"Святой закрывает дело" - читать интересную книгу автора (Чартерис Лесли)Глава 14Еще одна пуля прожужжала над ухом Святого, но больше выстрелов не последовало. На подступах к дому раздавался треск пистолетных выстрелов. Вдруг Мариус громко отдал какое-то, приказание, и в коридоре послышались удаляющиеся шаги. Саймон высунулся из-за укрытия, но около дыры в двери никого не увидел. – Вероятно, они поверили Норману и собираются прорваться через оцепление. Святой и Патриция вместе начали расшвыривать баррикаду, потом пробежали по коридору и остановились на лестничной площадке. В холле внизу никого не было. Саймон первым спустился вниз, не раздумывая ворвался в ближайшую комнату и обнаружил, что именно в ней он и учинил целое сражение. Окно, в которое он влетел, сейчас было открыто, и сюда доносились отдаленные звуки выстрелов. Двигаясь к окну, он, не останавливаясь, подобрал с пола пистолет. На газоне перед домом он увидел небольшую группу людей, садящихся в автомобиль. Секундой позже взревел мотор. Губы Святого тронула улыбка – впервые за всю эту ночь. Что-то непередаваемо забавное и театральное было в этой атаке на дом под девизом «слава или смерть». Для успешного ее завершения оказалось достаточно сказать «кыш», как говорят, прогоняя домашних гусей. Знали бы об этом атакуемые! Но они не знали, и Мариус принял решение. Он не надеялся выдержать осаду, а отступление давало шанс. Слабый, но шанс. И, конечно, убедительный эффект произвела пальба якобы целого отряда полицейских вокруг дома. «Наши спасители, – решил Саймон, – не жалели на патронов, ни ног своих Им, должно быть, здорово пришлось побегать, чтобы создать впечатление, что стреляют одновременно из-за каждого дерева в саду». В этот момент автомобиль с отступавшими показался на дороге. Святой прицелился вдогонку, но попал ли он, сказать было трудно. Вдруг в ребра ему уперся ствол пистолета. – Спрячь пушку, – обернулся Святой. – Спрячь ее, Роджер, старина! – Ну ты старый конокрад! – Ну ты, труп окоченелый! Они пожали друг другу руки. Из темноты появился Норман Кент: – Где Пат? Но Патриция уже подбегала к ним. Норман подхватил ее, закружил и, не стесняясь, поцеловал. Потом хлопнул Святого по плечу: – Догоним их? Святой покачал головой: – Не сейчас. Орест с тобой? – Нет. Только Роджер и я – старая гвардия. – Так или иначе, нам нужен Варган. Нельзя терять выигранного и ждать, что нас всех снова схватят. Примерно через десять секунд сюда прибежит сотня охваченных паникой поселян, решивших, что уже началась новая война. Давайте уйдем, пока еще тихо. – Что это у тебя на пиджаке – кровь? – Ерунда. Они направились к «айрондели». Неожиданно Святой пошатнулся и ухватился за руку Роджера. – Извини, сынок, – пробормотал он. – Что-то я совсем ослаб... – Может быть, позволишь взглянуть... – Едем! – отрезал Святой так холодно, как раньше никогда не говорил с Роджером Конвеем. Как только обстановка разрядилась, силы и сверхъестественная энергия стали его покидать. Но он испытывал странное удовлетворение. Машину вел Роджер, поскольку Норман от этого отказался. Роджер пояснил Святому, который сел рядом с ним: – Сюда нас вез Норман. Я всегда говорил, что ты лучший из водителей, но и Нормана учить уже нечему. – А что за машина? – «Ланчия». Он-то остался в Мейденхеде без машины, так что ничего не оставалось делать, как угнать чью-нибудь. Он прошел до автосалона Скиндела и оттуда ее угнал. – Начнем сначала, – предложил Святой. – Что произошло с тобой? – Дело обернулось плохо, – сказал Роджер. – Толстяк отвлек мое внимание, тут Ангелочек ударом ноги свалил меня, а потом длинный чуть не прикончил. Мариус начал звонить