"Угроза с Марса" - читать интересную книгу автора (Ланье Стерлинг)

Глава 7 В пути

Слейтеру, шагавшему по скользкой палой листве, лес казался безмолвным и стылым. Он еще никогда не был в джунглях ночью, да и ни с кем в гарнизоне этого не случалось, если не считать Мюллера, который был сам себе закон и устав. Марсианские старожилы, которых можно было встретить во время отпуска, неизменно бахвалились, что неделями в одиночку живали в рукке. Иные говорили правду, в этом нет сомнений, но большинство беспардонно врало. Как бы там ни было, устав запрещал ночные работы, разве что по приказу свыше и в чрезвычайных обстоятельствах. Шансы человека выжить в рукке и в дневное время были достаточно невелики, ни к чему было сокращать их еще больше.

Людей могли появиться на тракте в надежде перехватить какой-нибудь запоздавший транспорт.

Внезапно Мюллер жестом велел всем остановиться. Слейтер увидел, как его рука вскинулась к далеким северным звездам, туда, где пятно света на краю ночного неба знаменовало заход Фобоса. Более крупная и близкая из двух марсианских лун-близнецов завершала свое второе путешествие через сутки в двадцать четыре с половиной часа. Однако Мюллер остановил их не для того, чтобы полюбоваться на луну. Слейтер услышал, как Брин за его спиной сделал глубокий вдох, и последовал примеру молодого воина. И тогда он почувствовал вонь разлагающейся плоти, которую донес до него легкий холодный ветерок.

В любой дикой местности этот запах неизменно привлекает хищников. В рукке, да еще ночью, невозможно было предугадать, кого он привлечет. Мюллер и Тау Ланг наскоро шепотом посовещались, сблизив головы. Слейтер просто смотрел на их темные бесформенные силуэты и прислушивался к ночным звукам. В нескольких шагах от него смутной тенью маячила Данна, и ему до смерти хотелось заговорить с ней, но он был опытным офицером, а дисциплину на марше нарушать нельзя. И вместо того чтобы заговорить с Данной, он отдыхал, опираясь на ствол винтовки. Короткий лук висел за спиной, поскольку использовать его ночью не было никакого смысла. Темное пятно, в котором он скорее угадал, чем разглядел Ланга, двинулось дальше, и Слейтер вздохнул с облегчением. Очевидно, Мюллер решил, что одного человека для разведки будет вполне достаточно.

Старый консел скоро вернулся, и по знаку Мюллера весь отряд двинулся вперед. Через минуту они уже были у источника вони, усилившейся настолько, что Слейтера затошнило. Однако в свете заходящей луны он видел, что запрокинутое вверх лицо Мюллера остается совершенно спокойным.

Они стояли на небольшой прогалине, где было втрое светлее, чем в чащобе. Большинство земных деревьев, приспособившихся к существованию на Марсе, достигало небольшой высоты, несмотря на тяготение, составлявшее треть от земного. Немыслимо сильные ветры и температурные перепады делали высокий рост помехой выживанию. Но здесь, в лесном затишье, два-три дерева ухитрились достичь вполне приличной высоты. Под одним из таких деревьев как раз и стояли путники, стараясь не замечать непереносимой вони. Слейтеру показалось, что это бук, а впрочем, он не был силен в ботанике. С торчащей ветви, похожей на искривленную руку, футах в пятнадцати над землей, висели два силуэта. Когда-то это были люди, сейчас — трупы. В горле у Миллы Брина что-то булькнуло, и Данна успокаивающе коснулась его руки. Он молчал, но Слейтер увидел, как блеснули его глаза. Кто-то дотронулся до его плеча, и он, обернувшись, увидел Мюллера, который протягивал ему кинжал.

Слейтер на глазок оценил расстояние, снял с себя оружие и прыгнул. Около двадцати футов — неплохой прыжок даже при марсианском тяготении и для тренированного землянина. Рукой в перчатке он ухватился, как и хотел, за мертвое тело, молясь в глубине души, чтобы труп не распался под его тяжестью на куски гниющей плоти. Однако человеческое тело куда крепче, чем кажется на первый взгляд, — и мертвец выдержал. Дыша ртом — носом дышать было попросту невозможно, — Слейтер вскарабкался по трупу на ветку. Дальше было уже проще простого обрезать веревки и одним прыжком спуститься вслед за мертвецами, прихватив с собой кусок веревки.

Он вручил веревку Мюллеру, затем опрометью бросился на край прогалины, и там его вытошнило.

Слейтер едва не подскочил, услышав над самым ухом шепот Мюллера — полковник умел двигаться нечеловечески тихо.

