"Вамфири" - читать интересную книгу автора (Ламли Брайан)

Глава 3

При лунном свете тропа, шедшая вдоль черной скалы, напоминала серебристую змею. Она была настолько узкой, что по ней с трудом могла проехать небольшая повозка, а местами она так осыпалась, что едва позволяла пройти человеку. В одном из таких узких мест дувший со стороны леса легкий ветерок вдруг усилился и угрожающе зашумел. Оказавшаяся в его власти горстка испуганных людей, казалось, понимала, что этот таинственный ветер служит предвестником их судьбы.

— Сколько еще нам идти по этой проклятой тропе? — ворчливо обратился Тибор к цыгану, после того как они преодолели около полумили крутого подъема, что заняло довольно много времени.

— Еще столько же, — немедленно отозвался Арвос, — но дальше подъем станет круче. Когда-то, говорят, сюда добирались даже в кибитках, но это было лет сто или больше тому назад, и с тех пор за тропой, наверное, никто не следил.

— Ну уж, — фыркнул обезьяноподобный спутник Тибора. — В кибитках! Да сюда я и козлов бы не повел!

При этих словах второй спутник, высокий и сутулый, вдруг вздрогнул и прижался к скале.

— Не знаю, как там насчет козлов, — хрипло прошептал он, — но, по-моему, мы оказались в компании совсем другого сорта. Если я не ошибаюсь, это «собаки» Ференци.

Тибор посмотрел вперед, туда, где тропинка закруглялась, повторяя изгиб скалы. На фоне усыпанного звездами неба четко выделялись силуэты волков с поднятыми холками и задранными кверху мордами, уши их настороженно стояли, а горящие глаза ярко мерцали во тьме. Но их было всего два. Задохнувшись от неожиданности, Тибор резко обернулся назад и там в непроглядной тьме увидел еще двух, точнее, их треугольные глаза, отражавшие свет ночного светила.

— Арвос! — взревел он, собрав в кулак свою силу воли и хватаясь за старого цыгана. — Арвос!!!

Неожиданно раздавшийся грохот можно было бы принять за раскат грома, но небо было чистым, и по нему неслись лишь легкие облачка. К тому же от грома не дрожит земля под ногами.

Сутулый спутник Тибора шел позади всех и в этот момент оказался как раз в том месте, где тропа сужалась и представляла собой лишь небольшой выступ в скале. Чтобы оказаться в безопасности, ему оставалось сделать всего один шаг.

— Обвал! — хрипло крикнул он и рванулся вперед.

Но едва он пошевелился, сверху обрушилась лавина камней, буквально смела его с тропы и увлекла вниз. Все произошло мгновенно. Какой-то миг назад он стоял с протянутыми вперед руками и белым, как мел, лицом — и вот его уже нет. Он не успел даже вскрикнуть. Под ударами камней он, скорее всего, тут же потерял сознание или умер еще во время падения.

Едва упал последний камень, осела пыль и все стихло, Тибор подошел к краю тропы и посмотрел вниз. Он ничего не увидел, кроме черноты и отблесков лунного света на далеких скалах. Ни впереди, ни сзади не было и следа волков.

Прижавшись к скале, Тибор посмотрел на дрожащего от страха старого цыгана.

— Обвал!!! Это обвал! — оправдывался тот, увидев выражение лица валаха. — Вы не можете винить меня в том, что обрушились камни! Если бы он, вместо того чтобы кричать, прыгнул вперед...

Тибор кивнул.

— Да, — ответил он, и взгляд его был черен, как ночь, — я не могу винить вас в том, что произошел обвал. Но начиная с этой минуты ни о каких обвинениях речь вообще не пойдет. Если в дальнейшем хоть что-либо еще случится, неважно что и по какой причине, я немедленно сброшу вас со скалы. Вот так, уж если мне суждено умереть, я позабочусь о том, чтобы сначала умерли вы. Слушай, старик, давай расставим все точки над quot;iquot;. Я не доверяю Ференци ни на грош, я не доверяю его «собакам», но меньше всего я верю тебе. Больше я предупреждать не буду. — Он указал пальцем вперед. — А теперь, зган Арвос, иди, указывай нам путь! Да побыстрее!

Тибор не был уверен в том, что его предупреждение возымеет действие. Даже если ему удастся запугать старого цыгана, он, конечно же, не сможет повлиять на его хозяина. Но валах был не из тех, кто угрожает впустую. Зган Арвос, без сомнения, служил Ференци, а потому, если на оставшейся части пути что-либо произойдет (Тибор не сомневался в том, что обвал отнюдь не случайность), уж он позаботится о том, чтобы первой жертвой стал Арвос. А беда приближалась. Она ждала их в глубоком ущелье, в том месте, где скала была разделена надвое длинной расщелиной, в конце которой стоял замок Ференци.

