"Путешествие Иеро" - читать интересную книгу автора (Ланье Стерлинг)

4. ЛЮЧАРА

Следующий свой лагерь Иеро и двое его животных разбили задолго до рассвета и с восходом солнца стало хорошо видно, что огромное болото подходит к концу. Всю ночь твердые песчаные отмели встречались все чаще и чаще, постепенно заменяя грязь и мягкую мерзость болота. Огромные бревна, некоторые еще с живыми листьями, показывали, что сюда доходят сезонные наводнения или – частенько нагоняют воду шторма. На пятнышках более высокой, более плотной почвы стали попадаться чахлые деревца вместо высоких кустарников. Временами из запруд и каналов высовывались камни, образовывая скалистые островки там, где вода разливалась особенно широко. Взобравшись на вершину одного из таких островков, чьи крутые склоны прямо таки призывали осмотреться получше, человек заметил несколько огромных куполообразных силуэтов, черных на фоне залитого лунным светом песка. Их непрерывное движение, их яростная активность вначале было удивили его, но потом он осознал, что видит щелкунов, откладывающих кожистые яйца во взрытый песок. Иеро спешился и стал терпеливо ждать, сделав знак медведю делать то же самое. После того, как луна достигла зенита, последняя из чудовищных черепах уползла в воду и исчезла: их задача размножения на этот год была завершена.

Внимательно осмотревшись, чтобы их никто не застал врасплох, Иеро и медведь спустились с вершины островка и раскопали отмеченную ими кладку. Горм выпил три яйца с золотыми желтками, каждое диаметром в пядь, а сам Иеро – одно. К тому же он упаковал в седельные сумки еще восемь штук – все, что мог найти. А потом группа вновь отправилась в путь, причем теперь медведь шел гораздо медленнее из-за набитого желудка.

Когда они взобрались на небольшой пригорок, Иеро остановился. Перед ними вздымалась высокая горная цепь, закрывающая земли на юге. Откуда взялись эти таинственные горы – для них было загадкой, ведь они должны были давным-давно заметить их. Иеро решил разбить лагерь на этом месте, в удобной расщелине большой скалы, прикрытой отчасти сверху кустарником и лианами. Загадка внезапно появившихся гор подождет до рассвета, до которого не так уж далеко.

Когда солнце поднялось, Иеро присмотрелся и рассмеялся от радости и облегчения, отчего медведь с любопытством взглянул на него. «Горы», замеченные им несколько часов назад, оказались ничем иным, как грядой высоких песчаных дюн, и они были не более чем в миле от них, позади пояса кустарника, по которому текло несколько ручейков. Он, вернее они, победили огромное болото!

Долгое время он лежал, утреннее солнце грело его возбужденное лицо, и смотрел на дюны. Сразу за ними могло лежать только Внутреннее море. Дорога, которая подходит к самой западной точке этого огромного хранилища пресной воды, это дорога, идущая из Республики Метц, располагающейся далеко на северо-западе. Но Иеро понимал, что оказался вовсе не поблизости от того места, где дорога подходит к шумному портовому городу Пэмкаш. Он, должно быть, в сотнях миль дальше к востоку и какие города лежат на этих берегах, если здесь вообще они есть, никто не знает, если не считать нескольких подозрительных и молчаливых торговцев. Люди из гильдии торговцев иногда путешествуют на тысячи миль, но большинство из них – язычники и они не испытывают особой любви к Аббатствам, как и к самой Республике, да и вообще ко всем правительствам, кроме своей собственной торговой федерации. Это были люди не того сорта, которые легко выдают информацию, и можно быть уверенным, что кто-нибудь из них сотрудничает с Нечистью, если не является их прямым слугой. И все же с торговцами было необходимо иметь дело. В их среде встречались хорошие люди, служащие Аббатствам шпионами и секретными посланниками, и платой за это им частенько служила ужасная смерть.

Большая часть информации, которую Иеро запас у себя в голове и был готов извлечь ее в случае нужды с помощью мнемонических методов, была получена через бродячих торговцев, иногда профильтрованная через тысячи миль слухов и сплетен. Но вся информация о восточных, центральных и южных областях Внутреннего моря была смутной, устарелой и, скорее всего, неточной.

Немалое число кораблей бороздило Внутреннее море. Некоторые из них были гребными, но большинство – парусными. Частью из них владели пираты, остальными – торговцы. Однако, временами трудно было сказать где кто, потому что, подобно викингам древних легенд, иногда честный торговец считал попавшего в затруднительное положение коллегу слишком легкой добычей, чтобы противиться соблазну.

А еще в глубине вод и среди множества островов скрывались Нечистые в своих странных, редко попадающихся судах. А еще в глубинах таились огромные звери и некоторые из них в поисках жертв выплывали на мелководье. Другие огромные безымянные животные считались растительноядными, но были, тем не менее, драчливыми и легко впадали в ярость.

Но хуже этих, так называемых естественных опасностей, были опасности древние, столь же старые, как и само Внутреннее море, которое являло собой нить пяти более маленьких морей, что ясно показывали старые из сохранившихся в монастырях карты. Тут были и места, пораженные безжалостной Погибелью, где огни ужасной радиации все еще отравляли воду и воздух. Большинство таких мест утратило свою когда-то смертоносную действенность. Отважные флибустьеры, рискуя кончить жизнь в страшных мучениях, временами отправлялись грабить один из Затерянных городов, которые окаймляли Внутреннее море и которым свыше пяти тысяч лет назад было предназначено служить целью Первого Удара. Некоторые из этих мест были и чумными районами, где человек мог умереть ужасной смертью от радиоактивного заражения, а если и избежал ее, то мог заразиться другой страшной болезнью и к тому же перед смертью наградить ею окружающих.

В результате те, кто уходил в Затерянные города, даже в такие, которые, судя по всему, очистились со временем, предпочитали делать это тайно, иначе друзья, если только они сами не были пиратами, были склонны убить их собственноручно, не дожидаясь повальных смертей от болезней.

По берегам моря и по его водам странствовали различные группы кочевников, часть которых жила дарами моря, как рыбаки, другие собирали вынесенное на берег волнами, третьи занимались и тем, и другим и жили в постоянных стойбищах. По общепринятому мнению Внутреннее море и его берега были весьма оживленным местом, где человека могли убить в любой из двадцати четырех часов суток, в любой из семи дней недели, различными способами, не опасаясь однообразия.

Все это пронеслось в голове Иеро, пока он рассматривал дюны и раздумывал, что же может лежать за ними. Так он и заснул; солнце освещало его бородатое лицо, спутанные волосы, почерневшие от грязи, покрытую грязевой коркой одежду. Сейчас он скорее выглядел отбросом рода человеческого, чем Пэром Универсальной Церкви и хорошо известным монастырским ученым.

Он отчего-то заспешил и этим вечером позволил Клацу попастись совсем немного. Медведь уловил возбуждение Иеро и тоже заторопился. Проглотив тетеревятину пятидневной давности, которой осталось совсем немного, и галеты, они отправились в путь и испытали облегчение, оставив тяжкое испытание позади.

