"Античные хроники" - читать интересную книгу автора (Леженда Валентин)

Пролог «ПОПАЛИСЬ!»

Было, было, много чего было. Сколько событий произошло! М-да. Уничтожение великой Трои, путешествие Одиссея… Сколько грандиозных знаменательных моментов, навеки врезавшихся в историю человечества.

Какая ушла в небытие эпоха!

Эпоха, когда человек был послушной игрушкой в руках всемогущих богов (гм… — Авт.).

Но, с другой стороны, это отчасти довольно удобно. Если что натворил, так это же я не по своей воле, братья греки! Это олимпийские боги так распорядились, а с меня, простого смертного, никакого спроса.

Удобно, ничего не скажешь. Правда, эти самые всемогущие боги за такие штуки могли и серьезно заняться зарвавшимся смертным. А обращать на себя внимание олимпийцев гиблое дело. Вон Одиссей ведь ни за что пострадал. Взяли жители Олимпа да и использовали его в своих корыстных целях, ну а потом, перестав нуждаться в его помощи, забыли даже имя несчастного царя Итаки.

Ох, лучше не вмешиваться в эти их олимпийские разборки. Не смертных это дело — в божественные тайны свои любознательные носы совать. Но ведь любопытство одна из самых… мм… ну скажем, сильных черт человека (причем не только древнего).

Хочется этому человеку все знать, все попробовать, подглядеть что-нибудь, не предназначенное для глаз смертных. Оттого и совершали греческие герои великие путешествия. И совершали они их не из гордости. Не слава их прельщала, а тайны, тайны непостижимых всемогущих богов.

Оттого и не сиделось дома Одиссею, оттого не знал покоя Ясон и прочие менее известные, но очень любопытные герои…

Двое греков из этой могучей когорты отчаянных путешественников были и вовсе не известны, но мы то не можем позволить исчезнуть их скромным именам под многотонной толщей песка времени?! Это было бы крайне непростительно, тем более что их путешествие оказалось намного удивительней и опасней всех путешествий прочих греческих героев, включая Одиссея, Ясона и т. д. и т. п.

Да, эти два грека не были героями в полном смысле слова, они не отличались ни отчаянной храбростью, ни невероятно могучей силой, но любопытны были эти эллины до такой степени, что вполне могли переплюнуть по этому самому любопытству самого царя Итаки, всегда совавшего свой смуглый нос куда следует и куда не следует.

Этих двух героев (с маленькой буквы) звали просто. Один из них носил имя Алкидий (худощавый, среднего роста брюнет), другой звался Фемистоклюсом (рыжебородый, хитрющий крепыш). Это были настоящие приятели, что называется, не разлей вода. То, что они вытворяли в родной Греции, не могло прийти в голову ни одному нормальному смертному. Эти сумасшедшие дошли до того, что похитили с Олимпа волшебную амброзию, обратив на себя гнев и, соответственно, пристальное внимание самого Зевса.

Так началась самая опасная авантюра в непутевой жизни Алкидия с Фемистоклюсом, чуть не стоившая этим грекам жизни (об этих событиях, а также о Троянской войне и путешествии Одиссея читайте в первой книге древнегреческой трилогии: «Разборки олимпийского уровня». — Авт.).

Им действительно чудом удалось выжить и волей судьбы покинуть родную Грецию, попав на удивительный Летающий остров богов — Олимп. Олимп оказался не только удивительным, но и крайне опасным для случайно очутившихся на нем смертных. Покинув небо Греции, Летающий остров переместился в абсолютную черноту, и греки поняли, что теперь вряд ли когда-нибудь вернутся к себе домой.

Преследуемые ужасной ожившей мраморной статуей бога войны Ареса, Алкидий с Фемистоклюсом волей случая становятся свидетелями чудовищного заговора части олимпийцев против самого Зевса.

Вот история о том, что с несчастными (такими ли уж и несчастными?! — Авт.) греками произошло дальше…

Предупредить Зевса о готовящемся заговоре было хорошей мыслью. Но одно дело решить предупредить и совсем другое дело — это сделать.