Приблизившись, Тибор, его спутник-валах и предатель Арвос увидели следы землетрясения, произошедшего много веков назад, — горы разошлись и между ними образовались огромные трещины. Одной из них было это ущелье, с той только разницей, что оно шло не насквозь. В дальнем его конце был тупик — там, примерно в полумиле от того места, где они стояли, вздымалась кверху скала с двумя вершинами, напоминавшими волчьи уши или, быть может, уши летучей мыши. Вот там-то, в самом узком месте разлома, где он сходил почти что на нет, стоял замок Ференци. По бокам он вплотную примыкал к стенам ущелья, а мощную кладку его фасада украшала арка. Два окна замка по-прежнему светились словно волчьи глаза, над ними торчали два уха — вершины скалы, а ниже раскрытой пастью зияла арка.

— Неудивительно, что хозяин разводит волков, — сказал Тибору коротконогий спутник. И своими словами он будто накликал беду, вызвал злых духов.

Они появились на каменистой дороге, ведущей к замку. И было их не четверо и не пятеро. Перед путниками возникла стена серых шкур и горящих желтых глаз. Они приближались галопом, и, похоже, все стремились к одной цели.

— Стая! — воскликнул спутник Тибора.

— Их слишком много, нам не справиться! — крикнул в ответ Тибор. И тут он краем глаза увидел, что Арвос вышел вперед — навстречу бегущим волкам.

Вытянув ногу, он подставил подножку старому цыгану.

— Хватай его! — вытаскивая меч, рявкнул Тибор коротышке.

Валах с такой легкостью поднял над землей Арвоса, как будто тот был сухой веткой, и крепко держал его над черной пропастью. Арвос взвыл от ужаса, а волки резко остановились в нескольких шагах от них. Вожаки, подняв к небу острые морды, тоскливо завыли. Казалось, они ждут команды. Но от кого?

Арвос замолчал и, повернув голову, пристально уставился на замок, судорожно глотая. Горло его странно задергалось.

Державший цыгана валах перевел взгляд с волков на Тибора.

— Что делать? Сбросить его? Тибор покачал головой.

— Только если волки нападут на нас, — ответил он.

— Вы думаете, ими управляет Ференци? Но... разве это возможно?

— Кажется, наша будущая жертва обладает немалой властью. Посмотри на лицо цыгана.

Взгляд Арвоса был неподвижен. Тибор уже наблюдал нечто подобное, когда цыган подавал из деревни знак с помощью сковороды. И теперь глаза старика словно заволокло белой пленкой.

Почти не шевеля губами, Арвос вдруг произнес:

— Господин? — звук его голоса, поначалу едва различимый в шуме ветра, становился все громче:

— Господин? Но, мой господин! Я всегда был вашим преданным... — он неожиданно замолчал, как будто его прервали, и мутные глаза его буквально вылезли из орбит. — Нет, господин мой, нет!

Голос сорвался на визг, он изо всех сил вцепился в мощную руку, которая одна теперь удерживала его, связывала с землей. Потом взгляд цыгана вновь прояснился, и старик повернулся в сторону замка и стоявшей наготове стаи волков.

Тибор почти физически ощущал мощные импульсы, исходившие из-за стен твердыни, неприятие, обрекавшее этана на смерть. Ференци вынес старику приговор и, не откладывая, привел его в исполнение.

Пара волков, стоявших впереди, двинулась вперед — мускулы огромных сильных зверей напряглись до-предела.

— Бросай его! — безжалостно приказал Тибор. — Пусть он умрет! А ты попробуй отстоять собственную жизнь. Тропа здесь узкая, и вместе мы можем попробовать отбиться от них!

Его спутник попытался стряхнуть старика в пропасть, но безуспешно. Цыган словно шипами вонзился в его руку и судорожно дергался, стараясь встать обратно на тропу, дотянуться до нее ногами. Но было уже слишком поздно для обоих. Ничуть не заботясь о собственной жизни, два огромных серых волка, как по команде, бросились вперед. Но не на Тибора — на него они не обратили никакого внимания, а на его спутника, тщетно старавшегося сбросить с себя цыгана. Оба волка одновременно прыгнули на боровшихся людей и вместе с ними полетели в черную пропасть.

Все происшедшее не укладывалось у Тибора в голове. Он не сомневался в том, что волки пожертвовали собой в ответ на чей-то приказ, которого он не слышал — или все-таки слышал? Так или иначе они погибли по собственной воле ради какой-то непонятной для него цели. Но сам он еще был жив и не собирался дешево продавать свою жизнь.

— Эй, вы там! — почти по-звериному зарычал он на стаю волков. — Ну же, подходите! Кто первым хочет отведать моего меча?

Но ни один зверь не двигался с места.

Потом...

Потом они все же двинулись. Но не вперед! Вместо этого они развернулись и бросились назад, затем снова остановились и оглянулись на него.

