ГЛАВА 15. ОТКРЫТИЕ ФРОНТА — ВАЖНЕЙШЕЕ ЗВЕНО КОВАРНЕЙШЕГО ПЛАНА ОППОЗИЦИИ

Как представлялся оппозиционному руководству механизм государственного переворота с участием иностранных сил? План был разработан очень подробно, во многих вариантах, и включал в себя вполне определенные пункты (западные военные округа находились в центре этого плана):

1. В результате тайного соглашения, заключенного верхушкой оппозиции с буржуазными западными правительствами, вооружение силы 4-х стран (Польши, Румынии, Венгрии, Болгарии) и «добровольцы» из 5-й (Германии) внезапным нападением открывают военные действия против СССР.

2. Советская авиация уничтожается сразу же на аэродромах, а с ней склады боеприпасов и горючего. Яростной бомбежке подвергаются железнодорожные узлы, военные объекты, скопления боевой техники и пехоты — до приведения советской стороны в состояние полной дезорганизации.

3. Танковые колонны идут впереди, за ними — войска. Танковые клинья рассекают боевые порядки войск, пытающихся организовать сопротивление, организуют глубокие прорывы, сокрушают тыл, диверсионные отряды уничтожают связь, мосты, командные пункты, распускают слухи, вызывают у населения страх и замешательство, стремятся побудить всех к массовой эвакуации и бегству, неоправданному взрыву предприятий, чтобы увеличить общую дезорганизацию и сломать всю хозяйственную жизнь.

4. Авиация непрерывно бомбит мобилизационные пункты, срывая мобилизацию и подход к границе новых частей, продовольственные склады и пункты санитарной обработки войск.

5. Диверсионные группы, заблаговременно созданные на военных заводах, шахтах, железных дорогах, подготовленные специально к дню «X», теперь одновременно производят массовые взрывы, срывая снабжение армии танками, самолетами и боеприпасами, артиллерией и пулеметами, срывают нормальную работу транспортной сети, занятой переброской войск к фронту, наносят удары по нефтяным скважинам и нефтеперерабатывающим заводам, производящим горючее и смазочные масла, стараясь вызвать там страшные пожары.

6. В разных местах страны, сорвав предварительно снабжение городов продуктами, стараются организовать «народное возмущение». Специально созданные отряды (из обманутых и контрреволюционеров, освобожденных из тюрем и до сих пор скрывавшихся) нападают на советские, партийные и военные учреждения, срывают мобилизацию и распространяют повсюду листовки с призывами к «новой революции» и свержению «тиранической власти Сталина». (А что мы недавно имели?!)

7. В столице устраиваются народные и рабочие демонстрации с требованием отставки правительства, поскольку оно не справилось с задачей обороны страны, Сталина вместе с его окружением.

8. Командующие военных округов на западе страны худшие части своих войск подставляют под удары и отдают «на съедение», остальные постепенно отводят и расставляют так, чтобы можно было их окружить и прорваться в тыл, чтобы дезорганизация нарастала, принимала лавинообразный характер. В итоге — открытие фронта. Вина за это публично сваливается на Сталина — для его дискредитации.

9. Пользуясь возмущением масс, оппозиция устраивает решающее выступление в столице, захватывает город и формирует новое правительство. Тут же заключается с агрессорами мир «по требованию народа» — путем различных уступок, в том числе и территориальных. Вводится «широкая демократия» и восстанавливаются все партии, что были в царской России. Путем непрерывных преобразований создается коалиционное правительство: из «правых», троцкистов, националистов, меньшевиков и эсеров.

10. Троцкий публично реабилитируется, вызывается из-за границы и в новом правительстве получает пост председателя. Пятаков получает пост военного министра. Секретный пункт плана руководства оппозиции: для ликвидации в корне «корсиканской опасности» виновников поражения на фронте (Тухачевского, Якира и пр.) отдать под суд и затем отправить в тюрьму.

11. Партию подвергнуть чистке на всех уровнях и большому преобразованию, сделать ее более европейской. Бухарин и Рыков станут секретарями партии. Ягода получит пост наркома НКВД, заместителя главы правительства. Остальные получат посты по заслугам в момент переворота.

Вот каков был хитроумный план. Вот что планировалось. Возникает, однако, вопрос:

— А не приписываем ли мы «несчастной оппозиции» то, что она и не замышляла?! Ответ:

— Ни в коей мере! Все эти утверждения основаны, во-первых, на официальных материалах процессов 1937-1938 гг., которые, несмотря на всю демагогию, до сих пор убедительно не опровергнуты; во-вторых, на различных очень веских уликах, которые ниже будут приведены; в-третьих, на данных реального опыта Второй мировой войны (во всех странах, с которыми она воевала, гитлеровская Германия действовала одинаково).

Итак, напомним сначала, о чем говорилось на процессе 1938 г. по интересующему нас вопросу. Вот данные обвиняемых, которые, в силу своего высокого положения в оппозиции, находились «в курсе»:

Г. Гринько (1890-1938, украинец, бывший эсер: 1906-1912, чл. ВКП(б) с 1919 г., бывший нарком финансов СССР):

«В этой борьбе мы (националисты Украины, в 1934 г. — В.Л.) уже имели связь с некоторыми кругами одного враждебного Советскому Союзу государства. Эти наши союзники помогали нам. Для поддержки партизанской борьбы они усилили переброску на Украину диверсантов, петлюровских эмиссаров, оружия и т.д. Эта связь велась через Конара, через Коцюбинского». (С. 68.)

«В начале 1935 г. мне от Любченко стало известно о создании на Украине национал-фашистской организации, поставившей себе целью отторжение Украины от СССР (А что сейчас на Украине делают определенные силы?! — В.Л.) и рассчитывавшей на помощь военной интервенции со стороны тех сил и элементов, с которыми у меня в то время уже была персональная связь. Национал-фашистская организация ставила также своей задачей соединение с «право»-троцкистским блоком, установившим связь с военными заговорщиками. Любченко рассказывал мне о Центре этой организация на Украине, куда входили Любченко, Порайко и др. Он рассказывал, что в этом Центре дискутировался вопрос о характере партийной организации и типе Украинского государства, если бы эта организация имела успех. По словам Любченко, организация стала на путь создания централизованной партии по типу национал-социалистической партии. В случае успеха организации предусматривалось создание буржуазного украинского государства по типу фашистского государства». (С. 69.)

«И Пятаков, и Гамарник рассказали мне, что Троцкий договорился по поводу компенсации за счет Украины за военную поддержку нашей борьбы против советской власти». (С. 69.)

«Постепенно расширяя свои связи с „право“-троцкистским Центром и знакомясь с его участниками, я составил себе в начале 1934 г. представление о том, что собой представляет „право“-троцкистский Центр.

На основании ряда разговоров, связей и заданий, которые давались Рыковым, Бухариным, Гамарником, Розенгольцем, Яковлевым, Антиповым, Рудзутаком, Варейкисом и целым рядом других людей, для меня стало ясным, что «право»-троцкистский Центр в это время бази— ровался, главным образом, на военной помощи агрессоров. Это было общей позицией и для правых, и для националистических организаций, в частности, для украинской националистической организации. Это означало: подрыв оборонной мощи Советского Союза, подрывную работу в армии и оборонной промышленности; открытие фронта в случае войны и провокацию этой войны; это означало расширение связи с агрессивными антисоветскими силами за границей; это означало согласие на расчленение СССР и на компенсацию агрессора за счет окраинных территорий СССР.

Наряду с этим у «право»-троцкистского Центра существовал вариант захвата Кремля.

Разговоры об этом велись на протяжении 1935-1936 гг. Об этом говорили все время. Может быть, это было и раньше». (С. 74.)

Из последнего слова: «Я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом крупнейших военных заговорщиков, осуществлял подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе. (С. 634.)

П. Буланов (1895-1938, русский, чл. партии с 1918, в ВЧК с 1921 г., секретарь Ягоды с 1929 г.): «Он (Ягода) прямо говорил, что у них („правых“) — существует прямая договоренность (с правительствами Запада. — В.Л.), что в случае удачи переворота новое правительство, которое будет сконструировано, будет признано и военные действия будут прекращены». (С. 490.)

В. Иванов (1893-1938, русский, чл. партии с 1915, с 1931 г. — первый секретарь Северного крайкома партии, с 1937 г. — нарком лесной промышленности СССР):

«Бухарин несколько раз к этому делу возвращался, в частности, после убийства Кирова. Он говорил о том, что выстрел в Кирова показал, что одиночные террористические акты результата не дают, что нужно готовить массовые террористические акты, и только тогда получим результат. Его установка была на то, чтобы ликвидировать руководство партии, причем были такие рассуждения: если это удастся сделать до войны, тогда дело будет ясно, и возможно, вслед за этим вспыхнет немедленно война с Советским Союзом. Если же нам почему-либо не удастся осуществить акты по ликвидации руководства партии до войны, то мы это сделаем во время войны, что вызовет большое смятение, подорвет обороноспособность страны и будет резко содействовать поражению советской власти в войне с империалистами». (С. 115-116.)

«Бухарин меня информировал, что принимаются меры, чтобы обязательно побудить в 37 г. к выступлению фашистские страны — и Японию, и Германию — и что на это шансы есть». (С. 118.)

Ну, а что же сам Бухарин? Уж, наверное, все отрицал и изобличал своих сотоварищей во лжи и клевете? Да нет! Со страшным «скреже— том» в душе (о, как бы не хотелось заниматься такими паскудными «воспоминаниями»!) он все-таки признал следующее:

«Радек мне рассказал относительно его переговоров с Троцким, что Троцкий имел переговоры с немецкими фашистами о территориальных уступках за помощь контрреволюционным организациям». (С. 360.)

«Я не возражал против идеи сговора с Германией и Японией, но не был согласен с Троцким в вопросах размеров». (С. 361.)

Относительно «установок Троцкого» Бухарин был не всегда согласен и заявлял на процессе так: «Я не считал директивы Троцкого для всех нас обязательными». (С. 362.)

Однако в главных вопросах (курс на пораженчество, иностранная помощь) он был с ним вполне солидарен и, как признает, соратников в определенном духе убеждал.

«Одним словом, я был обязан, как один из руководителей „правого“ Центра, доложить одному из руководителей периферийного центра нашу установку. Коротко эта установка заключалась в том, что в борьбе с советской властью возможно использование военной конъюнктуры и тех или иных уступок капиталистическим государствам для их нейтрализации, а иногда и для помощи с их стороны.

Вышинский. Иначе говоря, ориентация на помощь некоторых иностранных государств?

Бухарин. Да, это можно и так сказать.

Вышинский. Иначе говоря, ориентация на поражение СССР?

Бухарин. В общем, суммарно, повторяю, — да». (Вышинский, с. 529— 530.)

В 1936 г., после августовского процесса Зиновьева и Каменева, закончившегося смертными приговорами всем подсудимым, для всех оппозиционных группировок обстановка складывается пиковая: грозило полное разоблачение! Самые слабые и рядовые начали думать о спасении собственной шкуры, о возможностях явки с повинной. Дикий страх охватил всех, Иванов так передавал тогдашние настроения:

«Вся организация жила страхом, я бы сказал, что деятельность правых была по сути дела накануне коренного разоблачения». (С. 118.)

