Если бы я придумал этот рассказ, я бы назвал его именно так: «Вторая половинка песни». Но попадись мне чужой подобный рассказ, я бы решил, что автор сочинил всю эту историю. Так в жизни никогда не бывает… А вот, оказывается, иной раз и так бывает! Придумать такую историю – дело не очень хитрое, самое интересное как раз в том, что я тут ничего не придумал. Все это правда.

Шел к нам осенью 1942 года из Америки и из Англии большой караван судов. Вместе с кораблями союзников плыли и наши торговые суда. Когда караван приблизился к нашим северным берегам, фашисты послали на него тучу бомбардировщиков и воздушных торпедоносцев.

Пламя взметнулось выше мачт над одним из больших пароходов союзников. Огненные вспышки раздернули нависавший туман. И тут все увидели, как матросы горевшего корабля стали тушить пожар. Через полчаса пожар был потушен. И пароход благополучно пришел в один из наших северных портов.

Не участвовал в тушении пожара на своем пароходе лишь один человек. Это был электрик Джордж Р. Взрывом его выбросило в море. Бедняга уже захлебывался, когда его заметили с одного из наших кораблей. Джорджа спасли. Лютая вода Баренцева моря, двадцать минут державшая парня в своей ледяной хватке, чуть было не заморозила его насмерть. С большим трудом отходили его наши моряки. Джорджу пришлось долго отлеживаться в госпитале на берегу. Потом он поправился и стал прогуливаться по городу. Я познакомился с ним. Это был невысокий светлоглазый паренек. Он носил коричневую куртку из замши, которая немножко покоробилась от долгого пребывания в морской воде. Ходил он без шапки, подставив полярному ветру широкий лоб и белокурые, мягко вьющиеся волосы. На поясе хлопчатобумажных синих, грубо сшитых брюк с большими карманами висел матросский нож.

В те дни по дощатым тротуарам нашего северного города прогуливалось много гостей, приплывавших с заморских берегов. Встречались широкогрудые, рослые канадцы, мелозубые курчавые негры, круглобородые ирландцы, загорелые ковбои из Оклахомы, расторопные нью-йоркцы, смуглые остролицые таитяне… Каких только языков и наречий не наслышались мы! По вечерам все собирались в Интернациональном клубе моряков. Люди с разных берегов океана встречались здесь за шахматной доской, спорили о военных делах у большой карты, расспрашивали наших моряков о законах и обычаях Советской страны, танцевали под радиолу и пели незнакомые нам песни. Задумали устроить вечер самодеятельности. Среди иностранных гостей оказалось немало певцов, музыкантов и танцоров. Стали просить и Джорджа выступить на вечере.

– О, Джордж у нас такой замечательный певец! Он обязательно должен спеть песенку про «Ферму дядюшки Дикки». Как это там поется? «Были на ферме дядюшки Дикки три теленка, три гусенка, три поросенка… му-му-му, га-га-га, хрю-хрю-хрю…»

Но Джордж печально посмотрел на товарищей своими светлыми глазами и сказал, что он не может петь эту песню один.

– Я привык петь ее только с братом Биллем, – грустно проговорил он, – а я не знаю, где сейчас Билль, жив ли он, бедняга?… Мы с ним близнецы. Я опередил его при рождении всего лишь на пятнадцать минут. Мы с ним всегда пели эту песню вместе у себя на ферме, в штате Виргиния. И играли на банджо… А теперь у меня банджо сгорело при взрыве.

– Мы достанем тебе другое банджо, – сказал боцман с английского парохода.

– Да, но вы не достанете мне другого Билля, – отвечал Джордж. – Билль еще раньше меня ушел в дальний рейс. Но я не знаю куда. Ведь об этом не говорят. Сейчас на море все приходится держать в тайне, чтоб эти проклятые «джерри» (так Джордж называл германских фашистов) не пронюхали, куда идут корабли. Наверно, его потопили. А без моего Билля песня – полпесни, а сам я – только половинка человека, не больше.

Но все-таки мы решили уговорить Джорджа. Нам очень хотелось услышать песенку о «Ферме дядюшки Дикки». Раздобыли банджо и так дружно наседали на Джорджа, что в конце концов он согласился. Теперь он ежедневно приходил в клуб и подолгу терпеливо просиживал около рояля, вяло тренькая на банджо и напевая вполголоса свою песенку под аккомпанемент клубной пианистки Марии Игнатьевны. Но дело у него действительно не ладилось…

Однажды я пришел в Интернациональный клуб моряков, чтобы послушать, как идет репетиция: вечер моряков был назначен на завтра. В коридоре клуба, за поворотом у лестницы, я едва не натолкнулся на Джорджа. Он показался мне осунувшимся и немного растерянным. Он странно осматривался, словно в первый раз попал к нам в клуб. Я приветствовал его. Джордж посмотрел на меня, как на незнакомого, и в его светлых глазах мелькнуло удивление.

– Хелло! Репетиция уже началась. Поспешите, вы опаздываете, – сказал я.

– Репетиция? – с изумлением переспросил меня Джордж.

В это мгновение из зала донеслись звуки рояля и банджо, и я услышал там, за дверью, голос Джорджа, напевающего уже знакомую нам песенку:

Я решил, что схожу с ума. Сам Джордж стоял передо мной, а голос его раздавался там, за дверью. Но еще большее впечатление произвел этот голос на моего собеседника.

– Джордж?! – закричал он и, оттолкнув меня, бросился в зал.

Песня в зале сразу оборвалась. Я поспешил туда и увидел, что около рояля стоят два совершенно одинаковых Джорджа: оба голубоглазые, белокурые, оба в коричневых замшевых куртках, грубых штанах из синей хлопчатки. Они стояли около растроганной Марии Игнатьевны, звонко хлопали друг Друга по спине, обнимались, трясли один другого за плечи, отшатывались и снова бросались с размаху во взаимные объятия.

Обратив минут через пять внимание на нас, Джордж, а может быть, Билль – я уже не мог различить их, так они были похожи друг на друга, – словом, один из близнецов рассказал, что брат шел в другом караване, корабль был тоже торпедирован и стал опрокидываться. Но тут подоспел советский миноносец. Русские моряки бросились в ледяную воду и спасли тонувших людей. Так очутился на нашей земле и брат Билль, вторая половинка нашего Джорджа, без которого и песня не пелась. Он только сегодня выписался из госпиталя.

А на другой день – это было в воскресенье – состоялся большой вечер в клубе моряков. И так как обе половинки знаменитой песенки теперь нашлись, то мы наконец услышали ее полностью в исполнении двух братьев – Джорджа и Билля Р.:

И в переполненном зале канадцы, негры, австралийцы, ирландцы, британцы и русские, матросы всех океанов и морей, на разные голоса подхватывали припев:

Но главный сюрприз был припасен к концу вечера. Братья объявили, что за вчерашний день они разучили вдвоем одну из любимых песен той великой страны, на берегах которой они снова нашли друг друга. И, аккомпанируя себе на банджо, не сводя друг с друга глаз, они тщательно пропели нам «Сулико», строго выговаривая трудные для них слова:

Кто из близнецов пел лучше, я не знаю, потому что так и не мог разобраться, где на сцене стоит Джордж, а где Билль…

Успех они разделили по-братски, пополам.