"Планета на карантине" - читать интересную книгу автора (Лейнстер Мюррей)

III

Когда Кальхаун пришел в себя, первое, что он услышал, был голос Мургатройда, который взволнованно говорил: «Чи-чи! Чи-чи!» Судя по его тону, он чувствовал себя очень несчастным маленьким зверьком и совсем не старался делать вид, что он человек. Кальхаун лежал теперь не на полу, а на своей койке. Он дышал воздухом, наполненным незнакомыми запахами, слышал звуки шагов и шум ветра. Из динамика доносились привычные, сопровождаемые характерным потрескиванием звуки коротковолновых передач с какой-то ближайшей планетной системы. Были и другие звуки, которые он не мог узнать.

Тогда он открыл глаза и еще почти неосознанно, инстинктивно попытался сесть. Но из этого ничего не вышло: он был совершенно обессилен. Единственное, что он мог сделать, — это издать какой-то хрипящий звук, и тогда кто-то подошел к двери его комнаты. Кальхаун пока еще очень плохо видел, но, собрав силы, сказал, еле двигая непослушным языком:

— Это черт знает что! Я подхватил какую-то инфекцию. Это очень опасно! Меня нужно изолировать, нужно установить карантин. Пришлите врача. Пусть он подойдет к двери шлюзовой камеры, но не входит — я ему расскажу.

Он услышал женский голос, который спокойно сказал:

— Все в порядке. Мы знаем об этом заболевании. Это Дели. Кому еще знать, как не нам, верно?

Мургатройд прыгнул на койку, на которой так непонятно безжизненно лежал Кальхаун. Он сказал с тревогой в голосе: «Чи! Чи-чи!»

Кальхаун почувствовал, что говорить ему становится легче. Он сказал:

— Конечно. Конечно. Но это черт знает что!

Он никому не смог бы рассказать, как горько у него на душе. Здесь, на этой далекой и, как он предполагал, заброшенной планете оказались люди. А он, представитель Мед-службы, космический врач, привез сюда болезнь, которая наверняка вызовет эпидемию! Видимо, в горячечном состоянии задавая курс кораблю, он ошибся. У него были данные по четырем планетам, когда он помогал людям с другого корабля сориентироваться в пространстве, и он по ошибке, автоматически, направил «Эскулап 20» к Дели…

Женский голос сказал, что эта планета — Дели. Но этого же не может быть! Ведь отсюда не вернулся ни один корабль! Она должна быть необитаемой. Здесь есть развалины, что свидетельствует о том, что планета была уже давно заброшена. И в ней было что-то зловещее. Ни один корабль ведь не вернулся.

Он не мог сейчас тратить время на все эти раздумья. Ведь он привез сюда страшную болезнь!

— Пусть врач подойдет к дверям шлюзовой камеры! — сказал он со всей властностью в голосе, которую могло позволить его слабое тело. — Быстро! Я должен рассказать ему…

Тот же женский голос ответил все так же ровно и спокойно:

— Нет у нас никаких докторов, да и не нужен он вам. Это же Дели. Зачем здесь доктора? С вами все в порядке!

Сквозь застилавшую глаза пелену он увидел, что над ним склонилась какая-то фигура. Это была девушка с темно-карими глазами. Она приподняла его голову и дала ему попить из чашки.

— Мы услышали рев ваших двигателей, Роб и я, — рассказывала она ровным тоном, не выражающим абсолютно никаких эмоций. — Мы поняли, что вы собираетесь садиться, побежали и оказались здесь раньше всех. Вы лежали, наполовину вывалившись из двери шлюзовой камеры, а рядом метался этот маленький ручной зверек и пытался привести вас в чувство. Мы внесли вас внутрь, а Роб теперь сторожит, смотрит, не услышал ли рев двигателей еще кто-нибудь. Ваше счастье, если нет.

Кальхаун решил, что у него опять жар. Он напряг все свои силы, чтобы собраться с мыслями. Мургатройд спросил с тревогой: «Чи-чи?»

— Думаю, что да, — устало сказал Кальхаун. Потом более громко добавил: — Нужен карантин! От меня можно заразиться…

Девушка не ответила. Мургатройд залопотал что-то на своем языке. Было похоже, что теперь, когда самое страшное, по его мнению, было позади, он выговаривал Кальхауну за то, что тот так долго не обращал на него внимания.

Кальхаун снова впал в забытье. А может быть, это был сон, очень глубокий сон без сновидений. Позже он пришел в себя и никак не мог сориентироваться, сколько прошло времени, день сейчас или ночь. Вокруг было тихо, слышны были только записанные на пленке звуки, создающие шумовой фон. Дверь шлюзовой камеры была, по-видимому, закрыта. Мургатройд теплым комочком лежал у него в ногах. Кальхаун заметил, что сознание его совершенно прояснилось, жар прошел. Это могло означать две вещи: или он победил болезнь, или она его победила. Во втором случае ясность мысли, которую он сейчас чувствовал, будет тем последним даром, который получает человек перед своей смертью.