«Где бы я не встречался с членом нашей организации, непременно заводился разговор о том, что война непременно начнется в ближайшее время, что подготавливаемый нами разгром Советского Союза в корне изменит наше положение. Я хотел войны, ждал ее. Я помню, что всякие дипломатические успехи Советского Союза, отодвигавшие войну, всякие успехи Народного Фронта в борьбе с фашизмом и войной вызывали у нас у всех чувство уныния и подавленности». (С. 642.)

Малодушные руководители и члены организации пробовали устроить с Бухариным разговор «по душам». Ничего хорошего не получалось. Попробовал однажды и Иванов подступиться с разговором, что мы-де «становимся целиком банкротами». «Любимец партии» вышел из себя («никогда я Бухарина не видел таким яростным и злобным». — С. 118): «Он на меня набросился, — вы трус, вы паникер, вы мне все тычете — „массы“ — массам не нужно потакать, вы должны знать, что организация правых против масс будет вести войну, а вы им хотите потакать». (С. 118). И дальше не постеснялся пригрозить: «Вы, де, знаете, что мы ни с кем не поцеремонимся, если у нас кто сдрейфит и задрожит, и что у нас есть специальные люди, которые осуществляют необходимые мероприятия, значит убийства». (С. 148.)

После таких и подобных признаний в суде, подкрепленных большим документальным материалом, составлявшим 100 томов, имевшим много общих моментов с процессом Пятакова-Радека (1937), ничуть не кажутся удивительными яростные филиппики прокурора СССР Вышинского, которые говорят сами за себя:

«В беседе с Пятаковым в декабре 1935 года Троцкий, по словам Пятакова, прямо говорил о неизбежности войны в ближайшее же время. Мы здесь это проверили, насколько возможно. Называлась дата — 1937 год.

Я не могу здесь не сказать об одном обстоятельстве, которое было вчера рассмотрено в закрытом заседании. Именно в связи с установкой Троцкого и, очевидно, соответствующих компетентных в этом деле кругов и учреждений одного иностранного государства, с которым договаривался Троцкий, установка на 1937 год обусловливалась необходимостью ряда таких мероприятий, которые должны были бы действительно к этому времени подготовить неизбежность поражения СССР. Вчера на закрытом судебном заседании Пятаков и Ратайчак дали подробные объяснения, что они сделали для того, чтобы обеспечить наше поражение в случае возникновения войны в 1937 году и, в частности, в деле снабжения нашей армии необходимыми средствами обороны. Они нам показали вчера, как глубоко и как чудовищно подл был их план предательства нашей страны в руки врага.

Они показали, как они своим планом хотели обезоружить в наиболее для нас важный и опасный в случае возникновения военных действий период времени — нашу Красную Армию, нашу страну, наш народ.

Теперь становится понятным, почему их планы были приноровлены к тому, чтобы именно в 1937 году поставить нас в тяжелое положение в области некоторых мероприятий оборонного значения.

Именно к 1937 году было подтянуто то чудовищное преступление, которое вчера было установлено в закрытом судебном заседании. Именно на 1937 год ставилась основная ставка на поражение.

Надо вспомнить, что еще 10 лет назад Троцкий оправдывал свою пораженческую позицию по отношению к СССР, ссылаясь на известный тезис о Клемансо. Троцкий тогда писал: надо восстановить тактику Клемансо, восставшего, как известно, против французского правительства в то время, когда немцы стояли в 80 км от Парижа.

«Ускорить столкновение» — спровоцировать войну, подготовить поражение СССР — вот к чему сводилась программа троцкистского «центра» в области, так сказать, внешней политики. Две программы — непримиримые, как смертельные враги, стоят одна против другой. Две программы, два лагеря». (Вышинский, с. 463-464.)

В этой связи Вышинский яростно обличает троцкистскую группировку, не стесняясь в выражениях:

«Троцкисты ушли в подполье, накинув на себя маски раскаявшихся и якобы разоружившихся людей. Следуя указаниям Троцкого, Пятакова и других руководителей этой банды преступников, ведя двурушническую политику, маскируясь, они вновь проникли в партию, вновь проникли на советскую работу, кое-кто пролез даже и на ответственные государственные посты, припрятав до поры до времени, как это теперь с очевидностью установлено, свой старый троцкистский антисоветский груз на своих конспиративных квартирах, вместе с оружием, шифрами, паролями, связями и своими кадрами.

Начав с образования антипартийной фракции, переходя все более и более к обостренным методам борьбы против партии, став, особенно после изгнания из партии, главным рупором всех антисоветских групп и течений, они превратились в передовой отряд фашистов, действующих по прямым указаниям иностранных разведок.

Судебный процесс объединенного троцкистско-зиновьевского центра уже разоблачил связи троцкистов с гестапо и фашистами. Настоящий процесс пошел в этом отношении дальше. Он дал исключительной доказательной силы материал, еще раз подтвердивший и уточнивший эти связи, подтвердивший полностью и уточнивший в процессуально-доказательном смысле и в полном объеме предательскую роль троцкизма, полностью и безоговорочно перешедшего в лагерь врагов, превратившегося в одно из отделений СС и гестапо.

Путь троцкистов, путь троцкизма завершен». (С. 431.)

«Уход троцкизма в антисоветское подполье, превращение его в фашистскую агентуру — только завершение его исторического развития.

Превращение троцкистских групп в группы диверсантов и убийц, действующих по указанию иностранных разведок и генеральных штабов агрессоров, лишь завершило борьбу троцкизма против рабочего класа и партии, борьбу против Ленина и ленинизма, длившуюся десятилетия».

(С. 433.)

«Предсказания товарища Сталина полностью сбылись. Троцкизм действительно превратился в центральный сборный пункт всех враждебных социализму сил, в отряд простых бандитов, шпионов и убийц, которые целиком предоставили себя в распоряжение иностранных разведок, окончательно и бесповоротно превратились в лакеев капитализма, в реставраторов капитализма в нашей стране». (С. 435.)

«Троцкий и троцкисты долго были капиталистической агентурой в рабочем движении. Они превратились теперь в передовой фашистский отряд, в штурмовой батальон фашизма».

«Это не политическая партия. Это банда преступников, представляющих собой простую агентуру иностранной разведки. На прямо поставленный Пятакову вопрос: „Были ли связаны члены вашей организации с иностранными разведками?“ — Пятаков ответил: „Да, были“. И рассказал о том, как эта связь была установлена по прямой директиве Троцкого. Это подтвердил и Радек — специалист „параллельного“ центра по „внешним делам“. Это подтвердили Лившиц, Князев, Шестов, ряд других подсудимых — прямые и непосредственные агенты этих разведок.

Корни этой группы — не в народных массах нашей страны, которых эта банда боится, от которых она бежит, как черт от ладана. От народных масс эта банда прячет свое лицо, прячет свои звериные клыки, свои хищные зубы. (А как ведут себя их нынешние продолжатели и потомки?! Не они ли визжат: «Социализм не оправдал себя, подайте нам капитализм, частную собственность, фермерство, банки и публичные дома?! — В.Л.) Корни этой компании, этой банды надо искать в тайниках иностранных разведок, купивших этих людей, взявших их на свое содержание, оплачивавших их за верную холопскую службу. Вы видели этих штатных и внештатных полицейских шпионов и разведчиков». (С. 447.)

«Странно слышать, когда эти господа говорят здесь о каком-то соглашении этой „партии“, а попросту банды преступников, с японскими и германскими фашистскими силами. С серьезным видом Пятаков, Радек и Сокольников говорили о „соглашении“, которое Троцкий заключил или о котором Троцкий договорился с Германией и Японией. Эти господа с серьезным видом рассказывали, что они рассчитывали использовать эти страны в своих интересах. Но как можно серьезно об этом говорить, когда этот самый „параллельный“ центр — просто несчастная козявка по сравнению с волком.

Соглашение! Сказали бы просто «сдались на милость победителя». Это, конечно, не соглашение, а сдача на милость победителя.

Это соглашение мне напоминает басню Крылова «Лев на ловле». В басне говорится, как собака, лев да волк с лисой между собой заключили соглашение — «положили завет» — сообща зверей ловить. Лиса поймала оленя, начали делить. Тут одна из «договаривающихся сторон» говорит: «Вот эта часть моя по договору, вот эта мне, как льву, принадлежит без спору, вот эта мне за то, что всех сильнее я, а к этой чуть из вас лишь лапу кто протянет, тот с места жив не встанет».

(Смех.)

Очень похож этот «завет» на ваше соглашение, господа подсудимые, господа офицеры германского и японского фашизма!» (С. 449-450.)

Вышинский яростно обличает главарей. Вот Пятаков, первый заместитель Орджоникидзе в Наркомате тяжелой промышленности: «Мы знаем, что расстановка сил проводилась и проходила по определенному плану не случайно. Были специальные люди, в адреса которых направлялись прибывшие из-за границы разведчики. Эти разведчики расставлялись также по определенному плану, их направляли именно туда, где, казалось, необходимо нанести наиболее чувствительный, как говорили Пятаков и Троцкий, удар.

Пятаков враг партизанщины и в области террора, и в области вредительства, и в области диверсии. Он действует по строгому хозяйственному расчету: вредит там, тогда, так и столько, где, когда, как и сколько ему в этом помогают и содействуют обстоятельства. Учет обстоятельств находится в его руках, учет средств — в его руках. Средства маскировки также находятся в его руках. Отсюда достаточно широкая, планомерная, разветвленная вредительская, диверсионная деятельность, чудовищность которой иногда может просто привести в содрогание. На предварительном следствии Пятаков показал:

«Я рекомендовал своим людям (и сам это делал) не распыляться в своей вредительской работе, концентрировать свое внимание на основных крупных объектах промышленности, имеющих оборонное и общесоюзное значение. (А сейчас что делается?! Где происходят непрерывные поджоги, взрывы и пр.?! — В.Л.) В этом пункте я действовал по директиве Троцкого: «Наносить чувствительные удары в наиболее чувствительных местах».

Мы видели на судебном следствии, что означала эта троцкистско-пятаковская формула в действии: она означала порчу и уничтожение машин, агрегатов и целых предприятий, поджог и взрыв целых цехов, шахт и заводов, организацию крушений поездов, гибель людей.

Организуя вредительские диверсионные акты, троцкистский антисоветский центр решал по существу одновременно две задачи: подорвать хозяйственную мощь Советского государства и обороноспособность нашей страны, другую задачу — вызвать у рабочих, у трудящихся, у населения озлобление против советской власти, натравить народ на советскую власть. Эту вторую задачу они решали при помощи самых изуверских преступлений. Они не только не останавливались перед этими преступлениями, они, наоборот, старались эти преступления организовать в возможно более широком масштабе, старались увеличить число жертв возможно больше. И не прав Пятаков, когда говорит, что принимал «это», как неизбежное. Он здесь не имеет мужества сказать всю ту правду, которую сказал сидящий за его спиною Дробнис». (С. 465-467.)

А вот характеристика С.А. Ратайчака: «Если бы у Пятакова не было никаких других преступлений, то только за одно то, что он этого человека подпустил ближе одного километра к химической промышленности, его надо было привлечь к самой суровой ответственности.

На ответственном посту начальника Главхимпрома Ратайчак, этот обер-вредитель, разворачивает свои преступные таланты, пускается в широкое преступное плаванье, раздувает паруса вовсю, — взрывает, уничтожает плоды трудов народа, губит и убивает людей». (С. 441.)