— Трусы! — в ярости заорал Тибор, делая шаг по направлению к ним, но они кинулись наутек. И тут челюсть у валаха отвисла. Он вдруг понял, что ори приходили сюда вовсе не затем, чтобы причинить ему вред, а лишь для того, чтобы убедиться в том, что он остался один!

Он начал догадываться об истинных размерах силы и власти, которыми обладал таинственный боярин и о том, почему так желал его смерти князь. Тибор уже пожалел о том, что так презрительно отнесся к предупреждениям княжеского придворного, не прислушался к его предостережениям. Но у него есть еще возможность возвратиться в деревню и взять с собой оставшихся там воинов. Или уже нет? Он оглянулся...

Позади него тропа была перегорожена множеством серых чудовищ с высунутыми, свисавшими набок языками.

Тибор сделал шаг в их сторону, но они не пошевелились, а только оскалили пасти. Он повернулся и пошел в другую сторону — они последовали за ним. Так... значит теперь у него появился эскорт.

— По собственной воле?.. — пробормотал он и посмотрел на меч, который все еще держал в руках. Это был великолепный меч, прежде принадлежавший какому-то варяжскому воину, — меч викинга. Но от него не будет ровно никакой пользы, если стая волков нападет на него одновременно. Точнее, если ей прикажут напасть. Тибор не сомневался в этом и подозревал, что волки тоже это знают. Он убрал меч в ножны и нашел в себе силы крикнуть:

— Ну что ж, пошли, ребята, но не приближайтесь ко мне, иначе я сделаю из ваших лап амулеты!

Так, все вместе, они достигли стоявшего в расщелине скалы замка.

* * *

Лежа в тесной могиле, подземное существо снова поежилось — на этот раз от страха. Каким бы жестоким и ужасным ни стал в своей жизни человек, во сне его мучают те же страхи, что и в молодости. Подобное происходило сейчас с тем существом, в которое в конце концов превратился Тибор. В своем сне он вновь переживал беспредельный ужас.

Солнце почти зашло, и над горами был виден лишь самый краешек багрового диска. Но лучи его продолжали освещать землю, хотя тени заметно удлинились и сгущавшиеся сумерки постепенно вытеснили золото солнечного света. Однако даже когда солнце скроется окончательно и уйдет, чтобы озарить другие земли, Тибор не сможет проснуться — в том смысле, в каком просыпается обыкновенный человек. Ибо спит он вот уже много лет, и лишь приступы непреодолимой ненависти заставляют его время от времени бодрствовать. Нет ничего хорошего в том, чтобы быть подземным существом, просыпаться в одиночестве не в силах пошевелиться, оставаясь бессмертным.

Но сильная, горячая кровь, сочащаяся сквозь землю, несомненно, разбудит Тибора, едва лишь его коснется. Сама близость теплой драгоценной жидкости возбуждала и разжигала в нем страсть. От ее запаха ноздри Тибора подрагивали, сердце билось сильнее, заставляя быстрее течь в венах древнюю кровь. Спавший внутри него вампир беззвучно стонал и жалобно плакал во сне.

Сон Тибора тем не менее был глубоким. В душе он снова и снова вынужден был испытывать одинаковый кошмар, которого так боялся все это время. В глубине холодной земли, придавленный полуразрушенными, покрытыми лишайником плитами, под сенью старых, неподвижно стоявших вокруг деревьев ужасное подземное существо продолжало видеть сны...

* * *

Дорога постепенно расширялась, пока не превратилась в аллею, обрамленную высокими темными соснами, росшими по краям. Слева от Тибора за ровными высокими стволами на сотни футов вверх, к усеянному звездами небу цвета индиго, отвесно вздымались гладкие скалы. Справа деревья росли гуще — они окаймляли ущелье и круто поднимались по склону вверх. Где-то у подножия скал бурлила и клокотала вода невидимого за черным шатром деревьев потока. Владимир был прав: имея в своем распоряжении горстку людей — или волков, — Ференци с легкостью мог противостоять целой армии. Но, вполне возможно, внутри замка все обстоит по-другому. Особенно, если боярин и в самом деле живет один, или почти один.

Наконец, перед ним возникли неясные очертания древнего замка. Каменная кладка была массивной, но во многих местах выщербленной, поврежденной. По обеим сторонам разлома скалы стояли огромные башни, футов по восемьдесят, если не больше, высотой, квадратные, на широких основаниях. Внизу они были практически лишены каких-либо украшений, а наверху имелось несколько арочных окон, выступов и галерей с узкими амбразурами. Каменные водосточные желоба высовывались из высеченных голов горгулий или кракенов. Венчающие башни пирамидальные шпили тоже были прорезаны амбразурами. Зияющие в шпилях огромные дыры свидетельствовали о том, что они давно нуждаются в ремонте. Повсюду витал тяжелый дух запустения и разрухи, пахло сыростью и плесенью; казалось, от каждого камня исходит леденящий холод.

