"Шалость" - читать интересную книгу автора (Паркер Лаура)

Глава 8

— Спасибо, что проводили меня до экипажа, мистер Фортнам.

— Ну что вы, для меня это большая честь. Наконец-то наша «индийская» родственница выбрала время навестить пас в Лондоне, — говорил Ричард Фортнам, праправнук Уильяма Фортнама, того самого, кто вместе с Мейсоном стал родоначальником ныне столь известного бизнеса. — Жаль, что вы не согласились принять мое приглашение и не остались пожить у нас.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз. — Джапоника не чаяла оказаться внутри кареты — к этому часу повалил мокрый снег, который она успела возненавидеть.

— Вы ведь заглянете к нам еще раз до отъезда?

— Надеюсь, но я обязательно сообщу вам о своих планах.

Лакей поднял приступок, и Джапоника выдохнула с облегчением. Она так и не поняла, приобрела ли в лице родственника союзника или, наоборот, нажила врага, открыв слишком многое из того, что не следовало говорить.

— Куда едем, миледи? — спросил лакей.

— В самом деле, куда? — пробормотала Джапоника. Она не имела права злоупотреблять добротой Симмонса и гнать его экипаж до самого Крез-Холла. — В резиденцию Шрусбери в Мейфэр, — приказала она.

— Хорошо, миледи.

Карета тронулась, и девушка высунулась из окна, чтобы помахать на прощание Фортнаму.

Джапоника не стала поднимать шум по поводу своего приезда. Она направилась прямо в кабинет, где старший продавец принял ее заказ. Он был столь внушительный, что можно было обеспечить целую армию. Собственно, так оно и было, учитывая тот факт, что заказы ей давали офицеры британской армии. Едва бумага была подписана, старший продавец извинился и вышел, и уже через минуту Джапонику приветствовал сам Ричард Фортнам.

Гордый тем, что является совладельцем столь процветающего предприятия, Ричард Фортнам был с клиенткой весьма любезен, тем более что вскоре узнал, что приходится Джапонике дальним родственником. Он проводил ее в свою гостиную, где угостил вином и печеньем. За угощением Фортнам расспрашивал девушку о том, как живет заграница, отметив при этом, что, если бы не дела, он с удовольствием сам бы отправился в путешествие, чтобы полюбоваться экзотическими красотами Ближнего Востока.

Джапоника, стараясь вести себя как можно более сдержанно, дала весьма расплывчатый ответ на вопрос о причинах, побудивших ее приехать в столицу. Раз она в самом начале не сообщила, что является виконтессой Шрусбери, она и в дальнейшем не видела причин говорить об этом. Но когда она уже собралась уходить, Фортнам спросил, по какому адресу она проживает в Лондоне. Он хотел послать по нему приглашение отобедать с семьей. Польщенная, Джапоника оговорилась, что в Лондоне у нее пока нет квартиры, на что Фортнам, сама галантность, тут же предложил пожить у него.

Джапоника мгновенно сообразила, что это не выход, но тогда возникала новая проблема, и слава Богу, что она вовремя вспомнила о доме в Мейфэре.

Мистер Симмонс сообщил ей накануне, что по завещанию она имеет право жить в лондонской резиденции. Он также сообщил, что хотя дом не использовался в течение двух лет, пока лорд Эббот отсутствовал, состояние жилья вполне приличное, поскольку все это время там, в мансарде, жила пара слуг, в чьи задачи входил уход за жилищем.

Джапоника откинулась на сиденье и с удовольствием открыла жестяную баночку с португальским черносливом. Фортнам уговорил ее взять эту баночку на пробу в качестве рекламного образца новой продукции. Действительно вкусно.

Как хорошо, что на время у нее появился свой уголок. Свой собственный, где ей не станут досаждать несносные падчерицы!

— Бершем? — Джапоника не смогла сдержать удивление, когда дворецкий Крез-Холла открыл перед ней дверь лондонской резиденции. — Как вы предусмотрительны! — продолжала она, развязывая ленты под подбородком. Чепец успел вымокнуть. — Однако ваши добрые намерения пропали всуе. Сестры Эббот уже вернулись в Крез-Холл, где, как мне кажется, им понадобится ваша помощь куда больше, чем мне здесь.

