"Темный Берег" - читать интересную книгу автора (Аттанасио Альфред Анджело)

5. ЧУЖАЯ УМИРАЮЩАЯ ПЛАНЕТА

Окрылённый успешными посещениями Тиви, Дрив снова оставил своё тело среди речных камышей под надзором Котяры и поплыл, как облако, по чистому небу. Клочья звёзд отражались в блестящих водах посреди тёмной суши, острова казались рассыпанными кусочками мозаики.

Он глянул вверх в невообразимую тьму среди звёзд, откуда пришли змеедемоны. Они родились из забытого. Всё, что упало в пустоту из света Ирта, слилось в вечный холод этих чудовищ. Они были ожившей пустотой.

Тревога герцога усилилась, когда из тумана выплыла Ткань Небес. Разбитые сфинксы и рассыпанные камни храмов вызвали в нём сильную скорбь, и далёкой музыкой зазвучали мрачные предчувствия.

Дрив знал, что надо бы повернуть. В прозрачности времени он видел Дворец Мерзостей. Массивная пирамида поднималась белым призраком над анархией болот. На её гребне висел спиральный спуск огромным медальоном под открытой в темноту дверью.

Зрение Дрива проникло внутрь. Там он увидел Ралли-Фаджа, пустую кожу, привязанную шнурами и талисманами к паре ходуль.

Цокот.

Ходули шагнули ближе, поднеся мумию настолько близко к Дриву, что можно было различить сморщенную кожу между пустыми глазницами и призрачный огонь в дыре рта.

Дрив отшатнулся от видения с дрожью, от которой чуть не вышел из транса и не вернулся в тело. Он присмотрелся к местности. Мангровые архипелаги сочились туманом, щупальца тумана тянулись над блестящей водой между островами, как нити паутины.

Мрачные предзнаменования висели повсюду над звёздным паром пейзажа, и Дрив подумал было вернуться, но тут появился лагерь, где содержалась Тиви. Пирамида злобных змеедемонов казалась очень далёкой. Она висела бледным клином в ядовитой тьме и казалась менее грозной, чем боялся герцог. Он спустился в лагерь, собираясь найти Тиви и философа, друга Котяры, Бульдога.

Хижины были пусты, в лагере остались только больные, двое лекарей и дежурный огр. Герцог проскользнул между ними незамеченный, следуя нити Чарма, привязывающей его к женщине, назначенной ему судьбой.

Скользя над разбитой дорогой по туннелю висячих мхов и тумана, он увидел освещённые звёздами дюны, белую пену прибоя и крошечные фигурки рабочих, копающихся в принесённых водой обломках. Он двинулся быстрее и в тот же миг пространство перед ним заколебалось, как простыня на ветру, — из ничего вышел Ралли-Фадж на своих ходулях.

Колдун почуял Дрива, когда тот только появился над горизонтом. Только случай направил его взгляд в эту сторону, когда он обходил покои Властелина Тьмы. Камера на вершине пирамиды была только что закончена, и Ралли-Фадж перенёс себя туда на своих чармовых ходулях, чтобы принять работу. Когда он выглянул в щель двери, любуясь видом на Ткань Небес, он увидел луч астрального нарушителя.

Кто это — Ралли-Фадж не знал, пока не спустился с пирамиды и не преградил ему путь среди болот. Лёгкий огонёк Чарма попытался уйти от него, клубясь, как болотный туман.

Ралли-Фадж поднял ходулю. Чёрная магия, которую Худр'Вра в него встроил, сделала острие ходули неодолимым оружием, и оно выхватило из воздуха призрака, который посмел вторгнуться в его владения.

Лорд Дрив вильнул прочь от колдуна, но невидимая рука держала крепко. Медленно, неодолимо, несмотря на все усилия освободиться и вернуться в тело, Дрив приближался к шкуре, висящей на заострённых костылях.

Вдруг он оказался совсем рядом с морщинистым рептильным лицом. Его внимательно рассматривали пустые глазницы лица с проваленным носом и раскрытым ртом, где колыхался огонь языка. Потом колдуна озарило узнавание, и зелёный слой плесени, покрывавший складчатое тело, вспыхнул в изумлении.

— Волш-ш-шебник Ховернес-с-са! — прошипел колдун, будто плюясь горячим маслом.

— Ралли-Фадж! — приветствовал его Дрив с деланной бодростью. — Я искал тебя, чтобы привлечь на нашу сторону. Тёмный смех загрохотал ему в ответ.

— Я не прос-с-стак, Дрив. Ты приш-шёл ш-шпионить во дворце Влас-стелина Тьмы. А я тебя поймал!

— Я пришёл к тебе как пэр к пэру, — уговаривал его Дрив. — Ты наверняка уже знаешь, что змеедемоны уязвимы. Их режет меч. Их пробивает стрела. С ними можно драться. Ралли-Фадж, помоги нам обрубить когти захватчика!

— О, Влас-стелин Тьмы будет очень рад ус-слышать твоё с-суждение о его с-слабос-стях. Пойдём, Дрив. Я должен посадить тебя в контейнер, пока ты не исчез с-совс-сём.

Колдун дёрнулся и зашагал по дороге, волоча за собой Дрива.

Герцог ничего не мог поделать, не в силах вырваться из мощного захвата чужой магии, и лишь беспомощно смотрел, как проплывают бледные шары болотных деревьев.

— С твоей помощью мы можем избавить Ирт от этих чудовищ, — снова заговорил он.

— Не трать зря с-с-силы, волш-шебник, — холодно посоветовал Ралли-Фадж. — Пос-сле того, что с-сделал нам твой прадед, я с-скорее с-с адом заключу с-союз, чем с тобой.

— Ты уже заключил союз с адом, Ралли-Фадж! Врэт — ожившая пустота. Он уничтожит все!

— И ты это увидиш-шь с-своими глазами, — пообещал колдун. — Я тебе придумал с-специально наказание, чтобы был доволен мой повелитель, Худр'Вра. Поезд Боли!

Ралли-Фадж бурлил радостью. Оправдывалось обещание упавшей звезды. Властелин Тьмы щедро наградит его за такого пленника. Будущее его обеспечено и невероятно. В этом глубоком сияющем озере времени он шёл к огромной пирамиде с дверью у вершины — длинной, втянутой, свёрнутой, как цветок зла.

Оказавшись среди бледных стеклянных стен, колдун направился прямо в сад камней, где на ярком песке клумбы лежала упавшая звезда. Печальный дым её песни витал в воздухе.

— С-смотри, волш-шебник! — прохрипел Ралли-Фадж и вдохнул Чарм упавшей звезды. Ссохшаяся кожа наполнилась ветром Чарма, таким мощным, что лопнули шнуры, привязывающие его к перекладине, и ходули отлетели прочь.

Колдун упал на ноги — живот, обнажённый, блестящая призрачная фигура, чёрная, как смоляной пузырь. Глазницы горели жаром, в них заклубились вихри, формирующие глаза.

Дрив стоял, обездвиженный магией колдуна, в мозгу лихорадочно мелькали способы бегства. Чарм упавшей звезды гудел, как вибрации ветра, и розовые свирепые глаза её глядели точно на Дрива, полностью сознавая его присутствие.

— Помоги! — взмолился он упавшей звезде.

Ралли-Фадж разразился громовым хохотом. Обернув мускулистое тело красной мантией, он заговорил голосом уже не вялым.

— Эта звезда сама себе помочь не может. Как же она может помочь тебе, волшебник?

Снова раздался хохот, и колдун схватил туманную ткань эктоплазменного тела Дрива насыщенной Чармом рукой и потащил прочь из сада.

Ралли-Фадж шёл вверх по каменному пандусу, размахивая Дривом, как знаменем победы.

Дрив видел камеры в стене, запечатанные янтарём. Размытые тени людей плавали в тумане крови и лимфы. Разорванные до черепов лица прижимались к жёлтому стеклу.

Пандус вился вверх к огромному зубцу, где висела ночь в цепях звёзд. Они прошли через внешний портал к барьеру из неотделанного камня, вбитого прямо в поверхность пирамиды, к ржавому барабану и поезду скрипучих вагонов.

Ралли-Фадж переступил барьер и, не замечая гравитации, пошёл вниз по вертикальному спуску.

— Жаль, что у нас мало времени на разговоры, кузен Дрив, но твоё тело света тускнеет. А здесь магия Властелина Тьмы поддержит тебя, пока не прибудет твоё тело — и сам Худр'Вра не придёт сюда тебя забрать.

Заскрипела пузырчатая металлическая дверь вагона, и колдун закинул астральное тело Дрива в чёрную темноту. Боль началась сразу, не успела захлопнуться покоробленная дверь. Локомотив с визгом двинулся в трудный путь.

Сплошной огонь боли покрыл каждую точку сознания Дрива. Он поедал, как безмолвие, жадно и глубоко.

Лорд Дрив потерял разум, но не сознание. Он полностью осознавал и невероятно остро чувствовал мучения, которые им владели. Но исчезла любая способность к размышлению. Боль стала его существом, осознание боли — его тенью.

