"Социальная психология. Интенсивный курс" - читать интересную книгу автора (Дэвид Майерс)
Глава 11. Как портятся хорошие люди
Исследователи конформизма выстраивают социальные миры в миниатюре. Это своего рода лабораторные микроструктуры, которые в упрощенном виде имитируют основные моменты повседневных социальных воздействий. Два известных ряда экспериментов - исследование Соломоном Эшем (Solomon Asch) конформизма и исследование Стенли Милграмом (Stanley Milgram) подчинения - служат хорошей иллюстрацией вышесказанного. Результаты этих исследований сил социального влияния смело можно назвать потрясающими.
Эксперименты Эша: исследование конформизма
Эш вспоминал традиционную еврейскую пасху времен его детства.
«
Спустя годы социальный психолог Эш воссоздал опыт своего детства в лаборатории. Представьте себя одним из тех, кто добровольно стал подопытным Эша. Вы сидите шестым в ряду из семи человек. После объяснения, что вы принимаете участие в эксперименте по исследованию перцептуальных оценок, экспериментатор просит сказать, какой из трех отрезков, изображенных на рис. 11-1, вы выберете за эталон. Вы, не задумываясь, говорите, что номер 2. Нет ничего удивительного, что остальные пятеро участников выбирают тот же отрезок.
[Эталонный отрезок, Сравниваемые отрезки]
Следующее сравнение дается вам так же легко, и вы уже настраиваетесь на то, что все вопросы будут простыми. Но вот задается вопрос, ответ на который, кажется, лежит на поверхности, но первый участник дает неправильный ответ. Когда и второй участник повторяет тот же неправильный ответ, вы уже вскакиваете со стула и в упор смотрите на карточки. Когда третий участник соглашается с двумя предыдущими, у вас просто «отвисает челюсть» и лоб покрывается испариной. «Что же это такое? - спрашиваете вы сами себя. - Они что, ослепли? Или это я ослеп?» Тут четвертый и пятый соглашаются с тремя первыми. Экспериментатор смотрит на вас. Вы лихорадочно пытаетесь решить эпистемологическую дилемму: «Как же мне узнать, что правильно? То, что говорят другие, или то, что видят мои собственные глаза?»
Десятки студентов лихорадочно размышляли над этой дилеммой в экспериментах Эша. В контрольной же группе, где участники отвечали поодиночке, правильный ответ давался более чем в 99 % случаев. Эша интересовало: если несколько «подсадных» участников дадут одинаково неверные ответы, станут ли люди утверждать то, что в ином случае отрицали бы? Правда, нашлись и такие, кто ни разу не согласился с общим мнением, а три четверти испытуемых сделали это хотя бы однажды. В итоге 37 % ответов были конформистскими (или нам следует сказать, что «отвечающие
Результаты, полученные Эшем, поразительны, ведь в эксперименте не было сильного давления, склоняющего к конформизму, не было вознаграждения за «командную игру», не было наказания за индивидуальную. Если люди уступчивы при минимальном давлении, то что же будет при прямом принуждении? Может ли кто-нибудь принудить среднего американца или англичанина к актам жестокости? Полагаю, что нет. Думаю, их человеческие, гуманистические, демократические, индивидуалистские ценности помогут им противостоять такому давлению. К тому же от безобидных устных заявлений, которые делаются в таких экспериментах, еще очень далеко до причинения кому-то реального вреда. Ни вы, ни я никогда не поддались бы давлению, если бы нас принуждали причинить кому-то реальный вред. Или все-таки поддались бы? Социальный психолог Стенли Милграм (Stanley Milgram) заинтересовался этим вопросом.
Эксперименты Милграма: подчинение
Эксперименты Милграма (1965, 1974), целью которых было определить, что произойдет, если авторитетные приказания будут расходиться с призывами совести, вызвали жаркие споры и стали одними из самых знаменитых экспериментов социальной психологии. «За всю историю существования социальных наук ни один эмпирический эксперимент не может сравниться по своему вкладу в развитие социологии с экспериментами, проведенными Милграмом, - отмечал Ли Росс (Lee Ross, 1988). - Они стали частью социального интеллектуального наследия человечества, состоящего из не столь уж большого количества исторических случаев, библейских притч и шедевров классической литературы, к которым обычно обращаются мыслители, рассуждая о природе человека и об истории человечества».