— Благодарю вас, — дворецкий с прилипшей к лицу кислой миной вежливо поклонился, — но я прибыл в Лондон не потому, что предчувствовал ваши намерения. Меня сюда вызвали.

— Вызвали? Кто?

— Виконт Шрусбери, миледи. Через полчаса после вашего отъезда нарочный прибыл в имение с распоряжением от виконта Шрусбери немедленно отправиться в город.

— Виконт здесь? Какая удача! Именно с ним мне и надо поговорить. — Джапоника протянула дворецкому влажный салоп и шляпу. — Пожалуйста, проинформируйте виконта о том, что я хочу переговорить с ним по весьма срочному делу.

— Он вас не примет, миледи. Он сказал мне, что его ни для кого нет дома.

— Но я не гостья, я родственница, — заявила Джапоника с тем апломбом, которого не испытывала.

Из гостиной на первом этаже доносились звуки женских голосов.

— У виконта гости? — Джапонику этот факт даже порадовал, ибо с коммуникабельным, общительным человеком ей было бы легче договориться. И еще, чем скорее они встретятся, тем скорее можно уладить дела.

Джапоника пригладила влажные кудряшки и, попросив Бершема не трудиться представлять ее, направилась к двери в гостиную.

— Простите мое вторже… — Джапоника так и застыла с открытым ртом. Пятеро девиц сидели за столом и распивали чай. Виконта нигде не было видно.

Все пятеро смотрели на мачеху с тем же досадливым недоумением, что и она на них.

— Вот, я же говорила! — Лорел обращалась к Гиацинте. — Ей нельзя доверять!

— Я думала, вы едете в Крез-Холл. — Джапоника закрыла за собой дверь.

— А мы думали, что вы согласились оставить нас в покое. — Гиацинта со стуком опустила чашку на блюдце. — Зачем вы здесь?

Джапоника не стала показывать, что разочарована.

— Я приехала, чтобы повидаться с виконтом.

— Я знала! — воскликнула Лорел, стряхивая крошки на пол. — Вы явились, чтобы интриговать за нашими спинами.

— Он не станет с вами встречаться, — заявила Гиацинта в полной уверенности, говорящей об осведомленности.

— И почему? — Джапоника прошла в комнату. — Что вы ему обо мне сказали?

На губах Лорел заиграла злобная ухмылка.

— С чего вы решили, что мы будем говорить с ним о ком-то далеко не из нашего круга?

Джапоника подбоченилась, копируя Агги, когда та бывала в боевом настроении.

— Значит, вы с ним не разговаривали.

— Он не захотел, — заикаясь пролепетала Пиона. Четыре сестры разом закричали на нее.

— Он не захотел с вами общаться, — сказала Джапоника, дружески улыбаясь Пионе. Она могла поздравить себя с обретением союзницы в стане врага, — но зато он увидится со мной. Я вдовствующая виконтесса. И потому на социальной лестнице стою выше его. Если только он не женат.

Лорел прищурилась при упоминании о матримониальном статусе виконта. Сейчас, когда щеки Джапоники раскраснелись от ветра, а волосы не прикрывала ни дурацкая шляпка, ни чепец, мачеха выглядела… достаточно привлекательной!

— Виконт — старый дряхлый придурок. Убежденный холостяк. — Лорел посмотрела через плечо, ожидая получить поддержку сестер. — Кроме того, он болен. И скорее всего это чума. Он весь в красных гнойных прыщах.

— Вы успели разглядеть прыщи, а самого виконта не заметили? Как такое возможно? — вежливо поин тересовалась Джапоника.

— Бершем сказал нам, что виконт болен, — ответила Гиацинта, бросив уничижительный взгляд на сестру.

— Виконт болен, Бершем подтвердит, — запальчиво сказала Бегония.

Джапоника обвела взглядом девушек. В их рядах наблюдалось расслоение. Кроме того, накануне ее прихода здесь явно что-то произошло. Бегония сидела с заплаканными глазами, да и у Циннии физиономия была кислой. Но Пеона подарила Джапонике улыбку, слабую, пусть застенчивую, но улыбку. Выделять малышку, обращаться с ней не так, как с другими, Джапоника не могла. Иначе сестры замучат бедняжку.

— Цинния, мой багаж все еще в экипаже Шрусбери?