От середины расположенных друг против друга боковых стен с внутренней их стороны отходили контрфорсы, почти такие же мощные, как башни. Они сходились посередине разлома, образуя некое подобие моста длиной около восьмидесяти — девяноста футов. Контрфорсы поддерживали длинный одноэтажный зал с квадратными окнами, построенный из деревянного бруса, остроконечная крыша его была сделана из тяжелых сланцевых плит. И сам зал и крыша находились в не менее плачевном состоянии, чем башни. Если бы не два ярко светящихся окна, можно было подумать, что замок давным-давно заброшен и необитаем. В представлении Тибора жилище богатого боярина должно было выглядеть совершенно иначе. Будь он суеверным человеком, то непременно решил бы, что здесь обитают демоны.

По мере приближения к стенам замка волков становилось все меньше, ряды их редели. Только подойдя к твердыне вплотную, Тибор увидел оборонительные сооружения, точнее — ров шириной в пятьдесят футов и такой же глубины, вырытый до начала цельной скалы. Дно рва было густо утыкано остроконечными кольями, способными насквозь проткнуть любого, кто туда упадет. Тибор заметил также массивную дубовую дверь, обитую железом, служившую одновременно подъемным мостом. В ту же минуту заскрежетали тяжелые железные цепи, и дверь опустилась, соединив края рва.

В образовавшемся проеме стены возникла закутанная в плащ фигура, державшая перед собой яркий факел. За слепящим в темноте светом трудно было что-либо разглядеть — вместо лица маячило неясное пятно. Тибор успел отметить, что оно чрезвычайно бледное и имеет весьма странную форму. В душе его зародилось подозрение, но при первых же звуках раздавшегося из темноты голоса подозрения переросли почти в уверенность.

— Итак, вы пришли — и пришли по доброй воле. Тибора часто обвиняли в излишней холодности, в том, что в голосе его редко слышались эмоции. Он и сам не отрицал этого. Но этот голос был чрезвычайно холодным, поистине ледяным — именно такой голос мог раздаться из могилы. И если поначалу он действовал на Тибора успокаивающе, то теперь звук его буквально резал по нервам, как острая зубная боль или холодная сталь, рассекающая живую плоть. Голос был старым, древним, как сами горы, в нем были заключены многие темные знания и вековые тайны, но при этом звучал он очень твердо.

— По собственной воле? — Тибор осмелился оторвать взгляд от черной фигуры и оглянулся назад. Волки растаяли в ночи, исчезли среди гор. На какое-то мгновение под деревьями сверкнула одна пара глаз, но и она тут же пропала. Он снова повернулся к хозяину замка.

— Да, по собственной воле...

— Что ж, тогда добро пожаловать! — Боярин укрепил факел на кронштейне внутри прохода, слегка поклонился и отошел в сторону. Перейдя через подъемный мост, Тибор оказался в замке Ференци. Однако прежде чем войти, он на секунду поднял глаза и успел заметить, что на дубовой стене арки выжжена какая-то надпись — вероятно, легенда Тибор не умел ни читать, ни писать, но хозяин, заметив его взгляд, пересказал ему написанное.

— Здесь говорится, что этот замок принадлежит Вольдемару Ференцигу. Здесь также указана дата постройки, свидетельствующая о том, что замку почти двести лет. Вольдемар был... он был моим отцом. А я — Фаэтор Ференциг, тот, кого мои подданные называют просто Ференци.

В голосе звучала такая непомерная гордость, что Тибор впервые почувствовал себя неуверенно. Он ничего не знал об этом замке. Вполне возможно, что рядом в засаде притаилось множество людей. Открытая дверь вдруг показалась ему похожей на разверстую пасть неизвестного чудовища.

— Я подготовился к вашему приходу, — сказал хозяин. — Еда, напитки и камин, чтобы вы могли согреться.

Он намеренно повернулся к Тибору спиной, взял из темной ниши второй факел и зажег его от первого. Яркий огонь разогнал тени. Ференци без улыбки взглянул на гостя и направился внутрь замка. Валах последовал за ним.

Они быстро прошли по темным коридорам и залам, соединенным узкими проемами дверей, и оказались в одной из башен. Каменная винтовая лестница, заканчивалась тяжелым люком, вделанным в плиты пола, который снизу поддерживали почерневшие деревянные брусья. Люк был открыт, и Ференци, прежде чем протиснуться в него, подобрал свой плащ. За люком был ярко освещенный зал. Тибор следовал за Ференци по пятам, не позволяя тому ни на минуту остаться одному. Уже оказавшись в зале, он поежился, подумав о том, что, пока он пролезал в люк, ни для кого не составило бы труда заколоть его или отрубить ему голову. Однако кроме хозяина в комнате никого не было.

