"Двойной шантаж" - читать интересную книгу автора (Гурк Лаура Ли)

1

Бостон, февраль 1775 г.

Над городом еще брезжил рассвет, а на Норт-сквер, большой рыночной площади, уже вовсю шла торговля: хозяйки и экономки с корзинками в руках толпились у лотков, препираясь с фермерами и продавцами в надежде сбить высокую цену. Женские голоса, гогот приготовленных на продажу гусей, призывные крики торговцев и грохот телег, свозивших на рынок из предместий яблоки, лук и ценившиеся чуть ли не на вес золота дрова, сливались в общий гул.

Занятые своими делами люди не обращали никакого внимания на мужчину, притаившегося в сумрачном дверном проеме гостиницы, расположенной напротив рынка. Впрочем, и при желании разглядеть его было бы трудно: благодаря черной шевелюре, темному плащу и полной неподвижности он словно растворился в утренней мгле, превратившись в неясное темное пятно.

С его места открывался отличный обзор, и серые глаза мужчины нетерпеливо обшаривали рыночную площадь: он ждал посланца с известием, что встреча, которой он добивался, состоится.

Мужчину звали Итан Хардинг. Светские приятели были бы шокированы, увидев его при столь странных обстоятельствах, да еще в такой ранний час, ведь все знали, что он никогда не встает с постели раньше полудня. К счастью, они не могли его увидеть, потому что еще крепко спали в этот час. Но даже если бы их каким-то чудом занесло на рассвете на Норт-сквер, они, скорее всего, просто не узнали бы в настороженном, закутанном в черное человеке, застывшем в дверях второразрядной гостиницы, легкомысленного денди, завсегдатая самых изысканных и модных гостиных тори[1] Итана Хардинга, который предпочитал носить разноцветные шелка и кружева и никогда не появлялся на людях без напудренного парика.

Наконец на рынок въехала тележка, уставленная корзинами с моллюсками. При виде здоровенного лысого возницы Итан вздохнул с облегчением. Это был тот, кого он ждал, шотландец Колин Маклеод.

Тележка остановилась, возница спрыгнул на землю и закричал:

— Клемы[2], свежие клемы! Налетай, покупай!

Итан улыбнулся: продавая свой товар, шотландец частенько заворачивал его в газеты, призывавшие народ сбросить английское иго. Впрочем, Адамс[3] наверняка не против того, чтобы его страстные обличительные статьи попахивали селедкой, если люди прочтут их и узнают обо всех прегрешениях британского правительства.

Хардинг двинулся было к тележке, но ее осадили жаждавшие свежих моллюсков матроны с корзинками, и ему пришлось отступить обратно в тень. Ожидая, пока женщины разойдутся, он продолжал разглядывать площадь.

Совсем рядом с тележкой, меньше чем в дюжине футов от убежища Хардинга, расположился со своим товаром булочник Мэтью Хоббс, и, похоже, торговля у него шла очень бойко. «Жаль, — подумал Итан, скользнув по булочнику взглядом, — ведь Хоббс отъявленный тори». Да, еще не все хотят независимости от Англии, не все осознали, что революция неизбежна!

Возле прилавка с хлебом остановилась девушка лет девятнадцати-двадцати, и Итан перевел взгляд на нее. Без шляпки, одетая в какие-то лохмотья, она явно не тянула на служанку даже самого бедного хозяина. Ее густые, цвета меда волосы, раздуваемые холодным бостонским ветром, были коротко острижены. Бедняжка продала свои косы, чтобы получить еду и крышу над головой, — догадался Итан. Лохмотья скрывали очертания ее тела, но впалые щеки и худенькая шея девушки подтверждали его догадку. По-видимому, это была просто нищенка, бродяжка из тех, на которых мужчины обращают внимание редко и то лишь для того, чтобы опасливо похлопать себя по карманам. Итан уже собирался отвести от нее взгляд, когда девушка вдруг повернулась в его сторону, и у него перехватило дыхание: она была чудо как хороша!

Итан не принадлежал к числу мужчин, падких до женской красоты, а в последние дни и вообще редко обращал внимание на женщин, что в дальнейшем, размышляя над случившимся, он счел скорее своим упущением, нежели достижением.

