"Киллоу" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)Глава 3Она была молода и красива, и солнечные лучи запутались в ее золотистых волосах, но винтовку она держала твердо, немигающий черный глаз дула которой уставился мне прямо в живот. За ее плечами висело мексиканское сомбреро с плоской тульей. Она была одета в превосходно выделанную замшу, сбоку на юбке был разрез, чтобы ездить верхом, — таких я до этого не видел, хотя и слышал о них. — Кто вы? Зачем преследуете меня? — Если вы не принадлежите к банде скотокрадов, которые угнали вчера наше стадо, я преследую не вас. Я случайно наткнулся на ваши следы неподалеку. Винтовка не шевельнулась. — Кто вы и откуда? Пока она задавала вопросы, у меня появилась идея. Может, немножко сумасшедшая, но идея. — Зовут меня Дэн Киллоу, мы с Каухаус. Перегоняем стадо в Нью-Мексико. Может быть, в Колорадо. Мы ищем новые пастбища. — Что вы говорили о скотокрадах? — Ночью они угнали наше стадо. Мы думаем, что это банда воров с Каухауса. Если мы перегоним стадо на новое место, им всем придется учиться работать. Она разглядывала меня холодными синими глазами, однако показалось, что она мне поверила. — Вы должны были слышать топот стада часа два назад, — добавил я. — Теперь я могу опустить руки? — Опустите. Но не делайте резких движений. Я медленно опустил руки на луку седла и огляделся. — Вы, похоже, заехали далеко от дома, — сказал я, — для одинокой женщины это опасно. — Я не одинока, — мрачно ответила красавица. — У меня есть это. — И она угрожающе повела винтовкой. — У вас великолепная лошадь. — Я сдвинул шляпу на затылок. — Я поехал за вами и потому, что мне захотелось посмотреть на нее. Женщина опустила винтовку. — Выпьете кофе? — предложила она — А то выкипит. Я благодарно посмотрел на нее и спрыгнул с седла. — С удовольствием. А потом мне надо будет нагонять наших. Кажется, через час-другой нам предстоит драка со скотокрадами. Моя кружка висела у седла, я налил кофе и снова посмотрел на нее. Никогда в жизни не видел такую красивую девушку. — Знаете, — сказал я, — у меня мелькнула одна мысль. Вы, случаем, никого не ищете? Она быстро взглянула на меня. — Почему вы так спрашиваете? — Интересуюсь. — Я отхлебнул кофе. — Вы что-нибудь слышали о команчерос? Я попал прямо в точку, это стало ясно по тому, как изменилось ее лицо. — Я знаю о них, — сказала она. — Некоторое время назад мы подобрали парня, он в тяжелом состоянии. Его ранили, потом волокли на лассо по земле, и все это сделали команчерос. — Он жив? Он в порядке? — Ваш друг? — Где он? Я еду к нему. — Ему здорово досталось, но не беспокойтесь. Мы нашли его в кустах у реки. На него напали волки, но он отбился. — Я допил кофе и ополоснул кружку в ручье. — Выносливости у него хватит на троих. Я вообще не понимаю, как ему удалось выжить. Она собрала свои вещи. — Я еду к нему. Где ваш лагерь? — Мэм, этот юноша в тяжелом состоянии. Я с вами незнаком, а вдруг вы его враг? — Я его сводная сестра. После того как убили моего отца, его семья взяла меня к себе. Мне пора было ехать. Я и так потерял слишком много времени, к тому же наши уже могли догнать воров. — Когда доедете до лагеря, будьте осторожны, они ждут нападения, поэтому могут выстрелить без предупреждения. Поезжайте отсюда на север. Лагерь разбит на берегу ручья Антелоуп, где он впадает в Кончо. Скажите, что вас послал Дэн Киллоу. Я сел в седло, выехал на равнину и повернул к югу. Стараясь держаться низин, погнал коня рысью, только временами выезжая на холмы, чтобы удостовериться, что не сбился с пути. Наши двигались медленно, они, вытянувшись цепью, приближались к вершине крутого холма, за которым видна была только прерия. И вдруг, в тот самый момент, когда я придержал мышастого, трава между мною и ковбоями зашевелилась, с земли поднялся человек с винтовкой в руках и, приложив ее к плечу, стал целиться в спину нашим. Он настолько увлекся, что не оглянулся и даже не услышал мягкую поступь моего коня. Человек прицелился в Тэпа, а я пришпорил мышастого, не привыкшего к таким понуканиям, и он рванул с места одним огромным прыжком. Человек в засаде