"Боги И Касты Языческой Руси" - читать интересную книгу автора (Прозоров Лев)

ПЕРУН

Перун (Перен, белорусе. Пярун, словацкое Паром и т.д.) - пожалуй, самое известное Божество славян - хотя бы по пушкинскому «покорный Перуну старик одному». Для многих именно с этих строк и начинается знакомство с миром древнеславянских Божеств. Перуна в основном минула даже вакханалия «критического метода» - кроме нескольких наиболее отмороженных норманнистов да профессора Корша, отыскавшего у албанцев (!) какого-то Перынди и радостно заявившего, что «о славянском происхождении имени Перуна теперь не может быть и речи». Но этих господ не поддержали Даже их единомышленники из лагеря сторонников «критического метода». Корту, например, Гальковский возразил, что совершенно непонятно, какими ветрами могло принести албанское Божество во главу русского Язычества.

Его же, судя по всему, упоминает и одно из самых первых сообщений о религии славян: «Эти племена, славяне и анты, считают, что один только Бог, творец (в некоторых переводах - кузнец[38]. - Л.П.) молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков, и совершают другие священные обряды». Так писал в VI столетии летописец повелителя Восточной Римской империи, Юстиниана Великого, Прокопий Кесарийский. Но само имя Громовержца много, много древней. Об этом говорит и балтский культ Перкунаса, и культ Пируагромовика у хеттов, индоевропейского народа, побеждавшего фараонов Древнего Египта, и одно из имен Индры - Парьянья (иногда, впрочем, Перуна сопоставляют с другим ведическим Божеством - Варуной). Сюда же относится титан Гиперион из греческой мифологии. Титанов многие ученые считают Богами древнейшего населения Балкан - пеласгов, которых сменили в истории - и «победили» в мифах - эллинские Олимпийцы во главе с Зевсом (в славянском переводе античного романа «Александрия», посвященного жизни и подвигам Александра Македонского, имя Зевса переводится как раз как «Перун»). 

Гиперион, кстати, отец солнечного Гелиоса, а сам Зевс - отец Светозарного Аполлона, что придает дополнительный вес моему предположению, что отец «Солнца-царя» Даждьбога Сварог - это тот же Перун, только под другим именем. Культ Перуна уходит корнями в доисторические глубины, и не зря его символами и святынями считали находившиеся кое-где после бурных дождей и гроз кремневые стрелки[39] и каменные топоры. Почитание этих топорков - как и почитание самого Громовержца - дожило местами до XX века. Именно это, кстати, позволяет понять, почему оружием Громовержца считались и топор, и молот, и палица - именно к каменному топору, оружию скорее дробящему, чем рубящему, все три эти определения подходят в равной степени. В Белоруссии Перуна также «вооружали» луком со стрелами и даже… кремневым мушкетом, что, безусловно, является позднейшей легендой. Однако, как мы видим, почитание Громовержца продолжалось большую часть истории человечества - от кремневых стрел и топоров до кремневых ружей!

Кроме тезок, у Перуна были и носившие другие имена подобияблизнецы в пантеонах индоевропейских народов. Это Зевс эллинов, Юпитер римлян, Таранис кельтов-галлов, Веретрагна иранцев, Доннар германцев, Тунор англосаксов и Тор скандинавов. В их культах очень много общего. Доннар, Тор, Таранис на языках народов, почитавших этих Богов (или все же вернее сказать - этого Бога?) обозначало гром. По-русски гром назывался перуном еще во времена Алексея Михайловича. Побелорусски, по-польски, по-словацки имя Бога переводится как гром, молния. Так что и эти Боги - тезки русского Громовержца. Почитание Громовержца оставило след в названии местностей и личных именах по всему славянскому миру. В Истрии, Далмации, Боснии распространено название «Перунов връх» - връх на сербохорватском - гора (а горой там называют лес). В Сербии есть долина Перин, гора Пе-руни и село Перуня. В Болгарии гора Перушица («Пе-рушице» назван древний Бог в одной из Новгородских летописей). В Болгарии, кроме того, существует предание о некоем попе, пытавшемся с крестом в руках изгнать Громовержца с его капища. Перун в ответ открыл и низверг на надоедливого иерея горное озеро, которое теперь и называется Поповым. В Болгарии распространены личные имена Перун, Парун (мужские), Перуна, Перуница, Перуника (женские). В Македонии Перуни-ца и Перун употреблялись как имена людей[40]. А у сербов и хорват Перунико - мужское имя (на Руси тоже, кстати, известен казак Перунко). В Польше есть Пе-рунова гора, Перунка, Перунов мост, селения Перунце, Перунувек.