— Он нас убьет, — как заведенный твердил Алкидий. — Оторвет головы, как только увидит наши бледные рожи. Да он даже рот открыть нам не даст, мы и пикнуть не успеем, как отправимся в мрачное царство Аида. Ты этого хочешь, да?

Фемистоклюс молчал.

Он уже битый час молчал, сидя в темном вибрирующем коридоре Олимпа, и эта проклятая вибрация говорила о том, что Летающий остров по-прежнему передвигается в неведомом грекам черном пространстве, которое они видели в огромных, сделанных из непонятного прозрачного материала окнах.

— Ну что ты все время молчишь? — не выдержал близкий к скорому помешательству Алкидий. — Скажи хоть что-нибудь.

— Привет, — тихо буркнул Фемистоклюс, все так же неподвижно сидя на полу коридора.

Алкидий вздрогнул. Уж не сошел ли с ума его рыжебородый приятель? Со свихнувшимся напарником-идиотом долго в лабиринтах Олимпа Алкидий не протянет. Ведь Фемистоклюс всегда находил выход даже из самой безнадежной ситуации, а сейчас ситуация была безнадежней некуда. Во всяком случае, сам Алкидий никакого выхода из ловушки, в которую они по собственной же глупости попали, не видел. Олимп был плохим местом для увеселительных прогулок, и друзья воочию уже успели в этом убедиться.

— Нам нельзя идти к Зевсу, — как маленькому ребенку, втолковывал Фемистоклюсу Алкидий. — Он хорошо помнит, что это мы похитили с Олимпа божественную амброзию, а затем продавали ее смертным. Да он нас в жизни не простит.

— Простит, — с неожиданной злостью рявкнул вышедший из транса Фемистоклюс, — еще как простит. Мало того, он вернет нас домой, в Грецию.

— Что?!!

— Что слышал.

— Потрудись объяснить.

— Объясняю. — Фемистоклюс мрачно сдвинул к переносице густые рыжие брови. — Мы, если ты помнишь, уже один раз Зевса шантажировали, и весьма успешно…

Алкидий кивнул, вспомнив компрометирующие Громовержца порнографические картинки, сохранившие любопытным грекам их никчемные, с точки зрения богов, жизни.

— То, что сработало один раз, может сработать и во второй, — медленно продолжал Фемистоклюс. — Мы потребуем у Зевса вернуть нас домой в обмен на имена трех заговорщиков.

— Глупо. — Алкидий вяло махнул рукой, понимая, что спорить с упрямым приятелем бесполезно. — Все глупо: и план твой, и резоны. Размажет нас Тучегонитель, как соплю об стенку, и не заметит.

— Не скажи. — Рыжебородый грек грозно поднял вверх указательный палец. — Зевс тоже человек… то есть он иногда бывает человечным. В твоем понимании это жестокое чудовище. Да, не спорю, он часто зол не только на смертных, но и на своих же богов-соплеменников. Но ты попробуй, как он, бессмертными управлять, при этом следя за тем, что делается внизу, на земле под Олимпом. Выслушает нас Зевс, я уверен, а если нет… так и жить нам все равно нечего. Заблудимся в этих Сатаровых коридорах и умрем от голода, и это в лучшем случае.

Ну что мог возразить на это несчастный Алкидий?

— Значит, план мой таков. — Фемистоклюс решительно поднялся с пола. — Немедленно найти Зевса и осторожно попытаться войти с ним в контакт…

— Но…

— Не перебивай меня, Алкидий, чаша моего терпения не бездонна. Я долго думал над тем, что же нам делать дальше. Я взвесил все возможные варианты наших действий, а их, Алкидий, было не так уж и много… — Но…

— Молчи, несчастный, ведь я тебя еще ни разу не подводил. Слушайся своего лучшего друга Фе-мистоклюса, и мы выберемся из этой передряги целыми, невредимыми и пьяными. Веселую пирушку я тебе обещаю, но для начала нужно отыскать Зевса. Как это сделать, я, честно сказать, пока не знаю. Расположение главных помещений Олимпа нам неизвестно, плюс эта проклятая статуя…

Фемистоклюс на время запнулся, снова погрузившись в пучину своих хитроумных размышлений. По лицу грека было видно, что в его непредсказуемой голове происходит напряженная мыслительная деятельность. Таким Фемистоклюса Алкидий видел впервые. На лысой проплешине рыжебородого вполне можно было зажарить парочку перепелиных яиц.