по телефону, но не мог связаться с Буресом. Он давал инструкции своим людям по телефону «Вестминстер», 99-99... – Я их встретил на дороге, всех четверых. – Потом Мариус с толстяком уехали, а Германна оставили стеречь меня. Еще до всего этого я звонил Норману, и он пообещал приехать. Когда позвонили в дверь, я закричал, чтобы предупредить, но Германн опять меня вырубил. Оказалось, это приехал не Норман, а Тил. Он скрутил Германна. Я кое-что рассказал Тилу, чтобы задержать его на Брук-стрит, ждал, вдруг Норман объявится. Я попросил Тила связаться с полицией в Брейнтри. Они тебе попались? – Они пытались меня задержать, но я проскочил. – Потом появился Норман. Он великолепным образом справился с Тилом – уложил его дубинкой, висевшей на стене. Мы оставили Тила и Германна, связав их вместе, как пару цыплят... – Минутку, – спокойно прервал Святой. – Ты сказал, что звонил Норману? Конвей кивнул: – Да, я думал... – А Мариус в это время был там? – Да. – И он слышал, какой номер ты назвал? – Едва ли он мог слышать. Но... Саймон откинулся на спинку сиденья. – Только не говори мне, не говори, что оператор на телефонной станции не имеет права никому сообщать фамилии и адреса абонентов. Не говори мне, что оставшийся вместе с Тилом Германн не запомнил номера. Надо быть круглым дураком, чтобы не запомнить единственного слова – «Мейденхед». Роджер хлопнул себя ладонью по губам. Их секретное убежище раскрыто, а он только сейчас это понял. Мысль ужаснула его. – Ну побей меня, Святой! Ну дай мне... Святой положил руку ему на плечо и улыбнулся: – Пустяки, Роджер. Понимаю, ты об этом не подумал. Эти игры не для тебя, произошла небольшая ошибка. Потом, ты же не знал, что это будет так важно. Ты не знал, что Ангелочек освободится и прибудет Тил... – Ищешь мне оправдания, – горько произнес Роджер, – а их нет. Я это знаю. Рука Святого сдавила плечо Роджера. – Не будь ослом, – мягко сказал Святой. – Да и что толку плакать над разлитым молоком?[5] Несколько часов мы будем в относительной безопасности, а это главное. Конвей молчал, и «айрондель» беспрепятственно неслась в ночи. Саймон закурил сигарету. Казалось, он дремлет, но он просто успокаивался, расслаблялся и отдыхал, что было ему совершенно необходимо. Никто и никогда не узнает, какие немыслимые усилия воли ему потребовались, чтобы сделать то, что он сделал этой ночью. Только Роджер обо всем догадывался. Ничего нельзя говорить и Патриции, иначе она примется настаивать на остановке и отдыхе, а это сейчас непозволительная роскошь. Святой осторожно ощупал свою рану, стараясь, чтобы его действия не заметили с заднего сиденья. К счастью, пуля прошла сквозь мякоть плеча, и осложнений быть не должно. Завтра, учитывая его могучие жизненные силы и способность восстанавливаться, останутся лишь боль и онемение в плече, а это не помешает продолжить борьбу. Единственная реальная опасность – слабость от большой потери крови. Но надо и с этим справиться. Саймон сидел с закрытыми глазами, почти забыв о сигарете, тлеющей в пальцах, и думал о промахе Роджера. Одно можно было сказать совершенно определенно – в Мейденхеде очень скоро будет небезопасно. Мариус, будучи на свободе, вряд ли промедлит с новым нападением, а Мейденхед – местечко небольшое, и нужный дом он отыщет быстро. Утром Мариус приступит к действиям, причем решительность его удвоится, поскольку он будет уверен, что против него выступает и полиция. Утром, очевидно, освободят Тила, и он начнет выжимать информацию из Германна. И как долго тот продержится – трудно сказать. В подобных обстоятельствах высшие власти могут охотно закрыть глаза на методы убеждения, в обычной