"Прелюдия к Академии" - читать интересную книгу автора (Азимов Айзек)

Глава двенадцатая Алтарь

Никто их не заметил.

Гэри Селдон и Дорс Венабили повторили свой вчерашний маршрут, и на этот раз никто не обратил на них никакого внимания. Пару раз им пришлось потесниться в автобусе, чтобы дать место другим пассажирам. Народу в этот день в транспорте было полно, и в автобусе было душновато от запаха не слишком чистых кертлов.

Наконец они добрались до цели.

– Это, похоже, библиотека, – сказал Селдон вполголоса.

– Наверное, – так же негромко сказала Дорс. – По крайней мере, это именно то здание, на которое нам вчера показывал Мицелий Семьдесят Второй.

Они неторопливо зашагали в направлении библиотеки.

– Дыши глубже, – посоветовал Селдон. – Вот он, наш первый рубеж.

Из раскрытых дверей лился тускловатый свет. Гэри и Дорс шагнули на первую из пяти широких каменных ступеней и сразу поняли, что лестница самая обычная, и наверх их не повезет. Дорс едва заметно поморщилась и дала Селдону знак шагать наверх на своих двоих.

Шагая по ступеням, оба испытывали примерно одинаковые чувства: до чего же Микоген отстал от всего света в технике. Сразу же за дверью стоял стол, а за ним сидел мужчина, склонившись над пультом самого примитивного и неуклюжего компьютера из всех, какие когда-либо видел Селдон.

Мужчина не удосужился даже взглянуть на посетителей. «И очень хорошо, – с облегчением подумал Селдон. – Да, собственно, зачем ему на посетителей глядеть? Все микогенцы на одно лицо – белые кертлы, лысые головы. Очень удачно для двоих варваров, очень!»

Итак, не поднимая головы, мужчина рассеянно поинтересовался:

– Ученые?

– Ученые, – отозвался Селдон.

Мужчина качнул головой в сторону внутренних дверей:

– Прошу проходить. Идите и наслаждайтесь.

Дорс и Гэри не стали ждать повторного приглашения и поторопились войти в зал. Там никого не было. Видимо, библиотека была не слишком популярным местом. А может, ученых в Микогене было мало. А скорее всего – и то и другое.

Селдон прошептал:

– Я был почти уверен, что у нас потребуют какие-нибудь пропуска или читательские билеты и придется врать, будто мы их забыли.

– Наверное, он просто радуется, что сюда вообще хоть кто-то заглянул. Ты только погляди вокруг! Если бы здания могли умирать, как живые существа, можно было бы с уверенностью сказать, что мы попали внутрь трупа.

Большую часть зала занимали полки, на которых были расставлены печатные книги, похожие на ту, что до сих пор лежала у Селдона во внутреннем кармане кертла. Дорс пошла вдоль полок, внимательно разглядывая корешки.

– Почти все книги очень старые, – сообщила она через некоторое время. – Есть классические, есть и всякая дребедень.

– Ну а иностранные книги? Немикогенские, я хочу сказать.

– О да. Я тебе про иностранные и говорю. Если у них и есть собственные книги, они, по всей вероятности, хранятся где-то еще. Здесь все собрано для того, чтобы такие ученые, как тот симпатяга, с которым мы вчера познакомились, могли проводить свои гениальные исследования. Вот тут у них справочная литература стоит, а вот – «Имперская Энциклопедия» – издание пятидесятилетней давности. Вот – компьютер.

Она потянулась к клавишам пульта, но Селдон удержал ее.

– Погоди. Если вдруг что-то не то нажмешь, нам придется задержаться.

И он молча указал на табличку, висевшую на стене повыше отдельно стоявшего стеллажа. Буквы гласили: «В Святилище», Буква «т» была безвозвратно утрачена, но, судя по всему, это никого не огорчало. «Точно, Империя гибнет, – подумал Селдон. – Повсюду. И Микоген – не исключение».

Он еще раз оглядел зал. Нищенская библиотека, столь необходимая для гордости и самолюбия микогенцев, и, наверное, такая нужная Старейшинам, которые могли пользоваться ею для поисков всяческих зацепок для своих верований, по-прежнему была пуста. Никто не вошел в зал после Селдона и Дорс.

Селдон прошептал:

– Давай отойдем в сторонку, чтобы нас не заметил привратник, или как его там, и напялим сумочки.

Чуть позже, когда они уже были готовы переступить порог – второй рубеж на пути к цели, – Селдон сказал:

– Не ходи со мной, Дорс.

– Почему это? – нахмурилась Дорс.

– Это небезопасно, а я не хочу, чтобы ты рисковала.

– Я здесь для того, чтобы защитить тебя, – тихо, но уверенно заявила Дорс.

– Дорс, ты сама подумай, ну как ты меня можешь защитить? Пойми и поверь, я сам в состоянии себя защитить. А вот если мне придется защищать тебя, меня точно схватят. Разве ты не понимаешь?

– Обо мне тебе нечего беспокоиться, Гэри. Беспокоюсь тут я, запомни, – отрезала Дорс и поправила ремешок обиа на груди.

– Потому что Челвик так велел?

– Потому что это моя обязанность.

Она крепко ухватила Селдона за руку повыше локтя, и он, как обычно, удивился ее необычайной силе.

– Гэри, я была против этой затеи, но если уж ты так твердо решил, что это необходимо, значит, я тоже должна идти.

– Ну ладно. Но если что-то случится, и ты увидишь, что можешь удрать, беги и не думай обо мне.

– Все, хватит. Теряешь время, а заодно оскорбляешь меня.

Селдон вздохнул, прикоснулся ладонью к двери; та отъехала в сторону, и они вместе шагнули в проем…

…И оказались а просторном зале, казавшемся еще более просторным оттого, что в нем не было ничего, хотя бы смутно напоминавшего мебель. Ни стульев, ни скамеек – ровным счетом ничего. Ни подиума, ни занавесей, ни росписи на стенах.

Освещения тоже не было, если не считать тусклого, рассеянного света. Шел он, по всей вероятности, от вмонтированных в стены телевизионных экранов. Расположены они были довольно-таки беспорядочно – на разной высоте. Головидением тут и не пахло – все экраны давали двухмерное изображение.