Освещенные лунным светом заросли кустарника, простирающиеся между ними и высокими дюнами, оказались ягодником, перемежавшимся невысокими кактусами, похожими на подушечки для иголок. Медведь попробовал спелые красновато-коричневые ягоды и тут же принялся заглатывать их целыми пригоршнями. Лорс тоже не терял времени и срывал губами целые ветки, да и Иеро, так и не сумев опознать ягоды, съел не менее фунта этих сладких даров природы. Насытившись, они вновь отправились в путь, чувствуя, что идти быстрее им было бы сейчас затруднительно.

Белые песчаные дюны, до которых они вскоре добрались, оказались всего лишь около ста футов в высоту, да и к тому же покрытыми оврагами, облегчающими подъем на вершину. Вскоре путешественники уже стояли наверху и восхищенно взирали на открывшуюся картину, освещенную на три четверти полной луной.

Они смотрели на огромный залив Внутреннего моря. Прямо перед ними, не более чем в тысяче шагов, лежала длинная белая прибрежная полоса, испещренная пеной и отчасти покрытая плавником. Прямо отсюда и далеко к югу, вплоть до линии горизонта, вода казалась почти неподвижной. Едва видимые справа и слева, высокие черные мысы охраняли вход в залив, имевший, по-видимому, размеры миль пять в глубину и миль десять в ширину. Ветерок со стороны моря дул настолько легкий, что его едва хватало, чтобы шевелить грязные волосы человека. Вода казалась спокойной, как в бассейне. Внутреннее море, чьи яростные штормы вошли в легенду, в данный момент отдыхало и спало, и его не тревожили ни ветер, ни другие атмосферные турбуленции.

Но оно вовсе не было безжизненным. В нескольких лигах от берега по гладкому зеркалу воды плыли огромные круглые листья, во много ярдов в диаметре. Белые цветы огромных лилий распускались то тут, то там, их опьяняющий аромат был настолько силен, что казался Иеро почти осязаемым.

Между гигантских лепестков шумно плавали огромные темные тела, взбивая пену, время от времени исчезая из виду и снова взбивая спокойную поверхность воды в сотне футов в стороне. Стадо каких-то животных резвилось вблизи берега на мелководье, и когда они вылетали из воды и шлепались обратно, небольшие волны накатывались на ровный берег и огромные круглые листья лилий раскачивались на воде.

Иеро со вздохом сел на песок. Его надеждам на купание в море, видимо, суждено было быть отложенным. Даже если допустить, что ночь искажает размеры этих животных, каждое из них, как минимум, вчетверо больше Клаца. Горм и лорс громко нюхали воздух, возбужденные ночными ароматами и шумом плещущихся бегемотов. Иеро предложил им прилечь рядом с ним и подождать.

В конце концов одно из этих существ появилось из воды и вразвалку выбралось на песок прямо под путешественниками. Оно было огромным, длинным и низкорослым. Круглое туловище опиралось на четыре короткие крепкие трехпалые ноги. Его огромная тупая голова походила на удлиненный бочонок. Зверь внезапно зевнул, показав бледную глотку, и луна сверкнула на огромных клыках, расположенных по углам разинутой пасти. Ручейки воды стекали с его боков и. подсыхая, пушился короткий плюшевый мех. Животное походило на помесь допогибельного кабана, гиппопотама и даже на бробдингнегского тюленя, а кто именно был его предком – загадка. Животное тут же принялось с довольным видом объедать какие-то растения с короткими стеблями и контраст между мирным растительноядным образом его жизни и устрашающей манерой вести себя, заставило Иеро хохотнуть.

Каким бы слабым ни был этот звук, огромный зверь его услышал, уши его насторожились и он подозрительно оглянулся. Ничего не заметив, но, тем не менее, решив, что поблизости таиться опасность, псевдогиппопотам бросился в воду, взмахнув поросячьим хвостиком, и присоединился к своим соплеменникам, резвившимся среди гигантских лилий.

Случайно бросив взгляд поверх стада в открытое море, священник увидел еще более потрясающее зрелище, заставившее его замереть в изумлении и благоговении.

Из неподвижной воды возле горла залива в лунную ночь выплыл черный силуэт чудовищной рыбы, длинной и тонкой, с остроконечной головой, обликом похожей на щук, которых Иеро ловил в холодных северных озерах. На какое-то мгновение он будто очутился в своих родных сосновых лесах, а не на этих незнакомых берегах теплого южного моря, и смотрел, как выпрыгивает из воды щука, попавшаяся на крючок. Потом, когда он потряс головой, отгоняя видение, до него дошел масштаб того, что он увидел.

– Боже милосердный! – пробормотал он вслух.

Титаническое тело врезалось в сверкающую воду с треском, похожим на выстрел колоссального метателя, и звук этот эхом отразился от далеких утесов. «Этой рыбе хватило бы одного из тех массивных водяных зверей, что плескались внизу, от силы на два укуса!» Он в изумлении посмотрел вниз. Несколько полос ряби прорезало листья, да небольшие волны шлепались о берег, но больше ничего видно не было. Только масляно-радужные полосы на темной воде говорили, что звери ему не приснились. Появление Левиафана заставило стадо водяных кабанов исчезнуть так бесшумно, будто их здесь вовсе не было.

Вместе со своими нетерпеливыми союзниками Иеро подождал еще немного, но поскольку вода оставалась спокойной, он решил, что огромные животные погрузились в воду или уплыли куда подальше. В любом случае, за время путешествия по болотам на них скопилось столько грязи, что терпеть ее дальше можно было только в случае крайней необходимости. Зарядив метатель и положив его наготове на бедро, Иеро велел своему огромному скакуну спуститься по белому склону дюны. Клац, попросту усевшись на широкий зад и, тормозя вытянутыми передними ногами, скатился вниз. Медведь катился следом.

Внизу они помедлили, огляделись, навострив уши и принюхиваясь к воздуху в поисках признаков опасности. Так ничего не увидев и не услышав, они подошли к воде. Поверхность залива оставалась гладкой, как зеркало. К огромнейшему неудовольствию лорса, хотя хозяин и расседлал его, ему было велено оставаться на страже. Клац гневно махал головой со все еще мягкими рогами и ревел, но все же протопал на песчаный пригорок.

Горм осторожно забрел в воду примерно на шесть дюймов в глубину, лег и начал кататься на воде, издавая пыхтение, выражавшее крайнее удовольствие. Иеро, постанывая от боли, содрал с себя грязную одежду, погрузил ее в воду и придавил тяжелым камнем, чтобы отмокла. После этого тщательно вычистил свои кожаные башмаки ножом и жесткой щеткой, которую достал из седельной сумки. После этого он искупался сам. Он тоже не заходил далеко в воду. Он прекрасно плавал, но недавние сцены местной жизни излечили его от всякого стремления забраться в глубину. И даже на мелководье он пристально присматривался ко всякой подозрительной ряби и волнам. Однако, ничто ему не помешало поплескаться вволю, и в конце концов решив, что хватит, он вышел из воды, прихватив с собой медведя. Мокрый мех Горма прилип к его телу, так что медведь стал выглядеть на треть меньше.

Взревывая от удовольствия, еле дождавшийся своей очереди, лорс скатился на мелководье и тут же принялся жевать листья и корни лилий, росших поблизости, а затем принялся и нырять за ними, заставив Иеро изрядно поволноваться. Только после того, как и Клац оказался на берегу и обсыхал в темном ночном августовском воздухе, человек полностью расслабился.

