"Темный Берег" - читать интересную книгу автора (Аттанасио Альфред Анджело)

6. КТО ОСТАЁТСЯ ЖИТЬ

Котяра бежал в ровном темпе, петляя среди бесконечных старых кирпичных улочек, вьющихся между фабриками и складами. Под каждой рукой он тащил свёрток материи — грезоткани, которую Вороний Хлыст и Бульдог послали его украсть. Наконец он вылез на остановку трамвая на высокой террасе над промышленным адом города. Уронив украденные свёртки, Котяра обхватил руками тяжело вздымающиеся ребра над горящими лёгкими. Вглядываясь в чернильный поток ночных теней и забитые фабричные дворы под собой, он радовался, что сумел сбежать незамеченным.

Не видно было никого из охраны, и Котяра благодарно поднял лицо к набитой звёздами темноте, потом огляделся, чтобы сориентироваться. Он стоял на Верховой улице — узкой дыре с рыбными и зеленными лавками, закрытыми на ночь. Подобрав свёртки, Котяра прошёл несколько длинных кварталов, мимо пустых аукционных площадок и рядов рыночных кладовок.

Его манил путь по глиняной расселине между мясной лавкой и будкой зеленщика — обе были закрыты на ночь. Нырнув во тьму и прижимаясь спиной к увитой лианами стене, он в изнеможении соскользнул на землю и довольно оглядел добычу. Агатовая ткань даже в темноте переливалась лимонными извивами и коричного цвета глубиной, как призматическая золотая жидкость. Чарм был заперт внутри неё, пока оставался на месте алый шнур, связывающий каждую штуку.

Вор это знал, и все равно ему казалось, что он чувствует химерические образы — призрачные отзвуки его собственных опасных грёз: юная женщина с соболиными волосами, с томными глазами среди играющих живым серебром блёсток осеннего леса, пронизанного столбами света и эльфийскими тенями.

Прижав к груди свёртки грезоткани, чтобы не уплыть с ночным приливом, он стал клевать носом и снова грезить о ней.

Он увидел её на фоне тёмно-фиолетового тумана осенних лесов, окружённую жёлтыми пятнами опавших листьев и золотарника. Она стояла в ведьмином круге грибов, как в заколдованном кольце костяных талисманов, смеялась с детской радостью, и полуденный ветер трепал волосы вокруг её лица.

Котяра проснулся с солёным вкусом скорби во рту. Горячий свет утра лился в переулок, слышался оживлённый шум пробуждающегося рынка. Из груды старых контейнеров Котяра извлёк старую мешковину и обернул свёртки. За глаз тритона он купил себе медовый персик и пару синих бананов и позавтракал на ходу, медленно пробираясь вдоль улицы и слушая оживлённые сплетни о падении Арвар Одола и терроре Властелина Тьмы. Население с ужасом ждало событий, и деловая активность упала почти до нуля.

На углу Верховой и Тёмной Петли он вышел на остановку, где стоял пустой трамвай. Как только Котяра сел, вагон поехал дальше, и он стал смотреть на проплывающий мимо город. Влезла стайка студентов по дороге в лицей, живо разговаривая о змеедемонах, и притихла, заметив его. Вошла чармоделка с двумя ученицами, мрачно на него посмотрела и продолжала что-то бормотать о беззащитности Заксара, зависшего между Кафом и Бездной.

На аллее Всех Земель Котяра вышел и влез в вагон, идущий в жилую часть города. Вагон был так набит, что пришлось стоять на подножке, свесившись набок. Потом он снова пересел возле площади Скорбящей и доехал до бульвара Снорожденных, где в рощице мозаичных деревьев ждали Бульдог и Вороний Хлыст.

— Оно? — буркнул Вороний Хлыст, когда Котяра вынул из мешковины два рулона грезоткани. Откинув капюшон плаща и обнажив колючие чёрные волосы, он заворчал: — Всего две штуки? Там их на складе должно было быть не меньше двух дюжин!

— Охрана повсюду, — объяснил Котяра. — Я взял то, что мог унести.

Узкое тёмное лицо Вороньего Хлыста исказилось недоверчивой гримасой.

— А остальное придержал, да? Не очень-то это умно. У нас уговор.

Котяра сердито нахмурился, отдавая рулоны Бульдогу.

— Эх, Вороний Хлыст! — потряс гривастой головой Бульдог. — Будь у тебя хоть капля ума, ты бы тут же извинился перед моим напарником. Тут же.

Вороний Хлыст пристально вгляделся в звериные щёлки глаз Котяры, увидел в них напряжённое обещание и отступил на шаг, слегка ощерившись.

— Все равно вам меня не надуть. Я узнаю из доклада, что украли.

Котяра с отвращением отвернулся и оставил Бульдога разбираться с наводчиком. Пройдя рощицу, он вышел на травянистый склон, откуда открывался вид на цветущие изгороди. Он медленно перевёл взгляд за верхушки цветущих кустов, за поля, окружавшие голубую жилку ручья, журчащего морозными струйками среди позеленевших камней. Это были Мельничные Ворота. Там у камышовых краёв каскада стояла толпа, поднявшая головы к городской ограде, откуда к ним обращалась Сто Колёс.

Вор посмотрел выше Мельничных Ворот и окружающих шикарных вилл и остановил взгляд на стае чёрных дирижаблей у горизонта. Торговые суда сюда прибывали часто, но никогда — в таких количествах. Он догадался, что дирижабли полны беженцев. Властелин Тьмы нагнал ужаса на юг, и жители всех городов бросились в далёкий Заксар, ища спасения от змеедемонов.

