"Агент перемен" - читать интересную книгу автора (Ли Шарон, Миллер Стив)

Глава 7

Дверь закрылась со вздохом, эхом повторившим ее собственный, и Мири резко повернулась, бросив палку-стилет на стол.

«Отвратительная игрушечка, – подумала она, морща нос. Ее рука легла на рукоять пистолета, висящего на бедре. – Вот он не менее смертоносен, но чем-то… чище? Прямее? Или просто меньше требует… чувства?»

Она беспокойно шевельнулась, а потом заметила свое отражение в зеркале у кровати и показала себе язык.

«Мири Робертсон, девушка-философ», – с иронией подумала она.

«Иланиа фррогудон…» Негромкий голос Крепкого Парня эхом прозвучал в ее голове, и она застыла, прикусив нижнюю губу.

Лиадийский язык был древен, неизмеримо древнее, чем пестрое собрание диалектов, претендовавших на звание земного языка, и имел две формы: высокую и низкую. Высокий лиадийский использовался для того, чтобы общаться в основном с посторонними – например, с коллегами по работе, незнакомцами, дальними знакомыми и продавцами в магазинах. На низком лиадийском обращались к родственникам, к старым друзьям, к детям… И никогда – к людям, которых считали расходным материалом.

Но Крепкий Парень два раза начинал движение, которое убило бы ее – автоматически, умело. Возможно, рядом с ним она уже с десяток раз была на волосок от смерти: ей понадобилось время, чтобы понять, что должна была скрывать маска безобидной вежливости, которую он порой надевал.

Его другое лицо – с подвижными бровями и светлыми улыбками – было лицом человека, который любит смеяться и легко умеет извлекать трогающие сердце мелодии из сложной клавиатуры омнихоры. Это было лицо человека, которого приятно знать. Лицо друга.

Напарника.

Она подошла к кровати и медленно улеглась, заставив натренированные мышцы расслабиться.

– Разведчик – это не шпион, – сообщила она потолку. – А люди – не инструменты.

Она закрыла глаза. Разведчики, подумала она. Разведчики ближе всего к героям… А он сказал – разведчик-первопроходец. Лучший из лучших: пилот, исследователь, лингвист, культуролог, ксенолог. Талантливый, гибкий, бесконечно находчивый. Будущее планеты зависело только от его слова. Будет ли она заселена? Открыта для торговли? Подвергнута карантину?

Мири открыла глаза.

– Разведчики нужны для того, чтобы все скреплять, – пояснила она потолку. – А шпионы нужны, чтобы все растаскивать.

А что он ей нес насчет инструментов!

Она перевернулась, спрятав голову в сцепленные руки, и заново пережила недавние минуты, когда она поняла, что он собирается броситься на нее, перепрыгнув через омнихору.

«Боги, вот это скорость!» – подивилась она.

Судзуки и Джейс отдали бы все боевые выплаты, полученные за годы, чтобы залучить такую скорость в свой отряд, не говоря уже о мозгах, которые этой скоростью управляли.

Но хватит о его мозгах. Она не понимала, почему он удержал себя в те моменты, когда она видела в его глазах свою смерть. Она не понимала, почему он доверил ей этот смертоносный клинок, почему говорил с ней… И на секунду она усомнилась в том, что он в своем уме.

Возможно, он просто псих.

«А от психов надо стараться держаться как можно дальше», – сказала она себе.

Она перекатилась на колени в центр огромной кровати, собралась, чтобы спрыгнуть на пол. «Пора делать ноги, Робертсон. У тебя ума не хватит, чтобы разобраться в этой мешанине».

– Иди! – крикнула она себе еще через секунду, но не сдвинулась с места.

К черту Мерфа и деньги. К черту Хунтавас и их идиотскую вендетту. И тем более к черту фразу, сказанную на языке, который, может, и был родным для ее бабки, но не был родным для нее самой.

Да, и что потом? К черту человека, который уже два – нет, четыре – раза спас ей жизнь?

«Ты дура, Робертсон, – яростно сказала она себе. – Ты еще психованнее, чем он».

– Угу, ну, это же работа, – произнесла она вслух, чуть ссутулившись. – Я хоть чем-то занята.

Она сделала кувырок и приземлилась на ноги. По дороге в ванную она остановилась у стола и взяла небольшую деревянную палочку. Ее так легко спрятать… Она вспомнила Пустошь и один из многих случаев, когда такое приспособление было бы желанной защитой. Перед ее мысленным взором промелькнуло лицо, которое она не видела уже много лет, – и ее рука автоматически дернулась. Клинок вырвался на свободу, бесшумный и готовый к бою.