Иеро наощупь побрился – работа грубая, но необходимая – и даже привел в порядок усы, а также волосы, чтобы они не так сильно свисали на уши. Достав смену чистой кожаной одежды из седельных сумок и разложив старую сохнуть на камнях, он был готов насладиться чувством удовлетворения, которое приходит вместе с чистотой после вынужденного долгого пребывания в отвратительной грязи.

Поодаль от пляжа из песчаных дюн выдавалась гранитная скала и песок столетиями обтекал ее. Здесь, подумал человек, хорошее место для дневного отдыха. В дальней от моря части скалы было неплохое убежище – нависающий выступ образовывал узкую пещеру.

Вскоре все содержимое сумок было сложено в пещере, Иеро и медведь похрапывали в унисон, а верный Клац жевал жвачку, время от времени уютно отрыгивая и в тоже время ухитряясь нести неусыпную стражу у входа в пещеру.

Как раз перед тем, как погрузиться в глубокий и спокойный сон, Иеро снова расслышал далекие пронзительные крики птиц, а с криками на этот раз смешивалась в гулком резонансе какая-то вибрация, которую он не мог опознать. И как раз когда его усталый мозг пытался сформулировать связную мысль об этих далеких звуках, сон победил его.

Иеро проснулся поздним утром, чувствуя себя лучше, чем всю последнюю неделю. Неужели прошла всего лишь неделя с тех пор, как он сошел с пыльной нехоженной дороги далеко на севере?

Он вышел из узкой расщелины в скале и обнаружил, что с залива дует свежий ветер. Вода была искрящейся, голубой, испещренной белыми пятнами. В открытом море отдыхала стая громко гоготавших лебедей. Казалось, море припорошило снегом, не вовремя принесенным из высоких широт.

У его спутников было такое прекрасное настроение, что они разыгрались на гладком песке. Медведь бросался на лорса, совершенно яростно рыча, а Клац отчаянно пытался подцепить его развесистыми рогами, каждый раз «промахиваясь» по меньшей мере на длину тела медведя. Потом Горм принялся вертеться вокруг себя, пытаясь поймать свой коротенький хвост, а Клац уселся на задние ноги и принялся бешено колотить воздух огромными передними костлявыми ногами с копытами, похожими на тарелки.

Иеро настолько позабавили эти двое, что на мгновение он позабыл о возможной угрозе со стороны воздушного шпиона, с которым они недавно столкнулись. Вспомнив, он быстро оглядел залитое солнцем небо, но кроме нескольких небольших пухлых точек ничего там не двигалось. И все же он был встревожен. Они буквально чудом избежали нескольких смертельных опасностей и всего лишь в добром дневном переходе отсюда он уничтожил сигнальное устройство, которое так бездумно вез в седельной сумке. Внезапно напавшая эйфория может завлечь в ловушку и они все погибнут. Частенько, когда у тебя хорошее настроение и ты позволяешь себе расслабиться, происходит нечто, приводящее к фатальным последствиям!

Ничего угрожающего он однако не заметил и даже пожалел, что у него не четыре ноги и он не может присоединиться к играющим. Настороженно оглядывая окрестности, он думал о своих дальнейших планах. Свыше четырех дней та летающая штуковина, очевидно, не появлялась. Почему бы не попытаться идти днем? Идти на восток по берегу моря будет опасно и ночью, и днем, но при свете солнца хоть лучше будет видно. «Быть по сему», – решил он. Отныне они будут передвигаться днем, если только не увидят летуна или им не будет угрожать доселе неведомая опасность.

Тут двое животных заметили его и поскакали навстречу, вздымая облака пыли.

«Хорошее настроение, а? – послал мысль Иеро. – Хорошие охотнички подобрались! Меня бы тут поймали и съели!»

Оба они понимали, что Иеро дурачится, и не обратили ни малейшего внимания на его слова, разве что Клац мягко боднул его так, что священник зашатался и, чтобы не упасть, схватился за рога. Он почувствовал, что рога стали острыми и потвердели под бархатной кожей: кусочек кожи остался в его руках,

«Ха! – промыслил он. – Постой спокойно, дурачок, и позволь мне попытаться очистить немного корку-кожицу с рогов».

Лорс энергично потряс своим головным украшением, а потом стоял спокойно, пока Иеро внимательно осматривал каждый отросток. Как и большинство самцов оленей Клац был вынужден каждый год выращивать новые рога, а для этого требовалось не только огромное количество энергии, но к тому же лорсы становились раздражительными – рога отчаянно чесались, особенно в такие, как сейчас, периоды, когда мягкая кожица шелушится, обнажая твердую сердцевину. Монастырские ученые давным-давно отвергли идею вывести безроговую породу. Ведь почти полгода рога являлись великолепным оборонительным оружием и, к тому же, позволяли своим владельцам чувствовать себя сильными и уверенными в себе. Было решено, что энергия, сохраненная устранением рогов, оказалась бы лишней ношей, а кто хочет скакать на безрогих лорсихах, как поступают фермеры, тот пусть так и делает.

Иеро пальцами отщипывал кусочки защитной кожицы, но, встретив сопротивление, оставлял их в покое. И он, и Клац оба знали, чем можно помочь в таких случаях и когда нужно остановиться – ведь прошло целых шесть лет с тех пор, как они выбрали друг друга на большом ежегодном отборе телят. Потом Иеро достал стальное зеркальце и чисто выбрился. Затем подрисовал символ своего ранга, уже почти стершийся. Потом он упаковался. Вскоре Иеро уже покачивался в седле, передвигаясь вдоль берега, а медведь неуклюже шагал рядом по слежавшемуся песку и гальке. Очень скоро они смогли удостовериться, что снова очутились в обитаемых землях.

С груды щебня, палок и сухих водорослей, которая образовалась в крохотной бухточке, на Иеро слепо уставился отполированный человеческий череп. Всадник спешился и задумчиво осмотрел находку. В затылочной части черепа зияла большая дыра, а несколько лоскутков ссохшейся мышечной ткани показывали, что череп не так уж и стар. Иеро осторожно положил череп обратно, вскочил в седло и поехал дальше. Череп мог появиться здесь случайно. В самом деле: можно придумать тысячу причин, объясняющих его появление, но почему только совершенно свежий череп без скелета, без единой косточки? Эта дыра в нем выглядела так, будто что-то и кто-то добирался до мозга. Он сдержал гримасу отвращения и произнес молитву за упокой души владельца черепа, с состраданием полагая, что этот мужчина (или женщина) был христианином.

В полдень они немного отдохнули в тени дерева неизвестной Иеро породы. Он понял, что это пальма какого-то неизвестного типа, потому что видел рисунки подобных деревьев и сообразил, что зима вряд ли сурова в этих местах, раз уж такие растения могут ее выносить. Кустарники пальметто могут расти в тайге только потому, что у них зимой отмирают стволы. Должно быть он оказался еще дальше на юге, чем полагал.

После отдыха они столкнулись с опасным противником, но столкновение окончилось мирно. Огибая выступ скалы по мелководью, поскольку песчаный берег сходил на нет, они внезапно натолкнулись на большую желтую с черными пятнами кошку, терзавшую чью-то тушу.

Огромная кошка обнажила окровавленные клыки и гневным рычанием встретила появление неожиданных гостей.

