"Старик Хоттабыч (ред. 1938 года)" - читать интересную книгу автора (Лагин Лазарь)IX . Вдвоём в парикмахерской— Неплохо сработано, а? — горделиво спросил старик Хоттабыч, с удовлетворением поглядывая на выбегавших из парикмахерской баранов.- Да позволено будет мне по этому случаю признаться тебе, о прелестный Волька ибн Алёша: я не сразу решил, что мне делать с ними. Поверишь ли, мне стыдно об этом вспомнить — сначала я хотел поразить их громом с неба. Ведь это дурной тон — поражать людей громом с неба. Это ведь каждый может сделать. Старик явно напрашивался на комплименты. Но Волька, у которого от всего виденного мороз продирал по коже, нашёл всё-таки в себе мужество, чтобы вступиться за науку. — Удар грома,- сказал Волька, еле сдерживая дрожь,- никого поразить не может. Поражает людей разряд атмосферного электричества — молния. А гром не поражает. Гром — это звук. — Не знаю,- сухо ответил старик, не желавший опускаться до споров с мальчишкой. Но тут же он понял, что взял не тот тон, который нужно было, и его морщинистое лицо расплылось в простодушной улыбке.- Не могу без смеха вспомнить, о мудрейший из отроков, как эти люди превращались в баранов! Сколь забавно это было, не правда ли? Волька не находил в происшедшем ничего забавного. Его страшила судьба новоявленных баранов. Их свободно могли зарезать на мясо. Их могло раздавить автобусом, вообще с ними могли случиться самые разнообразные неприятности. Словом, старик явно перестарался. Вполне достаточно было бы поместить про них фельетон в «Пионерской правде» или в «Крокодиле», не упоминая, конечно, про его бороду. Можно было, на худой конец, публично обругать их баранами. Но превращать людей в баранов — это уже слишком. Волька окинул грустным взором опустевшую парикмахерскую. Ещё дымилась на полу намоченная в кипятке салфетка, которую несчастный мастер собирался приложить в виде компресса к побритым щекам не менее несчастного клиента. Вокруг кресел валялись в беспорядке ножницы, бритвы, кисти для бритья, машинки для стрижки волос. В мыльницах сиротливо белела пышно взбитая мыльная пена. — Знаешь ли ты, о прелестный зрачок моего глаза,- продолжал между тем петушиться Хоттабыч,- я давно уже не колдовал с таким удовольствием! Разве только когда я превратил одного багдадского судью-взяточника в медную ступку и отдал её знакомому аптекарю. Аптекарь с самого восхода солнца и до полуночи толок в ней пестиком нарочно самые горькие и противные снадобья. Не правда ли, здорово, а? — Очень здорово, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб! Прямо замечательно! На сей раз Волька говорил совершенно искренне. — Я так и знал, что тебе это понравится,- сказал с достоинством старик и добавил: — Ну, а теперь пойдём прочь, подальше от этой отвратительной цирюльни. И потащил Вольку к выходу, — А касса? А инструменты? А мебель? — воскликнул наш юный герой, упираясь. Старик обиделся: — Не хочешь ли ты предложить мне, старому джинну Гассану Абдуррахману ибн Хоттабу, украсть эти кресла и бритвы? Только прикажи мне, и у тебя будет сколько угодно роскошных кресел, мыльниц, ножниц и бритвенных приборов, которыми не пренебрёг бы и сам Сулейман ибн Дауд, да будет мир с ними обоими! — Да нет же,- сказал тогда с досадой Волька.- Совсем наоборот: я боюсь, что мы уйдём, а парикмахерскую обворуют. — И пусть обворуют,- жёстко ответил Хоттабыч,- так этим смешливым бездельникам и надо. — Фу-ты, чепуха какая! — вконец возмутился Волька.- Парикмахерская ведь государственная, старый ты балда! — Да позволено будет мне узнать, что ты, о бриллиант моей души, подразумеваешь под этим неизвестным мне словом «балда»? — осведомился с любопытством старик Хоттабыч. Волька от смущения покраснел, как помидор. — Понимаешь ли… как тебе сказать… э-э-э… ну, в общем, слово «балда» означает «мудрец». Тогда Хоттабыч запомнил это слово, чтобы при случае блеснуть им в разговоре. А Волька решительно защёлкнул дверь парикмахерской на английский замок, предварительно заперев кассу и убрав на место валявшиеся инструменты. А в окошке он повесил первую попавшуюся под руку табличку. На табличке было написано: ЗАКРЫТО НА ОБЕД. |
|
|