"Благородный разбойник" - читать интересную книгу автора (Кинсейл Лаура)

Глава 8

В проходе, освещенном одним из странных голубых шаров, пират остановился. Дождь лил как из ведра, ручьями стекал по грубым ступеням, капал с каменных стен. Когда ее демон-спаситель повернулся к ней, Элейн увидела, что мокрый локон прилип к его щеке, капли воды блестели на ресницах и сбегали по лицу.

От ужаса, охватившего ее, когда она не почувствовала твердой земли под ногой, кровь до сих пор стучала у нее в висках. Она стояла, дрожа, как щенок, жмущийся к ее ногам. Им не пришлось далеко идти, хотя Элейн ни за что бы не смогла найти вход в эту пещеру. Но белая собака безошибочно привела их к убежищу. Пес энергично отряхнулся, разбрызгивая во все стороны воду и не обращая внимания на щенка, пытавшегося лизнуть его в морду.

– Гран мерси, – искренне поблагодарила своего спасителя Элейн и потянулась, чтобы потрепать его по лохматому загривку.

Пес равнодушно посмотрел на нее и вдруг с лаем бросился вниз по проходу. Щенок, тоже гавкая, помчался за ним.

Рейвен пристально смотрел им вслед. Затем, когда лай постепенно затих вдали, он повернулся к Элейн и наконец выпустил се руку.

– Впредь слушайте меня, когда я говорю, что пора идти.

– Благодарю вас, – чопорно ответила Элейн, хотя испытывала к нему глубокую признательность.

– Не ожидал, что вы так долго там продержитесь, – сказал он, смахивая с лица дождевые капли. – Недооценил ваше упрямство.

– Простите, что заставила вас искать меня.

– Да, я надеялся лежать в постели с молодой женой. К несчастью, она теперь напоминает утонувшую крысу.

– Сожалею!

– Но даже крысы высыхают.

Сняв с крюка голубой светильник, пират начал спускаться по проходу. Элейн медлила. Но если она не пойдет за ним, то останется одна в полной темноте, будет дрожать от холода и слушать доносящийся снаружи рев бури. Она выбрала меньшее из зол.

Их шаги гулко отдавались в тоннеле, который постепенно сужался и петлял. В некоторых местах он разветвлялся, от него отходили другие проходы, тоже освещенные голубыми шарами. Собаки исчезли, похоже, отправились по своим делам.

Туннель внезапно свернул и закончился лестницей. Элейн поднималась за пиратом вверх по ступеням, которые становились все более гладкими и ровными, пока наконец не уперлись в бронзовую дверь.

– Смотрите внимательно, – сказал Рейвен, подняв лампу.

На одной панели был изображен пастух с овечьим стадом, на другой – битва собак с медведем. Дверной проем выглядел сплошной стеной: ни ручки, ни петель, только в углублении посередине вырезаны три слова: Gardi li mо. Как на ее кольце.

Рейвен коснулся первой буквы, затем пастушьего посоха. Рука двинулась по узору от букв к сцене битвы и обратно. В абсолютной тишине подземелья Элейн услышала слабый щелчок. Рейвен провел ладонью по битве, животные разошлись, и стал виден засов.

– Вы можете это сделать? – Он закрыл панель взмахом кулака.

Элейн шагнула к двери, прикоснулась к букве G, и та легко поддалась. Она старалась повторить его движения, но, когда провела рукой по собакам, ничего не произошло.

– Не так. – Рейвен положил ладонь на ее руку и нажал. – Мягко.

Элейн чувствовала легкое движение под рукой, чувствовала его ладонь, теплую по сравнению с холодом пещеры и ее влажной рубашкой. На миг ей показалось, что он сейчас обнимет ее, на миг представила его постель и сплетенные тела. Рейвен отодвинул задвижку, дверь открылась.

– Вы должны это запомнить.