Дальше Вышинский приводит пример «самобичевания» Бухарина: «Мы все превратились в ожесточенных контрреволюционеров, в измен— ников социалистической родины, мы превратились в шпионов, террористов, реставраторов капитализма. Мы пошли на предательство, преступление, измену. Мы превратились в повстанческий отряд, организовали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть советскую власть пролетариата». (С. 494.)

«Бухарин говорит о стабилизации капитализма, о том, что в этом деле сыграл огромную роль фашизм, особенно немецкий фашизм. Он всячески, как верный пес этого фашизма, радостно лает, возвещая свой восторг перед этим фашизмом». (С. 535.)

«Философия, за дымовой завесой которой пытается здесь укрыться Бухарин, — это лишь маска для прикрытия шпионажа, измены. Философия и шпионаж, философия и вредительство, философия и диверсия, философия и убийства — как гений и злодейство — две вещи не совместимые!

Я не знаю других примеров, — это первый в истории пример того, как шпион и убийца орудует философией, как толченым стеклом, чтобы запорошить своей жертве глаза перед тем, как размозжить ей голову разбойничьим кистенем!» (С. 494.)

«Бухарины и Рыковы, Ягоды и Булановы, Крестинские и Розенгольцы, Икрамовы, Шаранговичи, Ходжаевы и другие — это та же пятая колонна, это тот же поум (организации троцкистов в Испании. — В.Л.), это тот же Ку-клукс-клан. Это один из отрядов фашистских провокаторов и поджигателей войны, действующих на международной арене.

Разгром этого отряда — великая услуга делу мира, делу демократии, делу подлинной человеческой культуры». (С. 495.)

«Сколько раз Бухарин клялся именем Ленина лишь для того, чтобы сейчас же лучше обмануть и предать и партию, и страну, и дело социализма.

Сколько раз Бухарин прикасался к великому учителю с лобзанием Иуды-предателя!

Бухарин напоминает Василия Шуйского и Иуду Искариота, который предавал с лобзанием.

Так и Бухарин, — вредительство, диверсии, шпионаж, убийства организует, а вид у него тихий, смиренный, почти святой, и будто слышатся смиренные слова Василия Ивановича Шуйского: «Святое дело, братцы!» из уст Николая Ивановича.

Вот верх чудовищного лицемерия, вероломства, иезуитства и нечеловеческой подлости». (С. 522.)

Подводя итог разговору о вероломной деятельности оппозиции, Вышинский так сформулировал свой вывод: «Весь блок во главе с Троцким состоял из одних иностранных шпионов и царских охранников.

Бухарин и Рыков через своих сообщников были связаны с рядом иностранных разведок, которые они систематически обслуживали». (С. 496.) «Никто не умеет так маскироваться, как они. Никто не овладел в такой мере мастерством цинического двурушничества, как они.

Перед всем миром разоблачается теперь презренная, предательская, бандитская деятельность Бухариных, Ягод, Крестинских, Рыковых и прочих право-троцкистов. Они продавали родину, торговали военными тайнами ее обороны, они были шпионами, диверсантами, вредителями, убийцами, ворами, — и все для того, чтобы помочь фашистским правительствам свергнуть Советское правительство, свергнуть власть рабочих и крестьян, восстановить власть капиталистов и помещиков, расчленить страну советского народа, отторгнуть национальные республики и превратить их в колонии империалистов». (С. 497.)

Особо останавливается Вышинский на причинах, по которым заговор так долго не удавалось разоблачить. Он говорит:

«Преступники действовали с наглостью и цинизмом. На них оказывало некоторое влияние их положение, позволявшее им думать, что они настолько крепко законспирированы и замаскированы, что не будут разоблачены до конца. В самом деле, как могли они в течение сравнительно длительного времени совершать эти преступления, оставаясь безнаказанными? Это вопрос, конечно, законный. Но что же, если те самые консулы, на которых лежит обязанность заботиться, чтобы никакого ущерба не понесло государство (старая формула, которая говорит, что консулы обязаны не допускать никакого ущерба государству), эти самые консулы оказались основными вредителями, основными организаторами этих преступлений! Тут, конечно, можно вредить месяц, можно вредить год, два, пять лет, может быть, даже целые десять лет, если играть эту подлейшую двойную игру, если жить той двойной жизнью, какой жили обвиняемые по этому делу. Да, эти преступления были возможны потому, что они совершались под прикрытием тех, кто должен был бы первый поднять тревогу, дать сигнал и броситься в борьбу не на жизнь, а на смерть против подобных преступлений. Это объясняет все». (С. 471-472.)

Читаешь — и невольно вспоминаешь кое-что из деяний разных лиц дня сегодняшнего. Ба, какая знакомая картина! Полная аналогия! И еще более чудовищные дела! Кто же они, эти министры, полностью развалившие народное хозяйство?! Какой они тайной фракции?! Не «право» ли троцкистской?! А те «консулы», которые покрывают их предательскую деятельность, сидя на ответственных постах в партии, ныне уже распущенной?! Они сами из какой фракции?! Не из той ли самой?! И какой фракции те «следователи» и «прокуроры», которые — с помощью махинаций! — протащили «реабилитацию» «право»-троцкистской оппозиции?! Пожалуй, не так-то уж трудно теперь догадаться! Особенно когда слышишь нарастающий визг со страниц разных газет и журналов определенного рода:

— Не желаем «казарменного социализма»! Подайте нам «социализм по-шведски, по-израильски, по-американски»! Или в другом варианте:

— Не желаем никакого «социализма»! Что это такое — «социализм»?! Никто и не знает! Верните нас к нормальному образу жизни, как на Западе!

Ах, господа! Стыдно быть такими невежественными! Ну, почитали бы Вышинского, если вам так уж неприятны Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин! Да, почитали бы Вышинского! Право же, будет очень полезно! Чтобы вы знали (у него дается очень интересный анализ), как люди с партбилетами и на ответственных должностях становятся предателями! Чтобы знали, как карается государственная измена, вредительство и шпионаж!

Что же касается определения социализма, то у Вышинского оно, право же, неплохо:

«Социалистический строй — это строй без эксплуатации и эксплуататоров, это строй без купцов и фабрикантов, без нищеты и безработицы. Это строй, где хозяином являются рабочие и крестьяне, строй, где уничтожены все эксплуататорские классы, где остались рабочий класс, класс крестьян, интеллигенция». (С. 458.)

Это вот оппозиции не нравилось. Воспитанная на базе дикого антисталинизма, она жаждала совсем другого! Чего же? Вышинский ясно это указывает:

«Они хотят изменить общественно-политический строй в СССР. Это значит — изменить общественно-политическое положение в нашем государстве рабочих, крестьян и интеллигенции и вернуть их в положение, какое они занимают в старом капиталистическом обществе, бросить их в омут эксплуатации, безработицы, каторжного, беспросветного и тупого труда, вечной нищеты и голода». (С. 459.)

Точно ли изложение сути «право»-троцкистской программы? Несомненно! К такому итогу должен был привести оппозицию ее путь. Сами лидеры оппозиции это понимали. Вот Вышинский ведет в суде диалог с Сокольниковым, выясняя, кто на что надеялся:

«Вопрос: Конкретно, на какие силы вы рассчитывали внутри страны? На рабочий класс?

Сокольников: Нет.

Вопрос: На колхозное крестьянство?

Сокольников: Конечно нет.

Вопрос: На кого же?

Сокольников: Говоря без всякого смущения, надо сказать, что мы рассчитывали, что сможем опереться на элементы крестьянской буржуазии.

Вопрос: На кулака, на остаточки кулака?

Сокольников: Так». (С. 445-446.)

Не делают себе никаких иллюзий и другие оппозиционные вожди. Троцкий, поучая своих единомышленников, пишет им в 1935 г. в Москву: «Ни о какой демократии речи быть не может. Рабочий класс прожил 18 лет революции, и у него аппетит громадный, а этого рабочего надо будет вернуть частью на частные фабрики, частью на государственные фабрики, которые будут находиться в состоянии тяжелейшей конкуренции с иностранным капиталом. Значит — будет крутое ухудшение положения рабочего класса. В деревне возобновится борьба бедноты и середняка против кулачества. И тогда, чтобы удержаться, нужна крепкая власть, независимо от того, какими формами это будет прикрыто. Если хотите аналогий исторических, то возьмите аналогию с властью Наполеона и продумайте эту аналогию». (С. 457.) (Разве это не современная «право»-троцкистская «концепция» о «смешанных» формах советской экономики?! Видите, откуда «концепция» взята?! Кого современные мошенники обокрали?!)

У собственных соратников Троцкого его «директива» 1935 г. не вызывала никаких сомнений относительно того, как следует ее понимать. Радек так передавал свои и Пятакова чувства от нее: «И для меня и для Пятакова было ясно, что директива подвела блок к последней черте, что, подводя итоги и намечая перспективы работы блока, она устраняла всякие сомнения насчет ее буржуазного характера.

Понятно, мы этого вслух признать не могли, ибо это ставило нас перед необходимостью — или признать себя фашистами или поставить перед собой вопрос о ликвидации «блока». (С. 460.)

Но, разумеется, ни о какой «ликвидации» блока кучка авантюристов не могла и помыслить: во-первых, мешала лютая жажда власти (Пятаков спал и видел себя премьером, на худой случай — военным министром, как ему обещали соратники!), во-вторых, азарт борьбы и надежды, которые все-таки не умирали, в-третьих, их «за горло» держали иностранные разведки, лишавшие всякой самостоятельности.

Отделаться от последних было невозможно: они давали деньги и знали слишком много. При таких обстоятельствах, конечно, ничего не оставалось, как действовать в духе антисоветизма и шпионить по чужой указке!

Этот пункт вызовет у современных сторонников оппозиции неистовый вой:

— Ложь и клевета! Признания добывались под пыткой! Всем известно! Нельзя принимать слов Радека и прочих во внимание!

Ответ таков:

— «Можно» или «нельзя» — надо еще посмотреть! А пока напомним поучительный диалог Рыкова на открытом суде. На глазах всего мира, в присутствии иностранных юристов, дипломатов, журналистов, писателей, представителей советской и коммунистической общественности Запада, он вел с Прокурором СССР такой диалог:

«Вопрос: Следовательно, Червяков и люди, связанные с вами, имели систематическую связь с поляками? Рыков: Да. Вопрос: Какая это связь? Рыков: Там была и шпионская связь.

Вопрос: Шпионская связь в части вашей организации имелась с поляками по вашей директиве?

Рыков: Конечно.

Вопрос: В том числе и Бухарина?

Рыков: Конечно.

Вопрос: Вы и Бухарин были связаны?

Рыков: Безусловно.

Вопрос: Значит, вы были шпионами?

Рыков: (Молчит.)

Вопрос: И организаторами шпионажа?

Рыков: Я ничем не лучше шпиона.

Вопрос: Вы были организаторами шпионажа, были шпионами?

Рыков: Можно сказать — да». (С. 498-499.)

Чудная картинка, не правда ли?! Разве она не доказывает «стойкость» Рыкова?! Или его «принципиальность» и «верность» идеям Ленина?! Вот так «старый большевик», похвалы которому ныне бесстыдно расточают разные («право»-троцкистские!) авторы! Впору спросить: он такую же «стойкость» проявлял и в царской полиции?! Так, может, его тогда при такой «стойкости» и завербовали?! И тогда все его оппозиционные «зигзаги» надо будет уже рассматривать совсем по-другому!

