"Царствие Снегиря" - читать интересную книгу автора (Andrew Лебедев)3.Когда Олег раздвинул шторы, шар уже висел напротив его окна. Он был настолько черен, что ни уличная реклама, ни фары проезжающих внизу машин, не отражались в его поверхности. Он даже не выглядел выпуклым, а смотрелся как совершенно плоское круглое пятно. Не обращая внимания на двадцатиградусный мороз, Олег с треском, безжалостно отодрал балконную дверь и шагнул к перилам. – Откройся и прими меня, – мысленно приказал шару Олег. И в тот же миг, чернота поглотила его. Готовясь к встрече, он тысячу тысяч раз прокручивал в своей голове этот момент единения… Но тут чувства вышли из под контроля. Свобода! Полная свобода! И власть. И власть. Грудь уже не теснилась привычными уколами в левом боку где сердце… Он уже не имел и самого сердца. И нечему там уже было болеть. Ведь не может же болеть то – чего нет! Он – Олег уже несколько секунд был лишь цифровым выражением своего некогда материального состояния. Он был информацией – но не материальной субстанцией – не человеком, но "кодом" человека, которого зовут Олегом Снегиревым. И информация эта теперь была заключена в самом совершенном компьютере Творца – в шаре… Шар поднял его над городом и повис недвижим. Стоило Олегу только задаться вопросом, на какой высоте они парят, как в поле его мысленного зрения возникли цифры: 1100 метров… Еще до встречи с шаром он был готов к тому, что управление им не составит большого труда. Но то, что это будет так просто! Словно летать во сне… … Был понедельник. Двадцать первое. На листке желтой бумаги для заметок, прилепленной прямо к экрану компьютера его Олеговой рукой было написано: позвонить Курочкину. Звонить Курочкину не хотелось. И никому звонить не хотелось. Олегу казалось, что за участливыми интонациями приятелей скрывается лишь их злорадное любопытство. Что своими охами и ахами и Курочкин, и Филонов, и все кто был в курсе его дел, стараются только выведать побольше подробностей его боли и позора, что бы потом после очередного разговора с ним с Олегом – тут же броситься звонить друг дружке, захлебываясь от счастья обладанием сногсшибательными новостями, подсасывая слюну восторга, говорить, – а ты слышал, а ты знаешь? Олег даже со всеми нюансами интонаций представлял себе голос Курочкина, как тот будет изображать благородство, и названивая Филонову примется пересыпать свою речь словами: "только ты никому", "только между нами", "я не сплетник какой", "мне только за Олежку обидно"… И Филонов тоже, начнет крякать в трубку свои заверения: "да ты че", "да я могила", "да за кого ты меня принимаешь", "да я ж Олежке только добра хочу"… И начнут целый час трепать его имя, как только телефон не треснет надвое! А ты знаешь, что от него Верка ушла и детей забрала? Знаешь? Так это еще не все! Его и Маринка бросила. И знаешь теперь с кем она? С его бывшим начальником – с Бастрюковым… Он теперь у нее и живет. Кстати и с работы его – Олежку тоже поперли! Позор. Стыд и позор. Но звонить было надо. Жена – женой, любовница – любовницей, а жизнь продолжается. Надо работу теперь какую-то искать, и без Курочкина тут обойтись – трудно. Курочкин конечно обрадовался, – Приезжай ко мне, я тут один, Галка с детьми на даче, так что бери по дороге пару пива – поговорим за жизнь – никто мешать не будет… Пару пива – пару пива! Кстати сам – никогда и бублика к чаю не принесет! Такой вот он этот Курочкин… Олег положил трубку и вновь ощутил пугающую боль под левой лопаткой. Вот еще! Не хватало только… Пока трясся в маршрутке по колдобинам некогда родного спального района боль из под лопатки перекочевала в левое плечо. Невралгия? Или предынфарктное состояние? Кто ж его знает? Вот помру прям тут на улице… Маринка и не заплачет