Рычание Бульдога заставило Котяру повернуться. Он увидел, что напарник и Вороний Хлыст злобно переглядываются и рвут друг у друга мешок, где лежит грезоткань. Он бросился к ним.

— Эта прилизанная Ворона говорит, что отнесёт грезоткань к чармоделу, чтобы её поделили на три части, — объяснил Бульдог. — А я говорю, что мы пойдём вместе.

— Тогда пошли, — потребовал Вороний Хлыст и дёрнул мешок, разрывая его ещё дальше.

— А я думал, мы здесь встретились, чтобы поглядеть на праздник, — сказал недовольный Бульдог. — Пойдём позже.

— Нет, сейчас! — огрызнулся Вороний Хлыст. — Надо попасть к чармоделу, пока он ещё у себя в мастерской.

— Не зли меня! — зарычал Бульдог. — Я хочу посмотреть, как хирурги работают кочергой. Пойдём потом.

— Я иду сейчас, — отрезал Вороний Хлыст. — А ваши доли доставлю сюда завтра утром.

— Многое может случиться за день. — Бульдог крепко взялся за рулоны. — Или все пойдём, или никто.

— Ты мне не доверяешь, Бульдог? — Топорообразная морда Вороньего Хлыста подалась вперёд. — А нам бы нечего было делить, если бы я тебе не сказал, где это взять.

— И что? — Бульдог притянул рулоны к широкой груди, закрыв перевязь с амулетами. — Самое рискованное было их взять.

— А ты тут при чём? — Вороний Хлыст презрительно передёрнулся. — Ты ничего не сделал. Вообще надо поделить все между мной и Котом.

— Да ты бы и не знал ничего про Кота, если бы не я! — оскалился Бульдог.

— Хватит! — Котяра вырвал у Бульдога грезоткань в грязной мешковине. — Мне ничего не надо. Делите пополам. — Он швырнул один рулон поражённому надсмотрщику, а второй плюхнул в руки своему напарнику. — Здесь все, — сказал он Вороньему Хлысту, фиксируя его зелёным взглядом, тёмным, как наступающая ночь. — Я ничего не припрятал.

— Если припрятал, я узнаю, — хрипло пообещал Вороний Хлыст, пряча грезоткань под плащ и скользя прочь. — Узнаю. И ты об этом пожалеешь.

Тощий силуэт скрылся среди причудливых теней мозаичных деревьев.

— Ты этому паразиту целое состояние отдал, — буркнул Бульдог. И тут же на его тяжёлом лице появилась хитрая улыбка, язык мелькнул из стороны в сторону. — Ты, что ли, пару штук отложил?

Котяра полыхнул на него взглядом и повернулся спиной. Подойдя к склону, он сел на большой камень, выходящий на Мельничные Ворота.

Бульдог подошёл к нему и прислонился к скале.

— Я с тобой поделюсь. Но всё равно, я думаю, что давать этой хитрой Вороне половину было глупо. Котяра покачал головой:

— Мне не надо.

Его большой напарник недоверчиво нахмурился:

— Ты свою долю заработал.

Котяра жестом попросил его помолчать и сказал:

— Включи свои Чармовые Глаза, чтобы послушать, что там говорит Сто Колёс. — Он мотнул головой в сторону Мельничных Ворот, где яркая платиновая фигура с естественной скальной сцены обращалась к внимательной толпе.

Бульдог услужливо отцепил от перевязи жезл силы из чёрного янтаря и снял с плеча Глаз. Но перед тем как сесть, ещё раз попытался понять напарника.

— Слушай, Кот, перестань вилять и объясни, почему ты не хочешь взять свою долю грезоткани? Она что, сморщенная или грязная?

Котяра посмотрел на него холодным взглядом:

— Она заставляет меня грезить.

Бульдог шумно выдохнул, озадаченный таким ответом.

— Конечно. Мы все это знаем. Но ты же не обязан ею пользоваться, дурак ты звериный. Продай её. За такую штуку можно получить кучу самых невероятных амулетов.

— У меня в заначке есть все амулеты, которые мне нужны, — равнодушно ответил Котяра. — Есть мешок наговорных камней, звёзд и острых глаз. А жезлы силы я в своё время воровал ящиками. Столько добычи, что мне её никогда не использовать. Больше мне не надо.

— Тогда зачем ты танцевал с визгунами? — не отставал Бульдог. — Звёздный хвост, Кот, они же могли тебя на части разорвать!

— Это был последний танец. Я это сделал для тебя.

— Для меня? В каком смысле?

— Не понимаешь? Прошлой ночью праздника не было. Там стоит Сто Колёс и вербует фабричных и воров. И все говорят только о Властелине Тьмы. Вон, погляди. — Он махнул рукой в сторону солнечных башен города и длинной очереди чёрных дирижаблей, обступивших горизонт. — Перегонные фабрики закрылись. Когда такое было последний раз?

— Чуют судьбу, — вздохнул Бульдог. — Грядёт Властелин Тьмы. А я всё ещё надеюсь, что это дурной сон.

— Размечтался, — бросил Котяра. — Так что я хотел последний раз с тобой сквитаться. Я у тебя в долгу за то, что ты мне нашёл место в Заксаре.

Бульдог отмахнулся:

— На самом деле я тебе был не нужен. Ты бы и сам отлично справился.

— Может быть. — Котяра тряхнул головой, смутно припоминая. — Но когда ты меня нашёл в Кафе, я ничего не помнил. И сейчас не помню. И ты мне хотя бы показал, как заработать на жизнь. Как красть то, что мне нужно, у тех, у кого оно лишнее.