слишком поздно услышал стук копыт, но успел обернуться. Конь, однако, уже навис над ним, я выстрелил из «паттерсона», как из револьвера, держа его одной рукой прижатым к бедру. Удар пули 56-го калибра отбросил человека на несколько футов, и я перескочил через него. Наши погнали лошадей вскачь, и когда я взлетел на вершину, то увидел, что внизу раскинулся лагерь. В нем отдыхало человек двадцать. Видимо, выстрел, переполошил их, потому что они лихорадочно стали хвататься за оружие. У некоторых оно уже было в руках. Несколько человек охраняли стадо, и я выстрелил в ближайшего. Он вылетел из седла и упал на землю. Мы ворвались в лагерь. Их было раза в два больше, но мы воспользовались внезапностью нападения. Я видел, как Тэп на другом конце лагеря развернул коня и понесся обратно, паля из шестизарядника. Когда в одном кончились патроны, он сунул его за пояс, выхватил другой и продолжал стрелять. Должно быть, у него было в запасе еще два револьвера. В те времена, когда в револьверы отдельно засыпался порох и отдельно — пули, многие — и преступники в том числе — брали в драку до шести штук, чтобы не перезаряжать их во время боя, а некоторые брали запасные барабаны, которые целиком вкладывались в шестизарядник. На меня кинулся огромный человек с рыжей бородой, размахивая винтовкой, которую, наверное, не успел перезарядить. Мышастый ударил его грудью и опрокинул в костер. Он ужасно завопил и выскочил из огня с дымящейся одеждой, раскидывая вокруг обгоревшие ветки и головешки. Мы промчались через лагерь и погнали стадо обратно на север, и если прихватили по дороге несколько мустангов, то не обратили на это никакого внимания: нам некогда было смотреть, где свои, а где чужие. Стадо было отбито без потерь. Бена Коула пуля царапнула по шее, и он ворчал всю дорогу до Кончо. Царапина действительно должна была сильно саднить, потому что на нее попал пот и грязь, но по тому, как Бен жаловался, можно было подумать, что ему сломали ногу или пробили череп. Рядом со мной ехал Зено Йерли. Он был длинноногим, высоким парнем с вытянутым лицом и выглядел так, словно не смог бы поймать и черепаху в открытом поле. Но я обратил на него внимание во время стычки — работал он за двоих. Тэп придержал коня и поехал рядом со мной. — Куда ты пропал? — спросил он. — Я уж подумал, что ты сбежал. — Пришлось остановиться, поговорить с одной девушкой, — беззаботно сказал я. — Она предложила мне кофе, не мог же я ей отказать. Он, усмехаясь, взглянул на меня. — Малыш, любую девушку, которую повстречаешь в этих краях, можешь забрать себе! — Самая красивая девушка, которую ты когда-нибудь видел, — продолжал я, — она ждет нас в лагере. — Шутишь! — Он пристально посмотрел, стараясь угадать, что у меня на уме. В то, что девушка действительно существует, он не поверил ни на секунду. — Жаль, что ты женишься, — сказал я. — Выбываешь из соревнования. Он покраснел. — Кто сказал, что я женюсь? — Голос его стал враждебно-вызывающим. — Карен. Она говорит, что вы уже подыскиваете домик. Несмотря на загар, было видно, что Тэп покраснел еще больше. — Ничего такого не было, — запротестовал он. — Ничего такого. Совсем ничего. — Она вроде была уверена, — сказал я, — а ты знаешь, какой здесь народ, когда дело доходит до заигрывания с девушками. Тим Фоули хорошо стреляет из ружья. На твоем месте я бы поостерегся. Тэп усмехнулся. Он уже овладел собой. — Не волнуйся, малыш. Никто еще не поймал старину Тэпа в такую ловушку. Карен прекрасная девушка, но женитьба? Я не из тех, кто женится. То ли из-за того разговора, то ли еще почему, однако тот вечер Карен провела одна, и было видно, что это ей не нравится. Рыжеволосая девушка уже приехала в лагерь, приведя в замешательство женщин. Мужчины вообще к ней не приближались. Она была такой красивой, что они даже стали менее разговорчивыми, правда, и до этого красноречием никто из них не блистал, если не считать Тэпа. Ну а мне нечего было ей сказать. Она была не только очень красивая, но и очень смелая, потому что даже не каждый мужчина решится ездить в одиночку по территории команчей. Два или три раза она