Взглянув на боярина, Тибор осмотрелся вокруг. Комната была широкой и длинной, с высоким потолком, балки которого настолько неплотно прилегали друг к другу, что сквозь щели в свете огня, пылавшего в очаге, видны были сланцевые плиты крыши, а кое-где даже проглядывали звезды, неясно мерцавшие за пеленой дыма, поднимавшегося к небу. Можно сказать, зал был открыт всем непогодам.

Зимой здесь, должно быть, царил лютый холод. Даже сейчас, если бы не огонь, здесь было бы отнюдь не тепло.

В огромном открытом очаге, труба от которого под углом проходила сквозь внешнюю стену, пылали сосновые поленья, уложенные на железную решетку, за многие годы деформированную жаром. В передней части очага над красными углями жарились насаженные на вертел шесть вальдшнепов. Сдобренное травами, мясо их пахло так аппетитно, что у Тибора слюнки потекли.

Возле очага стоял массивный стол и два дубовых стула. На столе — деревянные блюда, ножи и каменный кувшин с вином или водой. В центре все еще дымились зажаренные куски туши какого-то зверя. Были там еще миска с сушеными фруктами и блюдо с ломтями грубого темного хлеба. Очевидно, Тибора не собирались морить голодом!

Он снова оглядел стену, возле которой находился очаг. Нижняя ее часть была каменной, а верхняя — из деревянного бруса. Квадратное окно над очагом было распахнуто в ночь. Подойдя к нему, Тибор выглянул наружу и увидел ущелье с темневшими то тут, то там пихтовыми рощами, а вдали на востоке — обширные густые леса. Теперь воевода понял, что находится в центральном помещении замка, расположенном в узком разломе скалы — между двумя башнями.

— Ты беспокоишься, валах? — от звука тихого (да, сейчас уже тихого) голоса Ференци Тибор вздрогнул.

— Беспокоюсь? — Тибор медленно покачал головой. — Скорее поражен. Удивлен. Прежде всего тем, что вы действительно живете здесь один!

— Вот как? А ты ожидал чего-то иного? Разве цыган Арвос не сказал тебе, что я живу в одиночестве? Тибор прищурился.

— Он рассказал мне кое-что. А теперь он мертв. На лице хозяина не отразилось и тени удивления или сожаления.

— Все люди смертны, — ответил он.

— И двое моих друзей тоже мертвы. — В голосе Тибора появились жесткие нотки. Ференци лишь пожал плечами.

— Дорога сюда трудна и опасна. За долгие годы она унесла многие жизни. Но ты сказал — друзей? Тогда ты счастливый человек. У меня друзей нет.

Рука Тибора невольно потянулась к рукоятке меча.

— А мне показалось, что меня сопровождала целая стая ваших «друзей».

Хозяин мгновенно оказался рядом с ним, он даже не шагнул, а как будто подплыл — двигался он подобно текущей жидкости. Длинная, тонкая, но сильная рука опустилась на рукоятку меча, оказавшись при этом под рукой Тибора. Это прикосновение походило на прикосновение змеиной кожи. У Тибора мурашки побежали по телу, и он отдернул руку. В тот же миг боярин плавным движением вытащил из ножен меч. Ошеломленный валах остался безоружным.

— Нельзя же садиться за стол с этой штукой, болтающейся возле ног, — сказал ему Ференци. Он словно игрушку взвесил на руке меч и слабо улыбнулся. — О! Это оружие воина. Ведь ты воин, Тибор из Валахии? Воевода, не так ли? Я слышал, что Владимир Святославич набрал себе много полководцев, даже из крестьян.

И снова Тибор растерялся. Ведь он не назвал хозяину своего имени и ни разу не упомянул о киевском князе Владимире. Прежде чем он нашелся что ответить, Ференци заговорил снова.

— Пойдем, — обратился он к Тибору. — Еда остынет. Поговорим за столом. — Он бросил меч валаха на покрытую мягкими шкурами лавку.

На широкой спине у Тибора висел арбалет. Он снял его с плеча и протянул Ференци. В любом случае это оружие заряжать слишком долго. Против человека, который двигается таким образом, бессильно любое оружие.

— Нож я тоже должен отдать? Длинные челюсти Ференци широко раскрылись, и он расхохотался.

— Я всего лишь хотел, чтобы ты удобно устроился за столом. Оставь нож себе. Видишь, на столе уже лежит несколько ножей, чтобы накалывать на них мясо. — Он положил арбалет рядом с мечом.

Пристально посмотрев на хозяина, Тибор кивнул. Скинув тяжелую куртку, он оставил ее прямо на полу и занял место за столом. Прежде чем сесть напротив, Ференци расставил еду так, чтобы до нее можно было легко дотянуться, и налил вино в два металлических кубка.

— А вы разве не будете есть вместе со мной? — спросил Тибор. Он вдруг почувствовал, что очень проголодался, но не хотел начинать первым. В княжеском дворце в Киеве право начать трапезу принадлежало только князю.