— Спасибо! — выдохнул тот вместе с облачком морозного пара. — Они были из клана Кошака. Подвесить их тела вот так, на корм птицам — худшее, что можно сотворить с убитым врагом. Ни один руккер так не поступил бы, и даже наши, не говоря уж о воинах клана Кошака. Они обычно хоронят своих мертвых в лесу, под деревом или другим крупным растением. Веревка — изделие с Земли или же искусная подделка. Кто-то изо всех сил старается накликать на нас беду. — Словно не заметив, по какой причине Слейтеру понадобилось уединиться, он продолжал: — Тот, кто сделал это, либо недоумок на службе у рудной корпорации, либо некто, всерьез стремящийся подтолкнуть к восстанию все кланы разом. Против нас. Лично я склоняюсь к последнему и Тау Ланг — тоже. По правде говоря, я уже жалею, что попросил тебя прыгнуть. Это сэкономило нам время, но заодно подчеркнуло, что с таким делом легко мог управиться землянин.

Он отошел от Слейтера и вернулся к остальным. Длинными кинжалами они кое-как вырыли под деревом могилу и опустили в нее несчастных. Тау Ланг раскинул руки и произнес несколько слов на своем родном языке, затем тела забросали промерзшей землей и хорошенько ее утоптали. И поспешили дальше, по мерзлым опавшим листьям и спутанной траве. На ходу облачка пара вырывались из-под их капюшонов.

Так они одолели несколько миль, и Слейтер уже чувствовал ноющее напряжение в икрах, когда отряд вновь остановился, на сей раз по знаку Тау Ланга. Фобос зашел, и наступила предрассветная тьма — как и на Земле, самое темное время ночи. Слейтер пригнулся под гигантской крапивой, остерегаясь нечаянно дотронуться до ядовитых листьев, и тут заметил, что остальные держат винтовки наготове. Мгновенно он выдернул из-за спины свою винтовку и, обернувшись, знаками спросил у затаившегося рядом Миллы Брина, в чем дело. Тот в ответ приложил сложенную чашечкой ладонь к уху. Слейтер понял и стал прислушиваться.

Вначале он ничего не слышал, кроме обычных ночных звуков. Едва слышные вопли животных доносились издалека, то здесь то там все так же гудели насекомые. Потом Слейтер услышал далеко в ночи высокий, все усиливающийся звук — вой марсианских волков. Возможно, это была та самая стая, которую они слышали прежде.

Позднее Слейтер гадал, откуда Тау Ланг узнал, что волки идут именно по их следу. Стая, без сомнений, была еще далеко. Наконец он решил, что подобный дар и есть одна из множества черточек, которые отличают Истинных Людей. Человек знает, что это так — и все. Вой прозвучал снова, гулким эхом растекаясь в ночи. Непроницаемый полог темноты понемногу редел, обретая слабый серый оттенок. Близился рассвет.

Мюллер подал сигнал, и люди бросились бежать со всех ног, не обращая внимания на шум. Если бы им пришлось обороняться сейчас, на узкой тропинке, где приходилось идти гуськом, они не имели бы ни малейших шансов на победу. Для их оружия требовалось открытое пространство. За ними, примерно в полукилометре позади, мчались, неумолимо приближаясь, волки. Сердце Слейтера колотилось гулкими неровными толчками, но те, кто вел отряд, не замедляли бега, и ему оставалось только призвать на помощь самодисциплину. Когда в отряде есть командир, приказы отдает только он. Внезапно лесные заросли расступились, и люди выбежали на обширную поляну, тут же привычно рассыпавшись, чтобы не оказаться на линии огня друг у друга. Уже стало светлее, и стоило глазам немного привыкнуть, можно было оценить обстановку.

Ланг вывел их на круглую прогалину, куда больше той, на которой они обнаружили повешенные тела мертвых руккеров. Почва на прогалине была то ли каменистая, то ли песчаная — во всяком случае, рос здесь только длинный серый мох. Увидев, как Мюллер и старый руккер, упав, мгновенно перекатились на спину, Слейтер последовал их примеру, все время держа наготове винтовку. Ланг оставил им совсем немного времени, чтобы приготовиться к обороне.

Над землей уже начинали плавать зыбкие клочья тумана. Этот тяжелый ледяной туман обычно не таял часов до десяти утра. И из тумана, тощие и голодные, вынырнули марсианские волки.

За двести лет безжалостные законы естественного отбора произвели на свет нового представителя собачьих, совершенно непохожего на домашних любимцев землян. Меньшая по сравнению с Землей гравитация дала волкам длинные ноги, жестокие марсианские зимы — до минус сорока по Цельсию, несмотря на обогревающий эффект новой атмосферы — наделили их невообразимо густой шерстью. Суровые условия жизни методично расправились с глупыми и слабыми; выжили широкогрудые, в сотню фунтов весом демоны с пятнистой черно-буро-серой шкурой, способные загнать и сожрать все, что движется. И сейчас дюжина этих демонов опрометью вылетела на прогалину и рассыпалась — точно так же, как это сделали люди.