посмотрела в мою сторону, но я не обращал внимания. Она все время проводила с мексиканцем, то разговаривая с ним, то готовя ему еду, Карен сидела бледная, с поджатыми губами. До того вечера я и не предполагал, что ее лицо может так заостриться, но догадывался, что она вне себя. А Тэп разговаривал с парнями, и, когда встал, Карен хотела было увести его от них, но он сел в седло и поехал к стаду. Том Сэнди подошел к костру, чтобы налить кофе, и я увидел, что он нацепил шестизарядник. Обычно он ездил с винтовкой, как и я. Роза тоже сидела у костра. Смуглая, красивая, с хорошей фигурой она умела подать себя. У нее были большие черные глаза, и когда она смотрела на приглянувшегося ей мужчину, в них светился вызов или приглашение. А может, то и другое вместе. Поверьте мне, такую женщину опасно иметь в ковбойском лагере. Сэнди несколько раз глянул на нее через костер, и вид у него был презлющий, как у рассерженного кабана. Роза положила в тарелку говядину с бобами для Тома, а затем повернулась ко мне. — Дэн, тебе чего-нибудь положить? Я взглянул на нее: она улыбалась. — Спасибо, мэм. Я бы съел еще немного бобов. Она, покачивая бедрами, пошла за едой к костру, а Том Сэнди злобно уставился на меня. — Жарко, — сказал я, проводя ладонью по шее. — А я что-то не заметил, — сказал он. Подошел отец и сел рядом со мной. — Тэп считает, что нам надо трогаться рано утром, до рассвета. Ты как думаешь? — Дельная мысль, — ответил я. Том Сэнди отошел, и отец поглядел на меня. — Дэн, ты что, гуляешь с Розой Сэнди? — Ты с ума сошел? — Кто-то сошел. Том знает, что Роза с кем-то гуляет, и если узнает с кем, убьет его. — Не смотри на меня так. Если бы я что надумал, то начал бы не с нее. Когда солнце встало, мы уже двигались на запад. В стороне от Кончо земля была сухая и бесплодная, с редкими кустиками травы. Это было предупреждением. Пока что нам везло. Несмотря на угон стада, мы, похоже, не только не потеряли ни одной коровы, но и приобрели полдюжины лошадей, когда гнали стадо обратно. Диких животных было мало. Встречались суслики и зайцы, а когда той ночью мы встали лагерем у реки, Зено наловил кучу сомов. Это немного разнообразило наше меню. На равнинах, кроме опунции и полыни, больше почти ничего не росло. То тут, то там мы находили по нескольку акров грамы — вкусной и сочной травы, и тогда давали скоту попастись вдоволь. Все знали о предстоящих восьмидесяти «сухих» милях, но никто не хотел думать об этом. Каждый вечер мы доверху заполняли бочонки водой, но знали, что придет время, и ее будет не хватать ни людям, ни лошадям. Днем мы остановились у озерка, мелкого, но довольно широкого, а когда уходили, маленькое озеро превратилось в лужу мокрой грязи, перемешанную коровьими копытами. Пока мы стояли, я подошел к фургону, где ехал мексиканец. Мне захотелось его проведать… во всяком случае, так я себе сказал. Я позвал, и рыжеволосая девушка раздвинула полог. На ее улыбку стоило поглядеть. — О, пожалуйста, заходите. Мигель рассказал, как вы спасли его. — Я просто первым наткнулся на него, — пробормотал я смущенно. — Если бы вы на меня не наткнулись, я был бы уже мертв, — сказал Мигель, — это я знаю точно. Никто, кроме вас, не подъехал бы посмотреть, кто лежит в кустах. — Вас зовут Дэн Киллоу? — спросила девушка. — А меня — Кончита Маккрей. Мой отец был ирландцем, а мать — мексиканка. — Вы смелая, — сказал я. — Вы искали Мигеля, наверное, несколько дней. — Больше некому было искать. Отец Мигеля умер, осталась только наша мама — его мать. Она очень старая и беспокоится о сыне. Наверное, так оно и есть. Но все равно Нужна недюжинная смелость, чтобы девушке заехать одной на земли команчей. Или даже просто проехать через них — как мы. У нее быстрая лошадь, но это не слишком большое преимущество перед индейцами, которые знают местность как свои пять пальцев и славятся умением подстерегать добычу. Кончита Маккрей показалась мне замечательной девушкой — смелой, гордой и в то же время очень женственной. Я таких еще не встречал. — Что касается команчерос, то я не одобряю их дел, — сказал Мигель. — Да, это мой народ, Который