— Ага! — подтвердил Бульдог, подняв толстый мозолистый палец с кривым жёлтым ногтем. — И самое главное: я тебе показал, насколько глупо раздавать добычу обездоленным, помнишь? Ты думал, что можешь им помочь. Ха! Думал изменить их жизнь своими анонимными дарами. Сколько амулетов, призм и квойнов оставил ты как дурак у порогов нищих? Ты в те дни был совсем тёмный, как ребёнок малый. Ты тогда не понимал, что если жизнь не удалась, то это не из-за нехватки, а только из-за того, что праведное путают с существующим. И такую путаницу не исправишь никаким количеством амулетов.

— Ты меня многому научил, — согласился немногословный Котяра. — Этой грезотканью я хотел отблагодарить тебя. Жаль, что её не было больше.

— Это щедрая плата. — Бульдог похлопал по рулону. — Я очень благодарен. И всё же я не пропустил мимо ушей то, что ты ещё хотел этим сказать. Ты думаешь, что больше не будет возможности воровать. Я прав? Хуже того, ты веришь, что сам Чарм потеряет своё значение в ближайшие дни. Да?

— Тс-с! Послушай, Сто Колёс начала говорить. — Котяра вгляделся вниз, в Мельничные Ворота.

Из поясной сумки Бульдог вытащил два металлических зажима и закрепил ими серебряные глаза на каждом конце жезла силы.

— Не коммуникатор, конечно, но сойдёт, — сказал он жизнерадостно и стал настраивать соединение, пока не исчезло шипение помех.

Забравшись на утёс рядом с Котярой, он направил устройство на собравшуюся внизу толпу. Раздался гул многих голосов. Хмыкнув про себя, Бульдог направил бинокль из Глаз Чарма на сланцевую площадку, где рядом со Сто Колёс возник Крабошляп. Перед толпой расхаживали двое охранников, помахивая оружием.

— …из улиц и переулков! — донёсся голос Ста Колёс так близко, что у вора зашевелились волосы на шее. — Если мы не можем использовать Чарм, то можем использовать увёртки! Мы будем сопротивляться закрытием всех фабрик, перегонных мастерских и магазинов!

Толпа восторженно заревела.

— Ничего от нас Властелин Тьмы не получит! — заорал Крабошляп, подпрыгивая всем своим приземистым телом, и его знаменитый шипастый шлем рассыпал радужные блики. — И ему придётся отступить! Только мы заставляем работать Заксар, и мы ему нужны! Не забывайте!

Приветственные клики.

— Вот до чего дошло, — сказал Бульдог, опуская свой самодельный звукоприёмник. — Хирургов, которых презирали и боялись все, теперь принимают на ура!

Котяра лёг спиной на камень и стал изучать промельки света в облаках, а Бульдог направился искать разносчика мясных палочек на улице вблизи парка. Потом они слушали волынщиков и певцов, нанятых фабриками для успокоения толпы.

Когда Сто Колёс и Крабошляп снова взошли на каменную сцену, послеполуденный свет рассыпал бриллианты в струях воды над Мельничными Воротами. Котяра уже устал от их выкриков и собрался уходить, но тут вдруг увидел тёмную черту на юге. Сначала он подумал, что это ещё дирижабли летят в Заксар. Но вой сирен с фабричных обрывов заставил его всмотреться пристальнее.

— Чёртово знамя! — воскликнул Бульдог, вскакивая на ноги. — Это змеедемоны!

В Глазах Чарма он увидел их — чёрную пунктирную линию, разделившуюся при приближении на отдельных летунов. От вида змеедемонов бронзовая шерсть у него на теле встала дыбом, а челюсть отвисла. С отдалённым ужасом он смотрел на молотообразные головы с паучьими глазками под кустистыми бровями, на неровные ряды крючковатых клыков, пылавших огненными кольцами в чёрных пастях, на рептильные морды, покрытые блестящей слюной.

Он тяжело сел, лицо его застыло от потрясения. Долгими уговорами Котяра смог его расшевелить, и они бросились прятаться под перевитыми корнями деревьев на мшистой окраине парка Миражей. Оттуда они видели, как строй демонов распался. Часть стай обрушилась на фабричный район, другие спустились штопором на жилые террасы. С десяток спланировали на Мельничные Ворота, привлечённые видом толпы.

Снизу взлетели крики ужаса — змеедемоны начали бойню. С мерзкой чёткостью чудовища начали с краёв сборища, срывая головы с плеч бегущих и распарывая спины тем, кто пытался припасть к земле.

Запылали чармострелы со сцены, где охранники решили проверить неуязвимость захватчиков. К ним по дуге метнулся змеедемон, рассеивая пламя от бесчисленных прямых попаданий. Одним движением зазубренного хвоста он перерезал Крабошляпа, и голова краба отлетела в воздух, расплёскивая радужную кровь с шипов шлема.

Сто Колёс решила положиться на свою баснословную быстроту. Серебряным бликом она метнулась со сцены на дорожку, но змеедемон уже навис над ней и подхватил с земли. Над вопящей толпой злобная тварь разорвала её на части — вместе с серебряной броней, разлетевшейся, как лопнувшая звезда.

Люди заметались в поисках выхода, но выхода не было. Страшные твари кружили над толпой и крушили всех, кто шевелился, поднимали когтями за ребра в воздух живых и мёртвых. Ныряя в кровавое болото, змеедемоны взлетали вверх, а с мерзких морд у них на брюхах свисали человеческие внутренности.

Испуганные тем, что они видели, воры, спрятавшись под корнями наверху парка Миражей, боялись шелохнуться. Бульдог прижался лицом к глине и стонал. Котяра внимательно смотрел, выискивая какую-нибудь слабость врага, и, не найдя ничего, похлопал по плечу друга и шепнул:

— Надо уходить.