За иллюминаторами с грязными потёками вертелись по очереди неподвижные звёзды и хаос болот — цепь щёлкала по своему прерывистому кругу, сначала на пирамиду, потом вниз. На вершине, под входом в покои Худр'Вра, боль прекращалась. Несколько мгновений её отсутствия, чтобы с ужасом ждать головокружительного падения обратно в невыносимую муку. Время от времени полярность страдания и облегчения менялась. Весь цикл был предназначен, чтобы оглушить, спутать все мысли, забрать все, кроме боли.

Дрив кричал. Кричал громко. Призрачная глотка исторгала стоны, окрашивая воздух двадцатью цветами страдания.

Колдун слышал и радостно плясал в покоях Худр'Вра, танцевал безостановочно ночь и весь следующий день, и следующую ночь. Остановился он только на минутку, чтобы поспешно отправить стаю змеедемонов. Они вскоре вернулись с тем, что, как и знал колдун, должны были найти, — с физическим телом лорда Дрива.

Оно летело, плывя в ночном приливе над Нхэтом в залив, и демоны узнали его и доставили танцующему колдуну. Он обхватил труп, как обретённого брата, и с криком снял с него посмертное окоченение.

Ралли-Фадж сопроводил лишённое души тело герцога сквозь колоссальную щель в стене пирамиды и по вертикальной поверхности нетёсаного камня. По его жесту поезд пытки замедлил ход и остановился так, что первый вагон оказался перед ним.

Колдун распахнул дверь и увидел на полу душу Дрива, подобную сломанному крылу. Ралли-Фадж поспешно подхватил её и вложил в принадлежащее ей тело.

Дрив очнулся, дико оглядываясь.

Цвета пульсировали. Звуки наплывали волнами.

— Властелин Тьмы… — Ралли-Фадж говорил отрывисто, резиновое лицо с чернильными глазами придвинулось, издавая запах горелого чеснока. — Прибудет сегодня видеть тебя… Пэры стали пылью тех дней, когда строили Ткань… теперь езжай на Поезде Боли… и исчезни!

Лязгнула ржавая дверь, железный корпус встряхнуло резким ударом, отбросившим Дрива к задней стене. Пронзительный свист перекрыл металлический скрип колёс и лязг траков, и снова началась боль. Только теперь она резала глубже, потому что проникала в живое тело.

Растянутый на животе на вздыбленном полу трясущегося вагона, пронзённый чёрной магией, Дрив излил страдание в крике, изошедшем сразу и вечно.

Небо синело, и Котяра всё сильнее беспокоился за Дрива. Тело герцога неподвижно лежало в камышах. Даже легчайшее дуновение не шевелило мех на тыльной стороне ладони человека-зверя, поднесённой к ноздрям спящего. Ни один удар пульса не нащупывался на шее герцога.

Лорд Дрив Укский, герцог Дорзенский, волшебник Ховернесский, был мёртв.

Котяра просидел возле трупа весь день, скорбь туманила ему слух, неуверенность стягивала сердце. Он скорбел об умершем, который пожертвовал жизнью ради любви. Вор видел его храбрость, печаль, заботу — и ни капли надменности, которой люди трущоб ожидают от пэров. И ещё Котяре импонировала страсть герцога уничтожить Врэта. А потому Кот стал думать, на что ему в этом смысле остаётся надеяться без опыта и ужасной ярости Дрива.

Мухи чёрными блестящими камнями пытались обсесть лицо герцога, и Котяра отгонял их прочь. В конце концов он решил продолжать путь к Нхэту, чтобы освободить Бульдога из лагеря — ас ним и Тиви.

Но как?

Он вынул из ножен меч Таран, который оставил ему в наследство герцог. Лёгкость его в руке внушала мало надежд.

Среди деревьев застыли стервятники, завернувшись в чёрные крылья, ожидая, пока Котяра оставит труп. Пара безволосых трупных собак с длинными головами и палёными мордами рыскали у берега, привлечённые стервятниками. Они петляли в тростниках, чуя запах мертвечины.

Котяра отгонял их блеском золотого меча. Он гибко кружился вокруг мертвеца, исполняя защитный танец, пока не опустились сумерки и не поднялся прилив.

Тело Дрива всплыло в ярком кружеве ночи. Котяра отсалютовал ему мечом. Молчание было его молитвой, когда труп уплыл прочь, в глубокие руки пространства.

Котяра вложил меч в ножны, привязал его к спине, закинул на плечо ружьё и пошёл своим одиноким путём.

Жезл, который дал ему Лебок, прогонял усталость и вливал в него силы, чтобы не спать. Он шёл на юг среди Рифовых Островов. Питаясь Чармом и щедрыми дарами болот, он продвигался быстро. Днём он шагал по островам, избегая дорог и деревень, остерегаясь встреч. Ночью, когда уходил прилив и открывались коралловые мосты, он переходил вброд проливы между островами, не пользуясь ни фонарём, ни факелом, полагаясь только на своё ночное зрение.

Невидимый никем и ничем, он видел все. В болотах он крался в кроне джунглей, высоко над топями, внимательно оглядывая небо и землю. Когда он сомневался в выбранном направлении, он вынимал из ножен меч Таран.

— Покажи мне дорогу к Тиви, — говорил Кот, вызывая воспоминания о встрече с ней в Кафе.

Меч дрожал, тускло светясь в его руке, и по силе вибраций Котяра выбирал направление. Меч вывел его по бесчисленным островам в лихорадочные джунгли огромных деревьев, согбенных под тяжёлыми гривами мха, бородатых, как учителя скорби.

В одной из тёмных ниш под деревом лежала бесчармовая женщина. Котяра ни за что не заметил бы её в этом нагромождении теней и моховых занавесов, если бы меч не привёл его прямо к ней.

На ней был нагрудник амулетов, истрёпанный почти до нитки, к нему-то — к извилистому переплетению колдовских проводов и заговорённой ткани — тянуло меч. Это — и ещё ружьё, которое она крепко сжимала в руках, выдавало в ней пэра. Её лицо, покрытое синяками, измазанное болотной грязью и распухшее от укусов насекомых, выражало только отчаяние.

Котяра похлопал её мечом по завязанным лианами ботинкам, но она не шевельнулась. Он воткнул меч в торф и наклонился ниже, увидел, что женщина ещё жива, снял с пояса жезл силы и вложил ей в руку.

Это ничего не дало. Она была слишком слаба — уже умирала.

Вор осмотрел грязную сетку её нагрудника и нашёл на воротнике контакты для жезла. Присоединил к ним янтарный стержень — и снова ничего не случилось.

Он налил в руку дождевой воды из фляги и стал отмывать её лицо, ища раны, которые пропустил при беглом осмотре. Распухшее лицо дёрнулось, когда капля воды замкнула контакт с жезлом силы, и Чарм полился в измождённое лихорадкой тело.

Она вскочила и направила ружьё на человека-зверя, склонённого над ней.

Котяра отступил за меч Таран, подняв руки.

— Я — друг, — произнёс он индигово-синим голосом, и это помогло Чарму жезла успокоить испуганную женщину. — Я использовал жезл власти, чтобы вас вернуть. Вы умирали.

Женщина приложила руку к воротнику и опустила ружьё. Опухшее лицо начало принимать нормальный вид.

— Вы спасли мне жизнь. — Она говорила тихо, рассеянно, будто слушая шорох сна. — Но мой брат, Поч, — его вы видели? Я потеряла его в джунглях. — Он покачал головой:

— Только вас.

Она вгляделась в чернёный Глаз Чарма на плече, увидела, что он не работает, посмотрела в другой. Он тоже оставался тёмным, и возня с чармопроводом не помогла.

— Я должна его найти, — пробормотала она, ничего не соображая, потом когда Чарм стал сильнее, закончив восстановление жизненно важных органов, пришла в себя. Её взгляд стал острее.

— Кто вы?

— Котяра, — ответил он, поднимаясь с земли. — Но это не я вас спас. Вас нашёл меч герцога, а я — всего лишь его несчастный наследник.

Она села, поднялась на колени, глядя сразу на зверечеловека и на торчащий из земли меч.

— Это меч Таран.

— Да — — Наследник? — Она встала на ноги. К ней полностью вернулось сознание. — Если вы — наследник меча, значит, вы союзник лорда Дрива.

— Я был его союзником, — ответил Котяра. — Лорд Дрив мёртв.

Женщина обмякла, но нарастающая сила Чарма в нагруднике подхватила её. Отчаяние сменилось решимостью. Этому ужасу надо положить конец!

Она протянула Котяре руку.

— Я — Джиоти, маркграфиня Одола. Я обязана тебе жизнью, Котяра. И потому ты должен теперь мне сказать: мы оба — союзники против общего врага?

Он восхитился работой её амулетного нагрудника, видя, как быстро разлился Чарм по её телу, исцеляя и очищая женщину прямо у него на глазах. Он принял её руку и взглянул в бледное веснушчатое лицо, выражающее гнев без жестокости. Она была — ярость, сила, управляемая более высокой целью. Ему она сразу же понравилась.

Она проявила к нему равное уважение, сильно пожав его руку, когда он заявил:

— Враги лорда Дрива — мои враги.

Сев под бородой гигантского леса, они рассказали друг другу историю своих бедствий.