Слейтер перещелкнул регулятор винтовки со «снотворного» и «взрывчатки» на «яд». Он быстро застрелил двух волков и увидел, как один издох еще в прыжке — так мгновенно действовала цианидная смесь, которой были начинены иглы. Металлический лязг справа заставил его оглянуться — он увидел, что Данна отчаянно сражается со своей винтовкой. Осечка! А клыкастый черный монстр уже прыгнул на нее сбоку. Слейтер выстрелил в тот миг, когда Данна упала под тяжестью твари.

Абсолютно не осознавая, что схватка, длившаяся считанные секунды, уже закончилась, Слейтер со всех ног, спотыкаясь на бегу, бросился к Данне и лихорадочно принялся стаскивать с нее убитого зверя. Внезапно волчий труп колыхнулся словно сам собой — Данна столкнула его и села, обжигая гневным взглядом Слейтера. Он потянулся было помочь ей, но она сердито оттолкнула его руку. Она ничего не сказала только потому, что никак не могла перевести дух. Слейтер понял, что девушка не желает его помощи, и отошел, нисколько не обидевшись — он испытывал безмерное облегчение от того, что она жива. Он заметил, что Брин как-то странно смотрит на него — уж не ревнует ли молодой охотник? Не говоря ни слова, Слейтер перезарядил винтовку.

К Данне подошел Тау Ланг, и они о чем-то заговорили, хотя никто не мог разобрать ни слова из их беседы. В свете утра даже в сгущавшемся тумане видно было, что Данна не пострадала.

Восьмерых убитых волков так и бросили валяться на прогалине. Уцелевшие звери удрали. Падальщики — растения, животные и кое-какие местные твари — позаботятся о трупах.

Часа два отряд шел без отдыха. Время от времени Мюллер советовался с Лангом. Обычные компасы были бесполезны на Марсе с его слабым магнитным полем, а потому военные использовали радиокомпасы, настроенные на маяк базы Арес. Однако нынешняя маскировка исключала использование подобных устройств — оставалось полагаться только на звезды и опыт следопыта.

Как почти везде на древней планете, местность была равнинная, с редкими и пологими холмами, однако второе рождение древнего Марса придало жизни и бодрости и марсианским джунглям. Едва тепло и свет нового дня коснулись растений, все вокруг начало пышно разворачиваться, казалось, на глазах, и за каждым новым клочком тумана перед путниками возникали все новые диковины — чудилось, что они выпрыгивают, как живые, из густой туманной пелены.

Один раз зеленое щупальце и впрямь бросилось на Ланга, который как раз шел впереди. Марсианский кровосос был одним из тех видов местных растений, которые на равных боролись за место под солнцем с пришельцами с Земли. Большинство представителей марсианской флоры приспособились вести активную жизнь ночью, когда земные растения спали. Кроме того, они предпочитали расти в пустынных регионах и на полюсах, где приходилось туго даже земным мутантам.

Кровосос был примечательным исключением из этого правила. Его зеленый цвет не имел никакого отношения к хлорофиллу — это была маскировочная окраска, позволявшая ему таиться среди земной растительности. Зоологи до сих пор спорили с ботаниками о том, следует ли марсианского кровососа вообще относить к растениям. С виду он напоминал огромный и грязный диванный валик с шестью длинными гибкими щупальцами, одно из которых как раз бросилось на Ланга — и промахнулось. Старый руккер прыгнул в сторону, а Мюллер, стремительно отпрянув, вскинул свой короткий лук и пустил стрелу в заросли. Оттуда донеслось свистящее шипение — словно там засела огромная змея. Мюллер довольно улыбнулся, а Тау похлопал его по спине.

— Их так просто не прикончишь, — сказал Мюллер Слейтеру, который все еще ошалело таращился на заросли, из которых исходило громкое шипение. — Я прикинул, где должно быть тело, и выстрелил наугад. Эти твари копят в себе газ под давлением — в основном кислород и монооксид углерода. Именно с помощью этого давления они так резво хлещут щупальцами. Я проткнул ей брюхо, и теперь ей понадобится несколько дней, чтобы зарастить дыру и восстановить давление. А пока что она не опасней надувного матраца.

Слейтер мог только молча восхищаться познаниями своего командира. Ему, конечно, тоже все это было известно, но знать и применять свои знания на деле — вещи разные.

Они дважды останавливались, чтобы перекусить жестким сушеным мясом и горьким твердым хлебом, который выпекался из размолотых корней растения, встречавшегося в рукке. С водой проблем не было: лужи и заводи попадались часто, иногда такие большие, что их приходилось огибать. Все они были мелкие, с мягким илистым дном. Вокруг заводей густо росли низкие развесистые ивы со стволами метра в полтора в обхвате — потомки карликовых арктических ив. У одного озерца Брин прикончил копьем черную лягушку длиной с его локоть, которая глупо таращилась на них из воды на миг дольше, чем следовало, позабыв об осторожности. Этим вечером на стоянке Мюллер и трое руккеров съели лягушачьи лапы сырыми. Брин в качестве награды за поимку получил глаза, а Слейтер, Фенг и Накамура предпочли отказаться от своей доли.

