"Жизнь за любовь" - читать интересную книгу автора (Лэм Шарлотта)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Энни была настолько потрясена, что на какой-то миг замерла на месте. Ее мозг лихорадочно пытался найти выход из положения. Наконец она прошептала:

— Кто вы такой?

Незнакомец опять ничего не ответил, и когда Энни снова посмотрела в зеркало заднего вида поверх головы шофера, его глаз она не увидела. Лишь его профиль, смуглую кожу оливкового оттенка и блестящие черные волосы. У незнакомца был выразительный, почти аристократический нос, четкие линии лица. В общем, лицо сильного человека. Энни продолжала всматриваться в него в надежде разглядеть что-нибудь еще. Она все старалась понять, что он за человек…

Что он готовил ей?

— Мы встречались прежде? — спросила Энни, но и на этот раз не получила ответа. Тогда она деланно засмеялась, пытаясь таким образом скрыть тревогу. — Извините, что не узнала вас, но у меня так много ежедневных встреч, что просто невозможно запомнить все лица. Поклонники постоянно поджидают меня после концертов, просят дать автограф, хотят поболтать. Может, мы там встречались с вами? Вы мой поклонник?

Однако незнакомец явно не был похож на одного из ее фанов. Все они были юнцами, лет по двадцать или чуть больше. Они и одевались поособому и как-то одинаково. Носили одинаковые прически, которые немедленно признавались за последний писк уличной моды. Почти все девчонки одевались, подражая Энни, правда, они красили ногти черным лаком, чего она не делала.

Так что этот человек не подходил под разряд ее поклонников — хотя бы по возрасту. На вид ему было что-то под тридцать, да и одевался он, как успела заметить Энни, немного консервативно. На нем был темный костюм, под ним — белая рубашка и галстук спокойных тонов.

Однако, разглядывая одеяние шофера, Энни пришла к неожиданному выводу, что его наряд отнюдь не из дешевых. Костюм сидел так, словно был сшит на заказ. Да, его костюм вряд ли пылился на вешалке в магазине готовой одежды. Не хуже смотрелись рубашка и галстук. Вот что ей удалось разглядеть.

Это сильно озадачило Энни. Обычно о человеке можно многое узнать по его одежде. Но сейчас это правило не срабатывало. Она лишь поняла, что имеет дело с человеком солидным, светским.

И однако же то, что он сейчас делал, никак не подходило под эти параметры.

Не походил незнакомец и на рядового похитителя; хотя откуда ей было знать, как они там выглядят! Впрочем, это могло быть и маскировкой, хитрым ходом, который делал его практически незаметным, на такого у пвлиции и не падет подозрение.

Незнакомец продолжал молчать, и это сильно нервировало Энни. Судорожно сглотнув, она вновь решилась попытать судьбу, попробовав его разговорить.

— Почему вы не хотите сказать мне, кто вы?

— Потом, — отозвался на этот раз шофер, не глядя в ее сторону. Его глаза продолжали неотрывно следить за дорогой. Но Энни встрепенулась.

— Ладно, а куда вы меня везете?

— Увидите, когда приедем.

— Нет, скажите сейчас, — Энни старалась говорить спокойно, хладнокровно, невозмутимо и даже храбро, но в горле у нее пересохло, а челюсти сводила судорога.

Незнакомец вновь замолчал. Энни извернулась на сиденье и сумела-таки разглядеть его руки, лежащие на руле. Крепкие, хваткие, с удлиненными ногтями. И руки у него были загорелыми. От них веяло такой силой, что ей снова стало не по себе. Энни отвернулась и стала смотреть на проносящийся мимо сельский пейзаж французской провинции. Весна еще только начиналась, и на деревьях лишь кое-где распустились листочки. Небо было ясное, но воздух пока был прохладным. Интересно, где же он успел так загореть? И тут ей в голову пришла новая мысль. Она ведь распознала его иностранный акцент еще тогда, когда он позвонил ей впервые. Был ли незнакомец вообще французом? Не прибыл ли он из какой-нибудь жаркой страны? А не сицилиец ли он? Разве она не слышала, что сицилийские пастухи частенько похищали людей ради выкупа? Вдруг он занимается этим национальным промыслом? Энни стрельнула глазами по черным волосам незнакомца, по его оливкового оттенка смуглой коже. Да, этот человек вполне мог быть итальянцем. Но ведь она собиралась приехать в Италию с гастролями и сама, только чуть позже. Почему бы ему просто не подождать ее приезда? Зачем захватывать ее прямо в аэропорту Парижа?