Посмотрел бы на поведение этого «ни в чем не виновного» Ленин! Очень бы хотелось узнать, как он его оценил! Наверное, сказал бы то же самое, что и относительно Р. Малиновского, члена ЦК партии, своего лучшего «друга», председателя фракции большевиков в IV Государственной Думе, когда его измена оказалась полностью доказанной:

— Обманул-таки, сукин сын!

Да, кадровые просчеты у Ленина случались! Не у одного только Сталина! В царской охранке тоже не дураки сидели, на всех видных большевиков составляли психологическое досье, каждый поступок, каждую фразу взвешивали и разыгрывали сложнейшие многолетние психологические комбинации, дававшие в результате большие успехи. (См.: Б. Эренфельд. Тяжелый фронт. М., 1983; Н.Н. Ансимов. Борьба большевиков против политической тайной полиции самодержавия. 1903-1917. М., 1989; Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год бывшего Московского Охранного Отделения. М., 1990.) Не из-за плохой работы охранки произошла удачная революция, а из-за неспособности царского правительства! Было бы дано вовремя распоряжение избавиться от Ленина и других крупных большевиков до февраля 1917 г. — и никакой Октябрь без опытных и очень талантливых политиков и вождей победить бы не смог!

Итак, кто же они, эти современные сторонники частной собственности, фермерства (за спиной которых стоит возрождаемый кулак!), банков, акционерных обществ, казино, многопартийности, продажи земли, широчайшей «приватизации», возрождения купечества и дворян— ства (уже возрождены дворянские собрания!), распространения в стране сионизма (в ноябре 1990 г. прошел в Москве сионистский съезд, поставлена была задача создать сионистскую федерацию СССР!), введения «парламентской демократии»? Разве не ясно, кто?! Это дети и внуки «бывших», это детки «право»-троцкистских предателей и диверсантов! Это они с помощью чудовищной лжи, засев на радио и ТВ, в редакциях газет и журналов, стремились развалить и добить всю идеологию, компартию, даже идею Советского Союза! А предатели-политиканы из той же среды создавали им для этого наилучшие условия!

Неудивительно! Ведь это та самая клика, что за последние 40 лет, и особенно за 10-15 лет буржуазной и антинародной «перестройки», пользуясь доверчивостью людей, их неумением правильно решать большие политические вопросы, полностью дезорганизовала народное хозяйство, продала империализму весь социалистический лагерь, набила свои карманы и сундуки наворованными ценностями, а также западной валютой, полученной за гнусное предательство под видом «премий» и «гонораров»! Теперь они жаждут поскорее пристать к буржуазному берегу, чтобы пользоваться со своими детками и внуками плодами предательства и избежать ответа за преступления!

Вот ведь как прошлое перекликается с современностью! Начинали с Тухачевского и Троцкого, а кривая судьбы выносит на современность! Перейдем теперь ко второму аргументу — рассмотрению улик наличия заговора оппозиции. Что это за улики? Посмотрим, что происходило на Западе в период, предшествовавший аресту Тухачевского и его друзей. Исходный тезис таков: если заговор был, его должны были сопровождать определенные события, там происходившие. Так ли это? Посмотрим:

Уже в 1932 г. V съезд Румынской компартии отмечает: «Оккупация Маньчжурии является преддверием к нападению на СССР».

«Японская военщина систематически провоцирует инциденты с целью ускорить войну и попытаться разрешить капиталистические противоречия за счет СССР.

Одновременно Франция ведет усиленную подготовку к военному нападению на западные границы СССР. Растут темпы военной подготовки в Польше и Румынии. Двукратный приезд Пилсудского в Румынию и заключение соглашения о назначении Пилсудского главнокомандующим объединенными польско-румынскими силами, приезд Пилсудского в Бессарабию и его конференция с военными и административными властями; конференция генштабов Малой Антанты под руководством генерала Вейгана, руководившего польской армией в 1920 г. против Советского Союза, — все это свидетельствует о лихорадочной подготовке нападения на СССР». (С. 165.)

«Румынская социал-демократия принимает активнейшее участие в этой подготовке к новой военной интервенции против СССР. Угроза антисоветской войны сильна, как никогда еще». (V съезд Румынской компартии. М., 1933.)

Февраль 1936 года. Немецкие газеты поднимают страшный шум, утверждая, что СССР устроил себе в Чехословакии сеть аэродромов, что Чехословакия является «советским авианосцем» и «мостом для проникновения большевизма в Европу». (Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. М, 1978, т. 3, с. 301-302.)

7 марта 1936 года. Немецкие войска вступают в демилитаризованную Рейнскую зону. Тем самым нарушается одно из важнейших положений Версальского мирного договора и Локкарнских соглашений.

Июль 1936 года. Начало германо-итальянской интервенции против Испанской республики. Советский секретный информатор из румынских военных, связанный с германским генеральным штабом, сообщает Москве: «Военная акция Германии против России и обеспечение германского господства в бассейне Черного моря и на Украине не могут быть осуществлены, по мнению германского генерального штаба, без окончательного упрочения позиций в Румынии». (А.А. Язьков. Румыния накануне Второй мировой войны. М., 1963, с. 129.) Для вовлечения страны в прогерманскую орбиту Гитлер путем угрозы экономических репрессий свергает румынского министра иностранных дел Титулеску (август 1936), который ориентировался на западные демократии и СССР, и протащил на его пост Виктора Антонеску, сторонника тесного сотрудничества с Польшей и Германией.

Август 1936 года. Один из лидеров фашистской национал-христианской партии Румынии (О. Гога) так характеризует разницу двух идеологий — германской и советской: «Это две среды друг другу противоположные. Между ними пропасть, которую можно заполнить лишь кровью».

Сентябрь 1936 года. Побывав на нацистском партийном съезде, О. Гога с удовлетворением констатирует: «В Нюрнберге проблема была поставлена ясно: большевизм должен быть уничтожен». (А.А. Язьков. Румыния накануне Второй мировой войны. С. 122-123).

«Осенью 1936 г. (в Германии. — В.Л.) было намечено значительное по сравнению с предвоенным годом увеличение армии военного времени. К тому времени армия мирного времени имела 41 дивизию. В новом мобилизационном плане было предусмотрено формирование еще 25 дивизий, а также создание армий резерва, проведение реорганизации пограничных войск и формирование строительных частей». (Мюллер-Гильдебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. М., 1956, с. 70— 71.) Всего в мобилизационный период 1936-1937 гг. имелось в наличии 66 соединений (пехотных дивизий, дивизий ландвера, кавалерийских и горно-стрелковых бригад).

Осень 1936 года. В Чехословакии руководство аграрной партии начинает кампанию о договоре с СССР. Предлагается создать блок с Польшей и другими государствами Центральной и Юго-Восточной Европы, затем поладить экономически и политически с Германией. Сентябрь-октябрь 1936 года. В Румынии усиливается наступление реакционных сил (продлевается действие закона об осадном положении, арестовывается ряд руководителей компартии, находящейся в подполье, идет массовая облава на членов партии).

26 ноября 1936 года. Германия и Италия вместе с Японией подписали Антикоминтерновский пакт, направленный против СССР. Уже на другой день Япония устраивает провокацию (их было много в течение всего 1936 г.): до батальона японских и маньчжурских солдат переходит советскую границу у озера Ханко и удаляются лишь после ожесточенного боя.

26 ноября маршал Польши Рыдз-Смиглы беседует с немецким посланником Г. Мольтке и заявляет ему, что «в случае конфликта Польша никогда не будет на стороне большевиков» и что будет продолжаться линия Пилсудского, то есть ярого антисоветизма. (Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М., с. 325.)

29 ноября 1936 г. Белогвардейская газета младороссов «Бодрость» (сами себя ее издатели квалифицируют, как «интегральных монархистов», у которых в доктрине «сочетание монархии, фашизма и социализма» (??), анализирует в своей передовой («Сталинская дипломатия в тупике. На краю бездны») заключенный только что германо-японский договор. И в этой связи пишет:

«Мы совершили великое преступление, 20-ю годовщину которого в начале будущего года смогут отпраздновать все враги России: МЫ НЕ ВЫДЕРЖАЛИ (выделено газетой. — В.Л.), мы поступились своей честью, своим достоинством, своими насущными интересами и даже кровью лучших из нас, пролитой ради победы. Мы отказались от победы, которая далась нашим союзникам и без нас. Мы затеяли смену государственного строя в разгар величайшей войны. Прослыв в мире сумасшедшими, дезертирами, предателями, мы захотели заслужить репутацию и варваров. И мы занялись истреблением своих сограждан и соплеменников, своего достояния, накопленных нашей историей ценностей. Мы ухватились за нелепейшее учение, которое только могла родить человеческая мысль упадочнического XIX века. И, перевернув вверх дном ради этого учения свою собственную жизнь, мы задумали было разжечь «мировой пожар». Со своим уставом мы полезли во все чужие монастыри. Мы посеяли ветер.

БУДЕМ ЖЕ ГОТОВИТЬСЯ ПОЖАТЬ БУРЮ (выделено газетой. -В.Л.). Если сложно международное положение после заключения германо-японского пакта, то для Русской нации оно трагически просто. Если нынешний режим удержится еще некоторое время, разразится катастрофа, из которой страна наша рискует выйти разгромленной и расчлененной. Пока речь не идет об обороне Отечества. Речь идет теперь о том, что, что пока существует режим, возглавляемый и представляемый Сталиным, опасность катастрофы будет не только существовать, но и возрастать. Этот режим своей политикой завел страну в тупик. Сме— на режима уже не есть необходимость вообще. Это задача дня, злоба дня ЭТО ПЕРВАЯ ЗАДАЧА ОБОРОНЫ СТРАНЫ (выделено газетой. — В.Л.) — новая политика на новых путях — таково требование сегодняшней действительности.

В Советском Союзе есть сила, есть люди, есть вожди. Вожди должны повести людей, поднять силу. Власть во всей ее полноте должна быть взята теми, кто отвечает за оборону страны.

ПОКА НЕ ПОЗДНО, ВСЯ ВЛАСТЬ АРМИИ! (выделено газетой. — В.Л.)» («Бодрость». 29.11.1936, с. 1.)

Декабрь 1936 года. Япония признает фашистское правительство Франко. В военных кругах разрабатывают все новые операции по захвату Северного Китая и даже вторжения в Восточную Сибирь. В Риме посол Японии Сигемура объясняет фашистским дипломатам, что цель уже ведущихся операций в Китае — прервать пути, связывающие Китай и СССР. «Если Советский Союз „вмешается“, тогда японцы нанесут удар через Северо-Восточный Китай на Иркутск». (Л.К. Кутаков. История советско-японских дипломатических отношений. М., 1962, с. 168.)

1 декабря 1936 года. В Праге в журналистских кругах распространяется слух о разделе Чехословакии: Германия получит судето-немецкие части страны, Венгрия — Словакию и часть Закарпатской Руси, Румыния — Карпаты, Польша — Моравскую Силезию и прирезки на границах в Татрах и Карпатах. Прага и окрестности будут объявлены «самостоятельной Богемией» и заключат «договоры» с соседними государствами. Одновременно говорится, что Гитлер дал согласие на восстановление Габсбургов на троне Австрии. (Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. М., 1978, т. 3, с. 291.) Чехи сильно обеспокоены. Советский посол Александровский в этой связи пишет: «Испуг у чехов растет, а с ним растет и опасность их капитуляции перед Гитлером». (Там же, с. 292.)