«Уходи! – неожиданно решив кое-что проверить, Иеро воспользовался приемом из своего мысленного арсенала. – Убирайся! Прочь с нашего пути или умрешь!»

Животное съежилось, будто получило удар палкой. Прижав уши и издав оглушительное «мяу!», одним огромным прыжком оно покинуло берег и исчезло в дюнах. Иеро был поражен своим успехом, а затем разразился хохотом.

Он соскочил и подобрал тушу – небольшую полосатую антилопу, едва тронутую кошкой. Должно быть, та только что приступила к еде. Вот и еда для него и Горма! Он осторожно перебросил тушу через седло перед собой. Клац и ухом не повел. Кровь не была для него чем-то необычным, ему приходилось везти на себе ноши и похуже.

Через некоторое время священник, рассеянно взглянув на море. резко остановил своего скакуна, так что тот раздраженно вздохнул. «Прости, случайно», – отсутствующе бросил священник. На горизонте на фоне голубой, испещренной волнами воды, вырисовывались два черных треугольника. Понаблюдав за ними некоторое время, человек решил, что корабль плывет в том же направлении, что и они, но гораздо быстрее. А так же, похоже, он удаляется к востоку: паруса его постепенно скрывались за краем моря.

Они поехали дальше и Иеро решил почаще поглядывать в море. Вероятно, в дальнозор можно заметить Клаца со всадником издалека, а он вовсе не желал окончить свой путь на одной из варварских галер, о которых читал, прикованным к веслу, и, чтобы кормили его плетью вместо мяса. Да и у Нечистых есть корабли какого-то неизвестного типа; предполагают что они частенько посещают пустынные районы пресноводного моря.

Когда путники приблизились к темному выступу скалы примерно в сотню футов высотой, неглубоко вдававшемуся в море, они впервые услышали этот шум. День клонился к вечеру, длительное время они не видели ничего, достойного внимания. Иеро задумался, глубоко ли неспокойное море у подножия массива и не будет ли безопаснее обогнуть его со стороны суши, правда, потребуется значительно больше времени. И тут пронзительный крик – птичий клекот, десятикратно усиленный – ударил его по ушам. Крик раздавался снова и снова, и тут Иеро увидел ее.

На краткое время из-за гребня башнеподобной иззубренной скалы, возвышавшейся перед ними, выплыла коричневая птица, чьи парусообразные крылья простирались не менее чем на тридцать футов. Прежде, чем скрыться за скалой, она распахнула длинный крючковатый острый клюв и повторила тот клич, который они недавно слышали. В ответ эхом раздались другие вопли, показавшие, что за скалой находится больше, чем одна птица.

Затем, смешавшись с пронзительными птичьими криками, раздался несомненный грохот барабанов. Когда барабанный рокот умолк, Иеро услышал согласные вопли людской орды, смешавшиеся с пронзительной птичьей какофонией. Снова загрохотал огромный барабан, на мгновение заглушив прочие звуки. Именно такие звуки и были слышны на рассвете.

К этому времени Клац, понукаемый своим хозяином, уже скакал к краю скалы, вдававшемуся в море. За ним, вывалив язык, прыгал Горм, стараясь не отставать.

Не только любопытство заставляло Иеро торопить лорса. У подножия скалы можно было спрятаться, если одна из гигантских птиц заметит их. Огромный крючковатый клюв птицы внушал страх и священник вовсе не считал, что останется неуязвимым при столкновении со стаей таких птиц.

Вздымая брызги, они проскакали по мелководью, огибая булыжники, скатившиеся с обрыва. Человек и лорс обогнули скалу и осторожно высунулись из-за внешнего края, чтобы посмотреть, что же вызвало этот необычный шум. Позади них остановился медведь, позволяя им первым столкнуться с возможной опасностью и ожидая развития событий.

Прежде всего Иеро заметил столб и девушку, затем – огромных птиц и, напоследок – зрителей. Вначале он вовсе не обратил внимания на шамана или колдуна и его помощников.

Неширокая полоска пляжа полого поднималась от моря к высокой утрамбованной земляной насыпи, явно искусственного происхождения, которая ограничивала пляж и загораживала от взоров лежавшую далее местность. Таким образом, получалось что-то вроде арены амфитеатра: одной стеной служил утес, из-за которого сейчас выглядывали Иеро и Клац, другой – такая же отвесная скала в нескольких сотнях ярдов дальше. Море образовывало четвертую сторону. Маленький пляж был подметен дочиста и только высокий деревянный столб посередине нарушал симметрию гладкого белого песка.

К столбу был привязан примерно пятидесятифутовый гибкий ремень, сплетенный из сыромятной кожи, на другом конце которого была привязана очень темнокожая почти обнаженная девушка. Она была босой и ее наготу прикрывали лишь лохмотья на бедрах. Пышные курчавые волосы свободно метались от ее резких движений. Сыромятный ремень был привязан к веревке, которая связывала впереди руки девушки. В результате она могла бегать, прыгать, увертываться или прятаться, падать и подниматься, но все это в пределах пятидесятифутовой окружности вокруг столба. Она все это и проделывала, ее темное лицо поблескивало от пота, она прыгала и съеживалась, ныряла и уворачивалась – вела безнадежную борьбу против крылатой смерти.

Огромные птицы! Как Иеро показалось с первого взгляда, их было штук восемь. Они чем-то походили на чаек, но не белых, а коричневых, со свирепыми клювами. Птицы кружили в небе и пикировали на связанную девушку. Как и у чаек, их огромные лапы были перепончатыми, так что единственным их смертоносным оружием, по-видимому, были клювы. Но и этого было достаточно. Несмотря на отчаянные усилия девушки, было очевидно, что вряд ли ей удастся долго продержаться. В этот самый момент девушка зачерпнула руками прекрасный белый песок и швырнула его в голову атакующей птицы. Та с яростным криком повернула в сторону. Но длинная кровоточащая рана на спине показывала, что девушка отразила не все атаки сверху.

Когда птица свернула в сторону, толпа разразилась насмешливыми воплями, что заставило Иеро взглянуть на них попристальнее. Зрители сидели под плетеным навесом на земляных уступах вокруг арены, которую сами, очевидно, и построили. Навес, видимо, защищал не от солнца, а от птиц, чтобы те случайно не выбрали себе жертву среди зрителей.

Иеро отметил, что зрители эти были весьма светлокожими – древняя раса людей, которых он мельком видел пару раз среди южных торговцев, да разве читал о них в старых книгах. Многие из них были светлыми шатенами или даже блондинами. Все – мужчины, женщины, дети – казались полуобнаженными и все были вооружены – без сомнения, добавочная гарантия безопасности от птиц. Зрители размахивали всевозможными мечами, пиками и копьями и хриплыми криками подбадривали крылатую смерь.

С одной стороны за рядом огромных полированных барабанов восседала группа людей в кильтах и отвратительных масках с огромными плюмажами из перьев. Эти люди были защищены от птиц и, видимо, совсем не боялись. Как раз в тот момент, когда Иеро смотрел на них, они склонились к своим барабанам и под руководством предводителя в самой великолепной маске с самыми роскошными перьями, выколотили еще одну дробь из высоких черных цилиндров. Зрители опять завопили, их крики подхватили птицы, заглушив людские вопли, и снова понеслись вниз. И тут вдруг весь шум затих и амфитеатр умолк, потрясенный тем, что увидел.

