Часть I Правда о крестьянском народном восстании 1918–1921 гг. в Тамбовской губернии

Крестьянское народное восстание, которое произошло в Тамбовской губернии в 1918–1921 гг., относится к самым крупным народным восстаниям против советской власти и коммунистической партии. Об этом восстании различными авторами, среди которых немало кандидатов и докторов исторических наук, было напечатано много «трудов» и публикаций. Их число уже давно перевалило за 600 единиц (только в нашей стране). Но в реальности эти труды только усложнили и запутали процесс воссоздания подлинной истории этого восстания и самой крестьянской войны, так как носили не исторический, а идеологический характер. Поэтому все происходившее тогда на тамбовской земле и по сей день остается белым пятном в истории нашего государства. И тема все еще ждет своих подлинных исследователей, историков-аналитиков тех событий, которые до сего времени зовутся незаслуженно-оскорбительно — «антоновщина». И сегодня многие авторы, по-видимому, списывая друг у друга непроверенные данные, по привычке продолжают запутывать нашу историю. В основном все они продолжают утверждать, что руководили крестьянским восстанием «уголовники», "конокрады" и «бандиты», однако на поверку выходит, что грабили не они, а наоборот — их грабили коммунисты, так как у коммунистов и грабить-то было нечего.

Руководители же восстания были честными людьми, принадлежавшими к крестьянам-хлеборобам, сельской, волостной и уездной интеллигенции, а также к офицерству Русской армии. А именно на стороне большевиков довольно много было уголовного элемента. Во время подавления восстания они травили удушливыми газами русских крестьян, убивали членов их семей, в том числе и детей. И если мы хотим наконец-то узнать сегодня нашу подлинную российскую историю XX века, такую, какой она была в действительности, то ее нужно основательно очистить от всевозможных наслоений и идеологических наносов.

Очень много в «трудах» советских историков «антоновщины» встречается разночтений, а также мифов и несуразиц.[1] Так, например, доктор исторических наук И.П. Донков повествует нам, что Александр Степанович Антонов родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернии.[2] Авторы-составители сборника «Антоновщина» В.П. Данилов, С.А. Есиков, В.В. Канищев, Л.Г. Протасов считают, что А.С. Антонов родился в Москве,[3] и т. д. При этом все исследователи считают именно А.С. Антонова руководителем восстания.

Однако все документы относительно А.С. Антонова еще дореволюционного времени сохранились, как и его личное дело жандармского ведомства, где о нем имеются абсолютно полные данные. Просто многих авторов «антоновщины» это мало интересует и они отдают предпочтение другим «источникам», нисколько не подвергая их анализу. Далее исследователь этой же «антоновщины» В.В. Самошкин почему-то утверждает, что Эктов был у А.С. Антонова начальником штаба, и пишет, что Антонов сам был начальником штаба, — путаница. А.С. Антонов действительно был начальником штаба 2-й партизанской повстанческой армии, которой командовал сначала поручик П.М. Токмаков, а после его выдвижения на пост главкома Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края командование 2-й армией принял штабс-капитан Митрофанович. У него на посту начальника штаба армии по-прежнему служил Антонов, который до конца восстания оставался на этом посту и никогда сам не возглавлял восстания. Восстание возглавлял Союз трудового крестьянства (СТК), а его председателем был П.М. Токмаков, одновременно служивший и главкомом Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Прочитав эту книгу, мы узнаем, почему долгие десятилетия считали руководителем восстания Антонова, хотя на самом деле он никогда им не был. Все это подтверждено документами.

