Кейт Лаумер Миры Империума

Глава I

Я остановился перед лавкой с небольшой деревянной вывеской, болтавшейся на кованом кронштейне. На вывеске почерневшая готическая вязь надписи: «Антиквариат»; от ночного ветра она раскачивалась, скрипя, из стороны в сторону. Чуть ниже стальная решетка венчала пыльную витрину с пожелтевшими гравюрами, офортами и литографиями.

Дома, изображенные на них, казались знакомыми, но все они были нарисованы одиноко стоящими в чистом поле, на высоком холме, на пустынном берегу бухты. Дамы на картинах носили большие юбки колоколом и шляпы с лентами. Они держали в руках изящные зонтики; тут же красовались экипажи, запряженные стройными скакунами.

Но меня интересовали не эти картины, не расположенное сбоку потускневшее зеркало в массивной золоченой раме. Мое внимание привлек мужчина, отражение которого я видел в пожелтевшем стекле – смуглый, в туго перепоясанном реглане, длина которого была на добрых шесть дюймов больше, чем нужно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в затемненное окно в пятнадцати метрах от меня.

Он не отставал от меня весь день.

Сперва я думал, что это совпадение; я видел его в автобусе, когда ехал из Броммы, затем в вестибюле гостиницы, где я остановился, читающего афиши, и, наконец, часом позже, в ресторане, где я обедал. Он в это время попивал кофе.

Вскоре мне пришлось отказаться от мысли о случайном стечении обстоятельств.

Прошло пять часов, а он все находился неподалеку от меня, когда я шел по Старому городу Стокгольма, до сих пор сохраняемому на одном из островов в самом центре шведской столицы.

Я шел мимо обшарпанных витрин с медными подсвечниками, замысловатой серебряной посудой, дуэльными пистолетами и ржавыми кавалерийскими саблями. Все это было очень привлекательным сейчас, в свете полуденного солнца, после же полуночи это было печальным напоминанием о днях насилия.

Мои шаги на узких затихших улицах сливались с эхом шагов человека позади меня. Они становились чаще, когда я шел быстрее, и совсем исчезали, когда я останавливался. Теперь же этот человек глядел в темное окно и чего-то ждал. Следующий ход должен был быть за мной.

Я заблудился. Двадцать лег – достаточный срок, чтобы забыть извилины улиц Старого Города. Я вынул из кармана путеводитель и стал разворачивать карту. Руки плохо слушались меня.

Я вытянул шею, чтобы прочесть надпись на гранитной табличке на углу дома; она была едва различима – «Самуэлгатен».

Я нашел эту улицу на карте и обнаружил, что она тянется три коротких квартала, заканчиваясь тупиком на Гемма Страатгатен. В тусклом свете трудно было разобрать подробности. Повертев книгу, я нашел на карте еще одну улицу, отмеченную пунктиром. Название ее было «Гульдсменстраппен».

Я напряг память: «траппен» означает по-шведски «лестница». Лестница ювелиров, ведущая от Самуэлгатен на Хундгатен" – другую такую же узкую улочку. Похоже, что она вела к освещенной площади: вероятно, это был единственный выход для меня. Я сунул книжку в карман и небрежно двинулся к лестнице в надежде, что передо мной не окажется закрытых ворот.

Моя тень мгновение выжидала, а затем последовала за мной. Поскольку походка у меня очень быстрая, я понемногу стал отрываться от своего преследователя.

Он же, казалось, вообще не спешил. Я прошел мимо нескольких лавочек с обитыми железом дверьми и стертыми каменными порогами. А дальше была открытая арка с выщербленными гранитными ступенями, круто поднимающимися вверх.

Я приостановился, а затем нырнул под арку и ринулся вверх по лестнице.

Семь-восемь прыжков – и вот я на самом верху. Стремглав бросаюсь в высокий проем. Не исключено, что я достиг верхней площадки раньше, чем мой преследователь – подножья лестницы. Я остановился, прислушиваясь.

Сначала мне был слышен скрип ботинок, затем учащенное дыхание в нескольких метрах от меня. Я ждал, затаившись.

Шаги стихли. Очевидно, мой неслышимый противник оценивал ситуацию – куда я мог бы спрятаться, ведь он понимал, что далеко убежать я не мог! Скоро он вернется к этому месту.

Я снял туфли, в три прыжка оказался на лестнице, и, прежде чем он остановился и оглянулся назад, я, перемахивая сразу через три ступеньки, ринулся вниз. Я был уже на полпути к спасению, когда моя левая нога соскользнула, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз.

Я ударился о булыжники мостовой плечом, головой, перекувырнулся и вскочил на ноги. В голове звенело. Я уцепился за стену у подножья лестницы, и в это время меня затопила боль. Боль, от которой я обезумел.

На лестнице послышались шаги, и я весь напрягся, собираясь прыгнуть на незнакомца, как только он появится. Перед самой аркой шаги стали нерешительными, затем из-за стены высунулась круглая голова с длинными волосами. Я размахнулся и ударил, но – промахнулся.

Он метнулся в сторону, повернувшись ко мне, неуклюже роясь в кармане пальто. Я понял, что он пытается вынуть пистолет, и ударил его в грудь. На этот раз мне посчастливилось больше – рука моя наткнулась на что-то твердое, и я с удовольствием услышал, как он отчаянно хватает воздух ртом.

Я надеялся, что теперь ему не лучше, чем мне. Однако ему все же удалось выдернуть руку из кармана, и отпрянуть назад, держа возле рта какой-то предмет.

– Где это ты, черт побери? – крикнул он хрипло, глядя прямо на меня.

У него был какой-то странный акцент. Я понял, что штуковина, которую он вынул из кармана, была микрофоном.

– …выходи, надоело все это… – продолжал говорить в микрофон незнакомец, отступая, но не сводя с меня глаз.

Я прислонился к стене, боль резко уменьшила мою агрессивность. Вокруг никого не было. Ботинки незнакомца мягко ступали по булыжникам, мои же валялись посреди улицы: я уронил их во время падения.

Сзади послышался странный звук. Я обернулся и увидел, что узкая улочка почти полностью перегорожена огромным фургоном. Я облегченно вздохнул: пришла помощь.

Двое мужчин выпрыгнули из машины, не колеблясь подскочили ко мне, схватили за руки и потащили к задней дверце фургона. На них была одинаковая белая форма, и оба не проронили ни слова.

– У меня все в порядке, парни, – начал я. – Заберите-ка побыстрее вон того человека.

И только теперь я понял, что он идет рядом, возбужденно переговариваясь с человеком в белом, и что меня взяли за руки не для того, чтобы помочь, а для того, чтобы задержать. Я уперся ногами и попытался вырваться. И вдруг мне пришло на ум, что цвет формы стокгольмских полицейских отнюдь не белый.

Но теперь все это уже не имело значения. Один из моих похитителей поднял что-то вроде баллончика с аэрозолью и направил струю мне в лицо.

Что-то брызнуло мне в глаза, и я почувствовал, как ноги подо мной подкосились.