Иеро почти бессознательно послал Клаца вперед и выхватил метатель. Кроме того, еще две крошечные ракеты он держал в руках, молясь, чтобы ему предоставилась возможность перезарядить оружие.

Когда лорс обогнул скалу и выбрался с мелководья на твердую почву, его всадник мельком заметил, что ближайшие к его краю сиденья занимает группа смуглокожих людей в добротных суконных одеяниях и кожаных шапках, совершенно не похожая на остальных зрителей. Как и все остальные они в изумлении разинули рты.

Огромные птицы, увидев мчавшегося лорса и всадника, как какого-то комбинированного зверя, легко, как пушинки, взлетели вверх, покинув свою жертву. Все, кроме одной, которая так стремилась убить свою жертву, что ничего не замечала вокруг.

Девушка резко прыгнула, упала и, видимо, сильно ударилась. Она попыталась встать на ноги, но птица летела выше, и девушка, кажется, почувствовала это. Она повернулась вверх лицом и вытянула вперед связанные руки.

«Она все еще пытается бороться, – восхищенно подумал священник. – Воистину крепкий орешек». Он очень аккуратно прицелился, чтобы пресечь падение огромной птицы. Длительные тренировки в применении любых видов оружия с седла, сделали этот процесс чуть ли не рефлекторным, но всякий раз это было трудным делом. Кроме твердости руки здесь не помешает и краткая молитва.

Молитва и тренинг помогли. Ракета попала чудовищной птице между глаз. Вспыхнул ослепительный белый огонь и два огромных коричневых крыла, теперь не соединенных между собой, спланировали на песок. Рядом с ними упало лишь несколько обугленных лохмотьев.

Иеро перерезал кожаный ремень, связывающий девушку со столбом, перекинул ее через седло поверх коченеющей туши антилопы, и только тогда остолбеневшие зрители зашевелились. Высоко над ними парила одна из огромных птиц. Она резко крикнула один раз, то ли страшась опуститься вниз, то ли скорбя по супругу.

И, будто этот крик оказался сигналом, в ответ раздался вопль ярости вскочивших на ноги хозяев птичьей стаи. Одним движением вскочив в седло, Иеро понял, что его чары кончились, и теперь на повестке дня – смертоносный дождь метательных снарядов.

– Вперед, малыш! – крикнул он, шлепнув Клаца деревянным прикладом метателя. И только после этого он вспомнил о запасных ракетах, которые держал в зубах. Он сунул бесполезный теперь метатель в кобуру и крепко прижал девушку левой рукой к седлу. К счастью, она либо обмерла, либо ей хватило здравого смысла, но она лежала лицом вниз, обмякнув и абсолютно неподвижно.

Как только они помчались в единственно возможном направлении – к берегу моря у дальнего восточного края арены – Иеро увидел, что первое копье вонзилось в песок у ножища Клаца. В следующий момент он услышал свист других копий и, что гораздо хуже, стрел, одна из которых вонзилась в толстое седло с явно слышимым «тонк».

Но, главным образом, внимание Иеро было обращено вперед. Колдун с самым высоким плюмажем, руководивший барабанщиками, покинул их и сбегал вниз по склону, чтобы преградить путь беглецам. Следом за ним неслись и его ярко разукрашенные помощники. Когда они приблизились к беглецам, дождь стрел утих, потому что толпа вовсе не желала убивать своих людей.

Колдун далеко опередил других барабанщиков и бежал, размахивая длинным мечом. Иеро моментально принял решение. Верховный жрец сбросил маску; в его бледном узком лице и сверкающих голубых глазах Иеро прочел фанатизм и высокий ум. Если такой человек будет руководить преследователями, вряд ли это будет хорошо. От встречи можно было уклониться, но наилучшая стратегия – ослабление противника.

«Убей его, Клац!» – послал мысль Иеро и покрепче прижал к седлу беспомощную девушку, потому что хорошо знал, что сейчас произойдет.

Огромный лорс слегка повернул вправо и помчался так, будто хотел проскочить прямо перед вожаком дикарей. Клац припустился быстрее, чтобы не упустить жертву. Вожак замахнулся мечом, чтобы нанести смертельный удар и – умер.

Почти не прерывая ровного бега, лорс нанес своей передней левой ногой страшный удар. Ужасное копыто попало жрецу прямо в живот, и тот отлетел с переломанной спиной и бьющим вверх фонтаном крови прямо в руки своих помощников. Лорс не прерывал бега и прежде, чем раздался крик ярости и отчаяния, уже проскакал по мелководью и свернул на стену восточного утеса.

К своему облегчению Иеро увидел, что перед ним простирается вдаль пустынный пляж. Пешком их теперь никто не догонит и он подстегнул Клаца, надеясь оторваться от преследователей как можно дальше. Единственным препятствием им могла служить лишь небольшая речка, чьи воды поблескивали в лучах клонившегося к закату солнца примерно в полумили от них. Река не казалась особенно широкой или глубокой, так что Иеро полагал, что нужно будет переплыть лишь ее середину, если вообще придется плыть.

Он оглянулся и увидел несколько черных фигурок на белом песке возле утеса, размахивающих руками и подпрыгивающих. Иеро презрительно улыбнулся. И тут, когда он огляделся, что-то сработало в его мозгу и он вспомнил. Горм! Где его друг и помощник? Неужели убит? Лорс уловил его мысль и сразу же ответил, еще раз заставив священника подумать, не недооценивает ли он Клаца.

«Он будет идти следом, вынюхивать след, – мысленно сообщил лорс. – Он пройдет не возле воды.»

Передав это сообщение, лорс погрузился в молчание и сосредоточился на беге по белому песчаному берегу к быстро приближающейся воде реки.

До Иеро донесся пронзительный крик гигантской птицы и он быстро взглянул вверх, подумав, не собираются ли они нападать и не управляют ли ими. Во время бегства он не мог сконцентрироваться и прощупать птичьи мозги. Он не забыл одинокий череп с дыркой на затылке, над которой почти наверняка поработал огромный клюв. К его облегчению стая птиц летела вдалеке, направляясь в сторону моря, несомненно, к своему гнездовью где-нибудь далеко на острове. Им помешали насладиться рутинным человеческим жертвоприношением, чем, видимо, сбили с толку.

Внезапно освобожденная пленница разразилась потоком гневных и непонятных Иеро слов, произносимых высоким голосом, и принялась яростно извиваться и брыкаться. Иеро остановил лорса и огляделся. Река была еще в нескольких сотнях ярдов, и похожие на муравьев фигурки врагов были едва видны далеко позади.

– Я, конечно же, освобожу тебя, девушка, – произнес он вслух и рывком посадил ее лицом к себе так, что той пришлось усесться на тушу антилопы. Он повернулся было за ножом, чтобы перерезать ремень, стягивающий узкие запястья, но тут впервые разглядел ее хорошенько, руки его остановились и он просто уставился на нее. Безо всякого смущения девушка в ответ разглядывала своего спасителя.