В жизни Итана был период, когда он очень увлекался женщинами, но в последние десять лет его единственной подругой стала осторожность, потому что он лучше многих других знал, как часто за женским очарованием скрывается предательство — за десять лет шпионской деятельности он не раз имел случай в этом убедиться. И все же сейчас он не мог оторвать взгляда от ангельски прекрасного лица незнакомки.

Ее огромные глаза цвета небесной лазури смотрели по-детски невинно, хотя в густых темных ресницах и пухлых нежных губах таилось столько искушения, что ей позавидовала бы и самая искусная куртизанка. Тонкие черты, безупречная белоснежная кожа — все в лице девушки было прекрасно. Но Итана поразила даже не столько ее красота, сколько улыбка, вдруг осветившая прелестное лицо. О, эта улыбка могла околдовать, поработить мужчину, заставить его забыть об идеалах и чести, продать душу дьяволу!

«Интересно, чему она улыбается», — подумал Итан, вытягивая шею, но не смог рассмотреть, на что устремлен ее взгляд. Девушка же вновь повернулась к булочнику Хоббсу, который, как и Колин Маклеод, был занят многочисленными покупательницами. Незнакомка бросила вороватый взгляд по сторонам, и два румяных пирога исчезли с прилавка, в мгновение ока скрывшись в складках ее дырявого плаща.

«Отличная работа! — мысленно похвалил воровку Итан, изумленный ее ловкостью. — Обворовать тори — благое дело, так и надо этому Хоббсу!» Между тем девушка двинулась прочь, и Итан подался вперед, чтобы не упустить ее из виду, но она быстро затерялась в толпе.

Он снова отступил в тень. Когда же наконец покупательницы оставят Колина в покое? Разговор с Маклеодом предстоял важный, поэтому, хотя речь и должна была идти о вполне невинных на первый взгляд вещах, Итан не хотел, чтобы его услышали посторонние. Береженого бог бережет!

Возле гостиничной двери, в проеме которой он притаился, остановился продавец газет, мальчик лет двенадцати. Торговал он явно газетами тори, потому что вряд ли решился бы распространять прессу вигов[4] открыто — утром, да еще на рыночной площади. Это было бы очень опасно: солдаты прогоняли и нещадно наказывали ослушников. Итан нахмурился — скоро, очень скоро мальчишки смогут продавать какие угодно газеты, не боясь свирепых солдат Его Величества!

Какой-то господин, одетый с вызывающей роскошью, замедлил шаг, чтобы купить газету. «Должно быть, богач!» — подумал Итан, разглядывая серебряные пряжки на башмаках незнакомца, его трость с золотым набалдашником, инкрустированным слоновой костью, и превосходного качества парик.

Кто он такой? Лица мужчины видно не было, но модный покрой его дорогого переливчато-синего камзола и драгоценные кружева, в изобилии украшавшие манжеты, ясней ясного говорили о том, что их обладатель — тори, причем еще больший любитель роскоши, чем тот, личину которого надевал Итан.

Внезапно кто-то закричал, перекрывая рыночный гул:

— Держи воровку! Держи воровку!

Движимый любопытством, Итан снова высунулся из своего укрытия и, к своему удивлению, опять увидел девушку с лицом ангела — на сей раз она пыталась вырваться из цепких рук мужчины, судя по виду, зажиточного торговца, схватившего ее за запястье.

— Я не воровка! — крикнула она сердито. — Сейчас же отпустите меня!

— И не подумаю! — бросил мужчина, оглядываясь в поисках констебля.

Девушка продолжала отчаянно вырываться, и вдруг в ее свободной руке что-то блеснуло и тотчас исчезло.

«Ай да умница, подложила часы хозяину в карман! — догадался Итан. — Теперь ее никто не сможет обвинить в краже».

Не подозревая о возвращении украденного, купец продолжал громко звать констебля, но на его зов явился только молоденький англичанин в красном офицерском камзоле.

— Что здесь происходит? — строго спросил он, пробравшись сквозь толпу зевак, моментально собравшуюся вокруг скандалиста.