Многие ученые авторы пресловутой «антоновщины» даже не подозревают о том, что пишут они не об одном человеке, который носил имя Александра Степановича Антонова, а о двух совершенно разных людях, которые по иронии своих судеб носили это имя. Сегодня на кладбище районного центра Ржакса Тамбовской области сохранился памятник на одной из могил, где значится, что он поставлен Александру Степановичу Антонову, погибшему в 1919 году. А мы знаем, что А.С. Антонов, активный участник народно-крестьянского восстания, которому большевики приписали главенство в нем, погиб в 1922 году, и похоронен он был в городе Тамбове, у стены мужского монастыря Казанской Божией Матери, где в то время находилось Тамбовское губернское ГПУ. И похоронен он там во рву, вместе с другими расстрелянными участниками этого восстания. Зарыли его там 29 июня 1922 года, на пятый день после гибели, вместе с братом Дмитрием. Оба Александра Степановича в дореволюционное время проходили по делопроизводству Тамбовского жандармского ведомства и, по всей видимости, никогда друг друга не знали. После революции кто-то из работников губернского ГПУ по невежеству оба их дела свалил в одну кучу. Поэтому «глава» крестьянского восстания Антонов у различных авторов в одно и то же календарное время работает в Тамбове в вагоноремонтных мастерских и служит учителем в городе Сызрани. На станции Ржакса Тамбовской области похоронен тезка Александра Степановича, который до революции был анархистом, а во время гражданской войны служил в ЧК и был убит повстанцами.

Вот такие сюрпризы порой нам подбрасывает наша история.

Подобное произошло и с двумя различными организациями, носившими одно и то же название. Речь здесь идет о Союзе трудового крестьянства (СТК). Оба союза, существовавшие в одно время, в действительности были совершенно разными организациями. Изучая «труды» советских идеологов, вы, несомненно, обратите внимание на то, что у различных авторов в одно и то же календарное время говорится, будто Союзом трудового крестьянства руководил П.М. Токмаков, который одновременно был и главкомом Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Другие же авторы утверждают, что председателями СТК были Г.Н. Плужников и И.Е. Ишин. В уставах обоих СТК сопредседателей не было. Так как же в одно и то же время председателями значатся сразу три человека? Да очень просто. Председателем Союза трудового крестьянства, который руководил крестьянским восстанием, был П.М. Токмаков. Сражался он с коммунистами под знаменем Учредительного собрания "За единую и неделимую Россию" и стоял на позициях Белого движения. Второй означенный СТК ни с кем не сражался, но агитировал за "Советы без коммунистов" и был левоэсеровским. Создан он был после того, как коммунисты изгнали левых эсеров из Совнаркома и исключили из всех советских учреждений. Этим СТК и руководили Г.Н. Плужников и И.Е. Ишин. Кстати, бывший эсер А.С. Антонов, начальник штаба 2-й повстанческой армии, горячо настаивал на ликвидации этого СТК, который прижился на свободной территории Тамбовской губернии и нес вместе с коммунистами ответственность за притеснения крестьян советской властью. Сами крестьяне этот эсеровский союз не признавали, так как советы вообще в Тамбовской губернии никогда не были популярными. Вскоре левоэсеровский СТК был разогнан и уже больше никогда не возрождался на территории Тамбовской губернии. Об этом можно подробно узнать из допроса Юрия Подбельского, родного брата советского наркома почт и телеграфа Вадима Подбельского.

Таким образом СТК левых эсеров и закончил на Тамбовщине свое существование. А Союз трудового крестьянства, где был председателем П.М. Токмаков, руководил этим восстанием. Впоследствии им была провозглашена "Республика Тамбовского партизанского края" со всеми правами до созыва Учредительного собрания. Она была провозглашена 20 мая 1921 года на народном митинге, созванном Союзом трудового крестьянства, гражданской управой и командованием Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Это произошло в селе Карай-Салтыки Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Главой партизанской республики стал один из самых активных участников сопротивления крестьян — Шендяпин.