– А, какого дьявола, – пробормотала она, сложила нож и унесла его с собой в ванную.

Чуть позже, вымытая и облаченная в халат, с еще непросохшими волосами, она снова включила каталог автокамердинера. При виде первой картинки она нахмурилась, пытаясь понять, что изменилось – и чуть было не расхохоталась во весь голос, развеселившись и возмутившись одновременно.

Каталог не показывал цен.

«Ладно, – решила она, начиная его просматривать. – Если ему так хочется. Надеюсь, я его разорю».

Чуть позже она поймала себя на том, что пытается угадать, какие наряды могут ему понравиться, какие наряды могли бы склонить его принять предложение разделить с ней этой ночью огромную постель.

– Красавчик, правда? – сочувствующе спросила она у своего отражения и вздохнула.

Красивый, и опасный, и умный, и совершенно психованный. Она мысленно обругала себя, пытаясь понять, почему только сейчас опознала это чувство. Страсть. И не простая похоть, которая быстро проходит, а классический вариант, как в «Потерянной неделе на Моравии».

Оглянувшись – и снова вернувшись к нарядам на дисплее камердинера, – она подумала, не удастся ли когда-нибудь заинтересовать его потерянной неделей. А потом снова себя обругала. С каких это пор у нее появилась неделя, которую можно было бы потерять?

Послужной список Коннора Филлипса, который неохотно предоставили с «Салина», включал в себя голограмму. Изображение скопировали и разослали полисменам, пожарным и спасателям, которые работали на пожаре в Микеле.

Сержант Мак-Каллох отреагировала немедленно.

– Ага, – сказала она Питу, – я его видела. Он, рыжая девчонка и четыре черепахи – они все ушли вместе. – Она наморщила лоб от усилия вспомнить поточнее. – Сказал, что его зовут как-то там и еще как-то йос еще кто-то. Имя, как у вырожденца. А ее имени не знаю. Тоже вырожденка. Говорили с черепахами на торговом – что-то насчет того, чтобы всем вместе путешествовать пару дней… – Она пожала мощными плечами. – Мне очень жаль, мистер Смит. Если бы я знала, я могла бы их всех прямо там и задержать.

– Ничего страшного, сержант, – сказал начальник полиции, опередив досадливое ворчание Пита. – А вы не слышали чего-нибудь такого, что сказало бы, куда они направляются?

Сержант покачала своей огромной головой.

– Никак нет. Только что им следует держаться вместе.

– Ну, – сказал начальник полиции, – на самом деле, вы нам сильно помогли. Четыре черепахи и двое людей, путешествующие вместе? Их будет легко найти. – Он улыбнулся своей подчиненной. – Это все, сержант. Спасибо, что явились доложить. Вы проявили себя наилучшим образом.

– Слушаю, сэр. Спасибо, сэр. И вам спасибо, мистер Смит.

Сержант четко развернулась и строевым шагом вышла из комнаты, довольно резко закрыв за собой дверь.

– Ни фига себе! – выругался Пит. – И, надо думать, теперь нам надо только разослать бюллетень на четырех черепах и двух вырожденцев и дожидаться сообщений.

– На самом деле, – ответил начальник полиции, откидываясь на спинку кресла, – вы близки к истине. Мы рассылаем голограмму и просьбу сообщать обо всех компаниях из черепах и людей. С инструкциями установить наблюдение и доложить в штаб-квартиру в Микеле. Ни при каких обстоятельствах их не следует арестовывать.

– Что?!

Пит остановился на полушаге и возмущенно воззрился на своего собеседника.

Начальник полиции покачал головой.

– Подумай сам. Парень изобретателен: он устроил здесь славный отвлекающий маневр – ограниченный материальный ущерб, никакого риска для жизни. А если ты прав и он замешан в деле О'Грейди, то, наверное, он немного опасен.

Он устроил ногу на крышке стола.

– И еще: черепахи – это очень щекотливый дипломатический вопрос. Злить их мы не можем себе позволить. А они очень разозлятся, если считают парня своим другом, а его придет арестовывать какой-то сельский полисмен. – Он покачал головой. – Про девицу мы ничего не знаем, но разумно предположить, что она так же опасна, как парень. А черепахи и ее друзья.

Пит задумчиво заморгал:

– Так что нам надо подождать, пока их найдут и накроют, а потом бросить на них все, что у нас есть, – и так быстро, чтобы черепахи даже ахнуть не успели. А сказать «извините» можно будет потом.

Начальник кивнул:

– Вот именно.

