"В нескольких шагах граница..." - читать интересную книгу автора (Мештерхази Лайош)

Глава пятнадцатая, в которой три начальника двух различных следственных групп проявляют необычайную активность и производят много шума из ничего

Много раз размышлял я об этом с тех пор.

Если бы за нашу поимку не пообещали столь высокую награду, нас, может быть, и поймали бы в Дьёре.

Нас хотели перехватить во что бы то ни стало и поэтому дважды повышали награду. Но, как это ни покажется странным, состязание за вознаграждение явилось причиной того, что преимущество оказалось на нашей стороне.

Каждому из сыщиков-ищеек хотелось получить эту огромную сумму, и здесь, в Дьёре, выдался момент – именно потому, что мы были почти у них в руках, – когда они бросились не за нами, а друг на друга.

А что другое могли предпринять тогдашние власти? Какое другое поощрение могли они обещать своим людям, кроме денег? Деньги и повышение в должности, а это в конце концов тоже означает деньги. Можно ли было верить огромной армии государственных чиновников, которая несколько лет подряд присягала после Франца-Иосифа Карлу, после Карла – Карою, потом большинство из них поклялось в верности советской республике, затем они быстро умыли руки в тепловатой водичке новой присяги эрцгерцогу Йосифу и правительству Фридриха, а теперь клялись в преданности новому правителю, Миклошу Хорти. Можно ли ожидать, что этот столь неустойчивый аппарат станет служить Хорти по убеждению?

Нельзя было представить себе, чтобы легион солдат, полицейских и жандармов, который в большинстве своем состоял из простых парней, выполнял грязную работу, возложенную на него правительством, по убеждению.

Страх перед властями, перед нищетой и желание занять какое-то место в обществе, в котором лишь немногие могут добиться успеха ценой несчастья других, – вот что их подгоняло! Получить новый чин, разбогатеть – вот что было единственной целью. Более возвышенными устремлениями не могли гореть служители того общества. Полицейский времен Хорти никогда не мог чувствовать того, что чувствует наш милиционер: не могло у него быть убеждения в том, что он защищает от врагов общество, а заодно – своих родителей, братьев и детей.

Да я и не был их врагом, я был их жертвой.

Начальник политических сыщиков дьёрской полиции не отличался молодостью и не был новичком в своем ремесле. Он перешагнул за пятьдесят, но все еще состоял в чине младшего инспектора. И должен был благодарить судьбу, что достиг хоть этого. В свое время он начал карьеру с большим размахом, обладая для этого определенными способностями. Бела знал его: инспектор работал в Народном комиссариате внутренних дел.

Когда-то, незадолго до тысячелетней годовщины основания Венгрии,[23] он поступил на службу в полицию и факультет права окончил, уже будучи полицейским. Вначале он успешно продвигался по службе. Несмотря на молодость, он был особо доверенным информатором при премьер-министре одного из правительств, чуть ли не политическим советником. Там он совершил свой первый промах – слишком близко сошелся с одним неудачливым, скоро провалившимся политиком. Он ввязался в политическое, основанное на подкупе дело, наделавшее много шума. Произошло это в 1903 году, во время недолгого хозяйничанья премьер-министра графа Куен-Хедервари, когда представителю оппозиции в парламенте предложили десять тысяч крон, чтобы он не выступил с речью и вообще не явился на голосование. Затем – какое это все-таки скользкое ремесло! – во время политических боев в начале века он изнасиловал девушку, схваченную на демонстрации. Девушка была студенткой и происходила из уважаемой семьи. Неудачи постигли его и в 1912 году, хотя тут он виноват не был. Какому-то заключенному, взятому по ошибке, сломали руку. Зная его прежние проделки, и это дело было легко «пришить» ему. В 1919 году он был одним из тех чиновников, которые благодаря прошлым неудачам и пренебрежению со стороны начальства почти с искренним воодушевлением служили советской республике. Он думал, что пришло наконец время, когда он сможет сделать карьеру. В начале лета уверенность его поколебалась, и он попытался поставить сразу на «нескольких лошадей». Будучи тайным агентом у Бема, он неоднократно бывал в Вене и, как предполагали, предложил свои услуги контрреволюционной эмиграции. В июле 1919 года его арестовали, но суд не состоялся. Благодаря этому аресту теперь ему удалось остаться в полиции. Грубиян, садист, даже при советской республике он, если мог, давал это чувствовать арестованным. На него поступало много жалоб. В полиции считали, что самое лучшее отправить его подальше, с глаз долой. И его перевели в Дьёр, в центр самого активного революционного рабочего движения, где он мог с успехом применить свой опыт.