— Да, мисс, — опустив голову, ответила девушка.

— Хорошо. — Джапоника перевела взгляд на Лорел. — Я подумала было, что его скинут в Темзу.

Лорел покраснела и отвернулась. Наконец Джапоника обратилась к Бершему, который прошел в гостиную следом за ней:

— Занесите сюда мои вещи.

— Да, миледи.

— Не хотите ли вы сказать, что остаетесь? — раздраженно воскликнула Лорел. — А как насчет того, что в этом доме заразный больной?

— Вы бы предпочли, чтобы я сопровождала вас в Крез-Холл?

Лорел нечем было крыть, и она опустилась на кушетку, разочарованно надув губы.

— Я вот что думаю, — сказала Джапоника. — Пока я не переговорю с лордом… Как его зовут?

— Синклер, — заикаясь подсказала Пиона.

— Пока я не переговорю с лордом Синклером, разрешаю вам остаться здесь.

— Вы нам разрешаете?

— Как вы смеете!

— Она в самом деле может нас выставить?

Джапоника поспешила выйти из комнаты, чтобы не слышать этой какофонии, состоящей из голословных обвинений, домыслов и гадостей.

— Итак, вдова приехала. Будь она неладна! Весь дом заражен этими Шрусбери!

Девлин Синклер швырнул бокал с кларетом в стену. Хрупкий хрусталь разлетелся на осколки, вино залило ковер.

— Это были любимые бокалы лорда Эббота, — укоризненно заметил Бершем.

Девлин круто повернулся.

— Теперь они принадлежат мне. Захочу, все здесь разобью!

Старик опустил взгляд.

— Как вам будет угодно, милорд.

Девлин смахнул со стола правой рукой все то, что осталось от обеда: фарфор, серебряные приборы, блюда с остатками еды. Картофель, кости, подлива — все полетело в стороны и приземлилось на ковре. Из трех бутылок на столе осталась лишь одна, в которой еще оставался кларет. Схватив ее, Синклер нетвердой походкой направился к камину и тяжело опустился в хорошо сохранившееся кресло времен королевы Анны.

Бершем поморщился при жалобном скрипе тонких ножек драгоценного предмета мебели.

— Это кресло древнее и ненадежное. Может, мне велеть лакею принести сюда что-то более подходящее?

Лорд Синклер не ответил. Он глубже вжался в кресло и протянул ноги в сапогах к каминной решетке. В камине догорали уголья, и красноватый свет от них был единственным, что освещал комнату.

Бершем подбросил еще угля. Зашипев и злобно подпрыгнув, вверх устремились язычки пламени, цветом своим и чем-то еще неуловимым сильно напоминая золотистые глаза нового хозяина дома. Но глаза — еще не самое жуткое в нем. Куда более жуткое зрелище представлял собой стальной крюк, торчащий вместо правой кисти. Крюк, на металлической поверхности которого играли кровавые отблески пламени. Бершем был напуган, но постарался этого не показывать. Кто знает, что может выкинуть новый виконт в пьяном угаре.

С тех пор как лорд Шрусбери появился в доме, он только и делал, что пил. Он прибыл сюда еще до Бершема, на рассвете, и о том, чем новый хозяин занимался до его прибытия, Бершем узнал у слуг, живущих в мансарде. Из страха, что не справятся, они послали за Бершемом. Все люди, служившие у Шрусбери, видели в этом работнике ветерана и советчика, ибо он один мог направлять их в нелегкой службе. Но на этот раз Бершем тоже, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. В последний раз он видел молодого виконта лет десять назад. Тогда, как и все аристократы, начинающие военную карьеру, он был в меру самонадеянным, подтянутым и восторженным. Но тот человек, которого он увидел сейчас, опустошенный, словно одержимый манией преследования, с изуродованным шрамом лицом и крюком вместо руки, казался Бершему незнакомцем, которого следует опасаться и побаиваться.

— Чего эта престарелая квочка с ее выводком от меня хотят? — вдруг спросил Синклер.

— Я не могу сказать, милорд. — Бершем решил, что, если откроет виконту глаза на то, что собой представляет вдова, которую новый хозяин считает старухой, и многочисленное потомство лорда Эббота, никто ему спасибо не скажет. Бершем чувствовал, что готов возненавидеть виконта, ибо, судя по сегодняшнему впечатлению, человека более неприятного старый дворецкий в жизни не встречал. — Вы хотите, чтобы я спросил?