Людей в зале было немного, и все стояли поврозь, разбросанные по залу точь-в-точь так же беспорядочно, как экраны по стенам. Все в белых кертлах и с красными сумочками.

Тишину нарушало только едва слышное бормотание. Если кто и передвигался по залу, то на цыпочках, скорбно потупив глаза.

Обстановочка была, прямо сказать, похоронная.

Селдон собрался было что-то прошептать на ухо Дорс, но та быстро приложила палец к губам и указала на один из телеэкранов. В это мгновение там красовался идиллического вида садик в цвету, и камера медленно, плавно скользила вдоль него.

Стараясь двигаться так, чтобы не отличаться от присутствующих, Селдон и Дорс подошли поближе к экрану…

Примерно в полуметре от экрана стал слышен голос, сопровождавший кадры. «…Сад Антеннин. Таким он выглядит на иллюстрациях из древних путеводителей и фотографиях. Расположен на окраине Эос. Обратите внимание на…»

Дорс сказала так тихо, что Селдон едва расслышал:

– Звук включается, когда к нему подходишь поближе, и отключается, когда отходишь. Здесь, где мы сейчас стоим, мы можем разговаривать, только смотри, глаз не поднимай и сразу закрывай рот, как только кто-то приблизится.

Селдон принял подобающую позу – скрестил руки на животе, потупил взор – и прошептал:

– У меня такое ощущение, что того гляди кто-нибудь разрыдается.

– Запросто. Они все скорбят о своем Утраченном Мире, – прошептала в ответ Дорс.

– Надеюсь, хоть картинки будут меняться. А то с ума можно сойти от скуки.

– Стой и смотри, – исподлобья глядя на экран, шепнула Дорс. – Может, и правда, сюжеты меняются время от времени. Сказать трудно.

– Стой-ка! – прошептал Селдон чуть-чуть громче, чем следовало; потом понизил голос и прибавил: – Иди сюда.

Дорс нахмурилась, хотела что-то сказать, но Селдон едва заметно качнул головой в сторону. Крадущейся походкой Селдон перешел к соседнему экрану. Дорс, опустив голову, двинулась за ним и, заметив его поспешность, незаметно потянула его за кертл. Селдон замедлил шаги.

Как только включился звук, он объяснил, в чем дело.

– Тут роботы.

На экране был виден угол какого-то строения, около которого раскинулась зеленая лужайка, окруженная невысокой изгородью, а на лужайке стояли трое существ, которых иначе как роботами назвать было нельзя.

Голос диктора произнес:

«Перед вами – построенное в третьем столетии поместье Вендом. По преданию, того робота, что стоит в середине, звали Вендаром. Он прослужил двадцать два года, а потом, как утверждает предание, его заменили. Слайд изготовлен совсем недавно».

– Раз он говорит «совсем недавно», – прошептала Дорс, – значит, они все-таки меняют кадры.

– Если только слова «совсем недавно» не звучат уже тысячу лет с хвостиком.

Тут в звуковую зону шагнул какой-то микогенец и тихо, но чуть погромче, чем Селдон и Дорс, сказал:

– Приветствую вас, Братья.

Произнося приветствие, он не взглянул ни на Дорс, ни на Селдона; бросив в его сторону беглый, исподтишка, взгляд, Селдон отвернулся. А Дорс и вовсе не посмотрела на незнакомца.

Селдон растерялся. Мицелий Семьдесят Второй утверждал, что в Святилище не разговаривают. Неужели он преувеличил строгость порядков? Но, в конце концов, он ведь сам не бывал в Святилище с детства. Может, тут что-то изменилось за эти годы?

Селдон помялся, помучился и решил, что надо все-таки что-то ответить.

– Приветствую тебя, Брат, – тихонько ответил он.

На самом деле он понятия не имел, так ли нужно было ответить, но похоже, микогенец вполне удовлетворился таким ответом.

– Да пребудете вы на Авроре, – прошептал микогенец.

– И ты, Брат, – отозвался Селдон, замолчал, потом решил, что этого явно недостаточно, и добавил; – Пребудешь на Авроре. – Напряжение спало, но голова у Селдона под шапочкой вспотела.

– Как красиво! – проговорил микогенец. – Я раньше не видел этой картины.

– Замечательно! – кивнул Селдон и, отважившись на величайший риск, проговорил: – Да не забудется никогда наша утрата.

Незнакомец, похоже, немного напугался, но пробормотал: «Воистину, воистину», и удалился.

– Не рискуй больше, – прошептала Дорс. – Не болтай лишнего.

– Похоже, пока проскочило. Итак, слайд новый. Только роботы какие-то не слишком внушительные. Эти как раз больше смахивают на автоматы. Мне бы хотелось взглянуть на органических, на гуманоидных.

– Если они и существовали, – неуверенно проговорила Дорс, – мне кажется, что больше всего они похожи на садовников.

– Верно, – согласился Селдон. – А потому нам надо найти алтарь Старейшин.

– Если он существует. Пока мне кажется, что в этой пустой пещере больше ничегошеньки нет.

Они медленно пошли вдоль стены от экрана к экрану, задерживаясь ненадолго около каждого из них. Наконец Дорс тихонько взяла Селдона под локоть. В промежутке между двумя экранами проступали очертания правильного прямоугольника.

– Дверь, – прошептала Дорс и растерянно спросила: – Как по-твоему?

Селдон исподлобья огляделся по сторонам. Те, кто не смотрел на экраны, уставились в пол. Отлично. Просто великолепно. Все бы хорошо, если бы проклятый микогенец не успел обратить на них внимания. Зачем он подходил? Зачем?

– Как ты думаешь, она открывается? – спросил Селдон.

– От прикосновения, наверное.

– Не вижу обозначения.

– Присмотрись получше. Там обесцвеченный квадратик. Видишь? Не пойму только, одну руку надо приложить или две, и сколько раз.

– Попробую. Страхуй меня и дай знать, если кто-то вдруг посмотрит в нашу сторону.

Селдон затаил дыхание, незаметно протянул руку к обесцвеченному квадратику, прижал к нему ладонь…

Дверь открылась бесшумно – ни скрипа, ни треска. Селдон быстро шагнул в образовавшийся в стене проем. Дорс шагнула следом. Дверь за ними закрылась.