Интересные события происходят в Румынии. Троцкий, как утверждает Вышинский (см.: Судебные речи. С. 487), к тому времени уже оформил тайное соглашение с немецким руководством о совместной «работе» против Сталина (соглашение утвердил Гитлер; переговоры велись через Нидермайера, проф. Хаусхофера, ближайшего сотрудника Розенберга по внешнеполитическому отделу фашистской партии Дайца, и, наконец, самим Гессом!). И вот теперь Троцкий вызвал к себе в Норвегию, где тогда жил, исключенного из партии за троцкизм Гелертера, сумевшего уже организовать «Партию унитарных социалистов» (на самом же деле просто группу). Ему он после переговоров дал ряд заданий, вполне понятных в связи с «предприятием» Тухачевского: организовать диверсионно-шпионские группы, вести работу против румынской компартии и СССР, срывать единый фронт и единство профсоюзов, готовить «обеспеченный тыл» на случай войны с СССР.

Данная «партия» очень рьяно взялась за работу по всем направлениям. Удивляться тому не приходится! Многие ее руководители — аван— тюристы, темные дельцы и спекулянты, связанные с фашистской «Железной гвардией» (Войтек) или прямо входившие в нее (Вурмбрандт, лютый антисоветчик).

Главным пропагандистом этой «партии» являлся Ефим Барбу, живший прежде во Франции и игравший роль представителя в IV Интернационале (троцкистском). Перебравшись в Румынию, он стал здесь выступать с лекциями, направленными против компартии, Народного фронта и СССР.

Румынской тайной полиции (сигуранце) так нравилась эта деятельность, что комиссар префектуры Бухареста, лично избивавший коммунистов кулаками и дубинкой, советовал им вступать в эту партию троцкистов!

«Партия Гелертера, — нравоучительно говорил он, — левее коммунистической (??) и пользуется полнейшей свободой». (В. Колесник. Шпионский Интернационал. Троцкисты на службе у фашистских разведок. Сб. «О международном положении». М., 1937, с. 129-130.)

Декабрь 1936 года. Начальник генерального штаба Румынии Самсонович вместе с Антонеску нанес визит в Польшу и вел там переговоры о более тесном сотрудничестве двух разведок и создании второй железнодорожной линии связи подальше на запад от советской границы. (Документы внешней политики СССР. М., 1976, т. II, с. 705.) Антонеску боялся войны, всячески маневрировал и посланнику Чехословакии в Польше Славику заявил: «Румыния не желает участвовать в блоках с СССР, ни в блоках против СССР». Это тотчас было доведено до сведения советского руководства.

Начало 1937 года. В Румынии происходит усиление профашистского курса: премьер Татареску в январе становится военным министром, а в феврале еще и министром внутренних дел. (Настоящий диктатор!) Его заместитель генерал Маринеску, близкий к королю Каролю II, получает неограниченные полномочия в области управления полицией и сигуранцей. (А.А. Язьков, с. 140.)

9 января 1937 года. Некто Звездочет, обобщив предсказания астрологов, ясновидцев, гадалок на картах, помещенные в газетах Запада, так пишет о предстоящих событиях, стараясь порадовать белогвардейскую интеллигенцию Парижа: «Под влиянием внешних причин Сталин будет вынужден идти на новые уступки в смысле отказа от коммунистических лозунгов. Совершенно прекратятся преследования церкви». «В СССР произойдут две крупные авиационные катастрофы и ряд железнодорожных крушений. Несколько видных политических деятелей умрут насильственной смертью, а внутренняя борьба в коммунистической партии дойдет до еще невиданной остроты». (Иллюстрированная Россия. Париж. 1937, № 3, с. 18.)

16 февраля. Геринг, второе лицо фашистской Германии, вдруг прилетает в Варшаву для встречи с главой Польши маршалом Рыдз-Смиглы. Февраль-апрель. Наглые выходки румынских фашистов, страшно накалившие политическую обстановку в стране. Производятся публичные похороны двух румынских фашистов из партии «Железная гвардия», убитых на войне в Испании. Их торжественно везли в Бухарест через Берлин (Гитлер и Геринг официально возложили им венки на гробы!). Они погреблены с величайшей помпой, с участием зарубежных представителей, как «национальные герои». В то же время были схвачены фашистами студенческие руководители национально-либеральной партии (они выпустили манифест против «Железной гвардии»). Фашисты всю ночь истязали их. Дело это вскрылось, и виновных арестовали, но они очень быстро вышли на свободу. Тогда же один из фашистов нанес ножевые раны известному демократу, ректору Ясского университета. Делались попытки силой освободить арестованных фашистов из тюрьмы. Была совершена попытка государственного переворота, с вовлечением в него брата короля принца Николае, занимавшего важный пост генерального инспектора румынской армии. В третий раз (в марте) продлен закон об осадном положении, с распространением его на новые местности. Он запрещает устную и письменную пропаганду (!) среди рабочих, проведение рабочих собраний, заседание легальных профсоюзных комитетов. Общее положение Румынии один из тогдашних делегатов, принадлежавший к крупнейшей буржуазной оппозиционной партии, определил так: «Мы живем на вулкане внутри страны». (Там же, с. 157.)

3 марта. Под влиянием Гитлера Муссолини и Большой фашистский Совет приняли решение о милитаризации всего населения в возрасте от 18 до 55 лет, с тем, чтобы при вооруженном конфликте иметь армию в 8-9 миллионов человек, а также мобилизации на помощь армии научных и технических сил. («Последние Новости». 04.03.1937, с. 1.)

14 марта. Советский посол в Германии Я. Суриц сообщает в Москву: «Сейчас почти все сходятся на том, что первая очередь в наступательном плане Германии крепко уготована Чехословакии. Существует большое единодушие и в вопросе о том, в какие формы это наступление, скорее всего, выльется». (Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. М., 1978, т. 3, с. 316.)

8 марта. Советский посол из Праги Александровский сообщает в Москву: «Крофта как особую причину выдвинул утверждение, что СССР подготовляет нападение на Германию и пользуется Чехословакией как плацдармом для подготовки такого флангового удара, который может оказаться для Германии исключительно опасным. Крофта уверял, что этот страх действительно существует. Отсюда упорность травли Чехословакии, отсюда вопли о советских аэродромах и офицерах, отсюда же факт оборонительных мероприятий вдоль чехословацкой границы (!).

Я ответил, что не верю этому и меня беспокоит то, что Крофта поддается этой германской лжи. Крофта знает, что у нас нет ни малейшего желания изолировать Германию, которой мы предлагаем Восточ— ный пакт. Если бы Германия действительно боялась нападения, а не готовила сама нападение на других, то она и сегодня могла бы вернуться к идее Восточного пакта». (Там же, с. 321.)

8 марта. Белая газета «Рассвет» (издавалась в США, в Чикаго) помещает вдруг заметку под таким названием: «Слухи о волнениях в СССР» (с. 1). Заметка сообщает:

«По словам „Сендэй Пиктораль“ (Лондон. — В.Л.), на Украине вспыхнуло восстание в Красной Армии. При подавлении мятежа было убито 3 и ранено 60 человек. «Сендэй Экспресс» сообщает о загадочных пожарах в разных частях Советской России.

Тухачевский якобы впал в немилость и о его деятельности производится сейчас расследование. Военная академия требует его смещения. По сведениям «Дейли Экспресс», в течение последнего месяца арестовано больше 2 тысяч человек по обвинению в троцкизме».

9 марта. О том, до какой степени накалилась обстановка к этому моменту в высшем военно-политическом руководстве, говорит такой факт: Тухачевский вдруг, под предлогом «болезни», взял отпуск и отправился с женой и дочерью на побережье Черного моря. Там, в Гаграх, на даче Генерального штаба «Волна», и провел он последний отпуск в своей жизни (10-20 марта 1937 г.). Сохранились исключительно ценные данные, что маршал там в это время делал. «Большую часть дня он проводил, играя со своей дочерью. Остальное время он играл в теннис, плавал, ездил на лодке, иногда занимаясь рыбной ловлей, что было одним из его любимых занятий. Он казался спокойным, но избегал беседовать на известные темы со своими коллегами, также отдыхавшими в „Волне“; в частности, он не говорил с ними о процессе Радека. Зачастую в его комнате свет горел допоздна». (Александров В. Дело Тухачевского. Ростов-на-Дону. 1990, с. 157.)

Свои ночные бдения маршал объяснял тем, что продолжает усиленную работу над новым полевым уставом РККА. (А где она, эта рукопись?)

Спустя несколько дней вдруг явились сановитые посетители: Якир, Уборевич и Фельдман (к ним Александров почему-то присоединяет еще Примакова, что явная ошибка, так как его арестовали 14 августа 1936 г.). Прибывшие заявили в разговоре, что они имеют намерение обратиться с коллективным протестом в Политбюро по поводу клеветнического заявления Радека о Тухачевском на процессе. «Офицеры пробыли у него длительное время, беседуя на различные темы». (Там же.) Тухачевский отклонил это предложение. И тогда все ушли, за исключением близкого друга — Фельдмана. Разговор о трудных обстоятельствах возобновился, и тот поставил вопрос ребром, что надо-де «спасти Советский Союз, свергнув нынешнее руководство партии». (С. 159.) Разумеется, маршал «благородно» отказался. Тогда Фельдман произнес в его адрес надгробный панегирик: «В окружении многочисленных авантюристов, наемных убийц, доносчиков и разбойников с большой дороги ты остался комму— нистом, верным своим идеалам. Но сколько еще таких людей, как ты? Вот почему ты осужден на поражение» (С. 160.)

Интересный, конечно, эпизод! Очень интересный! Принадлежит он белому эмигранту и западному разведчику, знавшему лично Тухачевского, имевшему хорошие источники союзного характера.

Апрель. В Венгрии распространяется провокационный слух о предстоящем нападении на нее СССР. В связи с этим газета компартии Венгрии пишет: «Эта небылица, естественно, является лишь одним из средств подстрекательства к войне и подготовки в союзе с нацистами похода на Советский Союз. Самым лучшим средством защиты страны явилось бы заключение пакта о ненападении с Советским Союзом, который готов заключить такой пакт с любой страной, не выдвигая никаких условий» (А.И. Пушкаш. Венгрия во Второй мировой войне. М., 1963, с. 17.) Разумеется, такое предложение было отвергнуто. И фашистская Венгрия продолжала свой курс на сближение с Германией и Италией, согласно установке своего диктатора, адмирала Хорти.

23 апреля. Кадетствующая «Русская газета» (издавалась в Буэнос-Айресе, в Аргентине!) пишет: «Диктатура большевиков не вечна. Мы убеждены, что она должна скоро пасть. Мы верим, что Русский Народ в конце концов своими собственными силами сбросит с себя это ярмо, это новое татарское иго на Русской Земле». (Передовая, с. 1.)