Вдруг он услышал какой-то странный звук. Кто-то — наверно, девушка — плакал, стараясь делать это бесшумно. Кальхаун моргнул. И, наверно, чуть-чуть шевельнулся, потому что Мургатройд сразу проснулся и спросил: «Чи-чи? Чи-чи-чи?»

Послышалось какое-то движение, затем вошла та девушка, которая давала ему пить. Похоже было, что плакала именно она. Кальхаун сказал:

— Мне гораздо лучше. Спасибо. Вы можете мне объяснить, где я и что случилось?

Девушка попыталась улыбнуться, но нельзя сказать, что это у нее получилось. Она ответила:

— Вы прибыли на Дели и останетесь здесь. Мы закрыли двери шлюзовой камеры, и никто теперь не сможет войти. Пока они только стучат и кричат. Роб сейчас осматривает корабль и пытается выяснить, как его сломать так, чтобы нельзя было отремонтировать. Он говорит, что вы все равно не сможете взлететь. Здесь болото, нет твердой поверхности. Подпорки корабля завязли в глине, и вытащить их уже не удастся. Так что пока все в порядке.

Кальхаун уставился на нее, проигнорировав утверждение, что медицинский корабль должен будет навсегда остаться на планете.

— Дели, запертые двери, — произнес он с изумлением. — Подождите! Дели же — необитаемая планета! Здесь что-то с воздухом, — или еще что-то не в порядке! Ни один корабль отсюда не вернулся! Здесь нет людей…

— Сейчас здесь, рядом с кораблем, никак не меньше двух тысяч, — возразила девушка так же безжизненно, как и раньше. — И каждый из них скорее разорвет ваш корабль на части голыми руками, чем даст вам улететь без них. Но об этом позаботилось болото. — Затем она резко добавила: — Я принесу вам чего-нибудь поесть.

Она вышла, и Кальхаун стал сопоставлять то, что он сейчас услышал, со всеми остальными невероятными событиями, в центре которых он оказался, отправившись с обычной инспекционной поездкой на Ланке. Началось все с мертвого человека, который неизвестно откуда появился и нагнал ужас на медиков планеты. Затем — болезнь, которой Кальхаун заразился во время самого беглого и поверхностного осмотра того человека; потом уродливый корабль, целиком состоящий из одних заплаток, с которым он чуть не столкнулся в бескрайних просторах космоса. Он тоже неизвестно откуда взялся. Но самое странное во всем этом нагромождении невероятных событий было то, что та болезнь, страх перед которой просто парализовал людей на Ланке, не произвела абсолютно никакого впечатления на эту девушку. И вот теперь две тысячи людей на необитаемой планете Дели не собираются выпускать отсюда его корабль, если он не возьмет их с собой. А некто по имени, кажется, Роб, намеревается сломать «Эскулап 20», чтобы он вообще не мог улететь.

Это просто не укладывалось в сознании. Например, его болезнь. Ее больше не было! Произошло неожиданное и мгновенное выздоровление. Если эта болезнь неопасна, почему она вызывает такой ужас на Ланке? И почему эти две тысячи людей хотят покинуть Дели, а некто по имени Роб не хочет, чтобы кто-нибудь ее покидал, включая Кальхауна?

Никакому логическому объяснению это не поддавалось, хотя он и пытался все осмыслить, пока ждал возвращения девушки. Он услышал шаги: кто-то ходил по кораблю, затем шаги стали приближаться — человек поднялся в отсек управления из грузового отделения внизу корабля. Голоса послышались совсем близко. Если это Роб, то с ним надо было поговорить, и Кальхаун позвал его. В двери появился высокий широкоплечий молодой человек примерно его возраста.

— Вас зовут Роб, — вежливо сказал Кальхаун. Голос его звучал тверже, чем он ожидал. — Вы не будете так любезны сказать, почему вы хотите изуродовать мой корабль? Мне сказали, что он безнадежно завяз в болоте. Кажется, это и так большая неприятность. Зачем же еще и ломать его?

— Если собрать достаточно людей, — ответил молодой человек, — его еще можно вытащить. Тогда он сможет улететь. А этого допустить нельзя!

— Но это же медицинский корабль! — запротестовал Кальхаун. — Это совершенно уникальная вещь, и у него особые функции!

— А это Дели, — сказал Роб сурово. — Здесь есть заболевание, которое не опасно для тех, кто здесь живет. И если сюда попадет человек с этим заболеванием, он выздоравливает. Но если мы отсюда улетим, то обязательно заболеем, а если кто-нибудь отсюда попадет на другую планету, он умрет от этой болезни вместе с теми, кто от него там заразится. Поэтому никто не должен покидать планету.

Кальхаун задумался на минуту.

— Но по меньшей мере одному человеку это удалось. Я, кстати, заразился именно от него.