– Весь вопрос в том, – сказала Дорс, переведя дыхание, – успел ли кто-нибудь заметить, как мы скрылись?

– Наверняка этой дверью часто пользуются Старейшины, – предположил Селдон.

– Да, но так уж ли мы с тобой похожи на Старейшин?

Селдон подумал и сказал:

– Если бы нас заметили и если бы что-то было не так, дверь распахнулась бы через пятнадцать секунд после того, как закрылась за нами.

– Может быть, – сухо отозвалась Дорс. – А может быть, по эту сторону двери и нет ничего интересного, так что никому нет дела до того, кто сюда вошел.

– Выясним, – сказал Селдон упрямо.

Попали они в узкое, полутемное помещение, но стоило им сделать несколько шагов в глубь комнаты, как свет стал ярче.

Тут стояли стулья с широкими, удобными сиденьями, маленькие столики, несколько кушеток, высокий и узкий холодильник, буфеты.

– Ну если это алтарь Старейшин, – сказал Селдон, – то они неплохо устроились. Тоже мне аскеты!

– Ничего удивительного, – пожала плечами Дорс. – Аскетизм правящей верхушки – явление крайне редкое. Разве что напоказ. Запиши этот вывод в книжечку, когда задумаешь собирать афоризмы для психоистории.

Оглядевшись по сторонам, Дорс сообщила:

– Никакого робота тут не видно.

– Алтарь должен быть расположен выше, не забывай, – возразил Селдон. – Судя по высоте потолков, это помещение на одном уровне с главным залом. Нужно поискать лестницу, ведущую наверх. Думаю, нам сюда. Ну, смотри! – и он указал туда, где начинались ступени, покрытые ковровой дорожкой. Однако он не бросился туда опрометью, а предусмотрительно оглядел помещение еще раз.

Дорс догадалась, что ищет Селдон.

– Про лифт можешь забыть. В Микогене культивируют простоту. Ну точно ты забыл об этом. Никаких лифтов не будет, и более того: не надейся, что лестница задвижется, стоит нам только встать на нижнюю ступеньку. Хочешь не хочешь, придется идти пешком. Не исключено, что несколько пролетов.

– Пешком?

– По идее, лестница ведет в алтарь, если вообще куда-нибудь ведет. Ты же хочешь попасть в алтарь, верно?

Селдон молча кивнул, и они пошли вверх по ступенькам.

Пролет, еще один, и еще… Свет постепенно пошел на убыль. Глубоко вздохнув, Селдон прошептал:

– Хоть я на здоровье и не жалуюсь, но это для меня слишком.

– Просто для тебя такое физическое упражнение непривычно, – пояснила Дорс. Для нее, похоже, подъем по лестнице особой трудности не представлял. Она дышала ровно и спокойно.

Третий пролет закончился площадкой. Перед Селдоном и Дорс оказалась еще одна дверь.

– А вдруг она закрыта? – спросил Селдон неизвестно у кого. – Будем взламывать?

– Как она может быть закрыта, – усмехнулась Дорс, – если нижняя была открыта? Если тут действительно алтарь Старейшин, значит, никому, кроме Старейшин, тут ходить не позволено. Табу. А табу крепче любых запоров.

– Ну да. Пока те, на кого рассчитано табу, его соблюдают, – съязвил Селдон, но к двери почему-то приближаться не отважился.

– Слушай, пока есть еще время вернуться, – предупредила его Дорс, – И я тебе советую это сделать.

– Думаешь, я испугался, струсил? Ничего подобного. Просто гадаю, что там, за этой дверью, вот и все. Если там ничего нет… – Он помолчал, потом решительно произнес: – Значит, там ничего нет!

Селдон решительно шагнул вперед, коснулся двери, она тихо, медленно открылась… и Селдон резко отшатнулся – такой яркий свет хлынул из дверного проема.

Ослепительный свет, а в его лучах – фигура, но чья? Лицом к двери… светящиеся глаза, руки приподняты, одна нога немного выставлена вперед… Человек? Но откуда этот желтоватый металлический блеск? На нем туника! Нет, никакая не туника.

– Это… робот! – в ужасе пробормотал Селдон. – Но он металлический.

– Хуже того, – сказала Дорс, быстро обойдя фигуру кругом, – он не следит за мной глазами. Руки у него не движутся. Он мертв. Если роботы могут быть живыми.

И в это мгновение из-за спины робота вышел человек – этот-то уж точно был человеком – и сказал:

– Может быть, и так. Зато я живой.

Действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, Дорс шагнула вперед и встала между незнакомцем и Селдоном.

Селдон мягко отстранил Дорс.

– Не надо, Дорс. Это же наш старый приятель, Протуберанец Четырнадцатый.

Старик, через плечо которого была переброшена двойная красная сумочка, что, по всей вероятности, говорило о том, что он – Верховный Старейшина, – сказал:

– А ты – варвар Селдон.

– Конечно, – кивнул Селдон.

– А это, в мужском одеянии, – варварша Венабили.

Дорс промолчала.

– Ты прав, варвар, – сказал Протуберанец Четырнадцатый. – Я не причиню тебе вреда. Прошу садиться. Садитесь. Ты не Сестра, варварша, и можешь остаться. Садись и помни, что ты – первая женщина, кому позволено здесь сесть. Это великая честь.

– Я так не считаю, – огрызнулась Дорс.

Протуберанец Четырнадцатый кивнул.

– Как будет угодно. Я тоже присяду, поскольку хочу задать вам кое-какие вопросы, а стоя беседовать не слишком удобно.

Все трое уселись в уголке. Селдон нет-нет да и поглядывал на металлического робота.

– Это – робот, – объявил Протуберанец Четырнадцатый.

– Знаю, – кивнул Селдон.

– Я знаю, что ты знаешь. А теперь скажи, зачем вы здесь?

Селдон посмотрел на Протуберанца Четырнадцатого в упор и ответил:

– Чтобы посмотреть на робота.

– Не известно ли тебе, что никому, кроме Старейшин, не позволено входить в алтарь?

– Не то чтобы известно, но я догадывался, что это так.

