"В стране литературных героев" - читать интересную книгу автора (Рассадин Станислав Борисович, Сарнов...)

Путешествие восьмое. Город Чудаков

На первый взгляд в этом городе нет ничего необыкновенного. Город как город. Такой же, как все другие города в Стране Литературных Героев. И все-таки, едва только Гена и профессор оказываются на одной из центральных его площадей, как сразу же начинаются чудеса. На площади стоят и о чем-то оживленно беседуют люди. которые, по всем понятиям Гены, никак не должны были сойтись вместе, а тем более вступить в такой бурный и, судя по всему, вполне дружеский разговор. Люди тут и в самом деле собрались очень разные: русский помещик средней руки Александр Андреевич Чацкий, ординарец одиннадцатой маршевой роты Девяносто Первого пехотного полка Австро-Венгерской армии бравый солдат Йозеф Швейк, рыцарь Печального Образа Дон Кихот Ламанчский и давний знакомец наших героев Сирано де Бержерак. Крайне заинтересованные, Архип Архипович и Гена решают подойти поближе, чтобы послушать, какие вопросы может обсуждать эта пестрая компания.

Чацкий: С кем был? Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа… Дряхлеющих над выдумками, вздором, Безумным вы меня прославили всем хором!..

Швейк: Осмелюсь доложить, не стоит так убиваться. Вот и меня тоже врачи Девяносто Первого пехотного полка официально объявили идиотом. А я и не спорю. Я всем так прямо и говорю: "Так точно! Я-идиот!"

Чацкий: Вы правы! Из огня тот выйдет невредим, Кто с ними день пробыть успеет, Подышит воздухом одним, И в ком рассудок уцелеет.

Дон Кихот: Согласен с вами, благородный рыцарь! И меня они тоже называют безумцем. Но нет, это они безумцы! Они сошли с ума, ибо околдованы злым волшебником Фрестоном, давним моим врагом. Весь мир давно бы сошел с ума, если бы время от времени не являлись на свет странствующие рыцари, подобные нам с вами!

Сирано:

Да, так ведется много лет.

Недаром написал один поэт:

"Если б завтра земли нашей путь

Осветить наше солнце забыло,

Завтра ж целый бы мир осветила

Мысль безумца какого-нибудь!"

А.А.: Прекрасно, господин де Бержерак! Вы очень кстати вспомнили строки вашего соотечественника Беранже. Их следовало бы вырезать на воротах вашего славного города.

Гена: А что это за город?

Дон Кихот: Как, мой мальчик! Ты еще не понял, где ты? Это-Город Чудаков!

Гена: И что же, тут одни чудаки живут?

Дон Кихот (гордо). Ну разумеется!

Гена: Да откуда же вас столько набралось?

А.А.: Как-откуда? Ведь чудак – один из самых излюбленных образов мировой литературы!..

Пока они разговаривают, невдалеке от них разворачивается довольно любопытный инцидент. Швейк за шиворот тащит к городским воротам какого-то субъекта, легонько подталкивая его коленкой под зад. Субъект отчаянно сопротивляется.

Субъект: Не троньте меня! Куда вы меня гоните? Я не хочу отсюда уходить! Я вице-король Индии! Где мои верные наибы, магараджи, мои абреки, мои кунаки, мои слоны?

Швейк: Осмелюсь доложить, слонов тут у нас не водится. Тут вам не зоопарк. Вот у нас в Чешских Будейовицах был однажды проездом зверинец, так там у них действительно…

Гена: Смотрите! Это же бухгалтер Берлага! Из "Золотого теленка"!

Швейк: Так точно! Это он самый и есть… (Берлаге.) Между прочим, вы случайно не родственник пану Томашу Берлаге, парикмахеру из Кладно? Тот тоже очень любил животных…

Берлага (поняв, что провалился со своими слонами, решает пустить в ход весь арсенал, заимствованный им у соседей по лечебнице доктора Титанушкина): Ах! Не смотрите на меня! Мне стыдно! Я голая женщина!.. И ты, Брут!.. Я собака! Гав-гав! Укушу!