Он не смог бы объяснить, какая существует связь между мертвым человеком на Ланке, странным космическим кораблем и планетой Дели, но теперь ему было ясно, что такая связь непременно есть. Человек, которого звали Роб, подтвердил это, заскрипев зубами от ярости.

— Это преступление! — сказал он, и голос его задрожал от негодования. — И мы, возможно, поплатимся за это! Это еще одна причина, почему этот корабль должен быть выведен из строя. Мы здесь на карантине. И так и должно быть. Карантин нарушать нельзя!

Кальхаун вновь задумался. Здесь, на Дели, были люди, не меньше двух тысяч, которые захватили бы его корабль, если бы смогли, взяли бы на борт столько человек, сколько поместилось бы, и отправились бы отсюда на другие планеты, где, как они предполагали, это заболевание не появится. С другой стороны, эти люди знали, что умрут от этой болезни, если окажутся где-нибудь на другой планете, и от них эта болезнь перекинется на другие миры. Эти две точки зрения взаимно исключали друг друга, и Кальхаун пока не мог решить, с чем он может согласиться. Единственное, в чем он был абсолютно уверен, — это в том, что болезнь заразная. Ведь он сам заразился от того человека на Ланке. Те, кто был готов поставить на карту все, чтобы покинуть Дели, не будут прислушиваться к доводам разума и руководствоваться здравым смыслом. Это типично для определенной части населения в любом обществе. Кальхаун задумчиво потер нос.

— В Главном управлении медслужбы нет никаких данных ни об этой болезни, ни о карантине, — заметил он. — Когда это все началось и почему?

— Дели на карантине с тех пор, как здесь приземлился первый космический корабль, — сурово сказал Роб. — Прилетел какой-то корабль и спустил вниз исследовательское судно, чтобы осмотреть планету. Были обнаружены ценные минералы. Космический корабль полетел обратно на Ланке — он не садился на Дели — за оборудованием и припасами, пока исследовательский корабль продолжал изучать планету. Они ничего не знали об этой болезни.

Он остановился, вероятно выдерживая драматическую паузу. Кальхаун поторопил:

— Ну, и…

— На Ланке этот корабль так и не вернулся. Прошло много месяцев, и далеко за пределами солнечной системы Ланке был принят сигнал бедствия, который передавало автоматическое устройство какого-то звездолета. Туда был послан корабль, чтобы узнать, что произошло. Это и оказался тот самый корабль, что прилетал на Дели. Он плавал в космосе там, где вышел из подпространства. На борту не было ни одного живого человека, весь экипаж был мертв. Это, конечно, была та самая «болезнь Дели», но спасатели этого не знали и не поняли, какие могут быть последствия. Корабль отбуксировали в космопорт и разгрузили, тогда болезнь распространилась по всей планете. На Ланке пришлось стереть с лица земли целые города, чтобы избавиться от нее. С тех пор Дели на карантине, уже больше ста лет.

— Нужно было сообщить об этом в Медслужбу, — сказал Кальхаун с раздражением. — Можно было бы что-то предпринять по этому поводу.

Вдруг он услышал звон металла. Что-то тяжелое ударилось о корпус медицинского корабля снаружи, рядом с дверью шлюзовой камеры. Затем удар повторился, потом еще и еще. Роб прислушался и пожал плечами.

— Иногда, — сказал он, — кого-нибудь сбрасывают к нам с парашютом. Больного. Здесь больные выздоравливают. Они рассказывают нам о других мирах. И они, как правило, не могут примириться с тем, что им всю жизнь придется оставаться на Дели.

Удары о корпус корабля продолжались. Из отсека управления в комнату Кальхауна вошла девушка. Она сказала все тем же ровным, безжизненным голосом:

— Они колотят по обшивке корабля металлическими кувалдами. А некоторые валят деревья и обрезают ветки. — Она взглянула на Кальхауна. — Мы можем помочь вам перебраться в другую комнату, если хотите посмотреть.

Кальхаун попытался приподняться. Роб помог ему. Девушка сказала:

— Роб не прав в одном. Не все люди, которые спустились сюда с парашютом, больны.

Роб неодобрительно хмыкнул. Кальхаун встал на ноги и медленно пошел к двери своей комнаты. Он понял, что вовсе не так слаб, как ожидал. При помощи Роба, который поддерживал его с одной стороны, и стены — с другой, он добрался до отсека управления. Роб помог ему сесть в кресло пилота у пульта.

Он посмотрел на экраны внешнего обзора. «Эскулап 20» приземлился на болотистой лужайке в центре долины, окруженной со всех сторон горами. У подножия одной из гор виднелись белые стены бывшего поселения, но оно было явно заброшено. Остались только стены. Горы были покрыты лесом, деревья спускались и в долину, и там вдалеке он увидел мужчин, размахивающих топорами. Прямо на его глазах упало одно из деревьев, а несколько стволов уже было повалено. Он посмотрел на другой экран, чтобы увидеть, что происходит рядом с кораблем. Рыжеволосый человек могучего сложения, мерно размахивая мощной кувалдой, наносил удары по двери шлюзовой камеры в том месте, где находился замок. От этих ударов дрожал и гудел весь корабль. Кальхауну было также видно, что подпорки, на которых стоял корабль, крепко завязли в болотистой почве по меньшей мере метра на два.

