"Одна в Нью-Йорке" - читать интересную книгу автора (Рут Сойер)

ВСЯКИЕ РАЗНОСТИ

Проснувшись на следующее утро, Люсинда сразу вспомнила, что сегодня суббота. Первая суббота со времени отъезда родителей, которую не придется посвящать тете Эмили! Люсинда улыбнулась. Уж этот выходной она проведет по-своему!

После завтрака она отправилась на роликах к фруктовому лотку. Тут-то Тони Коппино и увлек ее своим замыслом.

– Ты когда-нибудь пекла картошку в жестяных банках, Люсинда? – спросил он. – По-моему, сама Дева Мария посылает нам сегодня погоду для этого.

Люсинда была не из тех, кого приходится слишком долго подбивать на подобные приключения.

– О, Тони! Ты хочешь устроить пикник! – в восторге всплеснула она руками. – Я просто обожаю разные пикники. Когда мы жили летом на море в штате Мэн, мы их все время устраивали. Мы выкапывали ямку в песке, клали в нее всякие деревяшки, которые находили на берегу, потом зажигали, и получался костер. Когда оставались одни угли, мы пекли на них омаров, курицу, картошку, кукурузу, да все, что угодно. Получалось так вкусно! Пальчики оближешь!

– Картошка тоже получается «пальчики оближешь», – не пожелал уступать Тони.

– Хорошо бы устроить пикник прямо в Нью-Йорке, – мечтательно проговорила Люсинда. – Только тут, наверное, это не сделаешь.

– Запросто, – успокоил Тони. – Я сто раз уже пек тут картошку в жестянках на улице.

– Где же ты это делал, Тони?

– Где хочешь. На любом пустыре и в парке…

– Тогда давай сегодня все и устроим, а? – перебила Люсинда. – Заодно и камни поищем для декораций. А я сбегаю домой и захвачу с собой томик мистера Уильяма Шекспира и прочитаю тебе всю «Бурю». Но где мы возьмем картошку с жестянками?

– У нас в подвале, – горделиво ткнул себя в грудь Тони. -Там все есть. И жестянки, и картошка, и уголь. Дождусь, пока папа вернется с рынка, тогда сможем с тобой пойти.

На том и порешили. Представ перед сестрами Питерс, которые уютно беседовали в гостиной, Люсинда выпалила:

– Мисс Питерс! Мисс Нетти! Я скоро пойду на пикник вместе с Тони! Можно?

Весь путь до пансиона она неслась на роликах с бешеной скоростью и теперь едва переводила дух от усталости и волнения.

– Это просто самый обычный пикник, – набрав побольше воздуха в легкие, продолжала она. – Почти как те, которые мы с родителями устраивали на пляже в Мэне. Только мы с Тони его устроим не на пляже, а на каком-нибудь пустыре. Понимаете, мисс Питерс?

Мисс Питерс все очень хорошо поняла, но особой радости не выказала. На днях она лично посетила фруктовый лоток на углу Восьмой авеню и вынесла самостоятельное суждение об отце и сыне Коппино. Оба, несомненно, были людьми простыми и честными. Теперь учительница не сомневалась, что дружба с ними никоим образом Люсинде не повредит. Однако пикник на городском пустыре…

Мисс Питерс задумалась. Начни она Люсинде все запрещать, это обязательно скажется на их отношениях. Слишком уж щедро наделила природа энергией и идеями ее подопечную. Если лишить ее возможности воплощать и то и другое в каком-нибудь деле, девочка просто не сможет владеть собой. Мисс Питерс не сомневалась: именно запреты рождали на свет неуправляемую и бурную Люсинду, которая приводила в трепет всех своих родственников. Поэтому, немного поколебавшись, учительница с видимым усилием ответила:

– Просто не знаю, Люсинда, что бы подумала твоя мама о пикниках на городских пустырях…

– Мисс Питерс! – взмолилась воспитанница. – Но это же на один раз! Один-единственный пикник на одном-единственном пустыре! Я вас очень прошу, мисс Питерс.

– Пустырь совсем не подходящее место для девочек, – из последних сил сопротивлялась мисс Питерс.

– Вы разве забыли, что со мной будет Тони? – отбила выпад Люсинда. – Тони Коппино совсем не девочка. В случае чего он за меня вступится. С ним вместе мне ничего не грозит.

– За собственный лоток ему не очень-то удалось вступиться, – с сомнением покачала головой учительница.

– Но мне-то ведь удалось, – тут же нашла новый довод Люсинда. – Значит, и на пустыре я смогу вполне выручить Тони, а он меня. Вы просто напридумали себе всяких ужасов, мисс Питерс, а на самом деле ничего там плохого случиться не может. Это очень хороший пустырь.