Еще с 1917 года, сразу же после отречения императора Николая II, тамбовское крестьянство в большинстве своем придерживалось идеи созыва Учредительного собрания. Крестьяне Тамбовской губернии не захотели добровольно принять самозваной власти коммунистов, платных наемников Германии. В 1994 году в Тамбове вышел в свет так называемый "сборник документов", под тем же уже набившим оскомину названием: «Антоновщина», и еще больше запутал историю восстания.[4] В сборник наряду с подлинными документами вошли также и всевозможные фальшивки, сфабрикованные в различные годы советской власти, и документы, не имеющие вообще никакой исторической ценности.

Для примера хочу привести историю одного из документов, связанного с романом "Одиночество"[5] тамбовского писателя Н.Е. Вирты, настоящая фамилия которого — Карельский. В этом романе Н.Е. Вирта повествует о крестьянском восстании в Тамбовской губернии. Роман основан на фальшивке, состряпанной органами НКВД в 1937 году. Однако на основании этой фальшивки был расстрелян человек, которому в вину ставили то, в чем он абсолютно не был повинен. Этот человек, Петр Иванович Сторожев (бывший член РКП(б) и председатель ревкома), был родом из села Грязнухи Сампурского района Тамбовской губернии. В романе «Одиночество» один из персонажей носит такое имя, хотя к этому человеку не имеет никакого отношения — это литературный псевдоним. Под этим псевдонимом у Вирты в действительности выведен Петр Иванович Сажин, его сосед по селу Большая Лазовка (в романе село Дворики). Семья Сажиных, купцов 2-й гильдии, еще до революции и гражданской войны дружила с семьей Карельских. Отец Н.Е. Вирты был священником в селе Большая Лазовка и имел прямое отношение к Государственной Думе, а позже к Учредительному собранию. Отца Евгения расстрелял один из членов семьи Сажиных — Сергей Иванович Сажин, родной брат Петра Ивановича Сажина, по роману братьев Сторожевых. Вся семья Сажиных во время восстания находилась на стороне восставших крестьян, кроме одного — Сергея Ивановича Сажина, который принял сторону советской власти, а во время подавления восстания был председателем ревкома.

По роману «Одиночество» он проходит под именем Сергея Ивановича Сторожева или, как еще его называет автор, — «матроса». Личность эта историческая, как и большинство персонажей романа. Помимо Вирты об этом матросе писала Лариса Михайловна Рейснер. Старшее поколение еще, по-видимому, хорошо помнит пьесу "Гибель эскадры", которая обошла все театры страны в 50-х гг. XX в. Одним из ее главных героев был матрос Швабрин, прообразом которого является Сергей Иванович Сажин (по роману Н. Вирты — С.И. Сторожев). Об этом матросе было много написано в 1920-1930-х гг. Н.Е. Вирта пишет о нем так: "Это подлинные страницы из биографии «матроса». Сергей Иванович, брат Петра Ивановича, матрос с крейсера «Рюрик», в 1917 году политкомиссар Кронштадского порта, участник взятия Зимнего дворца, член штаба сводных матросских отрядов. Начальник охраны мостов через Неву". И тот, кто изучал материалы государственного переворота октября 1917 года, несомненно помнит, что только благодаря разведенным на Неве мостам этот переворот тогда и удалось осуществить. Матрос Сажин производил арест Временного правительства в Зимнем дворце, и он же со своими матросами препроводил его тогда в Петропавловскую крепость, где и держал под стражей. Обо всем этом Н.Е. Вирта так же подробно пишет в своей брошюре, вышедшей в свет в 1973 году в серии "Писатель и время". С 1904 года «матрос» на трапе революции — он анархист. А с 1918 года — член РКП(б). Это он со своим другом матросом А.Г. Железняковым в январе 1918 года разгоняет Учредительное собрание и расстреливает на улицах Петрограда шестидесятитысячную демонстрацию рабочих, которые вышли на улицы столицы, чтобы поддержать Учредительное собрание. Затем из Петрограда его направляют в Тамбовскую губернию, которая отказалась признать Ленина и советскую власть. Прибыв в Тамбов с группой своих корешков-матросиков, Сажин подготавливает здесь переворот, который состоялся в марте 1918 года. Затем он становится одним из председателей Тамбовского ревкома, жестоко расправляется с восставшими крестьянами. А в это время его родные братья и другие родственники сражаются на стороне восставшего народа и Союза трудового крестьянства.