Именно в честь Перуна, судя по всему, совершал в болгарском городе Доростоле торжественные жертвоприношения великий князь русский, Святослав Игоревич, по сообщению византийца Льва Диакона. Дело в том, что обряды эти происходили 20 июля 971 года, а именно этот день в традиции русского «народного православия» стал днем празднования Громовика Ильи. Наверно, иудео-христианское имя «пророка» стоит взять в кавычки, ибо и представления о нем его почитателей из русской деревни, и само его почитание имели очень мало общего с христианскими. Русскому крестьянину не было ровно никакого дела до древнего иудея, фанатика культа ревнивого племенного божка, убивавшего собственных соплеменников за почитание чужих кумиров. Иной мужичок из какого-нибудь Ильинского прихода еще бы и обиделся смертно, намекни ему кто, что «Илья-пророк» был евреем. В его сознании «Илья» был рослым богатырем, в колеснице или на белом коне несущимся по небесам и разящим стрелами нечисть - а то и нечестивых или попросту непочтительных к нему (в частности, пашущих или косящих сено в его день) людей. При этом, как и положено Языческому Божеству, «Илья» мог покарать не только самого святотатца, но и его общину (в древности, конечно, род), во избежание чего еще в начале XX века на мужика, вышедшего пахать в день Громовника, накидывались разом все односельчане, били, отнимали сбрую - и пропивали ее в честь «Ильи». В день Громовержца русские православные мужички почитали грозного «святого» не столько свечечкой и смиренной молитвой, сколько пиром, к которому, как и их предки во времена Юстиниана, закалывали откормленного в складчину всей деревней «ильинского» быка, на худой конец - барана. Потом следовала буйная пляска - «попляшу святому Илье!». Христианских вероучителей подобное «смешение стилей» не радовало. 

В одном из средневековых поучений сказано: «Епифа-ний рече: по праву ли сие глаголют, яко Илья Пророк есть на колеснице ездя гремитъ, молшя пущаеть по об-лакамъ и гонитъ змк? Святый же рече: не буди то чадо, ему тако быти (не достоин называться чадом - надо полагать, духовным - тот, кто так говорит. - Л.П.), велико бо безумие есть… человеци бо умовреднии (умалишенные. - Л.П.) суть, да по своему безумию написали». Однако в конечном итоге приходилось мириться хотя бы с такой, прикрытой христианским «псевдонимом» формой почитания древнего Божества, хотя бы потому, что во многих местах почитание древнего Бога под его собственным именем продолжалось до Нового времени: в Болгарии до XVIII века, в Белоруссии - до XIX. 

В древнем Киеве варягов-христиан убили за неделю до того дня, которому впоследствии суждено было стать праздником «пророка»-Громовержца, того дня, когда приносил свои жертвы Святослав Храбрый.

В греческих «Чудесах Дмитрия Солунского» в VII веке славянский князь Ясон (или Якун) обращается к «оракулу Пырину» перед походом на греков. В полном соответствии с «законами жанра» пророчество «богомерзкого идола» оказывается бесполезным, что в реальной истории отчего-то не помешало славянам захватить не только окрестности Солуни (Фессалоник), но и все Балканы, и даже Пелопонесс, ставший на века славянской Мореей.

Перуна упоминают в паре с Волосом договоры с Византией Олега Вещего, одного - договор 944 года Игоря Рюриковича, и не то в паре с Волосом, не то в тройке с ним же и неким не поименованным конкретнее Богом - договор 972 года Святослава Игоревича Храброго. Если Волосу клянутся на золотых обручах-браслетах, то Перуну - на оружии. Соответственно, Божья кара за нарушение клятвы должна, видимо, воспоследовать от каждого своя - от Перуна - гибель от своего оружия, от Волоса - «да станем же золоти, яко золото» (видимо, имеется в виду какая-то болезнь).