На следующий день Слейтер понял, что ни рукк, ни само путешествие не доставляют ему никакого удовольствия. Данна разговаривала с ним только тогда, когда он к ней обращался, да и то с полнейшим безразличием. Накамура был молчалив и угрюм, а Мюллер, Тау Ланг и Фенг говорили немного и главным образом друг с другом. Единственным, кто по-дружески относился к нему, был Брин, и наконец выяснилось, что на него произвело глубокое впечатление то, как Слейтер прикончил марсианского волка.

— Мы все, Слейтер, готовы умереть, защищая Мудрую Женщину, — серьезно говорил он. — Одна из причин, почему я и Арта присоединились к вам, а не к Тем, Кто Ушел, это то, что пришельцы с юга презирают Мудрых Женщин. Это безумие, если не хуже. Они, конечно, не говорят об этом открыто, но их истинные чувства можно понять, когда они говорят с нами, молодыми воинами. Тот, кто спас Мудрую Женщину, счастливый человек, за ним хорошо идти. Моя тетя была Мудрой Женщиной, но у меня нет ее силы. Я никогда не буду конселом, и я рад этому. Конселам приходится слишком много учиться.

Слейтер старался запоминать все услышанное, понимая, что эти сведения пригодятся потом не только ему. Он знал, что в кланах руккеров царит матриархат, но подробности их социального устройства были весьма туманны, а большинство просмотренной им информации довольно противоречиво. На марше никто не разговаривал, но когда отряд останавливался на отдых и выставлял часового, Брин охотно беседовал со Слейтером. Молодой офицер узнал, что должности консела и военного вождя — отнюдь не одно и то же, и весьма редки случаи, когда один человек совмещает обе должности, как, например, Тау Ланг. Именно поэтому он пользовался таким огромным уважением. Консел был мужским эквивалентом Мудрой Женщины, а кроме того — постоянным членом единственного надкланового правительства, которое признавали Истинные Люди. Это было нечто вроде неофициального парламента, который собирался редко, но тем не менее ухитрялся держать своих членов в курсе событий и даже голосовать по важным вопросам. Названия у этого правительства не было, или же Брин не захотел его назвать.

На третий день Слейтер обнаружил, что понемногу привыкает к путешествию. Он лучше спал ночью, не ворочался и не ежился от холода. Он и прежде был хорошо тренирован, но одно дело — гарнизонная жизнь, и совсем другое — рукк. Теперь его мускулы окрепли. Он обнаружил, что даже к насекомым, не боящимся холода, можно притерпеться.

Земные блохи и вши сумели выжить на Марсе и во многих местах стали сущим бедствием. Комары и москиты днем сбивались в густые стаи, особенно у воды. По счастью, ночь обездвиживала большинство этих тварей, хотя кое-кого из них тепло спящего человека могло и разбудить. Слейтер один раз прикончил какую-то ползучую пакость — разновидность крабовой вши примерно в дюйм длиной, — после того как она разбудила его болезненным укусом. Видел он и пауков вдесятеро крупнее, но они, похоже, не хотели сталкиваться людьми, как и люди с ними. Щелкунчики им не встречались, а Хват мирно сидел в своей коробке.

Брин, когда Слейтер спросил его о пауках, пренебрежительно отмахнулся. Конечно, признал он, они больно кусаются и часто бывают ядовиты, но охотятся за более мелкой добычей — кроликами, крысами, мышами и птицами. Совсем другое дело, предостерег он Слейтера, — гигантские скорпионы. Они раздражительны и смертельно ядовиты. По счастью, встречаются они редко. Еще следовало избегать кровососов и отвратительной разновидности покрытого хитиновой броней слизняка. Любитель тепла, этот абориген планеты был сущим бедствием плато и скалистых утесов. Голодный слизняк, как бы мал он ни был, мог прогрызть себе туннель в человеческом теле за считанные секунды. Были также и песчаные ползуны. Как и большинство представителей изначальной марсианской фауны, они были небольших размеров, примерно с полметра длиной — во всяком случае, раньше. Терраформирование изменило их — теперь встречались ползуны размером с козлобыка. Они смахивали на бугристую, покрытую роговой броней камбалу всех мыслимых ярких расцветок. Передвигаясь на крохотных суставчатых ножках, незаметных под объемистым брюхом, песчаные ползуны разрывали землю в поисках необходимых минералов. Однако их чувствительные детекторы с той же легкостью обнаруживали минералы и в живых существах, которые, в конце концов, и впрямь изобилуют различными элементами. Слейтеру как-то не захотелось выслушивать рассказ Брина о том, как выглядит человек после того, как ползун закончит свою трапезу. Ползуны в основном охотились по ночам. Рассказы о рукке и его обитателях вкупе с ежедневными переходами, изматывавшими до предела, помогали Слейтеру притерпеться к новой обстановке. Он завидовал Накамуре, потому что того обучала Данна, но Слейтеру не светило оказаться на месте светловолосого великана. Данна объясняла Накамуре, как должен вести себя пришелец из таинственного южного клана. Она была терпелива и, как с глазу на глаз признавал Накамура, отменно справлялась со своими обязанностями.