И девочка так заразительно засмеялась, что мисс Питерс невольно последовала ее примеру.

– Будем надеяться, что с тобой и впрямь ничего не случится, Люсинда, – сказала она. – Пойдем на кухню. Помогу тебе сделать сандвичи для вашего пикника.

Мисс Питерс сделала сандвичи, завернула в бумажные кульки соль и масло, а потом все сложила в большой пакет. Там еще оставалось достаточно места. Тогда Люсинда пошла в столовую пансионата к Черной Саре. Та как раз испекла круглые кексики, облитые шоколадной глазурью. Четыре из них с одобрения кухарки перекочевали в пакет для пикника. Томик с «Бурей» мистера Уильяма Шекспира уже лежал у Люсинды в кармане куртки. А вскоре настало и время встречи с Тони Коппино.

Оказалось, у Тони нет собственных роликовых коньков, но Люсинда тут же нашла превосходный выход. Сняв один из своих роликов, Люсинда протянула его приятелю.

– Надевай! – приказала она. – Каждый поедет на одной ноге. Ничего страшного. На одном ролике можно развить такую же скорость, как на двух.

И они ринулись вверх по Бродвею. Скорость и впрямь была неплохой. Прохожие едва успевали отскакивать в стороны. Наконец Люсинда и Тони достигли парка. Они свернули с улицы и поехали вдоль ограды. Две жестяные банки, скрепленные проволокой, болтались у Тони через плечо. В одной руке он сжимал большой пакет с фруктами и картошкой, в другой – мешочек с углем.

Не сбавляя скорости, мальчик и девочка миновали Охотничьи ворота парка, затем Матросские, вслед за которыми сразу нашли именно тот пустырь, который требовался для пикника. Там было почти не грязно. В одном углу его высился гранитный валун и даже росло несколько деревьев. Обменявшись впечатлениями, Люсинда и Тони сочли место очень уютным и решили не искушать судьбу дальнейшими поисками.

Тони с видом опытного в таких делах человека сразу принялся за работу. Он объяснил Люсинде, что главное – правильно приготовить угли. Для этого и предназначены его необычные банки. Сверху на них навинчивались крышки с отверстиями, а проволока, обмотанная вокруг, была завязана наподобие рукояток у ведер. Тони отвинтил крышки и наполнил обе банки на четверть углем. Когда уголь достаточно разгорелся, крышки были водружены на место.

– Теперь размахивай! – протянул Тони одну из банок Люсинде. – Иначе будет гореть неровно.

Люсинда с восторгом схватилась за рукоятку. Никогда в жизни она еще не размахивала банкой с горящим углем и воспринимала это как настоящее волшебство. Несколько минут спустя Тони поставил свою банку на землю. Люсинда последовала его примеру. Мальчик отвернул крышки. Окинув придирчивым взглядом угли, положил в каждую банку по две картошины и снова плотно завернул крышки.

– Помашем еще немного, – решил он, – а потом надо будет поставить и подождать. Так картошка лучше доходит.

Пока доходила картошка, Люсинда и Тони уселись на гранитный валун и беседовали в свое удовольствие. Они и не заметили, как поделились друг с другом самыми сокровенными тайнами и мечтами. Тут-то Тони и рассказал, что больше всего на свете любит «создавать красоту собственными руками».

– Понимаешь, – объяснял он, – все красивое просто бросается мне в глаза. Ну, например, медная тарелка, а на ней фрукты, или цветы на окне, или лебеди плавают в пруду, а вода зеленая… На свете так много красивого. Мне кажется, я мог бы тоже своими руками делать красивые вещи, чтобы люди ими пользовались.

– Что же ты не попробуешь? – удивилась Люсинда.

– Во-первых, мне нечем все это делать, а во-вторых, негде, – горестно развел мальчик руками. – У нас в доме маленькие дети. Видела бы ты, как они все переворачивают вверх дном! – засмеялся он.

– Ты хочешь сказать, что тебе нужны краски и кисти? – продолжала допытываться Люсинда. – Тогда бери мои. У меня и того и другого полно. Да и места в гостиной мисс Питерс сколько угодно. Приходи и рисуй. Ой! – вдруг осенило ее. – Да ты ведь можешь сделать декорации к «Буре»! Сейчас я тебе прочту.

Она вытащила из кармана томик в переплете из красной кожи и принялась читать вслух. Конечно, у нее получалось не так выразительно, как у дяди Эрла, однако и того, что удавалось ей передать в своих самых любимых сценах, для Тони было вполне достаточно. «Буря» полностью захватила его. Он сидел, раскрыв рот, и, казалось, боялся даже шелохнуться, чтоб не разрушить очарования. Ему открывалась дотоле неведомая красота, имя которой Уильям Шекспир.