— Господи, нет! Они для меня ничто! Ничто!

— Как пожелаете. — Бершем повернулся, намереваясь позвать слугу, чтобы тот убрал посуду и грязь с пола. Бершем едва сдержался, заметив царапину на серебряной крышке блюда, доставшегося в подарок первому виконту Шрусбери от короля Карла Второго. Надо будет убрать все ценное подальше.

Не замечая слугу, явившегося, чтобы убрать грязь, Девлин потер шрам на лбу. Пониже раны начинала разрастаться знакомая боль. Та боль, что всегда появлялась, стоило Девлину попытаться вспомнить прошлое. Чем отчетливее были воспоминания, тем невыносимее становилась боль. Итак, он, Синклер Девлин, стал виконтом Шрусбери. Этот факт никак не желал укладываться в голове, да и как он мог уложиться, если Девлин не помнил ни покойного виконта, ни даже кем ему приходится.

Нотариус попытался объяснить ему кто есть кто. Что-то говорил о том, что он, Девлин Синклер, седьмой или восьмой родственник по мужской линии, но, поскольку все мужчины рода Шрусбери сгинули в Лету, он, Синклер Девлин, оказался последним из живущих и наследником титула.

— Вы последний в роде Шрусбери, — торжественным тоном заявил мистер Симмонс.

— Лучше сказать, последний в роду безумцев, — пробормотал Синклер, ни к кому конкретно не обращаясь. Денег он унаследовал совсем немного, куда больше долгов и ответственности. Тот самый дом, в котором он сейчас находился, рушился на глазах, в то время как сад мог соперничать роскошью с садом самого короля. Вклад лорда Эббота в ботанику, как гордо заметил Бершем.

Девлин поднял правую руку и уставился на уродливый крюк. Ему не нравилось, как люди смотрели на него, когда замечали его уродство. Казалось, будто они боятся, что он возьмет да и ни с того ни с сего схватит их вот этим крюком. Мистер Симмонс никак не мог глаз от крюка отвести. Однажды Синклер просто по привычке взмахнул рукой, так нотариус едва язык не проглотил от страха. Выйдя от поверенного, Синклер вдруг стал замечать, сколько на улицах Лондона калек — слепых и безногих. Многим приходилось ничуть не лучше, чем ему. Но увы, этот факт не принес утешения. Он считал себя стократ несчастнее самого жалкого из уродов. Но больше всего Синклера злило, что судьба отняла у него память.

Он поднес бутылку к губам и опрокинул в рот все, что там оставалось. Он пил и знал, что лучше ему от этого не будет. Во всем мире не найдется достаточно алкоголя, чтобы избавить его от боли, избавить от беспричинной ярости, от которых раскалывалась голова.

Одержимый яростью, он сжимал бутылку с такой силой, что она готова была расколоться. Неужели он мало страдал? Теперь еще его начнут терзать родственники.

— Ты говоришь, что виконтесса прибыла сюда, чтобы повидаться со мной?

Бершем стремительно обернулся. До сих пор он молча наблюдал за работой слуги. Вопрос заставил его вздрогнуть. Виконт уже дважды задавал ему один и тот же вопрос. Конечно, все дело было в вине. Вино в голову — мозги вон!

Он подвинулся ближе к креслу.

— Не совсем так, милорд. Виконтесса не знала, что вы здесь. Она приезжала в город по делам.

— Плевать мне на те привилегии, что отписал для нее покойный супруг! Пока я здесь, никого с собой под одной крышей не потерплю! Вели им вызвать карету и пусть убираются!

Бершем задумался. Ответ должен был звучать благоразумно.

— Леди Эббот сказала, что хочет отправить дочерей в Крез-Холл как раз сейчас. — Ответом было молчание. — Путешествие при хорошей погоде займет часа три. Но при таком тумане, который опустился на город к вечеру, времени понадобится вдвое больше. Если выехать утром…

Лорд Синклер не отвечал и даже не шевельнулся. Бершем дал знак слуге уходить. В комнате было убрано.

— Если от меня более ничего не требуется, милорд, я хотел бы удалиться.