Она совершенно не походила ни на кого из тех, с кем ему приходилось встречаться, но несмотря на это была хорошенькой, хотя и выглядела какой-то дикой и неприрученной. Кожа ее была гораздо темнее, чем у коренного метца, цвета шоколада и весьма контрастировала с его медной кожей. Большие глаза были такими же темными, как и его. Нос – довольно длинный и очень прямой, ноздри – широкие, губы очень полные и казались надутыми. Ее пышные волосы были спутанными и казались жесткими, как проволока. Ее твердые коричневые груди были небольшими, и священник подумал, что она гораздо моложе, чем ему показалось в начале. Женщины Метца прикрывают верхнюю часть своих тел, но Иеро инстинктивно почувствовал, что для этой девушки нагота ничего не значит. Он даже мельком подумал, что потеряй она свою короткую и рваную юбчонку, вряд ли ее это расстроило бы.

Пока он рассматривал девушку, она изучала его бронзовое с ястребиным носом и короткими черными усами лицо, а теперь протянула вверх связанные руки и что-то нетерпеливо сказала на своем непонятном языке. Очевидно, она хотела, чтобы он перерезал ремень. Иеро так и сделал, а потом снова поднял ее и пересадил так, чтобы она сидела на Клаце лицом вперед. Когда он ее пересаживал, то заметил, что ее тонкая поясница, казалось, обладает стальными мускулами.

Священник вновь направил Клаца к реке. Его беспокоила какая-то мысль, бившаяся на самом краю сознания, по какой-то причине, которую он никак не мог уловить, вид этого не очень впечатляющего потока тревожил его. Будто с рекой был связан какой-то важный факт, который необходимо было вспомнить.

Может, что-то связанное с оставшимися позади людьми? «Нет, черт возьми, что же, что? – Чувство вины за то, что он рискнул успехом своего предприятия, спасая девушку, которую никогда не видел? – Нет, проклятье, не это. Думай о реке!»

Вспышка мнемонической памяти озарила его разум чуть-чуть поздновато, когда они уже добрались до берега реки и увидели длинное каноэ с дюжиной гребцов, несущееся по грязной воде. Когда белокожие гребцы заметили их, они яростно завопили и еще быстрее заработали веслами.

Деревня, конечно! Она должно быть спрятана от морских пиратов и, видимо, находится вверх по течению реки, потому что раньше ему не попадалась. Что-то затуманило ему ум и он сразу не осознал, что поблизости должно быть поселение, откуда и пришли все эти женщины и дети. А теперь, должно быть, о них сообщили тем, кто остался в деревне, и, вероятно, с помощью телепатии. Это искусство широко распространено не только в Республике Метц, но в той или иной степени, среди почти всех людей. Вероятно, жрецы дикарей искушены в этом искусстве.

Все это промелькнуло в его мозгу, пока он лихорадочно заряжал метатель и подгонял Клаца в воду. Если их поймают на отмели!.. Лучше все же испытать счастья в воде. Русло реки было всего в несколько ярдов шириной, а за ней простиралась, насколько хватало взгляда, пустынная и манящая местность.

Девушка, сидящая перед ним, не говоря ни слова, выхватила широкое копье из седельной подвески. Небрежность и уверенность этого движения заставили Иеро ухмыльнуться несмотря на их трудное положение. В самом деле, какой отважный зверек!

На сей раз Иеро не повезло с метателем, но, как он сам признал, в этом отчасти была и его вина. Он протянул с выстрелом слишком долго и выпалил в тот самый момент, когда Клац прыгнул в реку. И, что хуже всего, каноэ было слишком близко и перезарядить метатель он не успел бы. Острый нос каноэ несся прямо на них, как ни старался Клац достичь мелководья с другой стороны реки.

Но дикари никогда раньше не видели, и тем более не сражались с лорсом, к тому же они не имели никакого представления о том, какую смертельную опасность составляет команда лорс – человек. Иеро обхватил обеими руками девушку, крепко сжал ногами бока Клаца и велел ему нырнуть.

«Вниз, малыш, вниз! – мысленно приказал он. – Поднырни под них!»

Когда лорс начал погружаться перед приближающимся каноэ, Иеро увидел как от удивления медленно отваливались челюсти белых дикарей, как некоторые гребцы побросали весла и схватились за оружие.

Иеро так и не понял, почему Клац отталкивался от речного дна мягко, но уверенно – по счастливой случайности или благодаря своему уму. Иеро, закрыв глаза, скорчился над спасенной девушкой, пытаясь прикрыть ее, и почувствовал, как дно каноэ скользнуло по его спине, прижимая его все сильнее и сильнее, распластывая поверх девушки и туши антилопы. Когда же затем каноэ скользнуло на круп лорса, Клац отбросил всю свою мягкость и просто толкнулся вверх всей силой задних ног.

Двое полузахлебнувшихся людей и лорс вынырнули из-под воды, а груженое каноэ взлетело вверх и рассыпалось на куски, расшвыривая свой экипаж во вспенившуюся воду. Иеро с облегчением заметил, что вроде бы все выплыли и никто не погиб, а Клац в это время, вздымая брызги, уже выбрался по глинистому мелководью на восточный берег. Священник мог быть совершенно беспощадным к врагам человечества и Аббатства, но ему претило убивать мужчин и женщин, чья главная вина заключалась в невежестве и проклинать их за это не стоило.

Не обращая внимания на взрыв яростных криков и проклятий, смысл которых был совершенно очевиден из облика и жестов выкупавшихся дикарей, лорс снова нес своих двух всадников по песчаному побережью на восток.

Лучи заходящего солнца отбрасывали перед ними гигантскую тень. Иеро только сейчас осознал, что продолжает крепко сжимать девушку в объятиях, а она, выпрямившись, сидела перед ним, и было незаметно, чтобы ее сила духа ослабла после всего, что ей довелось испытать. Однако, рана на ее спине и плече снова начала кровоточить и через пару миль Иеро велел Клацу остановиться. Помогая девушке спуститься вниз, Иеро заметил, что она все еще продолжает сжимать в руке копье, и улыбнулся.

– Можешь положить его обратно, – сказал он, указывая на гнездо в седле.

Она что-то пробормотала, оглядываясь, но, не заметив ничего угрожающего, пожала плечами и с неохотой, как ему показалось, вложила оружие в ременную петлю.

Она с интересом смотрела, как Иеро достал медицинскую сумку, а когда он жестом показал, что хочет сшить края раны прежде, чем перевязать, она просто кивнула. Иеро так и не понял, то ли она вела себя так по врожденной доверчивости, то ли от того, что не имела представления о том, как сшивают раны. Даже несмотря на монастырский бальзам процесс этот болезненный, но, кроме того, что она пару раз сжала губы, девушка и виду не подала, что ей больно. В конечном счете рана была зашита и перевязана, девушка усажена на лорса, а священник принялся упаковывать свои пожитки. Когда он закончил, то заметил, что девушка прилегла на длинную шею лорса и почесывает его за отвислыми ушами, что Клац весьма любил. Иеро поставил ей еще одну хорошую отметку за то, что она любит и понимает животных.

Вернувшись в седло он оглянулся, но не увидел и признака преследователей. Дальше от моря вглубь страны тянулась та же линия дюн, которая до сих пор сопровождала их на своем пути, кое-где прерываемая скальными выступами, и он с уверенностью чувствовал, что всего в нескольких милях отсюда начинаются и бесконечно тянутся болота.