— Вы меня похитили? — спросила Энни, когда ей все-таки удалось встретиться с ним взглядом, поймав блеск его темных глаз в зеркале заднего вида. Он продолжал хранить молчание, хотя само по себе это уже могло вселить беспокойство, поскольку, не отвечая на ее вопрос, незнакомец косвенно давал утвердительный ответ на него. Так и не дождавшись явного отрицания, Энни охрипшим голосом продолжила: — Меня скоро хватятся и примутся искать. Вы отдаете себе в этом отчет?

Он не повернул голову, ничего не ответил.

— Мы едем в Париж большой группой. Мой агент, мои музыканты, распорядитель гастрольного турне… Если я не объявлюсь в отеле, то они обратятся в полицию.

Незнакомец равнодушно пожал плечами, однако Энни не сдавалась:

— Вам не удастся похитить человека так, чтобы этого никто не заметил. Меня примутся искать и начнут поиски с автомобиля, на котором я уехала. Множество людей видели, как я в него садилась, — включая и моих телохранителей, которые прилетели со мной из Лондона. Они вас видели, они запомнили ваш номер!

А так ли в самом деле? Да, они перебросились парой слов с ним, наверное, видели и сам автомобиль. Но обратили ли они внимание на номерные знаки черного лимузина? И потом, вокруг действительно было мало людей. Если кто их и видел, то все должны были обращать внимание исключительно на саму Энни, потому что до машины ее сопровождал эскорт телохранителей и администраторов аэропорта, старавшихся уберечь ее от лишних встреч с представителями прессы.

К тому же ее еще очень мало знали в Европе

Поэтому и не было толп репортеров, ожидающих ее в аэропорту. В эти дни в Европе только начали продавать диски с записями ее песен, поэтому ее приезд не стал газетной сенсацией. Неделю спустя после начала ее европейских гастролей она уже сможет вызвать в Париже определенный интерес, но не сейчас. Так что и в отношении аэропорта у Энни было мало шансов. Тут она кое-что вспомнила.

— А ведь автомобиль был арендован, — медленно начала она. — Значит, с вами имели дело? Если так, то полиция быстро доберется до вас.

Незнакомец засмеялся, а у Энни окончательно сдали нервы.

— Зачем вы это делаете? — сердито вскричала девушка, но тут ей в голову внезапно пришла новая мысль, и с робкой надеждой она спросила: — Послушайте, а не изощренный ли это розыгрыш? И меня вовсе не похитили? Вы везете меня кудато, где меня ждут Филипп и Диана? Ведь это одна из обычных шуток Филиппа?

Действительно, за Филиппом водились такие вещи. Она должна была давно догадаться и тогда бы так не перенервничала из-за незнакомого голоса в телефонной трубке

— Нет, Энни, это совсем не розыгрыш, — неожиданно ответил шофер тоном, от которого паника вновь захлестнула девушку. Та замерла, почти не дыша, вцепившись в ремень безопасности, тщетно стараясь сохранить спокойствие и восстановить дыхание. Она прикрыла веки и попыталась выбросить все из головы, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Буйствовать совершенно бессмысленно. В данный момент она ничего не может предпринять. Она заблокирована в салоне автомобиля, скрыта затемненными стеклами от посторонних взглядов. Она даже не может попытаться привлечь внимание прохожих, размахивая руками, — ее просто не разглядели бы… Оставалось лишь мирно сидеть в лимузине и ждать, пока похититель не привезет ее туда, куда наметил.

Но что же теперь с ней будет? Если бы у нее было хотя бы малейшее понятие о том, чего незнакомец хочет от нее!.. При всем этом он не похож на сумасшедшего уголовника. Более того, Энни вынуждена была признать, что этот человек весьма импозантен, особенно если вам нравится типичный средиземноморский тип, которому присущи оливкового оттенка смуглая кожа, черные блестящие волосы и темные сверкающие глаза. Энни такой тип нравился, к тому же у нее самой была частичка французской крови от ее отца, который родился во Франции и, хотя прожил всю жизнь в Англии, все его предки были французами.