"Матрос" лично расстреливает священника отца Евгения, который был родным отцом писателя Н.Е. Вирты. Расстреливает он и многих своих односельчан и родственников. Из его автобиографии, которую он написал в конце сороковых годов XX века, хорошо видно, как протекала "социалистическая революция", в которой он активно участвовал.[6] С большим смаком он рассказывает о том, как он лично убивал священников. Подробно описывает, как на третий день государственного переворота в Петрограде, когда усиленно громились винные склады, а повсюду шли грабежи и насилия, у революционных матросов было такое развлечение. Разъезжая по городу пьяными на автомобилях, они отлавливали мальчишек, одетых в форму гимназистов, кадетов и юнкеров, везли их на Фонтанку и там, привязав к шеям камни, бросали с моста в реку, топя как котят под хохот пьяной матросни.

После подавления крестьянского восстания в Тамбовской губернии, в 1922 году, Сергея Ивановича Сажина отзывают в Москву, на Лубянку, где назначают одним из помощников Феликса Дзержинского. Однако после инцидента Ф.Э. Дзержинского с одним из своих сотрудников, матросом, которого Феликс собственноручно застрелил в своем кабинете, Сажина вновь отправляют в Тамбов, где он становится начальником колонии заключенных и занимает ряд других мелких должностей.

В 1937 году Сажин вновь активно проявляет себя во время чисток партии и репрессий, участвует в разгроме церквей и тамбовского костела. По его навету, как он сам пишет в своей автобиографии, были арестованы в Тамбове многие видные коммунисты и воинские начальники, а затем расстреляны, но в 1956 году реабилитированы, и уже посмертно восстановлены в партии. А С.И. Сажин к празднику "Великого Октября" в 1957 году был награжден орденом Ленина, за заслуги перед партией и правительством.

В 1946 году он вдруг близко сошелся с писателем Н.Е. Виртой, у которого до этого собственноручно убил отца и на которого постоянно писал доносы в НКВД. Вирта ему выхлопотал персональную пенсию союзного значения. Однако он ее перевел на детский дом, так ею ни одного раза и не воспользовавшись. Умер он в Тамбове, в 1959 году, в нищете, похоронен на Петропавловском кладбище. На его могилу коммунисты даже не поставили памятника. Сегодня в Тамбове жива его правнучка, у которой хранятся его фотографии, документы, журналы и газеты разных лет, где писалось о "матросе".

Его брат Петр Иванович Сажин (по роману «Одиночество» Петр Иванович Сторожев) — активный участник народно-крестьянского восстания. После его подавления он сумел скрыться и вскоре оказался в Польше, где вплоть до II мировой войны служил офицером в Войске польском, в русском отделе разведки. В 1939 году, после сговора между А. Гитлером и И. Сталиным и раздела Польши между Германией и СССР, он попал в плен к немцам, где находился до конца войны. П.И. Сажин был «освобожден» из плена советской армией и направлен после этого на Урал, в фильтрационный лагерь.

Петра Ивановича Сажина не расстреляли, а дали 25 лет лагерей и отправили на Колыму добывать золото, откуда он был освобожден по амнистии 1957 года. Он посетил Тамбов, где они встретились с братом и разошлись с ним непримиримыми врагами. П.И. Сажин возвратился в родное село — Большую Лазовку, где не был с 1921 года и где были похоронены его родители. Там он встретил вдовушку, которую знал еще в молодости, и женился на ней. Вскоре из Польши пришло известие, что ему как участнику II мировой войны и офицеру польской армии назначена пенсия, а также приглашение на жительство в Польшу. Взяв с собою жену, он уехал туда.

