"Сияние луны" - читать интересную книгу автора (Герн Лайан)8За весной наступило лето. Закончился посев. Начались сливовые дожди. Поля покрылись ярко-зелеными побегами. Из-за дождя Шизука не выходила из дома. Она наблюдала за потоками воды с крыш, помогала бабушке вязать сандалии и накидки с капюшонами из рисовой соломы и разводила на чердаке тутовых шелкопрядов. Иногда она заходила в ткацкий зал и проводила час другой за станком. Всегда находилась работа: шитье, покраска, заготовки, приготовление пищи – и рутинные занятия приносили успокоение. Ей не надо было притворяться и играть какую-то роль, да и семья и сыновья были рядом, но все же Шизуку часто охватывала необъяснимая тоска. Бесстрашную женщину мучила тревога. Она плохо спала, просыпалась от малейшего звука, во сне видела мертвых. К ней часто являлся отец Каэдэ, смотрел на нее пустым взглядом. Шизука носила приношения в храм, надеясь умилостивить его дух, однако кошмары продолжали сниться. Она скучала по Каэдэ, по Ишиде, ждала возвращения Кондо с новостями и в то же время боялась его приезда. Дожди прекратились, настали влажные летние дни. Созревшие огурцы и дыни мариновали с солью и травами. Шизука часто бродила по горам, собирая дикие грибы и чернобыльник для изготовления моксы, ползучую дубровку и марену для красителей, травы, из которых Кенжи делал яды. Она наблюдала за тем, как тренировались сыновья вместе с другими детьми, изумляясь пробуждению в них талантов Племени. Они исчезали из вида, неожиданно появлялись. Иногда перед глазами возникала дрожащая нечеткая фигура – это они учились использовать двойника. Старший сын, Зенко, был одарен не так, как брат. Через год-другой он возмужает, и надо развивать умения, пока не поздно. Мальчика же больше интересовали меч и лошади – весь в отца. Захочет ли Араи вернуть его? Или решит защитить своего законного сына, уничтожив остальных? Зенко беспокоил ее больше, чем Таку. Было очевидно, из Таку выйдет великий талант, он останется в Племени и займет высокое положение. У Кенжи нет сыновей, и в будущем Таку сможет стать мастером семьи Муто. Способности проявлялись раньше времени: легко давалась невидимость, обострился слух, по достижении половой зрелости он, вероятно, сравняется с Такео. Гибкие конечности позволяют ему помещаться в самое крошечное пространство и прятаться там часами. Он любит разыгрывать служанок: залезает в пустые бочки для маринования или в корзины из бамбука и неожиданно выпрыгивает, как сказочный шалопай тануки. Шизука начала сравнивать младшего сына с Такео. Имей тот правильное воспитание, знай о нем Кикуты с рождения, стал бы одним из Племени, как ее дети, как она сама, безжалостным, не сомневающимся… «Правда я, – думала она, – почему-то сомневаюсь. Меня трудно назвать послушной. А куда делась моя безжалостность? Я уже не смогу убить Такео или причинить зло Каэдэ. Никто не заставит. Меня послали служить девушке, и я привязалась к ней. Поклялась в преданности и сдержу слово. В Инуяме я уверила ее, что даже женщины могут вести себя достойно». Шизука снова вспомнила Ишиду и подумала, не заразны ли мягкость и сострадание, не подхватила ли она у него эти качества. Потом в памяти возникла другая тайна. И где тогда было ее послушание? Фестиваль Звезды Морского Дракона выпал на дождливую ночь. Дети расстроились, потому что по затянутому небу сороки не смогут построить мост и принцесса не встретится с возлюбленным. Она не придет на свидание и будет скучать по нему еще год. Шизука увидела в этом дурной знак и загрустила. Иногда из Ямагаты приезжали посыльные. Они принесли новости о свадьбе Такео и Каэдэ, об их бегстве из Тераямы, о мосте неприкасаемых и о поражении Йон-Эмона. Служанки дивились событиям, словно древней легенде, и воспевали их в песнях. По ночам Шизука и Кенжи все обсуждали, переживали и в то же время невольно испытывали восхищение. Затем молодожены перебрались вместе с армией в Маруяму, и стало доходить меньше вестей, хотя порой приносили сообщения о кампании Такео против