Дойдя до Калибана, Люсинда прервала чтение, чтобы поделиться с другом своими тревогами:

– Боюсь, Калибана в игрушечном магазине не купишь. Прямо не знаю, где я найду подходящую куклу?

– Предоставь это дело мне, – солидно проговорил Тони.

Он похлопал себя по карманам куртки, потом извлек перочинный нож, в котором оказалось всего одно лезвие.

– Знаешь, сколько я вырезал им игрушек для младших детей? Уж как-нибудь справлюсь и с Калибаном. Сделаю его из дерева или из бугристой картошки.

Тут их ноздри защекотал изумительный аромат. Обе жестяных банки будто бы призывали отведать готовой картошки, и зов этот нашел бурный отклик в сердцах Люсинды и Тони.

Люсинда раскрыла пакет с едой. Тони развернул свой кулек и, расправив бумагу наподобие скатерти, выложил бананы, апельсины и грушу.

– Папа запомнил, как ты любишь груши, – объяснил мальчик. – Он ее тебе специально прислал.

День выдался и впрямь словно специально для пикника. Было сухо и солнечно, но уже прохладно. Впрочем, это было не так уж плохо: на еду не садились мухи, а к маслу так и не прилипло ни одного мелкого насекомого. Видимо, для насекомых погода была слишком холодной. В конце концов стало немного зябко и детям.

– Сложу я, пожалуй, костер, – потирая ладони, предложил мальчик. – Под валуном разгорится отлично.

Тони собрал сушняк, бумажки, обломки отслужившей свой век бочки, и вскоре у самого подножия валуна с уютным треском заплясало пламя.

– Ну вот, – удовлетворенно хмыкнул Коппино-младший. -Теперь огонь согреет наши тела, а картошка – желудки.

Но не успели они и по кусочку отведать, как внимание их привлек звон колокольчиков. Повернув головы, они заметили, что вдоль тротуара медленно движется лошадь с повозкой, полной какого-то мусора. Видимо, как раз в это время ветер донес до пожилого мужчины, который правил повозкой, запах печеной картошки. Мужчина немедленно натянул поводья. Лошадь остановилась. Тогда он вылез из странного своего экипажа и, приветственно размахивая рукой, направился к детям.

– Что-то мне это не нравится, – испуганно глядя на незнакомца, прошептала Люсинда. – Вдруг он…

Предположение было столь страшно, что она не решилась договорить, и только крепко взяла Тони за руку. Незнакомец тем временем подходил все ближе и ближе. Чем отчетливее видели его дети, тем меньше он внушал им доверия. Одежда его состояла из каких-то ужасных лохмотьев, лицо заросло щетиной и, без сомнения, изрядное количество времени не испытывало благотворного воздействия воды и мыла. Теперь Тони тоже почувствовал себя неуютно. Они с Люсиндой переглянулись. Сейчас они друг друга понимали без слов. У них еще была возможность, бросить все и спастись бегством. Однако и мальчик, и девочка решительно отвергли этот позорный путь. Что бы там ни было, они встретят опасность лицом к лицу!

Не сводя глаз с незнакомца, они ждали, что преподнесет им судьба. Мужчина в лохмотьях уже настолько приблизился, что мог хорошо разглядеть детей. Тут-то он и узрел на их лицах ужас. Резко остановившись, он улыбнулся. Лишь только это произошло, страх совершенно оставил Люсинду и Тони. Глаза у незнакомца оказались добрыми, как у собаки. Без сомнения, такой человек просто не может причинить зла.

Люсинда тут же ответила мужчине улыбкой, а Тони решил пока выждать и по-прежнему сурово глядел на него.

Мужчина оперся коленом о валун и зябко потер руки. Затем, наклонившись немного вперед, он вытянул ладони над пламенем и скромно потупил взор.

– Вот так, юная леди и юный джентльмен. Вот так, – тихо заговорил он. – Я, значит, работаю просто старьевщиком. Вот так вот. Я частенько наведываюсь сюда в это время. Но ни разу еще не встречал тут такой компании. Вот так, юная леди и юный джентльмен.

Он замолчал и наконец решился посмотреть им в глаза. При этом он, не переставая, принюхивался, и ноздри его трепетали, словно у проголодавшегося терьера.

– Или вы печете картошку, или я не старьевщик, а зебра! – широко улыбнувшись, воскликнул он.

Намек был достаточно недвусмысленным. Старьевщик явно напрашивался к столу. Люсинду и Тони это привело в замешательство. Вопрос заключался в том, что у них было «каждой еды по четыре штуки», и они совершенно не представляли, каким образом разделить все на равные части.