Пока Кот говорил, Джиоти мысленно благодарила его за Чарм, который он ей дал, ибо с помощью этого Чарма она смогла скрыть свою первую реакцию на его внешний вид. Всю свою жизнь в Арвар Одоле она общалась со звериным народом, от товарищей детских игр и до дворцовых стражей, но никто и никогда не вызывал в ней столь всепоглощающий интерес, как этот человек с кошачьей внешностью. Когда Джиоти узнала о его амнезии, его резкие черты показались ей всплывшими из человеческих глубин, куда более глубоких, чем его звериные метки, и ей захотелось помочь ему вспомнить.

Он упомянул Бульдога, и Джиоти вспомнила велеречивого философа, глубокомысленного Пса, который вывел её из Заксара — кажется, уже очень давно. Чарм сшил их судьбы вместе. И в этом она почерпнула надежду, жадную надежду выжить и положить конец этому кошмару.

«Я опьянела от Чарма, — поняла она и слегка протрезвела от мысли: — Я должна была погибнуть».

Сильные чувства, которые пробудил в ней этот незнакомец, решила Джиоти, всего лишь прилив Чарма в изголодавшееся тело. Когда пришёл её черёд рассказывать о страшных потерях, она изложила их будничным тоном.

Котяра слушал и размышлял, не вёл ли его меч Таран именно к этой женщине. Может быть, разыскивая Тиви, возлюбленную погибшего герцога, магическое лезвие нашло двойника его души? Он хотел в это верить. Её характер, её горячность манили его к себе. Она совсем не была похожа на женщину с чёрными волосами из его сна, но пробуждала в нём то же всеохватывающее желание.

«Как это может быть?» — подумал он и стал искать сходство черт, а когда не нашёл, решил, что у неё тот же дух, что у возлюбленной из его снов, и этого достаточно, потому что в своей реальности и смертности Джиоти была тенью его вечной души. Когда он узнал, что она прошла обучение воина, он понял, что меч нашёл её, чтобы заменить Дрива.

Он отстегнул перевязь с ножнами и положил её рядом с мечом.

— Меч лорда Дрива принадлежит тебе.

Джиоти встала и подошла к мечу. В этот самый момент её брат был где-то в Нхэте, живой или мёртвый — неизвестно. Змеедемоны наводили ужас на Ирт. Всё это было слишком реально, и она, не надеясь справиться с бедой, но благодарная за шанс попытаться, положила руку на рукоять и поклялась посвятить свою жизнь и смерть делу этого клинка.

Потом, подняв глаза от меча, посмотрела на Котяру.

— Я пойду с тобой, — сказал человек-зверь, — если будет на то твоё позволение.

Радость, которую она ощутила, глядя на него — гибкого, с синей шерстью, лишённого Чарма, полного звериной божественности, — мешалась с невероятным удивлением от того, что она снова оказалась жива и полна Чарма. Она не откажет ни этому мечу, ни доброму вестнику, который его принёс.

— Пойдём искать моего брата.

Ралли-Фадж стоял в горячем свете дня, ощущая, как истекает лучами из его пор Чарм. Медленно шла по небу Извечная Звезда, и его физическое тело опадало, а разум летел на порыве Чарма далеко над этим небом.

Высоко в бушующей атмосфере, в потоке Чарма от Извечной Звезды, колдун наслаждался трансом и пустотой. На сообщение Властелину Тьмы о поимке Дрива ещё не пришёл ответ, и колдун на время ожидания оторвался от Ирта.

Когда пришёл вызов от Худр'Вра, внизу мало что изменилось: на ярком треугольном фасаде Дворца Мерзостей все так же клацал конвейер боли, волоча тяжёлый по своему бесконечному пути груз страданий Дрива. Все так же спали в хижинах рабочие, отдыхая перед трудами грядущей ночи. Влетали и вылетали в окна пирамиды занятые строительством змеедемоны.

Изменилось только тело Ралли-Фаджа. Полностью опавшее, оно висело тряпкой на опорной палке. Он выглянул из пустых орбит насыщенными Чармом глазами и увидел перед собой видение Властелина Тьмы.

Броня Худр'Вра флюоресцировала на фоне песка и агатовых валунов. Его голос рокотал, как дрожь бури.

— Ты отлично сработал, Ралли-Фадж. Просто отлично. Я буду в Нхэте завтра с первыми лучами света, чтобы увидеть твоего пленника — а тебя наградить.

Образ качнулся в свете дня и исчез.

В приподнятом, насыщенном Чармом состоянии сознание Ралли-Фаджа проникало глубже призрачного голоса Властелина Тьмы. Колдун видел самого Властелина Тьмы в Мирдате. Его броня отпала мёртвыми лепестками, открыв измождённую наготу Врэта.

Паутина тумана с водопадов залетала на балкон, где стоял Худр'Вра, отправляя своё послание в Нхэт. Вздрогнув, Врэт повернулся спиной к дрожащему прохладному воздуху открытого портика и панораме Водопадов Мирдата.

— Охота закончена, — сказал он Тилии, ожидавшей его среди шёлковых пуфов и подушек. — Эта шкура без костей поймала его сегодня ночью, когда он шнырял возле лагеря огров.

— Теперь, когда он попался, — Тилия поманила Властелина телом, оглядев чёрными алмазными глазами свою сверкающую наготу, — побудь со мной. Я только начала тебя благодарить за моё спасение из Паучьих Земель — и за прощение, что я упустила твою дичь.

— Моя дичь сейчас в камере пыток, — оскалился Врэт. — И он будет страдать в тот самый момент, когда я вверюсь твоему необычайному искусству, ведьма.

Он спустился в комнату, увешанную прозрачными индиговыми занавесами. Это был алтарь удовольствий во дворце чародейки Лины, графини Мирдатской. Каждые 222 дня её ведьмы соединялись с мудрецами в священном ритуале Чармового транса — тантрическом обряде, истоки которого терялись в предталисманных временах. Властелина Тьмы забавляла возможность именно здесь получать удовольствие, да ещё не меньше, чем с самой королевой!

А дородная Лина — извращённый идеал красоты своего доминиона — пряталась где-то внизу в грязных деревушках рисовых полей. Змеедемоны сужали вокруг неё кольцо поисков. После бойни и полного разрушения Города Водопадов люди потеряли последнюю надежду, что пэры спасут их, и доносчиков хватало по всему Мирдату.

— Как ты думаешь, зачем Дрив там был? — спросил Врэт, забираясь к ней по роскошной горе подушек.

— Шпионить, — шепнула Тилия и притянула его ближе. — Он искал там, где ты наверняка был бы — если бы не я.

Телепатический вуайеризм Ралли-Фаджа моргнул и отвернулся, когда руки ведьмы обняли Врэта. Физические потребности были ему омерзительны. Вот почему он пожертвовал всеми своими внутренними органами, сжёг их в трансе Чарма, выпотрошил себя до оболочки небесными наслаждениями.

Кому нужна темнота плоти, простонал он про себя, если он — кусок света, пылающая звезда, разум? Только слабому.

Он позвал змеедемона и велел прикрепить свою иссохшую плоть к ходулям. Щупальца работали ловчее любых людских рук, и колдун в мгновение ока уже стоял посреди сада.

Тук. Тук. Тук.

Он перешагнул клумбу, где лежала на цветном песке упавшая звезда. Она спала, и он решил не будить её — не хотел привлекать к ней внимания. Может быть, Властелин Тьмы её не заметит, и колдун оставит её себе ради своих планов и целей.

Тук. Тук. Тук.

Он шёл вверх по спиральному пандусу, проверяя по дороге янтарные клетки пленников. Розоватый неон кровавого дыма клубился вокруг заключённых в камень тел, свидетельствуя, что они ещё живы, ещё страдают.

Удовлетворённый колдун пошёл вверх к широкой прорези возле вершины пирамиды. Тук. Тук. Тук. Он топал ходулями вниз по фасаду пирамиды, удерживаемый от падения той же чёрной магией, что двигала локомотив и вагоны по невероятному кругу.

Ралли-Фадж знал репутацию герцога, мастера Чарма из школы Аазора. Это была практическая школа волшебства, которую колдун вовсе не собирался недооценивать, поскольку сам когда-то её прошёл — более 150 000 дней назад, будучи одним из учеников самого Лазора. Следовало убедиться, что Дрив по-прежнему лишён возможности как бы то ни было организовать побег.

С галереи обзора он смотрел, как локомотив проползает мимо в своём демоническом движении в никуда. В первом за локомотивом вагоне стоял Дрив, распластанный вдоль высокого окна, с разлетевшимися, как лучи, волосами, с размазанным по стеклу лицом, с искривлённым в сумасшедшем, невыносимом страдании ртом.

Колдун улыбнулся. Кожаное лицо не шелохнулось, но синее пламя во рту заиграло ярче. Он устроил этот вагон так, что жертвы вынуждены демонстрировать свою муку: единственная надежда уменьшить хаотическую неизбежность боли была только одна — прижаться к окну.

Тук. Тук. Тук.

Колдун заковылял прочь, покачиваясь от радости. Он вернулся к спящей звезде и подумал, не разбудить ли её. Ему хотелось наполнить себя Чармом и устроить праздник, но холодок тенью прошёл сквозь него. Кто-то приближался к нему.

Он ощутил вкрадчивую суетливость Вороньего Хлыста и произнёс звук, открывший стеклянные стены. Мгновение спустя Вороний Хлыст уже пробирался среди подстриженных фруктовых деревьев и шпалер лоз, и колдун заглянул в его несложную душу.

