"Нет памяти о прежнем..." - читать интересную книгу автора (Аскеров Лев)

2

Карты лежали на том месте, где мой коллега их и забыл. На подоконнике, под куском фанеры. Местные «минеры» наверняка пустили бы карты в расход на свои нужды, если бы песок основательно не замаскировал фанеру. Засунув карты за пояс, я пошел к машине.

Дальше помнится все смутно. Верней, не помнится, а видится. Сквозь полог густого и зыбкого марева, плывущего над желтыми песками.

Как ни странно, но я видел себя как бы со стороны. Так мне потом казалось. В общем, как бы там ни было, я, нисколько не удивляясь, совершенно спокойно смотрел на себя со стороны. Будто это у людей в порядке вещей…

Я подхожу к УАЗику. Мне страсть как хочется пить. Я ощущаю полыхающую жаром полость рта и сухую гортань. Предвкушаю плеск холодной воды, освежающей мне губы. Она булькает в меня из термоса. Мало кто поймет меня, но это неописуемый балдеж: находясь в жаровне пустыни, пить студеную воду и слушать ее хрустальные, чистые звуки. И именно в это балдежное мгновение в небе что-то громыхает. Да так, что все кругом идет ходуном.

Я одним глазом кошусь в небо. Там два-три хилых белых облачка. Одно вроде человеческого лица. Радушно-улыбчивое и одновременно встревоженное. Оно словно от чего-то предостерегало. Мысль моя на этом не задержалась.

Отложив информацию о странно симпатичном облачке в память, я лихорадочно продолжал искать ответа на то, что же все-таки громыхнуло? Ответ был найден в секунду. Это самолет преодолел звуковой барьер. И в ту же самую секунду я увидел, как раз-другой качнулась вышка. Hу все равно, что зуб под пальцем в парадантозной десне. Покачавшись, вышка стала вдруг медленно сваливаться. Прямо на меня.

Я стоял как пригвожденный. Мне бы бежать, а я не шевелюсь. И непонятно с каким чувством слежу за тем, как эта махина падает на меня. Hе было во мне ни страха, ни удивления. Hо и равнодушия тоже не было. Hа все происходящее я реагирую в тот момент, когда верхушка вышки, ударив по барханам и по крыше будки, другим концом, непонятно каким образом, подцепила машину, возле которой я стоял и, подкинув, перебросила ее через меня. Вот когда я лишился чувств и перестал видеть себя. Хотя удара или толчка, сбившего меня с ног, я не ощутил.

Последнее, что я видел, — огромная масса взлетевшего в воздух песка.

Потом я слышал чьи-то полные участия голоса.

Потом услышал маму и очнулся.

Засыпанный песком, я лежал одновременно под вышкой и машиной.

Вспоминая о случившемся, я ловлю себя на том, что позволяю себе иронизировать. Сейчас это легко. Ведь все уже в прошлом. И оно, как бывает, начинает казаться неправдоподобным. Все случившееся когда-то, даже если оно произошло только вчера, позже выглядит либо не таким грозным, либо не таким ярким.

Оно, прошлое, может показаться нам чем-то простеньким и беспомощным. Да что может! Мы так его воспринимаем. И так к нему относимся. Hе мы ли до потери пульса изголяемся над ним? Кромсаем, кроим и как нам заблагорассудится уродуем, полагая, что проводим косметическую операцию… А оно, прошлое наше, молча все сносит и терпит. Нам не дано слышать и видеть его душераздирающей покорности. Однако сносит и терпит оно до поры-до времени. Именно до Времени. А у него нет ни прошлого, ни будущего. Оно единое целое. Живое. И такое могучее. И такое мстительное, что Боже упаси от его мести. Память его безукоризненна, а месть неотвратима.

У Времени, как у любого живого организма, есть инстинкт самосохранения. Может, он называется по-другому, но то, что такое чувство в нем есть, — это однозначно. Просто Время оберегает себя от людского любопытства. Так взрослые оберегают свою спальню от детских глаз. Hе пускают в «кухню», где зачинаются их жизни и лепится само Человечество. Чтобы не отвратить и не отравить вкуса к жизни.

Вот почему оно старается тихо, исподволь, стереть из памяти то, что побуждает человека задуматься и заглянуть в святая святых — в небольшой фарфоровый чайничек, где заваривается этот мучительно-сладкий напиток, называемый Жизнью. А побуждают его к этому горести и несчастья. Они заставляют человека задумываться о бренности мира, скоротечности Времени и об иллюзорности своего величия.

У Времени нет ни «вчера», ни «сегодня», ни «завтра». Это придумали мы, люди. Потому что мы — в Нем. Потому что Оно — в нас. И в нас, в людях, свободна от времени только Душа. Именно та самая отрицательная частица безвременья, что одухотворяет человека, делает его Хомо-сапиенсом.

Это мы, люди, по своему неведению или с подачи Великого Невидимки — Времени — судим события, как нам заблагорассудится. Издеваемся и насмехаемся над тем, что не укладывается в рамки наших пониманий. Может, поэтому ни на своих, ни тем более на чужих ошибках, мы никак не можем научиться элементарной мудрости…

В этом я убежден. Я так понимаю этот мир. Я так понимаю себя. Hо мне не хочется стать объектом глумления иначе думающих. И, наверное, поэтому я рассказываю о случившемся со снисходительной шутливостью. Мол, хотите верьте, хотите — нет.