"Воплощенный идеал" - читать интересную книгу автора (Коуни Майкл)

7

На сей раз голос Майерса звучал по радио громко и отчетливо.

— Знаешь, проект строительства здесь железной дороги для перевозки руды явно не годится, — говорил он. — Можно решить задачу гораздо проще: перекачивать насыщенный железом песок по трубам, как жидкость. А отсюда и другая идея — подавать его прямо на завод. И никаких тебе рельсов, вагонов, погрузки, выгрузки…

— Интересно, — Стордалу понравилась идея.

— Такой «пескопровод» окупится гораздо быстрее, чем железная дорога. Мы могли бы качать отсюда стабильный поток руды.

— Звучит заманчиво.

— Это, к сожалению, не все проблемы. Люди не согласятся работать в пустыне.

— Там действительно все так плохо?

— Хуже, чем можно было бы представить. Песок вездесущ, он у нас в одежде, в волосах, в постели, скрипит на зубах. Пища отдает железом. Срочно необходим хотя бы один большой купол для сна и отдыха. Но и это не решит проблемы — работать-то все равно придется на улице.

Стордал пришел в замешательство.

— Понимаешь, Билл, у меня нет опыта в таких делах. Когда я работал по государственной программе, мы заселяли планеты, идеальные с точки зрения условий. Плохие не трогали. Может, ты что присоветуешь?

— Чарлтон говорит: если Хедерингтон хочет получать отсюда сталь, пусть за это платит. Есть два способа, которые применяли раньше; с их помощью поверхность пустыни укрепляют, и песок больше не движется. Первый способ более дешевый, — высадить в пустыне так называемый лишайник Уилтона. Беря влагу из воздуха, он растет как бешеный в любом климате.

— Да, но пустыня — это полмиллиона квадратных миль.

— Ну и что? Мы распылим семена с самолета.

— А что за второй способ?

— Этот стоит дороже. Можно пропитать такую же площадь веществом, которое называют «полибайнд», то есть «закрепитель», тоже разбрызгивая его с самолета. Это стоит жутко дорого, но проблема будет решена за две недели. А лишайник прорастает год.

— Ну что ж, спасибо тебе, Билл. Потерпи там какое-то время, потом я сам приеду и сменю тебя. Ты вернешься в Элис и подышишь свежим воздухом. Твои предложения я передам Хедерингтону, пусть сам решает. Ну, до завтра.

— До свиданья, Алекс.

Стордал вернул наушники радисту и вышел из радиорубки.

Ему предстоял нелегкий день. После вчерашнего свидания с Арнотом Уолшем Стордал дал указание психоаналитику форсировать изучение умственных способностей аморфов.

Сегодня врач-меланхолик как будто повеселел. Рядом с ним находился Бригс, аморфа они усадили в кресло. Сейчас это был не поддающийся описанию гермафродит, весьма вероятно, помесь роковой Глории и самого Бригса.

— А, Стордал, — сказал Бригс, увидев Администратора. — Мы тут с Эйвио тестируем аморфа.

— Есть новости?

— Мы считаем, что да. На основании всех наших тестов мы сформулировали теорию, и у Эйвио родилась оригинальная идея. — Потом добавил великодушно: — Но пусть он сам об этом расскажет.

Психиатр перевел свой печальный взгляд с того, что было частично Глорией, на Стордала и заговорил:

— Вначале — подведем итог. Пункт первый: если к аморфу приближается незнакомое существо, он меняет свой вид. Вывод — это его защитный механизм. Пункт второй: аморф старается принять внешность существа того же биологического вида, но не обязательно того же пола. Вывод — это не простое дублирование. Далее. Внешность, принятая аморфом, может иметь потрясающее сходство с оригиналом, которого он никогда не видел. Пример Кэти Уолш или Глория Хьюэтт. Вывод: аморф может выбирать информацию из мозга другого существа — человека или животного.

— Вывод подтверждается, — продолжал психиатр, — тем, что аморф Бригса, например, знал биологию, а также моими собственными наблюдениями: псевдо-Глория знает обо мне то, что было известно только настоящей Глории и мне.

— Я тоже могу это подтвердить, — заметил Стордал. — Поддельная Кэти Уолш знает очень многое о нашей колонии.