Старьевщик уже поудобнее уселся на камень и, протянув ноги к костру, бросал вожделенные взгляды на снедь, которую дети разложили перед его появлением. Потом он внимательно посмотрел на Люсинду и Тони. Почувствовал, что они явно колеблются, и понял, что просто обязан натолкнуть их на правильное решение.

– Вот что я вам скажу, юная леди и юный джентльмен. Пригласи вы меня опробовать зубы на этой еде, я бы не стал отказываться. Вот так.

Теперь у Люсинды и Тони не было никакого выхода. Прибегая к самым изысканным выражениям, которые только знали, они почтительнейше просили сэра Старьевщика оказать им честь и разделить с ними скромную трапезу. Тот немедленно согласился. Четыре с его помощью довольно быстро разделили на три. Все, что при делении попало в остаток, по взаимному согласию отошло в пользу «сэра Старьевщика». Так и получилось, что вскоре он поглотил Люсиндину грушу, «лишний сандвич», и остальную «лишнюю пищу» тоже.

Впрочем, Люсинда считала, что они с Тони лишь воздают должное удивительному незнакомцу. Дело в том, что на протяжении всего пикника тот непрерывно потчевал их рассказами. Правдивьми и захватывающими рассказами о ежедневном сборе старья. Процесс этот в изложении достойного джентльмена представал столь ярко и красочно, что, казалось, не было на свете занятия романтичнее. Он поведал детям о богатых домах и удивительных людях, грабежах и убийствах, корабельных верфях и матросах. Последних в повествовании старьевщика фигурировало довольно много. Все они, без исключения, побывали в самых отдаленных частях света, откуда вернулись с попугаями, обезьянками или совсем уж удивительными животными, которым, по словам рассказчика, «никто в мире еще не нашел названия».

Несколько позже выяснилось, что гость Люсинды и Тони живет в подвале. Только, в отличие от семейства Коппино, окна его подвала не выходили на уютный внутренний дворик. Окон вообще не было, но это, по словам старьевщика, придавало квартире особую прелесть, потому что и утром, и вечером надо было жечь свечи. Вернувшись с работы домой, он принимался за разборку вещей, которые ему удалось собрать за день.

– В основном, конечно, это старье. Вот так, старье, юная леди и юный джентльмен, – делился впечатлениями от пережитого старьевщик, – но иногда, следует вам сказать…

Тут последовали эффектная пауза и величественный жест давно не мытой руки.

– Следует вам сказать, юная леди и юный джентльмен, что людям моей профессии никогда нельзя зарекаться. Вот так, юная леди и юный джентльмен. Нипочем не скажешь заранее, какие шутки с тобой может выкинуть весь этот хлам. Тут уж кому как повезет.

Выдержав еще более эффектную паузу и еще величественней поведя рукой, он рассказал о том, что с полным правом можно назвать высшими откровениями в жизни старьевщика:

– Иногда мне кое-что попадается в карманах старой одежды. Иногда между тряпьем. А иногда под подкладкой какой-нибудь старой шубы. Я вижу, вы удивляетесь, юная леди и юный джентльмен? Многие удивляются. Вот. Разбираешься себе в старых вещах, сунул руку в дырявый карман, да и найдешь пару монеток. Иногда и зелененькие попадаются. А однажды я таким вот манером вытащил целую пачку десятидолларовых купюр. Во-от.

«Да он прямо как мистер Микобер из „Дэвида Копперфильда“! – с восхищением внимая старьевщику, размышляла Люсинда. – Как бы мне тоже хотелось иметь точно такую же замечательную повозку со всяким старьем и с такой же прекрасной лошадью! Сколько прекрасного мусора я смогла бы тогда собрать по всему Нью-Йорку!»

Подвал без окон казался Люсинде не менее привлекательным. Если повезет, в таком подвале могут оказаться настоящие гоблины или клад, который надо искать только при свечах!

А старьевщик тем временем продолжал щедро делиться воспоминаниями о своей удивительной жизни:

– Однажды в этих вот самых руках оказалась брошь королевы! Она зацепилась за обрывки кружев. Ох и грязные же, доложу я вам, эти кружева были! А еще как-то раз я вытащил жемчужную булавку из жутко рваного галстука. Поглядите на эту руку, – с гордостью продемонстрировал он грязную ладонь. – Она держала бриллианты, рубины! Она!..

Тут он умолк, предоставляя слушателям самим подбирать сравнения, которые были бы достойны такой чудесной руки.

– Мне бы давно пора уйти на покой, друзья мои, – немного погодя снова заговорил он. – Как-никак уж седьмой десяток пошел. Но работа меня захватывает. Ожидание, поиск, находки… Ну, как я все это оставлю?

– Должно быть, вы очень богаты, сэр? – благоговейно осведомилась Люсинда.

– Очень не очень, а пожаловаться на жизнь не могу, юная леди.