— Эта девка украла мои часы! — рявкнул пострадавший и так сжал запястье несчастной, что та даже вскрикнула от боли.

— Неправда, я их не брала! — возразила она жалобным голосом, от которого растаяло бы даже каменное сердце, и, с мольбой глядя на юного офицера своими прекрасными чистыми глазами, в бессильном отчаянии протянула к нему свободную руку. — Поверьте, сэр, произошла ужасная ошибка! Этот человек думает, что я у него что-то украла, и я не в силах убедить его в своей невиновности. О, майор, вы добрый и умный джентльмен, помогите мне, пожалуйста!

Польщенный юнец, который на самом деле имел всего лишь чин лейтенанта, надулся, как павлин, и, с улыбкой потрепав девушку по плечу, ласково сказал:

— Успокойтесь, милая, все будет в порядке, я уверен! Когда вы потеряли свои часы, сэр? — добавил он, обращаясь к пострадавшему.

— Ничего я не терял, — ответил тот со злобной ухмылкой, — часы украла эта девка!

— У вас есть доказательства, сэр?

— Какие еще доказательства?! Часы у нее, что вам еще нужно?

Лицо маленькой воровки приняло такое невинное выражение, что ей позавидовали бы и святые мученики. Итан едва не расхохотался.

— Пожалуйста, обыщите меня, если это убедит вас в моей невиновности! — воскликнула она с видом оскорбленной добродетели. — Но, умоляю вас, сэр, попросите и этого джентльмена порыться в карманах! Я уверена, что он ошибся и часы при нем!

— Да не ошибся я, лейтенант! Дураку ясно, что эта девка — воровка!

Нахмурившись — грубость торговца пришлась ему явно не по душе, — англичанин взял сторону девушки:

— Попрошу вас проверить карманы, уважаемый.

— Что за глупость! — возмутился обворованный торговец, но все же выпустил руку незнакомки и принялся хлопать себя по карманам, бормоча ругательства и бросая на офицера сердитые взгляды. Внезапно злость на его лице сменилась изумлением, и он с растерянным видом извлек из кармана камзола массивные серебряные часы.

— Похоже, вы напрасно обвиняли в краже эту юную леди, — заметил обрадованный таким исходом дела лейтенант.

— Должно быть, я переложил их в другой карман и забыл… — пробормотал торговец, покраснев, как рак, и Итан снова с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

Пристыженный же торговец, не говоря больше ни слова, поспешил уйти.

— О, майор! — воскликнула девушка. — Не знаю, как вас и благодарить!

Ничего интересного больше не предвиделось, и толпа зевак, собравшаяся в ожидании скандала, разошлась. Ушел и денди в переливчато-синем камзоле, а матроны с корзинками вернулись к тележке торговца.

Итан продолжил наблюдение за девушкой в лохмотьях. Она снова удивила его — другая бы на ее месте, чудом избежав разоблачения, поблагодарила бы своего спасителя и убралась подобру-поздорову, но прелестная воровка пошла рядом с лейтенантом, болтая и осыпая его любезностями. Два-три лестных сравнения и полный восхищения взгляд небесно-голубых глаз заставили лейтенанта забыть обо всем на свете. На его губах заиграла самодовольная улыбка, он гордо расправил плечи и выпятил грудь, совершенно не замечая, что ловкая, с тонкими длинными пальчиками ручка незнакомки скользнула к нему в карман.

Итан ухмыльнулся — девушка в мгновение ока выудила кошелек и спрятала у себя под плащом. «Этой красотке палец в рот не клади, — подумал он, восхищенный ее дерзостью. — Она украдет и ключи от райских врат».

Он ждал развязки, уверенный, что через миг ее чары рассеются и англичанин разоблачит обманщицу, но не тут-то было. Прощаясь, незнакомка ласково погладила лейтенанта по щеке и пошла прочь, а юноша стоял и смотрел ей вслед кротко, как ягненок. Обернувшись, плутовка одарила его пленительным взглядом, в котором было все, что только могла обещать мужчине женщина, и скрылась в толпе.