торгует с индейцами, и торговля эта выгодна, но они продают команчам винтовки, а те убивают и мексиканцев, и белых. Он остановился перевести дыхание, потом продолжил медленнее: — Они подумали, что я шпионил за ними, когда я всего лишь охотился на диких лошадей. Они знают, что я всегда выступал против их торговли. Я надеялся избежать неприятностей, но среди команчерос есть люди еще хуже, чем сами команчи. — Например, человек со шрамом? Его глаза сузились. — Он из них самый отвратительный. Его зовут Фелипе Сото. Вы слышали о нем? Я о нем слышал. Ганфайтер и убийца. Говорили, что он убил более двадцати человек в поединках на ножах или револьверах. Сколько всего людей он убил в разного рода стычках и драках, никто не считал. Он был преступником, но находил защиту у большинства мексиканцев, потому что сам был мексиканцем и старался не причинять им зла. А так же Фелипе Сото был человеком могучего телосложения, и его боялись все, даже те, кто в поединке имел бы шансы на победу. — Где они обнаружили вас? — А! В этом-то все дело, амиго. Они обнаружили меня, когда я случайно наткнулся на место их встречи, так сказать, рандеву — вы знаете это слово? К северу отсюда есть каньон: огромный и глубокий, на дне которого лежат прекрасные пастбища. Они были там — команчи и команчерос. Я увидел тайное место их встреч, но я и раньше знал о нем. Это каньон Пало-Дуро. — Они будут преследовать его, мистер Киллоу, — сказала Кончита. — Теперь они постараются убить его. Команчерос — плохие люди. Если они не отыщут его сейчас, то станут охотиться за ним дома. — То, чем они будут заниматься дома — их личное дело, — сказал я, — но мы не позволим им забрать Мигеля. Я обещаю. Сзади послышалось движение. — Не обещай того, чего не сможешь выполнить. Это был Тэп Генри. Лицо его было сердито, в глазах горело суровое нетерпение, которое я уже видел раньше. — Я сдержу обещание, Тэп, — спокойно сказал я. — Я ничего не обещаю зря. — Послушай меня, — резко ответил Тэп. — Ты не знаешь, во что ввязываешься. — Я дал слово и сдержу его. — Ни черта ты не сдержишь, — угрожающе сказал Тэп. — Ты сам не понимаешь, на что идешь. — Он помолчал и вынул из кармана сигарету. — У нас достаточно неприятностей с перегоном скота, не хватало еще разбираться с чужим делом. — Прошу вас. — Мигель приподнялся на локте. — Я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Если вы одолжите мне коня, я уеду. — Лежите, сеньор, — сказал я. — Вы мой гость и останетесь здесь. — Кто здесь командует, ты или я? — По-моему, отец, — сказал я сухо. — Если уж на то пошло, то мы оба работаем у него. Лицо Тэпа стало упрямым и твердым. — Ну, тогда посмотрим, что скажет отец, — насмешливо произнес он. Мы вместе подошли к костру, где сидел отец с Зебом Ламбертом и Зено Йерли. От стада подъехал Айра Тилтон и как-то странно взглянул на Тэпа Генри. — Па, — сказал Тэп, — этот мальчишка пообещал мексиканцам, что они будут под нашей защитой до самого Нью-Мексико. Но мы-то знаем, что за ними охотятся команчерос, а это значит, что у нас будут неприятности. Они могут собрать пятьдесят, даже сто белых и еще больше индейцев, а такую силу мы не одолеем. Я предлагаю: пусть мексиканцы сами о себе позаботятся. Зено глянул на Тэпа, но его лошадиное лицо осталось бесстрастным. Отец посмотрел на меня. — А ты что скажешь, Дэн? — Я сказал, что они наши гости и с нами будут в безопасности. Отец взглянул на Тэпа. — Что тебе в этом не понравилось? Лицо Тэпа потемнело, а глаза холодно сверкнули. — Па, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ни ты, ни стадо, никто из нас не пройдет на запад, если нами займутся команчерос! Я слышал: мексиканец говорил, как он обнаружил место их встречи, а они эту тайну берегут пуще всего на свете. Они не оставят его в живых. — Мы постараемся, чтобы оставили, — спокойно сказал отец. Отец всегда тщательно брился, причесывал волосы и подстригал седые усы, как бы плохо ему ни было, как бы он ни был занят. И я никогда не видел, чтобы отец на что-то опирался или облокачивался — он всегда твердо стоял на ногах. Отец строго посмотрел Тэпу в лицо. — Я