"Воплощенный идеал" - читать интересную книгу автора (Коуни Майкл)

13

— Алекс, что они с нами сделают, как ты думаешь? — нервно спросила Мэрилин. Взглянув на часового, стоящего внутри купола, у входа, она увидела абсолютно бесстрастное, как у манекена, лицо. — Нас убьют?

Она присела на краешек стула — единственный предмет мебели. Стордал сидел на земле, прислонившись к вогнутой стене. В куполе неприятно пахло какой-то гнилью.

— Не думаю, — ответил он. — Мы для них представляем кое-какую ценность.

— Как заложники?

— Не совсем. Насколько я понимаю, мы для них дополнительный источник знаний.

Дверь открылась, и они увидели Моисея, высокомерно взирающего на них.

— А-а, заключенные, — вспомнил он. — Конечно же, строите план побега. Теряете время! Хотите, я покажу вам наши укрепления? — Он кивнул на дверь.

Выйдя на волю, пленники обнаружили, что приближается вечер. Солнце позолотило верхушку купола и отбросило длинные тени от ящиков с оружием. Их успели расположить замкнутым кольцом. Ящики поменьше поставили поверх больших, за этой стеной — внутри кольца — притаились аморфы с ружьями наготове. Стордала удивила огромная работа, которую они проделали за столь короткое время: тяжеленные ящики они поставили впритык так, что между ними не осталось щелей.

— Насколько я помню, — саркастически изрек Моисей, — в кинофильмах, которые когда-то называли «вестернами», первые поселенцы, обороняясь от индейцев, именно так ставили свои фургоны. Эти «декорации» навевают столько воспоминаний!

Стордал призадумался над тем, кто из «гениев» Хедерингтона наслаждается «вестернами»? Видимо, адмирал Дуайт. Ну как же — море крови, пальба, сражения!..

— Вы что, готовитесь к осаде? — спросил он.

— Да. Но она будет недолгой: у наших противников мало оружия, усмехнулся Моисей. — Я знаю, что они будут делать: укроются за грузовиками и будут палить в нас, пока не стемнеет. Примитив! Под покровом темноты они пойдут на приступ. Сначала поползут, потом бросятся на стены с ножами. Естественно, им придется перелезать через ящики, и если затея удастся, начнется рукопашная. Мои люди считают, что лазерные ружья на близком расстоянии — только помеха.

— И правильно, — согласился Стордал. — Вы будете в темноте косить своих же людей.

На лице Моисея появилась усмешка, на этот раз идиотская, заставившая Стордала вздрогнуть.

— Вы не учли одну мелочь, — продолжал лидер аморфов. — Мистер Хедерингтон благоразумно снабдил стройплощадку прожекторами. Глава Компании желал, чтобы завод работал круглосуточно.

Да, Стордал ясно видел генератор, поскольку это был самый крупный предмет внутри кольца обороны; он стоял рядом с куполом, и от него тянулись кабели к юпитерам, установленным недалеко от генератора.

— Итак, вашим друзьям ничто не помешает перелезть через ящики и попасть внутрь кольца. Когда они будут здесь, мы дадим свет и откроем огонь! Мы расстреляем врагов в упор, всех и каждого, прежде, чем они успеют скрыться. Осада, как вы ее назвали, будет краткой. Большую часть ваших колонистов мы сотрем с лица земли. — Он снова усмехнулся. — Ну как, мистер Стордал? Неплохая стратегия, а? Достойная адмирала Дуайта или даже самого Хедерингтона…

Солнце переместилось ближе к западу, долина засверкала огнями — это «блюдечки» с водой ловили солнечный свет и отражали его, как маленькие зеркала. По долине, медленно приближаясь, ползли тяжелые грузовики.

Стордал задумчиво смотрел на генератор.

— Я знаю, что вся моя стратегия свелась бы к нулю, если бы я позволил вам вывести из строя генератор, — сказал Моисей, перехватив его взгляд. Но не надейтесь, я этого не позволю.