— Черт побери, — жаловался он, — у нее отличная память. Стоит мне хоть в одном слове чуточку изменить акцент или неверно повернуть голову, как приходится повторять все снова и снова. Здорово похоже на первый год в Академии, только хуже!

Однако выглядел он уже не таким мрачным, и Слейтер подозревал, что его друг больше не считает девушку из рукка разновидностью опасного животного, которого следует уничтожить.

Десять дней спустя после ухода из форта отряд тянулся гуськом вниз по пологому склону, пробираясь через густые заросли, когда Мюллер вдруг жестом приказал: «Ложись!»

Слейтер давно уже перестал гадать, где они находятся и что именно станут делать там, куда направляются, и куда в конце концов попадут. Терпеть все тяготы пути, не зная точно, что тебе предстоит, было нелегко, но у него все-таки был опыт, который дается только умением подчиняться дисциплине.

Упав на живот под кактусом, выставив перед собой винтовку, он пристально смотрел на гребень склона — туда же, куда смотрели все остальные. Брин, лежавший рядом с ним, подмигнул ему. Рой мелких жучков ползал по их лицам, жадно поглощая пот. Слейтер не слышал ничего, кроме привычных звуков послеполуденного рукка, но хорошо понимал, что он здесь не судья.

Вдруг он увидел, что Данна встала, опершись на винтовку, и смотрит на заросший склон. Поднеся ко рту сложенные чашечкой ладони, она издала странный вибрирующий звук: «О-о-о, а-а-а, о-о-о!», отозвавшийся долгим перекатывающимся эхом. Совсем близко отозвался точно такой же клич, и на вершине холма выросла человеческая фигура, обеими руками держа над головой винтовку.

— Арта, — шепнул Брин на ухо Слейтеру. — Вот уж кто ходит бесшумно! Только не для твоего вождя или Данны. Они вместе придумали этот клич. Есть такое животное, которое, когда охотится, как говорите вы, поет. Ты знаешь о таком?

Покуда Арта Бург прыжками спускался по склону и здоровался с остальными, Слейтер успел признаться своему новому другу, что никогда не слышал о животном, которое поет охотясь. Вероятно, это был еще один образчик марсианской фауны, который пока еще не попал в справочники.

Бург направился прямиком к Мюллеру и вручил ему небольшой цилиндрик, который извлек из кошеля, висевшего на поясе. При нем были лук, винтовка и не слишком объемистый заплечный мешок. Глядя на него, можно было подумать, что он вернулся с прогулки по кварталу земного города. Слейтер остро почувствовал, насколько сам он грязен и запущен, хотя все мужчины в отряде пользовались руккерским депилятором, это по крайней мере помогало им не обрастать бородами. Слейтер не раз уже кисло гадал, сколько бы «Юнилевер Градко» или «Сюпарто трест» отвалили ему за тюбик этого снадобья.

— Я хочу, чтобы все немедленно подошли сюда, — объявил Мюллер после краткой беседы с Тау Лангом. Когда все, кроме старого консела, занявшего сторожевой пост выше на холме, уселись вокруг полковника, он безо всяких предисловий заговорил:

— Воин Бург доставил сообщение, которое подтверждает то, что я подозревал и раньше. В нем несколько пунктов, и я изложу их по порядку.

Во-первых, лейтенант Мохини Датт — глубоко законспирированный предатель. Она действительно индийского происхождения, но родилась на Марсе и лишь позднее была вывезена на Землю. Ее родители были фанатическими поклонниками Джей-Би Пелхэма. Мать умерла. Отец, чье имя вовсе не Датт, а Медавар, считается одним из организаторов побега Пелхэма. Вполне вероятно, что лейтенант Датт сейчас находится в пути к условленному месту встречи с ним. Ей может быть известно о жизни в рукке гораздо больше, чем она пыталась нам внушить. Кроме того, теперь становится очевидным, почему она так настойчиво стремилась попасть в наш отряд. У нее была бы возможность предупреждать Пелхэма о любых наших контрмерах. И она знает слишком много — не только о Пелхэме, но и о другом нашем деле — о людях Икс. — Голос Мюллера зазвучал вкрадчиво и мягко. — Милая девушка, но я предпочел бы, чтобы она умерла. Если кому-нибудь из вас представится возможность исполнить это мое желание, постарайтесь ни за что не упустить ее.