Энни бывала во Франции всего пару раз. Ей давно хотелось приехать в эту страну, еще с тех пор, как она стала гастролировать со хвоей группой, и она даже дала себе обет когда-нибудь разыскать родную деревню отца в горах Юра. Но у нее все не хватало времени, чтобы совершить это паломничество.

Так вот, отец Энни тоже был смуглым мужчиной с темными волосами, совсем как этот незнакомец.» Правда, он не был столь высок ростом, да и сложения не такого могучего. От отца Энни унаследовала длинные черные волосы, от матери ей достался светлый оттенок кожи и зеленый цвет глаз. Будучи ребенком, Энни часто переживала, что у нее не светлые волосы, как у матери-блондинки. Но сейчас она была рада тому, что взяла что-то от того и от другого, и даже хотела бы более походить на отца.

Энни обожала его, и его смерть, случившаяся, когда девочке было всего одиннадцать лет, омрачила ее детство. Еще более тяжко ей пришлось, когда в том же году мать снова вышла замуж. Энни никогда не нравился отчим, и она даже и не пыталась скрыть свою неприязнь. Понятно, что Бернард Тайлер тоже невзлюбил ее, как, впрочем, и ее собственная мать. Джойс Тайлер знала, что дочь осуждает ее за поспешное второе замужество, и это ее раздражало. Спустя пару лет мать Энни родила двоих мальчиков и полностью отдалась им. Она вообще была, что называется, «мужняя жена». Она не была злой к дочери, она просто была равнодушной. Кроме двойняшек, ее ничто не интересовало.

Когда Бернард Тайлер принялся наказывать

Энни, шлепая ее, Джойс Тайлер не пыталась одернуть мужа. Напротив, она всегда винила саму Энни.

— Если бы ты вела себя с ним хорошо, то и он был бы с тобой добрым. А теперь ты сама во всем виновата.

С четырнадцати лет Энни жила мечтой о том дне, когда подрастет достаточно для того, чтобы уйти из дому и жить самостоятельно. Когда она встретила Филиппа и тот предложил девушке карьеру певицы, Энни упаковала в чемодан все, что ей было необходимо, и ушла из дома. Она знала, что мать о ней и не вспомнит, а Бернард Тайлер и оба его сыночка будут искренне рады ее уходу.

Но когда она стала обретать известность, семейка разыскала ее для того, чтобы попросить денег. Родственнички принялись рассказывать долгую душещипательную историю об их финансовых затруднениях. К счастью, Филипп уладил это дело, как и все другие ее финансовые дела. Родне дали билеты на предстоящий концерт, и Энни накоротке пообщалась с ними в тот вечер. Потом они — исчезли — без сомнения, Филипп дал понять, что не будет больше им благодетельствовать. Энни вздохнула с облегчением — их внезапное появление напомнило ей о горестных днях детства.

Да, ее жизнь была бы совсем другой, будь отец жив. Тогда бы и мать не вышла замуж за Бернарда Тайлера. Безоблачное детство Энни окончилось в одиннадцатилетнем возрасте. До семнадцати лет она чувствовала себя одинокой и несчастной. Даже воспоминание о тех годах подняло волну горечи в ее душе. Девушка нахмурилась, отгоняя воспоминания прочь.

— Ты ведешь себя очень тихо, — подал голос шофер, и Энни встрепенулась. Она снова посмотрела на него, но ничего не увидела, кроме профиля да еще густых ресниц.

— Просто задумалась. Мои друзья будут очень расстроены и взволнованы, если я не приеду. Они начнут гадать, что со мной такое приключилось.

— Скоро они это выяснят, — — голос незнакомца был холоден и равнодушен. Энни вздрогнула.

Что это значит? Он им позвонит? И что скажет? — хотела бы она знать… Прямо сообщит о том, что ее похитили, и им придется заплатить за нее большой выкуп?