Затем идет уже очень подробно рассматривавшееся нами описание воздвигнутого Владимиром в 980 году святилища Пятерым. Иногда также сообщается, что дядька будущего крестителя, хазарин Добрыня, воздвиг кумир Перуна в Новгороде. Из этого иногда делаются далеко идущие выводы - например, что Перун-де почитался исключительно в южной половине Руси, а в северной почитали Волоса (опять та же попытка превратить общеславянских Богов в местных или племенных кумиров, что и со «сборной» версией происхождения Киевского Пятибожия). При этом чрезвычайно сложно было бы объяснить, отчего, скажем, в заведомо южнорусском «Слове о полку Игореве» совершенно не упомянут Перун, зато присутствует упоминание о Волосе/Велесе («Бояне, Велесов внуче»). Или отчего князья варяжской Руси, в Киев пришедшие с севера, считают «Богом своим» именно Перуна. Или отчего в Пскове, где немецпутешественник И. Вундерер видел в XVI веке каменные кумиры Перуна и Хорса, до XX века бранились: «Сбей тебя Перун!» Подобные ругательства бытовали и в Белоруссии («Каб цябе Пярун треснув!») и Словакии («Паром те забив!»). В Словакии почитание Перуна-Паруна-Парома продолжалось до позапрошлого столетия, про него рассказывали предания, его упоминали в речи, ему, кажется, даже жертвы приносили. 

В новгородских преданиях основание капища Громовержца на холме над Волховом, где впоследствии встанет православный Перыньский монастырь, приписывалось сыну легендарного прародителя Славена, Волху Славеновичу (Волху все Славичу, Вольге свет Славьичу русских былин). В данном случае - как и во многих других - археологический факт оказывается на стороне фольклора. Весомый щелчок по носу иных снобов-историков, употребляющих слово «фольклор» как какое-то ругательство! Раскопки В.В. Седова на Перыньском холме подтвердили существование там святилища по крайней мере с VII века. Огромный холм венчала статуя Громовержца с пылающим перед нею костром (про неугасимый костер перед кумиром древнего Бога гроз новгородцы рассказывали еще Адаму Олеарию в XVII веке). Вокруг холма был прорыт ров с восемью круглыми ямамилепестками (вот тут сравнение с лепестками гораздо уместней, чем в случае киевского святилища')[41], ориентированными по сторонам света. Подобный ров окружал и место идола на святилище горы Богит в Западной Украине - там, скорее всего, стоял прославленный Збручский идол. В каждом из лепестков тоже горел костер. Так что ни о «южном» происхождении Перуна, ни о возведении Добрыней первого святилища Громовержца в этих местах говорить, по-видимому, не приходится. Как и его племянник в Киеве, Добрыня в Новгороде разве что обновил святилище древнего культа - что опять-таки вписывается в общее положение Владимира во времена вокняжения. Сын рабыни, хазарский полукровка, братоубийца должен был всеми силами демонстрировать верность древним обычаям и почтение к Богам.

Допускаю, впрочем, что как раз предание об установлении Добрыней кумира Перуна в Новгороде и есть фольклор - та не лучшая его разновидность, что связывает любую местную достопримечательность с именем последней побывавшей в этих краях знаменитости. Так, по свидетельству Костомарова, курганы Новгородчины, быть может помнившие варягов Рюрика, приписывались обывателями Новгородской губернии Ивану Грозному и Марфе Посаднице. Так название реки Ворсклы (связанное чуть ли не с праславянами скифских времен, ско-лотами) и выложенные из камней на Соловецких островах и берегах Белого моря лабиринты каменного века местное предание уверенно приписывают Петру Первому (река якобы получила свое название - «Вор скла, стекла» - из-за утопшей в ней «подозрительной трубки» императора, а вот к чему государю потребовалось громоздить каменные круги - не уточняют). Холмы и курганы на берегах Камы, по уверениям местных крестьян - земля, вытрясенная из сапога Пугачевым, а фаллический камень в городе Плес (скорее всего святыня языческих, возможно даже, дославянских времен), установил-де Федор Иванович Шаляпин в назидание неверной любовнице. Ровно по этому же принципу к моменту составления летописей древнее капище могли приписывать дядьке Крестителя.