Ещё одна удача! Ралли-Фадж вздрогнул от радости, узнав о том, что несколько информаторов из заключённых видели лекарку Старую Сову без кожи из света. Заклинательница Рика, герцогиня Нхэтская, тоже была в его руках!

Вороний Хлыст скользнул в сад:

— Мой господин, у меня есть новости…

— Я уже послал змеедемона привести сюда Рику, — остановил надсмотрщика Ралли-Фадж. — Твой приход подтверждает твою верность нашему господину, Властелину Тьмы. Так что пойдём со мной, пойдём, Вороний Хлыст, посмотришь, как уходят в ничто наши враги; медленно, очень медленно…

Тук. Тук. Тук.

Колдун снова поднимался по широкой каменной спирали. Вороний Хлыст гордо сопровождал его, стараясь скрыть ужас при виде вплавленных в камень пэров, плавающих в собственной крови.

На середине пути они услышали крики. Почти сразу же мимо пролетел змеедемон, неся в когтях и щупальцах Рику. Морды на груди чудовища жевали её, и слышался несмолкаемый вопль страдания.

Колдун прибавил шагу, и Вороньему Хлысту пришлось перейти на бег, чтобы не отстать. Рукава его тёмного плаща раздувались как крылья. Из-за поворота выплыл огромный портал, и поражённый надсмотрщик замедлил бег.

Рика лежала в путанице разорванной одежды, сила покинула её, обмякшее лицо было прижато к полированному камню. Рядом с огромным пилоном она казалась мошкой, а нависший над ней змеедемон — мошкой чуть побольше.

Тук. Тук. Тук.

Ралли-Фадж на своих ходулях подошёл к парапету и перешагнул его. Змеедемон подобрал Рику, и она задёргалась, не в силах освободиться из крючковатых цепких когтей. С жалобным воем она исчезла, уносимая демоном в гигантский проем.

Вороний Хлыст пододвинулся к краю и стал смотреть вниз на Ралли-Фаджа на ходулях и змеедемона, который тащил Рику в цепь гравитации — конвейер боли, который он видел издали, выписывающий нули на вершине пирамиды.

Поезд притормозил с металлическим скрежетом. Когда первый вагон проехал мимо, Вороний Хлыст увидел человека, прижавшегося к стеклу лицом, полным беспощадного страха.

Надсмотрщик отшатнулся, поражённый силой боли и безмолвной мольбой во взгляде. В груди у него вспыхнул жар, сердце зажглось желанием при виде такой силы и такого бессилия.

Он перевёл взгляд на другую сторону свода. У него кружилась голова. Лязгнула металлическая дверь, раздалось мрачное эхо.

Когда Вороний Хлыст смог посмотреть снова, два лица, размазанные по стеклу, глядели из первых двух вагонов. Опаляющее горе ударило надсмотрщика током безответного желания.

Локомотив заскрипел и двинулся в путь. Вороний Хлыст быстро поднялся на ноги и переступил порог, радуясь тому, что он пребывает в объятиях магии Властелина Тьмы и может глядеть на цепь, волочащую души из ада в ад.

Предрассветные облака громоздились на морском ветру, несущем дождь к побережью и размётывающем пламя огрских костров на вершинах дюн. Многие уже оставили свой пост и вернулись в лагерь, только два огра и Вороний Хлыст остались конвоировать мусорщиков обратно в хижины.

Вороний Хлыст жезлом-посохом создавал небольшие вихри из набегающего прилива, которые подхлёстывали усталых рабочих, тащивших сети к берегу. Насмотревшись на пытки, которым подвергались Рика и герцог на Поезде Боли, он старался заставлять мусорщиков работать усерднее и добывать больше сокровищ из моря.

Повсюду таились доносчики. Это стало ещё яснее, когда схватили Рику, и Вороний Хлыст старался показать им своё усердие. Он подталкивал жезлом измождённых рабочих, бил их молниями Чарма, чтобы быстрее вылезали из воды к нанесённому приливом мусору.

Бульдог, как всегда, вышел последним, помогая тянуть сети ещё двум рабочим. Вихрь ветра, посланный Вороньим Хлыстом, сбил его с ног. Он вынырнул, отплёвываясь от морской воды и потеряв сеть.

— Ищи её, дворняга! — крикнул Вороний Хлыст, перекрывая шум прибоя.

Бульдог погрузился в воду, но вынырнул без сети и побрёл к берегу, слишком изнурённый, чтобы искать дальше.

Посох Вороньего Хлыста встретил его при выходе на берег и ударил молнией так, что шерсть Бульдога вздыбилась мокрыми клочьями, и он завыл от невыносимой боли.

— Прекрати! — заорала Тиви и побежала к ним, бросив крюки и грабли, которые привязывала к фургону.

Вороний Хлыст увидел, что огры идут прочь от воды, гоня перед собой заключённых. Зная, что они на него не смотрят, он ткнул Тиви посохом, направив в неё разряд, который бросил её на мокрый песок.

Бульдог зарычал, и Вороний Хлыст помахал перед ним сияющим янтарным жезлом.

— Давай, дворняга! — подзадорил его надсмотрщик. — Полезь на меня. Давай. Когда очнёшься от удара, огры сунут тебя в осиное гнездо!

Не отводя ненавидящих жёлтых глаз от Вороньего Хлыста, Бульдог нагнулся над Тиви. Он помог ей встать, и она тяжело навалилась на него, переводя дыхание.

Они потащились по берегу к телеге с инструментами. Бульдог помог Тиви влезть между бухтами сетей и граблями, а потом впрягся в телегу.

— Ножками пойдёт, — скомандовал Вороний Хлыст. — Или нет, лучше. Тащить будет!

Он выволок Тиви из телеги и толкнул вперёд. Он знал, что Ралли-Фадж слишком занят своим Поездом Боли, чтобы следить за каждым заключённым, и потому собирался отыграться на этой тощей бабе, которая отказывалась его удовлетворить.

Хлынул дождь, и Бульдог с Тиви потащили телегу среди дюн. Вороний Хлыст шёл следом, помахивая светящимся жезлом в беззвёздной тьме, сигналя идущим впереди ограм, что позади всё в порядке.

В туннеле болотных деревьев, который вёл к лагерю, дождь размыл дорогу, и два фургона, набитые ломаными костями, завязли по ступицы.

— Бросай фургоны! — скомандовали огры и погнали заключённых вперёд под хлещущим дождём.

Вспышка молнии осветила туннель так ярко, что из листвы ударили цвета: нефритовые листья, шафрановый мох и алые воздушные цветы вдруг вынырнули из мрака, и один из огров хлопнулся спиной в грязь. Крошечное лицо посреди огромной головы скривилось в напряжённой гримасе, и второй огр не сразу сообразил, что его напарника застрелили.

Ещё одна слепящая вспышка, и стоявший огр взлетел в воздух, свалился в кусты и остался лежать неподвижно.

— Чармострел! — тревожно вскрикнул Вороний Хлыст.

Бульдог зарычал, заглушая крик надсмотрщика, и сбросил лямку. Схватив упавшую ветку, он подскочил к Вороньему Хлысту, выбил у него из рук посох и ударил между глаз. От удара капюшон надсмотрщика откинулся, и копья волос разлетелись широким веером, а потом Вороний Хлыст свалился без сознания.

Тиви сбросила лямку и прищурилась, глядя в темноту, в ливень. Она давно ждала освобождения и уже потеряла последнюю надежду. Призрак Дрива не вернулся, и она сомневалась, что он вернётся вообще. Не раз ей являлся сон, что он горящей и кричащей звездой растянут в огненной тьме.

Просыпаясь от этого кошмара, она глядела в просветы плетения хижины на лучезарную белую пирамиду возле болот. На её вершине висело круглое устройство вроде огромных часов без стрелок. Потом Вороний Хлыст объявил всему лагерю, что это — Поезд Боли колдуна Ралли-Фаджа, построенный, чтобы терзать пэров, и что в этом поезде сидят Рика и сам герцог. Резкая пытка её снов стала острее в яви.

«Кто же послал эти молнии, чтобы спасти нас?»

Тиви вгляделась в бешеные струи дождя, зная, что на помощь им пришёл не Дрив.

Из темноты сверкнула пара зелёных глаз и полузвериное лицо вынырнуло из дождя. Это был напарник Бульдога, таинственный вор, тот, что спас её в Кафе от троллей. За ним шла девушка-пэр, которой Тиви помогла убежать из Заксара — бледнокожая веснушчатая Джиоти. У обоих были ружья, а у Джиоти за спиной ещё длинный меч.

После падения первого огра почти все мусорщики бросились к лагерю. Оставшиеся разбежались при виде вооружённой пары.

— Это друзья! — крикнула им Тиви. Но после того как змеедемоны схватили Рику, в сердцах заключённых поселился необоримый страх, и не вернулся никто.

При виде своего напарника Бульдог испустил глубокий ликующий вой.

— Тише, Пёс! — прикрикнула на него Джиоти. — Мы ещё не ушли.

Котяра обнял друга, и Джиоти зашипела на них, чтобы быстрее убегали. Приблизиться к лагерю было очень трудно: огры утыкали болота смертельными ловушками и сигналами тревоги. Лишь медленное и тщательное использование Чарма и невероятная острота чувств Котяры позволили им проникнуть сюда незамеченными.