— Я думаю, — сказал Кальхаун, — они рубят деревья, чтобы сделать таран. Сомневаюсь, что дверь можно сломать кувалдой, но если взять достаточно тяжелое бревно и хорошенько раскачать его, может быть, и получится. Там так много людей!

В долине было черно от людей. Их действительно было не меньше двух тысяч. Одни стояли, глазея на «Эскулап 20», другие ходили взад и вперед или стояли группками, оживленно обсуждая что-то. И это не считая тех, кто был занят рубкой деревьев или срезал ветки. Все это зрелище производило какое-то необъяснимое, тягостное впечатление, будто сам воздух был пропитан напряженностью и безысходностью. Кальхаун включил микрофоны, расположенные на обшивке корпуса, и корабль наполнился голосами людей. Различить слова было невозможно, было слышно только какое-то невнятное, торопливое бормотание, иногда крики. Это была не группа праздных зевак, собравшихся поглазеть на такую диковинку, как космический корабль. Это была толпа, охваченная единым порывом, действующая по единому плану.

— Разве они не знают, что здесь есть живые люди? — спросил Кальхаун.

Роб сказал неуверенно:

— Я хотел сделать так, чтобы этот корабль нельзя было использовать. Я думал, что на это может уйти довольно много времени. Поэтому, когда мы обнаружили, что они идут сюда, мы закрыли дверь и не отзывались, когда они начали кричать и стучать по обшивке. Наверно, они решили, что кто-то посадил корабль и потом умер.

Девушка сказала своим бесцветным голосом:

— Недавно они закончили ремонт того исследовательского корабля, который приземлился здесь в давние времена. Они летали на Ланке и вернулись. Но один человек не вернулся, На Ланке они спрятали свой корабль под водой. Может быть, он не смог найти его, когда сделал то, что ему было нужно на Ланке. Возможно, эти люди думают, что здесь тот самый человек, что ему удалось украсть этот корабль в космопорте и что он прилетел обратно. Такое вполне могло случиться. Он мог быть ранен, мог посадить корабль и умереть.

— Но он этого не сделал, — сказал Кальхаун довольно сухо. — До космопорта он не добрался. Вместо этого он заболел этой страшной болезнью, и я заразился от него. И тот отремонтированный корабль я тоже встретил и думаю, я оказал им большую услугу.

Он не сказал, что в знак благодарности они выпустили ракету, чтобы уничтожить медицинский корабль и его вместе с ним. С их точки зрения, как он теперь понимал, это было вполне объяснимо. Если Дели находилась в полной изоляции в течение такого долгого времени, неизбежно было сползание к дикости и первобытному состоянию. Отчаяние обитателей планеты, конечно, было беспредельным. Если они смогли каким-то образом вернуть к жизни старый и практически непригодный космический корабль, так что им удалось выйти в космос, где все близлежащие планеты были их врагами из-за болезни, переносчиками которой они являлись, то астронавты с Дели считали, что они просто обязаны уничтожить медицинский корабль, чтобы сохранить свою тайну. Они, наверно, сделали это в надежде каким-то образом добиться прекращения карантина, который держал их в невыносимых условиях изоляции и грядущего вырождения. Но болезнь делала этот карантин абсолютно необходимым.

— Там наверняка стоит ужасный запах, ведь столько народу ходит взад и вперед, — произнесла девушка.

Кальхаун повернулся к ней:

— Почему?

— Это из-за болота. Если его расшевелить, оно начинает издавать такой запах! Такое зловоние! Говорят, что на других планетах это не так. Но здесь! Когда к нам попадают новые люди, он вызывает у них просто отвращение. А мы привыкли, мы его не замечаем. Но если эту стоячую воду тронуть, тогда замечаем и мы!

Кальхаун сказал:

— А как же с водой?

— Мы ее кипятим, — сказала она. — Тогда она становится не такой противной, как некипяченая. Потом мы процеживаем ее через свежий древесный уголь. Тогда она становится лучше. У нас есть плотина и генераторы по выработке электричества, которые были установлены для обслуживания шахты. Иногда мы включаем генераторы, чтобы подвергнуть воду электролизу и разложить ее на водород и кислород, из которых мы потом опять получаем воду, смешивая и сжигая их. При горении уничтожается то вещество, которое дает этот запах, и когда мы конденсируем пар, который образуется под влиянием высокой температуры, то получаем воду без запаха. Это, конечно, самый лучший способ, но это роскошь, которую мы не часто можем себе позволить. — Она посмотрела на экран визора. — У нас есть маски с угольными фильтрами для работы, если приходится при этом ходить по болоту. Но делать древесный уголь — довольно кропотливая процедура, и к тому же он должен быть свежим, иначе теряет свою эффективность. Поэтому масок мало. Да, сейчас там находиться весьма неприятно.