Энни очень хотелось увидеть наконец его лицо целиком. Обычно глаза человека могут многое рассказать о нем, но не у этого незнакомца. У него глаза казались просто бездонными, глубокие, сверкающие, от которых не скроешься… И еще, ей уже стала надоедать его назойливая фамильярность… Встречались ли они прежде, ломала голову Энни. Или же он хитроумно решил при помощи телефонных звонков зародить у нее мысль о том, что Энни уже знала его когда-то в прошлом и именно поэтому он и похитил ее в аэропорту?

Лимузин притормозил, затем свернул с шоссе направо. Энни вертела головой направо-налево, убедившись лишь в том, что машина теперь едет по зеленому тоннелю, образованному сомкнувшимися вверху кронами деревьев и кустов. Какая-то извилистая дорога.

Впрочем, нет! Это не дорога, а подъездная аллея, ведущая к жилью. А мгновением позже показался и дом, небольшой, двухэтажный, в окружении деревьев, с замшелым петухом-флюгером на крыше. Стены дома окрашены в белый цвет, ставни на всех окнах черные.

Пока лимузин тормозил перед входом в дом,

Энни пыталась разглядеть окрестности в поисках ближайших домов. Но сильно огорчилась, увидев, что белый дом стоит на границе с рощицей, которая начиналась сразу же за ним. С другой стороны простирались ровные поля. Никакого иного жилья поблизости не было видно.

Энни опять занервничала и закусила губу, ощутив новый приступ страха. Шофер вышел из машины и обошел ее вокруг, чтобы открыть дверцу перед девушкой. Она же осталась неподвижно сидеть на сиденье, воинственно вздернув подбородок.

— Я не стану выходить. Я буду сидеть в машине, пока вы не отвезете меня в Париж. Доставьте меня туда, и я забуду все, что произошло. Но если вы этого не сделаете, то я…

Незнакомец решительно просунул в салон длинные руки, схватил ее и рывком выдернул из машины. Он нагло воспользовался фактором внезапности и к тому же оказался еще сильнее, чем выглядел. Уже в следующий миг его руки обняли Энни за талию. Он приподнял ее и понес от машины. Энни беспомощно замолотила в воздухе руками и ногами.

Незнакомец донес девушку до крыльца, все так же удерживая ее на руках, словно ребенка, и никак не реагируя на ее попытки освободиться. Пока он отпирал дверь, Энни извернулась и сумела укусить его за руку. Незнакомец сдержанно вскрикнул, но не отпускал Энни до тех пор, пока они не оказались внутри дома и за ними с щелчком не захлопнулась входная дверь.

Тогда он медленно опустил девушку на пол. Его рука все еще обнимала ее за талию, крепко прижимая к себе так, что Энни беспомощно распласталась, напуганная и взволнованная этим явно продуманным маневром.

Ее груди упирались в его грудную клетку, бедра тесно сомкнулись, Энни ощутила жар его тела даже через одежду. Это прикосновение наэлектризовало ее. Она вынуждена была признать — его крепкое объятие почти заставило ее потерять голову.

Едва дыша и вся трепеща, Энни попыталась оттолкнуть незнакомца, едва тот опустил ее на пол, но ей никак не удавалось разорвать кольцо его рук. Ее длинные черные волосы разлетелись и рассыпались, она смотрела на незнакомца сквозь них своими зелеными глазами, очень похожими на глазенки испуганного темнотой малыша.

Незнакомец поднял укушенную Энни руку и осмотрел ее. Энни тоже посмотрела.

— Течет кровь, — с некоторым удивлением произнес незнакомец. — А у тебя острые маленькие зубки. — Затем он невозмутимо лизнул ранку розовым языком. Энни, трепеща, смотрела на него — этот простой человеческий жест почти покорил ее и вызвал новый отзвук желания в ее теле.

Именно с этого момента она по-настоящему испугалась, поверив, что все, что с ней приключилось, произошло на самом деле. Что она похищена по каким-то мотивам, которые не в силах разгадать, похищена человеком, который и пугал ее, и притягивал к себе одновременно.

Внутри у нее все замерло, но Энни отчаянно пыталась не выдать свой страх. Она откинула назад голову и прямо посмотрела незнакомцу в глаза, надеясь при этом, что выглядит спокойной и уверенной в себе.