Котяра повёл группу по болотной тропе, петляющей среди нависших папоротников и мангровых деревьев. Джиоти была права, когда торопила их. Мгновение спустя с десяток огров перебежали затопленную тропу и скрылись в топи.

Погоню затрудняли темнота и дождь, беглецы переходили трясины по упавшим деревьям, а потом сбрасывали их за собой в топь. Когда прилетели змеедемоны, Котяра вывел друзей, шагами, лёгкими, как дыхание, в лабиринт полян, где их даже целая армия уже не найдёт.

Гиацинтовой синевой пробивался сквозь облака рассвет, и путники остановились в зарослях папоротников под широкими кронами, такими плотными, что лишь несколько случайных капель дождя смогли проникнуть сюда. Поднявшись наверх, они осмотрелись, поглядели в лиловое небо, потом — вдоль болотных троп и протоков с лилиями, высматривая змеедемонов.

Их не преследовали, хотя вдали колыхались кроны — там огры ломились сквозь лес.

Джиоти достала из ножен меч Таран. В лёгком тумане дождя золотое лезвие осветило тёмную крону. Она протянула меч Тиви, падающей от усталости.

Прикосновение Чарма немедленно оживило её.

Котяра передал Бульдогу жезл. В нём уже осталось немного заряда, но Бульдог благодарно просиял, ощутив снова тёплое искристое прикосновение Чарма.

Оставшись без меча, Джиоти ощутила безмерное отчаяние. После таких тяжёлых трудов они с Котярой освободили его друга и подругу лорда Дрива, но Поча так и не нашли. Он один остался от всей её семьи, и она должна отыскать его — живого или мёртвого.

Тиви прижала меч к груди и устремила взгляд на плавающие папоротники и эпифиты, дёргающиеся как марионетки.

Поток Чарма создал у неё контакт с Джиоти, Тиви ощутила её тревогу за брата. В сердцевине светящегося здоровья и благополучия, которые были Чармом, таилось телепатическое отражение призыва Джиоти. Для Тиви это было тем яснее, что она его не искала.

— Твой брат… — Она потянулась разумом туда, откуда почувствовала призыв мальчика, отвечающего сестре. И снова мелькнуло взволнованное лицо, которое она помнила по встрече на закопчённых улицах Заксара. Она встала и показала мечом на перепутанную стену лиан. — Поч жив.

Она раздвинула мечом занавес висящих стеблей, и снова открылся вид на водный лабиринт — а за ним клочок упорядоченной земли посреди хаоса болот: несколько колонн, на них каменные сфинксы с обломанными крыльями указывали путь к Ткани Небес.

— Поч жив, — повторила Тиви, и в голосе её звенела уверенность. — Он там.

Ралли-Фадж узнал о бегстве двух узников в тот момент, когда в Нхэт прибыл Властелин Тьмы. Змеедемоны во Дворце Мерзостей учуяли приближение своего хозяина и начали скрипеть в песенном ритме с насестов на галереях пирамиды.

Эта месмерическая музыка вплыла в сады колдуна и обожгла его страхом. Висячая плоть застыла неподвижно, пустые глазницы уставились на змеедемона, нарушившего его транс, чтобы принести тревожные вести. Оглушённый безмолвный разум колдуна отказывался работать.

Скользкий демон медленно извивался. Он танцевал под пение других чудовищ, шепчущее в серебряном воздухе. Подумав, что колдун не услышал с первого раза, демон повторил:

— Из лагеря сбежали двое заключённых.

Хриплый голос разорвал ошеломление колдуна, и оно сменилось чистейшим страхом.

— С-сбежали? — произнёс огненный язык. — Кто? Как?

— Вор Бульдог, — ответил демон. Его набрюшные морды гудели в такт пению собратьев, улыбаясь в безумии блаженства. — И фабричная нищенка Тиви. Двое нарушителей с чармострельным оружием оглушили огров и Вороньего Хлыста.

— Наруш-шителей? — Ралли-Фадж боролся с паническим страхом. — Что за наруш-шители выс-ступили против Влас-стелина Тьмы? С-сколько их?

— Двое.

— Двое! — Крик колдуна вырвался изо рта клубом пламени. — Как могли двое победить огров?

— Дождь загнал почти всех огров в лагерь, — объяснил змеедемон и стал покачиваться под тихую песню набрюшных пастей. — Нарушители действовали быстро.

— Кто? — в страхе выкрикнул колдун. — Кто они такие?

— Огры и Вороний Хлыст до сих пор без сознания. Я прибыл сразу.

— Разбудить! — Колдун в отчаянии глянул на танцующего змеедемона. — Плевать, что огры не любят Чарма — применить к ним магию! Найти, кто пос-смел. Но не докладывать здес-сь. Я должен вс-стретить наш-шего влас-стели-на. Ждать меня в лагере. Лети немедленно!

Демон взмыл в воздух.

— Погоди! — крикнул ему вслед Ралли-Фадж. Он лихорадочно пытался сопоставить события и проклинал себя за то, что позволил себе уйти в транс после успешной поимки Дрива и Рики. — Найти с-сбежавш-ших!

— Погоди ещё! — остановил себя Ралли-Фадж, сообразив, что Властелин Тьмы сразу заметит отсутствие многих змеедемонов. — Возьми тех, что с-сейчас-с в дозоре. Найти с-сбежавш-ших!

Демон улетел, а Ралли-Фадж ещё глубже погрузился в отчаяние. Рано или поздно Властелин Тьмы об этом узнает.

Лучше поздно, чем рано. Когда сбежавшие будут пойманы — и наказаны.

Пение змеедемонов поднялось до визга, и колдун понял, что до прибытия Худр'Вра остались считанные мгновения. Он хотел принять своего повелителя на вершине пирамиды, в роскошных покоях, которые он создал для хозяина всего Ирта.

С помощью Чарма в ходулях Ралли-Фадж пролетел по садам и вознёсся по каменной спирали. Он только коротко глянул по сторонам, проверяя, что пленники плавают в кровавом дыму. Обваренные лица слепо глядели из прозрачных гробов.

Он подлетел к вершине, глядя на змеедемонов, прорезающих дождливую дымку рассвета. Из этого гадючьего клубка спустились Властелин Тьмы в зубчатой броне и его наложница Тилия, летящая на своих ведьминых вуалях.

Они приземлились на изогнутый порог, и даже Худр'Вра казался маленьким на фоне гигантского портала с нависающими каменными складками. Величие архитектуры слило анатомию живого организма с чистой прямолинейной геометрией пирамиды, а на её вершине создало просторный хрустальный зал.

Властелин Тьмы долгие мгновения стоял недвижно, оценивая то, что предстало его глазам. Святилище изнутри сияло звучным жидким светом, озаряющим тёмные контуры пустоты голых стен, загибающихся внутрь и скрывающих потайной источник ослепительного сияния. Оттуда лилась тихая гипнотизирующая музыка, перекрываемая цокотом змеедемонов.

— Внутреннее убранс-ство, мой повелитель, я оставил на ваше ус-смотрение, — обратился Ралли-Фадж к Худр'Вра. — Я надеюс-сь, что вы будете довольны.

— Я очень доволен, — благосклонно кивнул Худр'Вра, хотя на самом деле предпочитал человеческие размеры дворцов, в которых останавливался по пути. Но он не мог не признать, что этот впечатляющий и странно пугающий монумент был именно тем сооружением, откуда он хотел бы управлять разрушением Ирта.

— Что ты об этом скажешь, дорогая? — спросил он у Тилии.

Королева ведьм фыркнула:

— Мне не нравится.

Худр'Вра разразился громовым хохотом:

— Конечно, тебе не нравится! Женские органы, символ плодородия, символ жизни, насажены на безличное острие пирамиды, неодушевлённого предмета. Самый подходящий символ для того, что я творю с этим миром. Отличная работа, Ралли-Фадж.

— Благодарю вас, мой повелитель.

— А теперь покажи мне наш трофей, — злорадно произнёс Худр'Вра. — Покажи мне этого герцога, лорда Дрива.

Тук. Тук. Тук.

Колдун прошёл на ходулях мимо Властелина Тьмы и королевы ведьм, мимо губообразного порога и вниз, к круговым рельсам, клоачной эмблеме всего того, что собирался устранить Властелин Тьмы.

При приближении Худр'Вра ржавая цепь со скрипом остановилась. Тилия осталась позади в гигантской закруглённой раме дверного проёма, с интересом глядя туда, где со скрежетом открылись двери вагона.

Она ненавидела лорда Дрива и весь его род за вражду, которую его предки зажгли в её народе своим грубым требованием объединения доминионов. Но видя его вот так, как сейчас — с позеленевшим телом и бессмысленным взглядом безумных глаз, — она познала жалость.

Единственным её утешением было то, что она хранила молчание. Как королева ведьм, она имела доступ ко всем тайнам мудрецов в их святилищах и ведьм в их ковенах. Она с самого начала знала, как змеедемоны попали на Ирт. Она знала тайну Тёмного Берега. И ни тенью намёка не выдала это Врэту. Любовных забав, самого вульгарного и простого удовлетворения похоти, было достаточно, чтобы занять его мысли. Не однажды она вопрошала слепого бога Случая, который привёл его обратно на Ирт, и думала, какую же роль сыграли два его товарища, Смерть и Справедливость.