Как было разрушено святилище в Киеве и подвергся особому поруганию кумир Громовержца, я, читатель, Вам уже рассказывал. В Новгороде, согласно местным летописям, однако, все не обошлось так просто - кумир якобы кричал: «О горе! Ох мне! Достался немилостивым этим рукам!» Но, проплывая под Волховским мостом, кинул на него свою палицу со словами: «Тешьтесь, новгородские люди, а меня поминайте!» Там и «поминали» сурового Бога регулярными побоищами вечевых партий[42], а также и казнями - осужденных вечем оглушали палицей и скидывали в Волхов, где как раз под мостом была незамерзающая полынья. Любопытно, что бились и казнили не абы какими палицами, а Перу-новыми, хранившимися… в церкви святых Бориса и Глеба, пока в XVII столетии знаменитый реформатор Никон не сжег их. Счастья это ни ему, ни Руси не прибавило - сам Никон угодил в опалу и умер в монастырском заточении, а его реформы привели к Расколу, долго и больно отзывавшемуся в русском общественном сознании. Кстати, небезынтересна и участь самого крестителя Руси - но об этом подробнее скажем в другой книге, посвященной язычникам после крещения. Что до хранения в церкви Языческих атрибутов, новгородцы не были оригинальны - в аббатстве Бромли (Стаффордшир, Англия) и поныне хранятся рога северного оленя - традиционный атрибут местных Языческих плясок. Учитывая, что северные олени в Англии не водятся уже более тысячи лет, возраст Языческой святыни весьма почтенен.

Обращает на себя внимание и другое обстоятельство - повидимому, столь активное поведение новгородского идола или, по крайней мере, такое описание его в новгородских летописях - в то время, как в Киеве кумир Перуна не подает признаков жизни (для того, чтобы утешить читателяматериалиста, поправлюсь - там ему эти признаки «не приписываются») - объясняется более теплыми чувствами новгородцев к Грозовому Богу. Эта мысль подтверждается тем обстоятельством, что низвержение Перунова кумира, прошедшее в Киеве без заметных эксцессов, в Новгороде вылилось в кровавое «крещение огнем и мечом». Кроме соседей новгородцев, балтов с их Перкунасом (не следует забывать, что в Новгороде была улица Прусская, в честь балтско-го племени пруссов, истребленного впоследствии христианами, причем улица считалась аристократической), существовали еще и варяжские (балтийскославянские) корни самих новгородцев. «Людье новгородские от рода варяжьска до днешьнего дни», говорит новгородская летопись, и добавляет про времена Олега Вещего - «Ва-рязи мужи словене». Современная наука - археологическая, лингвистическая, антропологическая - подтверждает это заявление источника полностью. Древнейшая керамика Новгорода и Пскова, архитектура городской крепости Новгорода, оружие, хлебные печи, речь новгородцев - от современных диалектов до берестяных грамот - и, наконец, черепа в средневековых могильниках Новгорода указывают на тесную связь населения с славянской южной Прибалтикой - «Поморьем Варяжским» русских летописей. Для сравнения - скандинавских вещей в Новгороде археологи нашли даже меньше, чем в Киеве. Скандинавских погребений в окрестностях столицы Рюрика нет вообще. Если бы норманнская теория состояла с наукой хотя бы в отдаленном родстве, этих данных было бы достаточно. Непосредственно в Альденбурге, древнем Старгарде (сравните с «Новгород»), называвшемся по другому Рерик (Ну как, читатель? Это название вам ничего не напоминает? В частности - имени одного варяжского князя?), почитали Бога справедливого суда Prone, чей истукан возвышался в дубовой роще и представлял собою фигур» человека с копьем и щитом (как в Радзивилловской летописи изображают Перуна). Перед ним люди судились, в особо сложных случаях обе стороны брали в руки раскаленное железо - тот же способ «Божьего суда», что предписывается «Русской Правдой» Ярослава Владимировича[43]. С дубом связывается у всех индоевропейцев культ Громовержца, так что Проне из Старгарда, судя по всему, и есть русский Перун. Перунов дуб упомянут в средневековой западноукраинской грамоте 1302 года. Согласно позднейшим преданиям, тело новгородского кумира Перуна было вырезано как раз из дуба, и неугасимый огонь перед его изваянием горел как раз из дубовых дров. Дубу поклонялись, согласно Константину Рожденному в Пурпуре (Багрянородному), на острове Хор-тица за Днепровскими порогами русы при князе Игоре - том самом, при котором в договоре упоминался только Перун. Дуб был священным деревом Перкунаса у пруссов и литовцев. В Десне дважды (в 1909 и 1975 годах) находили дубы с девятью (вспомним девять костров Перыни и прибавим сюда «девять Перкунасов» литовских преданий) врощенными в ствол дерева клыкастыми челюстями кабанов. Кабаном оборачивался иранский Веретрагна, аналог индийского Громовержца Индры. а у Упендры-Вишну кабан-Вараха числился одним из десяти аватарвоплощений. В житии святого Кирилла сказано, что когда будущий святой посетил с дипломатической миссией Хазарский каганат, он видел там людей, молящих о дожде гигантский древний дуб. Дуб этот они называли именем, которое греческий автор жития воспроизвел как Александр - «Защитник людей» (в мифологии так часто называют именно Громовержца, защищающего «средний мир», мир людей от чудовищ и демонов). Согласно аль Масуди, среди язычников Ха-зарии больше всего было славян. Естественно, святой Кирилл отметился уничтожением святыни наших предков. Кстати, очень похоже на приводимую армянскими историками историю данника хазар, северского князя Лютовера - тот тоже, готовя восстание протв каганата и полагаясь на помощь Христа и его наместника на земле, императора Византии, позволил византийскому миссионеру уничтожить древний священный дуб своего народа (вспоминаются дубы из Десны, реки северян, уничтоженные, по мнению ученых, задолго до официального крещения Руси). Восстание, само собою, потерпело поражение[44].