— Куда? — спросил Бульдог с искажённым от страха лицом.

— Из Заксара. — Котяра выскользнул из-под мозаичных деревьев.

— В Каф? — Бульдог выбрался вслед за ним. — Там тролли.

— Троллей можно убить Чармом. — Котяра быстро зашагал через рощу, и его тяжёлый напарник затрусил за ним, чтобы не отстать.

— Но Каф губит все живое.

— Предпочитаешь погибнуть здесь? — Котяра бросил взгляд сквозь деревья в сторону Мельничных Ворот, где пировали на мертвецах змеедемоны. — Заксар нынче во власти Властелина Тьмы.

Они шли, избегая главных троп, через парк Миражей, сквозь ограждённые кустами аллеи и тёмные туннели переплетённых деревьев, потом ползли по каменной крошке ложбин и по мусорным свалкам, усыпанным обломками механизмов, пробитыми стальными бочками и горами металлолома с фабрик — все без капли Чарма, ржавеющее в бурьяне.

Взобравшись по отвесной стене, покрытой пятнами окислов, они оказались на широкой площади, изрытой выветренными кратерами и усыпанной засолёнными холмами, истыканными змеиными гнёздами и хрусткими пещерами. Это был Край Неба, пустынная жуткая окраина города на обрыве, где воры хранили украденные сокровища.

Котяра подошёл к песчаному колодцу, ничем на вид не отличающемуся от других, сунул в него руку и вытащил старую кожаную сумку. Привязав её к поясу, он пошёл помочь напарнику.

Бульдог — в отличие от Котяры, который раздавал почти все украденное — складывал свою добычу на чёрный день, хотя столь мрачных времён не предвидел. В полумраке он разобрал кирпичи и камни и вытащил из тесной пещеры на свет два окованных медью сундука, оба со смертельными замками. Достав из-под пегой бороды звезду, он провёл ею по улыбке черепа одного замка и открыл сундук. Внутри лежали, рассыпая радугу, аккуратные ряды наговорных камней, целительных опалов, ведьминых стёкол, колдовского металла, жезлов силы, призм, квойнов и глаз тритона. Поверх всей этой роскоши Бульдог положил рулон грезоткани, который прижимал к себе во всё время бегства из парка Миражей, торжественно закрыл крышку и ещё раз провёл звездой.

— Труд всей жизни, — горько сказал он, — и всё это бесполезно в мире змеедемонов.

— Не бесполезно, — возразил Котяра. — Целительные опалы все так же лечат раны, а звезды обостряют ум.

— Ах, друг мой, ты снова уступаешь пользе и не ищешь истины, — проворчал Бульдог. — Как ты не понимаешь? Я бы мог уйти на покой много лет назад, если бы хотел только накопить себе клад полезных амулетов. Я всю жизнь стремился к чему-то иному, к чему-то куда более драгоценному.

— Да, я слышал, — сказал Котяра, улыбаясь насмешливо. — Ты ищешь истины.

— Да, истины! — Человекозверь запальчиво ударил себя в грудь, и пылинки заплясали насмешливо в лёгком ветерке. — Чтобы не прятаться больше в темноте. Не обманывать и не воровать. Не лгать для защиты от охранников и других воров. Я хочу истины, а она, когда всё уже сказано и сделано, не что иное, как простота. Я хочу истины хотя бы для себя. Я хочу простой жизни человека со своим домом в городе, где цивилизованные удобства доступны тому, кто может их себе позволить. Простая жизнь истины. И на это сокровище я мог бы себе такое купить. Мог — горше нет слова в этой жизни.

Котяра ответил на причитания напарника холодным раскосым взглядом.

— Этот Чарм поможет нам пройти через Каф.

— Нет, мой друг. — Бульдог провёл звездой по челюстям черепа второго замка. — Те наговорные камешки купят нам удобную жизнь на той стороне. А наш пропуск на проход через Каф — вот в этом сундуке.

Он открыл сундук. Там лежали две тупоносые винтовки с хромированными стволами, покрытыми цветами побежалости от жара, завёрнутые в металлические змеиные кожи. С чёрного металла корпусов и полосатого дерева прикладов были аккуратно резцом и абразивом стёрты военные эмблемы. Золотистые патроны, заполнявшие сундук, тоже были подвергнуты этой операции.

— Чармострельные ружья, — хладнокровно удивился Котяра. — Дозволены только пэрам. Где ты их раздобыл?

— Где мы вообще все добываем? — ответил Бульдог с хитрой улыбкой.

— Если мы встретим в Кафе или где-нибудь войска короны и они нас с этим поймают, расстрел нам обеспечен. Оружие во владении подданных — тягчайшее преступление.

— Подданных? — саркастически повторил Бульдог. — Чтобы быть подданными, дорогой коллега, нужно иметь государство. А сейчас я вижу единственное государство — хаос. Царит Властелин Тьмы. Ты что думаешь, что её светлость леди Альта и этот её альфонс Хазар ещё правят? А я уверен, что змеедемоны их обслужат, если ещё не обслужили, не хуже, чем Крабошляпа и Сто Колёс.

Большой вор бросил Котяре винтовку. Тот поймал её и стал с любопытством вертеть в руках.

— Ты знаешь, как с ней обращаться? — спросил Бульдог. Котяра покачал головой.

