"Театр доктора Страха" - читать интересную книгу автора (Джон Берк)

Глава 4

Отпуск выдался на редкость удачным. Синоптики обещали отличную погоду и на этот раз – в виде исключения – выполнили свои обещания. Кэрол загорела, и темный загар красиво оттенял ее белокурые локоны. Она даже умудрилась ни разу не перегреться. И вообще дочь в этом году доставляла значительно меньше хлопот: когда ей исполнилось восемь, она твердо решила, что в ее возрасте уже не подобает хныкать и капризничать. Энн и Биллу это очень облегчило жизнь. Все вместе они отлично провели время и теперь радовались возвращению домой.

Кэрол вприпрыжку понеслась к парадным дверям. Заливаясь звонким лаем, за ней мчался Расти. Море и пляж были позабыты – теперь все мысли Кэрол занимали кукольный театр и игрушечный (но совсем как настоящий) домик для ее любимиц – Долли и Полли.

Билл посмотрел на Энн. Она взяла его за руку и поцеловала в щеку.

– Я думаю, ты удивительный.

– Продолжай так думать, – засмеялся он.

Солнце припекало им головы. Как будто, подумал Билл, оно следовало за ним всю дорогу от моря и теперь ласково освещало путь домой. Мысль, конечно, сентиментальная, но вполне соответствующая тому благодушно-приподнятому настроению, в котором он пребывал с утра. В конце концов, почему бы человеку не думать так, как ему нравится?

Все-таки хорошо вновь оказаться дома.

Он уже вынимал ключи, когда Энн вдруг сказала:

– Билл… посмотри.

Он глянул, куда она показывала. По стене, рядом с окном, вился странный сорняк. Таких растений Билл никогда раньше не видел. Когда они уезжали, ничего похожего у них в саду не было.

– Должно быть, этот сорняк вырос, пока мы веселились на взморье, сказал он.

– Надо его уничтожить, а то он задушит наши летуньи.

Билл ухмыльнулся:

– Не успел в дом войти, как уже заставляют работать.

Энн поцеловала его. Нельзя сказать, что ему это не понравилось. Он отпер дверь. Кэрол и Расти вбежали первыми, и не успел он еще вынуть ключ, как Кэрол была уже наверху: она торопилась проверить, на месте ли ее кукольный домик и не зарос ли он сорняками тоже. Расти ворвался в кухню и принялся шумно, по-хозяйски, гонять по полу свою миску.

– Как хорошо дома, – довольно произнес Билл. Такие фразы говорят все, а он действительно чувствовал это и знал, что Энн ощущает то же самое.

Они распаковали вещи и побросали грязную одежду в бельевую корзину. Энн принялась развешивать свои платья. Билл обнаружил, что его брюки нуждаются в горячем утюге. Каждые пять минут они с Энн бросали все свои занятия и бежали усмирять Кэрол и Расти, которые время от времени находили свои спрятанные перед отъездом сокровища, что сопровождалось невероятным шумом и суматохой. На пол сыпалось неимоверное количество песка, хотя, уезжая из гостиницы, они всячески пытались от него избавиться. Хлеб, который Энн захватила с собой на случай, если миссис Дженкинс забудет доставить свежую буханку к их возвращению, непонятным образом пропитался лосьоном после бритья и превратился в кашу; так что было очень кстати, что миссис Дженкинс не забыла.

Билл вспомнил о странном растении только на следующий день, когда вышел из дома, чтобы кое-что взять из багажника автомобиля. Взгляд его упал на лозу, и, подойдя поближе, он с удивлением обнаружил, что она заметно подросла.

Билл мог поклясться, что вчера она не доставала до оконной рамы.

Он сходил в гараж за мотыгой и вернулся.

Растение действительно было необычным: лоснящиеся листья, непривычно гладкие, на ощупь напоминали холодную лягушачью кожицу. Стебель свободно, без всякой поддержки, поднимался по стене, изящно извиваясь и выбрасывая сочные побеги. Две недели назад его и в помине не было. Теперь этот сорняк пышно разросся.