Протянув невероятно длинную руку через весь стол, Ференци ловко отрезал кусок мяса.

— Я буду есть вальдшнепов, когда они поджарятся, — ответил он. — Но ты не жди меня и ешь все, что пожелаешь.

Он поигрывал куском мяса на блюде, в то время как Тибор с жадностью набросился на еду. Ференци внимательно наблюдал за ним.

— Похоже, большой человек всегда обладает большим аппетитом. Воистину справедливое утверждение, — наконец произнес он. — У меня тоже есть свои... аппетиты, но, живя в таком месте, я вынужден ограничивать их. Вот почему ты интересуешь меня, Тибор. Видишь ли, мы могли бы даже стать братьями. Я мог бы даже стать тебе отцом. Да... мы с тобой оба великие люди, а ты еще и бесстрашный воин. Думаю, что на свете мало таких, как ты... — Он на минуту умолк, потом заговорил снова, но уже совсем о другом:

— Что рассказал тебе обо мне князь, прежде чем поручить привезти меня к своему двору?

Тибор решил, что не позволит застать себя врасплох в третий раз. Прожевав все, что было во рту, он посмотрел прямо в глаза хозяину замка. Теперь, когда тот был хорошо освещен светом укрепленных на стенах факелов и огнем очага, Тибор мог получше рассмотреть его.

Он решил, что бесполезно строить догадки о возрасте Фаэтора Ференци. Он, казалось, излучал дух тысячелетий, но в то же время передвигался со скоростью атакующей змеи и грацией юной девушки. Его голос звучал то резко и грубо, как стихия, то нежно, подобно поцелую матери, но при этом все же был невероятно старым. Глубоко посаженные треугольной формы глаза были прикрыты тяжелыми веками, так что определить их цвет не было никакой возможности. Они казались то темными и блестящими, как мокрые камни, то желтыми, искрящимися золотом. В них отражались знания и мудрость, но одновременно они были полны злобы и порока.

Нос Фаэтора Ференци вместе с остроконечными толстыми ушами составляли весьма примечательную часть его внешности. Нос вообще мало походил на человеческий, скорее, — на рыло. Он был приплюснутым, с широкими ноздрями, косо срезанными над верхней губой и слишком близко расположенными к широкому сморщенному рту, ярко-красным пятном выделявшемуся на чересчур бледном липе. Говорил Ференци, едва шевеля губами, но валах все же успел заметить, что зубы у него очень крупные и желтые, а когда он смеялся, видны были изогнутые острые клыки, похожие на маленькие лезвия кос. Но может быть, Тибору это только показалось? Если он не ошибся, то Ференци и вправду очень походил на волка.

Так или иначе, этот Фаэтор Ференци был очень уродлив. Но... Тибор повидал в своей жизни немало уродов. И немало уродов убил.

— Владимир? — Тибор отрезал еще мяса и отпил большой глоток красного вина. Оно было довольно кислым, но Тибору приходилось пить и похуже. Взглянув на Ференци, он пожал плечами:

— Он сказал, что вы живете под его покровительством и защитой, но при этом не клянетесь ему в верности. Что вы находитесь на его земле, но не платите налогов. Что вы могли бы поставить на военную службу много людей, но предпочитаете спокойно сидеть дома, в то время как другие дерутся с печенегами, защищая в том числе и ваш дом.

Глаза Ференци широко раскрылись и налились кровью, он шумно втянул носом воздух. Верхняя губа сморщилась и приподнялась, а брови сошлись на переносице. Однако уже через мгновение он откинулся на стуле, казалось, успокоился и с усмешкой кивнул.

Тибор перестал есть, но, увидев, что Ференци взял себя в руки, продолжил трапезу.

— А вы думали, что я стану льстиво расхваливать вас, Фаэтор Ференци? — спросил он. — Или, быть может, рассчитывали, что напугаете меня своими трюками?

— Моими... трюками? — хозяин замка нахмурился и сморщил нос.

Тибор кивнул и продолжал:

— Советники князя Владимира, греческие монахи-христиане, считают вас демоном, вампиром. Думаю, что и князь придерживается того же мнения. Но что касается меня... Я человек простой, да, я всего лишь крестьянин, но я считаю, что вы всего лишь ловкий обманщик. Вы разговариваете со своими зганами при помощи зеркал да научили пару волков, словно собак, исполнять ваши приказы. Ха! Множество волков! Ну и что? В Киеве один человек водит за собой на привязи огромных медведей и танцует с ними! А что еще у вас есть? Ничего! Вам удается угадать что-нибудь, а потом вы делаете вид, что ваши глаза обладают особенными силами и что вы умеете видеть сквозь горы и леса. Живя среди этих мрачных скал, вы окутали себя тайнами и предрассудками, но на такую удочку попадаются лишь суеверные. А кто склонен к суевериям? Образованные люди, монахи да князья — вот кто! Они знают так много, их головы забиты таким количеством разных сведений, что они готовы поверить чему угодно. Но простой человек, воин, верит только в кровь и железо. Первая дает ему силы, чтобы крепко держать в руках второе, а второе служит для того, чтобы лить потоки первой.