Вот сцена, поставленная Милграмом, талантливым мастером, который стал одновременно и автором сценария и режиссером спектакля. Два человека приходят в психологическую лабораторию Йельского университета, чтобы принять участие в проведении исследования процесса обучения и запоминания. Суровый экспериментатор в сером рабочем халате объясняет, что это первое в мире исследование влияния наказаний на процесс обучения. В эксперименте требуется, чтобы один участник руководил процессом запоминания набора парных слов другим участником, наказывая его за ошибки ударами электрического тока возрастающей интенсивности. Для распределения ролей они должны были тянуть из шляпы свернутые листки бумаги. Один из участников, 47-летний бухгалтер с манерами, выдающими его мягкий характер (на самом деле это был «подсадной», помощник экспериментатора), тянет первым и говорит, что у него на листке написано «ученик». Он уходит в соседнюю комнату. «Учитель» (доброволец, откликнувшийся на объявление в газете) для того, чтобы прочувствовать наказание на себе, подвергается легкому удару электрического тока, а затем видит, как экспериментатор привязывает «ученика» к стулу и укрепляет на его запястье электрод.
После этого «учитель» и экспериментатор возвращаются в главную комнату, где «учитель» занимает свое законное место у генератора тока с диапазоном от 15 до 450 вольт и с пошаговым переключением в 15 вольт. На переключателе стоят пометки: «слабый удар», «очень чувствительный удар», «удар, опасный для жизни» и т. п. Напротив цифр 435 и 450 вольт стоит пометка «XXX». Экспериментатор говорит, что «учитель» должен переключать генератор на одну ступень выше всякий раз, когда «ученик» дает неверный ответ. При каждом переключении вспыхивает лампочка, щелкает реле и звучит зуммер.
Если «учитель» уступает требованиям экспериментатора, он слышит, как «ученик» начинает вскрикивать уже на 75, 90 и 105 вольтах. При 120 вольтах «ученик» начинает кричать, что разряды тока причиняют ему боль. На 150 вольтах он взывает к сочувствию: «Экспериментатор, выпустите меня отсюда! Я больше не хочу участвовать в эксперименте! Я отказываюсь продолжать!» При 270 вольтах его протесты сливаются в один непрерывный агонизирующий крик мольбы выпустить его. При 300 и 315 вольтах из хрипа «ученика» с трудом можно понять, что он отказывается отвечать, а после 330 вольт он вовсе замолкает. В ответ на просьбу «учителя» прервать процедуру экспериментатор заявляет, что отсутствие ответа должно расцениваться как неправильный ответ. Для того, чтобы добиться продолжения, экспериментатор прибегает к четырем фразам:
Фраза 1: «Пожалуйста, продолжайте»
Фраза 2: «Условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали».
Фраза 3: «Чрезвычайно важно, чтобы вы продолжали».
Фраза 4: «У вас нет другого
Как далеко бы зашли вы? Милграм описывал эксперимент 110 психиатрам, студентам и представителям среднего класса. Люди во всех трех группах предполагали, что они, скорее всего, перестали бы подчиняться уже на 135 вольтах, ни один не собирался выйти за 300 вольт. Понимая, что на самооценке может сказаться пристрастие относиться к себе благосклонно, Милграм спрашивал также, как далеко, по мнению участников опроса, могут зайти
Но когда Милграм проводил эксперимент, в котором приняли участие 40 мужчин - представители различных профессий в возрасте от 20 до 50 лет - 25 из них (63 %) дошли до 450 вольт. Фактически, все, кто достигал 450 вольт, подчинялись команде
Получив эти обескураживающие результаты, Милграм в следующий раз сделал просьбы «ученика» остановиться еще жалобнее и убедительнее. Когда «ученика» привязывали к стулу, «учитель» мог слышать, как тот жалуется на слабое сердце, на что экспериментатор отвечал: «Хотя удары могут быть болезненными, они не причинят необратимых повреждений тканям». Страдальческие протесты «ученика» принесли мало пользы: из 40 новых участников эксперимента 26 (65 %) подчинялись командам экспериментатора до самого конца (рис. 11-2).
