"Опасная компания" - читать интересную книгу автора (Паркер Лаура)

Глава 8

Джорджиана придвинулась к зеркалу, чтобы лучше оценить новую тушь для ресниц, которую она недавно купила. Поскольку волосы у нее были темно-русыми, с золотым отливом, продавщицы косметических отделов, как правило, выбирали для нее тушь с оттенком каштанового или коричневого и удивлялись ее настойчивому желанию попробовать разные варианты темно-серого. Однако она действовала правильно: ресницы у нее были почти черные.

Она улыбнулась, довольная полученным эффектом. Стрельчатая бахрома ресниц делала глаза главной деталью лица, уравновешивая резковатые линии. Яркая алая помада привлекала внимание к четким изгибам ее губ. Чаще всего она покрывала их блеском, и тем приятнее было воспользоваться всеми возможностями макияжа, когда для этого был повод.

«Потому что там будет он».

Расчесывая завитые на термобигуди волосы, Джорджиана поняла, что эта мысль не тревожит ее так сильно, как это было еще накануне. Ловким поворотом массажной щетки она зачесала челку назад. Несколько нежных прядей обрамляли ее лоб, остальные были откинуты назад.

То, что Максим встречается с другой женщиной — и тем более с такой потрясающей, как Стефани Брайтон, могло служить доказательством изменения его намерений. К тому же удовольствие от вечера на людях нисколько не умалялось возможностью встречи с Максимом Дехупом. Ее даже не смутило, что Максим позвонил Коре и настоял на том, чтобы заехать за ними.

Джорджиана надела алое парчовое платье. Впереди наряд выглядел строгим, но спина была смело открыта: вырез был до самой талии.

Эту одежду она купила на свое первое жалованье и еще не имела случая обновить. Сейчас, разглядывая себя в зеркале, Джорджиана вдруг начала сомневаться, разумно ли было надевать это платье на вечер, где она ни с кем не знакома. Подчеркнутая тканью грудь смотрелась дерзко.

Ее размышления прервал звонок в дверь. Прихватив сумочку, она поспешно брызнула на себя духами, прикрепила клипсы из чеканного золота и поспешно спустилась вниз.

— Иду! — крикнула она, задержавшись в прихожей, чтобы надеть жакет.

Ей не хотелось, чтобы Максим подавал ей пальто. Сама не понимая причины, она не желала еще раз почувствовать его прикосновение.

— Я готова! — объявила она, открыв дверь.

— Да, готовы, — отозвался он, быстро скользнув взглядом по изящным линиям ее черного двубортного жакета.

Однако она услышала в голосе Максима необычную сдержанность.

Под его черным пальто она заметила смокинг.

— Мне не пришло в голову спросить, требуется ли торжественная одежда. Я не выгляжу плохо одетой?

У Максима в глазах загорелись озорные искры: ему пришло в голову, что на такой вопрос можно было бы дать много весьма смелых ответов. Но вместо этого он сказал:

— Нет, торжественной одежды не требуется. Вы смотритесь хорошо.

Энтузиазм Джорджианы несколько угас. «Вы смотритесь хорошо» — звучало не слишком успокаивающе.

— Вы уверены?

— Вы прекрасно выглядите, миссис Манчестер. Идем? Максим протянул руку, собираясь взять ее за локоть, но она отвернулась и сделала вид, что запирает дверь.

«Не прикасайтесь ко мне, — мысленно взмолилась она. — Пожалуйста, не прикасайтесь!»

Когда она повернулась, Максим уже отодвинулся. На его лице выразилось удивление, но он больше не пытался к ней прикоснуться.

Джорджиана не удивилась, увидев перед домом лимузин, за рулем которого сидел шофер. Но вот обнаружить в машине Стефани Брэйтон она не ожидала.

— Привет, Джорджиана! — Закутанная с головы до ног в белый мех, Стефани жестом пригласила занять место рядом с ней. — Максим не будет возражать против того, чтобы сидеть напротив нас, правда?

— Конечно, нет. Ведь так я могу без помех наблюдать за двумя сексапильными женщинами, — улыбнулся он, садясь в машину. — Теперь едем дальше, Том, — сказал он шоферу, указывая на дом Коры.

— Вы выглядите… совсем по-другому! — восхищенно отметила Стефани. — Вчера вы показались мне гораздо моложе. Сколько вам лет?

— Двадцать четыре, — ответила Джорджиана, нисколько не смущенная таким вопросом.

— О, да вы просто младенец по сравнению с некоторыми… Правда, Макс? — заметила Стефани, устремляя на него лукавый взгляд.

— В последний раз… мы с тобой были ровесниками, Стеф, — невозмутимо отозвался он.

Джорджиана изумленно посмотрела на Стефани, запоздало поняв свою оплошность.

— Я… я просто не могу этому поверить! — неловко пробормотала она. — Я думала, вы моя ровесница!