— Я не согласен со словом «поддельная», — возразил Эйвио. — С точки зрения самого аморфа, в нем нет ничего поддельного. Его подражание совершенно неосознанно; живя в образе человека, он уверен, что он и есть этот человек. А это наталкивает нас на интересный вывод. Возьмем для примера того аморфа, что копирует Кэти Уолш. Женщина, увиденная нами, была уверена, что она и есть Кэти Уолш. Но ее физическое строение и склад ума были порождены Арнотом, он задумал ее именно такой. Значит, это неполный образ: она будет знать все, что он знал о Кэти Уолш, но не будет знать того, что Кэти от него скрывала.

— Мне так и показалось, — вставил Стордал. — Она — идеализированный вариант Кэти, а это влечет за собой много интересного. И еще: там было несколько этих Кэти. Как они относятся друг к другу?

Врач затянулся сигаретой.

— Возможно, что такой проблемы не существует. Каждая из них думает, что она — Кэти, а остальные — аморфы. Что касается их общественного или личного поведения, то оно целиком зависит от Уолша. Если он прикажет; «Убей», вполне возможно, что аморф это сделает. При условии, что Арнот захочет убить кого-то, а не просто произнесет это слово.

— Это было бы на руку жестокому завоевателю, он смог бы мобилизовать целую армию.

— Естественно. Мы можем сделать и еще один вывод из наблюдений Алекса. Чем дольше аморф общается с человеком, которому подражает, тем глубже он вживается в этот образ. Проведя несколько месяцев с Уолшем, псевдо-Кэти уже никак не менялась, разговаривая с Джоан и Алексом. Она считает себя женой Уолша. Она может остаться в этом образе навсегда, что наводит еще на одну мысль…

— Она никогда не состарится. Она будет той Кэти, которую помнит Арнот.

— Пока этот аморф не умрет.

— Вероятно. Мне кажется, они все-таки умирают. Не знаю пока, как они воспроизводят род, живя в образе человека. Да, черт возьми, мы еще очень многого не знаем. — Эйвио задумался. — Ну что ж, придется вернуться в область предположений и догадок. А теперь я перешел бы к важнейшему вопросу: что увидит любой человек в неоформленном аморфе? Мне кажется, ответ у меня есть: это зависит от той способности человеческого разума, о которой до сего дня ничего не было известно. Я назову это фактором «идеал».

Завывал ветер, капли дождя стучали по крышам куполов. Под одним из них сидели Стордал, аморф и психиатр. Выражение лица Эйвио, как обычно, было сосредоточенным и строгим. Взгляд его то останавливался на аморфе-гермафродите, то уходил в сторону.

— Что такое фактор «идеал»? — рассуждал психоаналитик. — Это нечто, таящееся глубоко в душе человека, но скрытое от его собственного интеллекта, скрытое до тех пор, пока оно не проявится внешне и не начнет «лепить» аморфа в соответствии с этим идеалом. Фактор этот не назовешь просто любовью; самое подходящее слово, которым я бы определил это состояние, — «совместимость». Уверенность, что данный человек — «часть меня самого», хоть это и банальное выражение. И, в отличие от любви, это чувство легко обходится без секса.

Итак, представим себе безликого аморфа, который вас боится. У него есть способность менять внешность, — это его защитная реакция. Естественно, он превратится в того, кто наилучшим образом совместим с вами.

При этих словах Эйвио слегка улыбнулся. То есть губы его сложились в подобие улыбки.

— Вот так мы можем узнать себя, — продолжал он. — Кто был моим идеалом? Я бы никогда не признался даже самому себе, что это Глория Хьюэтт. У меня были знакомые девушки гораздо более достойные, и я питал к ним более глубокие чувства… Что касается тебя, Бригс, то с тобой все ясно: твой идеал — ты сам. Ты эгоист, влюбленный в собственную персону. Ты это и сам видишь, оставаясь наедине с аморфом.

Бригс усмехнулся и поерзал на стуле.

— Действительно, я никогда не мог наладить отношений с дамами. Да и с мужчинами, пожалуй. Всегда считал, что самый интересный собеседник — это я сам.