– Дефектные клинки, – говорил Точильщик в тот момент, когда Мири вошла в комнату в начале вечера. – И только дефектные клинки, братья мои! Все, которые сейчас у нас есть – на складах, помнишь, Хранитель? Ближе всего к реке! И все, которые только может породить та трижды проклятая пещера! Кто бы мог такое вообразить?

– А какой может быть толк в дефектных клинках? – спросил Помощник, озадаченно кося глазами.

– О, их будут давать неким избранным членам организации этого Джастина Хостро. Этим личностям поручаются задачи, связанные с честью и целостностью организации. Джастин Хостро решил, что используемый в таких целях клинок должен использоваться только для этой цели и ни для какой другой. Более того, он должен быть безупречно изготовленным оружием, чтобы не подвести в момент выполнения самой задачи. Эти ножи просто великолепно отвечают критериям, установленным Джастином Хостро, не так ли, брат?

Последний вопрос был адресован Эксперту, который наклонил голову.

– Это действительно так. Можно подумать, что Пещера Дефектных Ножей была создана и открыта только для того, чтобы мы могли заключить это соглашение с Джастином Хостро.

Вал Кон, устроившийся на ручке кресла чуть в стороне от кружка из членов Стаи, ухмыльнулся, различив ехидство, скрытое в этой фразе, и поднял голову на звук открывшейся перед Мири двери.

Она была одета в темно-синее платье, которое в некоторых местах облегало ее, словно вторая кожа, а в других ниспадало свободно и изящно, словно водопад полуночной воды. Справа часть ее волос была уложена сложным узлом, в который была продета тонкая блестящая палочка. Остальная медная масса свободно падала на плечи и спину. Ее шея была обнажена, как и одна рука, на пальцах не было колец.

Когда она приблизилась к Точильщику и склонилась в поклоне, Вал Кон встал и незаметно ушел к себе в комнату.

– Да, моя самая младшая сестра, – прогудел Т"карэ, сразу же ее узнав. – Этот цвет тебе идет. Он подчеркивает пламя твоих волос. Поистине разумный выбор.

Мири поклонилась в знак благодарности.

– Я хотела поблагодарить вас за возможность надеть это платье. Ничего более красивого я никогда в жизни не носила.

– Искусство, которое ты воплощаешь, – это достаточный знак благодарности. Ты с моим столь красивым юным братом… Куда он ушел?

Крупная голова стала поворачиваться.

– Я здесь. – Вал Кон улыбнулся, бесшумно входя в гостиную. – Забыл кое-что.

Мири увидела, что он прекрасен. Темный кожаный костюм исчез: его заменила белая рубашка с широкими рукавами, туго схваченными на запястьях. Кружевные манжеты наполовину закрывали изящные кисти рук. У его горла тоже кипело кружево, а брюки темно-винного цвета были из какого-то мягкого материала, который так и хотелось потрогать. С мочки правого уха свисала зеленая серьга, на левой руке было золотое с зеленым кольцо. В мягком освещении комнаты его темные волосы шелковисто блестели.

Он поклонился ей и протянул принесенную из комнаты коробочку.

– Я прошу прощения за нанесенную обиду.

– Я не обиделась.

Она взяла коробочку и осторожно подняла крышку.

Внутри сияло ожерелье из серебряной сетки с одним граненым камнем синего цвета и серебряное кольцо в форме невероятной змеи, крепко сжимающей в челюстях камень такого же цвета.

Она застыла, остолбенев, а потом глубоко вздохнула и заставила себя встретиться с ним взглядом.

– Спасибо. Я… – Она тряхнула головой и попробовала снова. – Палесси модасса.

Это была официальная фраза, выражавшая благодарность. Вал Кон улыбнулся.

– Не стоит благодарности, – ответил он, потому что ему показалось безопаснее придерживаться земного языка. Он слегка дотронулся до ожерелья указательным пальцем: – Можно мне?

Ее губы изогнулись в улыбке.

– Конечно, почему бы и нет?

Сначала она надела кольцо на левую руку, а потом подняла обе руки, чтобы поднять волосы с шеи.

Он надел на нее ожерелье с ловкостью, говорившей о прошлом опыте, а потом осторожно высвободил волосы Мири из ее рук и уложил их волной у нее на спине. Мири подавила волну возбуждения и сумела сохранить маску бесстрастности, когда Вал Кон встал рядом с ней и поклонился Точильщику.

– Я думаю, мы готовы праздновать, старший брат, – сказал Вал Кон. – Приятно ли будет тебе пойти с нами?