— Видишь, Макс? — торжествующе воскликнула Стефани. — Я выгляжу не старше двадцати четырех!

Максим взялся за ручку и открыл дверцу.

— Думаю, на этой ноте мне следует удалиться. Джорджиана наблюдала за тем, как он ловко вылез из лимузина и направился к дверям Коры. Максим двигался в парадной одежде с удивительной непринужденностью. А она-то решила, что в джинсах он чувствует себя как дома.

— Да, конечно, — сказала Стефани, словно прочла мысли Джорджианы.

Джорджиана повернулась к ней:

— Извините, я вас не поняла.

Стефани кивнула в сторону Максима:

— Он просто роскошный. Не понимаю, как я его упустила. Конечно, мы были тогда совсем юные и неопытные, но мне все равно следовало бы соображать, что к чему.

Джорджиана опустила взгляд на вечернюю сумочку, лежавшую у нее на коленях. Что ей пытается сказать Стефани? Что они с Максимом когда-то были любовниками? Ну, это угадать нетрудно.

— Иногда он бывает очень несимпатичным. Восемнадцатилетний Макс был не таким, каков он сегодня. Он был чересчур серьезен. И неисправимо непоседлив. Думаю, это меня и оттолкнуло. Он не видел необходимости льстить девушке с помощью тривиальных комплиментов. Тогда он строил планы побывать в разных частях света, что меня совершенно не интересовало. Он всегда говорил, что хочет делать фотографии для новостей первых страниц, но не писать о них. У него не было времени и на романы.

Стефани говорила негромко, но поспешно, словно делилась с Джорджианой секретом.

— Издательская корпорация Дехупов наконец связала его по рукам и ногам. Слава Богу. Но и теперь он отказывается развлекаться.

Джорджиана старательно разглаживала отворот жакета. Ее не интересовали перипетии жизни Максима.

— Он не создатель империй, это верно, — продолжала Стефани, не замолкая ни на секунду. — Сомневаюсь, что он просидит за столом дольше года. В последние месяцы он побывал во всех городах, где есть газеты, принадлежащие Дехупам. Когда он увидит все, то наймет кого-нибудь заниматься повседневными делами, а сам снова исчезнет. Если Максим готов ехать, пытаться остановить его — все равно что сбивать пулю мухобойкой.

— Он действительно показался мне человеком, который делает то, что ему хочется, — тихо согласилась Джорджиана.

И эта мысль оставалась с ней всю дорогу до клуба. Сидя напротив, она остро ощущала на себе его лениво-изучающий взгляд. Один раз, когда он положил ногу на ногу, их ноги соприкоснулись. Это было похоже на удар тока, так что Джорджиана вздрогнула.

Они одновременно пробормотали какие-то извинения, и она виновато посмотрела на Кору и Стефани, которые были поглощены разговором.

— Вы сегодня прекрасно выглядите, миссис Манчестер, — проговорил Максим.

Когда она молча улыбнулась и заговорила со своими спутницами, он замолчал.

Возможность наблюдать за ней без помех была для него чем-то новым. Максим не видел ее без движения с того дня, как сфотографировал. Сегодня к тому же она ощущала его присутствие так же остро, как он — ее. Каждый удар ее сердца эхом отдавался в его груди. Ее беспокойство выдавала легкая дрожь пальцев, сжимавших сумочку. Если бы они были одни, он бы накрыл ее руки своими, чтобы успокоить предательскую дрожь. Как ни странно, его не оставляло чувство, что Джорджиане страшно. Кого она может бояться? Его? Нет, не может быть!

Максим вдруг повернулся и стал смотреть в темноту. Он пытался убедить себя в том, что в Джорджиане нет ничего особенного. Он встречал немало женщин, которые были гораздо красивее, чем она. Конечно, ее умелый макияж и хорошая прическа делали ее очень привлекательной. Но он мог бы пройти мимо нее на улице и не обернуться…

Нет, он себя обманывает. Она не пытается привлечь его внимание. Она заинтересовала его тогда, когда волосы у нее растрепались от ветра, лицо было забрызгано морской водой и она вообще не подозревала о его существовании. А он уже тогда думал, каков вкус ее подсоленной морем кожи… Как думает об этом и сейчас.

«Она замужем!»

Обычно этой мысли было достаточно, чтобы убить его интерес, но не сегодня. В последние две недели он убедил себя в том, что не хочет больше иметь дела с Джорджианой Манчестер. Но сейчас он смотрел на нее, видел вызывающе поднятую под его взглядом голову, и ему снова хотелось узнать о ней абсолютно все. Несмотря на ее протесты, несмотря на ее замужество, их влечет друг к другу.

— Вы расскажете мужу о сегодняшнем вечере? — внезапно спросил он.