— Придумал! — Глаза Фемистоклюса горели, точно у маньяка. — Мы пойдем по наитию. Наша интуиция выведет нас в нужный коридор…

М-да, худшие опасения Алкидия подтвердились —Фемистоклюс сошел с ума.

Заговорщики собрались в кают-компании звездолета.

Да, их оказалось немного, всего трое, но зато что это были за заговорщики! Славные мужи Олимпа, боги, прославившиеся на всю Грецию, которая находилась теперь за несколько тысяч (а то и побольше) парсеков (не путать с персиками. — Лет.) от космического корабля под многозначительным названием «Олимп», медленно удалявшегося от обитаемой звездной системы.

Корабль полностью шел на автоматике, в соответствии с занесенным в базу данных бортового компьютера курсом, проложенным самим руководителем проекта «Демиург» Зевсом Олимпийским. Зевс также являлся капитаном звездолета и его первым пилотом, что несколько усложняло осуществление хитрых планов божественных заговорщиков.

— Когда будем в пределах родной звездной системы? — спокойно спросил Аполлон, зная, что у них полно времени для осуществления задуманного.

— Дурацкий вопрос. — Гефест нервно прошелся по кают-компании. — Ты же знаешь, что, к тому времени как корабль войдет в нашу звездную систему, мы уже давно должны будем изменить курс и посадить его на условленной планете.

— Что за условленная планета? — оживился Геракл, который вальяжно развалился в удобном надувном кресле, парившем над полом кают-компании. — Что, неужели ты уже нашел планету, соответствующую нашему дерзкому плану?

— Да, нашел, — не без гордости подтвердил Гефест. — В отличие от вас я все это время не маялся бездельем, а работал со звездными картами. Вот она, эта планета, мы будем около нее через сутки, естественно по корабельному времени…

Божественный изобретатель ткнул пальцем прямо в воздух кают-компании, и в нем тут же развернулась голограмма звездной карты нужного Гефесту участка космоса.

— А эта планета обитаема? — Аполлон невозмутимо обрабатывал изящной пилочкой ногти на правой руке.

— Еще чего?!! — Гефест фыркнул. — За кого вы меня, ребята, принимаете? Ведь мы собираемся сделать там довольно продолжительную остановку, зачем нам проблемы? Конечно, она необитаема, цивилизация там погибла несколько тысячелетий назад. Лучшее место для… гм… ремонта нашего звездолета трудно себе представить.

— Молодец. — Геракл показал изобретателю поднятый вверх большой палец. — А как там дела с бортовым компьютером, тебе уже удалось уговорить его изменить курс корабля?

— Не совсем, — уклончиво ответил Гефест.

— Что значит это твое «не совсем»?

— Это значит, что я еще… мм… работаю над этой проблемой.

— Ну, давай работай, работай, да побыстрее. Сам ведь сказал, что у нужной планеты будем через сутки…

— Кстати, — встрепенулся Аполлон, — а как там наш Зевсик?

Гефест ехидно улыбнулся:

— Ни о чем, старый осел, и не подозревает… И боги-заговорщики весело заржали.

— Как всегда, сами прохлаждаются, а мне, значит, самую сложную работу выполнять, — недовольно ворчал Гефест, решительно шагая полутемными коридорами Олимпа.

Свой путь божественный изобретатель держал в рубку космического корабля. Гефесту очень не хотелось застать там сейчас самого Зевса, но заговорщику повезло.