День был в разгаре. Прохладный ветерок, дувший все утро, вдруг прекратился, и солнце теперь палило совершенно по-летнему. Некоторое время спустя оно нагрело валун и старьевщика, который по-прежнему восседал на нем. Тут-то на Люсинду повеяло всеми отбросами огромного города. Нюх у нее был чуткий, и она в панике отодвинулась. Заниматься сбором старья ей расхотелось. Впрочем, подобные разочарования часто подстерегают и взрослых людей. Потому что даже самые прекрасные занятия имеют свои неприятные стороны.

Дети начали собираться домой, а старьевщик как ни в чем не бывало дремал на солнышке. Думая, что он крепко спит, Люсинда и Тони хотели потихоньку уйти, но этот номер у них не прошел. Стоило им одеть ролики, как пожилой джентльмен приоткрыл глаза.

– Может, в следующую субботу опять тут встретимся? – осведомился он. – Я тоже мог бы что-нибудь захватить…

– Нет, нет, спасибо, – поспешно отказалась Люсинда, ноздрей которой снова коснулся чудовищный запах. – Лучше мы с Тони обо всей еде позаботимся сами.

Она мгновенно все подсчитала и поняла: если взять «каждой еды по шесть», будет достаточно даже для аппетита «сэра Старьевщика».

Домой они с Тони вернулись кружным путем. И вот, переступив наконец в пятом часу порог гостиной мисс Питерс, Люсинда, к своему великому удивлению, обнаружила там дядю Эрла.

Он удобно устроился в кресле с «Записками Питеркинов», и было видно, что книга эта доставляет ему огромное удовольствие.

– О, да это, кажется, Снуди! – громко приветствовал он племянницу. – Рад, рад, что ты вернулась со своего пикника целой и невредимой.

Люсинда крепко обхватила его за шею.

– Ты пришел пригласить меня ужинать, дядя Эрл?

– Думаю, все обстоит куда лучше, – немного таинственно отвечал он.

– Значит, мы пойдем вместе к тебе и ты снова мне будешь читать мистера Уильяма Шекспира? – обрадовалась племянница.

– Боюсь, в этом случае тебе досталось бы куда больше тети Эмили, чем Шекспира, – лукаво взглянул дядя Эрл на Люсинду. – Нет, с этим мы с тобой еще подождем, пожалуй, неделю. Забыл, что обычно говорят дети, когда как следует раскачаются на качелях?

– Пусть старая кошка умрет! – немедленно подсказала девочка.

– Вот-вот. Именно так мы с тобой и поступаем, – продолжал дядя. – С тетей Эмили всегда лучше выждать, пока улягутся страсти. Ну а теперь, Снуди, попробуй-ка еще раз угадать, чем мы с тобой займемся сегодня?

Но Люсинда больше ничего не смогла придумать.

– Сдаюсь, – наконец беспомощно проговорила она. Дядя Эрл не спеша поднялся с кресла, подошел к книжной полке и поставил на место «Записки Питеркинов».

– Просто не понимаю, почему не прочитал раньше такую чудесную книгу? – задумчиво сказал он. – Тем более я так много слышал о ней.

Он снова сел, Люсинда устроилась у него на коленях. Понизив голос почти до шепота, дядя Эрл продолжал:

– К сожалению, Снуди, тетя Эмили не относит чтение к большим добродетелям. Поэтому газели, кроме «Элси Динсмор», «Путешествия Пилигрима» и Библии, ничего не читают. По-моему, это ужасно, но я тут бессилен. В каждой семье, Снуди, заправляет кто-то один. А вообще, твоя тетя Эмили – прекрасная женщина. Просто не все ее правильно понимают.

Девочка тяжело вздохнула. Она знала, что дядя Эрл очень умный. Конечно же, он правильней всех понимал тетю Эмили. Однако самой Люсинде гораздо больше хотелось правильно понимать каких-то других людей.

– Мы с тобой вот как поступим, – еще тише проговорил дядя. – Я подготовлю твою тетю Эмили, и она сумеет к следующей субботе забыть о ссоре. А ты последишь за своим языком и манерами. Если вы обе выдержите, ты останешься ужинать с газелями за одним столом. А вместо шитья мы с тобой лучше почитаем мистера Уильяма Шекспира у меня в библиотеке. Если ты, конечно, не против.

– Ну конечно, не против! – с жаром заверила дядю Люсинда. – И как вы только сумели остаться таким хорошим, дядя Эрл, когда рядом с вами все время живет тетя Эмили и…

Но стойкий муж тети Эмили не позволил Люсинде договорить.

– Я же просил тебя хоть немножечко сдерживаться, – сокрушенно покачал головой он. – Не то придется мне надеть на тебя намордник.