Его низкий голос прервал легкую болтовню женщин. Джорджиана не стала притворяться, будто не поняла вопроса.

— Эдвард будет рад узнать, что я иногда бываю в обществе.

— Тогда в будущем мы должны почаще предоставлять ему повод для радости!

Максим улыбнулся, не обращая внимания на пытливый взгляд Стефани и встревоженный — Коры. Вскоре они уже входили в бальный зал клуба.

— Взять ваши пальто, леди? — спросила одна из девушек за стойкой гардероба.

— О, спасибо, дорогой, — сказала Кора, когда Максим помог ей снять пальто.

— Ни за что! — игриво объявила Стефани, когда он повернулся к ней. — Я все еще дрожу после прогулки по холодному тротуару. А, вот и Фрэнк! Готова спорить, что он высматривает нас. Пойдемте, миссис Уолтон, успокоим его. Фрэнк! — позвала она, уводя Кору в бальный зал.

— Твое пальто?

Джорджиана повернулась и утонула взглядом в ярко-синих глазах Максима.

— Твое пальто, — повторил он. Повернувшись к нему спиной, она вдруг ощутила, как у нее мороз пробежал по коже — и это не имело никакого отношения к погоде. Расстегивая пуговицы на жакете, она сказала себе, что теперь уже слишком поздно сожалеть о выборе наряда.

Его пальцы, оказавшиеся неожиданно теплыми, скользнули по ее шее: он протянул руки, чтобы снять жакет с ее плеч. Ощущение тепла осталось с ней даже тогда, когда она вынула руки из рукавов. Его тихий вздох заставил ее испытать одновременно торжество и страх. А потом она снова повернулась к нему.

Его взгляд скользнул по ее фигуре, ненадолго задержавшись на очертаниях груди. Воротник ее жакета смялся в его руках. Когда Джорджиана вышла открыть ему дверь, он решил, что платье на ней довольно простое, только цвет яркий. Как глубоко он ошибался!

Низкий вырез открыл взгляду стройную спину. А потом она повернулась, и оказалось, что линии груди не менее прекрасны.

— Я одета в соответствии с событием? — спросила она, смущенная его молчанием.

— Все в порядке, — заверил он.

Но от одной мысли, что ему предстоит весь вечер смотреть на нее в этом облегающем наряде и знать, что под ним у нее практически ничего не надето, он испытывал чисто мужскую неловкость. Если бы она была свободна, он бы в секунду утащил ее туда, где было бы тихо и безлюдно и где бы их никто не увидел.

Принимая два жетона на пальто, он цинично подумал, что скоро сила воли ему изменит и он больше не сможет делать вид, будто испытывает по отношению к ней только легкое любопытство. На самом деле ему хотелось бы знать, как она выглядит, когда разрумянится от страсти — обнаженная, в его объятиях… Ее тело будет дрожать от желания, оно будет теплым и податливым, оно откроется навстречу ему…

Он тихо чертыхнулся и постарался отогнать от себя эти соблазнительные картины. Вечер обещал быть долгим, очень долгим!

Джорджиана взяла его под руку и прошла с ним в бальный зал. Благодаря высоким каблукам она почти сравнялась с ним в росте.

— Макс! Наконец-то! — Худой блондин лет тридцати пяти энергично пожал ему руку и похлопал по плечу. — Мы ждали тебя, чтобы начать. Ты ведь почетный гость. — Он сделал паузу, многозначительно переводя взгляд с Максима на Джорджиану. — Можешь ничего мне не говорить. Это и есть та…

— Фрэнк, ты рискуешь поставить себя в неловкое положение, — ловко прервал его Максим. — Это миссис Эдвард Манчестер. Джорджиана, я хотел бы вас познакомить с обычно сообразительным редактором-издателем «Кроникл» Фрэнком Говардом.

— Очень приятно, — сказала Джорджиана, протягивая руку и сочувственно улыбаясь смутившемуся незнакомцу.

— Мне бы пора отказаться от попыток предсказать поступки Макса, — ответил Фрэнк, пожимая ей руку. — Ну по крайней мере у какого-то мужчины хватило ума вас заловить. Ваш муж с вами?

— Он в плавании, служит, — сухо ответил Максим. — Уж не Бет ли Райдер сидит за нашим столом?

Джорджиана заметила, что Фрэнк озадаченно посмотрел на улыбающегося Максима и сказал:

— Как почетный гость ты, Макс, сидишь с мэром и его супругой, а также с твоим покорным слугой. А Джорджиану мы, конечно, пригласим присоединиться к остальным сотрудникам.

— Надеюсь, ты не против, — тихо сказал Максим Джорджиане, пока они шли следом за Фрэнком через лабиринт столиков, которые заполнили большую часть зала. — Я надеялся, что мы будем сидеть вместе. Все мы, — добавил он, запоздало заметив, куда завели его мысли.