удивлен, Тэп. Тебе-то уж следует знать, что я никогда не брошу человека, а тем более женщину здесь, на равнинах. Если потребуется драться, чтобы защитить их, значит, будем драться. Тэп Генри упрямо уставился на него. — Па, этого нельзя делать. Кто они тебе? Они… — Мы их взяли к себе. Им нужна помощь. Пока я жив, они могут рассчитывать на меня. Я никогда не отказывал человеку в помощи и никогда не откажу. Тэп Генри глубоко вздохнул. — Па… — Он почти умолял. — Эти команчерос… они хуже индейцев. Поверь мне, я знаю… — Откуда ты знаешь, Тэп? — мягко спросил отец. Тэп замолчал и резко отвернулся. Он считал нас всех дураками — это было очевидно. Отец никогда не читал нравоучений, однако учил нас твердо отстаивать то, что мы считали справедливым. Он учил нас не словами — примером. Мы не сомневались, что накличем на себя беду. Тэп был прав: команчерос будут охотиться за Мигелем. И тут меня осенила идея. Команчерос наверняка думали, что Мигель умер, но, допустим, они захотят проверить? — Па… по-моему, нам надо похоронить его. То есть Мигеля. Отец оглянулся на меня, а Кончита, подошедшая в это время к костру, встала как вкопанная, прислушиваясь. — Нам надо похоронить его прямо здесь, — сказал я, — а над могилой сделать надпись. Зено Йерли подошел к фургону и отстегнул лопату: необходимый инструмент крепили снаружи, чтобы он всегда был под рукой. Без лишних слов он отошел в сторону и воткнул ее в землю. Я принялся ему помогать. Мы выкопали могилу глубиной фута четыре, потом забросали ее крупными камнями. Если кому-нибудь захочется проверить могилу, придется вынуть камни. Потом все это засыпали землей и поставили дощечку с надписью. — Имя написать? — спросил Йерли. — Нет, — ответил я. — Пусть думают, что он не успел ничего сказать. Просто напиши: «Здесь похоронен неизвестный мексиканец. 16 апреля 1858 года». После короткого отдыха фургоны покатили дальше, за ними двинулось стадо. Тэп молчал и был зол, как гремучая змея во время линьки. В это время она не предупреждает о нападении, а просто кидается на человека. Тем не менее Тэп осторожничал. Почти все время он ехал далеко впереди, разведывая близлежащие холмы. Опасность предчувствовали все, как могли. Мы гнали стадо допоздна. Пока не дошли до реки Саут-Форк, которую иногда называют Кипящая Кончо. Это была настоящая река с глубокой и чистой водой и довольно сильным течением. Стадо растянулось по берегу на водопой, в то время как мы искали переправу. Ее нашел Тэп. В этом месте по каменистому дну скот мог спокойно пересечь реку, а ширина переправы была достаточной для того, чтобы прошли два фургона бок о бок. Мы не спеша переправились и выехали на равнину, заросшую меските и редким дубняком. Трава была хорошей. Пройдя порожистый ручей Дав, мы погнали стадо к ручью Гуд-Спрингс. Вода была холодной и чистой, трава — сочной, здесь было много хвороста и бизоньего кизяка. Начинало темнеть, когда мы расположили стадо на ночевку и поставили кругом фургоны. Зено Йерли вытащил удочку и закинул ее в ручей. К заходу солнца он уже наловил окуней, и все — приличного размера. Они так хотели есть, что, наверное, выстроились в очередь к наживке. Рыба оказалась вкусной. Никто об этом не заговаривал, но еда у нас кончилась быстрее, чем мы предполагали. Дикие животные почти не встречались, а своих бычков не хотелось забивать, потому что они еще понадобятся нам для еды и для разведения. Мы быстро поужинали и легли отдыхать. На первое дежурство вышли Бен Коул и Зено Йерли, но Тэп тоже не ложился спать. Он некоторое время курил у костра, потом ушел в темноту, за фургоны. Он все еще стоял там в одиночестве, когда я уснул. Меня грубо растолкал Том Сэнди. Я вылез из одеял и натянул шляпу и сапоги. Том, не сказав ни слова, ушел к огню. Зебони, сидевший у костра, посмотрел на меня. — Видел Тома? — Видел. — Что-то его гложет, совсем плохой стал. Я бросил взгляд в сторону Тэпа — он спал. Мы сели на коней и выехали к стаду сменить Келси и Сквайрса. — Все спокойно, — сказал Келси. Они направились к костру. Том Сэнди, завернувшись в одеяла, сидел у своего фургона. Я посмотрел на постель Тэпа, и