Племени. – Похоже, он научился беспощадности, – сказал Кенжи и более не стал комментировать. У него были другие заботы. Он не заводил речь о Юки, однако через семь месяцев полной изоляции семья погрузилась в тревожное ожидание. Всех заботила судьба ребенка Муто, первого внука мастера, которого решили забрать и воспитать Кикуты. Как-то вечером, накануне Фестиваля Мертвых, Шизука подошла к водопаду. Было удручающе жарко и безветренно, и она села, опустив ноги в холодную воду. Белый каскад ниспадал на серые камни, подвешенные в воздухе капельки воды рисовали радугу. В кронах кедров надоедливо стрекотали цикады. Сквозь их монотонный гул она услышала приближение младшего сына, но сделала вид, будто не заметила. В тот момент как он собрался напугать маму, она схватила его за ногу и посадила к себе на колени. – Ты услышала, – огорченно произнес мальчик. – Ты наделал больше шума, чем кабан. – Неправда! – Может, у меня слух Кикут, – дразнила Шизука. – Нет, это у меня. – Да. И думаю, он станет еще острей, когда ты подрастешь. – Она развернула его ладонь и провела по прямой линии. – У нас одинаковые руки. – Как у Такео, – с гордостью произнес он. – Что ты знаешь о Такео? – улыбнулась Шизука. – Он из Кикут. О нем рассказывал дядя Кенжи: Такео необычайно талантлив, хотя его было трудно обучать. – Таку замолчал и тихо добавил: – Жаль, что мы должны убить его. – Откуда ты знаешь? Тебе дядя сказал? – Нет, я подслушал чужой разговор. Люди не замечают моего присутствия. – Тебя прислали за мной? – спросила Шизука, напомнив себе, что нельзя делиться секретами в доме родителей, слишком много ушей. – Не совсем. Меня никто не присылал, я сам подумал, что тебе следует идти в дом. – Что случилось? – Пришла тетушка Сейко. Она очень расстроена. И дядя… – Таку затих и уставился на мать. – Я никогда его таким не видел. «Юки», – сразу подумала Шизука, быстро встала и надела сандалии. Сердце колотилось, во рту пересохло. Если пришла тетя, значит, вести плохие – наихудшие. Страхи подтвердила повисшая над деревней мрачная тишина. Лица охранников были бледны, лишены привычных улыбок и задора. Она не стала расспрашивать их, лишь поспешила в родительский дом. Там уже собрались все женщины, побросав пищу на огне. Шизука пробилась сквозь толпу, выражавшую соболезнования. Тетя, жена Кенжи, сидела на коленях рядом с бабушкой в окружении служанок. Лицо было вытянуто, глаза покраснели, тело сотрясалось от рыданий. – Тетушка! – опустилась перед ней Шизука и низко поклонилась. – Что случилось? Сейко сжала руку племянницы, но не произнесла ни слова. – Юки ушла в иной мир, – тихо сказала бабушка. – А ребенок? – Ребенок жив. Мальчик. – Какое горе, – ахнула Шизука. – Неудачные роды… Тетя зарыдала еще сильней. – Роды здесь ни при чем, – возразила старуха, обняв Сейко и укачивая, словно младенца. – Где дядя? – В соседней комнате, с отцом. Иди к нему. Попробуй утешить. Шизука поднялась и тихо перешла в соседнюю комнату. Глаза защипало от едва сдерживаемых слез. Кенжи недвижно сидел рядом с отцом. Все ставни закрыли, и воздух стал спертым. По лицу старика текли ручейки, он то и дело вытирал их рукавом, однако глаза Кенжи были сухими. – Дядя, – прошептала она. Кенжи не щевельнулся. Шизука безмолвно опустилась на колени. Он повернул голову и посмотрел на нее. – Шизука. – Уголки глаз засверкали от выступивших слез, которые так и не потекли. – Моя жена приехала. Ты видела ее? Племянница кивнула. – Нашей дочери больше нет. – Какая ужасная весть. Сожалею о вашей потере. – Слова казались пустыми. Кенжи молчал. Наконец Шизука набралась храбрости спросить: – Как это произошло? – Ее убили Кикуты. Заставили принять яд. – Дядя говорил так, словно сам в это не верил. Несмотря на жару, у Шизуки пошли мурашки по коже. – Зачем? Как они посмели? – Сочли, что Юки не сможет уберечь ребенка от Такео и воспитать в нем ненависть к отцу. Раньше Шизука считала, что ни одно решение Племени не способно ее удивить, однако от последнего откровения пропал дар речи, и чуть не остановилось