"Генезис и катастрофа" - читать интересную книгу автора (Даль Роальд)Роальд Даль Генезис и катастрофа— Ну вот, все нормально, — сказал доктор. Его голос звучал глухо. Казалось, что он говорит откуда-то издали. — Просто лежите и отдыхайте. У вас сын. — Что? — У вас замечательный сын. Вы понимаете? Замечательный сын. Слышите, как он плачет? — Доктор, с ним все в порядке? — Разумеется, все в порядке. — Пожалуйста, покажите мне его. — Сейчас увидите. — Вы уверены, что все в порядке? — Совершенно уверен. — Он все еще плачет. — Попробуйте расслабиться. Вам совершенно не о чем беспокоиться. — Я хочу увидеть его. Пожалуйста, покажите. — Дорогая, — сказал доктор, поглаживая ее руку, — у вас прекрасный, сильный, здоровый мальчик. Вы не верите тому, что я говорю? — Что с ним делает эта женщина? — Ребенка готовят, чтобы он понравился вам, — ответил доктор. — Мы его чуть-чуть обмоем и все. Вы должны дать нам минутку—другую. — Поклянитесь, что с ним все в порядке. — Клянусь. Ну а теперь лежите и отдыхайте. Закройте глаза. Ну же, закройте глаза. Вот так. Вот и отлично. Умница… — Я все время молилась, чтобы он выжил, доктор. — Конечно, он будет жить, не волнуйтесь. — Остальные не выжили. — Что? — Никто из моих детей не выжил, доктор. Стоя за кроватью, врач вглядывался в бледное, измученное лицо молодой женщины. Он никогда раньше не видел ее. Они с мужем появились в городе недавно. Жена хозяина гостиницы, которая пришла помочь при родах, рассказала ему, что муж работал в местной таможне на границе и что эти двое появились совершенно неожиданно месяца три назад. Из вещей — только один сундук и чемодан. Муж — пьянчужка, рассказывала хозяйка, — высокомерный, властный, вечно задирающийся маленький пьянчужка, но молодая женщина казалась нежной и набожной. Она никогда не улыбалась. За те несколько недель, что семья провела в гостинице, хозяйка ни разу не видела улыбки на лице женщины. Ходил слух, что у пьянчужки это уже третья женитьба, что первая жена умерла, а вторая бросила его. Почему? Причина, говорили, была весьма необычной. Но это только слухи. Доктор нагнулся и поправил одеяло на груди у роженицы. — Вам не о чем беспокоиться, — ласково прошептал он. — Это совершенно нормальный ребенок. — Это же мне говорили про всех остальных. Но я потеряла их, доктор. За последние восемнадцать месяцев я потеряла всех троих моих детей, так что не вините меня за излишнее беспокойство. — Троих? — Это мой четвертый… за четыре года. Доктор неловко переминался с ноги на ногу. — Вы не можете себе представить, что значит потерять их всех, всех троих, медленно, по очереди, одного за другим. Они сейчас у меня перед глазами. Я вижу лицо Густава так же ясно, как если бы он лежал здесь, в кровати, рядом со мной. Густав был восхитительным ребенком, доктор. Не он вечно болел. Это ужасно, когда дети постоянно болеют, а ты ничем не можешь помочь. — Я знаю. Женщина открыла глаза, посмотрела на врача и отвела взгляд. — Мою маленькую дочку звали Ида. Она умерла накануне Рождества. Всего четыре месяца тому назад. Я хотела бы, чтобы вы видели Иду, доктор. — У вас теперь новый ребенок. — Но Ида была такой красавицей. — Да, — сказал доктор. — Я знаю. — Откуда вы знаете?! — вскрикнула она. — Я уверен, что она была прекрасным ребенком. Но и этот не хуже. — Доктор отвернулся от кровати, прошелся по комнате и остановился у окна. Посмотрел на улицу. За дорогой он видел красные крыши домов и