С этими словами дядя Эрл наклонился и очень нежно поцеловал Люсинду в макушку.

– Не расстраивайся. С годами придет и сдержанность. Иначе твой язычок будет отпугивать от тебя молодых людей, и никто не сможет в тебя влюбиться. Это же просто ужас, Люсинда! – усмехнулся он. – Ну, давай поднимайся.

Люсинда встала на ноги. Вслед за ней вылез из кресла и дядя Эрл. Хлопнув три раза в ладоши, он извлек из кармана два картонных прямоугольника.

– Как насчет того, чтобы отправиться в театр, Снуди? Надеюсь, твоя учительница разрешит нам это. А перед спектаклем мы успеем чудесно поужинать. Ресторан можешь выбрать сама.

Ничего не ответив дяде, Люсинда бросилась искать мисс Питерс. Она застала ее и мисс Нетти в комнате для работы. Проведя в гостиную мужа тети Эмили, учительница предпочла оставить его одного, ибо совершенно не представляла себе, что это за человек. Люсинда в несколько минут рассеяла все сомнения, которые могли возникнуть у мисс Питерс и у мисс Нетти на этот счет.

– Вам обязательно надо с ним подружиться, – уверяла она сестер. – Дядя Эрл – самый умный и самый добрый изо всех на свете! Видите, мисс Питерс, я вернулась с пикника, и ничего такого со мной не случилось! Никто нас с Тони не съел и не заколдовал. Ну, пожалуйста, я вас очень прошу! Отпустите меня с дядей Эрлом! Он меня пригласил на самое настоящее светское рандеву!

Тут Люсинда сложила вместе ладони и в мольбе простерла их к учительнице.

– Вы ведь не будете против, правда, мисс Питерс? Тогда пойдемте скорее в гостиную! Скажите ему, что мне можно!

Не дав сестрам опомниться, Люсинда схватила мисс Питерс за руку и со всею энергией, на которую только была способна, устремилась в гостиную.

Минуло каких-нибудь пять минут, а Люсинда уже облачилась в самый свой лучший наряд – шелковую юбку в клетку и блузку из китайского шелка, отделанную бархатом. Поглядевшись в зеркало, она осталась очень довольна собой.

И вот они уже стоят с дядей Эрлом на углу Бродвея. Люсинда взяла дядю за руку. Теперь она с надеждой вглядывалась в даль. Как ей хотелось бы, чтобы к ним подъехал не просто кэб, а кэб мистера Гиллигана! И мистер Гиллиган действительно появился. Люсинда тут же представила ему дядю Эрла. Когда экипаж тронулся, она с удовлетворением отметила, что теперь оба джентльмена чувствуют себя друг с другом, «как родственники». По причине столь полного родства душ, люк кэба решено было не закрывать, и беседа ни на мгновенье не прерывалась.

Ужинать Люсинда пожелала в кафе своего большого друга Луи Шерри.

– Как это хорошо – ужинать у друзей! – громко провозгласила она. – Особенно когда друзья помогают справиться со страшными неприятностями!

– Какие еще там неприятности, Снуди? – встревожился дядя Эрл.

– Неприятности были не у меня, а у Тони Коппино, – отвечала племянница.

И она в подробностях изложила все, что касалось лотка семейства Коппино, «подкупа» полицейского М'Гонегала и блестящей победы, которую одержал Джерри Хенлон над хулиганами.

– Теперь Тони Коппино – один из моих самых лучших друзей, – заключила она свой рассказ. – Я вас обязательно с ним познакомлю. Уверена, вы друг другу понравитесь.

– Я тоже, – ответил дядя и почему-то отложил вилку и нож.

Некоторое время он молча глядел на Люсинду, потом тихо проговорил:

– Знаешь, Снуди, я недавно где-то читал, что врачи изобрели прививку от дифтерии. Она называется антитоксин. Больному делают укол, и он перестает задыхаться. Если все это правда, значит, еще одна смертельная болезнь отступила.

И, снова вооружившись ножом и вилкой, дядя стал доедать рябчика. Люсинда пребывала в полной растерянности. Конечно, она очень обрадовалась, что врачи изобрели лекарство от дифтерии. Но она совершенно не понимала, какая тут может быть связь с Тони Коппино? Правда, дядя Эрл часто останавливался, прежде чем доводил мысль до конца. В таких случаях надо было дождаться, пока он договорит. Так поступила Люсинда и в этот раз.

Минуту спустя ее терпение было вознаграждено. Вилка и нож дяди Эрла опять опустились.

– По-моему, в этом году, Снуди, ты как раз получаешь что-то вроде такой прививки, – объяснил он. – Не важно, что ты сейчас не отдаешь себе в этом отчета. Главное, в будущем тебя минует одна из страшнейших болезней.