Ему хотелось поговорить с ней без свидетелей, и казалось, что этот вечер может оказаться для него единственным шансом.

— Я буду сидеть с Корой, — ответила Джорджиана. — И со Стефани приятно общаться.

— Если не обращать внимания на то, что она говорит, — тихо пробормотал Максим.

Он мимолетно сжал ее пальцы, которые сразу же приятно потеплели, и направился к длинному столу, установленному на сцене.

Джорджиана смотрела, как по пути он останавливался, чтобы с кем-то поговорить. Смех и радостные возгласы, которыми его встречали, казались искренними, и он чувствовал себя совершенно непринужденно. Она вынуждена была признать: то, что она назвала самодовольством и тщеславием, на самом деле было его уверенностью в себе. И это привлекало окружающих, словно солнечное тепло.

На многих были меха, дорогие наряды и украшения — несомненные признаки богатства. Но другие — а их было несколько сотен — являлись людьми скромного достатка. Судя по тому, что говорила Стефани, пока они ехали в машине, Максим пригласил всех работников «Кроникл», включая сторожа и разносчиков газет. Однако она не думала, что энтузиазм окружающих впрямую зависит от владельца газеты и, следовательно, их работодателя. Он обладал тем особым, трудно определимым свойством, называемым харизмой.

Когда он наконец добрался до сцены и оказался в ярком свете софитов, она снова поразилась его необычной внешности. В зале присутствовало немало других интересных мужчин (например, Фрэнк Говард был весьма недурен собой), но ни один из них не обладал такой притягательной силой.

— Максу следовало бы избираться в сенат, — сказала Стефани Фрэнку, когда тот подошел к их столику во время перемены блюд. — Он потрясающе хорошо смотрится в свете прожекторов. Я каждый раз содрогаюсь, когда представляю себе, как он толчется в какой-нибудь забытой Богом стране ради нескольких жалких фотографий еще более жалких людишек. Ему бы забыть о всяких Пулитцеровских премиях и заняться чем-то по-настоящему значимым.

— Например, стать фотомоделью или артистом? — невинным тоном предположила Джорджиана, вызвав смех всех сидевших за их столиком.

— Тут она тебя поймала, Стеф! — поддразнил ее Фрэнк. — Но нам все же не хочется, чтобы Макс спасался от пуль где-нибудь в Ливане или Центральной Америке. Мы хотим, чтобы он был здесь, у руля. У него прирожденные способности управлять крупным делом. Кроме того, он мог бы и здесь заниматься фотожурналистикой. Насколько я понимаю, последний свой фоторепортаж он делал рядом со своим домом и без труда нашел для него покупателя.

— Я видела весь монтаж, — ответила Стефани, переводя взгляд на Джорджиану. — И мне надо было бы ревновать.

Ее многозначительный взгляд вызвал у Джорджианы только недоумение. Она спросила:

— Ревновать к его увлеченности фотографией?

Стефани с Фрэнком переглянулись.

— Боюсь навредить Максу, — туманно пробормотал Фрэнк.

Стефани пожала плечами и поменяла тему разговора:

— Макс пока не знает, но я намерена ему помочь — оторвать его от типографской краски и корпоративных иерархий.

Фрэнк широко улыбнулся:

— Извини, дорогая. Объявления, которые сегодня собирается сделать Макс, касаются изменений в политике корпорации, которые он намерен ввести в течение следующего года. Он потратил последние месяцы на изучение газетных дел вовсе не для того, чтобы оставить нас ни с чем. Гм… похоже, мое мясо стынет! — бросил он, поворачиваясь к сцене. — Прошу вас обеих оставить для меня танец.

Джорджиана ела молча: она получала удовольствие уже от того, что может слушать разговоры своих соседей по столику, а не гудение и хрипы нагревателя, доносящиеся из подвала. По сравнению с одиночеством и ожиданием все кажется более приятным.

Во время главной перемены блюд она посмотрела в сторону сцены и встретилась взглядом с Максимом. Она не знала, сколько времени он наблюдал за ней, но его взгляд подействовал на нее мгновенно. У нее свело судорогой желудок, а рука с вилкой замерла на весу.

Кто-то коснулся плеча Максима и отвлек его. Изумленная внезапно охватившей ее слабостью, Джорджиана откинулась на спинку стула и невидящим взглядом уставилась в тарелку. Что с ней происходит?

— Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания!

Джорджиана подняла голову при звуках голоса Фрэнка, усиленного микрофоном. Сконцентрировав свое внимание на этом высоком светловолосом мужчине, она приказала себе не смотреть на Максима. Но он попал в поле ее зрения и заслонил собой все, в том числе и Фрэнка с его вступительной речью. Только когда Максим подошел к микрофону, она услышала, что вокруг нее все аплодируют, и запоздало присоединилась к гостям.

