6. ДЖЕРРИ ФИНН ВТОРИЧНО ПУСКАЕТ В ХОД СВОЙ МОЛОТОК,

НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ТЕРЯЕТ СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ

– Сегодня вечером в Хагар-сквере большой митинг, – сказал мистер Риверс своему ассистенту, когда они на другой день, поужинав, курили. – Ты не хочешь туда съездить?

Джерри ответил с усталым видом:

– Не могу… мне нужно пойти в другое место.

– Тебе нужно в другое место?

– Да, я получил приглашение. Нужно повидать одного знакомого.

Мистер Риверс изумился:

– Но у тебя здесь нет никаких знакомых!

Не рискуя лишиться доверия своего шефа, Джерри не мог сказать, что занимается практикой в неурочное время. Поэтому он ухватился за первую попавшуюся мысль и соврал так, что даже не успел покраснеть.

– Один мой родственник прибыл в Америку туристом, и я должен повидать его.

– Так, может быть, и мне пойти с тобой? – спросил доктор Риверс трогательно наивно.

– Не стоит… Во всяком случае, не в этот раз.

Джерри попытался отвлечь внимание мистера Риверса.

– А кто выступает сегодня в Хагар-сквере?

Мистер Риверс раскрыл вечернюю газету и стал просматривать страницы объявлений.

– Основным оратором на митинге будет миссис Роберт Попкин.

– Роберт Попкин, – повторил Джерри, вспомнив вкрадчивого сотрудника доктора Хинсея, который вербовал агентов по анкетированию полового поведения женщин дома и вне дома. – Роберт Попкин. Не тот ли самый, что вовлек меня в дело доктора Хинсея?

– Нет, – ответил мистер Риверс. – Это его жена.

Джерри подошел и стал через плечо мистера Риверса читать объявление о митинге. Объявление, стоившее по меньшей мере долларов пятьсот, содержало следующую радостную весть:

«Женщины Америки! Вам грозит великий позор. Писатель Альберт Хинсей, который в прошлом году опубликовал свое безнравственное сочинение „Женщина хочет мужа“, готовит к изданию новую позорную книгу – „Институт любви“, которая уже рекламируется. Что же останется от женской чести, если ее обнажить на глазах у всего народа? В Америке имеется 14 тысяч женских обществ, которые насчитывают свыше 15 миллионов членов. Все они должны сейчас развернуть энергичную деятельность ради того, чтобы новый труд доктора Хинсея не попал в руки ни в чем не повинных читателей. Бруклинское отделение Союза спасения женщин от мужского гнета (ССЖМГ) организует сегодня в 8 часов вечера митинг протеста в Хагар-сквере. На митинге выступит миссис Роберт Попкин, председательница ССЖМГ и член сорока восьми различных женских объединений, королева красоты 1928 года и четырехкратная мисс Бруклин.

Присутствие всех женщин обязательно. Митинг будет транслироваться по радио.

Бруклинское местное отделение ССЖМГ.

Лючия Чэдвик – почетный председатель.

Лола Макдауэлл – секретарь и казначей.»

– Миром правят женщины, – сказал мистер Риверс, швырнув газету в сторону. – Слава богу, что ты вовремя бросил эти анкеты. В противном случае мы потеряли бы сначала всех женщин, а потом и мужчин.

– А ты не мог бы слушать этот митинг по радио? – заметил профессор Финн.

– Вот это верно, – вдохновился мистер Риверс. – В самом деле, присутствовать на сборище, где так накалены страсти, небезопасно.

Через шестнадцать минут мистер Риверс включил радио, отыскал нужную станцию и уселся на тахте. Возмущенная мораль заставила трепетать эфир:

«…Передача ведется через студии Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Наши микрофоны установлены в центре Хагар-сквера, куда собрались на митинг около ста тысяч женщин и несколько десятков мужчин, а также стянуты значительные силы полиции.

От имени Бруклинского отделения ССЖМГ митинг откроет миссис Элен Батлер. Пожалуйста, миссис Батлер.