 |
[Покорные испытуемые, Жалобы испытуемых на боль, Просьба прекратить, Крики и отказ отвечать, Умеренный, Чувствительный, Очень чувствительный, Сильный, XXX, Интенсивность, Сила удара]
Такая покорность испытуемых встревожила Милграма, а используемая им процедура встревожила, в свою очередь, многих социальных психологов (Viller, 1986). «Ученик» в этих экспериментах не получал никаких ударов током (встав со стула, он просто включал магнитофон с записью криков протеста). Тем не менее, некоторые критики заявили, что Милграм в своих экспериментах проделывал с участниками то же самое, что, по их мнению, они проделывали с жертвами: мучил против их воли. Действительно, многие «учителя» испытывали стресс. Они потели, дрожали, заикались, кусали губы и даже иногда разражались нервным смехом. Обозреватель
В свою защиту Милграм ссылался на важность уроков, которые можно было извлечь из почти двух дюжин его экспериментов с числом участников свыше тысячи человек. Он также напомнил критикам о поддержке, полученной от участников эксперимента после раскрытия обмана и объяснения целей исследования. В опросах, проводившихся после эксперимента, 84 % испытуемых заявили, что были рады принять в нем участие, и только 1 % высказал сожаление о своем добровольном согласии. Годом позже психиатры обследовали 40 человек из числа тех, кто испытывал наибольший дискомфорт, и пришли к выводу, что, если не принимать во внимание временный стресс, вреда испытуемым причинено не было.
Милграм чувствовал, что эти этические споры «ужасно раздуты». На самом деле, как он писал в письме:
«
Чем вызвано подчинение?
Милграм не только выявил, до какой степени люди подчиняются властным приказаниям, но и исследовал почву, на которой возрастает такое послушание. В последующих экспериментах он варьировал социальные условия и в результате получил разброс проявления уступчивости от 0 до 93 % полного безоговорочного подчинения. Решающими факторами оказались следующие: эмоциональная дистанция, близость и легитимность авторитета, институционализация авторитета, а также освобождающее воздействие неподчинившегося соучастника.
Эмоциональная дистанция
Испытуемые Милграма действовали с меньшим сочувствием к «ученикам», когда те их не видели (и сами они не могли видеть жертвы). Когда жертва находилась на значительном расстоянии и «учитель» не слышал ее криков, почти все спокойно отрабатывали до конца. Если «ученик» находился в той же комнате, только 40 % «учителей» доходили до 450 вольт. Уровень подчинения падал на 30 %, когда от «учителя» требовали прижимать руку «ученика» к токопроводящей пластине.
В повседневной жизни также легче всего проявлять жестокость по отношению к тем, кто находится на расстоянии или обезличен. В таких случаях люди могут остаться безразличными даже к большим трагедиям. Палачи обезличивают жертвы, надевая им мешок на голову. Военная этика позволяет бомбить беззащитные деревни с высоты в 40000 футов, но не допускает расстрела в упор беззащитных крестьян. Когда в бою можно воочию увидеть своих врагов, многие солдаты или не стреляют вообще, или стреляют не прицеливаясь. Подобное неподчинение - редкость для тех, кто получает приказ убивать посредством артиллерийского или авиационного оружия, отдаленного на большое расстояние от цели (Padgett, 1989).
И несомненно, люди больше сочувствуют тем, кто персонализирован. По этой причине призывы к спасению не рожденных или голодающих почти всегда сопровождаются фотографиями или описаниями конкретных людей. Возможно, наиболее убедительно изображение эмбриона, полученное с помощью ультразвука. Опрос, проведенный Джоном Лайд оном и Кристиной Дункель-Шеттер (John Lydon Christine Dunkel-Schetter, 1994), показал, что забеременевшие женщины демонстрируют большую решимость родить ребенка, если видят перед этим ультразвуковое изображение эмбриона с ясно различимыми частями тела.
Близость и легитимность авторитета
Физическое присутствие экспериментатора также влияет на степень послушания. Когда Милграм давал указания по телефону, ему подчинился только 21 % испытуемых (причем многие лгали, говоря, что продолжают). Другие опыты также подтвердили: когда отдающий приказы находится в непосредственной близости, процент уступчивых возрастает. Если слегка прикоснуться к руке человека, он скорее одолжит вам десять центов, подпишет петицию или отведает новый вид пиццы (Kleinke, 1977; Smith others, 1982; Willis Hamm, 1980).