Он властно царил на сцене — как всегда и везде, решила она. Под жаркими белыми лучами театральных софитов черты его лица казались еще более мужественными, чем обычно. Он являл собой образ человека, который чувствует себя совершенно непринужденно. Она не вслушивалась в его слова — его речь ее не касалась, но низкие звучные интонации заставляли ее наблюдать за ним, и она испытывала все большее смятение. Она правильно оценила его взгляд: он хочет ее. А она? Чего хочет она сама?

Произнеся несколько обязательных шуток и обычные слова благодарности, Максим закончил свою короткую речь словами:

— Я не могу обещать, что вам понравятся все перемены, которые я задумал. И я был бы разочарован, если бы дело обстояло именно так. Но я могу вам обещать, что будущее будет совсем иным. «Плауден кроникл» больше не будет, выражаясь словами одного подписчика, рекламой бакалеи и остатков новостей, на которые никакие другие издания не польстились!

— Джорджиана, что с вами? — встревоженно спросила Кора, когда ее молодая спутница вдруг странно поперхнулась.

Джорджиана помотала головой, пытаясь сказать, что с ней все в порядке, и расхохоталась. Ее гортанный смех заставил нескольких мужчин бросить на нее заинтересованные взгляды, но она не заметила их восхищения. Максим Дехуп публично процитировал ее слова! Снова раздались аплодисменты.

— Пока оркестр не начал играть, — объявил Фрэнк, сменив Максима у микрофона, — у меня есть одна просьба. Пусть все сотрудники «Кроникл» поднимутся на сцену для групповой фотографии. И побыстрее, пожалуйста.

— Обожаю танцы!

Сбросив с себя жакет, Стефани оказалась в открытом топе, расшитом сверкающим стеклярусом. Он переливался при каждом ее движении, а она нетерпеливо поводила плечами в такт барабанной дроби, которую отбивал ударник.

Джорджиана на секунду пожалела о том, что у нее нет спутника — тогда и она могла бы предвкушать удовольствие от танцев. Она бросила быстрый взгляд в сторону Максима, позировавшего со своими коллегами, и сразу отвернулась. Нет, она не рассчитывает на то, что он пригласит ее танцевать. Ее пугало, насколько легко он будоражит все ее чувства. Если она окажется в его объятиях, будет двигаться в такт чувственной мелодии медленного танца… Боже, это будет равносильно тому, чтобы поднести огонь ко льду! Она превратится в лужицу у его ног!

— Потанцуем, Джорджиана?

Она подняла голову и увидела, что рядом стоит Фрэнк, протягивая ей руку.

— О да, потанцуйте, милочка! — воскликнула Кора. — Фрэнк не относился к числу моих лучших учеников, но зато он был одним из лучших танцоров школы Плаудена.

Джорджиана с улыбкой покачала головой:

— Спасибо, Фрэнк, но лучше я воздержусь. Мое сердце соглашается, но вот поясница отказывается.

Фрэнк не уходил, очевидно, ожидая, что она передумает. Не дождавшись, он натянуто улыбнулся и повернулся к ее соседке:

— Кора, а вы не желаете танцевать с одним из лучших выпускников вашей школы?

— Д я уж и не надеялась на приглашение! — отозвалась Кора, быстро вставая.

Бросив на Джорджиану внимательный взгляд, она пошла танцевать с Фрэнком.

После их ухода Джорджиана закрыла глаза и подперла подбородок. Увертки и ложь плохо давались ей. Кору не обманул ее неловкий отказ. Но что поделаешь! Она не может танцевать с одним, а потом отказаться танцевать с тем, кто привез ее на вечер. Ей не хотелось видеть Стефани в объятиях Максима, однако и сама она без особой радости ждала той минуты, когда он пригласит танцевать ее и ему придется отказать.

Она глубоко вздохнула. Вечер стал похожим на нелепую карусель. Она уже жалела о том, что пришла.

К ее великому облегчению и столь же великой досаде, в течение первого часа Максим не подходил к ее столику. Она отказывалась от одного приглашения за другим и видела, как его темноволосая голова регулярно появлялась среди танцующих — и каждый раз с новой партнершей. Что до Стефани, то она не пропустила ни единого танца.

Когда оркестр устроил пятнадцатиминутный перерыв, Джорджиана увидела, что Максим ведет Стефани к их столику. Действуя совершенно инстинктивно, она схватила сумочку, пробормотала какие-то невнятные извинения и направилась в дамскую комнату. Стараясь уйти подальше от этой пары, она призналась себе, что ей очень хотелось потанцевать с Максимом. Настолько сильно, что она опасалась, что у нее не хватит духа отказаться от его приглашения.

«В туалете прячутся только школьницы!» — укоризненно сказала она себе, но продолжала тянуть время, освежая макияж и причесываясь. Если бы она была по-настоящему стойкой, то вообще не поддалась бы на уговоры Коры. Возможно, ей следует извиниться и попросить, чтобы ей вызвали такси.