— Послушайте, почему бы вам не отвезти меня обратно в Париж до того, как уже не будет пути к отступлению? Похищение людей — это не игрушки, вы ведь понимаете?

— Конечно, — невозмутимо согласился незнакомец.

Энни показалось, что он насмехается над ней, и она вспыхнула:

— Вы можете провести остаток своей жизни в тюрьме!

— Сначала им надо будет меня поймать, — равнодушно ответил незнакомец, поправив упавшую ей на лоб прядь черных волос. От легкого, нежного прикосновения его сильных загорелых пальцев у Энни по спине побежали мурашки, и она испугалась. К чему это все может привести? Что он намеревается сделать с ней?..

— Почему бы нам не посмотреть комнату, которую я приготовил для тебя?

Энни даже в жар бросило. Только бы он не услышал бешеный стук ее сердца, не увидел, что она вся покрылась испариной. Но если незнакомец и заметил ее нервозность, то никак этого не выказал.

— А потом перекусим, — добавил он.

— Я не голодна! Я не могу есть, — вскрикнула Энни. — Я плохо себя чувствую.

— Когда поешь, то самочувствие улучшится, — объяснил он. — К тому же там ничего особенного и не будет. Я не повар, но у меня там целый ворох всякой зелени, немного сыра и фруктов. Все это я купил утром на рынке, тебе понравится! А еще я припас бутылочку хорошего вина!

— Я не пью вино!

— Ты не пьешь вино? В таком случае ты лишаешь себя одного из подлинных удовольствий в жизни. Мне придется научить тебя наслаждению вкусом вина, пока ты будешь здесь. Это поможет тебе успокоиться и расслабиться.

Как раз этого Энни и боялась, этого она не могла себе позволить. Она все время должна быть начеку, пресекать любые его поползновения. И выискивать любую возможность для побега. Если бы ей удалось выбраться из дома, она бы спряталась в роще и просидела там до темноты. А потом шла бы, пока не добралась бы до деревни. Ну ктото же должен жить в этой глуши!

— Если вас так заботит состояние моей нервной системы, то вам следовало бы для начала освободить меня, — заявила Энни.

Незнакомец молча отпустил ее.

Энни тут же отскочила на несколько шагов в сторону, оглянулась на небольшую затемненную залу, в которой начиналась лестница, ведущая на второй этаж.

— Это ваш дом?

Незнакомец не ответил, и Энни поняла, что он не был владельцем.

— Послушайте… э… мистер… Вы все еще не представились. Или скажите мне по крайней мере, как вас называть. Должна же я буду иногда к вам обращаться.

Незнакомец нахмурился, поколебался и кратко буркнул:

— Марк.

Было ли это его настоящее имя, Энни не стала уточнять

— Марк, — повторила девушка. — Вы ведь француз, не так ли?

— Как вы догадались? — Незнакомец явно подтрунивал над ней.

— Внезапное озарение, — торжественно произнесла Энни. Склонив голову набок, она прислушалась к окружающей их тишине. Снаружи не доносилось ни звука, помимо неумолчного шелеста крон деревьев в роще за домом. Вдруг этот лесной шепот показался ей знакомым. Целую минуту девушка пыталась припомнить, где она слышала этот звук. Потом поняла, что слышала его в том самом сне той ночью. Тогда ей показалось, что это гул океанского прибоя. Но этот звук оказался не гулом автострады, не шумом прибоя, а шелестом и шепотом сотен ветвей и листьев, качающихся, поскрипывающих, шуршащих на ветру.

Но как, черт возьми, ей удалось услышать этот звук во сне? Туг было что-то необъяснимое. Энни стало не по себе. Ведь она никогда прежде тут не была, почему же ей приснился этот звук? А может, он звонил ей отсюда? Тогда на кассете автоответчика вполне мог записаться этот шелест листвы.

— Вы звонили мне отсюда? — спросила девушка. Марк бросил в ее сторону быстрый взгляд, отрицательно покачав головой.