сердце. – Как знать, может, Кикуты захотели наказать меня, – вымолвил Кенжи. – Жена винит меня во всем: в том, что не уничтожил Такео, ничего не знал о записях Шигеру, разбаловал Юки, когда она была еще ребенком. – Не говори так, – сказала Шизука. – Твоей вины здесь нет. Дядя смотрел в никуда. – Не было надобности убивать ее, – наконец произнес он. – Я никогда им этого не прощу. – Голос сорвался, и даже стиснутые зубы не остановили слез. Фестиваль Мертвых праздновался с особой горестью и торжественностью. В горные храмы приносили еду, на вершинах разжигали костры, чтобы осветить путь в другой мир. Однако усопшие возвращались неохотно. Им хотелось остаться с живыми и напоминать о своей смерти, прося раскаяния и отмщения. Разлад между Кенжи и его женой так и не прошел: каждый винил другого в смерти дочери, и даже горе не смогло объединить их. Шизука проводила много времени с обоими, не в силах принести иного утешения. Бабушка заваривала для Сейко успокоительный чай, и та часто и подолгу спала, а Кенжи отказался искусственно притуплять боль. Шизука засиживалась с ним допоздна, слушая рассказы о Юки. – Я воспитал ее подобно сыну, – сказал он однажды. – Она была такой талантливой. И бесстрашной. Жена считает, я предоставлял ей слишком много свободы. Говорит, будто обращался с дочерью, как с мальчиком. Юки выросла чрезвычайно независимой, думала, может делать, что угодно. Выходит, она мертва потому, что была женщиной. – Помолчав, Кенжи добавил: – Видимо, единственной женщиной, которую я когда-либо любил. Неожиданно он нежно коснулся руки Шизуки: – Прости. Ты мне тоже очень дорога. – И ты мне, – ответила Шизука. – Жаль, что я не могу облегчить твои страдания. – Ничто не в силах утешить меня, – сказал Кенжи. – Я никогда об этом не забуду. Я должен или последовать за ней, или жить, как и все мы, с камнем на сердце. Пока… – Он глубоко вздохнул. Домашние уже легли спать. Стало прохладней, через раздвинутые ширмы иногда спускаясь с гор, врывался легкий ветерок. Рядом с Кенжи горела лампа. Шизука придвинулась, чтобы рассмотреть его лицо. – О чем ты думаешь? – Я отдал Кикутам Шигеру ради единства Племени. Теперь они забрали у меня дочь. Он снова замолчал. – И что ты собираешься делать? – Мальчик – мой внук. Единственный. Я не верю, что он навсегда потерян для нашей семьи. Полагаю, отцу он тоже небезразличен, если я не ошибаюсь в Такео. Я давно решил не участвовать в его уничтожении, поэтому и прячусь все лето. А теперь пойду дальше: семья Муто должна вступить с Такео в сговор и заключить союз. – Чтобы объединиться против Кикут? – Я не стану более сотрудничать с ними. Если Такео способен искоренить их, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. Шизука поняла: дядя верит, что Такео совершит желанную месть. – Ты разрушишь Племя, – прошептала она. – Мы давно себя разрушаем, – мрачно ответил Кенжи. – Более того, вокруг все меняется. Полагаю, пришел конец эпохи. Когда закончится война, победитель станет управлять всеми Тремя Странами. Такео хочет получить наследство и покарать дядей Шигеру. Кто бы ни возглавил клан Отори, Араи придется сражаться с ними. Отори должны или одержать победу, или исчезнуть с лица земли, потому что мир невозможен, пока они балансируют на грани. – Кикуты стоят на стороне Отори против Такео? – Да. Я слышал, Котаро находится в Хаги. Думаю, Араи не удастся одолеть клан Отори, несмотря на очевидное преимущество. У Отори есть законное право претендовать на Три Страны из-за родственной связи с домом императора. Ято, меч Шигеру, был выкован сотни лет назад и отдан ему как знак признания родства. Кенжи замолчал, губы его изогнулись в легкой улыбке. – А меч нашел Такео. Ято не попал в руки Шойки или Масахиро. – Он повернулся к Шизуке, и улыбка расползлась по лицу. – Расскажу тебе историю. Ты, наверное, слышала, что мы познакомились с Шигеру при битве на Егахаре. Мне было двадцать пять, ему – около девятнадцати. Я работал шпионом и тайным посыльным на Ногучи, которые тогда были союзниками