– Благодарю вас, мистер Кэйн. Уважаемые слушатели! Чем была бы Америка без женщин? Это мы создали Америку. А теперь нас толкают в грязь наиомерзительнейшей аморальности. Доктор Альберт Хинсей своею книжонкой «Женщина хочет мужа» нанес женскому полу тягчайшее в нашем столетии оскорбление. И вот теперь доктор Хинсей подготовил издание нового труда, еще более безнравственного. Доктор Роберт Попкин предоставил мне возможность ознакомиться с несколькими анкетами, и я просто в ужас пришла. Доктор Хинсей говорит, что своим ученым исследованием он содействует развитию науки и социальному прогрессу, но в то же время он оскорбляет матерей, жен, сестер и дочерей во всем мире. Нет, он нисколько не содействует науке, а только разоблачает перед всем светом нашу безнравственность и показывает наши грехи до и после вступления в брак. ССЖМГ требует, чтобы этим делом занялся Конгресс, в котором у нас в настоящее время заседают лучшие люди, каких только можно купить за деньги. Разрешите мне на этом открыть настоящий митинг, покровительницей которого любезно пожелала быть председательница Центрального комитета Национального объединения женщин миссис Алва Риттер. Спасибо вам, женщины!

– Спасибо, миссис Бетлер.

Дорогие слушательницы и слушатели! Вы пробовали «Блитц»? Известно ли вам, что «Блитц» приготовляется из лучшего в мире солода? «Блитц» – это лучшее в мире пиво. Оно утоляет жажду, и от него не полнеют. Так не тратьте же ни одной драгоценной минуты без «Блитца»!

Продолжаем нашу передачу из Хагар-сквера. Сейчас в воздухе необычайное безветрие, термометр показывает 80 градусов по Фаренгейту в тени.

Эй! Эгей! Эге-ге-гей!! Кури сигареты «Филипп Моррис» – самый ходкий сорт сигарет в мире. Все врачи рекомендуют сигареты «Филипп Моррис». Эти сигареты не раздражают горло, и от них не возникает рак легких. «Филипп Моррис»! «Филипп Моррис»! «Филипп Моррис»! Эй? Эгей! Эге-ге-ге-гей…

Уважаемые слушатели! Говорит УДФС по станциям Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Выступает миссис Роберт Попкин.

– Дорогие слушатели! Дорогие женщины! Мы понимаем шутки, но мы не терпим порнографии. Каждый взрослый мужчина знает о женщинах не меньше доктора Хинсея, но знает про себя и помалкивает и не тратит на печатание подобных книг тысячи тонн бумаги, которые можно было бы продать за границу. Я сама могла бы рассказать миру о половом поведении женщин гораздо более захватывающие истории, чем сотни агентов доктора Хинсея, но я не сделаю этого по моральным соображениям. Я не желаю привлекать всеобщее внимание, крича во все горло: «Смотрите, вот я какая – с ног до головы и с головы до пят!» Если новая книга доктора Хинсея увидит свет и почта начнет рассылать ее, тогда мы, женщины, должны объявить бойкот этой книге. Мы не купим ни одного экземпляра – и даже у друзей и знакомых не станем брать ее, чтобы прочесть. Литературное творчество доктора Хинсея таит в себе огромную опасность для всей нации. Оно может привести к возникновению жарких столкновений между обоими полами. Тогда Союз спасения женщин от мужского гнета покажет свою силу. Теперь, после моей речи, будет проведен сбор пожертвований в пользу нашего Союза. Сборщицами будут кандидатки на предстоящий в октябре Всеамериканский конкурс красоты. Вы легко узнаете их по узеньким набедренным повязкам и лифчикам из настоящей леопардовой шкуры…

– Дорогие слушатели! Вы чувствуете усталость? Стакан пива «Буггенхейм» поможет вам. Оно прекрасно освежает, придает силы, и от него не полнеют!