Так что Петр Иванович Сажин не был расстрелян в 1937 году — он в это время находился в Польше. А в 1937 году вместо него был расстрелян органами НКВД Петр Иванович Сторожев, который носил свою фамилию, и она вовсе не была литературным псевдонимом героя романа «Одиночество» Н.Е. Вирты.

Обвинение ему было предъявлено как литературному герою романа, хотя он к нему не имел никакого отношения. Настоящий Сторожев Петр Иванович был, как и Сергей Иванович Сажин, коммунистом и, как и он, был председателем ревкома во время подавления крестьянского восстания. Он также в то время убивал и расстреливал повстанцев. Однако в 1927 году его как троцкиста исключили из партии и отправили в лагеря на 5 лет. А после того как он отбыл наказание, в 1937 году, НКВД предъявило ему обвинения, что он был участником крестьянского восстания, командовал полком партизан и был членом Союза трудового крестьянства. Все это было в романе с человеком, носившим там фамилию П.И. Сторожева, но в жизни это был П.И. Сажин. Так настоящего Петра Ивановича расстреляли вместо литературного. Так что расстрелян был коммунист, а не участник восстания. Того, кого хотели расстрелять, — Бог миловал. Виноват ли в этом писатель Вирта? Думаю, нет. Время было такое.

Документ о расстреле П.И. Сторожева помещен в сборник «Анто-новщина» тамбовскими учеными по причине их незнания подлинной истории восстания, — документ подавался в свое время в тамбовской печати как дело участника восстания, а не наоборот. И таких «документов» в этом сборнике довольно много — они просто брались из архива и не подвергались научному анализу. Много в сборнике «документов» и таких, которые опровергают один другого. И обидно, что этот сборник имеет претензию на научность. Ее там нет. Он только путает людей, которые серьезно хотят заниматься этой темой. Поэтому историкам, прежде чем публиковать документ, нужно убедиться в его достоверности и помнить, что вся наша история начиная с октября 1917 года писалась не историками, а идеологами, и все документы в наших архивах должны проходить через серьезный анализ.

Название сборника «Антоновщина» непристойно, поскольку и В.А. Антонов-Овсеенко — председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, и М.Д. Антонов-Герман — председатель Тамбовского губернского ЧК — были палачами восставших.[7]

Как же писалась наша история после 1917 года? Начнем с самого начала. Сегодня в городе Тамбове на Первомайской площади (бывшая Варваринская площадь), на одном из домов красуется мемориальная доска, на которой значится, что здесь жил первый советский нарком почт и телеграфа Вадим Подбельский. Берем старые газеты за октябрь 1917 года, как большевицкие, так и все другие, и видим, что среди длинного списка первых советских наркомов имя Подбельского не значится. Первым советским наркомом этого ведомства был Н.П. Глебов-Авилов — В.Н. Подбельский был только четвертым по счету наркомом этого ведомства. Берем книгу Джона Рида "10 дней, которые потрясли мир" с предисловием, написанным В.И. Лениным, который заявляет, что товарищ Рид написал всю подлинную правду в этой книге.[8] Смотрим список первых наркомов и видим там снова Н.П. Глебова-Авилова — В.Н. Подбельского там нет.[9] Берем "Большую советскую энциклопедию" и снова убеждаемся, что первым наркомом почт и телеграфа был Глебов-Авилов.[10] Затем приходим в Тамбовскую областную библиотеку и берем подшивки газет за 30 лет, а потом и за 50. "Тамбовская правда" говорит нам совсем другое. Ежегодно, в день рождения В.Н. Подбельского, там на всю полосу печатается статья, автором которой всегда является какой-либо доктор или кандидат исторических наук, профессор, доцент или просто преподаватель истории.