Отори. И уже тогда я знал, что они перейдут на вражескую сторону во время боя и тем самым принесут победу Йоде. Меня никогда не интересовала моральная сторона того, чем я занимался, однако чудовищность такого вероломства меня поразила. Что испытывает человек, когда его так подло предают? Хотелось посмотреть на лицо Отори Шигемори, когда Ногучи отвернутся от него. Итак, ради столь низкой цели я очутился в гуще сражения. Большую часть времени я оставался невидимым. Я был рядом с Шигемори, когда он понял, что все потеряно. Видел, как он падал. Драгоценный и желанный всеми меч вылетел из его рук в момент смерти и приземлился к моим ногам. Я поднял его. Он стал незримым и словно сросся с моей рукой. Рукоятка сохранила тепло хозяина. Ято приказал мне найти законного владельца. – Он говорил с тобой? – Иначе на скажешь. После смерти Шигемори клан Отори впал в отчаяние. Битва бушевала еще пару часов, и все это время я искал Шигеру. Благо помнил, как он выглядит: видел его один раз несколькими годами ранее во время тренировки с Ма-цудой. Когда нашел, сражение уже закончилось. Люди Йоды разыскивали его повсюду. Им было бы удобно объявить, что он погиб в бою. Я отыскал его у небольшого ручья. В одиночестве он смывал кровь с лица и рук, приводил в порядок волосы и бороду: собирался покончить с собой. Шигеру снял шлем и расслабил доспехи. Сидел такой спокойный, словно перед купаньем в ручье. Меч сказал мне: «Это мой хозяин». Я позвал: «Господин Отори!» Когда он обернулся, я стал видимым и протянул ему оружие. «Ято», – приветствовал он меч, взял его обеими руками и глубоко поклонился. Шигеру посмотрел на меч, затем взглянул на меня и вышел из некоего транса. Я сказал нечто вроде: «Не убивайте себя», и добавил так, словно моими устами говорил Ято: «Живите, чтобы отомстить». Шигеру улыбнулся, вскочил на ноги, не выпуская меч. Я помог ему вернуться в дом матери в Хаги. По дороге мы стали друзьями. – Я не знала, как вы познакомились, – сказала Шизука. – Оказывается, ты спас ему жизнь. – Не я, а Ято. Так он переходит от одного хозяина к другому. Такео получил его из рук Юки в Инуяме. Тогда она ослушалась Кикут, и ей перестали доверять. – Какая странная воля судьбы, – пробормотала Шизука. – Да, между нами есть связь, и с этим ничего не поделаешь. Ято выбрал Такео и пришел к нему через мою дочь, именно поэтому я чувствую, что должен объединиться с ним. Кроме того, тогда я сдержу обещание не причинять ему вреда и хоть как-то искуплю вину за роль, сыгранную в гибели Шигеру. – Кенжи замолчал, затем тихо добавил: – Я не видел выражения его лица в ту ночь, когда мы с Такео не вернулись в Инуяму, однако в снах Шигеру приходит ко мне такой опечаленный. Они оба погрузились в размышления. Комнату осветила неожиданная вспышка молнии, и Шизука услышала перекаты грома далеко в горах. Кенжи продолжил: – Надеюсь, твоя кикутская кровь не разъединит нас теперь. – Нет, ты принял верное решение, и мне от него только легче, потому что я смогу сохранить верность Каэдэ. Сожалею, но я никогда не смогла бы пойти против нее. Услышав такое, Кенжи снова улыбнулся. – Я так и думал. Не только из-за твоей привязанности к Каэдэ, я знаю, как хорошо ты относилась к Шигеру и госпоже Маруяме, не говоря уже о твоем участии в союзе с Араи. – Дядя пристально смотрел на нее. – Шизука, ты не особо удивилась, когда я рассказал тебе о записях Шигеру. Я давно пытаюсь вычислить, кто мог выдать всю информацию о Племени. Шизука невольно задрожала. Непослушание – точнее предательство, если называть вещи своими именами, – всплыло на поверхность. Она даже думать боялась о том, что Племя с ней сделает за это. – Это была ты, да? – спросил Кенжи. – Дядя, – начала она. – Не бойся, – быстро успокоил он. – Я никому не скажу. Мне только хочется знать, почему Ты так поступила. – Уже после Егахары Шигеру искал союза с Сейшу, поделился своими намерениями с Араи, а я подслушала и передала Йоде. Это из-за меня клан Тоган одержал победу, из-за меня погибло десять тысяч человек в бою и еще