Был уже полный вечер, облака на западе покраснели, солнечный диск почти скрылся. Самое время было позаботиться о месте для привала, но они прошли всего несколько миль, а Иеро не имел ни малейшего представления об искусстве дикарей как следопытов. Его решение убить шамана могло только разъярить их вместо того, чтобы помешать преследованию. Ведь он предполагал, что дикари будут ритуально скорбеть по погибшему предводителю. Девушке тоже очень скоро потребуются отдых и еда. Какой бы мужественной она ни казалась, но за этот день она пережила столько, что и сильный мужчина вымотался бы. Священник сам устал и больно долго бы еще не вытерпел.

Прошел еще час, полностью стемнело и перед ними вновь заблестела река. Совершенно невозможно было оценить ее ширину, да и безумием было бы пытаться переплыть реку в темноте. Иеро неохотно свернул лорса в сторону моря. вдоль берега реки или узкого залива и удвоил осторожность на тот случай, если что-нибудь выберется из воды в поисках ужина.

По необходимости они шли медленно и продвижение становилось все медленнее по мере того. как все чаще попадались кактусы, лианы и древовидные растения.

В конце концов Иеро заметил слева темный холм. Он направил к нему Клаца и, к своему удивлению, обнаружил, что «холм» оказался гигантским круглым кустом или невысоким деревом, примерно сорока футов высотой с толстым стволом. Его ветви свисали почти до земли и чрезвычайно походили на естественный шатер.

Они забрались внутрь, разгрузили и расседлали лорса, после чего Иеро отпустил его пастись и одновременно нести охрану. Он решил даже рискнуть и развести костерок из хворостинок, и только что иной причины для костра, как взглянуть на девушку, у него не было. Это открытие привело Иеро в дурное расположение духа.

Пока он распаковывался, делая попусту много лишних движений, она сидела спокойно, обхватив колени руками. Когда Иеро достал еду и воду, она молча приняла свою часть и не сделала попытки заговорить. Когда легкий ужин завершился, она стряхнула крошки с подола и снова стала ровно и бесстрастно смотреть на него поверх крошечного костерка. Очевидно, настало время попытаться найти общий язык.

На самом деле потребовались всего четыре попытки. Она не говорила на метском и индейском западного типа, не поняла она и языка знаков. Но когда Иеро попытался заговорить на батуа, жаргоне бродячих торговцев, девушка впервые улыбнулась и ответила. Ее произношение было очень странным, чтобы не сказать просто плохим, подумал он, и многие слова ее были непонятны. Иеро предположил и, как оказалось впоследствии правильно, что сам он идет из местности, находящейся на одном конце очень длинного торгового пути, а она – откуда-то с другого конца.

– Что ты за человек? – прежде всего спросила она. – Ты чем-то похож на работорговца, вроде тех, что предали меня, но едешь верхом на этом чудесном боевом животном и спас меня от бледнокожих варваров. Но ты же мне ничего не должен? Почему ты это сделал?

– Давай-ка начнем с тебя, – предложил в ответ Иеро. – Как тебя зовут, кто ты такая и откуда?

– Я – Лючара, – сказала она. Голос ее был довольно высоким, но не гнусавым. И ответила она с гордостью, не высокомерно, но гордо. Я есть я – таков был невысказанный подтекст: явно говорил человек, знающий себе цену. Иеро это понравилось, но он постарался скрыть данный факт.

– Очень интересно, – сказал он. – Лючара, несомненно, очень красивое имя. Но как насчет остальных вопросов? Где твой дом? Как ты сюда попала? – «И что мне делать с тобой?» – добавил он про себя.

– Я сбежала из дому, – сказала она. Голос девушки, как и у Иеро, стал теперь глухим и бесстрастным, но она внимательно следила за реакцией священника, глаза ее поблескивали в свете костра. – Мой дом далеко, далеко за этим морем, я думаю – там. Она повернулась и указала точно на северо-запад, в направлении Республики.

– Думаю, это не так, – сухо сказал священник, – потому что именно оттуда пришел я. А я раньше никогда не слышал о людях, похожих на тебя. Но не будем говорить о направлении, – произнес он голосом, который попытался смягчить, – это не важно. Расскажи мне о своей стране. Похожа она на эту? Как выглядит твой народ? Ты назвала тех белых людей, которые наслали на тебя птиц, «варварами». Странный термин в устах рабыни.

Следует отметить, что их беседа вовсе не была вначале такой гладкой и непрерывной. Было много пропусков, неловких поисков альтернативных терминов, поправок произношения и объяснений новых слов. Но они оба обладали острым умом и быстро приспособились. В результате, общаться становилось все легче.

– Мой народ силен и могуч, – сказала она твердо. – Мы живем в больших каменных городах, а не в грязных хижинах из веток и листьев. А еще – они великие воины и даже этот огромный рогатый зверь не спас бы тебя, доведись тебе с ними сразиться.

«Это очень по-женски, – горько усмехнулся про себя Иеро, – весь успех приписать Клацу».

– Ну, хорошо, – сдался он, – твой народ велик и силен. Но ты-то что делаешь здесь, вероятно, на очень большом расстоянии от твоего дома?

– Во-первых, – твердо сказала она, – правильнее было бы тебе сказать, кто ты такой, откуда и какое занимаешь положение в своей стране?

– Я – Пер Иеро Дестин, священник, ученый и Старший Губитель Вселенской Церкви. И я совсем не понимаю, зачем голозадой девчонке-рабыне знать, какое положение занимает человек, спасший ее от неминуемой и отвратительной смерти! – Он гневно посмотрел на девушку, но весь заряд злости пропал зря.

– Твоя церковь вовсе никакая не вселенская, раз уж я никогда не слышала о ней, – холодно сказала она. – И в том нет ничего удивительного, потому что так уж случилось, сэр священник, что единственная истинная церковь находится в моей стране, и если там появится кто-то похожий на тебя, с этим глупым рисунком на лице, его тут же посадят в сумасшедший дом. И далее, – продолжала она тем же выразительным лекторским тоном, – я не всегда была рабыней, и это сказал бы любой воспитанный человек, только взглянув на меня!

Несмотря на все свое привитое в монастыре умение обращаться с людьми, Иеро счел девушку весьма несносной.

– Простите, ваша милость, – ядовито ответил он. – Вы, я полагаю, принцесса могучего королевства, вероятно, помолвленная с нелюбимым и вынужденная бежать, дабы не выйти за него замуж.

Лючара смотрела на него во все глаза.

– Откуда ты знаешь это? Ты что, какой-то шпион моего отца или Эфраима, и тебя послали, чтобы доставить меня обратно?

Иеро в ответ посмотрел на нее тяжелым взглядом, а потом разразился оскорбительным смехом.

– Боже мой, ты же вбила себе в голову ту же фантазию, которая приходит на ум каждой девчонке, впервые услышавшей древние легенды! Хватит тратить мое время по пустякам, слышишь? Я хочу знать, откуда ты появилась, и честно предупреждаю тебя, что у меня есть собственные методы узнать все, что необходимо, даже если твоя воспитанность, которой ты хвастаешь, плюс простая человеческая благодарность не заставят тебя добросовестно ответить на интересующие меня вопросы! Говори! Из какой части известного мира ты пришла и если ты действительно этого не знаешь, скажи мне, по крайней мере, как называется это место, на что оно похоже и как ты попала сюда!