Элейн вошла. За, дверью оказалась маленькая комната, вырубленная в скале, где стояли тростниковая походная кровать, несколько прочных стульев, а вдоль стен выстроились ящики и дорожные сундуки всевозможных размеров. Здесь было теплее, чем в тоннеле, каменные пол и стены покрывали турецкие ковры. Дверь тихо закрылась.

– Вот моя святая святых.

Рейвен произнес это с насмешкой, хотя вокруг в беспорядке были разбросаны вещи необыкновенной ценности: золотые кубки, оружие, украшенное драгоценными камнями, переполненные жемчугом корзины, миниатюрное устройство из серебряных колесиков, напоминающее часы королевской башни в Виндзоре. На полу возле кровати лежала стопка книг, увенчанная обгоревшей свечой.

Элейн молчала. Комната казалась слишком маленькой, переполненной вещами, тут негде было уединиться, чтобы снять мокрую одежду.

Рейвен протиснулся, задев ее, к одному из ящиков, достал кучу льняных полотенец и бросил на кровать.

Он промок не меньше Элейн. Стоя к ней спиной, он расстегнул пояс, аккуратно разложил его на сундуке, осмотрел кинжалы, вложил их в ножны рукоятками к себе. Потом стянул мокрую рубашку, откинул назад и отжал волосы.

Элейн схватила полотенце и быстро обмотала им голову. Другое полотенце она прижала к рубашке, пытаясь хоть немного впитать в него воду.

– Лучше раздеться, – сказал Рейвен.

– У меня нет ничего сухого.

– Что вам требуется в постели? – спросил он, наклоняясь к ящикам.

– Ничего. – У нее перехватило дыхание.

– Совсем не тот ответ, какой я хотел бы услышать. Это ответ испуганной девицы.

Элейн набросила полотенце на плечи.

– Незачем бранить меня как девицу, если вы сами положили конец моему девичеству.

– Правда?

– Так вы заявили всем на свете!

– Иногда подобные хитрости необходимы. Требовалось убедить графиню Беатрис.

– Вы хотите сказать, что не делали этого? – прошипела Элейн.

– Для вас было бы разочарованием, если нет?

– Вы – порождение дьявола! – Она швырнула полотенце на пол.

– Могу им быть, когда сочту нужным. Радуйтесь, что еще не видели меня таким. Что касается вашего девичества, то я решил дождаться, пока вы проснетесь и будете готовы. Но это недоразумение можно безотлагательно исправить, если хотите. В любом случае это произойдет до того, как вы покинете комнату.

Элейн отступила, упершись спиной в штабель ящиков. Он покачал головой:

– Не хотите? Интересно, как бы вы повели себя с Франко Пьетро. Он деликатностью не отличается.

– А вы?

– Я постараюсь вам понравиться. – Рейвен слегка пожал плечами. – Хотя не имею большого опыта.

Элейн уже не чувствовала холода, но все равно дрожала.

– Думаю, вам не требуется особых усилий, чтобы расположить к себе дам.

– Почему? Вы думаете, я покупаю их расположение?

– Я имела в виду... мужчина с такой внешностью...

– А, мое лицо.

– Конечно.

– Да, некоторых располагает, – признался Рейвен. – Больше чем некоторых, возможно. Но я – убийца, а не любовник. Не знаю, пожелаете ли вы когда-нибудь сочинить мне любовные стихи. Кроме того, все эти страстные леди вскоре теряют расположение и бегут.

Элейн хмуро взглянула на ящики перед собой. Ей бежать некуда. Он считал ее подарком, неким военным трофеем, попавшим ему в руки. Если Раймон неделями ухаживал за нею, прежде чем поцеловать, то пират считал большой любезностью со своей стороны, что не изнасиловал ее, пока она была в наркотическом сне. Раймон называл ее бриллиантом, необыкновенной женщиной, а этот убийца просто сказал, что постарается ей понравиться.