Он стремился получить как можно больше отличий.

После стольких неудач его не покидала надежда, что однажды он все-таки «выскочит», однажды заставит мир – то есть свое начальство – признать его выдающиеся способности.

В субботу около полудня он получил телеграмму от городского полицейского управления. Сердце у него так и подскочило: это был великий момент – он держал в руках свое счастье! В его клетку влетели две редкие птички. А раз они здесь, на свободу им уже не вырваться!.. Однако действовать надо медленно, осторожно – барабанным боем птичку спугнешь!

Он еще раз внимательно перечитал телеграмму, просмотрел прежние циркуляры. Бежали рано утром, верхом выехали из Алмашфюзитё. До какого места они могли добраться: до Сени, до Комарома? Оттуда, быть может, продолжали путь поездом или нашли попутную подводу. Вполне вероятно, что они уже в городе. А то, что беглецы еще здесь, в этом нет сомнения.

Он рассуждал так: мы наверняка ищем кого-то, кто поможет нам перебраться на ту сторону. Если б мы явились сюда по заранее намеченному плану, тогда могли бы сразу отправиться дальше. Но это сомнительно. После Татабаньи, согласно рапорту, нас видели сначала в Шюттё, затем в Алмашфюзитё. Там мы пытались перейти границу с помощью контрабандистов, но это нам не удалось, и в Дьёр мы пришли случайно.

Беглецам в первую очередь необходимо найти связи, детально продумать возможности, лишь после этого они могут отправляться дальше. Большинство рабочих с шести утра уже на заводе. Связь установить не так-то легко.

Младший инспектор созвал всю свою группу. Она была невелика, но члены ее опирались на широкую сеть шпиков и располагали вооруженными силами. Многие из собравшихся предлагали сразу же занять Дом металлистов, но он только отмахнулся. «Так поступил бы любой молокосос!» Это верный способ упустить зверя. Полиция не пойдет в лобовую атаку, она накинет на беглецов лассо!

Первым долгом начальник обеспечил наблюдение за вокзалами и дорогами, выходящими из города. Он привел в боевую готовность полицию, удвоил число часовых на постах и каждому передал описание нашей внешности, приказал просмотреть картотеку и архив. Вскоре он напал на след моих деяний в Дьёре в 1917–1918 годах. Распоряжения его были вполне логичны. Он просил сообщить, кто из бывших рабочих оружейного пришел в этот день на завод позже, кто просил разрешения уйти с работы по какой-либо причине, кто отсутствовал вообще. Таким образом, с полудня следили за каждым шагом моих друзей. Их не арестовали и не допросили – считали, что они сами, не желая того, наведут полицию на след. Направили шпиков в поселок оружейного завода и на другие рабочие окраины. В магазины, расположенные вокруг Дома металлистов, были направлены переодетые наблюдатели. Младший инспектор знал, что в субботу, во второй половине дня, в Доме металлистов соберется много народу, и решил, что шпикам тоже не мешает быть там. На следующий день в Сигете должен был состояться праздник, организованный профсоюзами. Праздник этот переносился от воскресенья к воскресенью с начала мая – его не разрешала полиция. Да и сейчас не разрешила бы, не будь на то распоряжения начальника. Он приказал немедленно известить профсоюз, что праздник разрешен, предполагая, что, если мы в Дьёре, нам трудно будет устоять против желания встретиться со старыми друзьями. А полиции в таком случае, возможно, удастся схватить нас за шиворот в самый разгар веселья. Если нас там не окажется, можно будет по крайней мере предположить, кто из не явившихся на праздник причастен к коммунистам. Нет надобности подробно рассказывать о его все более и более расширяющейся деятельности. Ясно одно: начальник начал работать с большой осмотрительностью и повсюду расставлял нам ловушки.

Но тут, в самый разгар приготовлений, в город ворвались Тамаш Покол и его караван. Подполковник и усердный инспектор с пренебрежением выслушали рапорт «провинциалов» и отправились на совещание в кабинет дьёрского жандармского капитана. Младшего инспектора тоже пригласили на совещание, однако вели себя так, будто его там не было. А когда он «осмелился заметить», что Дом металлистов сразу занимать нецелесообразно, они нетерпеливо отмахнулись.