она показалась мне пустой. Правда, как следует рассмотреть лагерь мешали кусты, да и я решил, что не мое это дело, и медленно начал объезжать стадо. Подо мной был чалый конь-работяга, большой, сильный, и в то же время довольно быстрый. Неожиданно мне вспомнился белокурый ганфайтер, который был с Уэббом Холтом. Почему-то он меня беспокоил. Слишком уж беспристрастно он все воспринял, словно знал, что видимся мы не в последний раз. С Бадом Колдуэллом тоже, если уж зашла об этом речь. Прошел почти час, и стадо начало подниматься на ночной выпас, когда вдруг один огромный бык резко повернул голову. Я взглянул в ту сторону, но увидел только черный контур дубняка. С «паттерсоном» наготове я шагом повел чалого в сторону деревьев. Быки за милю чувствуют чужого. Хотя они считаются домашними животными, но чувство опасности у них развито, как у диких. Вдруг в темноте дубняка возникло движение и отсвет луны на стволе винтовки. Кто-то крался там, кто-то из нашего лагеря. Обведя чалого вокруг зарослей кустарника, я въехал в темноту рощи. Конь тоже чувствовал опасность, как полагается настоящему мустангу, и ступал легко и осторожно. Послышался шорох, неразборчивый голос, а затем тихий женский смех. На секунду я застыл и почувствовал, что краснею, потому что уже знал, кого найду в этой роще… и знал, кто крался среди деревьев. Я решительно направил чалого сквозь кусты, они затрещали, и в то же мгновение я увидел человека, поднимающего винтовку. Дав шпоры коню, я отбил вверх ствол и вырвал оружие из рук застигнутого врасплох человека. Послышался тревожный возглас, а затем спокойный голос произнес: — Отпусти его, малыш. Если ему хочется иметь дело со мной, пусть попробует. — Отдай винтовку, Дэн, — прорычал Том Сэнди. Только это был уже не веселый и дружелюбный Том Сэнди с Каухауса, а озлобившийся и опасный человек. — Отдай винтовку, — повторил он. — Я покажу ему, как красть чужих жен. Вместо этого я навел «паттерсон» на Тэпа. — Повернись, Тэп, и шагай в лагерь. Если потянешься к револьверу, я убью тебя. — Ты что, идешь против меня? — спросил он с недоверием и гневом. — У нас достаточно забот без того, чтобы убивать друг друга. — Я заметил, как рука Тома Сэнди потянулась к рубашке, под которой, я знал, он носит револьвер. — Брось, Том. Это и тебя касается. Наступило молчание, и в это время я увидел, что Роза Сэнди стоит у дерева, на лице ее замер ужас. — Повернись, Том, и возвращайся к костру. Мы все решим сейчас же. И ты тоже, Роза. Она взглянула на меня. — Я? — Голос ее дрожал. — Что?.. — Иди с ним. Тэп Генри, не отрываясь, наблюдал за мной. — Ты много себе позволяешь, мальчишка. В один прекрасный момент мне это надоест, и я забуду, что мы росли вместе. — Даже не пытайся, Тэп. Я люблю тебя, ты мой брат. Но если ты когда-нибудь попробуешь заговорить со мной с помощью револьвера, я убью тебя. — Слушай, ты, дурак! Ты знаешь, с кем разговариваешь? У тебя что, совсем мозгов нет? — Нет, Тэп, мозги у меня есть. И то, что я сказал, остается в силе. Не полагайся на свой револьвер, Тэп, потому что я стреляю быстрее и точнее тебя. Мне не хочется ничего доказывать… и не хочется, чтобы меня называли ганфайтером. Тебе это нравится, мне — нет. Но я видел тебя в поединке, Тэп. Я стреляю лучше. Он резко повернулся и зашагал к лагерю. Там уже почти все поднялись: отец, Тим Фоули, его жена, Карен… — Фри, — сказал я Сквайрсу, — подмени меня, пожалуйста. Нам надо уладить одно дело. Отец стоял у костра в одной рубашке, а ведь он никогда не появлялся на людях без воротничка и галстука. Тэп с усмешкой на волевом лице посмотрел на Тома Сэнди. Тот не поднимал глаз. К костру гордо подошла Роза, изо всех сил стараясь выглядеть дерзкой и вызывающей. Отец не стал терять времени. Он задал несколько вопросов и на все получил ответы. По ночам Роза встречалась с Тэпом за лагерем. Том несколько раз их заставал, но ничего не предпринимал, надеясь, что они образумятся. Карен внимательно слушала, глядя под ноги. Я знал, что она сейчас очень страдает, но я пытался предупредить ее. Тэп был хорошим парнем, но когда дело касалось женщин, ему