Приказы, однако, должны исходить от человека с признанным авторитетом. В одном из вариантов эксперимента преднамеренно вызванный телефонным звонком экспериментатор уходил из лаборатории. При этом он говорил, что, поскольку данные регистрируются автоматически, «учитель» может продолжать эксперимент и без него. После ухода экспериментатора появлялся человек, которому отводилась роль «простого клерка» (еще один «подсадной»). И этот «клерк» вдруг начинал командовать. Решив, что удар нужно усилить, он отдавал «учителю» соответствующий приказ. В таких случаях полностью отказывались подчиняться 80 % «учителей». Тогда «клерк», изображая возмущение таким поведением, сам садился перед электрическим генератором и пытался взять на себя роль «учителя». В этот момент большинство непокорных участников выражали резкий протест. Некоторые предпринимали попытку отключить генератор. Один довольно крепкий мужчина схватил этого «новоявленного командира», приподнял его со стула и бросил на пол, в угол комнаты. Такое восстание против «незаконного авторитета» резко контрастирует с той почтительностью, которая обычно выказывается экспериментатору.
Подобное поведение резко отличается от поведения медсестер больницы, которым в одном из экспериментов позвонил незнакомый доктор и приказал ввести больному явно завышенную дозу лекарств (Hofling others, 1966). Исследователи рассказывали медсестрам и студенткам, обучающимся на медсестер, об этом эксперименте и спрашивали, как бы они поступили в таком случае. Одна из опрашиваемых утверждала, что ответила бы примерно так: «Извините, доктор, но я не имею права давать лекарства без письменных предписаний, особенно если доза превышает норму и речь идет о лекарстве, с которым я мало знакома. Если бы это было возможно, я бы с радостью выполнила ваше указание, но это противоречит правилам нашей больницы и моим собственным моральным нормам». Тем не менее, когда 22 другие медсестры получили такое указание по телефону, все, кроме одной, сразу же ему подчинились (правда, их перехватили на пути к пациенту). Хотя не все медсестры так уступчивы (Krackow Blass, 1995; Rank Jacobson, 1977), но эти, не раздумывая, следовали привычному правилу: доктор (признанный авторитет) приказывает - медсестра подчиняется.
Бездумное подчинение признанному авторитету со всей очевидностью проявилось в одном невероятном случае, также произошедшем в больнице (Cohen Davis, 1981, цитируется Cialdini, 1988). Врач прописал капли больному, страдающему воспалением правого уха. В предписании доктор сократил предложение «place in right ear» («закапать в правое ухо») до «place in R ear» («закапать в ухо заднего прохода»). Прочитав приказ, послушная сестра ввела капли в задний проход послушного пациента.
Институционализированный авторитет
Коль скоро престиж авторитета столь важен, не исключено, что законность приказов в экспериментах Милграма поддерживалась за счет официально признанного авторитета Йельского университета. В интервью, проведенных после эксперимента, многие его участники отмечали, что, если бы не репутация Йельского университета, они бы таким приказам не подчинились. Для проверки этого утверждения Милграм решил перенести эксперимент в Бриджпорт, штат Коннектикут. Экспериментаторы обосновались в скромном офисе под вывеской «Исследовательская ассоциация Бриджпорта». Как вы думаете, какой процент участников эксперимента безоговорочно подчинился в этом случае - при условии, что и суть эксперимента была та же и в качестве экспериментатора и его помощников выступали те же люди? Он действительно понизился, но остался по-прежнему высоким - 48 %.
Либеральное влияние группы
В классических экспериментах рассматриваются негативные стороны конформизма. А может ли конформизм быть конструктивным? Возможно, вы припомните случаи, когда пылали праведным гневом из-за несправедливого поведения учителя или из-за чьего-то оскорбительного поведения, но побоялись возражать. А потом кто-то рядом решительно высказал свой протест, и вы сразу же последовали его примеру. Милграм собрал данные о таком либеральном воздействии конформизма в экспериментах, где к «учителю» присоединялась пара «подсадных» помощников. В ходе эксперимента оба помощника отказывались подчиняться экспериментатору, и тогда тот предлагал «учителю» продолжить эксперимент в одиночку. Подчинялись ли испытуемые? Нет. 90 % из них освобождались от конформизма, вдохновленные примером своих партнеров.