— Этот вот курок бесполезен, — объяснил напарник, — если нет патрона в зарядной камере и не взведён боек. — Он бросил напарнику патрон. — Чёрный конец — внешний, а контакты заходят в зарядную камеру вот так. — Он задвинул патрон в гнездо и с щелчком вогнал на место. Потом оттянул ползун за высверленным отверстием. — Вот это боек. Этот ползун определяет, с какой силой будет стрелять ружьё. Как только его выставишь, так наводи и стреляй.

Он заметил соляной купол с кобальтовыми прожилками и выпалил жёлтой молнией, полыхнувшей как луч дневного света. Она была почти невидима на фоне пылающего плато, пока не поразила цель. Предсмертный вопль взорванной скалы отдался среди щелочных конусов и серных извилин Края Небес.

Котяра устремил пристальный взгляд в сторону обрывов Заксара, скрытых синей дымкой.

— Пошли, Бульдог, пока змеедемоны сюда не добрались.

Бульдог выгреб патроны из ящика и запихнул их, сколько вошло, в сундук. Остальные рассовал в амулетную перевязь Котяра засунул несколько штук в свои вельветовые штаны, а остальные пришлось бросить.

Со дна ящика с патронами Бульдог вытащил кое-какое военное снаряжение: бронежилет, защитный шлем и камуфляжный плащ, а ещё пояса с боевыми ножами, бухту верёвки, фляги, компасы и подзорную трубу. Они надели пояса, а потом Бульдог несколькими точными ударами ножа сделал из защитного шлема капюшон для напарника.

— У меня есть грива, а тебе нужна защита от лучей в пустыне. В Кафе даже амулеты Чарма имеют свой предел.

Откопав в куче мусора забытый и сломанный поддон, они соорудили из него волокушу и поставили на неё сундук с сокровищами. Из выпотрошенного городского экипажа вытащили кусок троса, Бульдог привязал его к своей перевязи и потянул за собой сокровища, оставляя лиловый след.

Закинув за плечо ружьё, прикрыв глаза капюшоном, Котяра шёл впереди по козьей тропе, сквозь адскую жару, в Каф. Интересное возвращение, подумал про себя Бульдог, тащась за ним. Всего пятьсот дней назад он нашёл Котяру, слепо блуждавшего по адской местности после теплового удара. Слишком часто называемый дворнягой белогривый вор ушёл в Каф, чтобы познать себя и понять, действительно ли он человек.

Он беззвучно рассмеялся, вспомнив, как блуждал среди гипсовых обрывов и арок песчаника, вопрошая джиннов жары о своей истинной природе. «Все решится тем, как ты умрёшь!» — сказала ему сивилла Умной Рыбки, и он знал, что это правда.

Да, но тогда у него не хватало ума принять себя таким, как он есть. Человек или дворняга, судьба его определялась только его поведением. Всего лишь пятьсот дней назад он ещё этого не понимал. Он хотел какого-то экзистенциального свидетельства о своей внутренней сущности, своего ядра. Свидетельства этого он не нашёл, но зато наткнулся на Котяру.

Будто читая мысли напарника, Котяра сказал:

— Не бери в голову, Пёс. Если бы ты тогда в себе не сомневался, ты не бормотал бы сам с собой — а я бы тогда погиб.

— Ты меня благодаришь или укоряешь за вмешательство? — язвительно спросил Бульдог.

— Это ты у нас философ, Бульдог, а не я. — Котяра, говоря, не отводил взгляд от пылающей местности. Он высматривал песчаных гадюк, засасывающие провалы и следы троллей. — У меня не хватает глубины сожалеть, что я жив. Ты это знаешь, ты мне это сам сказал, помнишь? Я предпочитаю жить своими поверхностными инстинктами.

Бульдог громко рассмеялся, и его низкий лай медленно растаял на пепельной равнине, исчез в обугленных скалах.

— Знаешь, Кот, ты ещё никогда за все пятьсот дней нашего знакомства не говорил так много сразу. — Он снова засмеялся лающим смехом, и снова отдалось и затихло далёкое эхо. — Цикл нашего единения завершён. И возврат к началу наводит на пугающие мысли, я прав?

Котяра не ответил. Он прикидывал время до заката, когда ему снова придётся спать — и видеть сны. Он знал, что его напарник не спал никогда в жизни и получал представление о снах только по грезогенераторам вроде синего пива или свёртка у него в сундуке. Бульдог будет охранять тело Котяры, пока тот будет спать, и амулеты в красной кожаной сумке тоже помогут. Но нужна будет вода, и Котяра был настроен найти её до темноты.

Он вытащил из сумки искатель, у которого в вышитой золотом звезде внутри пузырька была чистая вода. Почти каждый день он пользовался этим искателем, чтобы найти воду на Краю Небес или на пустынных окраинах аллеи Всех Земель — убежищах, где он любил спать, потому что мало кто приходил в эти заброшенные места. Искатель вывел его к монолиту голого песчаника с желтовато-коричневыми и розовыми слоями. Когда прохладный ветерок искателя вошёл в столб, Котяра штык-ножом ударил в камень, откалывая мягкую породу, пока не закапала вода настолько прозрачная, что лишь движение песчинок в каменной чаше на уровне колен выдавало её присутствие.

Когда они наполнили фляги, Бульдог вдруг напрягся и шепнул:

— Погоди, кто-то идёт.

Он вперился в Глаза Чарма и увидел худощавую фигуру, плавающую в мираже подобно облаку. Ему пришлось прищуриться, чтобы узнать, кто это.

— Проклятие! Вороний Хлыст. Он нас нашёл искателем.

Бульдог вылез на гребень, где фабричный управляющий мог его легко заметить. Этот человек, одетый, как всегда, в угольно-чёрный плащ с капюшоном, нёс огромный рюкзак и тяжело опирался на посох янтарного стекла длиной почти в свой рост — огромный жезл силы.