Кроме того, там же, на Балтийском Поморье, четверг называли «перундан». Четверг посвящали Громовержцу во многих календарях - немецкое «доннер-стаг» - день грома или Доннара-Громовержца, английское Thursday - память о Торе, в языках романских народов, наследников Римской империи, название четверга переводится как день Юпитера. Наконец, современное селение Prohne на землях, принадлежавших по-лабским славянам, в документах 1240 года именуется Перун, а позднейшией Prohnsdorf (буквально - двор Проне) - Перон. Этим окончательно подтверждается тождество Старгардского Проне с Перуном.

Так что «мужам новгородским от рода варяжьска» Перун был отлично знаком и хорошо памятен.

Теперь давайте посмотрим, читатель, как соотносится Перун с ролью Священного правителя Богов. Что он был верховным Богом на Руси (а также у чехов и поляков, где главным Божеством назван «Юпитер», и у южных славян - вспомним Прокопия Кесарийского и «Чудеса Дмитрия Солунского») - это более-менее очевидно из всего сказанного выше. Он отождествлялся с небом - напомню еще раз ту самую формулу: «Сколько есть небес? Перун есть мног». Он отождествлялся с дубом - мировым древом славянских легенд, тем самым сакральным центром, осью мироздания. Его эмблемой было космическое колесо о шести спицах, а лепестки «цветка»-рва в Перыни знаменовали Его власть над всеми сторонами мироздания. Распространенные легенды о брачной невоздержанности Громовержца следует соотносить с браком-властью над местными Богинями разных стран и племен - как земной правитель (великий князь, каган) имел гарем человеческих воплощений этих стран, земель, волостей и общин.

Перун наделен всеми чертами космического владыки, миродержца, Царя Богов. Но как Царь он воплощает в себе черты и остальных каст.

Поскольку им клялись и к нему обращались за пророчествами - он также и жрец, хранитель законов и связующее звено между Мирами. Под Ромнами, в урочище Монастырище, по преданию, до XVIII века стоял каменный идол Перуна, к которому 20 июля собирались за прорицаниями «колдуны и ведьмы». Жертву сжигали на дубовых дровах, покойников хоронили в дубовых лодках (сравните древнерусское выражение «в дуб глядеть» с современным «одной ногой в могиле»). Вепрь у кельтов, чья религия имела такое сходство со славянской - символ жреческой касты, друидов[45]. Клыки вепря в Перуновых дубах - символ жреческой власти Громовержца. Балтийский Перкунас, грузинский Пир-куши были покровителями кузнецов - а кузнецы во многих культурах Евразии воспринимались как чародеи. Так было от Ирландии, где христиане просили своего бога защитить их «от чар кузнецов и друидов» до Сибири, где говорили: «кузнец и шаман - из одного гнезда птицы». В славянских языках «кузло» - и кузнечное мастерство с его принадлежностями, и чародейство, «кузлар» - колдун.