– А не известно ли тебе, что варварам нельзя переступать порог Святилища?

– Мне говорили об этом.

– Но ты пропустил это мимо ушей, так?

– Я уже сказал: мы хотели увидеть робота.

– А не известно ли тебе, что ни одной женщине, даже Сестре, не позволено входить в Святилище, кроме как по особым дням?

– Мне говорили об этом.

– А известно ли тебе, что женщинам запрещено переодеваться в мужскую одежду? В пределах Микогена это запрещено делать и варваршам.

– А вот этого мне не говорили, но, правду сказать, я не удивлен.

– Хорошо. Главное, чтобы ты все это понимал. Итак, зачем ты хотел посмотреть на робота?

Селдон пожал плечами.

– Любопытно было. Просто я никогда не видел робота и даже не знал, что роботы существуют.

– А откуда ты узнал, что они существуют? Откуда ты узнал, что здесь, именно здесь, есть робот?

Селдон помолчал, затем покачал головой.

– На этот вопрос я отвечать не буду.

– Именно за этим тебя послал в Микоген варвар Челвик? Чтобы ты изучал роботов?

– Нет. Варвар Челвик послал нас сюда затем, чтобы здесь мы обрели покой и безопасность. Но… понимаете. Мы – ученые. И я, и доктор Венабили. Знания – это наша работа. Собирать знания – это наша задача. О Микогене мало что знают за его пределами, а нам бы хотелось побольше узнать о вашей жизни, ваших обычаях, вашем мышлении. Это вполне естественное желание, и мне кажется, от такого желания никакого вреда быть не может.

– Ясно. Но зато мы не хотим, чтобы внешние миры и другие племена знали о нас. Это – наше естественное желание, и нам судить, так ли безвредно ваше желание побольше о нас разузнать. А потому я вновь спрашиваю тебя, варвар: откуда ты узнал, что здесь есть робот – в Микогене вообще и в этом помещении в частности.

– Да так… слух прошел, – попытался отговориться Селдон.

– Ты говоришь правду?

– Да, правду.

Взгляд умных голубых глаз Протуберанца Четырнадцатого стал более острым, пронзительным. Он спокойно, не повышая голоса, проговорил:

– Варвар Селдон, мы давно сотрудничаем с варваром Челвиком. Он варвар, но всегда вел себя с исключительной тактичностью. Мы привыкли доверять ему. Но он – варвар! Когда он попросил за вас двоих и вверил вас нашему попечению, мы согласились. Однако, как я уже сказал, варвар Челвик остался варваром, и каковы бы ни были его добродетели, доверять ему полностью мы не вправе. Мы вовсе не уверены в том, какова на самом деле ваша цель.

– Знания. Только знания, – ответил Селдон, – Варварша Венабили – историк. Я математик, но меня тоже интересует история. Почему нас не может интересовать история Микогена?

– Во-первых, потому, что мы не хотим, чтобы она вас интересовала. Кстати, к вам были приставлены две Сестры, Они должны были познакомиться с вами поближе, выяснить, каковы ваши намерения, и… как это говорится у варваров… – подыграть вам. Но не настолько, чтобы вы заметили какую-то игру. – Протуберанец Четырнадцатый угрюмо усмехнулся.

– Капелька Сорок Пятая, – продолжил он немного погодя, – ходила по магазинам с варваршей Венабили и ничего подозрительного не заметила. Естественно, она нам все докладывала. Тебя, варвар Селдон, Капелька Сорок Третья водила по нашим микрофермам. Вероятно, ее желание отправиться туда наедине с тобой вызвало у тебя подозрение. И действительно, подобный поступок противоречит нашим обычаям. Однако ты решил, что то, что непозволительно Братьям, вполне нормально для варвара, и успокоил себя мыслью о том, что и она приняла такое же решение. Она исполнила твое желание, хотя это стоило ей большого труда и могло серьезно нарушить ее душевное равновесие. Потом ты попросил у нее Книгу. Если бы она отдала ее тебе без колебаний, ты бы заподозрил неладное, поэтому она пошла на великий подвиг и поставила тебе условие. Ее самопожертвование не будет забыто, Я так понимаю, варвар, что Книга до сих пор у тебя. Наверняка она и сейчас у тебя с собой. Могу я получить ее? Селдон хранил гордое молчание.

Морщинистая рука Протуберанца Четырнадцатого повисла в воздухе.

– Это было бы гораздо лучше, чем если бы пришлось отнимать ее у тебя силой.

Что было делать? Селдон вытащил Книгу и отдал ее Протуберанцу Четырнадцатому. Тот быстро пролистал несколько страниц, видимо, для того, чтобы убедиться, что Книга в целости и сохранности.

Тихо вздохнув, Протуберанец Четырнадцатый сообщил:

– Придется ее уничтожить. Грустно!.. Ну, так вот… Раз уж ты заполучил Книгу, мы вовсе не удивились, когда ты отправился в Святилище. За тобой всю дорогу следили, но ты об этом не догадывался. Ты твердо убежден, что ни один Брат или Сестра не могут признать в тебе варвара с первого взгляда. Однако это так. Шапочку от лысины умеет отличать каждый, и шапочек этих в Микогене всего-то десятков семь, и носят их в основном, варвары, прибывшие в Микоген по официальным делам. Проживают они в особом районе и никуда оттуда не отлучаются. Поэтому тебя не только видели, но и все время понимали, кто ты такой.

Пожилой Брат, что познакомился с тобой, многое рассказал тебе о библиотеке и Святилище, но не забыл упомянуть, что варварам входить туда запрещено. Это был акт доброй воли – нам не хотелось устраивать для тебя ловушку. Молния Второй тоже предупредил тебя об этом, и довольно-таки настойчиво. И тем не менее ты не отказался от своей затеи.

Продавцы магазина, в котором были приобретены две сумочки, сразу же сообщили нам об этом, и стало ясно, что ты задумал. Библиотеку специально освободили от посетителей, а библиотекарю было велено заниматься своими делами. В Святилище намеренно запустили меньше половины обычного числа Братьев. Единственный Брат, который заговорил с вами от себя, безо всякого умысла, чуть было не упустил вас, но как только понял, с кем разговаривает, поспешил отойти в сторону. А потом вы попали сюда.