Большая распродажа готового платья по сниженным ценам. «Диггельс и братья» распродают остатки своих запасов. Цены безжалостно урезаны. Нам даже самим совестно продавать так дешево, но мы не можем поступить иначе, так как мы ненавидим большие запасы. Запомните: «Диггельс и братья»…

– …Когда эти девушки-сборщицы подойдут к вам, вы уж не скупитесь, а жертвуйте, во всяком случае, не меньше одного доллара. В будущем нам потребуется все больше средств, ибо впереди тот час, когда мы, женщины, возьмем наконец в свои руки всю полноту власти. Медицина уже теперь зашла так далеко, что мужчины постепенно становятся ненужными, а вскоре потребность в них совсем отпадет. Я испытываю чувство глубокой жалости к тем девочкам-школьницам, которые, бросив своих кукол и книжки, начинают думать о мужчинах. Хотя они видят, как их старшие подруги, выйдя замуж, становятся бледными, худыми, вялыми, лохматыми женщинами, у которых искусственные зубы лежат в стакане с водой чуть ли не до полудня, они все-таки мечтают о замужестве. Мне жаль тех молодых женщин, которые боятся дотронуться пальчиком до маленькой рыбешки или рака, но у которых хватает смелости, броситься на шею какому-нибудь старому кутиле, едва лишь он их поманит. Мне жалки те женщины, которые тратят по два дня на покупки подходящего лифчика, но на выбор мужа не хотят потратить и минуты. Правда, выбор мужей в нынешнее, послевоенное время гораздо более ограничен, чем выбор лифчиков, но зато и возвышающее влияние их тоже относительно гораздо меньше.

Я сожалею о тех женщинах, которые, покупая платья, желают получить точные сведения о качестве и прочности материи, но при выборе мужа не спросят совета даже у своей матери. И все-таки мы знаем, что мужчина – это характер только в темноте. В мире есть миллионы мужчин, ставших мужьями лишь оттого, что существуют женщины, ненавидящие одиночество. Четырнадцать тысяч наших женских объединений упорно трудятся ради устранения этой нелепости. Когда женщины вовлечены в общественную деятельность, они забывают об одиночестве, и тогда их не заманить замуж никаким ухаживанием.

Противоречия между полами за последние годы обострились, и они станут еще острее, если люди, подобные доктору Хинсею, смогут нас безнаказанно позорить. Правда, что проститутки – женщины, но правда также и то, что не все женщины – проститутки, не все, даже в Париже.

Становясь невестой, женщина получает большие привилегии, но в браке она их фактически теряет, потому что муж – точно автомобиль: если его не беречь постоянно как зеницу ока, его приходится заменять. Если бы все женщины были достаточно умны, они бы только обручались и становились невестами, но решительно отвергали бы затем все предложения о браке.

Есть миллионы примеров того, как женщина превращает своего мужа в идола, которому она поклоняется и служит; но имеются также миллионы случаев, когда женщина воспитывает из своего мужа неразумного отпоенного теленка, которому не годится уже ни молоко, ни фруктовый сок…

– Дорогие слушатели! Красота еще недавно была природным даром, который доставался на долю немногим. Теперь каждая женщина может стать очаровательно красивой, употребляя «Диамант» – мыло красоты. «Диамант» – секрет нетленной красоты прекраснейших женщин. Запомните: лучшее в мире мыло красоты – это «Диамант». «Диамант»!

– …Уважаемые женщины! Современная психология различает множество женских типов. Бывают женщины атлетические, лептосомные, пикнические и косметические; есть женщины добродетельные и злобные, горячие и холодные, болтливые и молчаливые, вспыльчивые, умные, подвижные. Но в одном они все совершенно одинаковы: они требуют уважения, больше уважения! Доктор Хинсей хочет отнять честь у всех женщин. Как же мы после этого посмотрим в глаза нашим детям? Сможем ли мы тогда восхищенно взглянуть хотя бы на одного-единственного мужчину? Нет, тысячу раз нет! Мы должны показать мужчинам, что не нуждаемся в них. Счастливы женщины, которые всю жизнь остаются свободными. В тысячу раз счастливее те, которые оставляют мужчин в дураках! Уважаемые женщины! Говорю вам: счастлива та женщина, которая вместо мужа выбирает себе в друзья собаку. Хотя бы спаниеля. Черного или рыжего.