Прежде чем окончательно стемнело, все трое смогли увидеть, что колонисты выстроили грузовики в виде баррикады. Пока последние лучи солнца ласкали вершины гор, фары прощупали укрепления аморфов.

— Жаль, что вы не увидите эту кровавую баню, — Моисей увел своих пленников назад в купол, теперь уже заполненный аморфами и боеприпасами для стрелков, оставшихся снаружи. — Я оставляю свободное пространство для снайперской стрельбы. Кроме того, я не допущу, чтобы вы что-то крикнули своим и предупредили их.

Внутри купола, прямо на траве, молча сидели аморфы — плотная толпа людей-роботов, беспрекословно подчиняющихся своему вождю. Моисей взирал на них совершенно равнодушно.

— Когда люди уберутся отсюда, — вещал он, — мы станем истинными хозяевами планеты. Мы ждали этого несколько тысяч лет. Все это время мы не знали, чего ждем, потому что у нас не было способности мыслить. Несколько месяцев назад сюда пришел Человек, который дал нам физические силы и ум, но мы вытесним его отсюда очень скоро. Потому что нашим возможностям нет предела. Каждый из нас овладеет совокупностью знаний, которыми сейчас распоряжается все человечество.

— Да чепуха все это, Моисей! — выкрикнул Стордал. — Вы сами — всего лишь компот из четырех-пяти разных людей. Знания каждого ограничены, и многое из того, что вы считаете информацией, — ошибочно, это просто мусор. Вас заставляет считать себя всесильным характер тех, чью натуру вы позаимствовали. А это самовлюбленные эгоисты, думающие только о себе, но одного эгоизма мало, чтобы построить целый мир.

Моисей обвел широким жестом купол, заполненный аморфами.

— Вы кое-что упускаете, — возразил он, — а именно — взаимодействие. Мы будем передавать друг другу знания и мировоззрение, мы будем просвещать друг друга. С течением времени эти аморфы станут такими, как я, а я буду похож на них. Здесь не будет места эгоизму.

— Ваша теория — коммунизм, проникнутый псевдогуманизмом, — сказал Стордал, и Мэрилин испуганно взглянула на него. — Конечно, в вас заложены какие-то знания, у вас человеческая внешность. Я надеюсь, у вас есть внутренние органы?

— Естественно, — уверенно ответил Моисей. — Первоначальное строение аморфа было приспособлено к полному воспроизводству того «объекта», который был задуман. Мы стали людьми. Можно даже сказать — суперлюдьми.

— А что вы делаете в случае болезни?

— Болезни? — на лице Моисея отразилось недоумение.

— Люди иногда болеют, а кто-то — довольно часто, — пояснил Стордал. — У них случаются дисфункции внутренних органов, которые приводят к смерти. У вас есть врач?

— Врач? — было видно, как напряженно работает мысль Моисея. Недоумение на его лице сменилось тревогой.

— Посмотрите вон на того, — продолжал Стордал, указав на аморфа, прижавшегося к стене купола, — его тошнит. Хотя я и не знаю причины. И вы не знаете. Я не врач и вы не врач. Может, он вообще умирает — кто может сказать?

В два прыжка Моисей оказался около больного и схватил его за плечо.

— Ты! — крикнул он. — Что с тобой происходит?

Аморф поднял глаза; он выглядел измученным и несчастным.

— Не знаю, Моисей, — с трудом выговорил он. По его подбородку текла желтая жижа.

Моисей оглядел помещение и увидел, что еще несколько аморфов страдают от той же болезни.

— Эй, вы все! — крикнул лидер. — Вы жили с людьми и, наверное, болели, как и они. Вспомните, чем вы лечились?

— Нас лечил врач, — сказал кто-то.

Стордал тем временем шептал Мэрилин:

— Это как раз то, чего он не учел. Он собран из компонентов эгоистического сознания, но ни один эгоист не допустит мысли, что вдруг сможет заболеть. Они считают себя неуязвимыми!