Пожалуй, прикинул Билл, разделаться с ним удастся без особых хлопот: пара ударов – и стебель рухнет. А корень он выкорчует. Если же прорастут еще какие-нибудь новые побеги, он будет уничтожать их, не дожидаясь, пока они оплетут весь дом.

Примерившись, Билл хорошенько замахнулся и рубанул у основания стебля. Откуда-то из стены раздался пронзительный вопль. От неожиданности Билл отшатнулся и замер, разинув рот.

Жуткий звук стих. Билл поискал глазами в небе след от самолета, но ничего не нашел. Впрочем, иного он и не ждал: звук шел откуда-то снизу и был более пронзительным, чем вой реактивного двигателя.

Билл опять поднял мотыгу. Собравшись с духом, он обрушил ее на самую толстую часть лозы.

Снова раздался отчаянный крик. На этот раз сомнений не оставалось? кричало само растение.

На гладком стебле не было даже царапины.

– Дорогой, в чем дело?

Рядом с ним стояла Энн. Во взгляде ее читалась тревога.

– Я не знаю.

– Мне показалось, ты…

– Не я.– Билл не дал ей договорить. – Вопил этот сорняк – если это вообще сорняк. Как будто от боли. И мотыга его не берет. – Он ненадолго задумался. – Принеси-ка мне секатор, будь так добра.

Через минуту Энн вернулась с секатором. Выбрав место, где лоза была потоньше, Билл развел лезвия и сильно сжал ручки секатора. Никакого результата. Стебель как будто был из железа, он гнулся, застревая между лезвиями. Билл напрягся – внезапно секатор выскользнул у него из рук. Острые концы вонзились Биллу в ногу. На брючине появилась широкая прореха, из нее потекла кровь.

– О Боже, милый!

Энн присела на корточки, чтобы осмотреть рану. Поверх ее склоненной головы Билл пристально смотрел на странное растение, обосновавшееся у них в саду. Он мог поклясться, что секатор упал не сам по себе – его выбила из рук Билла лоза. Это казалось невероятным, но именно так и было.

Завтра ему предстоит явиться в офис. Вернуться к заведенному порядку: каждое утро уезжать в Окружной Комитет по Образованию, расположенный в шести милях отсюда, и оставлять жену и дочку одних.

Раньше это не вызывало у него беспокойства. До сих пор ему и в голову не приходило, что в его отсутствие с Энн или Кэрол может что-нибудь произойти. Но сейчас он внезапно перепугался.

Напрасно Билл твердил себе, что растение не может никому причинить вреда, что враждебность, исходящая от него, – всего лишь плод воображения, что жене и дочке по-прежнему ничего не грозит… Он понимал, что все равно не сможет спокойно работать, раз в душе появилась хоть тень сомнения в безопасности его близких.

Следовало срочно что-то предпринять. Билл знал человека, который согласится ему помочь. Но понадобятся образцы.

– Пошли в дом, – велела Энн. – Я промою тебе рану.

– Иди. Я буду через минуту.

Дождавшись, когда она скроется из виду, Билл вновь вооружился секатором. Осторожно приблизился к растению. Оно выглядело вполне безобидно.

Выбрав отростки потоньше, он приготовился отсечь их, но почему-то медлил. По совести говоря, он трусил и вообще чувствовал себя прескверно: ему казалось, что он собирается отрезать человеческие пальцы.

Чушь! Билл решительно щелкнул лезвиями секатора. Растение как будто слегка вздрогнуло, хотя, возможно, это ему опять померещилось. Отрезанные побеги упали на землю. Жалкие и совсем не опасные, они ничем особенно не отличались.

Исследовательская лаборатория Министерства сельского хозяйства находилась на другом конце Брэдли. Биллу приходилось наведываться туда не слишком часто, но все же достаточно, чтобы между ним и сотрудниками установились непринужденные, ни к чему не обязывающие приятельские отношения. Пару раз он помог доктору Хопкинсу, главе лаборатории, разрешить кое-какие административные проблемы и однажды по его просьбе принял участие в судьбе какого-то невероятно талантливого выпускника местной школы. Теперь настал черед Хопкинса оказать любезность Биллу.