«Максим этого не допустит», — подумала она.

Конечно, он настоит на том, чтобы отвезти ее домой. А оказаться с ним вдвоем в лимузине будет почти так же опасно, как танцевать с ним. И потом, если он настоит на том, чтобы уехать с ней, это нарушит ход вечера, который устроен в его честь. У нее нет иного выхода, кроме как пробыть здесь еще несколько часов.

Звуки музыки заставили ее вздохнуть спокойнее. К Джорджиане вернулось чувство юмора, она подумала, что пребывание в дамской комнате имеет свои преимущества: никто не будет спрашивать, что она делала. С решительным видом она открыла дверь и вышла.

— Наконец-то!

Она вздрогнула от неожиданности, почувствовав, что ее крепко взяли за предплечье. Она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с Максимом, который явно ее дожидался.

— Извини, если я тебя напугал, — сказал он, хмуря черные брови. — Ты чувствуешь себя нормально? Фрэнк что-то сказал о том, что у тебя болит поясница.

Она постаралась весело улыбнуться. У нее есть прекрасный предлог!

— Я совершила ошибку — надела любимые туфли на высоком каблуке. Это от них.

Чтобы придать большую достоверность своим словам, она приподняла ногу, демонстрируя изящную туфельку на шпильке с ремешком вокруг щиколотки.

Он насмешливо поднял брови и улыбнулся, устремив заинтересованный взгляд на стройную ногу в прозрачном темном чулке.

— Это я могу исправить, — объявил он и, к ее глубочайшему изумлению, опустился на одно колено. — Давай мне ногу! — скомандовал он, поднимая к ней улыбающееся лицо.

Она смущенно осмотрелась по сторонам и прошептала:

— Встаньте, вы испачкаете брюки!

В его удивительно ярких глазах искрился смех.

— Давай сюда ногу, Джорджи! — снова попросил он. Они загораживали дверь в дамскую комнату, и Джорджиана чувствовала, что он не встанет с колен, пока она не сдастся.

— Псих! — прошептала она, но послушно подняла ногу.

Он обхватил ее щиколотку теплыми ласковыми пальцами и поставил ее туфельку себе на колено, чтобы было легче расстегнуть крошечную пряжку. Джорджиане пришлось опереться ему на плечо, чтобы сохранить равновесие.

У нее не хватило смелости наблюдать за ним. Вместо этого она устремила взгляд поверх голов немногочисленных людей, оказавшихся в коридоре. Но ей не удалось отвлечься от ощущений, вызванных его прикосновением, которое было одновременно легким и удивительно интимным. Его пальцы охватывали ее щиколотку, большой палец чувственно скользил по косточке…

— Побыстрее! — прерывающимся шепотом попросила она.

— Зачем? Вид отсюда просто чудесный! — пробормотал он.

Напрасно она встретилась с его жарким взглядом. К щекам прихлынула горячая волна крови, и она отпустила его плечо. Однако одного обжигающего взгляда оказалось достаточно, чтобы воспламенить ее, и она больше не хотела притворяться, будто не испытывает к нему влечения.

Когда Максим выпрямился, держа в руках ее обувь, Джорджиане показалось совершенно естественным взять его под руку и вернуться в затемненный, переполненный людьми зал для танцев. Она не сопротивлялась, не протестовала, что не может танцевать босиком. Она не упомянула ни о своей пояснице, ни о приличиях, ни о том, что она оскорбляет всех мужчин, которые получили ее отказ. Она оказалась в объятиях Максима Дехупа и поняла, что боялась этой минуты и ждала ее с того самого момента, когда согласилась пойти на вечер.

Танец был медленный, но даже если бы музыка играла быстро, ничего не изменилось бы. Они двигались в собственном ритме желания.

Переплетя пальцы Джорджианы со своими, Максим продолжал удерживать туфли на согнутом мизинце. Его вторая рука властно опустилась на ее талию.

От этого прикосновения по всему ее телу разлилась волна наслаждения, которое удвоило удовольствие от танца с ним.

Он ничего не говорил, но в этом не было нужды. Настойчивое соприкосновение их ног обещало ей еще не изведанные высоты страсти. Его смокинг легко терся о пышные очертания ее не затянутой в бюстгальтер груди, причиняя сладкую боль, от которой не хотелось избавляться.

Каждое его движение, каждый шаг приближали ее к нему. Он прижимал ее к себе так крепко, что ей трудно было дышать. Затем он перенес вес тела на одну ногу, а второй ловко раздвинул ее колени. Его бедра ритмично двигались, дразнили, требуя отклика на откровенно эротическую игру.

Она чувствовала, что тает, тонет в своем желании. За его ленивыми движениями ощущалось нетерпение, которого она прежде в нем не чувствовала, даже при поцелуе.