несметное количество от пыток и голода. В последующие годы я наблюдала за Шигеру и восхищалась его терпением и стойкостью. Он казался единственным хорошим человеком на свете, а я была так виновата перед ним. И тогда я решила помочь ему, искупить свою вину. Он задавал много вопросов о Племени, и я поведала все, что знала. Было несложно сохранить этот случай в тайне, меня всю жизнь учили держать язык за зубами. – Шизука помолчала. – Я боялась, ты сильно разозлишься. Кенжи покачал головой. – Так бы и было. Узнай я об этом раньше, пришлось бы наказать тебя и убить. – Дядя смотрел на племянницу с восхищением. – Ты и правда бесстрашна, как Кикуты. Я рад, что ты так поступила. Помогла Шигеру, а теперь это наследие защищает Такео. – Поедешь к Такео? – Я надеялся получить хоть какие-нибудь вести. Скоро вернется Кондо. В противном случае, да, я отправлюсь в Маруяму. – Пошли меня. Одному тебе слишком опасно. И станет ли Такео доверять кому бы то ни было из Племени? – Возможно, мы сделаем это вдвоем. И заберем твоих сыновей. Шизука не сводила с Кенжи взгляда. Над ухом свистел комар, но у нее не поднималась рука отогнать его. – Отдадим ему ребят в знак нашей верности, – тихо произнес Кенжи. Снова сверкнула молния, гром прогремел уже ближе. Вдруг начался ливень. Вода бежала с крыш, в саду запахло сырой землей. Дождь заливал деревню три-четыре дня. До возвращения Кондо пришло послание от девушки семьи Муто, которая работала на юге, в доме господина Фудзивары. Оно было коротким и сбивчивым, без всяких подробностей: видимо, писалось в спешке и страхе. В резиденции находится Ширакава Каэдэ, она вышла замуж за Фудзивару. – Что они с ней сделали? – ахнул Кенжи, от гнева позабыв горе. – Мы всегда понимали, что брак с Такео не захотят признать, – сказала Шизука. – Полагаю, все было подстроено Фудзиварой и Араи. Господин хотел жениться на ней еще до отъезда весной. К сожалению, я поддерживала их дружбу. Шизука представила, как Каэдэ сидит в неволе роскошного дома, вспомнила о жестоком нраве дворянина и пожалела о своем пособничестве. – Не понимаю, что со мной, – сказала она дяде. – Раньше я относилась ко всему равнодушно. Теперь события задевают меня до глубины души, я сотрясаюсь от ужаса и ярости. Мне так всех жаль. – Увидев госпожу Ширакаву в первый раз, я был растроган, так плачевно было ее положение, – согласился Кенжи. – Теперь к ней невозможно не испытывать сострадания. – Как поступит Такео? – подумала Шизука вслух. – Пойдет войной, – решил Кенжи. – И почти наверняка потерпит поражение. Видимо, уже поздно пытаться заключить с ним мир. Казалось, на плечи дяди снова взвалилось горе. Шизука боялась, что Кенжи последует за дочерью, и старалась не оставлять его одного. До возвращения Кондо прошла неделя. Небо прояснилось, и Шизука пошла в храм помолиться богу войны, чтобы он защитил Такео. Она поклонилась изваянию, встала, трижды хлопнула в ладоши и отчаянно попросила спасения для Каэдэ. По дороге домой из ниоткуда возник Таку. – Ха! – радостно воскликнул он. – На этот раз ты меня не заметила! Шизука изумилась, поскольку действительно не слышала его приближения и ничего не видела. – Молодец! Таку широко улыбнулся: – Вернулся Кондо Кичи. Ждет тебя. Дядя хочет, чтобы ты послушала новости. – Постарайся случайно тоже не услышать их, – дразнила она. – Мне нравится слышать разные вещи, – ответил он. – Люблю узнавать чужие секреты. Таку побежал вперед по пыльной дороге, теряясь из виду при каждом переходе из-под солнца в тень. «Для него это просто игра, – думала Шизука, – для меня когда-то все тоже было игрой. Но однажды стало реальностью. Почему? Что же случилось? Все из-за того, что я познала страх. Страх потерять близких людей». Кондо с Кенжи сидели в главном зале дома. Шизука опустилась на колени и поприветствовала мужчину, который два месяца назад хотел на ней жениться. Видя его снова, она поняла, что не желает этого брака. Она найдет отговорку, сошлется на слабое здоровье. Лицо Кондо исхудало и осунулось, хотя излучало