Если женщина изберет себе собаку, то это может стать ее первой любовью. А если она будет хорошо ухаживать за животным, платить собачий налог, возить своего четвероногого друга на выставки и, наконец, опубликует его портрет в журнале «Лайф», это может остаться и последней ее любовью. Никогда нельзя быть настолько же уверенной в мужчине, у которого непременно наступает пора бегов. Мужья увиваются вокруг чужих женщин и лают на своих жен, а хорошо воспитанная собака поступает как раз наоборот. Маленький спаниель всегда ходит на четырех лапах, а супруг – только когда возвращается усталый с собрания. Но и при этом он ведет себя не так, как настоящая собака, которая тихо ползет себе под стол, – нет, он переворачивает стол, утверждая, что пол покат, а жену называет собакой. Когда настоящая собака получает кость, она спокойно отправляется в свой угол; но когда мужу подают обед – он капризничает, как ребенок! Старая собака не может больше грызть кости, но чем муж становится старше, тем злее грызет он свою жену. Когда собака умирает, ее хозяйка легко находит себе новую, которая будет лизать руку старухи с той же нежностью, что и руку молодой девушки. Другое дело, если женщина в конце концов освободиться от мужа: к тому времени обычно он уже замучает свою жену настолько, что бедняжка не сможет раздобыть себе нового мужа никакими силами. И все сбережения, сколоченные совместно, уходят на похороны и на могильный камень, который непременно должен быть тяжелым, как характер усопшего…

Уважаемые слушатели, дорогие женщины! Мы с вами прослушали первую часть выступления миссис Роберт Попкин. Публика – в восторге. Вы слышите возгласы одобрения и аплодисменты? Да, дорогие слушатели, митинг проходит с большим успехом. Но никакой успех не может быть полным без виски «Сани Брук». «Сани Брук» освежает и порождает благородные мысли. «Сани Брук» – это наиболее ходовое, наиболее распространенное, наиболее широко продаваемое виски в мире. Это – король виски, которым всегда может по праву гордиться наша страна. Не тратьте времени на выбор сорта виски. «Сани Брук» – это ваше виски, виски специально для вас!..

Итак, дорогие слушатели, мы вновь предоставляем слово миссис Попкин. Пожалуйста, миссис Попк…»

Джерри выключил радио, так как было уже без четверти девять. Мистер Риверс уснул и во сне насмешливо улыбался. Эта натянутая улыбка была вызвана вовсе не высокомерным отношением к сновидению, а всего лишь вставными зубами доктора. Крепости его сна можно было позавидовать.

Надев пиджак, Джерри сунул в нагрудный карман грелку и прибор для электромассажа. Затем он бесшумно вышел из комнаты и крадущимися шагами стал спускаться в полутемный подъезд, где в это время какой-то паренек и девочка-школьница занимались немым объяснением в любви. Воспитанники свободной системы обучения, они нисколько не стеснялись окружающих, давая простор любопытству своей молодой страсти. Джерри деликатно обошел юную пару, долгий поцелуй которой прервать было невозможно; поспешив к выходу, он столкнулся с человеком, вошедшим с улицы. Это был доктор Попкин, со своим неизменным кожаным портфелем.

– Вот удача! – воскликнул коротышка. – Я шел именно к вам.

Джерри хотел было сказать, что у него срочное дело, но талантливый деятель медицины не слушал ничего, кроме собственной быстрой речи.

– Профессор Финн, почему вы перестали работать по анкетированию? Разве вы не знаете, что всякая ценная услуга, которую вы нам окажете, может облегчить ваш прием в американское гражданство?

– Это я прекрасно знаю, но мои больные думают иначе. Ваши анкеты мешают моей практике. Да и вообще настроение женщин сейчас так накалено, что, пожалуй, лучше на дразнить их.

– Накалено? О чем вы говорите?

– Я только что слушал передачу из Хагар-сквера. Там большой митинг протеста, на который собралось сто тысяч женщин и…

– Сто тысяч! – перебил изумленный доктор Попкин. – Это превосходит все наши расчеты! Друг мой, да ведь это великолепно! Какая досада, что я не успел на митинг… Так вы говорите – сто тысяч!..

– Да, и атмосфера чрезвычайно накалена, – повторил Джерри. – И я не могу понять вашей радости, доктор, когда даже ваша… Простите. доктор, но ваша супруга…

– Произнесла речь, – доктор Попкин пришел на помощь нерешительному Джерри. – Досадно, что я не успел послушать. Шерли иногда так робеет перед выступлением. Кстати, как вам понравился ее голос?