вряд ли стоило доверять. Он оставлял их там же, где находил. И не было смысла рассказывать Карен больше, чем сказал ей я, она все равно поверила бы только в то, во что хотела верить. Больше всего меня мучило то, что в свое время я восхищался Тэпом. Мы вместе росли, я многому у него научился, и все мы понимали, что от Тэпа зависит успех нашего предприятия — ведь он единственный знал ту землю, куда мы переселялись, и путь к ней. Тэп был лидером, отличным ковбоем и сейчас думал, что ему все сойдет с рук. Тэп плохо знал отца. Этой ночью Том Сэнди услышал, как Роза выпрыгнула из фургона, он знал, что Тэп уже ушел, поэтому стал следить за женой. Если бы не тот бык в стаде, Том наверняка убил бы обоих. Первым он застрелил бы Тэпа — он так и заявил. Наблюдая за обоими, мне показалось, что Тэп даже чувствовал к Тому некоторое уважение. — Что ты можешь сказать в свое оправдание? — спросил у Тэпа отец. Тот пожал плечами. — Ничего. Он уже все рассказал. Мы с Розой разговаривали, — он многозначительно ухмыльнулся, — вот и все. Отец оглянулся на Розу. — Мы не будем ни о чем тебя расспрашивать, Роза. То, что происходит у тебя с мужем, — ваши личные дела. Но запомни: если повторится что-нибудь подобное, ты от нас уйдешь, где бы мы ни находились. Том может идти с тобой или остаться — как захочет. Потом он повернулся к Тэпу, лицо было холодным. — Единственное, чего я не буду терпеть в этом путешествии — человека, который сознательно причиняет неприятности другим. Вряд ли вы с Томом сможете теперь жить в одном лагере, а убийств нам не надо, разлада между ковбоями — тоже. Отец замолчал, и, зная, как он любит Тэпа, я понял, что решение стоило ему дорого. — Можешь взять с собой еды на шесть дней и флягу с водой. Лошадь у тебя есть. Чтобы через час тебя в лагере не было. Тэп был ошеломлен. Он не верил своим ушам. Он стоял, не сводя глаз с отца, словно тот ударил его. — Мы не можем позволить, чтобы человек, гуляющий с чужой женой, оставался с нами, — сказал отец, повернулся и зашагал к нашему фургону. Все стали расходиться, и через минуту Тэп подошел к фургону и начал собирать вещи. — Мне жаль, Тэп, — сказал я. Он резко обернулся. — Иди к дьяволу. Ты мне больше не брат. Он закинул сумки на плечо и пошел седлать коня. Айра Тилтон поднялся, подошел к нему, они с минуту поговорили, затем Тэп вскочил в седло и поехал прочь. Наступил рассвет. Мы тронулись в путь. Река обмелела и помутнела. Мы гнали стадо не торопясь, давая коровам время попастись по дороге, но трава стала редкой и сухой. С самого начала нам не хватало людей, да мы еще похоронили Арона Старка и расстались с Тэпом Генри. И только после того, как тронулись фургоны, мы обнаружили, что потеряли еще кое-кого. Исчезла Карен. Она выскользнула из лагеря, оседлала лошадь и ускакала вслед за Тэпом. Тетушка Фоули была вся в слезах, а Тим посуровел, но мы видели, что Тэп уехал один, кроме того, он уже несколько дней не разговаривал с Карен. Однако было ясно, что она поехала за Тэпом. Более дурацкую выходку трудно было представить. Отец подъехал в конец стада. — Сынок, поезжай с Зебом вперед и ищите воду. Вряд ли мы найдем что-нибудь до Пекоса, правда, впереди озера Мустанг-Пондс, но Тэп о них почти ничего не говорил. Мы выехали вперед, земля выглядела негостеприимной. Поток воды, вверх по которому мы шли, через несколько миль превратился в ручеек, а потом в вереницу редких луж. На равнинах росли кусты меските, но тоже редкие и низкорослые. Воды, чтобы вдоволь напоить стадо, мы не нашли. Прохлада утра сменилась жарким днем. Поднявшись на холмы, мы надеялись хоть на какой-то ветерок, но напрасно. Я стер пот с лица и шеи и обратился к Зебони: — Мы еще можем пожалеть, что рядом нет Тэпа. Он кивнул. — И все же отец был прав. Наконец в пересохшем русле мы нашли пруд, то ли оставшийся от реки, то ли наполненный коротким ливнем. — Ну как, Зеб? — Этого хватит. — Он долго смотрел вдаль, потом повернулся ко мне. — Может быть, это последняя чистая вода. В Пекосе вода щелочная, но в реке она еще пригодна для питья, а вот любой пруд возле Пекоса может погубить скот. Нам придется