Боюсь, что Джей-Би Пелхэм нашел проводника — старую марсианскую крысу по прозвищу Деймос Смит. Я слыхал о нем, хотя обычно он действует в другом полушарии. Истинные Люди любят его, и он, похоже, довольно свободно перемещается по их территориям. Говорят, что человек он как будто неплохой, но есть у него один пунктик — он последний из древней когорты певцов Превосходства Белой Расы. Судя по всему, Пелхэм поймал его на крючок байкой о том, как господствующая раса завоюет Марс. Даже Пелхэм не настолько чокнутый, да и, как бы там ни было, он сам на одну восьмую меланезиец и на три четверти гаваец.

Вернемся к нам. Мы отправляемся на большой сбор нескольких кланов. Мы рассчитываем прибыть после делегатов от нового клана Гигантов. — Он отвесил поклон Накамуре, и тот в ответ с каменным лицом отдал честь. — Люди из нового клана только что отправились туда, откуда прибыли. Мы появимся на сборе с нашим собственным гигантом и, что вполне объяснимо, последуем за ними. Нам необходимо как можно скорее отыскать их штаб-квартиру. Есть вопросы?

— От имени своей службы я хотел бы сказать... — начал Фенг. Вид у него был такой пришибленный, словно ему на голову свалился ракетный снаряд.

— Приятель, — быстро перебил его Мюллер, — ты не можешь винить себя за то, что проглядел Датт. Эта операция была запланирована много лет назад, а контрразведка слишком поздно удосужилась провести необходимые проверки. Мисс Медавар была «законсервированным» агентом с самой своей юности. Так-то. А теперь — в путь. У нас еще осталось часа два доброго дневного света.

У Фенга все еще был несчастный вид, но Мюллер, конечно же, прав, и человек он хороший. Тем не менее Слейтеру не хотелось бы оказаться на месте Мохини Датт-Медавар, если Фенгу удастся изловить ее. «Какой постельный талант пропадет попусту!» — разочарованно подумал Слейтер.

На вечерней стоянке он оказался рядом с Артой Бургом. Молодой воин негромко поблагодарил его за спасение Данны. Об этом случае рассказал ему Брин, и он был полон искренней благодарности Слейтеру. Тот решил использовать эту благодарность в чисто эгоистических целях.

— Боюсь, она за что-то сердится на меня, — лживо сообщил он. — Честно говоря, Бург, если тебе удастся помирить нас, ты окажешь мне огромную услугу.

— Это непохоже на Данну, совсем непохоже, — удивленно отозвался Бург. — Она пришла бы на твое ложе, если б мы были не в пути, а в стойбище. Конечно, — прибавил он доверительным тоном, — Мудрые Женщины очень странные. Они следуют собственным правилам. Может быть, ты нечаянно нарушил какое-нибудь из этих правил. Я спрошу у Миллы, что он об этом думает. Раз уж мы оба несем ответственность за Данну, она могла бы по крайней мере быть повежливей.

И он отошел, оставив Слейтера гадать, что означала последняя фраза. По земным понятиям, руккеры относились к сексу весьма небрежно и одновременно чересчур серьезно, следуя каким-то сложным, ими же изобретенным обычаям. Однако он не осмелился уточнять подробности, опасаясь нанести невольное оскорбление.

Той же ночью, когда Слейтер стоял на часах под холодным дальним сиянием Фобоса, он услышал за спиной едва слышное приглушенное покашливание и рывком обернулся. На него спокойно смотрела стоявшая примерно в ярде Данна. Капюшон ее был отброшен на плечи, и лунный свет обливал завитки коротко остриженных волос.

— Милла и Арта сказали мне, что я плохо себя вела, — вполголоса печально проговорила она. — Они правы, Слейтер. Даже если бы ты не убил волка, я не имела права так дурно обходиться с тобой. — Глаза ее на миг сузились. — Но я бы очень хотела убить ту женщину, которую ты обнимал.

Она присела на камне, рядом с которым стоял Слейтер, и нежно взяла в ладони его руку, затянутую в перчатку. Снизу вверх она нежно взглянула на Слейтера, и тот, зачарованный этим взглядом, опустился рядом с ней. Миг спустя он вспомнил, что стоит на посту, и хотел было подняться, но Данна удержала его.

— Милла посторожит, — сказала она скромно. — Он у большого камня на соседнем холме. Я попросила его.

Она обхватила лицо Слейтера ладонями в холодных кожаных перчатках и притянула его ближе к своему лицу. Мир исчез — остался лишь сладостный дурман поцелуя, теплый аромат дыхания Данны, запах ее тела, проникавший из-под одежды в распахнутый на шее ворот. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и обменялись изумленными взглядами. Только что они целиком и полностью были во власти друг друга, и, как бывает со всеми обычно сильными и самостоятельными людьми, это ощущение испугало их. Данна стянула правую перчатку и пригладила волосы.