Швейк: Осмелюсь доложить, вы делаете это очень неискусно. Если уж вы решили притвориться сумасшедшим, вам надо было выбрать себе один какой-нибудь бред и твердо его держаться. Один мой знакомый, некто Поливода, тоже симулировал сумасшествие, потому что ему во что бы то ни стало хотелось уклониться от военной службы. Так он…

Гена: А почему вы его отсюда выгоняете?

Швейк: Осмелюсь доложить, нам самозванцев не нужно! Посудите сами, я – официальный идиот. А этот – только прикидывается…

Берлага (плаксиво): Подумаешь! Как будто ваш Гамлет не прикидывается!

Швейк, не обращая внимания на этот возглас, неумолимо тащит Берлагу к воротам.

Дон Кихот (вслед Берлаге, громовым голосом): Молчи, презренный! Не смей уподоблять себя благороднейшему из бессмертных!

Гена (тихо профессору): Архип Архипыч! А почему Дон Кихот так ему сказал? Ведь Берлага не соврал. Гамлет – он ведь тоже притворяется сумасшедшим…

А.А.: О, Гамлет – это совсем другое дело…

Гена: Почему? Я не понимаю.

А.А.: А ты понаблюдай за ним немного и сразу все поймешь. Я думаю, он где-нибудь здесь, неподалеку.

И в самом деле, едва только профессор произнес эти слова, появляется Гамлет. Он медленно проходит мимо наших героев. Вслед за ним, надоедая принцу, семенит Полоний. Внезапно Гамлет останавливается и обращается к Полонию, указывая рукой на небо.

Гамлет: Видите вы вон то облако в форме верблюда?

Полоний: Ей-богу, вижу, и действительно, ни дать ни взять – верблюд.

Гамлет: По-моему, оно смахивает на хорька.

Полоний: Правильно: спина хорьковая.

Гамлет: Или как у кита.

Полоний: Совершенно как у кита.

Гамлет( с тихим стоном): Они сговорились меня с ума свести!.. (Уходит. Полоний-за ним.)

А.А.: Ну как, Геночка? Кто из них, по-твоему, больше похож на сумасшедшего? Гамлет или Полоний?

Гена: Полоний этот просто подхалим, вот и все!

А.А.: Да нет, не просто подхалим. Ему кажется, что он ведет себя очень умно. Гамлет ведь принц! А во всем соглашаться с теми, кто стоит выше тебя, это, с точки зрения Полония, и есть высшее проявление ума. Для Гамлета же это чистое безумие! Потому-то он и сказал: "Они сговорились меня с ума свести!.." Знаешь, что говорил о Гамлете Станиславский?

Гена: (сердито). Откуда я могу знать?

А.А.: Он сказал: "Для близорукого взгляда маленьких людишек Гамлет естественно притворяется ненормальным. Он кажется им каким-то сверхчеловеком, непохожим на всех, а следовательно – безумным".

Гена: Как Чацкий всем этим на балу?

А.А.: Вот именно! Ты заметил? Гамлету ведь даже притворяться не надо, чтобы выглядеть безумным. Ему достаточно для этого только говорить вслух все, что приходит ему на ум. Ведь если таких, как Полоний, принять за норму, так он, Гамлет, и в самом деле безумец. А если Гамлет нормален – значит, весь мир сошел с ума. Кстати, если ты помнишь, Гамлет именно так и говорит: "Мир расшатался, и скверней всего, что я рожден восстановить его!"

Тут неожиданно разговор наших героев заглушает веселая песня. Мимо них беспечной походкой идет Иван-дурак. Он играет на гармонике и поет на мотив "Ходил молодец на Пресню".

Иван (распевает во все горло). Ай-люли и трали-вали, Дураком меня прозвали? Так, мол, и так, Ты, мол, дурак! Но узнают, врать не стану, Какова цена Ивану! Вот я каков Без дураков!

Гена: (изумленно). Архип Архипыч! А этот-то как здесь очутился? Надо его предупредить, а то его сейчас, как Берлагу, отсюда выставят.

А.А.: Ну что ты! Кто же его посмеет выставить? Иван-дурак – один из самых почетных граждан Города Чудаков.

Гена: Он?! Один из самых почетных?