Продолжая ухмыляться, Итан проводил ее глазами. Даже жаль, что она ушла, — в последнее время ему не часто доводилось видеть столь занимательные сценки, как та, что только что разыгралась у него перед глазами. Да, таких плутовок, как очаровательная карманница, только поискать.

Тем временем Колин Маклеод наконец освободился от покупателей, и мысли о незнакомке вылетели у Итана из головы. Выйдя из своего укрытия, он направился к шотландцу. Их взгляды встретились, но мужчины не подали вида, что знакомы. Если бы за ними кто-то наблюдал, он бы ни за что не догадался, что они давно и очень хорошо знают друг друга.

— Есть свежие устрицы? — спросил Итан.

— Нет, сэр, только свежайшие клемы.

— Но мне нужны устрицы, — покачал головой Итан.

— Откуда же мне их взять, господин хороший? — разочарованно протянул рыбник. — Клемы я собираю на берегу, за устрицами же надо выходить на лодке в гавань, а она закрыта из-за Портового указа, поэтому раздобыть их и думать нечего.

— Может быть, вы слышали, где их можно купить?

— Слышал, как не слыхать, — проворчал Колин со вздохом. — Говорят, их иногда подают на завтрак в «Белом лебеде», и стоят они немалых денег. Откуда уж их берет тамошний хозяин, ума не приложу. Должно быть, возит по ночам на подводе из Портсмута.

Кивнув, Итан коснулся шляпы кончиками пальцев и быстро зашагал прочь, размышляя над скрытым для других смыслом слов Маклеода. Пивная «Белый лебедь» — отличное место для конспиративной встречи, особенно в утренние часы, когда там, скорее всего, не будет посетителей. Итан углубился в лабиринт узких кривых улочек Северного Бостона и слился с безликой темной массой прохожих. Поношенная одежда черного сукна делала его похожим на обычного торговца, какие тысячами заполняли по утрам улицы города, спеша по делам. Он специально выбрал такой костюм для встречи с Маклеодом — если за ним следит кто-нибудь из шпионов губернатора Гейджа, то бедняге придется немало потрудиться, чтобы не потерять Итана из виду. Конечно, вряд ли шпионы губернатора настолько искусны, чтобы выследить его, но осторожность никогда не помешает.

Опытный конспиратор, Итан всегда подбирал костюм в соответствии с заданием, за которое брался, но, как бы он ни одевался, чью бы роль ни играл, одна вещь оставалась неизменной — он носил на груди под одеждой серебряный медальон с надписью «Сыны свободы»[5]. Это было чрезвычайно опасно, но почетно, и Итан, как и все его соратники, никогда не снимал медальона.

Пивная «Белый лебедь» вообще-то слыла излюбленным местом встреч тори, но большинство посетителей понятия не имели о политических дискуссиях, проходивших в мансарде «Лебедя». Когда Итан вошел в пивную, там были только хозяин Джошуа Макэлви и его младшая сестра Дороти. Джошуа, как и подобает, стоял за стойкой, а Дороти, пухлая смазливая брюнетка двадцати двух лет, убирала со столов оставшиеся с вечера кружки и деревянные подносы.

При виде раннего посетителя ни хозяин, ни девушка не произнесли ни слова — Дороти лишь приветливо улыбнулась, а Джошуа кивком указал на дверь кухни. Итан миновал кухню, поднялся по черной лестнице в мансарду и постучал. Дверь тотчас распахнулась, и он увидел, что те двое, встречи с которыми он ждал, уже на месте.

— Рад тебя видеть, Эндрю, — негромко поздоровался он с мужчиной, открывшим дверь, и прошел в комнату.

Это был его старинный друг Эндрю Фрейзер. Итан в который раз подумал, что Эндрю с его длинным унылым лицом и низким звучным голосом пристало бы скорее быть владельцем похоронного бюро, чем виноторговцем. Судя по суетливым движениям и страху в глазах, сегодня старый друг был чем-то очень встревожен. Впрочем, Эндрю всегда производил такое впечатление — и в школе, где они оба слыли мастерами по части дерзких выходок, и в Гарварде, где они подпортили себе репутацию шальными эскападами с дамами, и позже, когда они оба с головой ушли в борьбу против англичан. Замышляли ли они подсыпать соли учителю в чай, пойти в бордель или устроить антиправительственный заговор, у Эндрю неизменно был такой затравленный вид, словно он умирал от страха.