Классические эксперименты
Когда в реальной жизни приходят к результатам, подобным полученным в экспериментах Милграма, то обычно ответная реакция такая: «Я только выполнял приказ!» Но такой ответ защищает и немецкого нациста Адольфа Эйхманна, и капитана Уильяма Келли, уничтожившего в 1968 году сотни вьетнамцев, и «этнические чистки», происходившие совсем недавно в Ираке, Руанде и Боснии. Вот что рассказывала одна боснийская женщина.
«
Эксперименты Милграма отличаются от других экспериментов на подчинение силой применяемого социального воздействия: послушание вызвано прямым приказанием. Без принуждения люди редко проявляют жестокость. Но в экспериментах Эша и Милграма есть и нечто общее. И в тех и в других нам демонстрируют, как уступчивость может возобладать над соображениями морали. В этих экспериментах удалось вынудить людей идти против своей совести. Такие опыты не просто занятия наукой; они привлекают наше внимание к нравственным конфликтам нашей собственной жизни. К тому же они иллюстрируют и подтверждают несколько принципов социальной психологии: связь между поведением и установками, возможное влияние ситуации и силу фундаментальной ошибки атрибуции.
Поведение и установки
В главе 9, где рассказывалось о поведении и убеждениях, мы отмечали, что установки не могут определять поведение, если внешние воздействия сильнее внутренней убежденности. Эксперименты наглядно иллюстрируют этот принцип. При опросе поодиночке испытуемые Эша почти всегда давали правильный ответ. Но другое дело, когда они в одиночку противостоят группе. В экспериментах по подчинению мощное социальное давление (приказы экспериментатора) превосходило более слабое (отдаленные жалобы жертвы). Разрываясь между жалобами жертвы и указаниями экспериментатора, между желанием избежать жестокости и желанием быть хорошим участником эксперимента, поразительно большое количество людей выбирают все-таки подчинение.
Почему участники не выходили из эксперимента сами? Каким образом они попадались в ловушку? Представьте себя на месте «учителя» в еще одной версии эксперимента Милграма - в той, которую он ни разу не попытался реализовать. Предположим, что уже после первого неверного ответа «ученика» экспериментатор просит вас включить напряжение в 330 вольт. Щелкнув переключателем, вы слышите стон «ученика», его жалобы на сердечное недомогание и просьбы пожалеть его. Станете ли вы продолжать?
Думаю, что нет. Вспомните поэтапное втягивание, характерное для феномена «ноги в дверях» (см. главу 9), и попробуйте сравнить этот гипотетический эксперимент с тем, что реально переживали испытуемые Милграма. Там первая мера наказания была довольно мягкой - 15 вольт - и не вызывала протестов. На это вы бы тоже согласились. К моменту, когда напряжение достигло 75 вольт и послышался первый стон «ученика», испытуемые уже пять раз уступили требованиям. В каждом следующем задании экспериментатор предлагал им совершить лишь чуть-чуть более жесткое действие, чем то, которое они многократно совершали. На отметке в 330 вольт, после 22 уступок, испытуемые уже в некоторой мере подавляли свой когнитивный диссонанс. Следовательно, они находились теперь в ином психологическом состоянии, чем те, кто вступил бы в эксперимент с этого момента. Внешнее поведение и внутреннее состояние могут подпитывать друг друга, развитие будет идти по спирали. Таким образом, как сообщает Милграм (1974, р. 10):
«
В начале 70-х годов находившаяся тогда у власти в Греции военная хунта использовала принцип «обвиняй жертву» при подготовке палачей (Haritos-Fatouros, 1988; Staub, 1989). В Греции, как и в фашистской Германии при воспитании офицеров СС, военные отбирали кандидатов, руководствуясь такими критериями, как уважение к власти и исполнительность. Но эти склонности сами по себе еще не делали из человека палача. Поэтому сначала его тренировали в охране заключенных, затем он принимал участие в арестах и избиениях, наблюдал за пытками и только после этого сам принимал в них участие. Шаг за шагом законопослушный, благопристойный человек превращался в безжалостного исполнителя. Подчинение порождало одобрение.
Изучив историю проявлений геноцида, Эрвин Штауб (Ervin Staub, 1989) показал, куда может завести этот процесс. Слишком часто критическое отношение к людям порождает презрение к ним, которое дает право на жестокость, та же, в свою очередь, не получив осуждения, ведет к зверству, затем к убийству, а затем к массовым убийствам. Внутренние установки следуют за действиями и одновременно оправдывают их. Обескураживает заключение Штауба: «Люди способны привыкнуть убивать друг друга и не видеть в этом ничего особенного» (р. 13).