Слова дяди привели Люсинду в еще большее изумление. Первый раз в жизни она ела сегодня рябчиков, и они очень ей нравились. Однако тут она просто забыла об ужине. Рука с вилкой замерла в воздухе. Нож опустился на скатерть. А Люсинда, не сводя глаз с дяди Эрла, спросила:

– От какой же болезни я получила прививку?

– Одни называют ее ханжеством, другие – сословной спесью, – ответил дядя. – Главное, Снуди, получить нужную дозу антитоксина, прежде чем эта болезнь до тебя доберется.

Тут Люсинду одолел такой хохот, что кусок рябчика попал не в то горло. Потребовалось срочное вмешательство Луи Шерри. Только после того как он похлопал девочку по спине, рябчик нашел правильный путь. Лицо у Люсинды еще было красным от кашля, глаза слезились, но она уже снова весело хохотала.

– Спорим, дядя Эрл, я никогда не стану принадлежать высшему свету. На что вы хотите со мной поспорить?

Дядя вдруг тоже начал смеяться.

– Я спорю с тобой на пять тысяч долларов, Снуди, – ответил он.

Пройдет десять лет, и он заплатит по этому счету Люсинде в своем завещании.

Увы, у нее самой к тому времени даже воспоминания не останется о давнем пари с дядей Эрлом.

В театре давали спектакль «Веселый монарх». Это была музыкальная комедия, и в главной роли блистал Фрэнсис Уилсон. Люсинда ни разу раньше его не видела. Великий комик заставлял публику покатываться со смеху. Когда спектакль наконец кончился, у Люсинды от смеха болели бока.

– Вот настоящий гений комедии, – сказал дядя Эрл. – Не понимаю, почему большинство человечества относится к этому искусству с каким-то пренебрежением. Бывают в жизни моменты, когда без раздумий отдашь сто долларов, только бы тебя как следует рассмешили.

«Сто долларов! – подумала девочка. – Да это же просто гигантская сумма!»

– Не надо платить сто долларов, дядя Эрл! – поспешно проговорила она. – Обещаю, в следующую субботу я рассмешу вас бесплатно!

Из театра они возвращались домой в каком-то «чужом кэбе». Люсинда удобно устроила голову на плече дяди Эрла. Ее одолевала дремота. На разговоры у нее сейчас не было сил. Но с дядей Эрлом они умели даже молчать по-особенному. Так уж как-то сложилось, что он стал Люсинде ближе всех остальных родственников. Газели были почти такими же, как сама тетя Эмили. Даже мама и папа не всегда вели себя так, как, по мнению Люсинды, им полагалось. А вот дядя Эрл… Их с племянницей могли отделять друг от друга столы, стулья, городские кварталы и даже океаны. Но что бы там ни было, Люсинда всегда чувствовала, что дядя Эрл так же близко, как и сейчас, когда она дремлет у него на плече.

Родство этих двух душ было больше, чем могут значить слова, взгляды, смех. Люсинда, например, совершенно не могла обходиться без своих роликовых коньков. Но даже то счастье, которое испытывала она, колеся вдоль и поперек большого города, не шло ни в какое сравнение хотя бы вот с этой поездкой в кэбе. Экипаж мирно поскрипывал на ходу, а она сидела, вплотную придвинувшись к дяде Эрлу. От этого высокого и надежного человека на нее веяло спокойствием и поддержкой, и Люсинда не сомневалась, что дружба их – на вечные времена.

Во второй половине следующего дня девочку ожидал новый сюрприз. Мистер Гиллиган собственной персоной явился за ней.

– Чай на троих и ирландская лепешка с изюмом, – едва переступив порог квартиры мисс Питерс, объявил он. – Надеюсь, мисс Люсинда, ты не откажешься от моего приглашения?

Люсинда, конечно же, не отказалась.

– Я буду готова через минуту, мистер Гиллиган! Только переоденусь и захвачу гитару. Наверное, вы с миссис Гиллиган захотите послушать музыку после чая?

Вскоре они уже спускались вместе по лестнице.

– Значит, ты сама играешь на этой штуковине? – поглядел мистер Гиллиган на гитару в чехле, которую Люсинда держала в руках. – Помню, как мы везли ее вместе с тобой из гостиницы. Трудно, наверное, было учиться играть?

– Да нет, мистер Гиллиган. Мне кажется, я с самого рождения играю на ней. Джоанна говорит, что меня нашли в капусте, а мама – что меня принес аист. Мне кажется, я рожалась все-таки по-другому. Но это не очень важно. Как бы я ни рожалась, со мной вместе уж точно была гитара.

Прибыв на место, Люсинда и мистер Гиллиган выяснили, что миссис Гиллиган уже намазала сковородку маслом.