Должно быть, Кара не зря обвиняла ее в распутстве. Находиться с этим пиратом в маленькой комнате – все равно что быть запертой в одной клетке с ленивым черным леопардом. И в то же время ей сейчас так хотелось прикоснуться к нему. Это казалось таким же соблазнительным и опасным, словно погладить дикого зверя, обнаруженного спящим в лесу. Даже зная, кто он такой, Элейн чувствовала, что его красота притягивает ее, как саламандру огонь.

– Вы меня боитесь? – неожиданно спросил он.

– А это имеет значение?

Рейвен презрительно хмыкнул.

– Тогда вот что я вам скажу. Да, я боюсь. Но еще больше я зла на вас. Я зла на вас за то, что вы обманом навязали мне свою волю, когда я думала, что вы можете стать мне другом. За то, что вы оказались не моим защитником, не ангелом-хранителем, а просто коварным человеком, лживым, с кровью на руках. И все же вы пришли, чтобы спасти меня, когда я в этом нуждалась. Мне отвратительно, что вы пробудили в моем сердце то же чувство, что и Раймон, хотя вы не стоите земли под его ногами. Я должна вас ненавидеть, а я не могу. Это невыносимо!

– Может, вы запишете эти строки в дневник как свою любовную поэму обо мне.

– Мой дневник! – воскликнула она, вспомнив, что оставила его на скале.

– Я нашел его у каменной головы, когда искал вас.

Элейн с надеждой подняла голову.

– Вы принесли его?

– Нет, бросил со скалы, – ответил Рейвен, скрестив руки. – Мне не понравилось содержание. Я дам вам другой, и вы сможете записать туда свою поэму.

– Я ошиблась. Я ненавижу вас!

– Нет, те строки мне понравились больше. Вы не можете ошибаться.

Шагнув к ней, он погладил ее по голове и, когда полотенце упало, запустил пальцы в ее волосы. Мокрые пряди выскользнули из-под обрывков сетки и рассыпались по плечам. Элейн задрожала от возбуждения.

– В том дневнике было все, что мне дорого.

– Его уже нет.

Она закрыла глаза.

– Я вас ненавижу.

Он погладил ее плечи, схватил ворот рубашки и дернул. У нее мелькнуло воспоминание о лихорадочном объятии Раймона. Она замерла, решив не сдаваться, если он попытается сделать то же самое. Но он просто дразнил ее, осторожно прикасаясь кончиками пальцев. Когда Элейн открыла глаза, пират наблюдал за нею из-под опущенных черных ресниц.

– Если бы у вас было отравленное кольцо, вы могли бы сейчас убить меня одной царапиной.

– Отравленное кольцо?

– Видите ли, я не силен в любовной болтовне, – улыбнулся он. – Думаю, этот Раймон не говорил вам ничего подобного.

– Нет.

– Он не доверял вам свою жизнь, как я сейчас.

– У меня нет возможности навредить вам.

Он завел ее руки себе за спину.

– Я все равно не смогу уберечься.

Одно движение, и Элейн оказалась в его объятиях, как будто сама прижала его к себе. Мокрая рубашка, сдернутая с плеч, держалась на ней лишь потому, что прилипла к телу.

– Мне это совершенно чуждо. Я имею в виду столь тесные объятия. Я страшусь беззащитности.

Как ни странно, Элейн поняла его. Другой мог бы сказать, что она прекрасна, или отдать дань ее розовым губам. А пират заперся с ней в пещере, за дверью с невидимым замком, оставил свои кинжалы рядом, веря, что она не убьет его.

– Не могу представить, как вы жили до сих пор, – тихо сказала она.

– Вы пахнете дождем.

– Не розами? – спросила Элейн с нервным смешком.

– Нет. Штормом.

Она с удивлением осознала, что не только не отпрянула от него, а позволила своим пальцам лечь на его бедра. Она чувствовала, что уже не принадлежит себе. Бежать было некуда: сзади и по бокам стояли один на другом тяжелые ящики, обитые блестящими металлическими полосами. Он легко держал ее руки, водя губами по ее виску и щеке.