Ее рука лежала у него на шее, и под большим пальцем стремительно и сильно бился пульс.

«Он знает, как на меня действует наш танец», — подумала она.

Но когда Джорджиана запрокинула голову, чтобы посмотреть на Максима, на его лице она не увидела торжествующей улыбки. Его черты застыли и выражали напряжение, нос казался более острым, чем обычно. Чувственные губы были плотно сомкнуты, показывая, с каким усилием он себя сдерживает. И в то же время она не сомневалась в том, что ему желанна. Мышцы под ее рукой отчаянно напряглись. Его тело теперь не скользило, а налилось страстью, которая требовала уединения.

Когда он наклонился к ней, она отвернулась, испугавшись, что он поцелует ее прямо в зале, на глазах у людей, которым ее совсем недавно представили как замужнюю женщину.

Но он только прижался гладко выбритой щекой к ее щеке и прошептал на ухо, почти прикасаясь губами:

— Давай уйдем отсюда! Прямо сейчас!

— А остальные? — почти беззвучно прошептала она.

— К черту остальных! Это — между нами!

Он говорил отрывисто, но она ощутила, что его тело дрожит. То, что он не меньше ее подвержен капризам возникшей между ними страсти, немного ободрило.

Увлекаемая волной желания, она пыталась убедить себя, что не делает ничего дурного. Как только они останутся вдвоем, она скажет Максиму, что на самом деле не замужем. Она скажет, будто разведена или овдовела — придумает любое объяснение, которое будет извинять ее поступки до тех пор, пока не появится возможность рассказать ему правду. Потому что она больше не в силах будет притворяться, будто не хочет его, будто любит кого-то другого.

Танец закончился. Какое-то мгновение Джорджиана не отдавала отчета в своих действиях, продолжая двигаться под мелодию, которая звучала в ее душе. Максим не разжимал рук.

— Улыбку! — раздалось веселое требование за секунду до ослепительно-белой вспышки у самых их лиц.

Джорджиана съежилась и инстинктивно вскинула руку, прежде чем затемненная комната осветилась второй раз.

— Прекратите! — закричала она и повернулась так, чтобы спрятать лицо на плече у Максима.

— Что вы тут вытворяете? — гневным шепотом спросил Максим и вырвал аппарат из рук ошеломленного фотографа.

— Я… я Ларри Бостик, мистер Дехуп, фотограф «Кроникл», — объяснил недоумевающий молодой человек. — Мистер Говард велел мне сделать несколько неофициальных фотографий, чтобы напечатать в воскресном выпуске на светской страничке. Вы такая интересная пара, что я… я…

Его голос замер — и в эту минуту зажегся свет.

— Законом запрещено публиковать фотографии без согласия фотографируемых! — запротестовала Джорджиана, придя в себя. — Вы не имеете права! Я не разрешаю!

Максим с удивлением слушал ее протесты. Сначала он решил, что Джорджиана просто была неприятно удивлена вспышкой, но когда он повернулся к ней, то ему пришла в голову и другая причина ее очевидного неудовольствия. Танец… На снимке они будут выглядеть обнимающейся парой. И не нужно обладать богатым воображением, чтобы догадаться, как этот снимок выглядел бы на газетной полосе.

Ни минуты не колеблясь, он открыл фотокамеру и извлек оттуда наполовину отснятую пленку.

— Извини, Ларри, но леди права. Нет, — добавил он, предвидя возражения, — раз ты мой работник, то эта пленка принадлежит мне. И что я с ней сделаю, это мое дело. — Повернувшись к Джорджиане, он протянул ей кассету. — Приношу свои извинения.

Джорджиана взяла пленку и зажала ее в кулаке.

— Спасибо! — сказала она с большим чувством, нежели это происшествие заслуживало.

Максим не подозревал, что случилось, но он только что защитил ее от серьезной опасности. Алан предупреждал, что она должна избегать любого внимания прессы. Если на нее идет охота, то за газетными публикациями будут следить обязательно.

— Ладно, инцидент исчерпан. Можно вернуться к развлечениям.

Максим подал сигнал оркестру. Музыканты тотчас заиграли быструю мелодию, которая привела в восторг молодых гостей. Еще до того, как он повернулся к Джорджиане, свет снова притушили.

— Все в порядке? — спросил он, обнимая ее за талию.

— Извините, — прошептала она. — Я чувствую себя страшно неловко из-за того, что устроила сцену. Давайте сядем.

— Вы имели полное право рассердиться, — напряженно ответил он.

Его собственный гнев был вызван совсем иными причинами.

Джорджиана была готова капитулировать. Он чувствовал, как она таяла в его объятиях. Еще несколько секунд — и они уже скрылись бы. А вместо этого попали в неловкое положение, все видели их вместе, так что она не может уйти с ним вдвоем. И он ее в этом не винил. Он сам виноват в том, что добивался своего в столь неподходящий момент. Но теперь он по крайней мере был уверен в том, что она испытывает к нему влечение. И в следующий раз их ничто не остановит.