Кальхаун посмотрел на нее.

— Вы не пробовали мою питьевую воду?

Девушка отрицательно покачала головой. Тогда Кальхаун жестом предложил ей попробовать. Она зачерпнула немного воды и сделала несколько глотков. Кальхаун даже удивился, как изменилось выражение ее лица.

— Вода всегда имеет такой вкус?!

Она дала стакан Робу. Он попробовал и молча вернул ей стакан.

— Одного этого, — сказала она с яростью, — достаточно, чтобы сделать все возможное и навсегда покинуть Дели. Я. наверно, больше не смогу выпить ни глотка здешней воды, не думая об этом.

Кальхаун сказал:

— Вы говорите, что время от времени здесь появляются новые люди, которые спускаются на парашютах. Зачем их сюда направляют?

— Некоторые из них больны, но таких немного. Они говорят, что иногда вдруг возникают случаи этого заболевания, латентная инфекция, оставшаяся с того времени, когда на Ланке была эпидемия… с других планет.

— С других планет? — спросил Кальхаун. — С каких же?

Она назвала три, не считая Ланке. Ими оказались те самые три планеты, координаты которых он дал людям на корабле, с которым чуть не столкнулся. Это были обитаемые планеты, самые близкие к Дели. Если они посылали людей против их воли на Дели, которую те никогда не могли покинуть, тогда довольно легко было понять, почему люди на странном корабле не хотели прислушаться к советам Кальхауна и отправиться на одну из этих планет.

— Каким образом они оказались вовлеченными в эту историю? Эпидемия ведь была на Ланке, и там ее скрыли, так?

Девушка пожала плечами.

— С других планет людей стали посылать сюда гораздо позже. Они говорят, что правительство Ланке много лет назад испугалось, что какая-нибудь близлежащая планета может попытаться захватить Дели, как это пытались сделать бизнесмены Ланке. И тогда на этой планете может разразиться эпидемия, а потом она может перекинуться снова на Ланке. Поэтому они раскрыли соседним планетам то, что хранили как государственную тайну, объяснив, почему эти планеты не должны исследовать Дели. Те решили проверить эту информацию. С одной из планет послали исследовательскую группу, чтобы определить, как можно использовать ее минеральные ресурсы. Но они не смогли ничего сделать и не смогли вернуться обратно. В течение некоторого времени для них сбрасывали на парашюте продовольствие и другие необходимые вещи. Они жили хорошо, но оставить планету не могли. Вскоре кому-то пришла в голову идея, что на Дели можно посылать преступников, осужденных на пожизненное тюремное заключение. Так и стали делать. Потом сюда стали направлять политических преступников, не афишируя этого, конечно, а теперь…

— Что теперь?

— Говорят, что уровень преступности на этих четырех планетах очень низкий, — сказала она с горечью, — потому что профессиональные преступники исчезают. Это дает большую экономию средств и, конечно, избавляет общество от того ущерба, который наносит ему преступность. Так что здесь у нас отбросы общества с этих четырех планет. Некоторых посылали сюда под предлогом, что они больны, хотя они и были здоровы. И естественно, все это держится в строжайшей тайне!

Она с вызовом посмотрела на него. Кальхаун кивнул.

— Это вполне возможно, — согласился он. — Во всяком случае так все объяснялось бы, и люди, которые это говорят, верили бы в то, что они говорят.

Девушка посмотрела на него сердитыми глазами и сжала губы.

— Некоторые из нас, — сказал Роб сурово, — принимают эти объяснения. Но ведь каждый сосредоточен только на своей личной трагедии. Есть люди, которые думают и о нашей ответственности перед человечеством в целом. Поэтому мы не будем пытаться покинуть планету, так как не хотим распространять эту страшную болезнь по всей Вселенной.

Роб упрямо нахмурил брови. Было ясно, что между ним и девушкой были разногласия. Девушка сильно, до боли сцепила пальцы. Между этими двумя людьми, которые совместными усилиями спасли Кальхауну жизнь, могла возникнуть ссора. Снаружи опять стали бить кувалдой по кораблю. Кальхаун сухо сказал:

— Наверно, это утомительно — лупить с такой силой кувалдой. И вообще все, что происходит вокруг корабля, мне не нравится. Пора это прекратить.

Он передвинул некоторые рычажки, проверил показания приборов, нажал соответствующие кнопки.