– Фрукты, – прошептал он. – Спелые сливы.

– Я украла их у вас.

– Хорошо. Вы опытная грешница.

Кара всегда так говорила, а теперь Элейн и сама это знала. Она не сопротивлялась. Не пыталась отстраниться, как с Раймоном. Даже слегка наклонилась к пирату, к этому проклятому изгою... ее темный ангел превратился в живого человека. Он почувствовал это и еще ближе притянул к себе, лаская ее тело под влажным шелком рубашки.

– Теперь я узнаю ваш запах. – Взяв пригоршню ее волос, он глубоко вдохнул. – Если вы поблизости, я буду это знать.

Пират не льстил ей, он как бы поставил на ней клеймо. Потом запустил пальцы в растрепанные волосы и резко потянул.

– Он заставлял вас почувствовать жар в груди?

– Да, – вызывающе ответила Элейн.

Рассудок еще предостерегал ее, но тело покорилось, когда Рейвен нежно целовал ее.

– Я найду этого Раймона и убью. – Он наклонил голову, провел губами по изгибу ее шеи и сжал зубами кожу.

Элейн почувствовала боль, но он сразу поцеловал это место. Краем глаза она видела серебряную серьгу, гладкое мускулистое плечо. Ее возмущало собственное желание. Как одна его красота могла привлекать ее к нему? Это не любовь, которую она чувствовала к Раймону, не супружеская обязанность, которую она должна выполнить по отношению к настоящему мужу. Это непристойное, греховное вожделение.

Наконец она познала себя. Все, что говорили ей Кара и леди Беатрис, – правда. Она распутное, нецеломудренное существо, лишенное даже постоянства. Она могла сопротивляться. Из верности Раймону, из чувства собственного достоинства, из гордости, в конце концов. Но вместо этого прикоснулась к нему губами. Он крепко поцеловал ее шею, сжал зубами мочку уха, и она яростно ответила ему. Словно кошка, готовая принять своего леопарда, укусила его за плечо.

Звук, который он издал, походил на шипение пантеры в чаще леса. Он без видимых усилий отстранил ее от себя, держа на расстоянии вытянутой руки. Оба тяжело дышали.

– Так вот что вам нравится? – с опасной улыбкой спросил он. – Какое оружие имею, тем и пользуюсь.

– Для чего?

Элейн не знала. Ее переполнял гнев, а он был прекрасен, безупречен, возбужден и заявлял права на ее тело. Обычная угроза превратилась в нечто большее, когда он сжал пальцами ей грудь и обвел ее круговым движением, спуская рубашку. Потом улыбнулся, больно уколол ногтем и снова нежно погладил кожу. Элейн отпрянула, но он последовал за нею, медленно подталкивая ее, пока она не вжалась спиной в стоящие у стены ящики. Теперь она испугалась по-настоящему. Она в ловушке, нескромно обнаженная, рубашка спущена до талии, связывая руки в локтях. Он ее предупреждал, угрожал ей, говорил, что ее ждет, а она этому не верила. Она как-нибудь спасется, ведь ангел-хранитель всегда приходил ей на помощь... Но край ящика больно впился в бедро, спущенная рубашка мешала двигаться. Опершись на руки, пират держал ее в заключении, словно хотел доказать ей, насколько она беспомощна. Элейн не могла дотянуться до него, чтобы укусить или поцарапать.

Он наклонился к ее груди, сжал зубами сосок. Она вздрогнула от острой боли, почувствовала, как он усердно его сосет, распространяя огонь по всему ее телу, и откинула голову, пытаясь отстраниться. Пират лишь сильнее прижал ее к сундуку, а потом стал что-то нащупывать между ними рукой. Элейн неистово заметалась, когда обнаженный член уперся в то место, куда он хотел его направить.

– Соглашайтесь! Вы моя жена, – процедил он сквозь зубы и сделал резкий толчок.