ситуации неприменяемые в Англии официально: дело ведь шло о национальной безопасности. А раз Тил знает номер телефона... Точно. Скажем, завтра вечером. К этому времени Мариус, хотя и не располагающий официальными возможностями, но выигравший на старте, тоже будет идти по горячему следу. Святой не считал себя дураком. Он знал: департамент по расследованию уголовных преступлений не держит у себя простофиль. Не стоит верить детективным романам, где пижон-любитель со скрипкой и страстью к парадоксальной философии обставляет тупоголовых полицейских. Так или иначе, Саймон не колеблясь соглашался с тем, что среди сотрудников Нью-Скотленд-Ярда были не одни кретины. Например, Клод Юстас Тил. Стороннему наблюдателю он мог показаться слишком заурядным, но когда перед ним вставала конкретная задача, демонстрировал качества настоящего профессионала. А в этом деле, кроме имени и адреса, могло быть еще множество конкретных деталей, но о них Святой старался не думать. Теперь Мариус. Но это имя говорит само за себя. В общем и целом похоже, что Мейденхед еще до исхода дня станет центром боевых действий. «Но мы не станем плакать над разлитым молоком, ребята, не станем плакать над разлитым молоком, – рефреном к рокоту мотора вертелось в мозгу Святого. – Необходимо действовать в удобное для нас время дня, это очень важно. Поэтому не будем плакать над разлитым молоком, ребята». Но Роджер Конвей сказал другое: – Мы должны убраться из Мейденхеда завтра – с Варганом или без него. Что ты об этом думаешь? – Много чего, – бодро ответил Святой. – Что же касается Варгана, то завтра к вечеру либо пропадет необходимость держать его под стражей, или – ну, в общем, опять-таки не будет необходимости держать его под стражей... А у нас еще остается мое убежище в Ганворте. Тил не успеет туда раньше нас добраться, а в газетах ничего не появится, пока у него есть шанс справиться с этим делом, не привлекая внимания публики. Для всех мы по-прежнему респектабельные граждане. В Ганворте никто и слова не скажет, если я объявлю, что мы улетаем в Париж. Я уже делал это прежде. А убравшись оттуда, подумаем, где совершить следующую высадку. И он опять замолчал, обдумывая дальнейшие планы. На заднем сиденье спала, положив голову на плечо Нормана, Патриция. Первые слабые проблески рассвета показались на небе, когда они въехали в Лондон. Роджер направил машину через Сити и гнал со всей возможной скоростью, какую только позволяли пустынные улицы. Он свернул на набережную по Нью-Бридж-стрит, потом они, двигаясь на запад, миновали Парламент-сквер. И там Норман Кент испытал странное ощущение. В какое-то мгновение в голове у него пронеслись слова «дать свет сидящим в темноте, в тени смерти, и направить свои стопы на пути к миру...» – слова, которые были ему знакомы как собственное имя и которых он тем не менее не слышал много лет. Слова, похожие на церковный псалом, но это не был псалом... И в тот момент, когда, машина проезжала мимо парламента, он осознал, что эти слова звучат все громче и отчетливей, словно произносимые большим хором. Иллюзия была настолько сильной, что он с любопытством поглядел на шпили Вестминстерского аббатства и только потом понял, что в такой час там не могла идти служба. Когда Норман Кент отвел глаза от аббатства, то увидел громадную статую короля Ричарда Львиное Сердце, стоящую перед парламентом. Норман смотрел на скачущего на коне Ричарда Львиное Сердце, последнего рыцаря, огромного и героического, на фоне бледного неба, с высоко поднятым мечом в правой руке. И внезапно почувствовал себя одиноким и отчужденным, ему стало холодно. Впрочем, это мог быть рассветный холодок. |
|
|