— Телефон в доме снят

Жалко. Но, возможно, тут замешана телепатия? Он мог думать об этом звуке во время разговора с ней по телефону, и она каким-то образом отреагировала на это. И ничего сверхъестественного тут нет. Энни пару раз приходили в голову идеи, которые созревали в умах Филиппа и Дианы, когда они тесно работали вместе над программой. Если удается поймать подходящую мысленную волну — тогда вообще все просто. Но ведь она-то вовсе не была настроена на его мысленную волну, спохватилась Энни. Да, тут должно быть что-то другое.

— А почему здесь снят телефон? — спросила Энни. Она уже заметила, что в доме царит странная атмосфера пустоты. Создавалось впечатление, что в нем никто не живет.

— А мне он не был нужен.

— Тогда откуда же вы мне звонили?

Он не ответил, только посмотрел на нее.

Несколько дверей из этой залы вели в комнаты, в которых царил полумрак из-за закрытых ставней на окнах. Энни лишь мельком осмотрела их убранство — глянец на мебели из темного дуба, кожаные кресла, обои с рисунком плюща и голубых цветов…

— А в доме кто-нибудь еще живет? — хрипло спросила девушка, вслушиваясь в тишину.

Марк слегка улыбнулся.

— Никого больше нет. Только мы вдвоем, Энни.

Она сжалась и прикусила губу, наблюдая за ним. Как ей хотелось знать, что у него на уме! А нужно ли это? Может, лучше ничего не знать…

— Ну, скажите же мне наконец, что все это значит? Почему вы меня сюда привезли? Вам нужны деньги? Вы будете требовать от фирмы грамзаписи большие деньги за мое освобождение? — Мозг Энни лихорадочно работал. А если Филипп и заплатит ему требуемый выкуп, то отпустит ли он ее? Живой?

Сейчас девушка ясно видела его лицо, он не пытался больше прятать его. Интересно, обычно похитители убивают своих жертв, чтобы те не могли потом опознать их? От страха у Энни свело желудок, и ей стало совсем худо.

— К деньгам это не имеет никакого отношения, — отрезал Марк, и Энни уставилась на него, боясь поверить в нежданную радость. Если дело было не в деньгах, то что ему надо от нее?

— Тогда зачем вы привезли меня сюда? — Энни вглядывалась в его лицо, надеясь получить ключ к разгадке тайны. Однако лицо его было совершенно невозмутимо, и ей не удалось избавиться от внутреннего напряжения. — Вы уверены в том, что именно я вам нужна? Может, вы меня спутали с кем-то? Вы постоянно спрашиваете меня, помню ли я вас. Но я не помню и абсолютно уверена, что раньше мы никогда не встречались. У меня очень хорошая зрительная память — я бы обязательно вас вспомнила, если бы знала прежде

Его темные глаза гипнотизировали девушку

— Ты все вспомнишь, Энни, — мягко сказал он, — я могу подождать. Я столько уже ждал, что могу подождать еще.

Энни вновь пробрала дрожь Если она не поостережется, то он вполне может сбить ее с толку. Хотя он и не похож на сумасшедшего, но кто знает?

— Энни, прекрати пререкаться, — сказал он. — Давай поднимемся наверх, и я покажу тебе твою комнату.

Девушка уперлась ногами, противясь руке, которая тащила ее за локоть к лестнице.

— Вы не можете держать меня здесь против моей воли. Отстаньте от меня! Я не знаю, какое наказание существует во Франции за похищение людей, но вы же не хотите попасть в тюрьму на долгие годы, так ведь? Послушайте, если вы просто хотите узнать меня получше, то мы сейчас пообедаем с вами вдвоем. Потом вы отвезете меня в Париж, а потом мы снова встретимся. Я вам дам билет на мой концерт и…

Он отрывисто рассмеялся.

— Ты прекрасно знаешь, что все будет не так. Если ты назначишь мне свидание, то это, как я представляю себе, будет встреча не с тобой, а с полицией. Но я не дурак, Энни. Сейчас ты готова предложить мне луну с небес. Ты что, не понимаешь, что я вижу тебя насквозь?

— Что вы хотите со мной сделать?

Энни изо всех сил старалась спрятать свой страх, однако Марк должен был быть полным слепцом, чтобы не прочитать в ее глазах подлинные чувства.

— Энни, я не хочу тебя обидеть, не смотри так испуганно!

Его голос звучал убедительно… Энни позволила себе перевести дух и протянула ему свою ладонь.