Из-под днища корабля вырвался тонкий сноп раскаленного добела пламени: заработали ракетные двигатели. Пламя, плеснувшее на землю, было таким нестерпимо ярким, что даже дневной свет померк на его фоне. Затем пламя вспыхнуло снова. Если бы корабль стоял на твердой каменной поверхности, камень был бы выжжен на глубину до двадцати пяти метров. Здесь, на залитой водой глинистой почве, под воздействием сверхвысоких температур возникли огромные облака пара и дыма. Разжиженная грязь ручьями потекла во все стороны.

Пламя погасло. Двигатели работали секунд десять или меньше, развив под контролем пилота мощность в одну восьмую максимальной. Корабль не сдвинулся с места.

— Наверно, — сказал Кальхаун, — они думают, что я попытался взлететь и у меня ничего не получилось. Но, может быть, они догадаются, что я могу сделать работу команды, которая собралась таранить мой корабль, довольно неприятной.

Он посмотрел на экраны. Вокруг «Эскулапа 20» уже не было толпы. Те, кто стоял рядом с кораблем, со всех ног бежали прочь. Рыжеволосый человек, который так усердно долбил кувалдой по двери, расталкивая всех, кто попадался под руку, пробивал себе дорогу через толпу подальше от опасного места. Рев двигателей затих, и люди стали на бегу оглядываться назад.

Затем толпа остановилась. Люди образовали круг, замкнув внутри него корабль: почти две тысячи озлобленных, гонимых отчаянием людей. Некоторые из них трясли сжатыми кулаками. Из динамика слышался низкий, но устрашающе свирепый шум разъяренной толпы.

— Они не способны рассуждать здраво, — сказал Кальхаун. — Их здесь около двух тысяч. Даже если бы они могли улететь и приземлиться где-нибудь и не умереть от болезни, не распространив ее дальше, даже если бы все это было возможно, сколько из них может поместиться на этом корабле? И сколько человек может выдержать система жизнеобеспечения? — Затем уже другим тоном обратился к девушке: — Вы сказали, что не все, кто спускался на Дели с парашютом, были заражены. По какой еще причине людей отправляют сюда?

Она сказала с яростью:

— Это способ избавляться от неугодных! Это политика! Грязные махинации политиканов! Каждого человека можно объявить больным. Иногда эти люди действительно были больны, но чаще — нет. Мой отец не был болен, а его сослали сюда. Дед Роба тоже попал сюда не из-за болезни. И многие другие!

Кальхаун кивнул и задумчиво сказал:

— Может быть, это правда, так как возможность такая существует. Но так это или нет, люди этому поверят. И я думаю, друг друга вы убеждаете в том, что болезнь исчерпала себя, потому что здесь никто не болен. Ни один человек, который оказывается здесь, не заболевает, а если появляется больной, то он немедленно выздоравливает. Так ведь произошло и со мной! Но как же тогда получается, что от этих людей могут заразиться другие?

— Да, — сказала девушка взволнованно. — Вот именно! Как это может быть? Роб говорит, что мы должны оставаться здесь! Здесь, где еда не имеет никакого вкуса, а вода… Где нас тошнит, когда мы пашем землю, чтобы получить какие-нибудь продукты, где… Роб говорит, что нам нельзя заводить семьи и иметь детей, потому что они будут с рождения обречены стать дикарями. Он говорит…

Роб сказал удрученно:

— Я думаю, это так и есть, Элна.

— Ну как это может так быть? Как болезнь, которой нет, может передаться другим людям?

Кальхаун вступил в разговор. Он сказал извиняющимся тоном:

— Я думаю, мне пора вернуться к себе в комнату. Я еще очень слаб из-за болезни. Но я должен сказать, Элна, что я действительно заразился от человека с Дели, который оказался на Ланке и сразу же заболел. Роб прав. Никто не должен покидать Дели, кроме меня. Я должен отправиться за помощью в штаб-квартиру Главного управления медслужбы. Никто не должен отсюда улетать. Никто!

Роб снова помог ему добраться до его комнаты. Он с облегчением опустился на койку. Элна вошла к нему через несколько минут с тарелкой бульона. По ее лицу Кальхаун видел, что ее обуревают противоречивые чувства — и возмущение, желание спорить, отстаивать свою точку зрения, и отчаяние, осознание безысходности своего положения, тоска. Кальхаун внезапно почувствовал, что ужасно хочет спать, так, что даже не может держать ложку. Роб поддерживал его под спину, пока Элна кормила его с ложки. Проглотив последнюю ложку, он мгновенно заснул.

Он не знал, сколько прошло времени, когда Элна разбудила его, потряся за плечо. Мургатройд громко протестовал. Проснулся Кальхаун легко и сразу почувствовал, что сил у него значительно прибавилось. Ему удалось сесть с гораздо меньшим трудом, чем раньше. Он спустил ноги с койки и решил, что в состоянии идти, хотя, может быть, и не вполне уверенно. Однако для решительной схватки он пока еще не годился.

— Роб спустился вниз, — сказала Элна с отчаянием. — Он хочет сломать что-то в двигателе, чтобы корабль нельзя было отремонтировать.