У начальника сыщиков все клокотало от злости, но он, разумеется, и виду подать не смел. Теперь эти слоны моментально разорвут искусную сеть, сплетенную им с такой тщательностью!

– Прошу, – объяснил он хриплым от волнения голосом, – окажите любезность довериться мне! Я знаком с положением на месте. Если они здесь, в городе, я на сто процентов уверен, что схвачу их.

Большой риск делать такие безапелляционные заявления перед вышестоящими чинами. Младший инспектор забыл о том, сколько раз в предшествующие дни беглецы обманывали своих высокомерных преследователей. Жандармский подполковник безжалостно осадил провинциала:

– Раз вы так уверены, господин младший инспектор, тогда все сто процентов за то, что вы их не поймаете! К счастью, мы здесь!

Весь караван отправился к Дому металлистов.

В этот миг все три руководителя розыска – подполковник, начальник дьёрской полиции и Тамаш Покол – думали одно и то же: «Конечно, ему хочется урвать награду! Я с таким трудом шел по следам, а теперь, в последнюю минуту, он захватит деньги и славу!»

У каждого из троих была своя очень важная причина не дать победить двум другим претендентам. Для Тамаша Покола, как известно, это был, так сказать, вопрос жизни; лишь грандиозный процесс мог утолить его жажду мести, лишь поимкой беглецов он мог доказать свое служебное рвение. Подполковник рассуждал так: раз произошло дело, из-за которого столь высокое начальство вынуждено покинуть уютную канцелярию и в течение нескольких дней трястись в машине и спать на неудобной гостиничной койке, тогда и славу должно получить лицо, имеющее самый высокий чин, то есть он. Не говоря уж о том, что дочь его собирается замуж. Нежный папа уже несколько недель со дня на день откладывал неприятное объяснение с будущим зятем, когда он должен будет заявить, что большую часть приданого, обещанного наличными деньгами, в «эту минуту он передать не в силах». И он рассчитал, что обещанная за нашу поимку награда и деньги, которые он может взять в банке под залог фёлдварской виллы, принадлежавшей его жене, как раз составят кругленькую сумму, за которую будущий зять согласился не замечать некоторых недостатков своей невесты… Поймать нас было для него «делом чести», однако вознаграждение тоже вещь полезная… Волею судеб в 1951 году я отдыхал на его вилле в Фёлдваре – она стала профсоюзным домом отдыха – и от старого садовника, служившего в свое время семье подполковника, много узнал о моем преследователе.

Ну, а причину, из-за которой младшему инспектору хотелось, чтобы именно он, а не его соперники поймали нас, мы уже знаем.

Когда караван, состоящий из подполковника и его компании, оставляя за собой резкий запах бензина, промчался к Дому металлистов, инспектор уже получил донесение от шпика, что в тот день утром покинул завод дядюшка Дюри, у которого было какое-то срочное дело с двумя неизвестными в помещении социал-демократической партии. Младший инспектор отправил с «господами» своего заместителя, а сам поспешил к Ваги.

Позже, уже в Советском Союзе, Ваги передал мне этот разговор. Тогда он попал в затруднительное положение и, хотя ему удалось вывернуться, он понимал: если поймают нас, он тоже погиб.

Было два часа дня. Секретарша, жившая поблизости, побежала домой обедать. В это тихое время во всем помещении Ваги был один. Он завтракал хлебом и колбасой. Начальник сыска дружески поздоровался с ним, пожал ему руку, сел, не дожидаясь приглашения, и сразу приступил к делу.

– Сегодня утром у вас здесь были два человека, – он назвал нас, – коммунисты, бежавшие из вацской тюрьмы. Вчера их должны были судить. – Он жестом показал, что нас собирались повесить. – Будьте любезны, господин секретарь, расскажите, какой помощи они у вас просили.

Ваги сделал удивленное лицо и покачал головой:

– Здесь, как видно, какое-то недоразумение.

У начальника сыщиков был достаточный опыт: он заранее знал, что ответ секретаря будет именно таким, и «любезно» поспешил ему на помощь:

– Вы этих двух людей не видели раньше, верно? Я не могу предположить, чтобы они назвали свои настоящие имена. Но вы сразу узнаете их по описанию. Один высокий, другой среднего роста, оба худые, оба шатены. На них примерно одинаковая парусиновая одежда. У одного на руке черная куртка, на другом – непромокаемый плащ… Ну?