– Сейчас домою изюм и поставлю на плиту, – сказала она. Люсинда напросилась в помощницы и пошла вместе с хозяйкой на кухню. Войдя туда, она увидела, что кухня служит семейству Гиллиганов одновременно и столовой. Это открытие повергло девочку в бурный восторг.

– Как же это чудесно! О, миссис Гиллиган! – засмеялась она. – Если бы у вас с мистером Гиллиганом была столовая, как у всех, пришлось бы есть первый раз ирландскую лепешку не в кухне, а ведь это нельзя!

Миссис Гиллиган была пухлой, как булочка, и розовой, словно яблоко. Казалось, даже волосы, собранные в тугой пучок на затылке, подчеркивают ее округлость. Люсинде хозяйка дома показалась очень уютной. А той, в свою очередь, приглянулась Люсинда, и она тут же стала ее называть Маленький Мой Ягненочек. Ну, совсем как Джоанна! После этого Люсинда совсем запуталась. Она никак не могла понять: то ли миссис Гиллиган напоминает ей постаревшую Джоанну, то ли Джоанна похожа на миссис Гиллиган в молодости?

В маленькой кухне было так хорошо, что Люсинда немедленно прозвала ее «правильной кухней только для троих человек». На самую середину стола хозяйка водрузила подсвечник и горшок с красной геранью. Рядом с ними примостились ветчина, картошка по-ирландски, джем из крыжовника и, наконец, огромная лепешка с изюмом. Люсинда и миссис Гиллиган пекли ее вместе. Когда сковородку поставили на плиту и изюмины принялись одна за другой всплывать на поверхность жидкого теста, девочке показалось, будто она наблюдает за волшебством.

Вот наконец миссис Гиллиган разрезала лепешку на ровные треугольники, и как только у каждого на тарелке оказалось по большому куску, мистер Гиллиган устроил соревнование. Побеждал тот, кто намазывал на лепешку масла больше других. Когда с лепешкой было покончено, Люсинда вынула из чехла гитару и принялась петь песни, которым научила ее Джоанна.

Теперь Люсинда перебралась со стула на стол. Там она чувствовала себя почти как на сцене, да и хозяевам, которые в это время мыли посуду, было ее лучше видно на возвышении. Она пела о майской ночи, которую озаряет луна; о лужайке Крускинов и о Китти из Колерайна! Потом неожиданно выяснилось, что мистер Гиллиган тоже умеет петь, и тогда они спели с Люсиндой несколько песен хором. А потом все трое с сожалением обнаружили, что уже семь часов и Люсинде пора домой.

– Не успела прийти, а уже уходишь, – с сожалением проговорила миссис Гиллиган. – Мне так хотелось, чтобы Маленький Мой Ягненочек еще у нас посидел.

– Не расстраивайтесь! Я скоро опять к вам приду! – поспешила заверить хозяйку Люсинда.

– Это уж точно, – засмеялась та. – Пусть мистер Гиллиган не надеется. Не будет ему от меня покоя, пока не доставит мне вновь Маленького Моего Ягненочка.

По пути домой мистер Гиллиган то и дело свешивал голову в люк, чтобы осведомиться, не трясет ли Люсинду и не слишком ли быстро он едет?

– Все хорошо, мистер Гиллиган. Все просто прекрасно, – тихо отвечала она.

Этот вечер исполнил Люсинду не совсем понятной ей радостью. У нее еще не было ни слов, ни житейского опыта, и она не могла все это осмыслить. Лишь позже она осознала то, что столь полно тогда прочувствовала. Она благословляла весь мир, и небо, и дорогу домой, и незнакомцев, и близких. И когда мистер Гиллиган бережно вынес ее на руках из кэба и поставил перед подъездом дома мисс Люси-милочки, Люсинда от полноты чувств прокричала совсем как боцман из «Бури»:

– Мое сердце просто распирает от радости!

А когда мистер Гиллиган довел ее до двери квартиры и пожелал хороших снов, она ответила словами Просперо:

Тут Люсинда вытянула руку ладонью вверх, и ей вдруг показалось, что она придерживает пальцами маленькое, круглое и очень уютное «существование». Оно было очень похоже на миссис Гиллиган, если бы какому-нибудь волшебнику удалось уменьшить ее до размера эльфа. Пальцами другой руки Люсинда перебирала серебристые пуговицы на пальто кэбмена:

– Большое, большое спасибо, мистер Гиллиган! Я потрясающе провела у вас время!

Потом мистер Гиллиган пошел вниз по лестнице, а Люсинда запела специально для него еще одну ирландскую песню. Допев последний куплет, она услыхала, как за кэбменом захлопнулась дверь подъезда.