отгонять стадо от стоячей воды. Вдруг он натянул поводья. На пыльной земле виднелись свежие следы полудюжины неподкованных лошадей. — Мало нам неприятностей, — произнес Зеб. Он сощурил глаза, всматриваясь в далекое жаркое марево. Ничего не было видно. — Интересно, что с Тэпом? — А мне интересно, догнала ли его эта девчонка Фоули. Она совершила ужасную глупость, — сказал он и взглянул на меня. — Все думали, ты к ней приглядываешься. — Мы иногда разговаривали с ней. Ничего серьезного. Мы тронулись дальше. По бокам лошадей и по нашим спинам ручейками стекал пот. Удушливая, сухая пыль поднималась при каждом шаге, яркое солнце слепило глаза, а впереди лежало огромное, пустое, безводное пространство. — Если бы с нами не было женщин… — вздохнул я. Мы прошли полный дневной перегон впереди стада, но вода была только сзади. Этой воды хватит на один день и одну ночь, может быть, чуть больше, а до переправы Хорсхед было еще далеко. — Мы потеряем часть скота. — Зеб закурил сигарету. — Можем потерять много, если впереди нет воды. — Даже если есть, это будет щелочная вода. Солончаковая пыль, растворенная в воде, может убить кого угодно. В одном месте в низине мы нашли траву, хорошую, но уже выгоревшую и сухую, однако наши кони с удовольствием щипали ее. С края низины мы вновь долго смотрели вдаль. — Как ты считаешь, есть другой путь для перегона? — спросил я. Зеб пожал плечами. — Вряд ли. — Он указал рукой в сторону. — Ну, а что ты думаешь об этом? Невдалеке, между двух почти одинаковых холмов, кружили стервятники. — Первые живые существа за весь день, — сказал Зеб. — Они что-то нашли. — В этих местах они могут найти только трупы. Мы шагом повели лошадей вперед, держа оружие наготове. Я старался не дотрагиваться до раскаленного «паттерсона». Вначале мы увидели мертвую лошадь с клеймом Холтов. Она пролежала, наверное, весь день, но стервятники ее почему-то не тронули. Поднявшись на холм, мы заметили небольшую лощину. Зебони, ехавший впереди, вздрогнул и оглянулся на меня. Лицо его побледнело, а уж он навидался в жизни всякого. Мой конь заупрямился, но я шенкелями двинул его вперед. Вонь была ужасной, а зрелище — еще хуже. На дне лощины лежали трупы людей и лошадей. Люди были голыми и страшно изуродованными. Очевидно, что некоторые еще были живы, когда команчи бросили их умирать: они пытались слепо ползти в поисках укрытия, словно животные в предсмертной агонии. Мы въехали в лощину и огляделись. Никогда еще мне не приходилось видеть такого мрачного, кошмарного зрелища. Погибшие были бандитами, которые преследовали нас от Каухауса и у которых мы отбили наше стадо. Они, должно быть, обогнали нас стороной и поджидали здесь. Индейцы застали их врасплох, когда скотокрады, ничего не опасаясь, развели костры и готовили пищу. Здесь остались костровища, были разбросаны котлы. Мы насчитали одиннадцать трупов. А что с остальными? Удалось ли им спастись? Или их захватили индейцы? Мы спешились и постарались хоть немного закидать тела землей и камнями. — Волки их не тронут, — сказал Зеб. — Волки нам не встречались уже несколько дней. — Им здесь нечем питаться, разве что змеями. Тэп Генри говорил, что эта земля кишит ими. Мы покидали лощину, чувствуя тошноту. Убитые были врагами, но никто не пожелает такой погибели даже врагу: команчи, которые никуда не спешат, могут придумать тысячу способов медленной и мучительной смерти. Отъехав от страшного места, мы наткнулись на следы примерно сорока индейцев, направлявшихся на север. Вряд ли команчи остановятся где-нибудь рядом — ближайший источник находится за много десятков миль. Мы возвращались к стаду, когда внезапно увидели отпечатки копыт двух лошадей. — Она его догнала, — сказал Зеб, указывая на цепочку следов. — Это пятнистый конь Тэпа… а это — лошадка, на которой уехала Карен. Ошибки быть не может. Они проехали здесь после резни, направляясь на запад. Перед ними лежали восемьдесят миль безводной равнины… Взяла ли Карен воду? Она им пригодится. Той ночью мы разбили лагерь на берегу полувысохшего пруда в сухом русле реки — последнего известного нам источника воды. |
||
|