— Я хотела сделать это с тех пор, как увидела тебя, — тихо сказала она. — Я знала, что это будет чудесно.

В тусклом свете луны на пальце девушки блеснуло кольцо, и Слейтер взял ее за руку, чтобы рассмотреть поближе — голубой камешек на кольце пробудил в нем какие-то смутные воспоминания. Данна сняла кольцо и протянула Слейтеру. Вынув из кармана фонарик-карандаш и прикрыв его свет телом, Слейтер внимательно осмотрел кольцо.

Перед ним, изрядно потертая, но безусловно знакомая тому, кто изучал военную историю, блестела галера давно ушедшей в небытие Морской Академии Соединенных Штатов, обрамленная полустертыми морскими коньками и увенчанная трезубцем. На другой стороне орел с распростертыми крыльями парил над пропеллером. Личный номер стерся настолько, что разобрать его было невозможно.

— Ты знаешь, что это такое?

— Думаю, что да. Я получила это кольцо от матери, а она — от своей матери, и так было много поколений. Это кольцо с Земли, и означает оно, что среди моих предков был воин, сражавшийся на воде — то, что нам недоступно здесь.

Слейтер вернул кольцо и погладил ее руку. Что за судьба для личного кольца американского военно-морского офицера! Наверное, этот человек был чистокровным белым, если он не ошибается касательно расовых обычаев того времени.

— Данна, это кольцо из земной школы для... ну, солдат, воинов, таких, как я. Кто бы ни был его хозяин, он связывает тебя с Землей и с тем, за что борется Земля. — Слейтер улыбнулся. — Ты всего лишь земная девушка, которая забрела слишком далеко от дома. Мы с тобой — естественные союзники.

Данна наклонилась над ним и поцеловала коротко и нежно.

— Быть может, это и так, Слейтер. Быть может, дикарка из джунглей — твой естественный союзник. — Она окинула Слейтера невозмутимым взглядом. — Когда-нибудь у нас будет больше времени друг для друга. Сейчас мы на войне, — прибавила она, поднимаясь и ускользая из его рук. — И ты покуда еще не объяснил мне, что ты делал с той толстозадой женщиной, которая предала всех нас!

До Слейтера донесся едва слышный смешок, и Данна исчезла в темноте.

На следующий день отряд продвигался медленнее — они приближались к большому стойбищу руккеров, куда должен был отправиться один из молодых воинов. Остальные будут ждать его возвращения и доводить до совершенства роли руккеров из другого полушария, готовясь появиться в стойбище, едва его покинут пришельцы-гиганты и их союзники. Они уже покинули нагорья Этеопис и теперь приближались к краю долины Синус Гомен. К юго-западу от этой долины, не так уж и далеко, лежали неизведанные глубины огромного каньона Киммериум, который руккеры называли Плохой Страной.

Этим вечером Брин и Бург незаметно покинули стоянку, а Фенг, Слейтер и полковник Мюллер придирчиво проверяли маскировку спутников: они выдавали себя за членов отдаленного от этих мест клана Козлобыка. Внешность Мюллера должна была отличаться особой безупречностью, поскольку ему предстояло разговаривать с руккерами, а Слейтер и Фенг должны были притворяться, что соблюдают обет молчания. Одновременно Данна в последний раз проверяла внешность и манеру поведения Накамуры. В темноте они раз за разом репетировали свои роли, пока даже Мюллер и Данна, эти суровые судьи, не остались довольны.

Свернувшись клубком перед тем как заснуть, Слейтер услыхал, что далеко в стылой темноте ревет козлобык — тотем его нового клана. Добрый знак, подумал он и удивился — уж не развивается ли у него руккерское мышление? Странная судьба для потомка афганских вождей. А может быть, вовсе и не странная. Пытаясь разрешить этот вопрос, Слейтер заснул.

Весь следующий день они пролежали среди нагромождения громадных валунов, слушая, как сильный промозглый ветер, суля непогоду, завывает над их убежищем. Мюллер покосился на небо.

— Похоже, ночка будет еще та. Надеюсь, что ребята успеют вернуться с хорошими новостями. Если нет, нам придется как-то переждать бурю. Как бы то ни было, это неплохая тренировка.

Мюллер говорил внешне беспечно, но Слейтер видел, что он озабочен. Когда ветер усилился, Мюллер отправился обшаривать окрестности, то исчезая среди камней, то вдруг выныривая, точно чертик из коробочки. Наконец ему удалось найти то, что он искал. Взмахом руки он подозвал остальных к подветренной стороне большого валуна. У его основания густо разрослись три терновых куста. Раздвинув ветки, Мюллер указал на зияющее чернотой отверстие входа на высоте примерно в три фута.