крупные капли, бьющиеся о черепицу. Дождливый, серый апрельский полдень. — Иде было два года, доктор… и она была так красива, что я глаз не могла от нее оторвать с самого утра, когда одевала ее, и до вечера, когда она опять лежала в своей кроватке. Я все время жила в священном ужасе, как бы чего не случилось с этим ребенком. Густав умер, мой маленький Отто тоже умер, и она была всем, что у меня осталось. Порой я просыпалась среди ночи, тихонько подходила к колыбели и прикладывала к дочке ухо, чтобы убедиться, что она дышит. — Попробуйте расслабиться, — сказал доктор, вернувшись к ее постели, — пожалуйста, попробуйте расслабиться. — Когда она умерла… Я снова была беременна, доктор, когда это случилось. Этому было уже целых четыре месяца, когда Ида умерла. «Я не хочу! — кричала я после похорон. — Я не хочу его! Я уже похоронила достаточно детей». А мой муж… он бродил среди гостей с большой кружкой пива… он сразу обернулся и сказал: «У меня новости для тебя, Клара, хорошие новости». Вы можете вообразить, доктор? Мы только что похоронили нашего третьего ребенка, а он стоит с кружкой пива и говорит мне, что у него хорошие новости. «Сегодня меня направили в Брно, — сказал он, — так что можешь начинать собираться. Тебе надо сменить обстановку, Клара, и у тебя там будет новый доктор». — Пожалуйста, не разговаривайте больше. — Скажите, вы — тот новый доктор? — Да. — Я боюсь, доктор. — Постарайтесь не волноваться. — Каковы шансы теперь у этого, четвертого? — Вы должны перестать думать об этом. — Я не могу. Я уверена, что наследственность губит моих детей. Обязательно должно быть что-то такое. — Чепуха, перестаньте! — Доктор, знаете, что сказал мне муж после рождения Отто? Он вошел в комнату, заглянул в колыбель, где лежал Отто, и сказал: «Почему все мои дети — Я уверен, что он не говорил этого. — Он смотрел в колыбель Отто, как будто разглядывая крошечное насекомое, и рассуждал: «Я говорю, почему бы им не быть — Не думайте теперь об этом. — А этот тоже очень маленький? — Это нормальный ребенок. — Но маленький? — Ну, может быть, чуть-чуть маленький. Но эти малыши зачастую крепче тех, кто побольше. Только вообразите, фрау Гитлер, через год, в это же время он будет учиться ходить. Подумайте, как это прекрасно! Она промолчала. — А через два года он будет вовсю разговаривать и сводить вас с ума своей болтовней. Вы уже придумали ему имя? — Имя? — Ну да. — Не знаю. Я не уверена. Кажется, муж говорил, что если будет мальчик, то мы назовем его Адольфус. — То есть, его будут звать Адольф? — Да. Мужу нравится имя Адольф, потому что оно сходно с Алоисом. Моего мужа зовут Алоисом. — Превосходно. — Нет, нет! — она вдруг села в кровати и зарыдала. — Этот же вопрос мне задали, когда родился Отто! Это значит, что и он умрет! Нужно немедленно окрестить его! — Ну-ну, — проговорил доктор, нежно положив ладонь ей на плечо, — это все ерунда. Говорю вам: все это ерунда. Я просто интересуюсь, вот и все. Мне нравится говорить об именах. Я думаю, что Адольфус чрезвычайно хорошее имя. Одно из моих любимых. Ага, взгляните, вот и он! Хозяйка гостиницы плавно прошествовала к кровати, бережно неся ребенка у своей огромной груди. — Вот он, красавец-малыш, — воскликнула она, сияя. — Хотите подержать его, дорогая? Положить его с вами рядом? — Его хорошо запеленали? — спросил врач. — Здесь очень холодно. — Ну, разумеется, хорошо. Ребенок был крепко-накрепко спеленут в большой шерстяной