Он подавил укоры совести. И все-таки он не верил в то, что она счастлива в браке со своим моряком. Если бы это было так, он бы не смог привлечь ее внимания. Будь она его женой, он ни за что не уехал бы, оставив ее одну.

— А, вот вы где, Джорджиана! А мы было подумали, что вы исчезли! — сказала Стефани, когда они вернулись к столику. — Макс, ты не имел права так запугивать того беднягу! Наверное, он теперь боится, что остался без работы.

— И не без оснований, — отрезал Максим, холодно глядя на Фрэнка — Ты что, не учишь своих журналистов, как надо себя вести?

Фрэнк ничуть не обиделся и только пожал плечами:

— А ты в прошлом году в Бейруте тоже вел себя как следует?

Максим угрожающе зарычал, но не сказал ни слова. Усадив Джорджиану, он обошел столик и сел на свободное место рядом со Стефани.

Джорджиана выжидательно посмотрела на всех, но больше никто не заговорил о происшествии.

Весь следующий час она разговаривала только с Корой. И хотя в ее голосе ощущалась некоторая холодность, она не отказала Джорджиане в поддержке.

— Наверное, я выглядела настоящей дурой, — прошептала ей Джорджиана, когда их соседи отправились танцевать.

Серые глаза Коры смотрели прямо и проницательно.

— Что бы вам ни казалось, но я редко вмешиваюсь в чужие дела, Джорджиана. Но поскольку вы мне очень нравитесь, я скажу, что думаю. Максим Дехуп — прекрасный молодой человек. Я горда знакомством с ним и с его семьей. Но он — из другой породы людей. Он привык добиваться того, чего хочет. В нем есть некая безжалостность, иначе он не сделал бы такую стремительную карьеру.

Джорджиана думала, что Кора будет долго распространяться в том же духе, но та только похлопала ее по сложенным на столе рукам.

— Моя мать сказала бы, что у вас тут роскошная приманка для дьявола. Займите их чем-нибудь, милочка.

«Ленивые руки работают на дьявола». Любимая фраза тети Мэри.

— Наверное, мне стоит научиться вязать крючком, — призналась Джорджиана со смущенной улыбкой.

Кора рассмеялась.

— Вот тут я вам не помощница. Мне еще и десяти не исполнилось, а моя мать уже оставила попытки научить меня рукоделию. Вот тогда я и увлеклась садоводством. И с тех пор обожаю это занятие.

Домой они ехали почти в полном молчании, только Стефани время от времени что-то шептала Максиму. Джорджиана с изумлением поняла, что ее это нисколько не волнует. Казалось, никакие слова или поступки посторонних не могут нарушить то согласие, которое возникло между ней и Максимом. Она не представляла себе, чем оно закончится. В ней все еще звучала внутренняя мелодия — даже после того разрушительного эпизода с фотографиями, после лекции здравомыслящей Коры, после того, как она приняла решение, что этой ночью не пригласит его зайти в дом.

— Я сейчас вернусь, — сказал Максим Стефани, помогая Джорджиане выйти из лимузина.

Первой они проводили Кору. Джорджиана подумала, что Кора будет наблюдать за ними из окна своей гостиной. Однако она с облегчением заметила, что свет зажегся наверху, в спальне: Кора ей доверяет!

Максим взял у нее ключи и посмотрел в глаза впервые после их незабываемого танца.

— Я хочу вернуться, — тихо проговорил он, делая вид, будто не может найти нужный ключ.

— Нет.

Максим нахмурился:

— Джорджи, я…

— Не сегодня.

Максим пристально посмотрел на нее. Она не сказала «нет»! Она сказала «не сегодня»…

— Я тебе позвоню, — пообещал он, отпирая дверь. Войдя в прихожую, он щелкнул выключателем. Никакого эффекта.

— Лампочка перегорела, — заметил он и открыл дверь шире, чтобы Джорджиана могла войти.

Однако она не сдвинулась с места, обнаружив, что лампа на крыльце тоже не горела. А ведь она точно знала, что оставила ее включенной, когда уезжала.

— Лампы в прихожей и на крыльце не горят. Наверное, пробки полетели. Хотите, я посмотрю?

Джорджиана попятилась от зияющей черноты за дверью.

— Нет! — хрипло прошептала она.

Ее сердце сжалось от ужаса. Она оставляла свет не только на крыльце, но и в прихожей, и сделала это потому, что не хотела входить в темный дом.

А может, дело вовсе не в перегоревших пробках? Может быть, в доме ее кто-то дожидается?

Джорджиану начала бить дрожь.

— Я… я не хочу… Я не могу туда войти!