Хопкинс выделялся среди других сотрудников лаборатории лысиной, кротким взглядом больших карих глаз и легким заиканием, причиной которого была чрезвычайная рассеянность. Когда он разговаривал с кем-нибудь, всегда казалось, что мысли его витают где-то далеко: мозг Хопкинса постоянно был занят решением интереснейших научных проблем. По причине все той же рассеянности ученый без конца ходил с незажженной трубкой в зубах: набив ее, он отвлекался на что-нибудь и, как правило, забывал ее раскурить.

Образцы, принесенные Биллом, привели Хопкинса в восторг. Он поминутно поглядывал на них, слушая рассказ о событиях, которые произошли в саду у Билла.

Билл не жалел, что пришел. На лице Хопкинса не было и тени недоверия. Подобно внимательному врачу, он жадно впитывал каждое слово Билла, постоянно кивая и многозначительно, даже с радостью бросая взгляды на гладкие, глянцевито лоснящиеся побеги на своем рабочем столе.

Дослушав до конца, Хопкинс произнес лишь:

– Гм!

Но в голосе его звучало удовлетворение. Подумав секунду, он вызвал своего помощника.

Дрейк, любимый ассистент доктора, был молод. Его лабораторная куртка была чистой, но поношенной, встрепанная шевелюра напоминала о растениях, с которыми ему приходилось иметь дело, а его отношение к работе могло сравниться разве что с фанатизмом самого Хопкинса. Пока Билл повторял свой рассказ, Дрейк делал вид, что пристально разглядывает шкафчик с картотекой у противоположной стены, и не проронил ни слова.

Хопкинс ткнул пальцем в побеги:

– Видели вы когда-нибудь что-либо подобное?

Дрейк явно ожидал этого вопроса: он нетерпеливо схватил один из «усиков» и принялся его внимательно разглядывать. Спустя минуту он отрицательно покачал головой:

– Это мне незнакомо. Какой-то новый вид?

Близоруко сощурившись, он снова покачал головой. На этот раз жест выражал изумление.

В следующее мгновение они начисто забыли о своем госте. Оба ученых припали к микроскопу, изредка тихо переговариваясь. Они клали на предметное стекло крохотные кусочки побегов и нежно мурлыкали, склоняясь над ними. Время от времени Хопкинс протягивал руку к полке над столом и не глядя вынимал нужную книгу. Шелестели страницы: доктор искал необходимую информацию.

Минут через пятнадцать Дрейк, вспомнив о Билле, виновато глянул на него через плечо:

– Вы говорили, что лоза как будто бы сопротивлялась, когда вы хотели срезать ее?

– Я неплохо управляюсь с садовыми инструментами, – резко ответил Вилл. – Не думаю, чтоб ножницы выскользнули сами по себе.

– Хм.

Они опять принялись изучать образцы. Когда наконец оба ученых вновь повернулись к Биллу, трубка в зубах Хопкинса совсем потухла. Он с грустным видом посасывал ее.

– К несчастью, мы не можем сказать ничего определенного. Эти образцы мертвы. Слишком много времени прошло с тех пор, когда вы их отсекли от растения. В одном из побегов мы обнаружили какую-то странную клеточную структуру. Она похожа на мозговую ткань. Но с уверенностью судить трудно.

– Нужно более тщательно исследовать живое растение, – добавил Дрейк. Запустив пальцы в свою взлохмаченную шевелюру, он нерешительно посмотрел на Билла:

– Вы… нельзя ли мне поработать у вас дома в течение нескольких дней?

– Буду рад, – поспешил ответить Билл.

Это казалось ему идеальным решением всех проблем. Зная, что дома остается кто-то вроде Дрейка, Билл мог со спокойным сердцем уезжать на работу. Он не сомневался в том, что Дрейк справится с тем, что произойдет. С растением?..

Скорее, ИЗ-ЗА растения.