2 мая. Советский посол в Италии Б.Е. Штейн пишет в свой наркомат о том, что в Риме происходит нечто невероятное: «Поездки германских государственных деятелей в Италию за последнее время сыплются как из рога изобилия. Только что убыл Геринг, через неделю после него Нейрат (министр иностранных дел. — В.Л.). В мае ожидается приезд фельдмаршала Бломберга, ставится и уже, вероятно, разрешен вопрос о свидании Муссолини с Гитлером. Здесь справедливо говорят о том, что при всем желании обеих сторон разговаривать об итало-германских отношениях, для всех разговоров не хватило бы конкретных тем. Очевидно, что все эти визиты отнюдь не являются деловыми встречами. Можно считать установленным, что основная цель этих визитов и контрвизитов заключается в продолжающейся психологической атаке, направленной, и притом с обеих сторон, на Англию». (Документы внешней политики СССР. Т. XV, с. 219.)

Май. Организация казаков-белоэмигрантов, именующая себя «Советом казацкого центра в Чехословакии», усиленно рассылает письма по разным адресам, прося оказать ей материальную помощь «для ведения на территории СССР террористической деятельности». (Там же, с. 267.)

В Италии и Германии происходят военные маневры. (С. Буденный. М. Основы тактики конных соединений. М., 1938, с. 11.)

4— 5 мая. Немецкий министр иностранных дел Нейрат совершает визит в Рим (к королю, Муссолини, в дипломатическое ведомство к графу Чиано). («Последние Новости». 05-06.05.1937, с. 1.) 8 мая. Геббельс посещает Данциг (с целью разведки, поближе к советским границам и к своей резидентуре). Перед местными фашистами он произнес воинственную речь. (Гданьск, а по-немецки Данциг, старинный польский город, лежащий у впадения Вислы в Балтийское море; по Версальскому мирному договору 1919 г. поставлен в положение «вольного города» под протекторатом Лиги наций. Но фактически там господствовала Германия.)

11 мая. Советский посол из Праги пишет: «По-видимому, тактическая цель Германии и Италии уже достигнута. Не встречая отклика со стороны Австрии и Венгрии, которым Чехословакия готова была протянуть руку — между прочим не без одобрения Франции, как это я знаю от Дельбоса, — чехословаки готовы пойти на капитуляцию перед Берлином. Этот психологический момент может иметь весьма серьезные политические последствия. Мы просим вас со всем вниманием следить за развитием вышеуказанной тенденции во внешней политике Чехословакии. С другой стороны, мы предложим нашему полпредству в Берлине столь же пристально наблюдать за ответной реакцией Германии на авансы, которые даются Берлину из Праги». (Документы и материалы М., 1978, т. 3, с. 329.)

В связи со смещением Тухачевского с поста первого заместителя наркома по военным делам (11 мая) мировая печать оживленно обсуждает эту новость. И правая французская газета «Фигаро», одна из старейших и наиболее информированных, авторитетно пишет: «В Советской России все идет от Сталина, и все идет к Сталину. Понадобилось 20 лет большевистского строя, чтобы дойти до этого. Сталин породил Тухачевского, Сталин же его и убил». (Печать. — «Последние Новости». 14 мая 1937, с. 3.)

14 мая. Вместо Гитлера (о чем сообщали газеты) в Италию, в Венецию прибыл вдруг Геринг, якобы ради свидания с женой. («Последние Новости». 15 мая 1937, с. 1.)

16 мая. В Праге состоялся тайный съезд украинских монархистов. Туда явились представители белогвардейских организаций из Германии и Италии. Съезд принял решение о сотрудничестве с генлейновцами и другими фашистскими группами Чехословакии. (Документы и материалы, т. 8, с. 335.)

22 мая. В этот день (день ареста Тухачевского!) военный министр Германии Бломберг вдруг срочно, в порядке «ответного визита», отправляется в Венгрию, где идет разговор о восстановлении всеобщей воинской повинности. Он ведет секретные переговоры с военным министром генералом Редером. Вслед за тем он совершает блиц-визит в Рим, где его принимают король и Муссолини. («Последние новости», Париж. 23 мая 1937, с. 1.) Не трудно догадаться, с какой целью совершаются эти визиты, о которых «биографы» Тухачевского, конечно, не упоминают! Разве не пикантно это «совпадение»?! Едва НКВД подвергает Тухачевского аресту, как в тот же день военный министр фашист— ской Германии (!) отправляется для некоего «совета» в Венгрию, соседствующую с СССР, а затем в Италию, вторую по значению державу фашистского блока! Очень пикантное «совпадение»!

25 мая. Та же «Русская Газета» (Аргентина) дает характеристику русской эмиграции: «И по идее, и по образу действий Русские эмигранты являются принципиальными и непримиримыми врагами большевиков.

Вместе с собой они вынесли с Родины ненависть к поработителям Русского народа и неутолимую жажду отмщения за позор и страдания родины». (Вот они каковы, эти «христиане», любившие проповедовать при царях смирение и то, что «всякая власть от бога»! — В.Л.). И дальше передовая пророчит: «И час отмщения и суда придет. Он близится. Что же тогда скажут те, кто работал с врагами России и Русского Народа? Какое оправдание они найдут?…

Они за чечевичную похлебку продали свою Родину, и им не будет места среди сыновей ее в свободной возрожденной России». (С. 1. Выделено автором статьи.)

28 мая. Стало известно, что по советскому требованию министерство внутренних дел Чехословакии распустило «Совет казацкого центра» в Чехословакии, этот орган белых офицеров, и постановило выслать их главу, казачьего полковника Чапчикова. (Документы и материалы, т. 8, с. 334.)

В этот же день на покой, после третьего премьерства (1935-1937) ушел премьер-министр Великобритании Болдуин, лидер консерваторов, враг СССР. Много грязных дел числилось за ним: он проводил военную интервенцию против китайской революции (1925-1927), покровительствовал собственным фашистским организациям, поощрял итальянскую агрессию в Эфиопии, итальяно-германскую агрессию в Испании, выступал как сторонник сговора с фашистскими державами для организации новой войны против СССР.

Вместо него главой страны стал Н. Чемберлен (1869-1940, премьер 1937-1940), фальшивый миротворец. Он возглавлял «кливлендскую клику» — объединение самых реакционных кругов английской буржуазии — и был вполне под стать своему предшественнику. (И.М. Майский. Воспоминания советского посла. М., 1964, с. 387.) Относительно будущего Чемберлен питал большие иллюзии. Это он явственно показал в своей речи 25 июня 1937 г., заявив: «Я верю, что хотя лавина угрожающе нависла, она не придет в движение. Если мы проявим выдержку и терпение, если мы сохраним холодные головы, европейский мир еще может быть спасен». Все его надежды, однако, лопнули в мае 1940 г. После вторжения немецких войск в Бельгию и Голландию (что было сделано для войны с Францией!) ему пришлось уйти в отставку

Прояснилась также обстановка и в Париже. Здесь с начала 1937 г. шли переговоры о возможной помощи СССР Франции, если она подвергнется нападению Германии. Советские руководители соглашались помочь: частями ВВС, флотом, сухопутными силами (даже потреби— тельскими товарами), при мирном проходе через территорию Польши или Румынии, или доставкой военных грузов и вооруженных сил по морю. СССР соглашался оказать помощь и Чехословакии при нападении на нее Германии. Переговоры успеха не имели, так как на Генеральный штаб оказывали сильное давление фашистские круги. Любопытно, конечно, это совпадение с «делом Тухачевского»! «В докладной записке французского генштаба, представленной правительству в мае 1933 г., отмечалось, что заключение военной конвенции между Францией и СССР вызвало бы отрицательную реакцию и недоверие в Германии, Польше и Румынии и не было бы одобрено и Англией». (Документы внешней политики СССР. Т. XX, с. 704.)

8— 9 мая. В обстановке строгой секретности во Франции, на небольшом курорте Таллуар (Верхняя Савойя), встретились для личных переговоров советский нарком иностранных дел М. Литвинов, прибывший с секретарем, и бывший министр иностранных дел Румынии Титулеску, сторонник мирных отношений с Советским Союзом, приехавший в сопровождении 8 румынских дипломатов, работавших в Швейцарии, в Женеве. («Последние Новости». 30 мая 1937, с. 1.) О чем могли говорить дипломаты? Это более чем очевидно: о том, как предотвратить военный конфликт двух сторон, о кознях Германии, о роли Тухачевского в разжигании конфликта. Нет сомнений, что Титулеску дал против маршала письменные доказательства, как против заговорщика. А знал он по своей дипломатической линии (как дипломат монархической Румынии!), конечно, много.

2 июня. Бломберг, военный министр Германии и фельдмаршал, «любезный и светский человек», как его определяют газеты, вновь прибывает в Рим (на протяжении нескольких недель «вторично», как подчеркивает газета «Эко дэ Пари») для встречи с военным руководством Италии. О чем говорят, нетрудно догадаться: арест маршала Тухачевского в СССР для всех газет и виднейших правительств Европы — тема № 1.

4 июня. Бломберг присутствует на военных маневрах: на суше (пехота, авиация, моторизованные части) и на море.

7 июня. Президент Польши Мосцицкий в сопровождении полковника Бека прибыл с трехдневным визитом в Румынию, к королю Каролю и Антонеску. «Переговоры касаются вопроса об усилении военной мощи и политического престижа Польши и Румынии, в связи с ослаблением СССР в Центральной и Западной Европе». Идет слух о создании оси Варшава-Бухарест. («Последние Новости». 08.06. 1937, с. 1.)

Итак, общий итог не вызывает сомнений: за границей, в реакционных руководящих и фашистских кругах, знали о готовящемся военном перевороте в СССР и всевозможными акциями старались поддержать его. Не случайны визиты германских политиков и военных высшего ранга в Италию, Польшу и Венгрию! Не случайно именно в 1937 г. производилась такая концентрация власти в руках главы правительства в Румынии! Именно оттуда предполагалось нанести первый удар — по советской Украине! Естественно, с участием немцев, ибо богатства Украины не давали спать спокойно немецкой военщине и немецким монополиям.

Есть еще одно доказательство, не похожее на предыдущие. В 1933 г. в Германии вышел роман под названием «Земля в пламени». Автор его — военный летчик. Свой роман он посвятил шефу ВВС, второму лицу в Германии, маршалу Г. Герингу. На обложке книги напечатано, что рейхсмаршал принял посвящение.

Каково содержание романа? Он рассказывает о войне против Советского Союза и приключениях ста германских офицеров. На советском севере вновь высаживаются интервенты — англо-французская армия — и угрожает движением на Москву. Против интервентов направляются советские войска, в том числе с Украины. Пользуясь их уходом, местные контрреволюционеры во главе с «богатым земледельцем» Александром Герковым, имеющим дядю, бывшего киевского купца, отсидевшего у большевиков три года в тюрьме, и обаятельную невесту, дочь одного из местных контрреволюционеров, поднимают восстание. Узнав об этом восстании, молодые немецкие офицеры, против воли национал-социалистского правительства, захватывают несколько «Юнкерсов» и улетают на Украину.

Герков знает, что без внешней поддержки всякое восстание обречено на поражение. Поэтому прибывших встречает с восторгом.

— Добро пожаловать в Россию! — восклицает он, обращаясь к немецким летчикам. — Добро пожаловать на Украину, вы, мужественные немцы!

Предводитель летчиков держит ответную речь такого рода:

— Военная драма на Востоке есть начало нашей собственной освободительной борьбы. Друзья! Протянуть руку украинскому восстанию — значит бороться за Германию. Нам нечего терять, но мы можем приобрести все! Да здравствует свобода!