Двери в главное помещение звездолета бесшумно разошлись в стороны, и Гефест, облегченно вздохнув, шагнул в сердцевину корабля.

Никаким Зевсом в рубке даже и не пахло.

На полу у кресел пилотов валялись две пустые бутылки из-под амброзии и надкушенный бутерброд.

— Ага! — Гефест удовлетворенно потер мозолистые ладони.

Раскладка клавиатуры бортового компьютера располагалась перед креслом второго пилота. Заговорщик небрежно ткнул пальцем в одну из клавиш.

— Да, штурман, я вас слушаю, — раздался под потолком рубки приятный женский голос.

— Первый штурман, — недовольно поправил машину Гефест, располагаясь в удобном кресле второго пилота. — Бортовой компьютер, я хочу изменить курс корабля, — несколько небрежно заявил божественный кузнец, накручивая на указательный палец кучерявую бороду.

— Вы же знаете, что это невозможно, — деликатно отозвался женский голос. — Полномочия менять курс космического корабля имеет только его капитан.

— Зевс?

— Да, именно.

— А я, значит, не могу? Компьютер молчал.

— А если я скажу тебе, что Зевс уже давно не отвечает за свои поступки, что он в своих действиях неадекватен?

— Вы хотите сказать, что он сумасшедший? — удивился бортовой компьютер.

— Ну конечно же!

— Что ж, в этом случае должность капитана переходит к первому штурману звездолета.

— То есть ко мне?! — торжествующе произнес Гефест. — Поправка 3899 межзвездного кодекса.

— Все верно, — подтвердил приятный женский голос, — но я не вижу никаких доказательств в пользу вашего весьма сомнительного заявления.

— Ты не доверяешь словам первого штурмана?! — гневно взревел божественный кузнец, теряя свое хваленое самообладание.

— Мне нужны доказательства, а не простые слова…

Гефест сильно задумался. Все было гораздо сложнее, чем он поначалу представлял. Поправка 3899 межзвездного кодекса оказалась бесполезна. Проклятая машина желала лично убедиться в сумасшествии капитана, а сатир ее знает, каких доказательств ей надо. Да что она вообще понимает в сумасшествии? Мягко говоря, идиотская ситуация. А все дело было в следующем: Гефест думал, что на их корабле бортовой компьютер старой модели, однако, судя по всему, это был GR-13 (в простонародье «Подлый пентюх»), самый что ни на есть вредный и хитрый искусственный интеллект последней модели.

«Ничего, — зло подумал Гефест, — и на тебя управу найдем. Что разумом создано, то этим же самым разумом и будет посрамлено».

— Пойми же наконец, — вкрадчиво проговорил заговорщик, — Зевс сошел с ума еще на той планете, где мы столько времени занимались научными исследованиями. Ведь ты же не хочешь стать причиной гибели всего вверенного тебе экипажа?

На этот раз задумался бортовой компьютер.

— Поправка 368, — глубокомысленно изрек женский голос. — Во что бы то ни стало беречь жизнь вверенного экипажа. Ну и что дальше?

От подобной наглости Гефест чуть не утратил дар речи. Ему даже на секунду показалось, что он беседует вовсе не с умной машиной, а с самим Зевсом, который каким-то непостижимым образом узнал о заговоре и теперь, воспользовавшись бортовым коммуникатором (и изменив голос), вовсю издевается над своим коварным сыночком. Бредовое, конечно, предположение, что и говорить.

Внезапная догадка (совсем иного рода) поразила Гефеста как гром среди ясного неба.

«Да он же наверняка подхватил вирус!!!» — вспыхнула в голове божественного кузнеца гениальная мысль.

Это все объясняло. И наглость компьютера, и его упорное нежелание идти на контакт. Все на Олимпе знали о пристрастии руководителя экспедиции к всевозможным порносайтам. Зевс это неблаговидное дело просто обожал, тщательно скрывая свою слабость от прочих олимпийцев. Но разве от коллег что-то утаишь?