— Марк, отпустите меня, я вас прошу, ну пожалуйста…

Он взял ее руку, бегло глянул на бескровные бледные пальчики и медленно сжал их своими загорелыми пальцами. У Энни екнуло сердце от предчувствия…

— Нет, не сейчас, — сказал он. — В данный момент ты моя гостья. У тебя будет теплый и уютный кров, здесь царит покой и вообще жизнь гораздо приятнее, чем в Париже. Тут нет назойливых репортеров, жаждущих заполучить интервью, нет телефона, нет безумных фанов, поджидающих у входа. Почему бы тебе не перестать нервничать и получить удовольствие от этого отдыха?

Энни постаралась трезво оценить положение. Если она не станет проявлять свой норов и не будет откровенно недружелюбна к этому человеку, то ей, возможно, удастся его разговорить, может, даже она сумеет его переубедить и уговорит отвезти обратно в Париж.

Энни высвободила свою ладонь. Марк без возражений позволил ей это сделать. Девушка стала подниматься наверх, чувствуя, что Марк идет следом за ней.

— Прошу сюда, — пригласил он, распахивая дверь. Энни замерла на пороге, наблюдая, как он прошел сквозь затемненную комнату к окнам. Как открыл оконные шпингалеты, отворил ставни и как в комнату хлынул яркий свет. Он ослепил девушку, озадаченно смотревшую на Марка.

Она испытала что-то странное, словно вспыхнула искорка узнавания, будто что-то шевельнулось в ее памяти… Но это мимолетное ощущение ушло, и она осталась стоять, глядя на Марка широко открытыми зелеными глазами, полуослепшими от яркого света…

Марк также смотрел на нее с напряженным вниманием, будто зная, что с ней сейчас что-то происходит, как если бы мог читать ее мысли, ее чувства. Все это крайне встревожило девушку. Это было очень опасно. Отныне она должна научиться скрывать свои мысли и чувства, иначе она будет совсем беззащитна перед ним.

— Энни? — шепнул он.

— А где тут ванная комната? — поспешно прервала его девушка, тщетно стараясь говорить бесстрастно. Ей показалось, что она расслышала вздох разочарования. Затем он сделал жест рукой.

— За этой дверью. Я спущусь вниз и займусь обедом, но это будет недолго. Твои чемоданы я перенесу из машины в дом, и ты после их распакуешь.

Энни подождала, пока внизу затихнут его шаги, затем бросилась к окну. Высоко ли здесь? Если бы рядом оказалась водосточная труба, она рискнула бы спуститься вниз. Энни высунулась, глянула на сад под балконом и поморщилась. Нет, не получится. Водосточной трубы рядом не было — ближайшая была у ванной, но там окошко слишком мало, чтобы она могла пролезть сквозь него. Да, все же и высота порядочная… Она не станет рисковать переломом ног или еще чем похуже, прыгая из окна. В кино герои связывают вместе простыни и спускаются по ним. Возможно, она так и сделает. Но не сейчас. Внизу послышался шум, зажурчала вода в кране, зазвучал звон фарфора. Видно, там кухня. Если бы она решила удрать отсюда, то Марк, конечно, увидел бы ее. Энни заглянула в ванную, и ей понравилось — латунные краны, вдоль стены тянулась сосновая полка, на полке полный набор французской кос — метики и парфюмерии: шампуни, пена для купания, гели, мыло, тальк, разные бальзамы и кремы…

Энни умылась, затем принялась снимать макияж, после чего закрутила свои длинные черные волосы в тугой узел на затылке и вообще постаралась придать себе самый неприглядный вид.

Взглянув на свое отражение в зеркале ванной комнаты, Энни быстро отвернулась в сторону, увидев свои напряженные и испуганные изумрудные глаза. В такой ситуации, в какой она очутилась, для нее было очень опасно признать в глубине души, что Марк ей нравится. Но если она хотела остаться честной перед самой собой, то ей необходимо было сделать такое признание. Ее потянуло к этому человеку с первой же минуты, и это пугало. Марк мог сколько угодно убеждать ее не бояться, но факт остается фактом — он ее похитил и силой привез сюда. Если он сделал это не ради денег, то ради чего? И что, черт возьми, здесь происходит? Энни боялась слишком углубляться в раздумья в этом скользком направлении…

Может, он ненормальный? Взять хотя бы его утверждение, что они уже встречались прежде. Да, кто-то из них явно псих, и Энни точно знала, что этот кто-то — не она. Она на сто процентов была убеждена в том, что они не знакомы и до сегодняшнего дня не встречались.