– Красивый голос… Но содержание речи было очень резким и осуждающим.

– Не критикуйте речь: она написана мною.

– Вами?..

– Ну да. Я всегда пишу речи для моей жены. Зато и она мне помогает кое в чем.

Джерри затряс головой:

– Я что-то перестаю понимать. Мне казалось, весь митинг был организован против доктора Хинсея и его новой книги.

– Совершенно верно. Между нами, все это было организовано на деньги и по инициативе доктора Хинсея.

– Возможно ли?

Доктор Попкин похлопал Джерри по плечу и сказал:

– Это может показаться для вас неожиданным, поскольку вы только недавно прибыли из нудно традиционной, старомодной Европы. Видите ли, дорогой профессор, у нас нужно все рекламировать. Нельзя пренебрегать никакими средствами. Если о товаре не говорить – его никто не купит. Все равно, что говорить, – лишь бы только не молчать. Молчанием можно погубить и хорошее предприятие. Я искренне рад, что на митинг пришло так много народу. Если по радио назвали сто тысяч, значит, в парке было наверняка тысяч пятьдесят, а это даст по крайней мере двадцать тысяч подписчиков на книгу доктора Хинсея.

Джерри стало грустно. До чего же наивны писатели, которые не умеют сами рекламировать свои произведения! Ибо книги пишет кто угодно, а вот чтобы продать их – для этого требуется деловой гений. Прав был Исаак Риверс, который говорил: «К этому надо привыкать. Здесь тебе не Старый свет».

Джерри заторопился.

– Извините, доктор, но мне надо идти.

Доктор Попкин схватил его за руку:

– Так вы будете продолжать анкетирование? Я так и знал! Если когда-нибудь напишут историю медицины, прокладывающей новые пути, ваше имя попадет в ее анналы, рядом с именем доктора Хинсея!

Джерри вырвался на свободу и зашагал по тротуару, но доктор Попкин нагнал его. Джерри прибавил шагу, а потом пустился бежать. Покосившись опасливо глазом, он увидел коротышку доктора, бежавшего рядом с ним, – тот не отставал.

– Так, значит, вы будете продолжать анкетирование, – пыхтя, прокричал энтузиаст науки о половом поведении. – Я вас очень высоко ценю, мистер Финн. Вы – незаменимая индивидуальность.

Джерри прибавил скорость, боднул с разбегу в бок нескольких встречных и, внезапно свернув в черный двор какого-то большого дома, закружил там своего преследователя между мусорными ящиками и автомобильным хламом. Затем он выскочил на улицу и, взглянув на карточку с адресом, быстро сориентировался и с разбегу влетел в парадный подъезд. На втором этаже он отыскал дверь с маленькой дощечкой: «Джоан Лоуфорд».

Сердце Джерри усиленно билось, в ногах он ощущал удивительную усталость. Он опоздал на пять минут, хотя несся всю дорогу галопом. Прежде чем позвонить, он поправил галстук, проверил нагрудный карман, где покоились грелка и электромассажер, и удостоверился, что молоточек был на месте – в заднем кармане брюк. Впрочем, все это были движения, невольно выдававшие его нервное состояние.

Однако для этого, по-видимому, не имелось никаких оснований. Джоан Лоуфорд вышла к нему в новейшем купальном костюме, сияюще прекрасная.

– Я заранее оделась и приготовилась, чтобы вам, доктор, не ждать меня,

– сказала миссис Лоуфорд сердечно.

Джерри сказал бы, что больная скорее разделась, но, памятуя о серьезности своей задачи, хиропрактик смотрел хладнокровно на второстепенные обстоятельства. Он достал свою аппаратуру – электромассажер и грелку, спросил хозяйку дома о местонахождении штепселя и о подходящей кушетке, снял пиджак и стал засучивать рукава сорочки.

– Можем начинать, – сказал он официальным тоном.

– Не хотите ли, доктор, сначала рюмочку вина? – спросила вежливо миссис Лоуфорд.

– Спасибо, вы очень любезны.