даже. Какое там! Небось когда ей скажут, они с Бастрюковым пойдут, купят шампанского и улягутся на ее двухспальную тахту. На ту самую тахту, на которой она когда то словно раненая медведица ревела в его Олега объятьях. А интересно – с Бастрюковым она тоже ревет? И тоже царапается? Странно. Доковылял до Курочкинова подъезда и боль как то забылась – ушла. – А-а! Ну проходи – проходи… – Что в комнату не приглашаешь? Не велика персона? – А нам на кухне будет и дешево, и практично, и гигиенично. – Циник ты – Курочкин! По стенкам жалкой шестиметровой кухонки обычной инженерской двухкомнатной квартиры в блочном доме – этой мечты обывателя конца семидесятых – висели самодельные инкрустации и чеканки по латунному листу. Сюжеты самые банальные – Есенин с трубкой, выходящая из воды толстозадая грудастая девица с длинной до пояса косой и в прилипшей к мокрому телу облегающей комбинации… Срамота! – Когда в новую то хату переедете? – соблюдая подобие политеса, дабы не сразу переходить к существу своей просьбы, спросил Олег. – Ремонт, брат, все деньги сожрал уже. Работяги никак ванную плиткой не отделают. Я каждый день им на своей машине то это – то это из магазина – конца и края нет. – Зато будете как буржуи с Галкой – в четырех то комнатах да с видом на Таврический! – Да уж Галка вся изнервничалась. – А здесь кого оставите? – Здесь? А никого. Потом. Когда Вадик женится – ему отдадим. – А может Людочка вперед его замуж выскочит? – Брось трепаться – она еще в пятый класс только пойдет. Олег почему то вдруг вспомнил, как Маринка рассказывала про секс с учителем физкультуры, которым они занимались после вечернего факультативного волейбола в тренерской раздевалке. Сколько ей тогда было? Четырнадцать? Под лопаткой снова кольнуло. И переехало в плечо. – Ну, рассказывай, что там у тебя с Бастрюковым получилось? – А что – уволил он меня и весь рассказ. – А за что уволил? – А так – вызвал и предложил написать "по собственному". – Так если лаборатория закрылась – какое же тут "по собственному"? Тут надо "по сокращению"! – Это мне НАДО. А ему – как начальнику – этого как раз совсем и НЕ НАДО! Зачем ему вся эта головная боль с выходными пособиями? Он же на полном хозрасчете и самоокупаемости! – А я слышал – он тебя не из-за Маринки, а из-за того, что ты левыми работами там занимался… – Я? Левыми? Это он левыми работами там начал заниматься! Лаборатория альтернативного топлива – светильник и купель, понимаешь, прогресса в теории двигателей, а он там какое то банальное производство газовой арматуры для иномарок затеял! – Так он – батенька ты мой – хозяин! – Лабораторию государство еще при Горбачеве купило и оснастило. Бастрюков этой лаборатории не покупал! – Так чего же вы когда приватизация завода была – варежками хлопали и клювами щелкали, когда Бастрюков вашу лабораторию в частное предприятие обратил? – Мы наукой занимались, а не шахер – махер! – Ну вот теперь и не вякай! – Курочкин налил себе пива и не дожидаясь, пока высокая пена уляжется, жадно глотнул, да так, что в бокале осталась едва половина, – Бастрюков рыночной экономикой занимается. Ему выгодно газовую арматуру на "опеля" да "форды" ставить – он и ставит! Ему с каждой машины – двести долларов – а там таких с утра – целая очередь! А за твои исследования по альтернативным видам топлива – ни завод, ни государство – уже сто лет как ни копейки не дает. – Да обидно, Вова, уже идея выкристаллизовалась! Год – два – и был бы результат. А это Нобелевская! Это не двести баксов с ржавого "опеля"! – Эх, мечтатель ты фигов! Поэтому с тобой и бабы не живут! Бабы они практически мыслят – и к практическим мужикам уходят. Они понимают, что мечты о Нобелевской – это хорошо, но реальные двести баксов в час с одной машины, когда