То же самое вы там увидите и о другом советском наркоме — Г.В. Чичерине — оба они из Тамбова. В газетах о нем помещены такие же статьи. Но и Чичерин в действительности не был первым наркомом иностранных дел хотя бы по одной причине — когда создавался первый Совнарком, он был за морем, в Англии, отдыхал еще на нарах, в английской тюрьме. Наркомом значился Л.Д. Троцкий, а не он. Однако профессора-историки не обращают на это внимания.

Нашу советскую «историю» писали попросту с художественных произведений. Все старшее поколение несомненно видело советский кинобоевик «Чапаев». Там есть такой эпизод — на чапаевцев наступают офицеры белого «каппелевского» полка, а Анка-пулеметчица косит их пулеметными очередями. Однако офицеров генерала В.О. Каппеля не было в то время на данном участке фронта — это раз, а Анка стреляла не по русским офицерам, а по рабочим Ижевской рабочей дивизии, которая входила в стрелковый корпус под командованием генерала В.М. Молчанова.[11] Эта рабочая дивизия сражалась на стороне адмирала А.В. Колчака против коммунистов, и в ней был собран весь цвет рабочего сословия России. Так что чапаевцы расстреливали пулеметами русских рабочих, а не буржуев, как любили говорить коммунисты. Если вспомнить историю Белого движения юга России, то и там в Корниловской дивизии был полк, сформированный из шахтеров Донбасса.

Миф о том, что рабочие и крестьяне были в гражданскую войну опорой коммунистов, — ложь, которую пропагандировали сами коммунисты. Вспомните по этому поводу хотя бы то, что говорил сам Ленин: "Говорить правду — это мелкобуржуазный предрассудок. Ложь оправдывает средства". Никто до коммунистов не убил столько крестьян и рабочих, как это сделали они. История остается всегда историей, но если ее исказить, то она уже что угодно — но не история. За все годы преступной власти коммунистов в России они всегда врали, как в малом, так и в большом. Ложь была их религией. Идеологи коммунизма и по сей день продолжают раздувать уже угасающую коммунистическую ложь. Коммунисты грабили крестьян и в то же время их обзывали «бандитами». Все семьдесят с лишним лет господства коммунистов в России были лживыми. Кто был бандитом? Кто грабил крестьян? Кто силой принуждал признавать свою самозваную власть, добытую уголовным путем? Кто обещал построить народу рай на земле? Из-за кого мы недосчитываемся 100 миллионов граждан России за годы советской власти? Ответ однозначный. Вся «история» послереволюционного времени была заквашена советскими идеологами на сплошной лжи.

Многие еще хорошо помнят репродукции с картины художника И.И. Бродского, широко известные в 1930–1940 гг. Одна из его картин называлась "Расстрел 26 бакинских комиссаров". На этом полотне были изображены все 26 комиссаров, стоящие перед лицом смерти. Гордо поднятые головы и гневно-пламенные взгляды мужественных и несгибаемых большевиков-ленинцев — таков был замысел этого произведения искусства. Все они презрительно смотрели на шеренгу целящихся в них из винтовок людей, одетых в полосатые азиатские халаты. Кроме них на картине также были изображены английские офицеры в тропических пробковых шлемах, наблюдающие за расстрелом. Копии этой картины Бродского можно было видеть повсюду. Репродукции печатались во всех журналах и "учебниках истории", по которым учились дети, не ведая, что все это — неправда. А фальшивомонетчики от истории описывали даже подробности расстрела и речи, которые перед смертью якобы толкали «герои-комиссары», смотря смерти смело в глаза. Но в действительности расстрела не было. Всю эту «историю» с расстрелом выдумали советские идеологи. Подлинная картина гибели 26 бакинских комиссаров была установлена в свое время комиссией ВЦИК РСФСР, которая прибыла для этой цели из Москвы. Возглавлял ее Вадим Афанасьевич Чайкин — эсер по партийной принадлежности. В эту комиссию также входила большая группа высокопоставленных московских чекистов под предводительством небезызвестного заместителя председателя ВЧК Якова Христофоровича Петерса. Вся эта компания и установила тогда на месте подлинную картину гибели комиссаров и составила об этом подробный отчет. "Картина Бродского "Расстрел 26 бакинских комиссаров" исторически неверна, — говорил Чайкин. — Они не были расстреляны, а были обезглавлены. При этом непосредственным исполнителем казни являлся только один человек — туркмен, исполинской силы богатырь. Этот туркмен один, своими собственными руками шашкой обезглавил всех".[12]