Дрейк обосновался в маленькой комнате на втором этаже. Водрузив на стол микроскоп и батарею лабораторных пробирок, он взял срезы с растения, подготовил образцы для исследования и уже через пять минут склонился над окуляром.

Все же, чтобы полностью погрузиться в работу, ему потребовалось еще некоторое время. Он настолько привык к лабораторной обстановке, что ее смена выбила Дрейка из колеи. Солнце, казалось, светило слишком ярко, жара навевала истому. Снаружи время от времени лаяла собака, и через десять минут Дрейк поймал себя на том, что прислушивается к доносящимся звукам.

Он встал и подошел к окну.

По траве носились Кэрол и Расти. Пес рычал и восторженно лаял, когда ему удавалось догнать мячик.

– Неси его сюда! – крикнула Кэрол. Но Расти снова выронил мяч, завилял хвостом и рванулся в другую сторону.

Кэрол бросилась за ним.

В эту минуту ее окликнула Энн. На какое-то мгновение их голоса слились и потом смолкли. Хлопнула входная дверь.

Дрейк вернулся к микроскопу. Склонившись над ним, он как раз пытался определить, какова структура ткани и действительно ли клетки в ней перемещаются, или это ему просто кажется, когда снаружи донесся очередной взрыв громкого лая.

Дрейк тихонько выругался. Если так пойдет дальше, ему придется попросить Энн запереть собаку в доме. Вскочив с места, он опять выглянул в окно.

Расти по-прежнему гонялся за мячом.

Мяч подкатился к стене, вверх по которой тянулась лоза, и пес бросился на него, как безумный, роя землю передними лапами.

Вздохнув, Дрейк вновь попытался вернуться к работе. Он решил, что пора приняться за другие образцы – этот ничего не прояснил. «Оно намеренно скрывает истину, – подумал Дрейк про растение, дав волю фантазии, – оно лжет». И потянулся за следующим стеклом.

Слава Богу, собака молчала. Дрейк внимательно изучал переплетения серо-зеленых линий под микроскопом. Они поразительно напоминали нервную систему. Это тоже подходило на игру воображения, но сомневаться не приходилось: он никогда раньше не встречал растений с такой сложной структурой.

– Расти!

Отчаянный крик, почти вопль, раздался так внезапно, что Дрейк подскочил на стуле. Это был голос Энн. Крик повторился. Дрейк метнулся к окну.

Отсюда, сверху, видна была только лоза, взбирающаяся по стене. Казалось, она тянется к нему, пытаясь схватить своим длинным, тонким щупальцем. У корней жалким комочком съежился Расти. Вокруг горла собаки несколько раз обвился гибкий побег.

Дрейк отшатнулся. Солнце продолжало сиять все так же ярко, но у него потемнело в глазах. Неведомая опасность угрожала существованию всего мироздания, до сих пор такого упорядоченного и устойчивого. Мироздания, в котором каждое новое открытие с неизбежностью укладывалось в уже существующую систему представлений. Но теперь что-то случилось. Что-то ненормальное, неестественное намеревалось расколоть этот понятный мир на куски.

Опять хлопнула входная дверь. Этот звук вернул его к действительности. Он поспешил вниз, чтобы успокоить Энн, которая была близка к истерике, затем позвонил Хопкинсу.

Да, ему нужен более мощный микроскоп. И некоторые реактивы. Как можно быстрее.

К середине дня Дрейк был уверен в одном: они столкнулись с каким-то новым видом растения, развивающимся с ужасающей быстротой и грозящим существованию всего рода человеческого.

До сих пор растения принято было делить на пять основных классов. К первому относились низшие формы: водоросли, грибы, бактерии и лишайники – без корней, стеблей и листьев. Затем появились мхи и папоротники. В процессе эволюции возникли цветковые: наделенные корнями, стеблями, листьями и цветами, которые способствовали размножению вида.

Завершали список насекомоядные растения – пограничные между двумя мирами: растительным и животным. Не довольствуясь пищей, получаемой из почвы и солнечной энергии, они охотились на неосторожных насекомых, привлеченных их видом и ароматом.