— Мы не можем игнорировать некоторые социальные последствия нашего открытия, — продолжал Сантана. — У нас в колонии многие мужья и жены начнут обвинять друг друга в неверности, потому что любого из них можно проверить с помощью аморфа. И ничего с этим не сделаешь, потому что «идеал» появится независимо от их желания. Представьте себе: образцовая семья, супруги живут душа в душу, и вдруг возникает девушка, которую муж, как он надеялся, давно забыл. Благополучный брак дает трещину. Для Арнота Уолша идеалом была его жена. Счастливчик…

Неожиданно врач посмотрел прямо в глаза Стордалу:

— Ваша жена погибла в катастрофе, Алекс. Кто знает, может, она появится снова…

Под руководством врача и Стордала эксперимент продолжался уже целый час. Предметом изучения был Бригс, и его идеал появился всего лишь после нескольких тестов.

Бригс и Левер сидели в ярко освещенной кабине вместе с аморфом. В данный момент он являл собой превосходный коктейль типа Бригс-Левер. Фигура его сформировалась, выражение лица определилось. И главное — аморф был в состоянии ответить на самые сложные вопросы, касающиеся как биологии, так и геологии. Вопросы задавали Бригс и Левер. Стордал и психиатр сидели в тесной лаборатории и слушали беседу через наушники.

Сейчас к аморфу обратился Бригс:

— Скажи-ка, не помнишь ли случайно фамилию того преподавателя в колледже, что был похож на овцу? Черт возьми, меня стала подводить память.

— Лестер, — ответил аморф, секунду подумав. — Да, профессор Лестер. Мы почему-то называли его «Пряником».

— Дьявол, так оно и было! Старый «Пряник»!

Стордал потянулся к микрофону.

— Подожди, — остановил его врач, — это все интереснее, чем можно полагать. Ты понимаешь, что происходит?

— Понимаю, что Бригс и аморф тратят наше с тобой время.

— Не совсем, ты прислушайся: аморф получает информацию из мозга Бригса.

Стордал замер.

— Да, я начинаю тебя понимать.

— С помощью аморфа воспоминания Бригса делаются полнее.

С течением эксперимента трое «подопытных» возбуждались все больше; Бригс и Левер забрасывали аморфа вопросами и получали сведения, почерпнутые им из тайников их памяти. Неважно, отвечал ли он Бригсу или Леверу — аморф знал не только то, что они помнили, но и то, что успели забыть.

— Очень жаль, — пробормотал Сантана, — что это срабатывает только с эгоистами, для каждого из которых идеал — он сам. Если взять «дублершу» Кэти Уолш, например, она никогда не вспомнит абсолютно всего. Она вспомнит лишь то, что знает о ней Уолш. И ничего более. То есть, с точки зрения Уолша, она полноценна, но в данном случае это представление лишь одного человека. Что касается Бригса и Левера… это фантастика. Возможности таких опытов огромны.

Теперь Бригс говорил с Левером, аморф сидел тихо, внимательно за ними наблюдая. «О чем думает этот тип? — думал Стордал. — Что за дьявольские процессы идут в его голове? Или он отключился на время, пока его не спрашивают? А может, он перемалывает содержание двух других умов, сортирует полученную информацию, вычисляет? На чьей он стороне?»

Вдруг аморф заговорил, перебивая спор Левера с Бригсом. Сантана наклонился к Стордалу.

— Проявляет собственную волю, — прошептал он.

Двое мужчин внезапно прекратили спор и уставились на аморфа.

— Простите, что я вас перебиваю, — сказало существо, — но у меня возникла идея; не знаю, почему она раньше не приходила мне в голову. Короче говоря, пока вы оба здесь, мне хотелось бы обсудить мою мысль с… с двумя специалистами… — Аморф явно колебался, лицо его стало серым ему не хватало воздуха.

— Боже милостивый, — пробормотал врач, — он затрудняется определить свою личность. Он составлен из Бригса и Левера, каждого из них считает личностью, и в то же время он некий гибрид. До сих пор он говорил то с одним, то с другим. Теперь он хочет беседовать с ними обоими, но ему вдруг приходит в голову, что он сам — эти двое. Справится ли он с этой задачей?