Ваги сделал вид, будто напрягает память. Затем отрицательно покачал головой:

– У меня столько дел, господин младший инспектор, по утрам в субботу. Здесь у нас несусветная толчея. Нет времени рассмотреть каждого как следует.

Младший инспектор пододвинул стул и наклонился к Ваги:

– Дело очень серьезное, изволите знать. Вы должны вспомнить. Для вас это тоже важно. Подумайте как следует, прошу вас!

Ваги немного помолчал и потянулся за записной книжкой.

– А мне незачем ломать голову, господин младший инспектор, ведь у меня записано, кого я принял… нет, таких не было… Посмотрим! Главный доверенный с вагоностроительного… Рабочий, которого выселяли, потом… Нет, таких не было, нет. Сегодня утром у меня побывало более тридцати человек, но двух незнакомцев, о которых можно бы предположить, что они назвались фальшивыми именами… Нет, это исключено. Это недоразумение, они сюда не приходили.

– Гм! – Инспектор поднялся. – Как видно, я ошибся. – Он медленно пошел к двери, не протянув руки на прощание. – Где эта маленькая блондиночка? – указал он на пустое место секретарши в передней. Он произнес это таким тоном, словно хотел поухаживать за девушкой.

– Пошла домой обедать.

– А где она живет, позвольте вас спросить?

Неприятный вопрос, но нельзя не ответить. Ваги сказал адрес.

Весь его план и тактика основывались на том, что наши преследователи еще не догадались, где мы. Когда нити приведут их наконец в Дьёр, мы уже будем вне всякой опасности, а он, если кто-либо случайно проговорится, оправдается копией официального письма. Неужели он, Ваги, пошлет письмо, написанное на служебной бумаге со штампом, чтобы помочь двум беглецам-коммунистам?! Точно так же докажет свою непричастность и товарищ из Сомбатхея.

А что будет, если девушка вспомнит нас по описанию? Что будет, если поймают нас здесь или мы попадемся в ловушку в Сомбатхее?

На непроницаемом лице Ваги в какой-то миг промелькнуло колебание, и сыщик это заметил. Он положил в карман блокнот, куда записал адрес Шарики.

– Помните, господин секретарь, – заговорил он, – вы сейчас многим рискуете и ничего не выиграете. Мы узнали, что беглецы здесь, в Дьёре; если они еще не обратились к вам за помощью, то скоро наверняка обратятся. Вы бы очень хорошо поступили, – продолжал он, подчеркивая слова, – в интересах вашей партии, если бы сразу рассказали полиции все, что знаете. – Он выжидающе смотрел на секретаря.

– Пока мне нечего вам сообщить, – сказал Ваги.

В это время из передней послышались шаги и через порог переступили Тамаш Покол и подполковник.

– Ага, вот вы, оказывается, где, господин младший инспектор, – сказало высшее начальство, не скрывая своего негодования. – А мы в это время ведем поиски в Доме металлистов. Быть может, вы не желаете нам помогать? Или вам известно что-нибудь новое, что вы не посчитали нужным нам сообщить?

– Нет, я не имею никаких сведений, прошу покорно, – заикаясь, ответил начальник сыска. – Лишь обычные меры предосторожности… Я желал предупредить господина секретаря…

– Не извольте желать и идти другими путями, любезнейший!

На Ваги они не обращали никакого внимания. Секретарь был бледен и чувствовал, как у него все внутри дрожит.

Теперь снова начнется допрос. Знают ли они что-нибудь?

Но нет! К величайшему изумлению Ваги, младший инспектор заверил господ, что «господин секретарь вне всякого подозрения, это гражданин, уважающий законный порядок, и, если что-либо узнает, моментально обо всем доложит».

– Тогда пойдемте, ваше место сейчас рядом с нами! – прикрикнул на младшего инспектора подполковник, и вся компания с шумом удалилась.

Позднее Ваги попытался пройти в Дом металлистов, чтобы, если еще есть возможность, предупредить нас. Но вскоре он заметил, что за ним следят. Чтобы не испортить дело еще больше, ему ничего другого не оставалось, как пойти домой.

Напротив входа в его квартиру стоял сыщик в черном котелке.