Каждый класс означал шаг вперед в процессе эволюции. Очередное достижение в борьбе за выживание.

Теперь Дрейк осознал, что первое потрясение вызвано лишь неожиданностью. Ученому не подобает терять хладнокровие и способность мыслить объективно. Как специалист в данной области, он должен был давно понять, что следующей ступенью в развитии растений будет формирование интеллекта. Не просто способности координировать рефлекторные действия, но умения продумывать и планировать поступки, рассчитывать существование на часы, дни и годы вперед.

Для успешного продвижения по пути эволюции растениям необходима способность защищаться: распознавать естественных врагов и уничтожать их. Способность к мышлению.

Растения размножаются быстро и неуклонно. Наделенные интеллектом, они могут заполонить мир и стать в нем хозяевами еще до того, как человечество осознает, что происходит.

В дверь постучали.

– Это я. – Голос Энн был тихим и застенчивым, как у маленькой девочки. – Принесла вам чай.

Дрейка поразил ее вид. Когда они впервые встретились, Энн понравилась ему с первого взгляда. Слишком молодая для Билла Роджерса, она была очаровательна. Когда она смеялась, на ее розовых щеках появлялись милые ямочки. «Везет же некоторым!» – подумал он тогда. Но теперь серые глаза Энн были затуманены страхом. Она как будто ждала от Дрейка слов утешения и поддержки, а он вовсе не был уверен, что сможет успокоить ее.

Передавая ему чашку, она сказала:

– Внизу вас ждут: из лаборатории прислали новый микроскоп.

Дрейк спустился в холл. Кэрол уныло ходила из угла в угол, не желая ни рисовать, ни играть со своим кукольным домиком, ни заняться чем-либо еще.

– Почему бы тебе не выйти и… – начала было Энн, но тут же осеклась. Помолчав, она обратилась к Дрейку:

– Наверное, ей лучше не делать этого?

– Пожалуй, внутри безопаснее, – мрачно согласился тот.

– Там все равно скучно без Расти, – откликнулась Кэрол, слышавшая их разговор.

Пошатываясь под тяжестью коробки, Дрейк втащил ее наверх и распаковал микроскоп. Он уже приготовил срезы лозы, задушившей собаку. Теперь предстояло их как следует рассмотреть.

Нервные клетки были видны здесь даже более четко, чем на предыдущих образцах. Отрегулировав резкость, Дрейк всмотрелся и не поверил собственным глазам: в центре структуры располагалось крошечное, но безошибочно узнаваемое образование. Мозг!

Смысл увиденного дошел до него не сразу. Откинувшись на спинку стула, Дрейк похолодел: это был только один побег – хрупкий боковой отросток. Но и он имел свою собственную, совершенно самостоятельную, нервную систему. Растение с такой сложной структурой практически невозможно уничтожить: любой отросток и даже, наверное, любое семя, в состоянии действовать как отдельная сущность – сущность разумная.

Ошеломленный, Дрейк встал со стула. Комната показалась ему невыносимо душной. Он распахнул окно и посмотрел вниз. Лоза как будто подобралась еще ближе. Но ведь с тех пор, как он смотрел на нее последний раз, она не могла так вырасти!

«Спокойно!» – мысленно приказал себе Дрейк. Он не должен поддаваться панике, не должен терять чувство реальности – настоящий ученый не боится взглянуть в лицо истине, какой бы она ни была.

Он заставил себя раскрыть записную книжку и стал записывать результаты исследований.

Из открытого окна доносилось пение птиц. Время от времени гудели проезжающие по шоссе машины. Совсем рядом что-то поскрипывало и едва слышно шелестело, хотя ветра не было.

Исписав страницу, Дрейк обернулся.

Поздно! Микроскоп с грохотом упал. Проникший в комнату неимоверно длинный стебель опрокинул его и теперь тянулся к Дрейку. Тот отпрыгнул. Подобно стремительной змее, лоза метнулась следом.