В кабине Бригс встал рядом с аморфом, сделав знак Леверу сидеть. Несколько минут он что-то шептал аморфу на ухо, положив руку ему на плечо. Постепенно «гибрид» перестал дрожать, на лице вновь появился румянец. Теперь Бригс вернулся к своему креслу.

— Бригс понял, что происходит с испытуемым, — объяснил Эйвио. — И как бы положил на весы побольше «себя». Теперь аморф ощущает себя в большей степени Бригсом.

— Прошу простить мне эту небольшую паузу, — вежливо произнес аморф, был момент, когда я почувствовал себя неважно. Итак, вернемся к проблеме дренажа.

— К проблеме дренажа? — как эхо повторил Левер.

— Да, какое-то время я затруднялся определить, какие участки наилучшим образом подходят для индивидуальной застройки. Дело в том, что после частых дождей почва почти всюду покрывается слоем воды.

— Ты прав, черт возьми, я действительно затруднялся… — вмешался Левер, широко улыбаясь. Бригс сделал ему знак «заткнись».

— Участки, разрыхленные методом взрыва, уже разобраны, но они не так уж и хороши. Фундаменты на этой земле не выстоят, значит, придется ставить дома на сваи. А этот мерзавец Стордал утверждает, что нам еще не так скоро доставят дренажные трубы. Для тех, кто его знает, «не скоро» — значит «никогда».

Настоящий Левер обратил широкую ухмылку в зал, где в темноте сидели Стордал и Сантана.

— А теперь слушайте внимательно, — продолжал аморф, — потом выскажете свое мнение. Изучая растительность этой планеты, я наткнулся на существо, которое обозначил как «червь-слон» — вы наверняка тоже его видели. Он прорывает в земле тоннели большого диаметра. Почва на отрогах холмов не так намокает, видимо, благодаря наклонной плоскости и дренажной деятельности червя.

— Он заговорил как Бригс, — тихо сказал Эйвио.

— Если бы нам удалось склонить червя проложить свои ходы между основной территорией колонии и разрыхленными участками, мы получили бы сухую площадку, на которой разместилась бы как минимум сотня домиков.

— А это снова Левер.

— К сожалению, червь-слон не пожелает рыть тоннели в этом месте. Я редко вижу эти экземпляры на поверхности, да и то случайно. И недавно понял, почему они не будут здесь «работать».

— Бригс, — отметил Сантана.

— Как мы давно заметили, растения на Мэрилин получают влагу и питательные вещества совсем не так, как это происходит на Земле. Улавливая все необходимое в свои чашевидные соцветия, они впитывают эти компоненты; от ненужных, в том числе и от шлаков, избавляются через корни. Я обнаружил, что червь-слон питается этими шлаками, всасывая через кожный покров. Именно поэтому он часто посещает склоны холмов, поросшие чашелистником. На ровном месте он жить не сможет.

— Вот это да! — воскликнул Эйвио. — Он умеет делать выводы!

— Итак, — продолжал аморф, — единственное, что нам придется сделать, это насадить побольше чашелистника у куполов. Червь будет курсировать между ними и взрыхленной площадкой, пробираясь на восток, поближе к источнику питания. Он будет жить в этом месте до тех пор, пока сохраняются деревья. Таким образом у нас не будет проблем с водой. Ну как? Неплохая идея?

Из будки доносились возбужденный голоса, Бригс и Левер, вскочив на ноги, пожимали друг другу руки, хлопали друг друга по спине, а Левер тряс руку аморфа. Стордал включил свет, и двое мужчин вывалились из будки в сопровождении аморфа, который смущенно улыбался.

— Великолепно! — воскликнул Левер. — Сантана, ты можешь считать это заключительным экспериментом.

Врач смотрел на них с неодобрением, почему-то не разделяя восторга.

Бригс задумался.

— Господи Иисусе, — бормотал он, — а если взять шесть ученых, из которых каждый — эксперт в своей области, и синтезировать их знания в одном аморфе? Каких высот в науке можно достичь! Ты думал об этом, Эйвио?

— Да, думал, — ответил тот серьезно. — Наивно было бы полагать, что об этом не думает больше никто.