Теперь тебе должно быть ясно, что ты сам хотел попасть сюда. Мы тебя сюда не заманивали. Ты хотел попасть сюда и попал, и поэтому я снова задаю тебе вопрос: зачем?

На этот раз ответила Дорс. Голос ее был тверд, взгляд – исполнен упрямства.

– Мы повторяем еще раз, микогенец. Мы ученые, знания для нас – превыше всего, только их мы и искали. Да: вы нас сюда не заманивали, но и не отпугнули. Это вы могли легко сделать до того, как мы приблизились к этому зданию. Вы, можно сказать, вымостили для нас дорогу сюда – разве это нельзя посчитать приманкой? Ну а какой вред мы принесли, что дурного сделали? В здании мы ни к чему пальцем не прикоснулись. Ни вас, ни вот этого не тронули… – И она показала на робота, – Вы храните здесь эту груду бесполезного, мертвого металла, и теперь мы знаем, что ваш робот мертв. Вот и все, что нам нужно. Мы думали, что все гораздо интереснее, и разочаровались, но теперь, когда узнали то, что хотели узнать, мы уйдем. Уйдем отсюда и, если вам так хочется, из Микогена вообще.

Протуберанец Четырнадцатый слушал то, что говорила Дорс, холодно и бесстрастно, и когда она умолкла, обратился не к ней, а к Селдону.

– Этот робот, которого вы видите, – символ. Символ всего, что мы утратили, всего, чего у нас больше нет. Всего, о чем мы не забыли на протяжения многих тысячелетий. Всего, к чему мы надеемся вернуться в один прекрасный день. Он – это все, что у нас осталось от Утраченного Мира материального и духовного, и он дорог нам, а для твоей женщины он – всего лишь «груда бесполезного металла». Ты тоже такого мнения, варвар Селдон?

Селдон сказал:

– Видите ли, мы – члены сообщества, которое не так сильно привязано к далекому прошлому. Мы живем в настоящем, которое считаем продуктом всего нашего прошлого, а не какого-то промежутка времени. Умом мы понимаем, что для вас может означать этот робот, и не имеем ничего против этого. Но мы способны смотреть на него лишь так, как умеем – своими глазами, а вы – только своими. Для нас он действительно – груда бесполезного железа.

– А теперь, – объявила Дорс, – мы пойдем.

– Нет, не пойдете, – покачал головой Протуберанец Четырнадцатый. – Явившись сюда, вы совершили преступление. «Это – преступление только в ваших глазах» – вы, конечно, скажете так. – Губы его скривились в холодной усмешке. – Однако это наша территория, и здесь нам решать, преступление это или нет, И это преступление по нашим законам наказуется смертной казнью.

– И вы собираетесь пристрелить нас? – насмешливо спросила Дорс.

Протуберанец Четырнадцатый вздохнул и опять ответил не ей, а Селдону.

– Кем ты нас считаешь, варвар Селдон? Наша культура такая же древняя, как ваша. Она такая же сложная, такая же цивилизованная, такая же гуманная, Я невооружен. Вас будут судить, и когда приговорят, казнят по закону – быстро и безболезненно.

Если вы решите бежать сейчас, я не стану вас задерживать, но внизу много Братьев, гораздо больше, чем было тогда, когда вы только вошли в Святилище, и они так разъярены и возмущены вашим деянием, что могут вас разорвать в клочья, В нашей истории бывали случаи, когда варвары умирали ужасной смертью, совсем не безболезненной.

– Нас уже предупредили, – усмехнулась Дорс. – Молния Второй. Такая, значит, у вас сложная, цивилизованная, гуманная культура.

– Люди могут ожесточиться в минуту эмоционального напряжения, варвар Селдон, – упрямо обращаясь к Селдону, заявил Протуберанец Четырнадцатый. – Любые люди, как бы ни были они спокойны и выдержанны от природы. Такое возможно для представителей любой культуры, и это должно быть известно твоей женщине, которая утверждает, что она историк.

– Давайте будем благоразумны, Протуберанец Четырнадцатый, – предложил Селдон. – В Микогене свои законы – это мы понимаем. Но мы – не граждане Микогена, мы подданные Империи, и если уж кто может нас судить, так это представители закона Империи.

– Может быть, оно так и есть теоретически, – покачал головой Протуберанец Четырнадцатый. – На бумаге, на экранах головизоров, но мы сейчас не о теории говорим. Верховный Старейшина наказывал и наказывает святотатственные преступления, не спрашивая на то разрешения у Императора.

– Это если преступники – граждане Микогена, – не соглашался Селдон, – С иноземцами все должно обстоять иначе.

– Сомневаюсь. Варвар Челвик представил мне вас, как беженцев, людей, спасающихся от имперских властей. Не думайте, мы не так глупы, чтобы не понять, от кого вы спасаетесь. Так, может, Император нам еще и спасибо скажет за то, что мы сделали за него его работу?

– Не скажет, – покачал головой Селдон. – Поймите, если бы мы были людьми, спрятавшимися здесь от имперских властей, которым мы нужны только для того, чтобы наказать нас, они бы до сих пор за нами гонялись. Мы бы им до сих пор были нужны. Отдать нас вам на растерзание – нас, немикогенцев, без имперского суда и следствия – это сильно пошатнуло бы авторитет Императора, и он не позволил бы такому прецеденту случиться. Как бы сильно он ни был заинтересован в приобретении продукции ваших микроферм, он все равно поймет, что в таком случае он обязан держать марку Империи. Неужели вам до такой степени хочется нас убить, что вы даже не задумываетесь о том, что, если вы сделаете это, вашу границу тут же пересечет имперская армия и ваши фермы и жилища будут растоптаны, ваше Святилище будет стерто с лица земли, а Сестры опорочены солдафонами? Подумайте хорошенько.

Протуберанец Четырнадцатый улыбнулся, но не сдался.

– Конечно, я подумал об этом, и альтернатива есть. После того как будет оглашено обвинение, мы сможем отложить вашу казнь и дать вам время апеллировать к Императору, дабы он отдал распоряжение пересмотреть ваше дело. Император наверняка будет благосклонен к нам – тут уж все будет законно. Мы выразим подобающую субординацию, а он получит вас в свои руки. Микоген только выиграет. Ну, хотите вы этого? Хотите апеллировать к Императору, как положено, хотите, чтобы мы передали вас ему?