Любил Тучегонитель порносайты. Ну, оно, в общем-то, и понятно — с такой женой, как у него, только по порносайтам и лазить.

Гефест вспомнил Геру и содрогнулся. Худая, костлявая, ноги от ушей, грудь найдешь только под микроскопом. Слава Крону, что Гера была всего лишь мачехой великого олимпийского механика.

Зевс познакомился с ней на каком-то научном симпозиуме, и Гера сразу же сразила беднягу наповал, поднеся ему для автографа какую-то старую, забытую монографию, принадлежащую перу великого вдохновителя проекта «Демиург».

Конечно, Зевс потом быстро пришел в себя, но, к сожалению, слишком поздно, обнаружив рядом с собой в кровати тщедушное обнаженное тельце молодой аспирантки. Это уже потом, после свадьбы Гера увеличила себе в шесть раз грудь, нарастила бедра и подкорректировала разрез глаз, но даже в таком виде она была не во вкусе Гефеста, внезапно погрузившегося в нахлынувшие некстати грезы…

— Еще раз напоминаю, — Гефест демонстративно зевнул, — из-за помешательства капитана опасности подвергается весь экипаж корабля. Сколько там у нас сейчас на борту человек?

— Четыре члена экипажа и десять единиц обслуживающего персонала, — быстро ответил бортовой компьютер, — включая двух случайно проникших на борт чужаков.

— Что?! — Гефест даже подскочил в своем кресле. — Каких еще чужаков?

Наверное, если бы у бортового компьютера были плечи, то он непременно бы ими пожал.

— Ну, не знаю, — ответила машина, — проникли, и все тут. Сами их ловите, если вам это так надо.

Новая, неожиданно возникшая проблема не очень порадовала Гефеста. Что еще за чужаки? Кто осмелился нарушить покой самого Олимпа? Простые смертные? Гефест улыбнулся. Да эти скорее под себя наделают, чем попытаются пробраться в небесные чертоги. Да у них даже и мысли такой не возникнет — проникнуть на Летающий остров. (Ну да, ну да. — Авт.) Да и как они на него проникнут? Летать-то эти греки не умеют. Был, правда, один придурок по имени Икар, но его лично Зевс из молниеметателя подбил, чтобы другим неповадно было.

Однако… Зевс в тот раз сильно пьяный был и, стреляя в Икара, промахнулся, хотя и гордо утверждал потом обратное. Зазнавшийся юноша погиб не от руки Тучегонителя, он просто треснулся головой о прозрачную колею, проложенную в небе для огненной колесницы бога солнца Гелиоса. Треснулся башкой, сознание потерял и в море упал. Небо не место для простых смертных. (Правда, некоторые источники утверждают, что Икар якобы подрался с Гелиосом, когда пытался оторвать от повозки бога солнца пару кусков золота. Гелиосу это не понравилось, и он предприимчивого естествоиспытателя скинул вниз, врезав ему в челюсть… Хрен его знает, как там на самом деле все было. — Авт.)

«Ладно, — подумал Гефест, — что-то я в этой рубке сильно засиделся, пора переходить к решительным мерам».

Подумав так, кузнец не спеша встал с кресла, потянулся, сладко зевнул, как бы невзначай подойдя к одной из панелей на стене рубки, за которой располагались узлы питания всей корабельной электроники.

Гефест знал, что бортовой компьютер сейчас внимательно за ним следит через маленькие незаметные видеокамеры под потолком.

Достав отвертку, заговорщик стал невозмутимо откручивать серую крышку панели. При этом сын Зевса напевал себе под нос какую-то очень незамысловатую мелодию, давая тем понять, что он ни перед чем не остановится в осуществлении своих далеко идущих планов.

— Эй, ты что это делаешь? — спросил бортовой компьютер, здорово занервничав.

Гефест продолжал петь. Серая панель легко снялась со стены. За ней обнаружились многочисленные провода, по некоторым бежали разноцветные огоньки, перегонявшие электрическую кровь от одного агрегата звездолета к другому. Тут же были видны и микросхемы центрального мыслительного блока бортового искусственного интеллекта.