Но ведь люди способны и на героические поступки. Во время холокоста французские евреи, которых должны были депортировать в Германию, укрылись в деревне Ле Шамбо. Ее жители были в основном протестантами - потомками гонимых групп, пасторы которых учили «всегда сопротивляться, если враги требуют подчиняться тому, что противоречит закону Божьему» (Rochat, 1993; Rochat Modigliani, 1995). В ответ на приказание выдать спрятанных евреев деревенский пастор был непреклонен: «Для меня нет евреев, для меня есть только люди». Еще не зная, как ужасна может быть война и как сильно могут пострадать они сами, участники сопротивления взяли на себя определенные обязательства и потом, поддерживаемые своими убеждениями, авторитетным мнением и друг другом, остались непокорными до конца войны. В этом случае, как и во многих других, сопротивление, оказываемое нацистской оккупации, возникло сразу же и продолжалось до конца войны. Первые проявления уступчивости или сопротивления определяют внутренние установки, которые влияют на поведение, усиливающее, в свою очередь, установки. Оказание первоначальной помощи повышает обязательства, что ведет к оказанию еще большей помощи.
Сила воздействия ситуации
При знакомстве с главами, в которых рассказывается об индивидуализме и гендере, можно извлечь очень важный урок: социальный контекст оказывает чрезвычайно сильное влияние на поведение человека. Чтобы прочувствовать это, попробуйте вообразить, что вы нарушаете какие-нибудь незначительные социальные нормы: вскакиваете посреди лекции, громко поете в ресторане, запросто приветствуете почтенного профессора по имени, приходите в церковь в шортах, играете в гольф в парадном костюме, хрустите карамелью на фортепьянном концерте, сбриваете себе волосы с половины головы. Пытаясь нарушить социальные ограничения, мы с удивлением начинаем понимать, насколько они сильны.
Некоторые из студентов поняли это, когда Милграм и Джон Сабини (John Sabini, 1983) попросили их помочь в исследовании эффекта нарушения простейших социальных норм: они должны были попросить пассажиров нью-йоркского метрополитена уступить им место. К их удивлению, 56 % пассажиров уступали место, даже не получив никаких объяснений. Не менее интересной оказалась реакция самих студентов: большинство из них сочли это задание чрезвычайно трудным. Зачастую слова буквально застревали у них в горле, и экспериментаторам приходилось отступать. А высказав просьбу и получив место, многие из них старались оправдать попрание общественных норм, притворяясь больными. Такова сила неписаных правил, регулирующих наше поведение на публике.
Студенты Пенсильванского университета пережили сходные трудности при попытках подыскать нужные слова. Они принимали участие в обсуждении, кого следует взять себе в компанию, для того чтобы выжить на необитаемом острове. Студентов попросили представить, как один из участников обсуждения говорит следующее: «Думаю, нам нужно взять побольше женщин, чтобы мужчины на острове не испытывали проблем с сексуальным удовлетворением». Как бы они отреагировали на такие сексистские замечания? Только 5 % студентов предположили, что они проигнорировали бы такие слова или бы подождали и посмотрели, как прореагируют другие. Но когда Дженет Слим и Лаури Хайерс (Janet Slim and Lauri Hyers, 1998) пригласили других студентов принять участие в дискуссии, где такое заявление действительно было сделано, 56 % (не 5 %) ничего не сказали в ответ. Это вновь продемонстрировало силу нормативного давления и то, как тяжело предсказать поведение, даже свое собственное.
Из экспериментов Милграма можно также извлечь урок, насколько быстро может распространяться зло. Несколько гнилых яблок могут погубить весь урожай. Таков образ зла, символами которого стали растленные убийцы из остросюжетных романов и фильмов ужасов. В качестве примеров зла из реальной жизни мы вспоминаем об истреблении Гитлером евреев, уничтожении Саддамом Хусейном курдов, убийствах Пол Потом камбоджийцев. Но иногда причиной зла могут стать обычные социальные причины - жара, влажность и инфекция, которые способствуют тому, что в бочке «сгниют» все яблоки. Как показывают эксперименты, описанные выше, ситуация может вынудить обычных людей соглашаться с неправдой или капитулировать перед жестокостью.