Селдон и Дорс быстро переглянулись и промолчали. Протуберанец Четырнадцатый сказал:

– Я понял, что вы больше хотите попасть в руки к Императору, чем умереть, но у меня странное впечатление: вы хотите этого лишь ненамного сильнее.

– Конечно, – произнес чей-то голос. – Я полагаю, ни тот ни другой вариант никуда не годится, и нам следует подумать о третьем.

Первой обладателя голоса узнала Дорс. Может быть, потому, что именно она ждала его.

– Челвик, – проговорила она с облегчением. – Хвала провидению, ты разыскал нас. Я связалась с тобой, когда поняла, что не могу позволить, чтобы Гэри пострадал от, – она яростно раскинула руки, – всего этого!

Челвик едва заметно усмехнулся, однако лицо его тут же приняло обычное угрюмо-печальное выражение. Похоже, он здорово устал.

– Милочка, – сказал он, – я был занят совсем другими делами. Меня не так-то легко выдернуть по первому зову. И потом, когда я добрался сюда, мне пришлось, как и вам обоим, облачиться в кертл, приобрести сумочку, не говоря уже о шапочке и о том, чтобы добраться до Святилища. Успей я сюда чуть-чуть пораньше, я бы не дал этому случиться, но у меня такое впечатление, что я не опоздал.

Тут Протуберанец Четырнадцатый наконец, похоже, оправился от шока.

– Как ты попал сюда, варвар Челвик? – прохрипел он.

– Это было непросто, Верховный Старейшина, но, как любит говорить варварша Венабили, я человек упрямый. Очень упрямый. Некоторые здесь еще помнят, кто я такой и что сделал для Микогена. Помнят и то, что я – почетный Брат. Разве вы об этом забыли, Протуберанец Четырнадцатый?

– Не забыл, – ответил Старейшина, – но даже самые лучшие воспоминания не могут оправдать определенных действий. Варвар здесь! Варвар! И варварша!. Худшего преступления просто не может быть. Если положить на одну чашу весов все, что ты сделал для нас, а на другую – это чудовищное деяние, оно перевесит. Мой народ не забывает добра. С тобой мы рассчитаемся как-нибудь иначе. Но эти двое должны либо умереть, либо быть переданы Императору.

– Но и я тоже здесь, – спокойно возразил Челвик. – Это разве не преступление?

– Ради тебя, – ответил Протуберанец Четырнадцатый, – ради тебя лично, поскольку ты – почетный Брат, я мог бы сделать исключение. Единственное исключение. Но не ради этих двоих.

– Ты ждешь награды от Императора? Какой-то выгоды? Концессии? Может быть, ты уже связался с ним по этому поводу? Или не с ним, а что гораздо более вероятно, с его государственным секретарем, Демерзелем?

– Это не предмет для обсуждения.

– Заучит как признание. Послушай, я не спрашиваю, что тебе обещал Император, но многого он тебе обещать не мог. У него мало что осталось – времена нынче не те. Позволь-ка я сделаю тебе предложение. Эти двое сказали, что они ученые?

– Сказали.

– Так оно и есть. Они не лгут. Она – историк, он – математик. Они пытаются соединить свои знания ради того, чтобы создать новую науку, математизированную историю, которую называют «психоисторией».

– Я ничего не знаю ни про какую психоисторию, – пробурчал Протуберанец Четырнадцатый. – Не знаю и знать не хочу. Ни она, ни какие-то другие ваши варварские науки меня совершенно не интересуют.

– И все-таки, – упорствовал Челвик, – я советую тебе выслушать меня.

Примерно пятнадцать минут у Челвика ушло на краткое изложение принципиальной возможности выведения естественных законов жизни общества; он не забыл указать, что в результате появится возможность предсказывать будущее со значительной степенью вероятности.

Когда он закончил объяснение, Протуберанец Четырнадцатый, слушавший его с каменной физиономией, заявил:

– Удивительно беспочвенные рассуждения, на мой взгляд.

Селдон, все это время хранивший скорбное молчание, хотел было что-то сказать – видимо, выразить полное согласие с мнением Протуберанца Четырнадцатого, но пальцы Челвика крепко и недвусмысленно сжали его колено.

– Может быть, это так и есть, Верховный Старейшина, – сказал Челвик, – да вот беда – Император так не думает. Но когда я говорю «Император», я подразумеваю: «Демерзель». Император и сам-то не подарок, а про Демерзеля тебе рассказывать не надо. Оба они мечтают заполучить в свои руки этих двоих ученых, вот поэтому-то я попросил тебя укрыть их здесь, Я никак не ожидал, что ты заменишь Демерзеля и отдашь ему этих ученых.

– Они совершили преступление, которое…

– Да, конечно, все так, Верховный Старейшина, но то, что они сделали, является преступлением только до тех пор, пока вы считаете его таковым. Они на самом деле ничего дурного не сделали.

– Ничего дурного? А боль, причиненная нашим душам, обида, нанесенная нашим глубочайшим верованиям, нашим лучшим чувст…

– А теперь представьте себе, что было бы, если бы психоистория попала в руки Демерзелю. Нет, может быть, ничего и не случилось бы. А вдруг? Вдруг имперскому правительству взбредет в голову воспользоваться ею? Оно обретет возможность заглядывать в будущее. И заглядывать туда сможет только оно, и больше никто. А стало быть, оно обретет возможность принимать кое-какие меры – такие миры, которые помогут состряпать будущее по образу и подобию Империи.

– Ну?

– А разве у тебя, Верховный Старейшина, есть какие-то сомнения, что из себя может представлять будущее по образу и подобию Империи? Безусловно, одно-единственное: уплотнение, централизацию. Ведь уже много веков, как тебе известно, в Империи идет обратный процесс. Многие миры теперь лишь формально сохраняют подданство Империи, а на самом деле все делают по-своему. Децентрализация проявляется даже здесь, на Тренторе. Микоген – прекрасный пример государства в государстве. Ты правишь Микогеном в должности Верховного Старейшины, и у тебя за плечом не стоит имперский чиновник, приглядывающий, хорошо ли ты правишь, все ли делаешь, как надо. И как тебе кажется, долго ли такое продлится, если такие люди, как Демерзель, примутся кроить будущее по своему усмотрению?