— Мы сильно рискуем, встречаясь среди бела дня, Итан, — не преминул напомнить он.

— Знаю, поэтому не будем тратить время на пустые разговоры.

— Разве ты не мог подождать до пятницы, до нашей еженедельной встречи в «Русалке»? — упрекнул Эндрю, неодобрительно качая головой.

— Боюсь, что нет, — ответил Итан, переводя взгляд на второго мужчину.

Это был Джозеф Брамли, один из курьеров Сэмюэла Адамса. Прежде Итану доводилось видеть Брамли только мельком, он его совсем не знал, но Сэмюэл полностью доверял своим курьерам, и Итану этого было достаточно.

Не удосужившись снять шляпу, он прошел на середину комнаты и уселся за стол. Остальные последовали его примеру.

— Перейдем прямо к делу, джентльмены, ведь чем скорее мы разойдемся, тем лучше, — начал он. — Завтра утром губернатор Гейдж собирается послать двух офицеров в Уорчестер с секретным заданием.

— Что за задание? — спросил Эндрю.

— Разведка местности от Бостона до Уорчестера. Офицерам, капитану Джону Брауну и лейтенанту Генри де Верньеру, предписано переодеться простолюдинами и пешком добраться до Уорчестера, определяя состояние дорог и обращая особое внимание на места возможных засад.

Двое других собеседников молчали, обдумывая услышанное. Наконец Эндрю заговорил:

— Гейдж, разумеется, напыщенный гордец, но не тиран по натуре, как Хатчинсон, и уж, конечно, не глупец. Похоже, он хочет найти самый безопасный и короткий маршрут, чтобы послать в Уорчестер войска.

— Прямиком к нашему складу боеприпасов, — заметил Итан и решительно добавил: — Надо поскорее отправить туда кого-нибудь предупредить об опасности.

— Чтобы до прихода войск они успели перевести склад в другое укромное местечко? — спросил Джозеф.

— Конечно! — воскликнул Итан. — Судя по моим источникам, Гейдж знает, что мы прячем в Уорчестере больше пятнадцати тонн пороха и тринадцать пушек. Нельзя допустить, чтобы наши запасы оказались в его руках, потому что через месяц-другой нам понадобится все оружие и все боеприпасы.

В комнате снова повисла тишина. Его собеседники размышляли, откинувшись на спинки стульев.

— Гм… по-вашему, дело дойдет до войны? — спросил Джозеф через несколько мгновений.

— Да, война неизбежна, и виной тому проклятый Портовый указ, — ответил Итан. По этому указу, принятому восемь месяцев назад, бостонский порт был закрыт — англичане надеялись подчинить себе город, заставив его голодать. К счастью, благодаря щедрости других американских колоний, которые отправляли сюда продовольствие и другие товары по суше через Бостонский перешеек, рынки закрывать не пришлось, и городские жители, несмотря на все усилия англичан, могли покупать себе пропитание. Но цены росли как на дрожжах, особенно сейчас, когда близится к концу долгая, полная лишений зима.

— Англичане фактически ввели в Бостоне военное положение, — продолжил Итан. — Как долго наши сограждане будут его терпеть? Уже сейчас ни один коренной обитатель колонии не может добиться справедливости в Бостонском суде, не может открыто высказывать свои мысли, да ему и думать-то запрещено! Три года назад мы свободно обсуждали политические вопросы, теперь же четырем вигам нельзя собраться за кружкой эля, чтобы их не заподозрили в заговоре. Так больше продолжаться не может! — Итан набрал в грудь воздуха и решительно произнес, пристально глядя на собеседников: — Давайте посмотрим правде в глаза, джентльмены. Мы на пороге войны за полную независимость от Англии!

— Наши друзья согласны с вами, — поддержал его Джозеф. — Честно говоря, мысль о войне меня удручает, но, боюсь, ее и впрямь не избежать.