— Я отрезал завиток твоих волос, — приветствовал Вороний Хлыст большого вора, — когда мы встречались на Ветру Дьявола, и сунул его в свой искатель. Это на случай, если бы ты посмел меня обмануть и попытался удрать.

— Потому ты за нами и увязался? — недобро спросил Бульдог. — Думаешь, мы тебя обманули?

— О нет, — сразу согласился тощий. — Этот грациозный Кот правду сказал в парке Миражей. Я узнал, что визгуны его и в самом деле чуть не схватили. Ему дико повезло унести оттуда два рулона грезоткани — и собственную шею тоже.

— Так зачем ты здесь?

— Каф — место трудное, — признал наводчик. — Не лучше ли нам было бы идти вместе?

— Ни за что. Чем больше нас, тем легче нас засекут змеедемоны, — сказал Бульдог, и Котяра встал рядом с ним. — Лучше будет для нас для всех, если ты пойдёшь своей дорогой, Вороний Хлыст.

— Может быть. — Острый подбородок наводчика взметнулся, указывая на них. — Только сначала послушайте: я видел у вас чармострельное оружие. И не хотел бы я быть в вашей компании, если вас встретит военный отряд. Наказание за ношение такого оружия — смерть, и вы это знаете. Может, действительно мне лучше идти своим путём. Я точно знаю, что лорд Хазар бросил вызов её светлости чародейке Альте, которая хочет сдаться Властелину Тьмы. Он ведёт большой военный отряд из Зула в Каф. Я попробую к ним примкнуть — и если нам случится встретиться в этих песках, я за вас замолвлю словечко. Хотя, как я уже сказал, наказание за такое оружие — смерть на месте.

— Ты нам грозишься, Вороний Хлыст! — зарычал Бульдог.

— Разве? — Наводчик приподнял кустистую бровь. — Я не хотел угрожать, хотел только предупредить. Конечно, если вы позволите мне идти с вами, я постараюсь помочь вам избежать встреч с войсками.

— А у нас есть Глаза Чарма, — сказал Бульдог. — Мы отлично видим всё, что вокруг нас.

— Да, но тот, кто видит, сам тоже видим, — возразил Вороний Хлыст. — И у Хазара с его людьми тоже есть Глаза Чарма, можно не сомневаться. Правда, если у вас есть коммуникатор, вы можете следить за их передвижениями с куда большего расстояния, чем позволяют Глаза Чарма.

— И у тебя есть коммуникатор? — спросил поражённый Бульдог.

— Конечно. — Вороний Хлыст достал из кармана плаща серый кристалл, потёр его пальцем, и кристалл осветился изнутри голубым язычком.

В треске помех раздался слабый далёкий голос: «…ноль семьсот. Видимость неограниченная. Держаться теневой стороны. Переходить по низменностям профиля. На той стороне бассейна взводы ноль четыреста и ноль шестьсот разворачиваются на север, азимут два восемь один. Взводы ноль семьсот и ноль девятьсот отходят на подветренную сторону массива дюн…» Вороний Хлыст заглушил аппарат.

— Сможете пользоваться этим прибором, сколько хотите. Все, чего я прошу взамен, — разрешения идти с вами, под защитой вашего оружия. Воду и провизию я себе обеспечу сам, и у меня в этом жезле столько Чарма, что хватит и мне, и вам. Буду держать ваши амулеты полностью заряженными. Договорились?

Бульдог повернулся к Котяре:

— Вороний Хлыст — ответ на твою тревогу насчёт чармострелов. Мне будет спокойнее с этим коммуникатором под рукой.

Котяра кивнул:

— Я не возражаю. Но ты без нас шёл бы быстрее, Вороний Хлыст. Я ночью сплю.

— Спишь? — Острое лицо Вороньего Хлыста сморщилось. — У вас полно Чарма. Зачем спать?

— Чтобы видеть сны.

Вороний Хлыст прищурился, глядя на человекозверя.

— Ты псих? Сны — это роскошь, мало подходящая для Кафа.

— Тогда чтобы вспоминать.

Наводчик подозрительно покрутил головой, соображая. Псих он, конечно. Чего бы ему связываться с визгунами без всякой прибыли? Вороний Хлыст начал уже подумывать, что искать их защиты против опасностей Кафа было не так уж мудро.

— А что вспоминать, Кот? — спросил он.

— Кем я был раньше.

— Раньше? — Вороний Хлыст вопросительно посмотрел на Бульдога, потом снова на Котяру. — То есть ты хочешь сказать, что не всегда был таким?

— Я не знаю.

— Я нашёл его в Кафе пятьсот дней назад, — сообщил Бульдог. — Он не помнит ни как сюда попал, ни кем он был раньше.

Вороний Хлыст задумчиво поскрёб подбородок.

— Если ты хочешь вспомнить, загадочный Кот, почему ты не обратился к чародеям? Любой из них мог бы заклинаниями вернуть тебя к тому, чем ты был раньше.

— Лучше видеть сны.

Тёмное лицо недоуменно скривилось.

— Как ты не понимаешь, Вороний Хлыст? — Бульдог присел на гребне поближе к наводчику. — Если мой напарник был полностью животным, которого какой-то сумасшедший маг сделал Котярой, то волшебство превратит его снова в зверя. Чары будут разбиты. И он навеки утратит всё, что есть в нём от человека.

— А значит, тебе лучше видеть сны, боясь и желая одновременно, собирая обрывки памяти, чтобы сложить свою прошлую жизнь. — На остром лице Вороньего Хлыста отразилось понимание. — И что ты видел за эти пятьсот дней, Кот-сновидец?