Тугие кольца обхватили его шею и начали душить. Дрейк попытался крикнуть, разжать сдавившую горло удавку, из последних сил вцепившись в пульсирующие живые петли, – но лоза была сильнее.

Спустя минуту она ослабила хватку и небрежно уронила бездыханное тело на пол.

Билл сидел на кушетке рядом с женой, нежно сжимая ее руку. Другой рукой Энн прикладывала к глазам носовой платок.

Шумно посасывая трубку, комнату сердито мерил шагами доктор Хопкинс.

– Немыслимо! – восклицал он. – Это в голове не укладывается!

– Мы не знали, что делать, – нерешительно произнес Билл. – В общем… ну… мы подумали, что сначала лучше сообщить вам.

Билл действительно был близок к отчаянию. Весь день его согревала мысль о присутствии Дрейка в доме. Кто мог знать, что все так обернется? Он и представить не мог, что ждет его по возвращении. Поглаживая руку Энн и бормоча ей что-то утешительное, он пытался хоть немного успокоиться сам.

– В комнате он был один? – спросил Хопкинс.

Энн кивнула:

– Все время.

– Когда он упал и вы вбежали на шум – вы ничего не заметили?

– Ничего. На полу валялся микроскоп, а мистер Дрейк… Я… я почти сразу выбежала.

– Конечно, – мягко сказал Хопкинс, явно думая о чем-то своем. Он машинально опустил руку в карман и вынул кисет.

– Те образцы, которые он исследовал… среди них были крупные побеги?

Сообразив, что имеет в виду доктор, Билл вздрогнул. Перед глазами у него возникла неприятная картина: длинные стебли, напоминающие ожившие канаты или маленьких ядовитых змей.

– Я не видела, – слабо отозвалась Энн. – Я сразу же закрыла дверь, спустилась вниз и позвонила Биллу. Но он уже выехал домой.

Возникла недолгая пауза: Хопкинс раскуривал трубку. Наконец, выпустив густые клубы дыма, он сказал:

– Пожалуй, мне следует осмотреть комнату.

Он вышел. Билл крепче сжал руку Энн. Оба они напряженно прислушивались к медленным и тяжелым шагам Хопкинса. Вот он поднялся по лестниц е… Вот шаги зазвучали уже над головой…

Энн затаила дыхание. Биллу внезапно стало страшно. Он вскочат.

– Куда ты? – вздрогнула Энн.

– За ним. Он не должен находиться там один.

Он поспешил наверх. Из комнаты, в которой работал несчастный Дрейк, не доносилось ни звука. Распахнув дверь, Билл вошел.

Присев на корточках, Хопкинс изучал записную книжку Дрейка, подобранную у распростертого тела. А над головой доктора парил длинный извилистый стебель, протянувшийся из окна и хищно нависший над очередной жертвой.

– Оглянитесь! – крикнул Билл.

Реакция у Хопкинса оказалась значительно лучше, чем можно было ожидать от рассеянного ученого. Ловко увернувшись от лозы, верхушка которой, напоминая голову кобры, опасно изогнулась, он отпрыгнул к окну. Лоза ринулась следом, но промахнулась. Рывком опустив оконную раму, Хопкинс разрубил побег. Раздался пронзительный вопль – длинная ветвь упала на пол, корчась, будто в предсмертных судорогах, затем выпрямилась и застыла.

С минуту Хопкинс изучающе глядел на нее. Потом, наклонившись и осторожно подобрав ^ее, поднес к глазам отрубленный конец.

– Из него сочится какая-то жидкость. – Он провел пальцем по срезу.

Жидкость отличалась от обычного древесного сока: липкая, тягучая и темная – какого-то знакомого цвета.

– Кровь? – прошептал Билл.

– Не исключено. Во всяком случае, очень похоже. С таким я еще не сталкивался.

Хопкинс отбросил мертвую лозу и внезапно посерьезнел.

– Закройте все окна в доме. – Голос его сделался твердым и решительным. – И поплотнее.

Билл торопливо выскочил из комнаты. Он обошел все спальни и как следует проверил задвижки. Когда он спустился вниз, Хопкинс как раз поднимал телефонную трубку.