Она вскрикнула, но его это не остановило. Наоборот, он еще сильнее надавил, потом снова и снова, пока одним движением не вошел в нее. Пронзительная боль заставила Элейн вцепиться в меховую полость на сундуке. Затем в яростной попытке отбросить его она приподнялась на локтях, а поскольку он прижимал ее лицо к своей груди, она вонзила в нее зубы.

Пират только зашипел. Глаза у него были закрыты, голова откинута, тело напряглось, толчки стали быстрее и глубже. На секунду он замер, и Элейн снова укусила его, ощутив на языке кровь. Он выгнулся, по телу прошла судорога.

– Черт возьми, – прорычал он, с силой входя в нее последний раз. – Пощадите меня, дорогая.

– Пощадить? – крикнула Элейн. – Да будьте вы прокляты!

Он освободил ее и так быстро отпрянул назад, что она не успела пнуть его ногой. Элейн натянула на грудь рубашку, села и, одергивая подол, увидела кровь на бедрах... теперь ее собственную, настоящую.

– Бог вас покарает.

Внезапно Элейн вскочила и схватила его кинжал. Но пират сжал се запястье, прежде чем она успела прикоснуться к нему.

– Не надо, – тихо сказал он. – Давайте жить, не опасаясь друг друга.

Элейн хрипло засмеялась:

– О да! Чего нам бояться?

Пират ласково погладил тыльную сторону ее запястья большим пальцем.

– Миледи, вам незачем бояться меня. С этой ночи ваша защита – дело моей чести. Теперь мы женаты, независимо от того, давали клятву в церкви или нет.

Элейн опустилась на свою брачную постель – кованый сундук.

– Мне больно, – процедила она, словно это было худшее, что с ней произошло.

– Это вам не нравится?

– Нет!

Пират дотронулся до плеча, и она увидела на его пальцах кровь.

– Понимаю. Вам нравится делать больно только мне. Удивительно было смотреть на него, зная, что это след от ее зубов. Она поставила на нем свой знак. Собственное клеймо. Элейн почувствовала мрачное удовлетворение. Она слышала, как он медленно вздохнул. Она встретила его взгляд. Черный леопард наблюдал за нею из чащи ночного леса.

– Можете делать мне больно, если это доставляет вам удовольствие, – сказал он. – Но лишь наедине и только собственным телом.

Элейн облизнула губы и отдела взгляд.

– Какой услужливый новобрачный, – горько сказала она.

– Скоро вы поймете, что так оно и есть.

Рейвен обнял ее, прижал к груди. Элейн по-прежнему ощущала вкус его крови на языке, вдыхала его запах, смешавшийся с ароматом ее собственной, пахнущей дождем кожи. В этом не было ни изысканности, ни учтивости, ни возвышенности духа. Все земное, как сама пещера. Что-то глубокое, потаенное, о чем не говорят при свете. С того места, где они стояли, Элейн видела блеск камней на рукоятках кинжалов. Она больше не попытается их схватить, приступ ярости уже позади. Но даже при всем желании она не смогла бы до них дотянуться. Значит, и сейчас, держа ее в объятиях, пират ничего не упускал из виду.

Когда она шевельнулась, чтобы освободиться, Рейвен сразу отпустил ее. Элейн медленно скользила взглядом от его сапог к черным штанам, его полускрытой мужской части, которая заставила ее покраснеть, к его широкой груди, плечам, к лицу Люцифера, низвергнутого с небес.

Пират знал, что она его разглядывает, и выпрямился, предоставив ей такую возможность.

– Говорят, Франко Пьетро напоминает отвратительную жабу, – небрежно произнес он.

– Отвратительные жабы мерещатся тем, кто сам похож на них.

– Вы так думаете? И кто вас этому научил?

– Либуше.

– Ваша знахарка? – Элейн кивнула. – И все же мне кажется, что из нас двоих вы предпочтете меня.

Она пожала плечами.

– В любом случае он вряд ли позволит безнаказанно укусить себя, – мрачно сказал Рейвен.