Доказывать то, что Перун был наделен воинской функцией, полагаю, излишне. Это ему клялись на мечах воины-русы Олега Вещего, Игоря Старого, Святослава Храброго. И не зря, когда «Слово о полку Игореве», не упоминавшее Перуна прямо, хочет описать надвигающуюся битву - оно говорит о надвигающейся грозе. «Чръныя тучя с моря идутъ, хотятъ прикрыти четыре солнца, а въ нихъ трепещутъ синий млънии. Быти грому великому! Идти дождю стрелами съ Дону великаго!» Когда Перун упоминается вне Пятибожия, в паре Перун-Волос (воины-дружинники и жрецы-волхвы) из договора Олега Вещего, или в троице из договора Святослава Храброго «Бог»Перун-Волос (три основные касты свободных людей - производители-общинники, воины и волхвы), он представляет собою именно касту воинов, витязей.

Однако у Перуна была и другая функция - он был для наших предков подателем плодородия. Отсюда его любовная неукротимость. Более того, в белорусских преданиях Перун летает на мельничном жернове. Хотя жернов и представляет собой соединение (довольно остроумное, надо заметить) Мирового Колеса с каменным топором Перуна (кстати, сам топор, как говорилось выше, считался не совсем воинским оружием, но ношение маленьких топорков, сменивших в XI-XII веках «громовые топорки» балтийского образца, было распространено очень широко), но он все же, в первую очередь, связан с тем самым производством материальных ценностей, главной из них - хлеба. В преданиях северного Кавказа Пиръон-падишах, сын громовержца Селы (по мнению исследователей, заимствованный у славянязычников Перун) приносит из нижнего мира первую мельницу. Он также очень почитает хлеб. В Словакии «Бог Паром» наказывает женщину, осмелившуюся подтереть колосьями своего малыша, обращая ее в камень. Более того, суровый Бог собирается вообще отнять у людей все зерна на колосьях (до этой истории, по преданию, зерна покрывали колос от земли до самого верху), и лишь просьба собаки оставить ей долю длиной хотя бы с ее нос останавливает его. «С тех пор люди и едят собачью долю». На Руси в честь громовника Ильи пели песни: «Где Илля ходит, там жито родит» - как мы увидим, схожие песни посвящали Яриле. В Болгарии еще в XVIII столетии водили по селу и обливали водою юношу, закутанного в листву, величая его «краль Перун». Тут все - сельскохозяйственная магия заклинания урожая, во всем подобная восточнославянским обрядам, посвященным Яриле. Однако в качестве действующего лица выступает все же Перун. Позднее эта роль перешла к девушке, которую величали Пеперудой или Пеперуной (иногда еще - Додолой, что созвучно с литовским прозвищем Перкуна - Дундулис). Одни исследователи связывают это название с именем Громовержца, другие - с древнеславянским Прапруда - ливень, третьи - с названиями бабочек (папилла, папа-луга, папира) в языках южной Европы. Пелась песня о том, как золотая Пеперуда летает перед Перуном, прося у него дождя[46]. Наконец, в записанной в двадцатых годах прошлого века на Станиславщине в Галиции купальской песне Перун назван «отче над Ладом», и у него просят «дочекати (дождаться. - Л.П.) Лада-Купала», то есть Перун покровительствует главному празднику плодородия и любви. Итак, Перун выступал как оплодотворитель Земли, податель дождя и урожая. Это все - черты Бога-покровителя общинников, хозяев. Клейн был прав, отмечая общие черты Перуна и Ярилы, но ошибся, выведя из этого тождественность двух Богов. Просто Перун имел некоторые черты Ярилы - а вот молодой, добрый Бог плодородия и любовной страсти не имел черт ни сурового владыки мира, ни Громовержца. Наконец, в мифологиях многих индоевропейских народов есть следы предания о плене Громовержца, связанные обычно со временем зимы. Прослеживаются они и у славян (Илью Муромца, перенявшего многие черты Громовержца, а зачастую и отождествлявшегося с ним, захватывают в плен «татары» Калинацаря и т.д.). Эта черта сближала Владыку Вселенной с последним сословием, с последней кастой - кастой рабов.

Перун совмещает в себе черты всех сословий - и к тому же, как и полагается Царю, отождествлен с Вертикалью, Центром, мировой Осью (дубом, горою) и небом (очевидно, тем самым верхним небом мифологии, которое располагалось нашими предками выше путей Солнца и считалось хранилищем запасов небесной влаги[47]).