– Я собираюсь вызвать людей из лаборатории. Мы найдем способ разделаться с этим чудовищем… Что за черт! – Он нетерпеливо нажимал на рычажок. – Соединяйте же! Живее!

Билла, потянувшегося к оконному шпингалету, внезапно пробрал холодный озноб. Ему хорошо был виден телефонный провод… оборванный… рядом покачивался отросток лозы.

– Не думаю, что вам удастся дозвониться, – произнес он.

Хопкинс подошел к нему.

– Вижу, – приглядевшись, мрачно сказал он. – Остается одно: я сам поеду в лабораторию и привезу своих ребят.

Они подошли к парадной двери. Из кухни за ними наблюдала Энн, боявшаяся даже спросить, что происходит. Взявшись за ручку, Билл приоткрыл дверь – внезапно что-то метнулось со стены им навстречу. Билл схватил Хопкинса за плечо и втолкнул обратно в дом. Задыхаясь, они оба стояли, привалившись к закрытой двери и слушали, как снаружи яростно скребется лоза.

– Быстрее сюда! – закричала Энн.

Через кухонное окно вползали зеленые змеи.

– Но растение не могло так быстро оплести весь дом!

Мужчины заглянули в гостиную: их глазам предстало мрачное зрелище. Солнечный свет больше не проникал сюда. В комнате царил полумрак: зеленая масса облепила окна.

– Похоже, никто из нас не выйдет отсюда… живым, – угрюмо пробормотал Хопкинс.

Билл огляделся:

– Где Кэрол?

– Наверху, – ответила Энн, стоящая в дверях.

– Приведи ее. Немедленно!

Собравшись все вместе, они почувствовали себя в большей безопасности, несмотря на то, что комната тонула в тени плотно переплетенных побегов.

Пожелтевшим пальцем Хопкинс уминал в трубке похрустывающий табак. Судя по всему, он напряженно думал. Билл и Энн молча ждали.

Кэрол захныкала. Билл обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Только бы добраться до лаборатории, – размышлял Хопкинс. – Уверен: сообща мы нашли бы способ уничтожить эту дрянь. Непременно!

Он вынул трубку изо рта и уставился на нее. В выражении его лица появилось что-то, внушающее надежду. Некая сосредоточенность и спокойствие, которое не могли нарушить мелкие неприятности вроде потухшей трубки. Билл понимал, что Хопкинс только делает вид, что спокоен, но это помогало им всем не впадать в панику.

Хопкинс чиркнул спичкой.

За спиной у него раздался звон стекла. Это мощный стебель с размаху обрушился на окно. По ковру разлетелись осколки.

Один из отростков ворвался в комнату и устремился к Хопкинсу. Приблизившись к горящей спичке, растение внезапно дрогнуло и отпрянуло.

Хопкинс пристально глядел на пламя, пока оно не опалило ему пальцы.

– Ну конечно, – произнес он ласково. – Как я сразу не догадался! То, чего боится всякое существо… Огонь! – Он отшвырнул догоревшую спичку и резко обернулся к Биллу. – Несите газеты! Быстро!

Билл сгреб все, что лежало на журнальном столике, и протянул Хопкинсу. Тот, торопливо разрывая страницы, принялся скручивать из них длинные жгуты. Кэрол помогала ему.

Билл опасливо покосился на разбитое окно. Стебли чуть заметно покачивались, но, казалось, не собирались врываться внутрь.

– Все! – решительно заявил Хопкинс. – Пошли! Будете стоять у порога и, как только я выйду, тут же захлопнете дверь.

Взяв в каждую руку по пучку жгутов, он твердым шагом направился в холл.

– Погодите, – остановил его Билл. – Вы не можете быть уверены…

– Открывайте дверь! – перебил Хопкинс.

Билл подчинился. В ту же минуту побеги ворвались внутрь, и ему пришлось отступить. Хопкинс кивнул на газеты:

– Поджигайте!