тепло. – Сожалею, что так задержался, – проговорил он. – Был момент, мне казалось, не вернусь вовсе. Попал в плен сразу по приезде в Инуяму. Люди Араи доложили своему хозяину о провале покушения на твою жизнь. Меня узнал кто-то из воинов, ехавших с нами в Ширакаву. Собирались убить. Однако случилось несчастье. Во время вспышки оспы умер сын Араи. По окончании траура прислали за мной и стали расспрашивать о тебе. – Ну вот, теперь ему снова нужны твои сыновья, – отметил Кенжи. – Араи заявил, будто он в долгу у меня за спасение твоей жизни, – продолжил Кондо. – Пожелал, чтобы я вернулся к нему на службу, пообещал присвоить звание, соответствующее положению семьи моей матери, и дать жалованье. Шизука взглянула на дядю, но тот молчал. – Я согласился. Надеюсь, я правильно поступил. Для меня это весьма кстати, поскольку я сейчас без хозяина, но если семья Муто имеет возражения… – Нам ты будешь полезен и там, – сказал Кенжи. – Господин Араи решил, будто я знаю, где ты находишься, и велел передать, что хочет видеть своих детей и тебя, обсудить официальное усыновление. – Желает ли он возобновить наши отношения? – спросила Шизука. – Просит тебя переехать в Инуяму в качестве матери мальчиков. Араи не сказал «и в качестве любовницы», но Шизука догадалась сама. Кондо не выказал ни гнева, ни ревности, лишь бросил взгляд, полный иронии. Конечно, если он займет высокое положение в классе воинов, для него найдут хорошую невесту. Только не имея перспектив, Кондо хотел устроить свою жизнь с помощью Шизуки. Сама она не знала – злиться или забавляться такой практичности. Шизука не собиралась ни отдавать сыновей Араи, ни снова спать с ним, ни выходить замуж за Кондо. И надеялась, Кенжи не станет принуждать ее. – Все это нужно тщательно обдумать, – сказал дядя. – Да, конечно, – согласился Кондо. – Все так усложнил поход против Отори Такео. – Мы ждали новостей о нем, – пробормотал Кенжи. – Араи пришел в ярость, узнав о его женитьбе. Сразу признал брак недействительным и послал господину Фудзиваре большой отряд. Позже летом он сам перебрался в Кумамото – достаточно близко для нападения на Маруяму. Насколько мне известно, госпожа Ширакава живет в доме господина Фудзивары в качестве жены. В уединении, в заключении. – Кондо громко фыркнул и дернул головой. – Господин Фудзивара думал, будто помолвлен с Каэдэ, но ему не стоило так поступать. Он захватил ее силой, убил несколько воинов, среди них Амано Тензо – большая потеря. В том не было необходимости. Аи и Хану держат заложницами в Инуяме. Все решилось бы без кровопролития. Шизуке стало жаль девочек. – Ты их видел? – Нет. Это запрещено. Кондо был искренне раздосадован, хотя он и не обязан был проявлять подобного сочувствия к госпоже Ширакаве. – А как к этому отнесся Такео? – Пошел войной против Фудзивары и столкнулся с армией Араи. Пришлось отступать. Что было дальше, неясно. На западе подул ранний тайфун. Оба войска оказались в непогоду у побережья. Никто не знает, чем все закончилось. – Если Араи захватит Такео, что он с ним сделает? – спросила Шизука. – Это волнует каждого! Одни говорят, Такео публично убьют, другие думают, Араи не осмелится пойти на такой шаг из-за славы Такео, третьи считают, они заключат союз против клана Отори в Хаги. – У побережья? Где именно? – решил уточнить Кенжи. – Около города с названием Шухо, надо полагать. Сам я не знаю тот край. – Шухо? Никогда там не был, но там, кажется, прекрасный голубой водоем. Давно я не путешествовал. Погода стоит превосходная. Вам следует отправиться туда со мной. Его голос звучал беззаботно, однако это не обмануло Шизуку. – И взять с собой мальчиков? – спросила она. – Да. Для них это будет хорошим жизненным опытом. Не исключено, что нам понадобятся умения Таку. – Кенжи поднялся на ноги. – В путь. Коней найдем в Ямагате. – Что вы планируете предпринять? – спросил Кондо. – Убедиться в смерти Такео? – Не совсем. Расскажу по дороге. – Кондо поклонился и вышел из зала. Кенжи тихо добавил: – Может, мы успеем спасти ему жизнь. |
||
|