После четвертого бокала миссис Лоуфорд предложила:

– Не подать ли теперь виски, для перемены?

Джерри сделал отрицательный жест и поглядел на часы. Было без четверти десять. Время – деньги, и похоже, что на сей раз единственной платой для него будет проведенное время. Смакуя вино, Джерри делал беглые наблюдения. Квартира миссис Лоуфорд была обставлена очень мило.

– Сколько у вас комнат?

– Пять.

– И вы живете одна?

– Да. В настоящее время. Иногда у меня гостит мой брат. Так налить вам немного виски?

– Нет, спасибо.

Джерри смутно соображал, что ему надо было делать, а от чего воздержаться. Наконец он сказал сдержанно-дружелюбно:

– Прошу вас лечь на кушетку, чтобы я мог осмотреть вашу спину.

Миссис Лоуфорд охотно исполнила указание, но, видимо, поняла его не совсем точно, в силу чего профессор Финн был вынужден еще вежливее заметить ей:

– Пожалуйста, на живот, миссис Лоуфорд.

Больная со вздохом повернула хиропрактику спину, и Джерри принялся искать порочные позвонки. Его любопытные пальцы успешно исполнили резвый танец. Через минуту он радостно воскликнул:

– Четвертый позвонок снизу! Тут небольшой узелок. Вы, наверно, когда-нибудь натрудили спину?

– Не помню…

– Возможно, это было несколько лет назад. А теперь этот хрящ давит на нерв, отчего боль распространяется к ногам и к голове.

В этот момент больная перевернулась на спину и задала неожиданный вопрос:

– Доктор, вы женаты?

– Нет… не женат, – ответил Джерри не сразу, вспоминая доморощенное изречение Исаака Риверса: «Не все мужчины безумны – некоторые остаются старыми холостяками. Старый холостяк всегда знает женщин лучше женатого, иначе он не был бы старым холостяком. Он также знает предел, у которого надо остановиться».

– Так вы свободны? – радостно воскликнула миссис Лоуфорд.

– Да, конечно… но какое это имеет отношение к вашему четвертому позвонку?

– Не знаю. А что мне надо делать теперь?

Поскольку у старого холостяка нет ни жены, на которую можно жаловаться, ни детей, о которых можно рассказывать небылицы, он говорит о своей работе. Джерри говорил о хиропрактике. Он вышел на середину комнаты и начал наставлять больную.

– Делайте три раза в день так. Во-первых, примите исходное положение, – вот так. Затем – руки на бедра, большими пальцами назад. Потом изо всех сил нажимайте на бедра, поднимая плечи вверх, вот так. После этого – ноги на ширину плеч, а руки – горизонтально в стороны, и начинайте выбрасывать руки вперед и назад, в то же время сгибая туловище вот таким движением…

Хиропрактический рецепт вызвал на лбу Джерри крупные жемчужины пота и покрыл нежным томатным румянцем все его лицо и шею.

– И вы уверены, что причина именно в четвертом позвонке? – спросила миссис Лоуфорд немного недоверчиво.

– Я не возьму платы, если окажется, что я ошибся.

Скептицизм пациентки оказался настоящим искушением для Джерри, и его пальцы снова потянулись в увлекательное путешествие по красивой спине женщины – к четвертому позвонку. Он погрузил концы пальцев в межпозвоночные выемки, но на этот раз даже не успел и нажать по-настоящему, как больная вдруг закричала благим матом и стала звать на помощь. Растерявшийся Джерри тотчас отнял руки и почувствовал, что его бросает в дрожь. Крики больной стали еще громче, она растрепала волосы и вдруг, разорвав свой модный узенький лифчик, швырнула его на пол. В это время Джерри услышал, как в наружной двери поворачивается ключ. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался… Чарльз Лоусон! Тот самый Чарльз Лоусон, с которым у Джерри на днях было столкновение. Миссис Лоуфорд перестала стонать и терла заплаканные глаза. В дверях показались любопытные соседи и дворник. Чарльз бросился к несчастной, спрашивая раздраженным тоном:

– Чего этот гад хотел от тебя?

– Не могу сказать, не могу… – простонала она жалобно.