— Пойдите и объясните ему, — сказал Кальхаун, — что на этом корабле, если понадобится, можно использовать двигатели с того допотопного звездолета, который только что вернулся с Ланке. Они нарушат карантин. И если он хочет предотвратить это, сломав мой корабль, ничего из этого все равно не получится. А если люди ворвутся сюда и увидят, что корабль намеренно выведен из строя, они просто разорвут нас в клочки — включая вас и Роба. Попросите его подняться, и я скажу ему, что нужно делать.

Она пристально посмотрела ему в лицо и торопливо вышла. Он услышал ее шаги по ступенькам металлической лестницы, которая вела в нижнюю часть корабля. Мургатройд сказал: «Чи?»

— Ну конечно, нет! — строго сказал Кальхаун. — Мы же представители Межзвездной медицинской службы! Мы не можем допустить, чтобы происходили такие вещи! Но прежде всего мне нужно попробовать встать на ноги, а тогда уже начать принимать необходимые меры. Давай-ка попробуем!

Он нашел, на что можно опереться, и медленно поднялся. Ноги у него подкашивались, и на губах появилась довольно-таки кривая усмешка. С трудом, медленно переставляя ноги, он прошел в дальний угол комнаты, открыл шкаф, достал свою одежду и оделся. Так же медленно, но все же увереннее, он дошел до отсека управления. Там он открыл еще один шкафчик и достал бластер, который свободно умещался в кармане. Он проверил, как движется затвор, и спрятал его под одеждой. Затем подошел к пульту управления и включил аппарат космической связи.

— Общий вызов! — сказал он в микрофон. — Общий вызов! Медицинский корабль «Эскулап 20» вызывает отремонтированный космический корабль или любой другой! Общий вызов!

Он стал ждать, глядя на экраны внешнего обзора. Людей вокруг корабля все еще было очень много. Большая группа по-прежнему продолжала рубить деревья и срезать ветки.

— Общий вызов! — повторял он терпеливо. — Общий вызов! Медицинский корабль «Эскулап 20» вызывает…

Грубый голос перебил его. Кальхауну он был знаком по встрече в межзвездном пространстве. Теперь этот голос сказал нагло:

— Ну что, выследили нас, да? Зачем?

— Из профессионального интереса, — ответил Кальхаун. — Один человек из вашего экипажа не вернулся с вами на Дели. Он заболел. А я заразился именно от него. Кстати, он мертв. Почему же вы все не заболели?

Голос прорычал:

— Почему вы спрашиваете?

— Я опустился на Дели на болотистой почве, — сказал Кальхаун. — Похоже, что я не смогу подняться, так как мой корабль сильно увяз в глине. Вокруг корабля собралась толпа людей, которые пытаются проникнуть на корабль, чтобы захватить его, выкопать и вылететь куда-нибудь на другую планету. После того как они сюда ворвутся, маловероятно, что я получу существенную информацию. Информацию, например, такого рода: я знаю, что вы спрятали свой корабль под водой, пока кто-то отправился разузнать, какие есть возможности захватить и угнать какой-либо космический корабль и улететь с использованием ракетных ускорителей. Ведь планы были именно такие?

— Кто вам это наплел?

— Неважно, — сказал Кальхаун. — Но вы ведь послали не одного человека! Сколько человек вы послали?

Последовало молчание. Затем грубый голос сказал неохотно:

— Их было двое. Но один вернулся обратно, так как у него началось раздвоение зрения.

— Это доказывает, — заметил Кальхаун, — что когда люди с Дели высаживаются на другие планеты, у них появляются симптомы заболевания. Вы уже перестали в это верить, но это оказалось именно так. Поэтому пришлось отказаться от мысли неожиданно захватить какой-нибудь корабль, набрать экипаж на Дели и отправиться захватывать еще корабли и свести на нет карантин, разбившись на мелкие группы. Так?

Голос злобно прошипел:

— К чему вы клоните?

— Мне нужна ваша помощь, — сказал Кальхаун. — Вы поняли, что ваш план не годится. Вы обещали людям, что снимете карантин силой. А теперь боитесь признать, что это невозможно. Так?

— Я спрашиваю, к чему вы клоните? — Человек с грубым голосом едва владел собой.

— Я представитель Медслужбы, — сказал Кальхаун. — Расскажите мне все, что вы знаете об этой болезни, прикажите своим людям оставить мой корабль в покое и собрать информацию и биологические образцы, которые мне будут нужны. Потом мы обратимся за помощью к Медслужбе, как это и следовало сделать еще сто лет назад. И я обещаю, что скоро не будет ни болезни, ни карантина.