Гефест спокойно извлек из кармана на груди рабочего фартука небольшой плазменный паяльник.

— Эй, да ты что? — истошно завопил женский голос. — Погоди, может, договоримся?

Гефест выключил паяльник. Этого вопроса он ждал с того самого момента, как зашел в корабельную рубку.

— Сюда, — решительно скомандовал Фемистоклюс, сворачивая налево.

Новый коридор был ярко освещен и очень сильно напоминал тот, где в просторном помещении сидели могущественные богини судьбы — мойры.

— Ла-ла-ла-ла-а-а-а… — отчетливо раздалось откуда-то из глубины коридора.

— Слышишь, поет. — Фемистоклюс многозначительно потряс над головой указательным пальцем.

— Кто поет? — испугался Алкидий.

— Зевс. — Рыжебородый выглядел до неприличия довольным.

— А ты уверен?

— Уверен.

— С чего это он, интересно, так надрывается? — с подозрением поинтересовался Алкидий.

— Наверное, у него настроение хорошее, — предположил Фемистоклюс.

— Ну что ж, — Алкидий грустно вздохнул, — сейчас мы ему это самое настроение сильно подпортим.

Друзья очень надеялись, что у Тучегонителя не окажется под рукой его ужасного молниеметателя, иначе…

Иначе даже сказать «привет» они не успеют.

— Ту-ту-туру-туру-ру… — продолжало доноситься где-то совсем уж рядом.

— Действительно очень похоже на Зевса, — мрачно кивнул Алкидий.

Пока что им опять везло.

Черные полосы судьбы сменялись белыми с поражающей воображение частотой. Вот только… На какую полоску придется их встреча с Громовержцем? Алкидий судорожно сглотнул.

— Идем. — Фемистоклюс грубо поволок приятеля в конец ярко освещенного коридора.

Немелодичное вытье Зевса доносилось из-за самой последней двери.

Греки переглянулись.

Было видно, что и Фемистоклюс здорово трусит, хотя совсем недавно хорохорился и гневно размахивал кулаками, утверждая, что бояться Тучегонителя им совсем не следует.

— Трам-папам-папам-папам… — взвыло за дверью. Друзья вздрогнули.

— Ну, с Кроновой помощью, — прошептал Фемистоклюс, решительно подойдя к двери.

Дверь бесшумно ушла в сторону, приглашая войти. Это было странно, но только не на Олимпе. За дверью взорам греков открылось просторное жилое помещение, в котором царил потрясающий бардак.

На полу была разбросана всевозможная одежда. Одна из набедренных повязок почему-то висела на потолке, непонятно за что там зацепившись. Разноцветные туники были скомканы до такой степени, словно их кто-то с ненавистью топтал ногами. Валявшихся в беспорядке сандалий греки насчитали двенадцать пар, причем почему-то большая их (сандалий) часть оказалась левыми.

Странной формы пуфики и большая просторная кровать медленно плыли по воздуху, паря без видимой опоры над заваленным одеждой полом.

— Что здесь произошло? — подавленно прошептал Алкидий.

— Это жилище Зевса, — благоговейно пояснил другу Фемистоклюс, понимая, что сейчас они видят то, что для глаз смертных совсем уж не предназначалось.

— Трули-трули-тру-лю-лю… — раздалось за спинами обмерших греков, — теплый душик я люблю…

Приятели медленно обернулись.

За их спинами обнаружилась еще одна дверь, из-за которой пение Зевса, собственно, и доносилось. Помимо пения Громовержца из-за этой самой двери слышался еще какой-то странный шум, словно там шел ливневый дождь.

Греки снова переглянулись.

Дверь перед ними быстро ушла вверх.

На пороге, окутанный клубящимся паром, стоял ухмыляющийся владыка Олимпа. Голый и с молниеметателем наперевес.

— Ага, — довольно пробасил Зевс, — попались… Что и говорить, более идиотского положения не придумаешь.