А.А.: А что ты удивляешься? Подумай сам: разве так-таки уж нет у них ничего общего?

Гена: У кого? У Ивана-дурака и Гамлета? Или у Чацкого? Да что же у них может быть общего! Ну, они – чудаки. Допустим. Я понимаю. А он-то ведь просто…

А.А.: Ты хочешь сказать – "дурак"? Говори прямо, не стесняйся!

Гена: А чего мне стесняться, если его все так и зовут: Иван-дурак!

А.А.: Кто это – "все", Геночка?

Гена: Да все! Даже сам автор, Ершов, помните, что про него написал? "У крестьянина три сына: Старший умный был детина, Средний сын и так и сяк, Младший вовсе был дурак…"

А.А.: А ты, значит, так буквально это и понял?

Гена: Ну хорошо, пусть не буквально. Но с Чацким и с Гамлетом у Ивана-дурака, по-моему, ну просто ничего общего быть не" может. Это же умнейшие люди! Помните, вы сами говорили, что у Чацкого – все горе от ума… Уж его-то никто дураком не назовет! Ни в каком смысле – ни в буквальном, ни в переносном…

А.А.: Как тебе сказать? Смотря кто… Давай-ка ради интереса спросим, что думает на этот счет Павел Афанасьевич Фамусов…

Гена: А он разве тоже здесь?

А.А.: Ну что ты! Его даже близко к городским воротам не подпустят. Но нам-то с тобой ведь ничего не стоит ненадолго к нему отлучиться.

И вот наши герои уже беседуют с Фамусовым-разумеется, в стихах. Но поскольку тон в разговоре задают профессор и Гена, а стихом они владеют, прямо скажем, не очень-то хорошо, постольку и Фамусов отвечает им отнюдь не на уровне грибоедовских стихов. Как говорится, каков вопрос, таков и ответ. И только потом, когда Фамусов углубится в воспоминания, он заговорит наконец чеканными строчками великой комедии…

А.А.:

Не скажете ли, по каким причинам

С семейством вашим Чацкий не в ладу?

Фамусов (убежденно):

По глупости! Уж коль не вышел чином,

Бери умом! Иль попадешь в беду.

Чтоб выйти в знатные, нужна ума палата.

А у него совсем ведь нет ума-то!

Гена: (не выдержав).

Что-о? У него? Ну, это просто смех!

Ведь Чацкий!.. Да ведь он умнее всех!

А.А.:

Да, кто ж тогда и умник, как не он?

Не Александр Андреич Чацкий?

Фамусов:

По-вашему, он, может, и умен.

Да только ум-то у него дурацкий!

У вас умны одни лишь гордецы,

А вы спросили бы, как делали отцы?

Учились бы, на старших глядя.

Вот уж на что был горд покойник дядя…

Фамусов так захвачен воспоминанием о замечательном дяде, что забывает в упоении о присутствии Архипа Архиповича и Гены и наконец-то начинает говорить словами Грибоедова.

…Когда же надо подслужиться,

И он сгибался в перегиб:

На куртаге ему случилось обступиться;

Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;

Старик заохал, голос хрипкой:

Был высочайшею пожалован улыбкой;

Изволили смеяться; как же он?

Привстал, оправился, хотел отдать поклон,

Упал вдругорядь – уж нарочно,

А хохот пуще, он и в третий так же точно.

А? как по-вашему? По-нашему, смышлен!..

Но Архипу Архиповичу и Гене уже незачем слушать дальше: им все ясно, да и стихи эти им хорошо известны. Так что они оставляют Фамусова одного предаваться сладостным воспоминаниям и снова оказываются на площади Города Чудаков.

А.А.: Вот, Геночка, что у Фамусовых называется умом. Как видишь, он даже превзошел своим так называемым умом такого опытного царедворца, как Полоний. Не мудрено, что умница Чацкий в его глазах жалкий глупец. Вот такие-то люди прозвали дурачком и Иванушку…

Гена: При чем тут такие люди? Разве в сказке про Ивана-дурачка есть такие царедворцы и подхалимы, как Полоний и Фамусов?