Громовой смех раздался оттуда, где стоял Худр'Вра, — он увидел своего врага. На глазах Тилии он сбросил свою броню, чтобы предстать перед Дривом как Врэт.

— Как долго ждал я этой минуты, лорд Дрив, — с гордой радостью заговорил завоеватель. — И наконец мы поменялись ролями. Ты узнал горький вкус поражения, а я торжествую!

Дрив в изнеможении упал на колени, глядя невидящими глазами. Властелин Тьмы перелил в него дозу волшебства, чтобы излечить его разорванную душу. Снова на лице герцога отразилась мысль.

— Говори, Дрив, — попросил Врэт. — Расскажи, что ты чувствуешь.

Дрив с усилием встал и стал смотреть на противника сверху вниз, пока Врэт не сделал себя выше.

— Говори с-с хозяином, — прошипел Ралли-Фадж.

Дрив не сразу осознал отсутствие боли. Он поднял лицо к холодному дождю и попробовал небо на вкус. Световые столбы из разорванных облаков упёрлись в болота и зажгли клочья тумана. Герцог вбирал в себя красоту земли — зеркальный блеск вод, приглушённые цвета и почвенные ароматы влажного утра.

Потом он поглядел в злобные, близко посаженные глаза Врэта и спокойно сказал:

— Ты изуродован. И всё, что ты делаешь, изуродовано.

— Ха! — Врэт приблизил заострённое лицо. — И кто же это изуродовал меня? Пэры! Чтобы они могли жить с удобствами в своих летающих городах, я тянул лямку мусорщика на этих самых островах. Кто меня изуродовал? Ты и такие, как ты!

— Нет, Врэт. — Дрив улыбнулся. — Это всего лишь предлог для тебя, чтобы оправдать убийства, тешащие твоё сердце. Будь ты даже пэром, ты был бы уродом. Погляди на твоего раба, Ралли-Фаджа, пэра столь же благородного рода, как и мой.

Врэт потряс головой и оскалился:

— Это куда лучше, чем я надеялся, высокочтимый лорд Дрив. Помнишь, когда я убил твою сестру, Мивею? — Он ухмыльнулся шире, когда герцог вздрогнул при его словах. — Вспомни, как я вспорол ей чрево мечом и как она умирала, выкрикивая мне проклятия? Мерзкая была смерть.

Дрив рванулся к Врэту, но щупальца схватили его за руки и за шею и затащили обратно в ржавую внутренность Поезда Боли. Схвативший его змеедемон свернулся на крыше и внимательно таращил глаза-бусинки.

— И что толку было от её проклятий? — спросил Врэт, презрительно скалясь. — Они мне не помешали. Я здесь. А ты — вон там.

Врэт расхохотался. Дверь с лязгом закрылась и Дрив прижался к окну, ожидая удара боли.

— Пусть поезд прокрутится несколько раз, не трогая его, — приказал Властелин Тьмы. — Хочу с ним ещё немного поиграть.

Ралли-Фадж оставил Худр'Вра возле Поезда Боли. Попросив разрешения удалиться, чтобы заняться делами во Дворце Мерзостей, он быстро направился в трудовой лагерь.

Выплыв на ходулях из болотного тумана, он обошёл хижины. Пустыми глазами из обвисшей кожи лица оглядывал он перепуганных узников. Они пятились и глядели на него в ответ безумными от страха глазами.

Потом он проплыл к плацу для построений и остановился в центре раскисшей площадки.

В лагере висела такая тишина, что слышно было, как стучит дождь по верхним листьям крон и как вздыхают укрывшиеся на болоте огры. Боясь показаться на глаза, они притворялись, будто ищут следы на болотных тропах и в трясинах.

Только Вороний Хлыст решился выйти вперёд, тяжело опираясь на янтарный посох. Он поспешно вынырнул из болотного туннеля, где произошло нападение. Там он с тревогой ждал возвращения нескольких змеедемонов, которых он разослал в разные стороны над болотом. В ужасе он даже молился Безымянному, чтобы демоны вернулись с беглецами в щупальцах до прибытия колдуна. Теперь, поспешая к болтающейся коже, растянутой между ходулями, он сквозь зубы цедил проклятия Безымянному.

Надсмотрщик откинул капюшон и обратил к Ралли-Фаджу два подбитых глаза.

— О мощный колдун, сжалься над этой несчастной Вороной!

— Кто с-сбежал?

— Дворняга-философ Бульдог! — с резким отвращением ответил Вороний Хлыст. — И его служанка Тиви.

— Рас-скажи мне о них.

Вороний Хлыст втянул голову в плечи и с жалким усердием пожирал глазами висящую над ним человеческую кожу.

— Он — вор из Заксара. Она — фабричная нищенка. Бродяги из сточной канавы. Никому не нужные.

— Они кому-то были дос-статочно нужны, чтобы ос-свобождать их с-с великим рис-ском. — Голубая искра вылетела из колдуна и коротко кувыркнулась в воздухе. Как-то это всё связано с появлением Дрива, в этом Ралли-Фадж был уверен. Но как? — Кто их взял?

— Я не знаю, — испуганно выговорил надсмотрщик и заскулил. — Было темно. Бульдог ударил меня между глаз.

Растянутая кожа молчала, как неодушевлённый предмет. Но внутри неё Ралли-Фадж дрожал от ярости и страха. Что-то происходило чудовищно опасное, в этом он был уверен. Но что? Неведение доводило его до бешенства, особенно когда он с холодным ужасом думал, какой на него обрушится гнев, когда о случившемся станет известно Врэту.

«Если мне предстоит погибнуть из-за идиотов огров и зверечеловека, — произнёс про себя колдун, вперившись в скорчившегося Вороньего Хлыста, — то этот олух пойдёт в ад раньше меня!»

Вороний Хлыст точно прочёл мысль Ралли-Фаджа и поднял посох в дрожащей руке, проливая слезы.

— Молю тебя, великий колдун, сжалься над этой перепутанной Вороной!

— В мире змеедемонов ты молиш-шь о жалос-сти? — Зелёные пятна плесени на бескостном лице Ралли-Фаджа налились зловещей синевой. — Ты не стоиш-шь человечнос-сти, на которую претендуеш-шь, животное!

— Нет! — завопил Вороний Хлыст, предчувствуя, что сейчас произойдёт. Он махнул посохом в сторону колдуна на ходулях, и большой жезл расплескался грязной водой, наткнувшись на чёрную магию, наполнявшую Ралли-Фаджа.

Надсмотрщик попятился, поражённый силой, которая превратила Чарм в воду. С жалким ужасом он пялился на стоящее перед ним существо, раскрывая рот, чтобы ещё раз взмолиться о жизни. Но во рту у него был птичий язык, и раздалось только карканье вороны.

Вороний Хлыст повернулся бежать, и ноги под ним разошлись когтями на концах. Руки взмахнули крыльями. Туловище сжалось, голова ссохлась до птичьей.

Птица полетела к ограде лагеря и опустилась на сук резинового дерева. Голова её была повёрнута боком, и чёрная бусина глаза внимательно смотрела на колдуна. Потом ворона победно каркнула и расправила крылья.

Не успела она взлететь, как блестящая листва резинового дерева с шумом разлетелась, и обезьяна-стервятник схватила птицу за крыло. Ворона шумно забила крыльями, пытаясь вырваться. С визгом обнажив клыки, обезьяна разорвала орущую птицу на части. Взлетел клубок перьев, плеснула клейкая жидкость.

Довольный Ралли-Фадж занялся ограми. Из его голой кожи выступил зелёный туман. Он собрался лужицей внизу, где воткнулись в грязь острые концы ходулей. На её поверхности вздулись пузыри и застыли сукровистыми волдырями.

Колдун напитал свою ярость этой эманацией и вылепил из неё призраков. Они поднялись, согбенные, как обезьяны, вместо рук у них висели пучки парализующих щупалец. Прозрачные лица, бледные, покрытые рябью, как старая фата, обнажали шила клыков и мускулистые челюсти. Призраки бесновались, их лица расплывались как дым.

Когда призраки достигли размера огров, Ралли-Фадж отпустил их на свободу. Они бросились в болота на полупрозрачных ногах колышущегося пара. Казалось, в них слишком мало субстанции, чтобы они долго просуществовали, но листва перед ними рвалась в клочья.

Им придавал силу отчаянный гнев колдуна. Почти сразу послышались отчаянные вопли. Через миг из подлеска вылезли куски разорванного огра и поползли к центру плаца, будто их тащила армия муравьёв. Окровавленный горб, две оторванные руки и массивная голова с меховой гривой и скукоженным лицом с вытаращенными в смертной муке глазами выползли на плац в клубах эктоплазмы. Голова растворилась в воздухе, оставив отрубленные куски шипеть под дождём.

Призраки убили троих огров среди болот и ещё двух, которые были оглушены выстрелами. Те валялись в полусознании в древесных хижинах, когда на них налетели призраки, и предсмертные вопли разнеслись сиреной по всем болотам. Когда изрубленные куски упали с деревьев и выползли на плац в улитках зелёного дыма, колдун прекратил истребление. Гнев его улёгся — к тому же огры были нужны, чтобы управлять лагерем.