Наступление англичан и французов происходит успешно, красные части отступают. Повстанцы одерживают победы и на Украине. И вот наступает важный момент — восставшая Украина посылает своего представителя в Москву для вручения Сталину ультиматума. Кто же этот представитель? Герков? О нет! Данный представитель немецкий полковник Брендис. Он заставляет красное руководство согласиться на следующие требования:

1. Полная независимость Украины, признание ее «суверенитета».

2. Безнаказанность для всех борцов «за украинское дело».

3. Отказ на Украине от коммунистической пропаганды.

Война не окончена, наступает лишь некая передышка. Коммунистический режим продолжает существовать в России, но Украину он теряет.

Таков этот любопытный роман — прогноз! Право, его не мешало бы перевести! Он очень злободневен! В чем его интерес? В том, что он в 1933 г. четко обозначает дату интервенции и восстания на Украине — 1937 год. То есть как раз год «заговора Тухачевского»! Случайно ли это совпадение? О нет! Ведь автор — военный летчик, он вхож в окружение Геринга, не раз видел его самого, слышал всякие неофициальные речи. Поэтому, несомненно, он отразил в романе то, что горячо обсуждалось за кулисами, к чему психологически готовили военную молодежь — к вмешательству в события на Украине в 1937 г. Немецкое военное и политическое руководство знало от своих «союзников» из советской оппозиции о том, что в СССР готовится. Таким образом, вывод, сделанный на основе романа, полностью подтверждает предыдущий вывод, сделанный на основе анализа фактов реальной политической жизни за рубежом.

Следует напомнить еще одно лицо, как вполне реальное, которое тоже может быть прототипом полковника Брендиса. Полковник Бредис (Бреде), немец из Прибалтики, работник царской разведки и контрразведки, по взглядам — эсер, в 1918 г. являлся одним из руководителей военно-заговорщической организации Бориса Савинкова — «Союз защиты родины и свободы» и начальником отдела разведки и контрразведки, одновременно руководителем московского отделения «Национального совета латышских воинов», представлявшего собой кучку контрреволюционных офицеров прибалтийского происхождения. Он считался опытным и ловким разведчиком, имевшим обширные связи в различных кругах общества. Своим единомышленникам на Дону он регулярно отправлял шифрованные шпионские донесения. Одно из них перехватило ВЧК, и автора арестовали на квартире бывшего крупного нефтяного промышленника Степана Лианозова (1872-1951), в 1919 г. главы созданного при Юдениче «Северо-Западного правительства» (в Эстонии).

Локкарт, известный английский агент и разведчик, находившийся в Петрограде, пытался организовать его побег, но не преуспел. На допросах в ЧК Бредису пришлось «расколоться», и он поведал о своих агентах много интересного. В том числе и о тех, кто пробрался в советские военные учреждения, даже в Военконтроль, занимавшийся борьбой с вражеским шпионажем.

Дальнейшая судьба Бредиса неизвестна. Скорее всего, благодаря ходатайствам посольств, немецкого, английского и французского, советское правительство распорядилось его отпустить и он убыл в Германию, где продолжал свою работу, направленную против СССР.

Оглядываясь назад и подводя итоги опыту войн в Европе в XX веке, поражаешься чудовищным ошибкам политиканов всех стран, их невероятной беспечности, соседствовавшей с непроходимой глупостью! А ведь имелось множество исключительно реалистических предсказаний! И исходили они от очень осведомленных людей! Так, полковник Ж. Фабри, работавший в разведке, в начале 1937 г. в статье, посвященной положению Бельгии, писал: «Грядущая война начнется с внезапного на— падения. Это будет чудовищное нагромождение всех истребительных средств, рассчитанное на то, чтобы сломить у неприятеля волю к сопротивлению. В течение первых же дней войны создастся положение, предвидеть которое заранее немыслимо; можно только сказать, что для одной из воюющих сторон оно неизбежно будет носить трагический характер. Само начало войны собьет с толку политических деятелей, спутает все планы и разрушит все расчеты». («Печать». — «Последние Новости». 02.05.1937, с. 3.)

Так писали предусмотрительные и умные люди, знатоки своего дела. Казалось бы, прими это во внимание и тотчас проведи в жизнь сумму необходимых мер для предотвращения внезапного военного нападения! Но нет, эти предсказания (действительно научные, как показала скоро жестокая действительность!) не действовали ни на кого! Человечество всегда идет вперед худшими путями.

План наступления войск интервентов мыслился так: сначала организуются пограничные конфликты на польской и румынской границах и советскому правительству вручаются ноты, полные всяких обвинений; затем конфликт превращается очень быстро в военные действия и вторжение.

План предполагал вторжение на советскую территорию силами двух групп армий, по двум направлениям — московскому и киевскому. По наиболее удобному и краткому пути, где лучше всего развиты железные дороги, предполагалось двинуть главную группу войск (немцы, поляки)! Это был путь Варшава-Минск-Смоленск-Москва. От этой группы войск, в зависимости от успеха наступления, предполагалось затем отделить особую армию для наступления на Ленинград. Южная группа (румыны, венгры, поляки, немцы) должна была вести наступление с территории Румынии (по направлению Люблино-Житомир-Киев). Житомиру поляки придавали очень большое значение, как важному городу их истории (с 1320 г. он входил в состав Литвы, с 1569 г. — в состав Польши; в 1920 г., к великой досаде поляков, здесь Первая конная армия произвела знаменитый житомирский прорыв польского фронта (5— 7 июня). Прорыв положил начало контрнаступлению советских войск Юго-Западного фронта, после больших неудач и потери Киева (7 мая), имел громадное значение в провале третьего похода Антанты.

Основная цель намеченного плана представлялась так: энергичными операциями, используя фактор внезапности, прорвать советский фронт и вести быстрое наступление в глубину, не позволяя отходить дезорганизованным силам РККА, но дробя их на части и уничтожая; главные советские силы окружить на Украине и заставить их сложить оружие; что касается северной группы советских войск, наиболее значительных по численности, где будет командовать кто-то из людей, близ— ких к Сталину (скорее всего, Тимошенко), то они подлежат окружению и беспощадному уничтожению. Наступать стремительно, сильными танковыми и моторизованными соединениями, совершать глубокие прорывы, нарушать вражеские коммуникации, совершать глубокие охваты, наносить концентрические удары.

Первым успех должен определиться на Украине и в Белоруссии, где есть сочувствующие силы и антисталинское подполье. В силу этого добровольно сдадутся многие. Падение Минска и Киева потрясет сталинское государство до основания, Германии же придаст новые громадные силы: ведь Украина — главный производитель хлеба для СССР и множества других продуктов, здесь же находится Донбасс — крупнейший угольный и промышленный центр. Молодежь, взятую в плен, можно будет сначала частично отпустить (для создания благоприятного отношения к немцам!), старослужащих, коммунистов и евреев заключить в лагерь.

Туда же отправить всех работников НКВД, советского и партийного аппарата, поэтапно всю интеллигенцию. После операции «очищения» быстро начинать колонизацию захваченной территории, которой суждено перейти под протекторат рейха. За 20 лет на Украину следует переселить 4,5-8 миллионов немцев. Они сделают этот край немецким. Чтобы местное население не оказывало им сопротивления, 50 млн. надо уничтожить, остальных выселить на восток, за Урал.

На севере придется действовать еще более жестоко. Главные города будут стерты с лица земли. Речь идет не просто о достижении победы или захвате территории, но об уничтожении СССР, Русского государства вообще, искоренении коммунизма, как сталинской идеологии, с которой национал-социализм ведет борьбу на истребление. Для подрыва коммунизма в стране придется истребить 3,5 млн. членов ВКП(б). Трупы, в обстановке величайшей секретности, тотчас сжигать или подвергать захоронению в массовых могильниках в удаленных местах.

Операции против Москвы должны начинаться после взятия Пскова, Кронштадта и Ленинграда. Кронштадт — важная крепость, пристанище боевых кораблей Балтийского флота. Ленинград — бастион большевизма, крупнейший центр военной промышленности, база военного флота, центр возможного контрнаступления войск против армии, наступающей на Москву. Наступать на Москву будет Бок, лучший из немецких стратегов. (Позже он получит звание фельдмаршала за взятие Варшавы и Парижа.)

От первых же серьезных неудач СССР рассыплется, как карточный домик: во-первых, у Сталина всего 50-75 хороших дивизий; во-вторых, все сталинское государство — колосс на глиняных ногах; в-третьих, едва начнется война, всюду будут подниматься народные восстания — против коммунизма, против сталинской тирании. (Эти заверения Тухачевского и его единомышленников, до него доведенные, Гитлер выслушал с большим удовольствием.) Как возник подобный план, который нельзя назвать иначе, как чудовищным? Первый вариант плана операций дал Тухачевский и его соратники. Он до нас не дошел: то ли «пропал», то ли где-то все еще хранится в секретном стальном сейфе. С этим планом знакомился Гитлер и его ближайшее окружение, очень узкий круг лиц наивысшего ранга. Затем план подвергся определенной переработке в штабе Людендорфа, где просчитывались разные варианты и обсуждались меры по «технике безопасности» (на случай «азиатского коварства»), а также выяснялся вопрос о предпочтительности для Германии в новых условиях первоначального взятия более близкой Украины или более отдаленных Ленинграда и Москвы. Оба плана обсуждались у Гитлера — в обстановке величайшей секретности, с очень небольшим количеством лиц, при участии его военных советников — генералов Кейтеля и Браухича. Затем в общей форме кое-кого фюрер поставил в известность относительно своего замысла. Гросс-адмирал Редер позже вспоминал: «Как-то в 1937 или 1938 году он (Гитлер. — В.Л.) сказал, что собирается ликвидировать Россию». (Л. Безыменский. Особая папка «Барбаросса». М., 1972, с. 40.)

Эти планы ориентировались на молниеносную войну — 4-6 недель! У заговорщиков в России просто нет иного выхода: если не такая война, — и победа! — то для них полная и несомненная гибель. Поэтому Тухачевский и ориентирует своих «союзников» именно на такую скоротечную кампанию.

Предлагаемый Тухачевским план, при его проработке в военно-политической верхушке Германии, мало-помалу изменяется, но сохраняет с этим первоначальным планом свою генетическую связь. Полезно посмотреть на этапы этих изменений, в результате которых появляется, наконец, окончательный вариант нападения на СССР — план «Барбаросса». Вот что в настоящий момент известно:

— 25 и 30 июня 1940 г. в беседе с Гальдером Гитлер дает задание на разработку плана нападения на СССР.

— 3 июля такое же задание дается генералу Грейфенбергу.

— 22 июля по тому же поводу Гитлер беседует с Браухичем, дает и ему такое же поручение, а Гальдер записывает их совместную директиву разработчикам. В ней, в частности, содержатся такие пункты: а) развертывание продлится четыре-шесть недель, б) Политические цели: украинское государство, союз прибалтийских государств, Белоруссия, Финляндия. Прибалтика — заноза в теле (там же, с. 196).

— Гальдер поручает оперативную разработку начальнику штаба 18-й армии Эриху Марксу, человеку очень опытному. Тот берется за дело 29 июля.

— Почти одновременно с ним ту же работу ведут генерал Грейфенберг и полковник генштаба Фойерабенд.