Билл чиркнул спичкой. Бумага загорелась, и Хопкинс поднес ее к стеблям, вползающим в дом. Те отпрянули и снова сплелись снаружи плотным зеленым занавесом. Хопкинс ткнул в него пылающим факелом и бросился в образовавшуюся арку.

Не дожидаясь, пока растения опомнятся, Билл закрыл дверь.

Возвращаясь в гостиную, он услышал звук отъезжающего автомобиля и одобрительно улыбнулся Энн. Та попыталась улыбнуться в ответ.

– А теперь, – сказал Билл, – неплохо бы принести сюда подсвечник. Он глянул на зияющую дыру в стекле. – Если они попытаются еще раз, нужно иметь под рукой открытое пламя.

Ничего другого не оставалось. Только держать оборону до возвращения Хопкинса.

Хопкинс действовал быстро: не успели еще сгуститься сумерки, как из лаборатории прибыли люди в асбестовых костюмах, вооруженные огнеметами. Языки пламени жадно лизали фасад дома, пожирая вопящие побеги, пока наконец крики не смолкли и от чудовищного растения нс осталось ничего, кроме кучек пепла. Еще несколько дней в воздухе будет ощущаться тошнотворный запах гари, да и ранее белоснежный фасад теперь явно требовал ремонта. Но это не имело значения. Важно было только одно: вновь обретенное благополучие и спокойствие.

Билл, стоя в дверях вместе с Хопкинсом, глядел на пепелище. Легкий вечерний ветерок тронул его разгоряченный лоб, клубы дыма медленно относило в сторону.

– Ну, – удовлетворенно произнес Хопкинс, – кажется, с этим покончено.

В его голосе не было и намека на самодовольство. Он выполнил необходимую работу – вот и все.

К мужчинам подошли Энн и Кэрол.

– Благодарение Богу, – выдохнула Энн, окидывая взглядом сад, ставший опять привычно-безопасным.

– Да, кстати, – посмотрев на Кэрол, Хопкинс полез за пазуху, – я припас для тебя подарок, – и вынул крохотного дрожащего щенка.

– О! О… спасибо. – Кэрол бережно взяла щенка и прижала к груди, все еще не веря в реальность происходящего. – Спасибо огромное. Я… я дам ему молока. – И стремглав помчалась на кухню.

Энн нервно засмеялась:

– Не могу поверить, что все кончилось. Эти дни… о, не хочу больше вспоминать! Лучше думать, что ничего не было.

– Но это было, – возразил Хопкинс. -И вы с ним справились. Справились, потому что противопоставили ему огонь. Подумать только, что могло случиться с нами – со всем миром! – если бы огонь оказался бессилен…

Протянув руку для прощального пожатия, другой он уже вытаскивал из кармана трубку. Чувствовалось, что он опять погружается в собственные мысли.

– Страшно подумать, что могло произойти, – повторил он задумчиво, если бы этот монстр научился противостоять огню. Или постиг, хотя бы самым примитивным образом, смысл глагола «ходить». – Хопкинс прищурился, потом виновато улыбнулся: – Впрочем, хватит кошмаров. До свидания.

Расставшись с Хопкинсом, Билл взял Энн за руку, и они вошли в дом. Из кухни доносилось радостное щебетание Кэрол: она учила щенка пить из блюдца.

А на зыбкой границе между этим миром и тряским железнодорожным купе Билл продолжал бороться с сонным наваждением. Бессильный помочь, он наблюдал, как уходит Хопкинс, и видел, что тот оставляет позади.

Прикурив, Хопкинс отбросил горящую спичку, сел в машину и уехал. Спичка упала возле сморщенного обрубка растения. И тот пошевелился. Не так, как двигались гибнущие в огне побеги, корчась от жара, – это движение было направлено к пламени.

Обрубок тянулся вверх, как будто приподнимался на цыпочки, прикладывая огромное усилие. Потом склонился над горящей спичкой. И небрежным движением затушил пламя – так же легко, как пальцами гасят огонек свечи.

А затем пополз по стене дома, направляясь к ближайшему окну.