Дворецкий с возрастом не растерял сноровки, но старые кости есть старые кости. Он едва успел увернуться от летящей в него бутылки и, уже прикрывая за собой дверь, услышал, как вслед ему донеслось:

— Убирайся!

— Безумец, он настоящий безумец! — завопил лакей на манер визгливой горничной.

— Пьяница! — с мудростью, вскормленной опытом, заключил дворецкий. — Безумие для простолюдинов. Аристократы могут позволить себе любую эксцентричность, не рискуя попасть в Бедлам.

Дома в Англии могли создавать немалые неудобства своим обитателям. И для этого существовало множество способов — открытие, которое Джапоника не назвала бы приятным. Если Крез-Холл пропах сыростью, золой и пылью, а кровати в доме больше напоминали кочковатую утоптанную дорогу, чем постель, то лондонская резиденция Шрусбери отличалась сквозняками, которым позавидовал бы любой дом в Багдаде. Ветер завывал в растрескавшихся оконных рамах, приподнимал портьеры, ревел в дымоходах. Холодный ужин, поданный Бершемом, не добавил Джапонике энтузиазма, как и тот факт, что виконт категорически отказался встречаться с кем бы то ни было из семейства Шрусбери. Джапоника все еще не могла уснуть, когда часы пробили два часа ночи.

От первого крика она подскочила в постели. Вглядываясь в темноту, девушка напряженно прислушалась, пытаясь уловить какие-нибудь признаки жизни в доме. Может, крик ей почудился?

Еще один крик, скорее, не крик, а рев, стон боли, обрывавшийся на самой высокой ноте.

— Господи, — пробормотала Джапоника, обшаривая тумбочку в поисках трутницы.

Руки ее дрожали так сильно, что она не смогла зажечь свечу с первого раза. Но едва свеча разгорелась, послышались стоны. Джапоника стала шептать молитву, упрашивая Всевышнего оградить ее от того ужаса, что притаился задверью.

Джапоника не была трусихой, но, дотянувшись до шали и сунув ноги в тапочки, она спросила себя, правильно ли поступает, отправляясь на поиски источника криков. Что она сможет сделать, если увидит, как кто-то корчится от боли, терзаемый убийцей? У нее не было даже прочной палки, чтобы защитить себя и предполагаемую жертву. Джапоника схватила свечу и огляделась.

Где-то на чердаке послышался звук быстрых шагов, и Джапоника вздохнула с облегчением. Слуги тоже проснулись. Из саквояжа она достала маленький кинжал, который предусмотрительная Агги дала ей — «чтобы отгонять вороватых англичан». Вдохнув полной грудью, Джапоника пошла к двери.

Не успела она поднять задвижку, как пятеро девиц в ночных рубашках и ночных колпаках распахнули дверь.

Пиона и Бегония бросились к ней, едва не сбив с ног:

— Помоги нам! Спаси нас! Пожалуйста!

— Да, спаси нас! — заскулила Лорел. — Нас чуть было не прикончили прямо в постелях!

Гиацинта, вне себя от страха — куда только делось ее презрительное спокойствие? — влетела в комнату с квадратными от страха глазами. Подсвечник в ее руке предательски дрожал.

— Вы должны что-то предпринять!

Цинния, вбежавшая в комнату последней, быстро закрыла дверь на засов.

— Это дьявол пришел за нами!

— Тихо, — приказала Джапоника, хотя сама боялась не меньше сестер, что прибежали к ней за поддержкой. — Что вы видели и слышали?

Крики возобновились еще до того, как хоть одна из них открыла рот. Пиона пошатнулась и спрятала лицо у Бегонии на плече.

— Кого-то убивают! — испуганным шепотом заключила Лорел, словно боялась, что, назвав дьявола, сама призвала его.

— О, госпожа Джапоника, не уходите! — воскликнула Бегония, увидев, что Джапоника направилась к двери.

Но крики отчаяния взывали к жалости, и Джапоника не могла остаться к ним безучастной. Кто-то был в беде. И кто-то должен помочь.

— Подождите здесь, — решительным тоном приказала она. — Закройте за мной дверь на засов. Я вернусь, когда смогу.

Никто из девиц не возразил, лишь Пиона прошептала:

— О, мисс Джапоника, будьте осторожны.