— Недостаточно.

Бульдог нетерпеливо поднялся:

— Ладно, люди. Надо идти, особенно если будем двигаться только днём.

— Но зачем останавливаться по ночам? — спросил Вороний Хлыст. — У меня хватит Чарма, Котяра. Я могу зарядить амулеты острого зрения и держать тебя бодрым и сильным без сна до самого конца этого проклятого перехода. А на той стороне можешь продолжить поиски своих снов.

Бульдог с надеждой посмотрел на своего напарника:

— Здесь спать опасно, и ты это сам знаешь.

Котяра оглядел селитряные равнины, зазубренный горизонт и, прикинув трудности тяжёлого перехода, неохотно кивнул.

— Отлично! — Вороний Хлыст стукнул жезлом по земле пустыни. — Я привяжу тебе связку острых глаз на следующем привале у воды. А теперь — в путь.

Они пошли в молчании. Бульдог тянул за собой волокушу с сокровищами. К концу дня они прошли песчаниковый город, созданный ветром, с причудливыми башнями и величественными бульварами. На дальнем его конце, где песчаник затвердел, как терракота, под обломками капала струйка воды, и путники пополнили запасы во флягах. Вороний Хлыст сдержал обещание и украсил Котяру ожерельем из амулетов острых глаз, связанных ниткой чармопровода.

Вор надел эту нитку, и сон не отяготил его усталостью после мелькающих огней сумерек, которые сменились холодящей тьмой. Амулеты защищали всех троих от мороза и усталости, и они все так же мерно шагали через усыпанную звёздами ночь. Весь следующий день Котяра тоже не испытывал усталости, идя по чёрным застывшим лавовым руслам. И в морозную ночь сила амулетов не давала ослабнуть его силе. Холод и усталость казались давними симптомами пережитой болезни, и Котяра полностью сосредоточился на поиске лучшего пути сквозь химерический ночной пейзаж под размытыми звёздами.

Прислушиваясь к потрескивающим разговорам в коммуникаторе, трое кочевников избегали встреч с войском лорда Хазара. Но встречались другие беженцы из Заксара, гораздо хуже снаряжённые для перехода через Каф. Группа фабричных рабочих растянулась на изломе утёса, плоть их высохла, осталась только кожа, обтягивающая кости, изъеденная пересыпаемыми ветром песками. Они погибли от усталости и жажды, сбежав из Заксара в панике без запаса воды и провизии.

Один мертвец все ещё сжимал в кулаке дешёвый искатель из ведьминого стекла — так он пытался найти воду, но крохотная канавка, которую людям удалось из последних сил прокопать, воняла серной кислотой.

Дальше попались размазанные остатки группы чармоделов — их кости были раскиданы и разгрызены троллями в поисках костного мозга. Только разбитые и брошенные амулеты и разорванные рюкзаки говорили о том, кто это был, потому что от всех остались только обглоданные скелеты.

Следы троллей вели к шлаковым конусам и выветренным плоскогорьям. Трое путешественников не выбирали такой путь, разве что когда из треска помех коммуникатора доносились рапорты и становилось ясно, что надо уходить от армии Хазара. И так они целый жаркий день и ещё одну морозную ночь шли к неровному горизонту.

Ближе к полуночи из коммуникатора донеслись панические голоса:

— Змеедемоны! Рассыпаться! Всем в укрытия! Взвод, рассеяться!

Взрывами помех послышались выстрелы аркебуз, бьющих полными зарядами Чарма. Они заглушали частый огонь, крики, вопли, пробивающиеся через рёв змеедемонов — и потом тишина, резкая и окончательная.

В рассветном дыму, угрюмо карабкаясь по ложбинам гранитных плит, волоча сундук с сокровищами, путешественники увидели гнездовья троллей в пещерах под скалами. Армия Хазара пошла коротким путём вокруг плато и вышла к этому серому пространству лавовой пыли и кремнёвых полей в полночь, и здесь её нашли и истребили змеедемоны.

Между пыльными камнями валялись сотни тел. Все они были выпотрошены, многие обезглавлены, почти все с оторванными конечностями. Напитавший воздух смрад поднимался вместе с дневным жаром из почерневших луж крови и внутренностей, застывших от ночного холода и теперь тающих. Тролли сновали десятками, перемазываясь кровью и разбивая кости о камни, чтобы достать мозг. Дюжины их рылись в расползающихся внутренностях, бешено тараторя, слишком нажравшиеся, чтобы есть ещё, и всё же не в силах оставить кровавый пир.

Вороний Хлыст и Бульдог в ужасе отвернулись, но Котяра не отвёл глаз. В овраге застывшей лавы он заметил живого среди трупов. Это была женщина, измазанная запёкшейся кровью и присыпанная пеплом. Она скрывалась под разорванными телами, но через миг-другой ползущий рассвет выдаст её троллям. Котяра понимал, что она это чует и отчаянно ищет иного убежища, но в нарождающемся дне не было спасения от бойни.

К изумлению своих спутников, Котяра направился вниз по тропе, крича, чтобы привлечь к себе внимание. Озадаченные тролли оторвались от жора и бросились к нему. Не замедляя шага, Котяра снял с плеча ружьё и погрозил троллям. С воем и улюлюканьем они попятились, уставясь на него провалами глаз.

— Женщина! — крикнул он той, что скорчилась, окровавленная, в лавовом русле. — Иди сюда!