Сам себе удивляясь, Тибор замолчал и вытер рот. Несомненно, это вино развязало ему язык.

Буквально окаменевший в продолжение всей речи валаха Ференци отодвинулся от стола вместе со стулом и весело расхохотался. Теперь Тибор мог хорошо разглядеть торчавшие во рту у него крупные, как у огромного пса, клыки.

— Надо же! Такие мудрые речи я слышу из уст солдата! — Он вытянул тонкий палец. — Но ты очень правильно поступил Тибор! Ты правильно сделал, что высказался, — и поэтому ты мне нравишься. И я рад, что ты пришел, — каковы бы ни были цели, которые тебя привели. Я был прав, сказав, что ты мог бы быть моим сыном. Я не ошибся. У нас с тобой много общего.

Глаза его вновь стали красными (но это, конечно же, был отблеск огня, горевшего в очаге), и Тибор на всякий случай убедился, что нож лежит под рукой. Может быть, этот Ференци сумасшедший? Когда он вот так хохотал, вид у него и вправду был безумный.

Полено в очаге треснуло, и огонь разгорелся с новой силой. Тибору в ноздри ударил запах горелого мяса. Вальдшнепы! Собеседники совершенно забыли о них. Валах решил быть великодушным и позволить отшельнику насытиться перед смертью.

— Ваши птицы, — сказал, вернее, попытался сказать он, тщетно силясь подняться на ноги. Но слова застревали у него в горле, и изо рта вылетали лишь нечленораздельные звуки. Что еще хуже — ему никак не удавалось встать, руки будто приросли к столу, а ноги налились свинцовой тяжестью!

Тибор в ужасе смотрел на свои дрожавшие от напряжения руки, на почти что парализованное тело, при этом даже взгляд его был каким-то неестественным, странно безжизненным. Видимо, он был пьян, но так сильно он не напивался никогда. Он был уверен, что достаточно легкого толчка — и он рухнет на пол.

Взгляд его упал на стоявший перед ним кубок с красным вином. Оно показалось ему чересчур кислым. Хуже! Его отравили!

Ференци внимательно наблюдал за гостем. Неожиданно он вздохнул и поднялся. Теперь он казался выше, моложе и сильнее. Шагнув к огню, он столкнул в пламя вертел с птицами. Они зашипели, задымились и сгорели в одно мгновение. Потом повернулся к Тибору, мышцы которого по-прежнему отказывались подчиняться. Валах будто окаменел. Со лба его капал холодный пот. Ференци подошел ближе и склонился над ним. Тибор вновь увидел его длинные челюсти, не правильной формы череп и сморщенный приплюснутый нос. Да, этот человек был очень уродлив. И человек ли он вообще?

— Отравлен! — наконец сумел выдохнуть валах.

— Что такое? — склонив голову на бок, Ференци смотрел на него сверху вниз. — Отравлен? Нет-нет! Просто одурманен! Неужели ты не понял, что если бы я хотел твоей смерти, то убил бы тебя вместе с Арвосом и твоими друзьями? Но такого храбреца! Я показал тебе, на что я способен, но ты все же пришел сюда. Или ты просто тупица? Глупец? Нет, я предпочитаю думать, что ты смел и отважен, потому что не могу терять время на глупцов.

Огромным усилием воли Тибор заставил себя протянуть правую руку к лежавшему на столе ножу. Хозяин с улыбкой взял нож и протянул ему. От напряжения Тибор весь дрожал, но ему не удалось ни подняться, ни взять в руки нож. Комната перед глазами начала плыть, таять, а потом все слилось и закружилось в темном водовороте.

Последнее, что он успел увидеть, — еще более ужасное, чем прежде, лицо склонившегося над ним Ференци. Чудовищное, звериное лицо с широко открытым хохочущим ртом, внутри которого по-змеиному шевелился и вибрировал раздвоенный малиновый язык.

* * *

Спавший под землей старик вдруг резко проснулся!..

Однако вовсе не кошмарный сон послужил причиной его пробуждения.

Несколько мгновений Тибор дрожал от ужаса, прежде чем вспомнил и осознал, кто он и где находится. А потом его вновь охватил трепет, но уже от восторга.

Кровь!

Черная земля его могилы была пропитана кровью! Просочившаяся сквозь слой опавших листьев, переплетение корней и почву маслянистая влага коснулась его тела, сквозь мириады пор и капилляров вошла в него, наполняя высохшие вены, и жадно впитывалась изголодавшимися органами, ноющими потрескавшимися костями.