Ответом ему было молчание. То, что предлагал Кальхаун, было самым разумным выходом, но не для этих людей. Медслужба для людей с Дели была иллюзией, а карантин — реальностью. И самое страшное заключалось в том, что такое положение было сознательно создано соседними обитаемыми мирами. Люди на Дели были заключенными на планете, которая была непригодна для обитания, где почва издавала отвратительный запах, когда ее трогали, а воду нужно было долго кипятить прежде, чем ее можно было пить. Они не могли пользоваться достижениями современной цивилизации, им не были доступны достижения науки. Человек не в состоянии выдержать такие условия жизни, независимо от того, необходимо это или нет.

Кальхаун сказал ровным голосом:

— Я знаю, что прошу очень много. Вокруг моего корабля толпа людей, ищущих возможность забраться внутрь, захватить его, чтобы напасть на какой-нибудь космопорт, захватить еще корабли и продолжать свое восстание, повсюду неся с собой болезнь! Но вы-то знаете, что из этого ничего не выйдет. Вы можете хоть тысячу раз покинуть Дели, но если вы возьмете с собой и эту страшную болезнь… Чего же вы добьетесь?

Молчание продолжалось. Кальхаун ждал. Целое столетие люди на Дели прожили в атмосфере безнадежности, отчаяния и изоляции от внешнего мира, а прибытие других отверженных обществом только подчеркивало нетерпимость их положения. При таких обстоятельствах люди забывают то, что не хотят помнить, и начинают верить тому, чему хотят верить. Им удалось уверить себя в том, что та изоляция, в которой они живут, не нужна. Они поверили в то, что смогут избежать жалкой участи пленников. Они отремонтировали старый, разбитый космический корабль и отправили его на осуществление невыполнимой задачи.

Кальхаун теперь обращался к ним с призывом прекратить все действия, которые они предпринимали для своего освобождения, и доверить свою судьбу Медслужбе, о которой большинство из них даже никогда не слышало. Сделать этого они, конечно, не могли. Особенно в такой ситуации, когда прямо здесь, рядом стоит космический корабль и достаточно только захватить его, вытащить из болота — и осуществятся все их самые дерзкие мечты. Об этой страшной болезни они только слышали. Сами они были здоровы. Мало кто из них верил, как Роб, например, что болезнь эта реально существует.

Поэтому Кальхаун не особенно удивился, когда грубый голос выругался и отключил связь, даже не потрудившись ответить. Это и был их ответ — отказ.

Обращаясь к Мургатройду, он сказал:

— Они на грани отчаяния. Поэтому они так злы и подозрительны. Но и я тоже разочарован. Я думаю, он мог бы помочь сделать то, что теперь мне придется с большим трудом делать самому.

Какое-то движение на экранах привлекло его внимание. Поваленное дерево с обрезанными ветками перемещалось по направлению к медицинскому кораблю. Его несли не меньше пятидесяти человек, держась за короткие веревки, пропущенные под огромным стволом. У людей здесь не было даже транспорта, чтобы перевезти такой груз, но если бы и был, передвигаться по болоту он не смог бы. С трудом, обливаясь потом, они упорно тащили бревно в долину. Происходящее было похоже на легендарные подвиги древних во времена королей и фараонов. Если бы они перетаскивали камни, если бы о воздухе раздавались щелчки кнута, Кальхаун мог бы подумать, что наблюдает за строительством пирамид на Земле, которые до сих пор упоминаются в учебниках для начальной школы по всей Галактике.

Затем он услышал шаги Элны и Роба, которые поднимались наверх. Роб говорил с ледяной яростью в голосе:

— Ты женщина, и ты слушаешь его! Он убедил тебя, но, пойми ты, миллионы людей погибнут, если этот корабль взлетит и понесет болезнь дальше, на другие планеты! Поэтому я положу конец этим разговорам. Болен он или здоров, если мне придется применить силу…

— Но, Роб, — протестовала девушка. — Подумай, а если это все правда? Подумай! Если действительно существует такая Медицинская служба, и если от этой болезни можно навсегда избавиться, подумай же о нас с тобой! Тогда ты не будешь говорить, что мы не можем пожениться! Что мы не должны иметь детей, которые вырастут дикарями! Ведь мы можем быть так счастливы…

Кальхаун поднял брови. Мургатройд довольно скептическим тоном заметил «Чи!» На лестнице показались Роб и Элна. Глаза Роба блестели от ярости.

— Вы! — крикнул он гневно Кальхауну. — Этот корабль в руках тех дураков может означать конец человечества! Неужели вы не способны это понять? Никто не должен оставлять Дели! Ни один человек! А для начала…

Кулаки Роба сжимались и разжимались. Он медленно двигался к Кальхауну, не сводя с него своих горящих глаз.

— Вы очень благородный человек, Роб, — сказал Кальхаун с иронией. — И склонны к самопожертвованию. Наверно, это приносит большое удовлетворение. И я с вами согласен. Почти. Никто не должен покидать Дели. Ни один человек, кроме меня. Если вы не разделяете моего мнения, тогда мы должны решить этот вопрос прямо сейчас, безотлагательно!

Он вытащил бластер и направил его на Роба.