Она замерла в нерешительности, испуганная появлением зверовидного человека с голубой шерстью на плечах, торчащими ушами и щёлками зелёных глаз. Она сжалась в страхе. Котяра пошёл к ней, раскидывая разорванные тела, направляя ружьё на троллей, которые, щёлкая остриями зубов в обугленных пастях, дыбили зелёную шерсть на спинах. Потом снова поманил её рукой — человеческой рукой.

Она вылезла из ложбины и побежала к нему. Тролли бросились вперёд, но вновь Котяра остановил их взмахом ружья, и они попятились, щёлкая клыками и размахивая когтистыми клешнями.

Котяра поспешно повёл женщину на уступ, где ждали Бульдог и Вороний Хлыст. Когда они оглянулись, тролли вернулись к своему пиру, и ни один не попытался преследовать.

— Тиви! — заорал Бульдог, увидев её, но она только тупо смотрела, слишком потрясённая, чтобы узнать его в этом блеклом наряде.

— Ты знаешь это жалкое создание? — спросил Вороний Хлыст, отступая от измазанной кровью женщины.

— Да, — ответил Бульдог с жалостью, помогая ей подняться на уступ. — Она из уличных детишек, что стояли у меня на стрёме во время работы. Лучшая из них.

Они направились прочь по гранитным выходам и остановились только тогда, когда ушли достаточно далеко от места бойни. Бульдог посадил Тиви на свой сундук, дал ей попить воды из фляги и приложил к её ранам целительные опалы. Порезы были поверхностные, они зажили сразу.

Вороний Хлыст закрепил на своём посохе связку опалов и выдал достаточно Чарма, чтобы очистить новую знакомую от покрывающей её слизи и крови. Когда грязь стекла коричневыми струйками и растворилась в воздухе, Вороний Хлыст увидел молодую женщину с запавшими от голода щеками, с каштановыми коротко стриженными волосами и светло-голубыми глазами, расширенными с перепугу. Одета она была в серый фабричный комбинезон и поношенные матерчатые сандалии, и никого не удивило, когда она сказала: «Мне холодно». Измождённое лицо было перекошено страхом, и только постоянный поток Чарма из посоха Вороньего Хлыста не давал ей потерять сознание от потрясения.

— Я купила защиту в войсках Хазара, и они… они пытались нас защитить. Пытались. Но нас нашли змеедемоны… вы сами видели!

Чтобы успокоить Тиви, Бульдог сунул ей в руки амулет в виде золотой пластины, усаженной наговорными камнями и целительными опалами. Она озадаченно уставилась на амулет, тут же захваченная его силой, и благоговейно взяла его тонкими пальцами, будто никогда раньше не трогала Чарм в таких концентрациях. Изголодавшееся, худое лицо разгладилось.

— Тиви, — спросил Бульдог, — теперь ты меня вспомнила?

Она прижала амулет к груди.

— Бульдог! Я думала, что сплю. Ты, ты здесь… — Она оглядела унылый пейзаж.

— Пойдём, Тиви, — позвал Бульдог. — Надо скорее отсюда уходить. Здесь тебе не место, потому что ты — та, кто остаётся жить. Пойдём быстрее. Завтра в это время мы должны уже выбраться из Кафа.

Тиви оглядела своих спасителей с ясностью сновидца, и её зрение затуманилось слезами.

— Спасибо, — шепнула она, сильнее прижимая к груди амулет, выдавливая Чарм на свои душевные раны. Она подняла глаза, всматриваясь в раскосое лицо Котяры. — Спасибо тебе, друг, что спас меня.

Они пошли дальше. Весь день, пока группа спускалась по каменным желобам на растрескавшуюся глину, шла через пустыню среди столбов выветренных скал, Бульдог изливал на Тиви свою философскую болтовню, пытаясь наполнить зияющую пустоту, которая образовалась у неё в душе от пережитых страданий. Вороний Хлыст состряпал из жезлов силы, найденных в сундуке Бульдога, что-то вроде бронежилета и приладил их Тиви проволокой из чармопровода.

Черпая силы в Чарме и доброте своих спасителей, Тиви бодро шагала под ослепляющей жарой дня, под багрянцем сумерек и хрустальной прозрачностью ночи. Она слышала всё, что говорит Бульдог, но не слушала ничего. Амулеты Бульдога придали ей жизненную силу, победившую все перенесённые скорби, даже ужас, который отделил её от судьбы спутников, дал единственной выжить.

Такого потока Чарма она не испытывала никогда в жизни, и ей хотелось больше узнать о спутниках Бульдога, которые несли на себе столь явные метки зверя и всё же позаботились о встреченной в пустыне нищенке. Но спрашивать она не решалась — боялась, что у неё все тут же отберут, исчезнет целительная сила Чарма и она останется наедине со своей жалкой сущностью, снова станет добычей ужаса.

На рассвете за бесконечной равниной замаячили снежные горы на юге, туманные и синие. Котяра отделился от группы, сказав, что поищет воду и обследует окно в красных скалах, которые были видны на дальнем берегу потрескавшегося дымящегося русла. Там он и подождёт группу.

Но он не стал искать воду, а немедленно со всей своей быстротой и ловкостью устремился к скальному окну. Там он снял с себя нитку амулетов острых глаз и оставил её на скальной полке вместе с ружьём, капюшоном и поясом — здесь это все и найдут его спутники.

Серебряные корочки Неморы и Хеллгейта висели в дневном небе, и под ними шла к снежным горам одинокая фигура. Он заплатил за доброту Бульдога, рискнув жизнью ради грезоткани, и он сдержал слово, данное напарнику и Вороньему Хлысту, — проводил их через Каф. Ничего принадлежащего им он себе не взял. Теперь он шёл, свободный от всех обязательств, к синим горам и к будущему, которое в его снах содержало его прошлое.