Итан кивнул, довольный, что другие «сыны свободы» разделяют его мнение. Как бы он хотел встретиться с ними — Сэмюэлом Адамсом, Джоном Хэнкоком[6], Полом Ревиром[7] и другими товарищами по борьбе! Увы, его личина завзятого тори, лояльного к англичанам, делала такую встречу слишком рискованной.

— А что мы решим насчет Уорчестера? — спросил Эндрю. — Два офицера, разумеется, не смогут вывезти наш порох, но они сообщат Гейджу точное расположение склада и укажут путь войскам.

— Именно так, — согласился Итан. — По моим сведениям, губернатор намерен приложить все силы, чтобы захватить наши боеприпасы. Если на этот раз его план сорвется, он будет посылать все новые и новые разведывательные группы, пока не добьется своей цели. Гейдж убежден, что сможет предотвратить войну, если лишит нас боеприпасов.

— Хитрая бестия этот Гейдж, — заключил Джозеф. — Самое страшное, что он совершенно прав. Нехватка боеприпасов и оружия может стоить нам победы, если война все-таки начнется. — Поймав взгляд Итана, он спросил: — А ваши сведения верны? От кого вы их получили?

— Эндрю может подтвердить, что у меня вполне надежные источники информации, — ответил Итан. — И конфиденциальные.

Эти слова, казалось, совершенно развеяли недоверие Джозефа.

— Хорошо, — ответил он, поднимаясь из-за стола. — Я передам ваше сообщение Полу Ревиру. Думаю, он сегодня же вечером съездит в Уорчестер предупредить тамошнюю милицию[8].

— Пусть оставят порох на прежнем месте до тех пор, пока офицеры-разведчики не пройдут. Перепрятать его нужно только после их ухода.

— Правильно, — кивнул Джозеф. — И солдаты, которые явятся за ним через несколько дней, уберутся с пустыми руками.

Эндрю тоже встал.

— А я передам твое сообщение милиции Бостона и Чарльзтауна, Итан, — сказал он, — чтобы они были готовы на случай репрессий. Когда солдаты вернутся ни с чем, Гейдж придет в ярость, и один бог знает, что он может натворить! — Эндрю помедлил и добавил: — И все-таки тебе не следовало приходить сюда в столь ранний час. Если ты вечерами ходишь по тавернам под именем докера Джона Смита — это одно, но появляться в городе среди бела дня слишком рискованно.

— Согласен, но я должен был вас предупредить, — ответил Итан, тоже поднимаясь из-за стола. — Ты ведь знаешь, я чувствую, когда за мной следят, так вот: я уверен, что на этот раз слежки не было.

— А если ты ошибся? Тогда Гейджу станет известно, кто ты на самом деле, тебя арестуют, обвинят в подстрекательстве к бунту и повесят.

— Мы все рискуем жизнью, если уж на то пошло, — возразил Итан. — Но Гейдж еще никого не арестовал! Он справедлив, хотя Сэмюэл и рисует его черной краской в наших газетах.

— У этой проблемы, господа, есть еще одна сторона, — вмешался Джозеф. — Вы рискуете не только жизнью, Итан. Как Хардинг, вы вхожи ко многим из друзей губернатора. Если Гейдж обнаружит, что Итан Хардинг и Джон Смит одно и то же лицо, мы потеряем ценнейший источник информации.

— Губернатор никогда не выдвинет против меня обвинения в подстрекательстве лишь на основании сообщения своего информатора, — ответил Итан. — Как я уже сказал, он справедлив и чтит закон. Прибавьте к этому мое положение в обществе и связи — Гейдж ни за что не решится меня арестовать без неоспоримых улик.

Эндрю обошел вокруг стола и положил руку Итану на плечо.

— Не забывай, улики можно сфабриковать, — сказал он. — Мне страшно при мысли, что ты можешь окончить свои дни на виселице, дружище. Будь начеку!

— Эндрю абсолютно прав, — поддержал его Джозеф. — Осторожность и еще раз осторожность.

— Я всегда начеку, — улыбнулся Итан, но глаза его помрачнели.