Яма с останками бакинских комиссаров и отделенных от них голов была вскрыта в присутствии высокой комиссии ВЦИК и представителей ВЧК. Коммунисты решили, что ни в коем случае не станут оглашать факты о подлинной гибели комиссаров широким массам, так как она отнюдь не изобилует примерами их героизма. Все это как-то надо было идеализировать, превратив всех комиссаров в несгибаемых революционеров-ленинцев. Вот здесь и была выдумана «история» с расстрелом и героическим поведением бакинских комиссаров. Пригласили в ЦК художника И.И. Бродского и велели ему написать картину. Вскоре заказ любимой партии был им исполнен. А уже другие «специалисты», состоящие для подобных целей на службе у коммунистов, придумали даже речи, которые якобы произносили перед расстрелом комиссары, чередуя их с пением Интернационала. Однако Вадим Чайкин по прибытии в Москву написал об этом книгу, и мир узнал подлинную картину гибели 26 бакинских комиссаров.[13] Сам автор этой книги был расстрелян 11 сентября 1941 года, во дворе изолятора орловской тюрьмы, вместе со многими историческими личностями, среди которых была наша тамбовская землячка, бывшая террористка Мария Спиридонова, а потом член ВЦИК РСФСР и советского правительства, глава партии левых эсеров. Она сидела в орловской тюрьме вместе со своим мужем, также членом партии левых эсеров и советским наркомом земледелия Майоровым. Оба они не знали все эти годы, что находятся в одной тюрьме, и встретились во дворе тюрьмы, когда их туда вывели на расстрел. Отчет о гибели бакинских комиссаров, направленный во ВЦИК, Совнарком и ЦК РКП(б) комиссией, побывавшей на месте их казни, сегодня хранится где-то в спецхране, а «легендарные» соратники Ф.Э. Дзержинского во главе с Я.Х. Петерсом были расстреляны в 1937 году Н.И. Ежовым.

Такая была история. Только писалась она иначе.

Так же была написана и история «антоновщины». Народно-крестьянское восстание было восстанием трудового населения против политически-уголовной власти коммунистов, объявивших себя законной властью в стране. И чтобы ослабить сопротивление народа своей власти, они решили изъять у него все продовольствие. В силу декрета "О продовольственной диктатуре", подписанного Лениным 9 мая 1918 года, население России должно было голодать — только за работу на коммунистов предусматривались скудные хлебные пайки, которые были единственным источником существования людей. Чтобы осуществить этот ленинский декрет, был уничтожен свободный рынок продовольствия. Любая торговля расценивалась как спекуляция, за которую тогда полагался расстрел. Но в сельской местности продовольствия было более чем достаточно, и коммунисты для создания голода в стране решили изъять его у крестьян полностью. Однако элеваторы, холодильники и склады были доверху заполнены продовольствием. Порой изъятое у крестьян продовольствие просто уничтожалось, так как его некуда было девать, хотя коммунисты, при созданном ими повальном голоде в стране, ухитрялись продовольствие еще и продавать за границу. А в стране в это время процветало трупоедство и людоедство. Большевики знали, что у кого в руках хлеб — у того и власть, а во время голода, имея хлеб, можно добиться власти неограниченной, подкрепляя ее еще и красным террором.

Следы геноцида, проведенного коммунистами в то время на Там-бовщине, дают о себе знать и до сего времени, так как ее население еще не может достигнуть уровня 1917 года. Вечная память всем, кто погиб тогда от рук уголовной власти…