"Эдельвейс" - читать интересную книгу автора (Andrew Лебедев)ВПЕРЕД.– До войны хорошо было, – продолжал лыбиться Барзыкин, крутя баранку и объезжая попадавшиеся тут и там брошенные повозки с каким то хламом – двадцатилитровые бидоны из под молока, какие-то бочки… – До войны я столько этих отдыхающих дамочек из Москвы да из Ленинграда перепетрушил, не сосчитать! – сладко вздохнул Барзыкин. – бывало начальника отвезу, отпрошусь у него, вроде как для ремонта, а сам на машине к женскому санаторию имени Орджоникидзе! Ну там подкараулю какую – нибудь дамочку, посажу ее вроде как покататься… – Ты лучше на дорогу гляди! – перебил его Тетов. – А что? Я гляжу, я ничего. – Вот и гляди, – зло отрезал Игорь. Ему были неприятны похотливые воспоминания ефрейтора. Когда Барзыкин говорил о дамочках из Москвы, Игорь вдруг вспомнил Раю… Неужели этот похотливый шкет и к Рае посмел бы подкатиться? И вообще – Игорь все еще никак не мог отойти от увиденного утром. – Смерть вокруг, немец уже в Майкопе к Туапсе рвется, а этот о бабах, – мысленно, про себя чертыхнулся Тетов, – такие вот сластолюбцы они как правило самыми слабыми звеньями в цепи оказываются… Слабенький мотор полуторки завывал на высоких оборотах, а машина едва-едва тащилась в затяжной подъем. – Радиатор кипит, товарищ старший лейтенант, надо бы водички подлить, – заскулил Барзыкин. – До Шаумяна доедем, там дольёшь, – отрезал Тетов, – нам некогда останавливаться. – Так ведь мотор клина даст, – заныл Барзыкин, водички надо холодной долить. – А чё ты сразу полный радиатор не налил? – Так он ведь подтекает, товарищ старший лейтенант. – А почему зная, что подтекает, не запаял? – Некогда было, товарищ старший лейтенант, мы вчера всю ночь с товарищем капитаном Дедиковым проездили. Тетов хотел было вставить – "к бабам вы проездили", но не стал, удержался. Когда наконец преодолели этот длинный подъем и въехали в небольшое ущельице, где спасительная тень избавила их наконец от палящего и изнуряющего зноя августовского солнца, мотор вдруг хрюкнул пару раз и заглох, машина судорожно дернулась и встала. Борзыкин выругался по-матушке, вылез из кабинки и подняв жестяную складную боковушку капота, встал ногами на буфер, отклячил задницу в выгоревших хэ-бэ и сунул свою закопченную рожу в недра мотора. – Ну что там? – крикнул Бабоа, вытягивая шею и пытаясь что то разглядеть не вылезая из кузова. – Ну что там, Борзыкин? – переспросил Тетов. – Кажись, кранты, шатун блок пробил, – из под раскладушки жестяного капота отозвался шофер. – Что? Дальше не поедем? – поинтересовался Бабоа. – Кудаж ты с клином в моторе уедешь? – ехидно осклабился Борзыкин, разгибая спину и вытирая ветошью свои темно-коричневые ладони. – Значит дальше пёхом пойдем? – уточнил сержант. – Я не знаю, кто пёхом, а кто как, – развел руками Борзыкин. – Это ты специально машину сломал, чтобы на фронт не ехать? – тихо спросил шофера Тетов. – Да вы что, товарищ старший лейтенант, да вы что! – испуганно запричитал Борзыкин, – железка она и есть железка, она когда и не захочешь, сломается. – Эх, расстрелял бы я тебя безо всякого сожаления, – сказал Игорь, – да нести ящики некому тогда будет… – Так что теперь на тебе как на ишаке поедем, – хохотнул Бабоа. Так дальше и пошли. Впереди Игорь с младшим сержантом Бхуто, потому как тот дорогу знал. Дальше – гуськом вся их группа – шесть абхазцев с веревками, пулеметом и патронами, да шофер Борзыкин с ящиками тола и гранат на обоих плечах. Сержант Бабоа, как самый сильный – шел замыкающим. Из маленького ущельица снова вышли на равнину. Местность была открытая. Слева и справа от дороги – луга с выгоревшей за лето совсем желтой травой. Только возле угадываемой вдали балочки виднелась какая то зеленая растительность. – До Шаумяна еще километров пятнадцать топать, – сказал Бхуто. – Расстрелять этого шофера! – отозвался один из абхазцев. – Расстрелять всегда успеем, – ответил Игорь, доставая флягу и прополаскивая пересохший рот, – пусть ящики до места донесет, а там посмотрим. То что их обстреливают, они не сразу и сообразили. Столбики пыли вдруг стали подниматься на дороге, да тоненький противный писк рикошетящих от земли пуль, дал им наконец сигнал о смертельной опасности. – Откуда черт бьет? – выругался нагибаясь Бхуто.. – Ложись, воздух! – заорал сержант Бабоа. И тут Игорь увидел в небе самолет. Это был разведчик. Фоке-вульф сто восемьдесят девять, или попросту – рама, как его называли на фронте. Рама висела высоко. Оттого и огонь из пулемета был не столь губительно-прицельным, как хотелось бы воздушным стрелкам. Но шофер Борзыкин грохнул на земь оба своих ящика и с каким то поросячьим визгом нырнул в неглубокий придорожный кювет. Абхазец – пулеметчик задрал ствол своего Дегтярева и дал длинную очередь трассирующими. – Не трать патронов, все равно не попадешь, – крикнул Бхуто, – он и так сейчас улетит. И был прав. Самолет качнул крыльями и изменив курс, стал удаляться в сторону гор. Игорь все же не удержался. Взял из рук одного из бойцов снайперский карабин, поймал в перекрестие прицела голубые плоскости с черными крестами, и взяв небольшое упреждение, выстрелил. – Что? Попали, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался оживший Борзыкин. – В тебя не промахнусь, сволочь бензиновая, – огрызнулся Игорь, – давай ящики в охапку и бегом марш! Идти было еще далеко. … Первый привал устроили в селении со странным названием Индюк. До Шаумяна отсюда было десять километров, а до Асфальтовой, где по данным Дедикова был штаб подполковника Баранова, выходили все двадцать пять верст. – Сегодня к вечеру до Асфальтовой – кровь из носа! – сказал Игорь. – Без вьючных животных не дойдем, – возразил опытный Бабоа. Игорь послал Бхуту с одним из местных пройтись по домам. А пока все лежали в тени огромного пирамидального тополя и набирались сил. Игорь достал из полевой сумки последнее письмо, полученное накануне от Раи. Двое перед разлукой, Прощаясь, подают Один другому руку, Вздыхают и слезы льют. А мы с тобой не рыдали, Когда нам расстаться пришлось. Тяжелые слезы печали Мы пролили позже – и врозь… Прочтя стихи, Игорь задумался. – Неужели это немец сочинил? Неужели немец? Но для ясности Рая однозначно приписала внизу – Генрих Гейне. Ее любимый поэт… – Где бы был этот поэт, случись ему жить в наше время? – подумал Игорь. Но мысли его прервал истошный крик ишака. Игорь приподнялся на локте и увидал младшего сержанта Бхуто. Тот тащил за уздечку небольшое, сильно упиравшееся животное. – Теперь Борзыкина можно расстреливать. – весело сказал Бхуто, – теперь ящики на ишаке повезем. |
|
|