А.А.: Конечно, есть! А ты разве забыл? Ну что ж, давай, я тебе напомню: "И посыльные дворяна Побежали по Ивана, Но, столкнувшись все в углу, Растянулись на полу. Царь тем много любовался И до колотья смеялся. А дворяна, усмотря, Что смешно то для царя, Меж собой перемигнулись И вдругорядь растянулись. Царь.тем так доволен был, Что их шапкой наградил…" Что скажешь? Разве не похоже?

Гена: (пораженный сходством). Да! Просто удивительно!

А.А.: Вот и братья Ивана-дурака, Данила и Гаврила, – умники того же сорта. Весь их ум сводится к тому, чтобы перехитрить, провести, надуть, околпачить…

Гена: Нет, Архип Архипыч! Про братьев-то я все понимаю. Но ведь Иван и в самом деле того… Дурачок какой-то! Братья его как хотят, так и водят за нос.

А.А.: Да разве он дает им себя провести по глупости?

Гена: А почему же еще?

А.А.: Потому что доверчив! Потому что не жаден! Потому что сердце у него доброе!

Увлеченные разговором, Архип Архипович и Гена не заметили, что к ним с интересом прислушиваются собравшиеся вокруг жители Города Чудаков – все те же Чацкий, Гамлет, Швейк, Дон Кихот, Сирано де Бержерак…

А.А.(продолжает убеждать Гену): С точки зрения "умных" Гаврилы и Данилы, с точки зрения Полония и Фамусова – поддаться своему душевному порыву, совершить добрый или просто бескорыстный поступокэто значит сотворить неслыханную глупость. Пользуясь добротой Иванушки, его "умные" братья хихикают над ним, злословят по его адресу, осуждают его…

Чацкий (не выдержав, гневно): А судьи кто?..

Сирано:

Вот именно – кто судьи?

Они не разглядели самой сути!

Согласен я, он простоват чуть-чуть,

Но он, как мы, чудак! И в этом суть!

Дон Кихот: А мне так он особенно мил. Своим добрым нравом он напоминает мне моего верного Санчо. Но Санчо слишком трезв. Ему недостает того священного безумия, которое отличает истинного странствующего рыцаря. Иногда по недомыслию это священное безумие зовут глупостью…

Гамлет: Клянусь, он прав! Можете мне поверить, ведь я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли…

Полоний (он тоже с интересом прислушивается к разговору): О-о, в этом безумии есть своя система! (Как тень, он скользит и исчезает.)

А.А. (Гене): Слыхал? Оказывается, этот Полоний не так уж глуп! Он сумел понять, что есть "своя система" и в безумии Дон Кихота, и в мнимом сумасшествии Чацкого, и в притворном помешательстве Гамлета, и в так называемом идиотизме Швейка, и в так называемой глупости Ивана-дурака!.. Ну, а ты, Геночка, увидел теперь, что объединяет всех этих-таких разных-людей?

Гена (не слишком уверенно): Вообще-то увидел…

А.А.: В отличие от многих умников они все ясно видят: где черное, а где белое! Они умеют отличить доброе от зла, а сокола от цапли, даже если цапля вырядится в соколиные перья…

Гена (не без подвоха): И Иван-дурак? Он тоже умеет отличать сокола от цапли?

А.А. (весело): А ты думаешь, это – случайность, что именно он, а не его хитроумные братья сумел раздобыть жар-птицу?

Швейк: Осмелюсь доложить, так точно! Жар-птицу так просто не поймаешь! Бывал в пивной "У чаши" один чучельник, некто Коваржик, так он все просил меня, чтобы я ему трясогузку золотой краской выкрасил. Я ему говорю…

Дон Кихот: Не надо балаганить, Швейк, – мы среди своих… Вы правы, друзья! Разве просто разглядеть под гримасами жестокости и скупости лица добрых людей, околдованных злыми волшебниками? А нам еще говорят: стоит ли быть чудаками?

Гамлет (задумчиво): Быть или не быть – вот в чем вопрос…

Сирано:

Конечно, быть! До смерти! До конца!

Не отвращать от истины лица!

Филистеры, властители и судьи!

Вы как хотите, так нас и рисуйте,

Сулите нам безумье, бедность, крах,

Но мы – мы остаемся в чудаках!