Моисей шагал от одного аморфа к другому, его вопросы звучали резко и требовательно. В ответ он получал сумбурные, отрывочные медицинские советы, часто абсурдные. Когда он вернулся к своим пленникам, лицо его впервые выражало смятение.

— Ну что ж, причина установлена, — сказал он. — Они съели туземную пищу. Видимо, растения типа «блюдечек» в этой местности слегка подгнивают. После ужина им стало плохо.

— Допустим, — кивнул Стордал. — Я не сомневаюсь, что рвота у них скоро прекратится. Потом они снова поедят, и их снова вырвет. Кроме этих «блюдечек», здесь больше нечего есть. — Сказав это, Стордал вспомнил Уолша и его жен, питающихся исключительно местной пищей. Они чувствуют себя прекрасно! Но об этом он умолчал. — А чем заболели эти растения? — спросил Стордал, стараясь отогнать страшную мысль, какое-то давнее высказывание Бригса…

— Чем заболели? — переспросил Моисей. — Да вот тем же, что и эти. — Тон его изменился, в нем больше не было самодовольства. Вспышка болезни очень встревожила лидера. Нагнувшись, он сорвал одно из «блюдечек» и поднес к единственной в куполе лампе.

«Блюдечко» было коричневатым по краям и издавало неприятный запах, под пальцами Моисея оно рассыпалось. Этот запах Стордал уловил еще в первые минуты плена, но тогда он объяснил его плохими санитарными условиями.

— Вы ели растения, сорванные внутри купола? — спросил он.

— Нет, те, что снаружи, но они такие же.

— Они погибают не только от отсутствия солнца, — размышлял вслух Стордал. — Вы понимаете, что это значит? Если все растения здесь поражены болезнью, вам придется сняться с места. Вы не сможете сидеть на ящиках, принадлежащих Хедерингтону, и голодать.

— Мы останемся здесь! — упрямо произнес Моисей. — Мы будем высылать продовольственные отряды. Хедерингтон не получит своего оборудования!

Стордал с удивлением отметил, что подбородок «гения» дрожит, как у ребенка, который вот-вот заплачет.

Прошло несколько часов. За это время заболело много аморфов. Мэрилин и Стордал молча радовались тому, что Моисей не успел и их чем-нибудь угостить. Сам вождь чувствовал себя неважно; силы стрелков, занявших наружную оборону, тоже были подорваны. В куполе стояла ужасающая вонь, и, глядя на больных аморфов, скорчившихся там и тут, Стордал думал: а не удастся ли ему, чем черт не шутит, повредить генератор? Земляне еще не предприняли наступления, но, видимо, ждать осталось недолго. Пытаясь разгадать планы адмирала Дуайта, который безусловно командует операцией, Стордал предположил, что вояка, для пущей драматичности, выберет для наступления какое-то особое время — ну например, полночь. А до нее осталось всего тридцать минут.

Несмотря на мучительные спазмы в желудке, Моисей не терял бдительности и бросал на пленников зловещие взгляды, в глазах его горел огонек безумия. То и дело он начинал сбивчивый монолог на тему о стратегии и тактике боя. Кульминацией этих тирад стало заявление о том, что земляне нападут ровно в полночь. Это полностью совпадало с прогнозом Стордала.

Неожиданно лидер обратился к своим пленникам:

— Эй вы, двое! Я вам не доверяю, вы хотите сорвать операцию. Я встречал таких, как вы, и мне не нравится ваше отношение к делу. Если вам выпадет шанс вставить палки в колеса, вы это сделаете. Следуйте за мной.

Пробираясь между лежащими вповалку «защитниками крепости», он двинулся вперед в сопровождении Стордала и Мэрилин, которые на ходу удивленно переглядывались. Они добрались до отгороженного от купола закутка, видимо, предназначенного в будущем для радиорубки. Сейчас он был пуст.