Девушка мрачно смотрела на него, ее глаза задумчиво сузились. Затем она вроде бы приняла какое-то решение, лицо ее прояснилось и она заговорила рассудительно и более мягким тоном.

– Прости меня, Пер Иеро, я честно не хотела быть грубой. Я так долго верила, что являюсь чем-то экстраординарным, что мне теперь трудно стать нормальной. Я пришла из страны, которая, как мне кажется, лежит к югу отсюда, только, как ты уже видел, я не знаю где юг. Я действительно жила в городе и дикие местности, особенно дебри, вовсе не привычны для меня. Ах да, моя страна называется Д'Алуа, и отчасти она расположена на побережье соленого Лантического моря. Что ты еще хочешь знать?

– Что ж, – сказал Иеро несколько более приветливо, – немного лучше. На самом деле я не такой злобный каким только что казался. Только помни, девочка моя, я люблю откровенный разговор. Давай оставим сказки детям и продолжим. Для начала расскажи, как ты попала туда, где я тебя нашел?

Крохотный огонек становился все тусклее, пока не остались маленькие мерцающие искорки, а рассказ Лючары все лился и лился. Хоть и Иеро верил ей не больше, чем на две трети, но и в таком случае рассказ был настолько интересен, что он слушал не отрываясь.

Судя по ее описанию, она действительно жила далеко на юго-востоке, как раз примерно в тех краях, куда направлялся он сам. Поэтому он и прислушивался к ее словам с усиленным вниманием.

Ее родина была страной городов, обнесенных стенами гигантских деревьев и тропических лесов, которые достигали самого неба. А еще это была страна постоянных войн, крови, смерти, воинственных людей и огромных зверей. Церковь и ее служители были практически такими же, как и в Аббатствах, насколько он мог судить. Они управляли религиозным сознанием людей и проповедовали мир и сотрудничество. Но священники, по-видимому, не могли остановить постоянные войны между городами-государствами. Эти государства были настолько расслоены, с кастами знати, торговцев, мастеровых и крестьян, плюс автократическое управление. У каждого были свои регулярные армии, настолько большие, насколько позволяли экономические соображения – чтобы не изуродовать свои страны излишним выкачиванием налогов из крестьян.

Иеро откровенно выразил недоверие.

– А умеет ли твой народ читать и писать? – спросил он. – Есть ли у вас старинные книги? Знаете ли вы о Погибели?

– Конечно же, – резко ответила она, – читать и писать умеют. По крайней мере священники и большинство знати. Бедняки слишком заняты, чтобы учиться, исключая тех немногих, кто служит церкви. Торговцы знакомы с практическим применением арифметики. Нужно ли больше? А что до Погибели, то каждый знает о ней. Разве поблизости нет множества заброшенных городов и нескольких пустошей? Но книги допогибельной эры запрещены. Разве что у священников они есть. Сама я никогда не видела, хотя и слышала об их существовании, а также о том, что каждый, кто найдет такую книгу, должен сдать ее властям под страхом смерти.

– Боже мой! – засмеялся гражданин Метца. – Твой народ, а я полагаю, что ты большей частью рассказываешь правду, подобрал весь старый социальный утиль мертвого прошлого в его наихудшем варианте. Я знаю, что у некоторых торговцев здесь на юге есть рабы, но я думал, что они – самые примитивные люди из тех, кого мы знаем. А в Восточной лиге и в Отва тоже не слышали о вас. Королевства, крестьяне, междоусобные войны, армии, рабство и всеобщая безграмотность! В чем нуждается твой Д'Алуа, так это в хорошенькой чистке! Очевидное отвращение священника заставило девушку умолкнуть и она гневно кусала нижнюю губку, глядя на это нескрываемое презрение. Она вовсе не была глупа и поняла, что ее странный освободитель был умен и, более того, образован. Впервые за долгое время Лючара задумалась, действительно ли ее далекая родина является таким совершенством, каким казалась.

– Прости, – резко сказал Иеро, – я грубо отозвался о твоей родине, но ты ведь не виновата, что она такая. Я никогда не бывал там и, возможно, это прекрасное место. В любом случае все это очень интересно. Пожалуйста, продолжай свой рассказ. Мне хотелось бы знать, что занесло тебя сюда, так далеко от Лантического моря. Я знаю, как оно далеко, по крайней мере, на севере.

– Ну вот, – начала она с некоторым сомнением. – Я убежала от своего… своего хозяина, который жестоко обращался со мной. Правда, правда, честно, – сказала она, и ее темные глаза казались огромными в тусклом свете огоньков.

– Да верю я тебе. Продолжай. Как давно это было?

Пожалуй, больше года назад, как полагала Лючара. Вначале было тяжело, и она научилась красть еду из крестьянских хижин. Несколько раз на нее нападали дикие животные, но она становилась все более отважной и у нее было оружие, тоже украденное – копье и нож. Так она и жила несколько месяцев на границе между обитаемыми землями и джунглями, пока однажды не упала с дерева и не сломала себе лодыжку. Она ждала неминуемой встречи с хищниками, как тут появился Иллевенер…

– Как, и у вас они тоже есть? – перебил Иеро. – Я и не думал, что они заходят так далеко. Что они делают в вашем обществе? Хорошо ли о них думают, доверяет ли им народ? – Он действительно был возбужден, потому что нашлось по крайней мере одно звено, связывающее два отдельных района, из которых они пришли.

«Иллевенеры», загадочные последователи так называемой Одиннадцатой Заповеди – группа странствующих людей, чей малоизвестный полумонашеский орден зародился во времена самой Погибели, а то и раньше. Они носили простые одеяния из коричневого сукна, были убежденными вегетарианцами и не носили никакого оружия, кроме ножа за поясом и деревянного посоха. Иллевенеры редко появлялись группами и чаще всего путешествовали поодиночке. Они странствовали с места на место, никому не причиняя вреда, временами какой-нибудь работой зарабатывая себе на пропитание, учили людей азбуке или пасли стада. Они были искусными целителями и всегда были готовы помочь больным и раненым. Они ненавидели деяния Нечисти, но не искали ни с кем ссор, разве что сопротивлялись прямому нападению. Они обладали странной властью над животными и даже лемуты обычно избегали их.

Никто не знал, где расположены их главные обиталища и есть ли вообще таковые; где и как они вербуют новых членов. Казалось, они совершенно аполитичны, но многие политики республики Метц и даже кое-кто из монастырских иерархов не доверяли Иллевенерам и не любили их. Однако, когда этих людей начинали расспрашивать, они ничего не могли сказать, кроме того, что Иллевенеры «должно быть что-то скрывают». К тому же, они не были христианами, а если и были, то хорошо это скрывали. Они исповедовали какой-то неясный пантеизм, в соответствии со своей древней и апокрифической, как утверждали монастырские ученые, заповедью: «Не погуби Землю, а затем и самое жизнь».

Иеро всегда нравились те Иллевенеры, с которыми он встречался. Он считал их славными, порядочными людьми, державшими себя много лучше, чем кое-кто из самовлюбленных лидеров его родины. А к тому же он знал, что аббату Демеро они тоже нравились и, более того, он им доверяет.

Он наклонился было вперед, чтобы продолжить расспросы, как вдруг Лючара с испуганным криком перепрыгнула через угли и попала прямо к нему в объятия, повалив при этом на спину.