– Все и без того ясно, – многозначительно сказал Чарльз.

Он посмотрел на Джерри липким взглядом, затем повернулся к дверям и обратился к публике, в особенности к дворнику:

– Вы видите, в чем дело? Вы слышали крики? Моя сестра звала на помощь, когда этот типчик пытался совершить над нею насилие. Если теперь заварится дело, вы расскажете суду все как есть.

Десяток пар любопытных глаз с интересом наблюдали бы этот спектакль и дальше, но Чарльз выпроводил всех и захлопнул дверь, оставив публику на лестничной площадке обсуждать происшествие. Затем, подойдя к Джерри, он начал допрос.

– Чего ты пристал к моей сестре?

– Здесь произошло какое-то недоразумение, – пытался защищаться Джерри.

– Я не могу понять…

– А я все понимаю. Ты хотел ее изнасиловать.

– Это неправда! – воскликнул Джерри, умоляющим взглядом призывая на помощь миссис Лоуфорд, которая в это время надевала утренний халат. – Миссис Лоуфорд, объясните же вашему брату, как все было.

– Я не хочу ничего говорить, – ответила женщина, тихонько всхлипывая.

– Вот видишь! – обрадовался Чарльз. – Если бы ты был негр – как пить дать попал бы на электрический стул. А так – отделаешься тюрьмой. Свидетели есть.

Джерри постарался взять себя в руки.

– Я хиропрактик, вы это прекрасно знаете. Миссис Лоуфорд пригласила меня на дом, чтобы я посмотрел, что происходит у нее со спиной. Разве не так было, миссис Лоуфорд?

– Я не хочу ничего говорить, – повторила женщина сухо.

Чарльз кинул на Джерри победоносный взгляд.

– Брось ты, лекарь, выкручиваться и врать. Ты опозорил мою сестру. За это надо платить.

– Платить?

– Да. Или гони монету, или женись.

Джерри бросился к виновнице событий, спрашивая, Почти умоляя:

– Миссис Лоуфорд, что вы думаете о подобном вымогательстве?

– Если это по-вашему вымогательство, то мне остается только молчать.

Чарльз надвинул шляпу на глаза. Джерри угадал его намерение, но поздно.

– Чарли! Не бей его слишком сильно! Побереги лицо! – закричала женщина.

Джерри плюхнулся к ногам Чарльза, утирая окровавленные губы. Тут он вспомнил о своем легком оружии и, прежде чем Чарльз успел пережить торжество победы, Джерри – цок, цок! – поразил его своим молоточком в оба колена. Рука Чарльза направилась было в карман, но тотчас отдернулась и повисла как плеть, ибо Джерри успел тюкнуть еще и в локоть. Затем он на всякий случай ударил и по другому локтю, чтобы усыпить все конечности своего врага. Продолжая действовать последовательно, Джерри взял распростертое тело под мышки и вытащил его на лестницу. Затем он вернулся и стал требовать объяснений:

– Это нечестная игра, миссис Лоуфорд. Я попрошу разобраться в этом деле полицию. Со мною такие шутки не пройдут.

Устремив на Джерри удивленно-вопрошающий взгляд, она сказала:

– Успокойтесь, профессор. Чарли такой вспыльчивый. Он только хотел защитить меня.

– И шантажировать меня! – воскликнул Джерри.

– Нет, нет. Нисколько. Но ведь вы понимаете, что я теперь выставлена в очень дурном свете. Все жильцы дома начнут судить да пересуживать. Таковы люди. Нынче в большой моде нравственность.

– Меня пересуды нисколько не волнуют.

– А меня волнуют. Ведь речь идет о чести женщины. О моей честя! Вы понимаете?

– Нет.

Миссис Лоуфорд вынула платочек и стерла кровь с подбородка Джерри. Все-таки у нее была, по-видимому, широкая натура. А еще шире были ее бедра. Она поглядела Джерри прямо в глаза и тихо спросила:

– Неужели это шантаж, если бы вам предложили на мне жениться?

Джерри был похож в этот момент на молоденькую простушку, которая отвечает сватам знаменитым фарсовым восклицанием: «Ах, это вышло так неожиданно!» Оказывается, путь к сердцу женщины шел через спинной хребет.