Повернувшись спиной к следам бойни, он вышел сквозь бамбуковые ворота на болотную дорогу, где случился побег. Из густых вечнозелёных зарослей рядом с тропой поднялся змее демон.

— На воде не осталось следов, — сообщил он. — Суша слишком широка. Нужно позвать ещё братьев.

— Нет, больше братьев звать нельзя, — твёрдо ответил Ралли-Фадж. — Ему нужно было время, чтобы оценить, что тут происходит, на этом болоте. Поскольку как-то это касалось герцога, он чувствовал необходимость информировать Худр'Вра немедленно, пока тот не узнал от своих змеедемонов. И всё же колдун колебался.

Далёким зрением Ралли-Фадж видел Поезд Боли, дёргающийся рывками. Он почти слышал вопли Рики и Дрива, отдающиеся эхом. Врэт был счастлив.

«И зачем сейчас беспокоить Властелина Тьмы? — подумал колдун. — Пока он получает удовольствие, я выслежу его врагов. Я найду Тиви и Бульдога и тех, кто их освободил. Угрозу я обращу себе во благо».

Тех немногих змеедемонов, что заняты в поисках, надо держать на этом задании и дальше, решил колдун, возвращаясь в лагерь. А огры — эти не посмеют его выдать после сегодняшней казни.

Над изрубленными трупами гудели мухи. Колдун быстро вышел в грубо срубленные ворота и направился во дворец. Ещё на топкой дороге он услышал металлический рёв локомотива, все быстрее гонящегося за собственным хвостом. Поглядев на пирамиду, Ралли-Фадж почувствовал прилив гордости от грандиозности её ужаса.

Тук. Тук. Тук.

Под шепчущим кипарисовым навесом ходули вышли на мощёную тропу, ведущую прямо к его садам. Тилия стояла возле цветных колец песчаной клумбы, разглядывая спящую звезду.

Ралли-Фадж остановился так резко, что бескостные руки взмахнули. Он никого здесь не учуял. И через миг понял почему. Ведьма поглядела на него сквозь скрещённую прозрачность серых вуалей и растаяла.

Колдуна пронизал холодный ветер. От Властелина Тьмы секретов не будет.

Ткань Небес дышала светом под облаками, бегущими под Извечной Звездой. Моросил дождь, поднимались туманы. Столбы сияющего света дня пронизывали глубины туманных развалин, как узкие пути в царство погибших душ.

Кавал сидел, парализованный потрясением, в одном из этих синих лучей дневного сияния. Чарм исходил из него эктоплазменным туманом и смешивался с поднимающимся паром дождя.

Сидящий перед ним Поч тоже не двигался. Вязкий Чарм переливался через него, поддерживая телепатическую связь с чародеем. Он ощущал жгучее раскаяние Кавала.

— Это я спустил с цепи смерть и страдание для многих тысяч! Я уничтожил Арвар Одол — твой дом, — твоего отца, который мне верил…

— Ты не знал.

— Я не знал — я ничего не знал… — Он прикрыл морщинистые веки, вглядываясь в собственную тьму. — Меня использовали слепые боги.

— Они используют нас всех, мастер Кавал, — сказал Поч, стараясь его утешить и испытывая благодарность за поток живительного Чарма, текущего к нему от чародея. — Разве не этому учат нас ведьмы и мудрецы?

Кавал вспомнил мечту своей жизни — стать мудрецом, и горькая насмешка над самим собой скривила в улыбке углы его губ.

— Случай забросил меня на Тёмный Берег. Смерть самым жестоким образом освободила меня из этого холодного мира. А теперь Справедливость — да, Справедливость — взяла меня в свои слепые руки. — Глаза его распахнулись и уставились вперёд, не мигая, будто он и сам лишился зрения. — Разрушение! Страдание! Это все моя работа — все это привёл в движение один только я. Только я. Один из всего Ирта…

Поч испугался, что чародей сходит с ума — единственный человек, который может их спасти. В страхе он протянул руку, схватил мишурную оболочку высохшего старика и встряхнул.

— Кавал, перестань!

— Тайна нашей жизни прядётся в танце трёх слепых богов, — бормотал чародей, все ещё вглядываясь с безумным напряжением в истину невидимого мира.

— Перестань немедленно! — Поч тряс старика, рассыпая клочья Чарма, похожие на рваное руно. — Перестань! Перестань!

Старик вздрогнул, моргнул, увидел испуганного мальчика и успокоился. Твёрдо взяв Поча за запястья, он аккуратно высвободился.

— Спасибо. — Он говорил серьёзно, отвечая на вопрошающий взгляд Поча улыбкой самообладания. — Прости. Я забылся. Сейчас уже лучше.

Чарм чародея перешёл в ровное излучение, голубоватую пыль, закрутившуюся вихрем, в пыльцу небывалых растений. Поч понял, что самые кости Кавала стали носителями Чарма. Его тело — живой амулет.

Хотя телепатическая связь исчезла, Поч видел печать глубокой скорби на морщинистом лице Кавала и знал, что эту боль Чармом не исцелить.

— Ты можешь остановить Врэта? — спросил он со смесью надежды и отчаяния. — Теперь, когда ты вспомнил, можешь его остановить?

Кавал покачал седовласой головой:

— Я его остановить не могу. Магия его змеедемонов — это магия Тёмного Берега. — Он встал, аура Чарма потускнела, но большие глаза вспыхнули ярче. — Я не могу, но Риис может.

— А где он?

— Не знаю. — Старик поднёс дрожащую руку ко лбу, оплетённому жилами, как стеблями травы. — Я должен узнать, на Ирте ли он ещё. Если он вообще жив.

Поч вздрогнул. Сияние Чарма от старика пригасло, и Поч ощутил сырой холод дождливых болот. От его дыхания шёл лёгкий пар, и он заметил, что дышит тяжело. Поч сделал над собой усилие, чтобы успокоить вновь нахлынувшие сомнения и воображаемые страхи, овладевающие им в отсутствии амулетов. Хотя чародей и восстановил его амулетный нагрудник, в заговорённых камнях по-прежнему не было Чарма.

— Если Риис жив, — спросил он, ища надежду, — что он может сделать против Худр'Вра?

— Для начала — убить его, — ответил Кавал и отошёл к краю пепельного круга.

— Риис это может?

Чародей огладил воздух открытыми ладонями, распахнув свои чувства во внешний мир. Он оказался слишком слаб, чтобы ощутить что-то снаружи, и вздохнул с досадой. Весь его Чарм был сосредоточен внутри. Придётся искать оттуда.

Чародей недовольно посмотрел на мальчика, сожалея, что не может держать его на телепатической связи, чтобы он перестал задавать вопросы и подумал о том, что только что узнал.

— Ты же вместе со мной вспоминал Тёмный Берег, — сказал Кавал. — Ты знаешь, что я выбрал Рииса для помощи в трудной работе. Я не выбирал слабого.

— А как же змеедемоны?

— Для него они фантомы, — объяснил чародей, возвращаясь в центр выжженного круга. — Он — обитатель Тёмного Берега, где змеедемоны — только психические явления, а не физические сущности. Он для них неуязвим.

Поч в возбуждении вскочил на ноги:

— Тогда надо узнать, жив ли он!

— Именно, молодой хозяин. — Кавал сел, опустив лицо, скрывшееся за завесой белых волос и седой бороды. — Теперь, если ты помолчишь немного, мой господин, я поищу его Глазом Чарма. Только, видишь ли, Чарм у меня ослабел. Я истощился в трансе. Мне понадобится время. Не выйдешь ли ты из круга и не посмотришь ли оттуда?

— Конечно, — согласился Поч и быстро шагнул за периметр. — Начинай сейчас же.

В отличие от того гордого и сильного чародея, который вёл его сюда Чармом, Кавал казался поникшим и даже лишённым сознания, когда входил в транс. Будто мёртвый. Но Поч знал, что это не так, и взволнованно расхаживал среди камней, высматривая гадюк, которые прятались среди разбитых булыжников мостовой и обломков стен.

Из-за поваленной каменной глыбы выплыл змеедемон. Он залетел к Ткани Небес в поисках беглецов из лагеря и услышал издалека шорох нервных шагов Поча по каменной крошке.

В тишине, пронизанной лишь шумом дождевых капель и приглушённым чириканьем птиц, он плыл, высматривая добычу. Старая человеческая развалина в круге казалась мёртвой. Вокруг неё не колебалось тело света, ни одна струйка тепла не поднималась в утренний холод от неподвижного тела.

Мальчика он узнал из роевой памяти — Поч, тот самый

CJ подросток, чья сестра Джиоти изувечила Ис-о и Сс-о. Воспоминание заставило демона насторожиться: что, если маркграфиня тоже здесь? Только покружив над развалинами и убедившись, что никто поблизости не прячется, он спикировал, чтобы схватить мальчишку.

Крик вырвался у Поча при сосущем зловещем звуке нападения змеедемона. Он не видел чудовища, пока крючья щупалец не схватили его и не поволокли прочь. Потом его подтащило к клыкастым мордам на груди демона.