платок, торчала только крохотная головка. Хозяйка нежно положила его на кровать рядом с матерью. — Ну вот, — сказала она, — теперь лежите и любуйтесь на него сколько душе угодно. — Я думаю, он вам понравится, — улыбаясь, сказал доктор. — Прекрасное дитя. — Какие у него красивые ручки, — воскликнула хозяйка. — Какие благородные пальчики! Мать не двигалась. Она даже не повернула головы. — Ну же! — воскликнула хозяйка, — он вас не укусит! — Я боюсь смотреть. Я не смею верить, что у меня есть еще один ребенок и что он здоров. — Ну не будьте же такой упрямой. Мать медленно повернула голову и посмотрела на маленькое, удивительно спокойное личико, лежащее перед ней на подушке. — Это мой ребенок? — Естественно. — Но… но он такой красивый… Доктор повернулся, отошел к столу и начал собирать свой чемоданчик. Мать лежала на кровати, любуясь ребенком; улыбалась, тиская его. Она была счастлива. — Здравствуй. Адольфус, — шептала она. — Здравствуй, мой маленький Адольф. — Шшш! Послушайте, кажется идет ваш муж, — сказала хозяйка. Врач подошел к двери и, открыв ее, выглянул в коридор. — Герр Гитлер! — Он самый. — Заходите, пожалуйста. Невысокий человек в темно-зеленой форме аккуратно вступил в комнату и огляделся. — Поздравляю, — сказал доктор. — У вас сын. Усы у вошедшего были тщательно ухожены на манер императора Франца-Иосифа; от него сильно пахло пивом. — Сын? — Именно. — Ну и как он? — Отлично. Так же, как и ваша жена. — Ладно, — отец обернулся и семенящим, неловким шагом важно прошествовал к постели, где лежала его жена. — Ну, Клара, — сказал он, улыбаясь сквозь усы. — Как оно? Он посмотрел на ребенка, потом нагнулся ниже. И так, резкими и быстрыми движениями, он нагибался все ниже, пока его лицо не приблизилось к младенцу почти вплотную. Жена лежала на боку, глядя на него со страхом и мольбой. — У него замечательные легкие, — объявила хозяйка гостиницы, — послушали бы вы, как он голосил, едва появившись на свет. — Но, Боже мой, Клара… — Что, милый? — Этот еще меньше Отто! Доктор сделал несколько быстрых шагов вперед. — С ребенком все в порядке, — проговорил он. Мужчина медленно выпрямился и оглянулся. Он выглядел огорошенным и смущенным. — Не хорошо обманывать, доктор, — сказал он, — Я знаю, что это значит. Все снова повторится. — Ну-ка, послушайте меня… — начал доктор. — А вы знаете, что было с остальными? — Забудьте о них, герр Гитлер. Дайте шанс этому. — Этому маленькому и слабому?! — Он ведь только появился на свет. — Даже если так… — Что это вы хотите сделать? — закричала хозяйка гостиницы. — Похоронить его загодя?! — Ну, хватит! — резко сказал доктор. А мать тем временем рыдала. Тяжелые стоны сотрясали ее тело. Доктор подошел к мужу и положил руку ему на плечо. — Будьте добры с ней, — прошептал он. — Пожалуйста. Это очень важно. Затем он сильно сжал плечо мужчины и начал незаметно подталкивать его к краю кровати. Тот колебался. Доктор сжал плечо еще сильнее, настойчиво сигнализируя всеми пальцами. Наконец муж наклонился и неохотно поцеловал жену в щеку. — Ладно, Клара, — сказал он. — Хватит плакать. — Я так молилась, чтобы он выжил, Алоис. — Ага. — Каждый день все это время я ходила в церковь и на коленях молилась, чтобы этому ребенку было дано выжить. — Да, Клара, я знаю. — Три смерти — четвертую я уже не перенесу, ты что, не понимаешь? — Понимаю, конечно. — Он должен жить, Алоис. Он должен жить, должен… О Господи, будь милосердным… |
|
|