Однако Джерри был человеком, который думает, прежде чем действовать, а решив – не изменяет решения. Он только холодно спросил:

– Миссис Лоуфорд, зачем вы делаете из меня шута?

– «Миссис Лоуфорд, миссис Лоуфорд»! – воскликнула она обиженно. – Я не выношу, когда ты называешь меня «миссис Лоуфорд». Для тебя я Джоан. А как твое имя?

Джерри не успел что-нибудь ответить, как снова внезапно распахнулась дверь и в комнату вошел, слегка хромая, Чарльз в сопровождении полицейского.

– Что здесь происходит? – осведомился представитель власти.

Джоан молча устранилась, предоставляя Джерри давать объяснения.

– Ничего противозаконного, – сказал Джерри спокойно.

– Ничего? А знаете вы, что за такие дела выдворяют с территории Соединенных Штатов? Сначала вы пристаете к женщинам, а потом начинаете избивать мужчин!

– Это неправда, – так же спокойно ответил Джерри.

– Он, видимо, решил все отрицать, – заметил Чарльз. – Он из тех европейских бродяг, от которых надо избавиться. Всякие переселенцы…

– Говорить буду я! – строго перебил полицейский и снова обратился к Джерри: – Покажите ваше оружие!

– У меня никакого оружия нет, – ответил Джерри невинно.

– У вас имеется какое-то ударное оружие, – настаивал полицейский, – какая-то дубинка или молоток.

Джерри вынул молоток из кармана.

– Это мой инструмент.

– Вы что же, столяр или слесарь?

– Я хиропрактик.

– Что это за профессия?

– Я врач, лечу повреждения спины.

Полицейский взял у Джерри молоток и осмотрел его с добродушной улыбкой. Точно таким молотком его сынишка недавно сильно покорежил крылья семейной автомашины.

– Что вы делаете этим молотком? – спросил полицейский, вдруг устремив на Джерри испытующий взгляд.

– Проверяю у больных рефлексы.

– Что проверяете?

– Рефлексы.

– Это какие такие… где они находятся?

– Они имеются у человека повсюду, во всем теле, но хиропрактик легче всего находит их в коленях.

– Не болтайте чепухи. По крайней мере у меня нет никаких этих… лиф… лихрексов.

– Рефлексы есть у каждого. И у вас тоже.

Полицейский подал Джерри молоток и сказал:

– Ну-ка, покажи!

Джерри ударил полицейского по коленям, и строгий блюститель порядка повалился на четвереньки. Он попытался было встать, но тут же снова опустился на пол.

– Мерзавец! – вскричал полисмен, хватаясь за кобуру, но Джерри был теперь на высоте положения: он моментально поразил полисмена в оба локтя и, вдруг обернувшись к стоявшему поблизости Чарльзу, сделал и ему на всякий случай местную анестезию ног и рук. Затем он вытащил их расслабленные тела за дверь и быстро вернулся за своим пиджаком, электромассажером и грелкой. Ему надо было бежать, прежде чем конечности его врагов снова обретут чувствительность. Но бегству его помешала Джоан. Она бросилась ему на шею, повторяя возбужденно:

– Это блестяще, Джерри! Я восхищена тобой! Ты настоящий мужчина…

Она прилипла к нему, как ириска к зубам; на ее горячей груди могла бы испечься даже картошка. Джоан экономила время и потому влюбилась с первого взгляда.

– Иди, я спрячу тебя… – шептала она страстно.

Затем случилось то, что читатель видел в конце множества кинофильмов, и мы не станем распространяться на тему о том, как обыкновенный поцелуй может служить превосходным средством для обуздания старых холостяков.

Когда Джерри выходил из дома этой удивительной пациентки, неся за пазухой грелку и электромассажер, стрелка часов уже заехала на несколько минут в новые сутки. Он еще не потерял свободу, но уже пошел на соглашения, которыми его свобода ограничивалась.

Через два дня миссис Джоан Лоуфорд и хиропрактик Джерри Финн совершили стремительную поездку в соседний штат, где был освящен их официальный брак. После этого Джерри узнал, что женщина утром выглядит иначе, чем вечером…