– Повторяю, рассуждения беспочвенные, – пробурчал Протуберанец Четырнадцатый, – но тревожные, не могу не признать.

– Но, с другой стороны, если эти ученые смогут закончить свою работу… Ты скажешь, что это мало вероятно, но все-таки – если сумеют, то будь уверен, они не забудут, что ты пощадил их тогда, когда мог осудить на смерть. И тогда, поверь, они сумеют предсказать такое будущее, где Микогену достанется свой собственный мир, целый мир, который можно будет обустроить так, что он станет почти точной копией вашего Утраченного Мира. И даже если они посмеют забыть об этом, я буду рядом и напомню.

– Ну… – неуверенно проговорил Протуберанец Четырнадцатый.

– Послушай, – продолжал Челвик, – я отлично догадываюсь, о чем ты думаешь. Поверь, из всех варваров меньше всего тебе следует доверять Демерзелю. И хотя шансов на то, что психоистория будет создана и заработает, очень мало (если бы я обманывал тебя, я бы так не сказал, правда?), но они не равны нулю. И если она все-таки заработает, неужели вам нужно что-то большее, чем реставрация вашего Утраченного Мира? Неужели вам не захочется хотя бы капельку рискнуть? Послушай, я обещаю тебе, а ты знаешь, я скуп на обещания. Освободи этих двоих и рискни. Поставь на карту свое самое заветное желание, ведь больше тебе ставить нечего.

Долго-долго было тихо; наконец Протуберанец Четырнадцатый кивнул.

– Просто не знаю, как это получается, варвар Челвик, но всякий раз, когда мы с тобой встречаемся, ты меня убеждаешь сделать что-то такое, чего я вовсе не намеревался делать.

– Ну, и подвел я вас хотя бы раз, Верховный Старейшина?

– Таких мизерных шансов ты мне никогда не обещал.

– И такой высокой награды тоже. Так что мы квиты.

Протуберанец Четырнадцатый склонил голову.

– Ты прав. Забирай этих двоих и увози их из Микогена куда хочешь, Я не желаю их больше видеть, пока не придет час… но это, конечно же, случится тогда, когда меня уже не будет в живых.

– Может быть, и не случится, Верховный Старейшина. Но твой народ терпеливо ждал почти двадцать тысячелетий, так разве трудно подождать еще двести лет?

– Что касается меня, то я бы не ждал ни одной минуты, но мой народ будет ждать столько, сколько нужно.

Встав, он сказал:

– Я пойду первым. А ты забирай их и уходи!

Скоро они уже неслись вдоль по туннелю, похожему на тот, что одолели когда-то Селдон и Челвик по пути из Имперского сектора в Стрилингский Университет. А этот туннель вел из Микогена – Селдон не решался спросить, куда. Лицо Челвика словно окаменело, и к разговору он явно не был расположен.

Челвик занял переднее место в четырехместной машине, Дорс и Селдон разместились на задних сиденьях.

У Дорс вид тоже был невеселый, но Селдон все-таки решился заговорить с ней:

– Правда, как здорово снова очутиться в нормальной одежде?

– Никогда в жизни, – ответила Дорс с неожиданным подъемом, – я не надену и даже не посмотрю на что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее кертл. Никогда в жизни не напялю эту проклятую шапочку. Честно говоря, мне почему-то даже кажется, что я теперь буду шарахаться от лысых – обыкновенных лысых.

Она немного помолчала, и вдруг задала Челвику тот вопрос, что вертелся у Селдона на языке:

– Четтер, – спросила она как можно более небрежно, – почему бы тебе не сообщить нам, куда мы, собственно, направляемся?

Челвик развернулся вполоборота и печально поглядел на Селдона и Дорс.

– Кое-куда, – ответил он, – где вам труднее будет угодить в беду, хотя я сильно сомневаюсь, что такое место вообще существует.

Дорс смутилась и пустилась в оправдания.

– Четтер, я одна во всем виновата. В Стрилинге я отпустила Гэри одного наверх. В Микогене я, правда, пошла вместе с ним, но, видимо, не должна была позволить ему войти в Святилище.

– Я так решил, – вставил Селдон. – И Дорс тут, безусловно, ни при чем.

Челвик и не подумал ругаться.

– Я так понял, что ты хотел увидеть робота, Что за причине? Можешь сказать?

Селдон почувствовал, что заливается краской.

– Я ошибся, Челвик, Я увидел совсем не то, что ожидал, надеялся увидеть. Если бы я знал, что находится в алтаре, я бы и не подумал соваться туда. Можешь назвать случившееся полным фиаско.

– My хорошо, Селдон, но скажи, пожалуйста, что ты надеялся там увидеть? Не торопись. Расскажи все по порядку. Путь у нас неблизкий, так что давай, выкладывай.

– Дело в том, Челвик, что мне показалось, будто существуют или существовали гуманоидные роботы. Я решил, что они – долгожители, что хотя бы один из них мог уцелеть до сих пор и что именно он может находиться в алтаре. Робот там действительно оказался, но он металлический, мертвый, он просто символ и ничего больше, Если бы я только знал…

– Да. Если бы все только знали, тогда не было бы нужды задавать вопросы и искать на них ответы. Но откуда тебе стало известно, что когда-то существовали гуманоидные роботы? Уверен, никто из микогенцев не стал бы с тобой об этом говорить. Следовательно, узнать об этом ты мог только из микогенской Книги. Из книжки с батарейкой, напечатанной на древиеаврорском языке и современном галактическом. Так?

– Так.

– И где же ты раздобыл Книгу?

Селдон помолчал и пробормотал:

– При довольно-таки запутанных обстоятельствах.

– Меня запутать не так-то просто, Селдон.

Селдон все рассказал, и Челвик едва заметно улыбнулся.

– Неужели ты не заподозрил подвоха? – удивился Челвик. – Ни одна Сестра ни за что на свете не сделала бы такого, если бы только ее загодя как следует не проинструктировали и не убедили.

Селдон нахмурился и затряс головой.