Пасти вцепились в его тело, омерзительные челюсти, щёлкающие в сантиметрах от его глаз, скалились от радости при его истошных криках. Хохот обдал его хищным дыханием, и тут пасть вцепилась ему в лицо.

Отчаянные крики Поча выдернули Кавала из транса и рассыпали Чарм священной пылью, прогоняя тени. Он вскочил на ноги в вихре света.

Мальчика не было.

Кавал увидел его в разбитом куполе храма, извивающегося в когтях змеедемона. Угреподобное тело монстра скользнуло в дыру купола и стало быстро удаляться, набирая высоту.

Испустив дикий крик, чародей лишился чувств. Безумие накатило на него, обрушившись пустотой. Самоцветы дождевых капель рядом с глазами Кавала казались полированными кристаллами провидения — и будущее, которое он провидел в них, было пусто. Они отражали только его увеличенный глаз и разбитое убранство Ткани Небес. И эти развалины были пусты, если не считать его самого.

Он ощутил полную беспомощность перед обрушившимся проклятием. Он не хотел шевелиться. Пришло время лечь здесь и умереть. Зло, которое он выпустил на Ирт, сломало его самого.

Глухая дробь раздалась из глубины его сердца. Она гудела, как тот барабан, которым ведьмы вызывали божественное присутствие. Кавал вздрогнул, оторвал взгляд от ближайших капель дождя и посмотрел на окружающие каменные обломки, наполовину засыпанные землёй.

Из дождевого тумана поднялись три монолитные тени. Три слепых бога.

Кавал заморгал.

Боги не исчезли. Шерстистые, как дым, они наклонились вперёд, включая его в свою уверенную неизбежность.

Джиоти успокоила своих спутников гипнотизирующей песней, которую узнала в детстве от отца. Затихла вся поляна. Даже ящерицы перестали метаться, и, когда Джиоти допела песню, Тиви спала на руках у Бульдога.

Маркграфиня протянула руку и осторожно взяла из рук Тиви меч. Спящая пошевелилась и что-то пробормотала.

— Иногда она выходит из тела, — сообщил Бульдог. — Я думаю, она научилась этому от Старой Совы — то есть от леди Рики. — Звериные черты его лица напряглись. — Её схватили змеедемоны — унесли прямо с берега.

Джиоти вложила меч в ножны и пристегнула перевязь.

— Мой брат где-то там. Я хочу его найти раньше, чем змеедемоны. И потому я направляюсь к Ткани Небес. Одна сивилла мне сказала, что там чародей Кавал. Может быть, он поможет мне найти Поча.

— Нам нельзя долго здесь оставаться, — предупредил Бульдог. — Мы должны покинуть Рифовые Острова, пока змеедемоны не стали прочёсывать их как следует.

— Демоны могут появиться в любую минуту — а могут и через много дней, — ответила Джиоти. — Но Тиви ещё не готова идти. Вам обоим нужен отдых.

Бульдог кивнул и откинулся на ложе из мха.

— Утро — отличное время для сна. Иди с ней, Котяра. Найдите чародея, о котором говорила сивилла, и приведите сюда, если сможете.

Котяра кивнул и оставил другу ружьё. Без него он двигался легче и шёл дозором по болотам впереди Джиоти. Лёгкой тенью скользил он среди трясин, время от времени останавливаясь и проверяя, идёт ли Джиоти за ним. Выглядывая из-за стволов, он смотрел, нет ли впереди опасности, и легче находил коралловые мосты между островами. Ещё до полудня они вышли к Ткани Небес.

Джиоти мечом Таран ощутила присутствие Кавала в руинах, и золотое лезвие повело их к разрушенной башне. Котяра проворно перелез через поваленные каменные глыбы и спустился в глубокий колодец, где на дне в клочьях тумана играл дневной свет. Там ничком лежал на земле старик с разметавшейся бородой, одним глазом глядя на землю.

Котяра перевернул старика на спину и ощутил в нём биение жизни. Пульс едва прощупывался, дыхание было слабым и редким. Старик глядел слепыми глазами вверх, пока не подошла Джиоти и не положила на измождённое тело меч Таран.

— Он был мастером оружия у моего отца, — тихо сказала Джиоти. — Но как он постарел!

Кавал сел, потрясённый, но в сознании. В глубине его души три слепых бога продолжали свой совет, но он их уже не слышал. Благодать Чарма заглушила их обновлённой силой сердцебиения. Но он отлично помнил их общую цель, и сейчас остановил взгляд на веснушчатой женщине с широкими скулами лорда Кеона.

— Маркграфиня… — Истощённый скелет попытался встать.

— Возьми этот меч, Кавал, — подтолкнула к нему оружие Джиоти.

Кавал принял полный Чарма меч и прижался к нему лбом. Втягивая Чарм прямо в мозг, он очистился от безумия, которое владело им всего несколько минут назад. Чёрные переливы уныния просветлели до серой прозрачности, очень похожей на вуали ведьм. Он увидел сквозь них дрожащие глубины собственной души. Там стояли три монолитные тени, три глыбы стихийной тьмы, которая не хотела уходить.

— Я должен сразу тебе сказать, — прохрипел он и прижал меч к горлу, чтобы укрепить голос. — Поч схвачен. Змеедемоном. Только что. Его не убили на месте. Приходится думать, что его отнесли во Дворец Мерзостей — к Врэту.

Джиоти, не имея Чарма, чтобы смягчить удар, качнулась на подкосившихся ногах. Она рухнула рядом с Кавалом на колени, глядя на него напряжённым взором.

— Что мы можем сделать?

— Не мы. — Он протянул руку Котяре, чтобы тот помог ему встать, и схватился за протянутую мохнатую лапу. — Он. Он может убить Врэта.

Котяра с удивлением смотрел в безумное лицо чародея.

— Ты помнишь меня, Риис? — Кавал коснулся мечом головы Котяры. — Помнишь ли ты Лару?

Едва услышав это имя, Котяра провалился в транс, и чародей подхватил его падающее тело. Держа обмякшего Кота одной рукой, другой рукой Кавал содрал с него кожу из света, которая была его формой в этом мире более пятисот дней.

Кожа из света разорвалась на туманные клочки, и на землю рухнул без сознания молодой мужчина со светлыми волосами и бело-розовой кожей. Он перекатился на спину, и его лицо задёргалось в тревожном сне.

— Он так молод, — прошептала Джиоти. — Ему не больше десяти тысяч дней.

— Я много лет работал с ним, — задумчиво вспомнил Кавал. — Но это было в лаборатории на Тёмном Берегу, где годы — как дни.

— Что с ним случилось?

— Он вспоминает. Гляди. — Кавал провёл мечом над распростёртым телом, и дым Чарма соткался в образы.

Они видели, как Риис карабкается по Лестнице Ветра из бездны тьмы. Он возник в ясном воздухе среди блестящих сфер Неморы и Хеллгейта. Звезды заострили свои лучи, и Лара звала его.

Тёмная мелодия тени её души шептала из вечности, наполненной излучением Извечной Звезды. И глупец с Тёмного Берега карабкался к ней.

Между Бездной и Извечной Звездой лежит Ирт. Риис так сильно столкнулся с этим миром, что упал без памяти. Его Чарм и тело из холодной материи спасли его от немедленного уничтожения, и он выжил, чтобы очнуться, ничего не помня, на диком планетарном берегу своего странствия.

Из солнца ему пела тень Лары. Только это не было то солнце, которое опалило наковальни скал и лица солончаков. Это было собранное в ком лицо Бога. Это было молчание, которое слушает. Это было всё, что предсказал ему Кавал: шлюз потока вечности, горячий огонь времени, разливающийся по пустоте, и миры создания, катящиеся в его пылающий закат глубиной в миллиарды лет.

И пела тень Лары.

Ровно и без усилий её тёмная песнь охладила его. Сначала он не мог найти Лару, хотя тень её души покрыла все вокруг. Пока он не глянул вверх, он не видел, что её песнь сходит к нему из первого солнца. Она плыла в Извечную Звезду, ослепительно сияя над ним, навсегда и бесконечно оставаясь вне его досягаемости.

Риис заметался в горячечном горе. Он бежал сквозь проклятые земли, желая подняться вверх и лететь к ней. Он бежал, пока не кончились силы. Тогда он упал и стал умирать на этой странной планете.

В своём безумии он завернулся в кожу из света, чтобы спасти себя, идти дальше и найти свой путь к Началу и к Ларе. Он защитил покрытые волдырями голову и плечи голубым мехом. В тотемическом стиле лесов тех мест, где учил его Кавал, он последнюю свою магию извёл на то, чтобы придать себе кошачьи очертания, усилив человеческие возможности звериной мощью.

И поскольку он — обезумевший, отчаянно желающий выжить — извёл всю свою магию на создание новой сущности, он вложил в это всё, что у него было, в том числе силу своей памяти.

Дым Чарма Кавала поднялся и отлетел, и Джиоти обменялась с чародеем встревоженным взглядом.

— Он даже без меток зверя выглядит опасным, — сказала Джиоти, нервно глядя на гибкие, атлетические контуры юноши, сдержанно, но явственно отмеченного ритуальными шрамами и магическими татуировками на точках силы. — Он нам станет помогать, когда очнётся?

— Нет, Джиоти, — спокойно поглядел на неё Кавал. — Это мы должны будем ему помочь.