— Сюда, — скомандовал Моисей, пропуская людей вперед.

Когда они вошли, Моисей захлопнул за ними дверь. Стордал осторожно покачал дверь — она была хлипкой, но любой шум привлек бы внимание аморфов.

— Ну вот… попались, — вздохнула Мэрилин, не придумав ничего другого. Стоя в темноте, они вдруг почувствовали странную неловкость.

— Этот купол, конечно, возводили люди твоего мужа, — сказал Стордал. А такие сооружения всегда…

Не закончив фразу, он опустился на колени у самой стены и начал рыть землю руками. Однако вскоре его пальцы наткнулись на металлическую арматуру.

— Такую штуку обычно ввинчивают в землю, — пояснил он. — Сначала кладут широкое металлическое кольцо, оно входит в почву наклонными зубьями, соединенными чем-то вроде сетки. Затем включают мотор, он чуть поворачивает все сооружение, и, вгрызаясь, зубья ввинчивают этот фундамент в грунт. Потом одно над другим устанавливаются сужающиеся кольца — они-то и образуют купол — и уже в последнюю очередь покрывают стены листами пермопласта.

— Алекс, зачем ты мне все это рассказываешь? — грустно спросила Мэрилин.

— Затем, что иногда строители халтурят и кольцо фундамента не ввинчивается в землю, а покоится на ней сверху. Значит, вырвав растительность у стены, мы сможем проникнуть наружу. Увы, этот фундамент сделан по всем правилам. — Стоя на коленях, он продолжал говорить просто для того, чтобы не молчать и не предаваться мрачному унынию.

Мэрилин села рядом с ним — так близко, что он мог прикоснуться к ней.

— Не бойся, Алекс, я тебя не съем.

— Скоро начнется атака. Многие колонисты погибнут.

— Но ведь мы ничем не можем помочь. — Она сказ-ала это спокойным, будничным тоном. — А ты смотри на все иначе. Нас только двое в этой конуре, здесь только ты и я. Как только мы сюда вошли, между нами что-то возникло, и ты знаешь, почему, знаешь это так же хорошо, как и я. Потому что мы — как два зверя в клетке. Нас терзает страх, и успокоить меня можешь только ты, а тебя — я. Боже, как я хочу, чтобы ты меня успокоил… — Ее голос задрожал.

— Мэрилин, ради всего святого… — Он понял, что и сам дрожит.

— Ты думаешь, я прошу меня полюбить? — мягко спросила Мэрилин. Никогда не стала бы этого делать, особенно при таких обстоятельствах. Я прошу только прижаться ко мне, обнять и погладить, — я ведь живое существо, как и ты, — и сказать что-то теплое, даже если придется соврать…

Она говорила так трогательно, она была такой беспомощной и одинокой, что Стордал, не помня себя, сделал все, о чем она просила, а потом и просить уже было не надо, он сам шептал ей все нежные слова, какие знал, и в тот момент они звучали правдиво; он пытался замолчать — и не смог, слова рвались наружу.

— Я люблю тебя, Мэрилин, — повторял он, — люблю тебя. — А она шептала в ответ: — Я не просила тебя признаваться в любви, дорогой…

Вот так развивались события, а когда они подошли к концу, маленький закуток, в котором их заперли, показался им светлее, чем раньше.

И только через несколько секунд Стордал понял, что светлее стало и по другой причине: снаружи включили прожектора, их свет просочился сквозь матовый пермопласт стены. Потом он услышал щелчки выстрелов и шипение горящей плоти. Он понял, что колонисты, чуя смерть, кричат и мечутся в ярко освещенном амфитеатре между ящиками и куполом. Потом все стихло — и крики, и шипение, и щелчки.

Стало совсем тихо.

Отвернувшись от Мэрилин, Стордал заплакал. Руководитель колонии, наставник, защитник, занимался любовью с чужой женой, когда его товарищи, погибали в огне и дыму.