Внезапно Энни припомнила то странное ощущение, которое возникло при скрипе отворяемых ставней. Ощущение, что она это уже слышала и видела. Что же все это значит? На секунду ей показалось, что она вспомнила… И тут же в раздражении отогнала эти мысли прочь. Она позволила Марку пробить брешь в ее обороне, вот в чем дело. Но нельзя позволять ему гипнозом увлечь себя в его фантазии. Это прямой путь к безумию.

Немного придя в себя, Энни спустилась вниз, осматривая комнату за комнатой, и наконец отворила дверь, ведущую в просторную кухню с золотистой сосновой мебелью, белыми стенами, с окнами, украшенными красно-белыми занавесями. На подоконниках стояли горшки с цветущими гиацинтами. Их аромат смешивался с терпким запахом свежего кофе.

Девушка нерешительно замерла на пороге Марк обернулся и глянул на нее Его прищуренные глаза скользнули по лицу Энни, по ее волосам, и он сардонически ухмыльнулся

— Больше пятнадцати тебе не дашь Так мне и следует держаться с тобой, да?

— Надеюсь, именно так оно и будет, — строго заявила Энни, избегая его взгляда.

Наступила продолжительная пауза, но все-таки ей пришлось поднять глаза. Марк очень серьезно смотрел на нее, сдвинув брови на переносице.

— Я уже говорил, что тебе нет никакой нужды меня бояться. Я удерживаю тебя здесь не ради выкупа. Я никак не собираюсь обижать тебя и уверяю, что не наброшусь из-за угла. И я не буду заставлять тебя делать то, чего ты не захочешь.

Туг уж Энни покраснела.

— Вы силой привезли меня сюда, и вы вынуждаете меня оставаться здесь помимо моей воли

— Но это единственный способ, чтобы я мог Побыть с тобой рядом достаточно долго, — спокойно объяснил Марк.

— Достаточно долго для чего?

— Чтобы ты могла узнать меня, — ответил Марк — А теперь проходи, усаживайся за стол и начнем есть.

Энни не стала более пререкаться. Машинально уселась за стол, взглянула на еду, выставленную на квадратной формы сосновом кухонном столе Тут стояла большая миска со свежим салатом, рядом на блюде лежали черные маслины, по соседству белели несколько сваренных вкрутую яиц, тут же расположились помидоры, корзинка с французскими булочками, тарелочка с ломтиками нескольких видов французских сыров. Рядом стояла большая корзина с фруктами До сего момента Энни не вспоминала о том, что проголодалась Эта снедь выглядела столь аппетитно, что голод напомнил о себе.

— Угощайся, — предложил Марк, усаживаясь

Энни соорудила себе салат: авокадо, латук, огурцы, зеленый перец с яйцом, помидор, несколько маслин и ломтиков сыра. И, конечно, золотистая французская булочка.

— Извини за то, что на столе мало деликатесов, — сказал Марк.

Энни удивленно посмотрела на него.

— Да нет же, обед просто отличный — я всегда любила пикники. Это как раз такой пикник, только в помещении.

— Да, еда для пикника всегда вкуснее на открытом воздухе, — заметил Марк, потянувшись, чтобы налить ей столового вина.

И тут Энни снова испытала мимолетное ощущение, что это уже когда-то с ней было прежде. Она едва не поперхнулась. Марк взглянул на нее, напряженно и внимательно.

— Энни! — позвал он совсем как раньше.

Девушка медленно подняла глаза на него и замерла в изумлении. Марк поймал ее недоуменный взгляд.

— Скажи мне, что сейчас с тобой происходит? — мягко попросил Марк.

— Я не знаю, — прошептала девушка. — Так, ничего…

— Но ведь что-то было, — возразил Марк, и его темные глаза сверкнули. — Ты начинаешь вспоминать!