очередь стоит на неделю вперед – лучше! В другой раз, может, показавшиеся бы и обидными, эти слова Курочкина теперь не ранили. Вернее рана была настолько страшна и обнажена, что ей уже все было нипочем. И горькая правда о бросивших его женщинах, вернее о той причине почему они это с ним – с хорошим парнем Олежкой так поступили – не отозвалась под лопаткой и в плече, а вызвали только легкую усмешку. – Ну, расскажи, хоть мне – я ведь с тобой когда то в одном институте – расскажи мне – в чем эта твоя идея, ради которой ты отказался от твердой оплаты в твердой валюте? Может я и оценю? – Да ни хрена ты не оценишь! – Ну, не обижайся, я ж тебе… – Да, ты же мне ведь добра… – Ну! Олег тоже налил себе пол-бокала, но только пригубил, так что горькая пена лишь смочила рано начавшие седеть усики. – Вобщем, занялся я разработкой цифрового топлива. – Чего-чего? – Ну, я так и думал, что твоя реакция будет такой, как и у всех. – То что "как у всех" это только подтверждает твое сумасшествие. – А – идите вы все! – Ну ладно – ладно! – Курочкин пододвинулся ближе и обнял Олега за плечи, – ну? – Ну, вобщем… – Ты мне давай с самого начала. – Ну что с самого начала? Смысл моего открытия… – Олег замялся, смутился выговаривая слово "открытие", но совладал собой и продолжил, – в том, что можно не заливать бензин в бак, а закачивать в бортовой компьютер автомобиля информацию об этом бензине. – Фью-фью, – Курочкин выразительно покрутил пальцем у виска. – Хорошо. Помнишь, как в Библии было сказано, "в начале было слово"… И что это значит? – Ну, это ж извечный спор материалистов с идеалистами – мы это еще в школе по обществоведению проходили, что первично – материя или религия… – Не религия! Не религия, а информация. – Я про то и имел в виду. Что сперва – чертеж и проект мироздания, или само мироздание. – Слава, слава Богу, – дошло. – Давай дальше. – А дальше – безусловно приняв первичность информации, я принял идею последовательного в шесть дней сотворения мира. – И что дальше? – А дальше… как бы тебе еще проще объяснить? Вобщем, ни у кого теперь не вызывает удивления, отсутствие необходимости везти любовное письмо или открытку, или фотографию, или даже грампластинку – везти реально физически и материально от отправителя к получателю, тогда как можно отсканировать изображение или звук, перевести эти физически ощущаемые нами свойства предметов в цифровой вид и перекачав по эфиру или оптике -расшифровать на другом конце через выводное устройство… Не удивляет ведь? – Ну это элементарно, дальше! – А дальше, май фрэнд, не должен вас удивлять и перевод в цифровой вид физических объектов, таких например, как бензин, или даже сам человек. – То есть? – А есть то, что можно сканировать топливо… или любое другое физически существующее в нашей объективной реальности тело – и переведя его в информацию – отправлять куда угодно по эфиру – а на другом конце расшифровывать и материализовать. – И? – И упирается это, сам понимаешь, только в две ерундовые вещи – увеличение производительности компьютера в сотни тысяч раз – но это еще ерунда и решаемое дело. Но во-вторых все упирается в концепцию сканнера и аут-плоттера. – И ты решил? – Скажем так – я понял как идти к этому решению. … Подняв шар еще выше, на две тысячи метров, Олег смог визуально сориентироваться. Город отчетливо вырисовывался в привычном очертании изгибов Невы с ее мостами и омываемыми ею островами. Огни улиц и потоки машин с неизбежно красными фонарями сзади и белыми спереди – светящимся курсивом прочертили направления питерских проспектов… Туда! Решил Олег, обратив свой не мигающий отныне взгляд в сторону метро "Черная речка". И шар уже несся, обгоняя мысли и желания, несся к дому, где на шестом этаже светилось ее окно. |
|
|