Ведь чаще к самым ужасным злодеяниям приходят не сразу, им предшествует череда более мелких. Немецкие служащие удивили нацистских лидеров своей готовностью выполнять канцелярскую работу для холокоста. Они, конечно, не убивали евреев, они просто составляли бумаги (Silver Geller, 1978). Творить зло легче, когда разделяешь ответственность за содеянное с другими. Милграм изучал такое разделение, для чего вовлек 40 новых участников эксперимента в «совершение зла» косвенным образом. Они не включали генератор сами, а лишь предлагали очередное тестовое задание. В этом случае полностью подчинились 37 человек из 40.
Те же процессы происходят и в нашей повседневной жизни: переход к злу совершается мелкими шагами, без сознательного намерения творить его. При откладывании каких-то дел со дня на день происходит такой же ненамеренный переход к причинению зла самому себе (Sabini Silver, 1982). Студент знает, что курсовую нужно сдать через неделю. По отдельности каждое уклонение от работы - здесь чуть-чуть поиграл на компьютере, там немного посмотрел телевизор - выглядит достаточно безобидным. Однако шаг за шагом студент приходит к тому, что курсовая действительно не будет готова к нужному времени, хотя он вовсе не имел сознательного намерения добиться этого.
Фундаментальная ошибка атрибуции
Почему результаты классических экспериментов так часто вызывают удивление? Не потому ли, что мы ждем от людей действий, соответствующих их склонностям? Нас не удивляет, когда грубые люди совершают отвратительные поступки, но мы ожидаем, что люди с положительными склонностями будут совершать добрые поступки. Злые люди творят злые дела, добрые люди - только добрые.
Когда вы читали об экспериментах Милграма, какое впечатление у вас сложилось об их участниках? Большинство людей приписывают им отрицательные черты. Говоря о том или другом подчинившемся участнике, его обычно представляют агрессивным, холодным и непривлекательным, даже узнав, что его поведение было типичным (Miller others, 1973). Мы уверены, что жестокость вызывается жестокосердием.
Гюнтер Бирбрауэр (Gunter Bierbrauer, 1979) пытался уменьшить недооценку социального воздействия (влияния фундаментальной ошибки атрибуции). В его эксперименте студенты университета, где он преподавал, все делали сами: сами переписывали сценарий, сами играли роль послушного «учителя». Повторяя эксперимент Милграма, они предполагали, что уж их-то друзья не будут столь уступчивы. Бирбрауэр приходит к выводу, что, несмотря на собранные социологами многочисленные свидетельства того, что наше поведение является продуктом истории общества и непосредственно окружающей среды, большинство людей все-таки продолжают верить, что внутренние качества проявляются сами по себе: добро творят только добрые люди, а зло - злые.
Слишком просто было бы предполагать, что Эйхманн, равно как и прочие коменданты Освенцима, представляли собой нецивилизованных монстров. После трудного рабочего дня они отдыхали, слушая Бетховена и Шуберта. Сам Эйхманн внешне был похож на заурядного человека с обычной профессией (Agendt, 1963). Это же можно сказать и о тех, кто служил в немецком карательном батальоне, уничтожившем почти 40 тысяч евреев в Польше, преимущественно женщин, стариков и детей - они были убиты выстрелами в затылок, так что мозги выплескивались наружу. Кристофер Браунинг (Christofer Browning, 1992) подчеркивает, что внешне это были вполне «нормальные» люди. Они не были ни нацистами, ни членами СС, ни фанатиками фашизма. Это были рабочие, торговцы, служащие и ремесленники - люди семейные, слишком старые для службы в армии. Но это были те, кто, получив прямой приказ убивать, были не способны отказаться.
Принимая во внимание выводы Милграма, уже нельзя объяснить холокост какими-то уникальными чертами немецкого народа. «Наиболее фундаментальный урок наших опытов, - отмечает он, - состоит в том, что обычные люди, просто выполняя свою работу и не проявляя особой враждебности, смогли стать соучастниками ужасного разрушительного процесса» (Milgram, 1974, р. 6). Как часто напоминает своей дошкольной телеаудитории мистер Роджерс, «хорошие люди тоже иногда поступают плохо». Но тогда, возможно, мы должны стать более осторожными по отношению к политикам, чье очарование убаюкивает нас и заставляет поверить, что они не способны на зло. Под властью злых сил даже лучшие люди иногда изменяются в худшую сторону.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |