"История группы Звуки Му" - читать интересную книгу автора (Сергей Гурьев)

II. СОЗДАНИЕ ГРУППЫ

Воодушевившись, Мамонов поначалу собрал некий ансамбль из местных чертановских хулиганов, где все подпевали, а он, рыча, играл на гитаре. Сии эксперименты скрупулезно записывались на магнитофоны «Астра» и «Маяк». Одна из этих песен – англоязычная «Me amp; Motorcycle» – много лет спустя, в 1999 году, оказалась включена в сборник архивных записей «Звуков Му» «Шкура неубитого».

Затем Мамонов рассказал об этих опытах своему младшему сводному брату Алексею Бортничуку по кличке Лёлик. Того потянуло поучаствовать. Вскоре группа чертановских хулиганов была распущена, и Мамонов с Лёликом стали, так сказать, «работать» вдвоем. Эта ранняя формация-протагонист будущего состава «Звуков Му» имела рабочее название, вполне отражающее ее суть: «Братья по матери». Петр Николаевич пел и играл на акустической гитаре, Лёлик барабанил чем попало по чему попало – по перевернутым стульям, кастрюлям, баночкам из-под майонеза – и энергично тряс детскими погремушками. Мало того, изредка и он брался за вторую гитару. Подобные опыты также записывались и превращались в конкретные «домашние» магнитоальбомы, которые до сих пор хранятся в архивах первопроходцев: «Бомбейские раздумья», «Разговор на площадке № 7» и т.д. Композиция «Бомбейский блюз» из «Бомбейских раздумий» также была впоследствии включена в «Шкуру неубитого» – под названием «Новый год».

Николай Иосифович Бортничук, отец Лёлика и отчим Мамонова, занимался производством электронно-лучевых пушек в институте электронно-термического оборудования (ВНИИЭТО). У одной из сотрудниц его отдела был сын с музыкальным образованием – некто Паша Хотин, который учился в МЭИ и играл на клавишах в институтском ансамбле, исполнявшем всевозможные кавер-версии «в диапазоне второго гребенщиковского тракториста» – от Santana до Weather Report. Братья, составлявшие хоть и самобытную, но достаточно пещерную в музыкальном плане формацию, решили пригласить к себе в ансамбль этого чуть загадочного молодого человека, у которого, помимо музыкального образования, к тому же имелась институтская репетиционная база.

Летом 1982 года, когда Петя с Лёликом позвонили Паше, он только что вернулся из «академки». Участники его группы разъехались по отпускам, база простаивала. Хотин решил помочь друзьям… Однако на первой же репетиции выявилось, что его взращенное на классике джаз-рока музыкальное мышление абсолютно несопоставимо со зверино-интуитивными опытами первопроходцев проекта и ансамбль безнадежно не складывается. Но настоящий мастер всегда найдет выход! Паша мудро перешел на бас, играть на котором почти не умел, а за клавиши пригласил примерно так же ими владеющего институтского приятеля Диму Полякова. Лёлик сидел за барабанами, Мамонов пел и играл на гитаре. Инвариантный ряд сложился, стало получаться намного лучше. Подтянулся Троицкий, который попробовал играть на скрипке, причем без смычка, пальцами. Подзвучить ее оказалось нереально, так что игру Артема никто не слышал, и он, как минимум, никому не мешал. Дело двигалось. К примеру, изобретенная на том этапе аранжировка песни «Шуба-дуба блюз» оказалась настолько удачной, что с успехом использовалась впоследствии каноническим составом «Звуков Му». Тогда это название по отношению к группе, впрочем, еще не утвердилось, и группа по предложению Троицкого именовалась «Бронепоезд без колес». Увы, вскоре этот зачаточный этап становления коллектива был прерван самым жестоким образом. Безобидный разгильдяй Лёлик решил социализироваться и неосторожно устроился в какую-то злосчастную бойлерную, где у него не сложились отношения с районной милицией. Расстроившись, он перестал ходить на работу и… получил два года исправительной колонии за тунеядство. Не пережив такого удара, ансамбль временно распался.

Тем временем Саша Липницкий с легкой руки Артема Троицкого перезнакомился со всеми лидерами новой волны ленинградского рок-андеграунда: Гребенщиковым, Майком и Цоем. В квартире Липницкого на Каретном ряду образовался своего рода богемный салон, где будущие звезды исполняли (иногда впервые) свои песни для узкого круга московских друзей, потребляли алкоголь, а также священнодействовали: пялились на экран одного из первых в стране видеомагнитофонов. Как вспоминает Троицкий, на одном из таких домашних концертов «Аквариума» он «посреди всеобщего пьяного словоблудия» и услышал впервые из уст Петра Николаевича заветные слова «З-з-звуки М-му» (великий артист, как известно, немного заикался).

На совместных попойках Мамонов вообще иногда произносил запоминающиеся фразы. Однажды у него вдруг вырвалось: «Алкоголь – это я». В другой раз, чокаясь с Гребенщиковым, он задумчиво сказал: «Люблю я тебя, Боря. Люблю! Но не очень…» В свою очередь, сам Гребенщиков любил цитировать другую пословицу «Звуков Му»: «Человек человеку – композитор».

На правах старого друга Липницкого и Троицкого Мамонов стал принимать участие в совместных с питерцами квартирных концертах в «салоне на Каретном», который он называл «Дом культуры». Это было для него отличным тренингом: начинающий артист мог повариться в соку, а точнее, в самых сливках русского new wave – ничего более свежего и стилистически актуального в отечественном роке той поры не существовало и близко. Липницкий, впрочем, поначалу не воспринял экзерсисы бывшего школьного товарища всерьез и представлял его друзьям как эдакую диковинку, экзотический курьез. Троицкий, напротив, горячо втолковывал всем, включая владельца квартиры, насколько все это ярко, самобытно и круто.

Наконец, Мамонов сам предложил Липницкому, в котором всегда чувствовался неплохой организатор, объединить усилия в работе над проектом. Прозвучало это крайне своевременно: антикварный бизнес, в котором по уши погряз Александр Давидович, находился в глубоком кризисе. Кто-то уже сел в тюрьму, кто-то – на иглу, всех плотно обложили мастера «глубокого бурения». В моду входило выражение «антиквариат – это тебе не муха на палке». Так что Саша был рад сменить род занятий и с головой уйти в прогрессивное искусство. К тому же он реально ощутил, что его школьный друг добился в творческом саморазвитии чего-то весьма значительного.

Музыкантов в формирующейся группе не хватало: кроме потенциально верного клавишника Паши Хотина и сидевшего в колонии Лёлика, из которого Мамонов твердо надеялся вырастить гитариста, рассчитывать было не на кого. Среднестатистический профессиональный музыкант, услышав поющего Мамонова, мог и осатанеть. Стало ясно, что придется натаскивать кого-то из своих.

Какое-то время Петр Николаевич пытался сделать бас-гитаристку из своей новой жены Ольги, эффектной танцовщицы кордебалета, работавшей в знаменитых своими варьете московских ресторанах «Новый Арбат» и «Звездное небо». Появилась она в мире «Звуков Му» очень изящно.

«Как-то раз мы отправились в еврейский театр Шерлинга на Таганке, который тогда еще не был уничтожен,– рассказывает Александр Давидович. – Зашли и видим: в фойе светлая шатенка ест мороженое. Мы встали в „стойку“: как разбирающимся в женской красоте мужчинам она нам сразу понравилась. Худая, необычная, в темных тонах. Скромная, но с шармом, романтично-бледная. Открытое поедание мороженого придавало ей, такой томной женщине, особую пикантность. Познакомились, обменялись телефонами… Оля была девушка с амбициями, ей хотелось большего, чем мог предложить советский ресторанный шоу-бизнес. Может быть, в какой-то степени ее тотальное увлечение возлюбленным и потом мужем, „Звуками Му“, – сублимация. Ей как артистке свою индивидуальность в условиях того времени реализовать толком не удавалось. А тут – человек вопреки всему смог такое… И она все сложила на этот алтарь. Безусловно, в их отношениях была сильнейшая эротическая составляющая. И Ольга, и Петр – одаренные, яркие в плане эротики люди. Именно Ольга Мамонова стала источником вдохновения для песни „Ремонт“, когда они с Петей сами отремонтировали свою квартиру в Чертаново».

Но как бы Олю ни вдохновляли Петр Николаевич и «Звуки Му» в целом, дергать изящными пальчиками толстенные струны на бас-гитаре ей было слишком тяжело. К тому же недавнюю звезду кордебалета тогда уже куда больше интересовали совсем другие проблемы: в момент начала репетиций она была на седьмом месяце беременности.

Петр с грустью понял, что новая Тина Уэймут из жены не получится. Правда, много лет спустя из Ольги Мамоновой получился директор последнего состава «Звуков Му»… А тогда, андроповской зимой 1982/83 года, друзья решили, что функции директора и бас-гитариста группы постарается совместить Саша Липницкий. (Кстати, больше всех эта идея грела именно Ольгу, освобожденную от бас-гитарной пытки.) Помимо басиста группе, правда, требовался еще и барабанщик, но научиться играть на барабанах в тридцать лет– дело уж слишком мудреное. А что бас-гитара – четыре струны… И Саша стал самоотверженно пытаться освоить инструмент, который до этого ни разу не держал в руках. Сразу же обнаружилось, что чувством ритма Липницкий не обладает, но для Петра важнее было то, что это его старый надежный друг, с которым они, бывало, стояли спина к спине в темных дворах Большого Каретного и отбивались вдвоем от десятерых. «Не было и мысли, чтобы Саша дрогнул!»– с гордостью рассказывал потом Мамонов друзьям. Чтобы разобраться с бас-гитарой, мужественный Липницкий даже изобрел собственную нотную грамоту: он завел специальную тетрадь в клеточку, нарисовал в ней 4 линии (струны) и стал обозначать последовательность, в которой требовалось дергать нужным пальцем за нужную струну нужное количество раз, да еще с нужной силой. Мамонову столь серьезный подход к делу очень нравился.

По рекомендации Цоя с Гребенщиковым барабанщиком этого невероятного ансамбля поначалу стало молодое питерское дарование из свиты Сергея Курехина – 16-летний Сергей Бугаев по кличке Африка, ученик «аквариумиста» Петра Трощенкова, будущий герой фильма «АССА» и художник-бизнесмен. В марте 1983 года начались репетиции, и стало ясно, что играют все вкривь и вкось. Было решено натаскивать неофитов в отсутствие и без того обладающего чувством ритма Хотина и подключить его к делу попозже, когда все более-менее наладится. Пару месяцев Мамонов, Липницкий и Африка втроем отчаянно рвали струны и барабанные пластики прямо в «салоне на Каретном»: Африка привез из Питера и разместил в гостиной Липницкого полную барабанную установку Amati. К счастью, звукоизоляция в доме была хорошая, равно как и приученные ко всему соседи.

В мае 1983 года пустующее место Лёлика, продолжавшего отбывать срок где-то под Брянском, решил занять Артем Троицкий, обладавший тогда купленной у легендарного «Вайта» Белова гитарой «Star-7». У Троицкого, как и у Мамонова, имелся опыт игры в школьных ансамблях: в Праге, где работали его родители, журналисты-международники, он тряс маракасами в ансамбле The Whirlwinds; а затем, после событий 1968 года, уже в Москве, Артем пел и играл на басу в группе Cry Babies. Но собственно на гитаре он ранее играл только дома, для себя: по его воспоминаниям – «всяческий нойз под ритм-бокс, опираясь на концепцию Хендрикса» . Сей факт оказался роковым: Троицкий пытался привносить эти авангардные «соляки» в «Звуки Му» и упорно не желал играть аккордами, а Мамонов безуспешно стремился склонить его к манере игры Энди Саммерса из Police. Кроме того, Артем каждый раз интерпретировал одну и ту же вещь по-новому, и Петр Николаевич, пытавшийся заставить его остановиться на какой-либо удачно прозвучавшей гитарной партии, наталкивался на непонимание строптивого партнера. «Петр говорил мне: „Все, играй так!“– вспоминает Артемий Кивович. – А для меня это было бы сродни стоянию у конвейера в ботинках Чарли Чаплина в фильме „Новые времена“».

Павел Хотин, в свою очередь, вспоминает, что Артем тогда выглядел как настоящий голливудский красавец и, стало быть, еще и по имиджу не вписывался в «Звуки Му» – ансамбль монстров. Люди в группе и впрямь были как на подбор: лысеющий щербатый Мамонов с птичьим носом, лысый и чернобородый «Карабас-Барабас» Липницкий, Хотин с лицом вампира, ушастый малолетка Африка… Короче, Троицкий в группе не прижился. «Да и слава Богу,– рассуждает Липницкий. – А то сломал бы себе жизнь. Был бы сейчас такой худой, заросший алкоголик… Зато смотрелись бы они потом с Лёликом не хуже, чем Рон Вуд с Кейтом Ричардсом».