— Забирайтесь внутрь, — сказал он. — Дальше ход расширяется. Я там уже был и не нашел ничего опасного. Надвигается страшная буря. Так говорит и Тау Ланг, а у него нет привычки преувеличивать.

Серая туча набежала на небо, и посыпались первые капли ледяного дождя. Один за другим — Мюллер был замыкающим — они ныряли в отверстие в основании скалы.

Через несколько метров ход расширился настолько, что можно было выпрямиться. Засветив фонарики, они увидели, что находятся в пещере около двенадцати метров шириной и восемнадцати длиной. Свод пещеры вздымался высоко, в центре доходя примерно до девяти метров. На каменном полу валялись булыжники. В дальней стене зияло несколько больших отверстий. Это место нельзя было назвать уютным, но по крайней мере здесь было тепло и сухо. Пронзительный вой ветра доносился сквозь толщу скалы лишь слабым завыванием.

— Что вы об этом думаете? — окликнул Фенг Мюллера. Луч его фонарика осветил часть стены, и все увидели длинные аккуратные выемки, выдолбленные прямо в скале.

— Это сделано киркой или чем-то очень на нее похожим, — заметил Мюллер. — Что скажешь, Тау?

— Не знаю, Луис, но я видел такие знаки и в других местах. Эта большая скала, полая внутри — должно быть, убежище, а заодно и наблюдательный пост. В прошлом я не раз натыкался на такие скалы. Наверное, когда-то они служили укрытием от песчаных бурь древности, совсем не таких, как сейчас... Эти убежища сделаны не руккерами.

Слова Тау Ланга повисли в тишине, и все прислушались к отдаленному вою ветра, искаженным эхом доносившемуся через вход в туннель.

— Значит, от песчаных бурь? — В голосе Накамуры не было и тени сарказма, с которым он говорил когда-то в форте о древних марсианах. На Марсе больше не было грандиозных песчаных бурь, но давным-давно, до терраформирования, иных бурь здесь и не бывало. На протяжении бесчисленных веков тончайшая почвенная пыль, источенный в порошок гидроксид железа и разноцветный песок высоко взвивались в разреженную атмосферу планеты, когда мощные ветры сезонных бурь продували древний Марс до костей. Никто не сказал ни слова, но здесь, в ночи рукка, все думали об одном и том же. О древних марсианах.

— Меня не слишком беспокоят эти отверстия в дальней стене, — сказал Мюллер, — этими туннелями не пользовались уже несколько столетий либо не использовали их вовсе. Давайте на всякий случай завалим их булыжниками, выставим часового у входа — и ляжем спать.

Полковник сам вызвался сторожить первым, а остальные принялись готовиться ко сну, который обещал быть малоприятным. Слейтеру хотелось посидеть с Данной, но она вполголоса беседовала с Тау Лангом, и он свернулся клубком в спальном мешке рядом с Накамурой, который уже храпел вовсю. Каменный пол был жестким, и все же это оказалась лучшая стоянка из всех, какие они устраивали до сих пор.

Лучик света, коснувшись век Слейтера, мгновенно разбудил его. Он резко сел и увидел ухмыляющегося Накамуру. Слабый свет снаружи проникал в отверстие, и все было видно, как на ладони. В отверстии уже исчезали ноги Фенга, и Слейтер вслед за ним поспешил выбраться наружу.

Оглядевшись, он убедился, что буря и впрямь была чудовищная. Повсюду валялись огромные обломки скал, раскиданные немыслимой силой ветра. Земля отсырела, размякла от дождя и снега, а от новорожденных луж и заводей подымался густой туман. Деревья, в том числе и древние великаны, были изломаны бурей. Стылый рассветный воздух был свеж и чист, но голоса подавали лишь редкие птицы и звери, а насекомых и вовсе не было слышно.

— Я тревожусь за наших юношей, — с беспокойством признался Тау Ланг, потерявший на время свое железное самообладание. — Редко мне доводилось даже слышать о такой жестокой буре. От души надеюсь, что они сумели отыскать убежище. — Он огляделся. — Ни единая живая душа не могла бы пережить такого урагана, разве что духи. — С этими словами он правой рукой сделал на груди какой-то странный жест.

Слейтер заметил, что Данна с трудом сдерживает слезы. Он шагнул к ней и осторожно положил руку ей на плечо. Для него было немалым потрясением видеть, насколько ей и Тау Лангу изменила всегдашняя выдержка.

— Не тревожься, Данна. Они оба опытные путешественники. Наверняка мы скоро увидим, как они бегут к нам, прыгая по камням.

Слова утешения прозвучали бессмысленно даже для него самого. Данна не стряхнула его руку. Она подняла глаза на Слейтера, и он увидел, что ее лицо искажено отчаянием: щеки впали, скулы заострились.

— Слейтер, они были всей моей семьей. У меня нет ни братьев, ни сестер. Все, что у меня было, — мои мужья. И теперь они, наверное, мертвы.