— По заданию же Гальдера свою разработку делает представитель военной разведки ОКХ полковник Кинцель, начальник отдела иностранных армий Востока. Предлагаемые решения оказываются разными. Идея генерала Маркса такова: «Наносить только один главный удар из Румынии, Галиции и Южной Польши в направлении на Донбасс, разбить находящиеся на Украине армии и вслед за этим маршировать через Киев на Москву». (Там же, с. 196.)

Генерал Грейфенберг и полковник Фойерабенд также считают самым выгодным наносить удар с юга, через Украину, идти на Москву, предварительно захватив Киев.

Абвер с этим, однако, не соглашается. У Кинцеля другой вывод: наступление следует вести в направлении Москвы с севера, примыкая к побережью Балтийского моря (В.И. Дашичев. Стратегическое планирование агрессии против СССР. — «Военно-исторический журнал». 1991, № 3, с. 15.)

Гитлер знакомится с этими разработками, ведет с близкими людьми обсуждение.

31 июля он вновь встречается с руководством ОКХ и говорит о своих решениях: «Начало похода — май 1941 года. Срок для проведения операции — пять месяцев». По поводу порядка операций он высказывается так: «Первый удар — Киев, выход на Днепр, авиация разрушает переправы, Одесса; второй удар: Прибалтика, Белоруссия, направление на Москву» (Л. Безыменский, с. 197.)

Гитлер мотивирует, почему он перенес начало войны с СССР на 1941 г., хотя сначала говорил о 1940 г.: «Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним ударом разгромим государство. Остановка зимой опасна. Поэтому лучше подождать, но потом, подготовившись, принять твердое решение уничтожить Россию». (Там же, с. 197.)

3 сентября 1940 г. в дело включается генерал Паулюс, который получит в истории тройную славу: как человек, сведший воедино все рациональное из разных планов и подготовивший кровавую «Директиву № 21» («План „Барбаросса“); как военачальник, проигравший одно из крупнейших в мире сражений — Сталинградскую битву; и как первый немецкий фельдмаршал, попавший в неприятельский плен.

— 15 сентября поступает на ознакомление высшего начальства разработка генерала Лоссберга, руководителя группы сухопутных войск в оперативном отделе штабе Верховного Главнокомандования вооруженных сил Германии. Он рассматривает различные варианты действий при наличии двух групп армий — северной и южной. При этом, хотя и очень осторожно (учитывая мнение Гитлера!), высказывается за действия на севере, как главные, замечая, что в итоге «можно было бы в скором времени овладеть Ленинградом и Москвой». (Там же, с. 25.)

— 19 сентября представляет на рассмотрение Йодля свой план генерал Варлимонт, предусматривающий разделение армии на три группы: «Север», «Центр» и «Юг». Он стоит за то, чтобы удар, как главный, наносился на Москву, по кратчайшему направлению — Минск-Смоленск. Варлимонт занимал тогда пост заместителя начальника опера— тивного отдела германского верховного главнокомандования (ОКВ). Узнал он о намерении Гитлера воевать с СССР 29 июля 1940 г. от Йодля, вместе с другими крупными работниками штаба. «Йодль, — показывал он позже на Нюрнбергском процессе, — ошеломил нас этим сообщением, к которому мы не были подготовлены». (Л.И. Полторак. Под судом фашизм. М., 1966, с. 41.)

— Начало ноября. Свой план представляет Паулюс. Вспоминая о том давнем времени, он дал в Нюрнберге такие показания: «3 сентября 1940 года я начал работать в главном штабе командования сухопутных войск в качестве обер-квартирмейстера. В качестве такового я должен был замещать начальника главного штаба, а в остальном должен выполнять отдельные оперативные задания. После моего назначения я нашел в той области, в которой я должен был работать, еще не готовый оперативный план, который касался нападения на Советский Союз. Начальник штаба сухопутных сил генерал-полковник Гальдер поручил мне дальнейшую разработку этого плана, начатого на основании директивы ОКВ.

Разработка, которую я сейчас обрисовал, была закончена в начале ноября и завершилась двумя военными играми, которыми я руководил по поручению главного штаба сухопутных войск. В них принимали участие старшие офицеры генерального штаба». (Там же, с. 41-42.)

— В декабре представил свою разработку генерал Зоденштерн (она помечена 7 декабря). Его мнение было очень важно, так как он являлся начальником штаба армий «А» (позже «Юг»). Он стоял за действия на флангах и удар на Москву по сходящимся направлениям. При этом полагал, что временно следует отказаться от овладения областями на окраинах.

— 5 декабря Гальдер делает Гитлеру итоговый доклад о предполагаемой восточной кампании с тремя стратегическими направлениями (ленинградское, московское, киевское), с выделением главного удара на севере (по линии Варшава-Москва). Он предусматривает наличие для войны 105 пехотных, 32 танковых и моторизованных дивизий, участие в войне определенных сил союзников — Румынии и Финляндии.

Сам Гитлер очень колебался перед принятием окончательного решения. Своему Генеральному штабу он не раз делал упреки в том, что тот рассматривает все вопросы чисто по-военному и забывает про экономические потребности Германии, которая сейчас испытывает большие затруднения с продовольствием и сырьем. Буквально за два дня до нападения на СССР фюрер так сказал своему министру вооружений Фрицу Тодту (1894-1942): «Надо завоевать то, в чем мы нуждаемся и чего у нас нет. Нашей целью должно быть завоевание всех областей, имеющих для нас особый военно-экономический интерес». (Безыменский с. 213.)

Генералы, очень ободренные величайшими успехами войны на Западе, призывали своего фюрера быть решительнее и не упускать мо— мента. Гитлер то соглашался, то снова отступал и впадал в задумчивость. Это было, как он позже признавался, самым тяжелым решением его жизни. 18 декабря 1940 г. адъютант фюрера майор Герхард Энгель (1906— 1976) записал в дневнике: «Фюрер не знает, что делать. Военным не верит. Неясность относительно численности русских. По-моему, фюрер считает, что русские слабы. В этом его укрепили донесения и доклады Кестринга». (Там же, с. 268.)

В тот же день фюрер все-таки решился. 18 декабря 1940 г. он подписал план «Барбаросса», план нападения на СССР, и тем самым сделал первый шаг к своей собственной гибели.

Даже из этих кратких заметок наглядно видно, как трудно и противоречиво складывается оперативный план большой войны. Он всегда результат работы значительных групп людей и подвергается многим изменениям — под воздействием самых разных причин. В конечном итоге оперативный план всегда результат определенных компромиссов разных точек зрения. Последние многократно обсуждаются на различных руководящих совещаниях, противоречат и дополняют друг друга. Нередко бывает так, что первоначальная идея плана оказывается буквально погребенной под более поздними напластованиями. Так случилось и с секретным планом Тухачевского, который он передал Людендорфу. После многократных переработок и приспособления к интересам исключительно немецкой стороны, он почти полностью потерял прежний вид. И сейчас лишь с большим трудом можно выделить его основные идеи, получить о нем хотя бы некоторое представление.

10 августа 1940 г., получив оптимистический доклад генерала Гудериана о Красной Армии (последний умело подстраивался под настроения фюрера) и ознакомившись с ним, Гитлер воскликнул: «Если только умело подобраться к этому колоссу, то он развалится быстрее, чем может об этом догадываться весь мир. Ах, если бы уничтожить этот Советский Союз!» (Безыменский, с. 269-270.)

Не выгорели мечтания, не исполнились! Советский народ спас сам себя: громадной, титанической работой, неслыханным в истории патриотизмом! Величайшей организаторской работой в те годы прославилась Коммунистическая партия, все военное руководство и сам Сталин! Величайший патриотизм, воспитанный за годы Советской власти, дал свои плоды! (См.: «Говорят погибшие герои. Предсмертные письма советских борцов против немецко-фашистских захватчиков. (1941-1945)». М., 1986.)

Народ знал, за что борется: за социализм, за счастливую жизнь, против фашистского варварства! Он не хотел быть уничтоженным! Ведь именно это готовил ему фюрер со всеми своими подручными! Гитлер говорил так (записал его слова аккуратный Гальдер): «Борьба с Россией. Уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции. Надо воспротивиться тому, чтобы появилась новая интеллигенция». И еще: «Дело идет о борьбе на уничтожение. Если мы этого не поймем, то сейчас разгромим врага, а через 30 лет перед нами снова предстанет коммунистический противник. А ведь мы ведем войну совсем не для того, чтобы консервировать противника».

Гитлер полагал, что надо «создать республики без сталинского духа. Интеллигенцию, которую вырастил Сталин, следует уничтожить. Уничтожить надо весь механизм русского государства, в великорусском пространстве надо применять грубейшую силу. Идеологические узы еще недостаточно связывают русский народ. Как только будут устранены функционеры, эти узы распадутся». (Безыменский, с. 226-228.)

Вот теперь становится совершенно ясно, из какого источника черпали свои «аргументы» современные предатели с партбилетами и без них, те, что много лет визжали со всех сторон: «Упраздним Советский Союз, последнюю империю! Ликвидируем сталинизм!»

Кто вдохновитель и вождь названных господ? Их вождь — лидер немецких фашистов Адольф Гитлер! Вот ведь какой интересный вывод!

И второй вывод, не менее интересный: антисталинизм, чем бы он ни маскировался, есть путь к предательству и контрреволюций!

Так может ли теперь вызывать сомнение вопрос, стоящий перед нами: а куда мог привести этот же путь «демократа» Тухачевского, да еще при секретных связях с реакционной немецкой военщиной?!

Поражение оппозиции всех родов в борьбе со Сталиным явилось делом глубоко закономерным. Несмотря на свои человеческие недостатки, из которых вытекали некоторые неправильные решения, Сталин имел в борьбе и свои громадные преимущества: во власти, обширнейшем и всестороннем опыте, тонком знании человеческой психологии, умении настраивать широкие массы. Он имел явную поддержку большинства партии и народа. Это понимали многие его противники, не могли скрыть даже белогвардейские газеты. Уже упоминавшаяся газета «Рассвет» (Чикаго) в своей статье «После московского процесса» (2 марта 1937 г.) с плохо скрытой злостью и разочарованием писала: «Худо ли, хорошо ли, но сейчас в Советской России можно жить, в магазине купить кусок колбасы и без всяких трудностей достать хлеб и другие продукты питания. (А что народные массы имеют сейчас? — В.Л.) Уровень жизни так долго был примитивным и тяжелым, что всеобщая ярость обрушилась на тех, кто пытался создать опасность лишения достигнутых маленьких удобств.

Значительная часть населения взволнована и тем, что подсудимые готовы были уступить части советской территории. Патриотическая пропаганда последних лет пустила глубокие корни и процесс дал повод к новому усилению государственно-национальных настроений». (С. 2.) Это признание белогвардейской газеты, конечно, очень примечательно! Она не сомневается, что социализм, патриотизм и «сталинизм» одно и то же!

А что видим и слышим ныне? Вся антисталинская клика буквально визжит: «Долой социализм, как миф и обман! Долой красную империю! Долой сталинизм! Да здравствует свободное предпринимательство, свободные, ничем не ограниченные цены, частная собственность, „деполитизация“ и публичные дома! Конфискуем собственность „коммуняк“! Жаль, что Гитлер нас не победил! Жили бы сейчас как все цивилизованные государства!»

Вот она, шпионская и антинародная программа! Разве не ясно отсюда, кто есть кто на деле?!