– Не так легко было догадаться. Люди меняются. А тебе, конечно, легко смеяться. Я же не знал того, что знаешь ты, и Дорс не знала. Если ты не хотел, чтобы я попадался тут в ловушки, почему ты не предупредил меня о том, что они существуют?

– Согласен. Беру свои слова обратно. Как бы то ни было, я так понимаю, что Книги у тебя больше нет.

– Нет. Протуберанец Четырнадцатый забрал ее у меня.

– И много ты успел прочитать?

– Нет, не так много. Не успел. Длинная книга, и должен тебе признаться, жутко нудная.

– Да, знаю. Я, пожалуй, в свое время прочитал из нее побольше, чем ты. Она не только нудная, но и совершенно ненадежная. Она представляет собой односторонний, официальный микогенский взгляд на историю, причем задача Книги состоит гораздо больше в том, чтобы изложить этот взгляд, чем объективно рассказать о том, что было на самом деле. Местами так много тумана напущено, что постороннему – даже если ему попадется в руки Книга – ни за что на свете не сообразить, о чем идет речь. Ну вот ты, к примеру, вычитал там про роботов. Что там было об этом написано?

– Я тебе уже сказал. Написано про гуманоидных роботов, про роботов, которых внешне нельзя было отличить от людей.

– И много их было? – спросил Челвик.

– Не говорится… По крайней мере, мне упоминание об их численности не встретилось. Может быть, их было совсем немного, но один из них в Книге упоминается как «Ренегат». Похоже, сказано это в отрицательном смысле, осуждающем, но почему – я не понял.

– А мне ты ничего такого не рассказывал, – упрекнула Селдона Дорс. – Если бы рассказал, я бы тебе объяснила, что это ни в коем случае не имя собственное. Это устаревшее слово и означает приблизительно то же самое, что на современном галактическом значит слово «предатель». Причем древнее слово более выразительно. Предатель совершает измену трусливо, а ренегат бравирует ею.

– Семантика древнего языка – это по твоей части, Дорс, – сказал Челвик, – но, во всяком случае, если этот Ренегат действительно существовал и если он был гуманоидным роботом, значит, он точно был предателем и врагом, и уж никак не его должны были хранить в алтаре Старейшин.

– Я не знал, – сказал Селдон, – что значит это слово, но, как я уже сказал, я уловил, что этот Ренегат был врагом. И я подумал, что, может быть, его в конце концов победили и он хранится там, как трофей, как свидетельство победы микогенцев.

– А что, в Книге говорится о том, что Ренегата победили?

– Нет, ничего такого я не прочитал, но подумал, что, может быть, что-то пропустил, не успел прочесть…

– Вряд ли. Любая микогенская победа воспевалась бы в Книге на все лады.

– Там еще кое-что было сказано про Ренегата, но, – Селдон здорово растерялся, – я не уверен, что понял правильно.

– Ну я же сказал тебе, – усмехнулся Челвик, – что временами там все так закручено…

– И все-таки, там говорилось, что Ренегат умел как-то влиять на людские эмоции… как-то управлять ими…

– Это любой политик умеет, – пожав плечами, хмыкнул Челвик. – Когда это у кого-нибудь получается, говорят, что у него дар божий.

Селдон вздохнул.

– Ну, в общем, мне жутко хотелось поверить, что это он. Я готов был многое отдать ради того, чтобы увидеть древнего гуманоидного робота, который до сих пор жив и которому я мог бы задать кое-какие вопросы.

– Зачем? – спросил Челвик.

– Чтобы вызнать кое-какие подробности о доисторическом обществе, когда в Галактике населенными были всего-навсего несколько миров. Построить исходные посылки психоистории на таком материале было бы гораздо легче.

– И ты уверен, что тому, что ты мог бы услышать в ответ, можно было бы доверять? Столько тысячелетий прошло, и ты мог бы поверить воспоминаниям дряхлого робота? Да ты хоть представляешь себе, насколько эти воспоминания могли бы быть извращены?

– Верно, – неожиданно вставила Дорс. – Гэри, тут дело могло бы обстоять точно так же, как с компьютеризированными хрониками, я же тебе говорила, помнишь? С течением времени память этого робота могла быть утрачена, стерта, извращена. И чем глубже бы ты забирался, тем менее надежны были бы его воспоминания.

Челвик кивнул.

– Я слыхал, что в информатике такое явление называется принципом неуверенности.

– Но разве не может быть так, – задумчиво проговорил Селдон, – что какие-то сведения, по определенной причине, могли сохраниться? Фрагменты микогенской Книги относятся к событиям двадцатитысячелетней давности и при этом могут описывать реальные события. Чем ценнее сведения, тем тщательнее они сохраняются, тем более они долговечны и точны.

– Все дело в том, что имеешь в виду под «какими-то» сведениями. То, что стремится сохранить Книга, может оказаться вовсе не тем, что ты в ней ищешь. То, что может лучше всего помнить робот, может оказаться тем, что тебе вовсе не нужно.

Селдон в отчаянии всплеснул руками.

– Ну что же это такое получается? Куда бы я ни повернул в поисках разработки психоистории, все выходит так, что я захожу в тупик. К чему же тогда все старания?

– Это тебе сейчас так кажется, – холодно отозвался Челвик, – но все может обернуться таким образом, что мелькнет искра и озарит такую дорогу к психоистории, о которой мы теперь даже не догадываемся. Не надо отчаиваться… Так… Похоже, мы приближаемся к стоянке. Давайте-ка выйдем, разомнемся, перекусим.

Пережевывая кусочки баранины и почти безвкусного хлеба – не то что в Микогене, – Селдон сказал:

– Я так понял, Челвик, что тем огнивом, от которого возгорится искра, ты считаешь меня. А я в этом совершенно не уверен.

– Понятное дело, – кивнул Челвик, – Но пока у меня нет подходящего кандидата на должность этого самого огнива, и – делать нечего – придется остановиться на тебе.

Селдон горько вздохнул и сказал:

– Ладно, попытаюсь, но пока – ни малейшего проблеска надежды. «Вероятно, но неосуществимо» – как я говорил в самом начале, и сейчас я в этом убежден сильнее, чем когда бы то ни было.