Кровь — жизнь! — наполняла вампира, заставила вновь пробудиться его противоестественные человеческой природе чувства, заиграла его онемевшими за долгие века нервами.

Глаза его резко распахнулись, но тут же закрылись снова. Земля... Темнота... Он по-прежнему был погребен, как и прежде, лежал в своей могиле. Вампир расширил ноздри и немедленно сузил, но не до конца. Он ощутил не только запах земли, но и запах крови. Окончательно проснувшись, он начал медленно и осторожно обследовать все вокруг себя.

Он прикинул, сколько еще земли осталось над его головой. Немного, очень немного. Не более восемнадцати дюймов. Над нею — еще дюймов двенадцать слежавшихся листьев. О, его зарыли глубоко, очень глубоко! Но за прошедшие столетия, пока у него еще были силы, он словно червь медленно продвигался к поверхности.

Напрягая волю, он выпустил щупальца, похожие на малиновых червячков, и втянул их обратно. Да, земля действительно пропиталась кровью, причем человеческой, но... откуда она здесь? Может быть, — возможно ли такое? — это дело рук Драгошани?

Подземное существо мысленно потихоньку позвало:

«Драгоша-а-а-ни? Это ты, сын мой? Неужели это сделал ты? Ты принес мне такой подарок, Драгоша-а-а-ни?»

Его сознание коснулось чьих-то душ — но душ чистых, невинных. Этих людей не коснулся порок. Но откуда здесь люди? Здесь, среди этих холмов? Зачем они пришли сюда? Почему они оказались на его могиле и пропитали землю соблазном?

Пропитали соблазном?

Тибор запер в себе свои мысли, психологические импульсы, убрал протоплазменные щупальца и вновь затаился, замкнулся. Ненавистью и злобой наполнился каждый его нерв. Неужели все дело в этом? Неужели после стольких лет о нем снова вспомнили и пришли, чтобы окончательно расплатиться с ним? А что, если его заставили полтысячелетия пролежать здесь бессмертным только затем, чтобы теперь уничтожить? Быть может, Драгошани кому-нибудь рассказал о нем, а этот кто-то усмотрел опасность в том, что Тибор продолжает лежать здесь?

Дрожа от возбуждения и страха, подземное существо напряженно прислушивалось, принюхивалось, пыталось хоть что-то ощутить, почувствовать, используя для этого свои способности вампира. Оно не могло только видеть, точнее могло, но не осмеливалось.

Однако несмотря на охвативший его страх, опасности вампир не ощущал. А запах угрозы он всегда чувствовал так же хорошо, как запах крови.

Сколько сейчас может быть времени?

Подумав о времени, он даже перестал дрожать. Время? Да что там! Лучше спросить какой сейчас месяц, какое время года, какое десятилетие? Сколько же прошло с тех пор, как этот мальчик, Драгошани, единственная надежда Тибора в его стремлении воплотить свои коварные замыслы, появился здесь? И что самое важное — день сейчас... или ночь?

Стояла ночь. Вампир почувствовал это. Вместе с кровью под землю проникала темнота. Ночь — это его время. А кровь придала ему силы, способность двигаться, сделала эластичными мускулы и возродила почти забытые за прошедшие столетия желания.

Он снова мысленно коснулся сознания людей, оказавшихся прямо над ним, на его могиле под сенью неподвижных деревьев. Он не пытался воздействовать на них или войти с ними в контакт — он просто проник в их мысли. Мужчина и женщина. Их всего двое. Любовники? Может быть, но зачем они пришли сюда? Зимой? Да, наверху стояла зима — земля была холодной и твердой. Но откуда кровь? Или это... убийство?

Мозг женщины был... наполнен кошмарами! Она спала или была без сознания, но ужасные воспоминания были очень свежи в ее памяти, и сердце ее лихорадочно билось от страха. Что же ее так испугало?

Мужчина умирал. Это его кровь напоила старое существо и продолжала пульсировать в венах вампира. Что же произошло с этими людьми? Быть может, он заманил ее сюда, напал на нее, а она все же успела ударить его ножом, прежде чем он успел что-либо сделать с нею?

Тибор попытался глубже проникнуть в сознание мужчины. Его переполняла боль — невыносимая боль. Она практически лишила его способности мыслить, в нем все застыло, онемело, а внутри постепенно росла и ширилась пустота. Эта абсолютная пустота есть не что иное, как смерть, и скоро она полностью поглотит свою жертву.

Но откуда столько боли, отчего он испытывает такие мучения? Подземное существо выпустило щупальца, похожие на живые, подвижные антенны, и направило их по пути сочившихся сквозь землю жизненных соков мужчины. Красные черви, состоявшие из поистине нечеловеческой плоти, появились из старчески сморщенного лица, пустой грудной клетки, иссохшихся конечностей и поползли вверх словно гусеницы. Они двигались по алым следам и постепенно сходились у цели — у источника алого потока, проникавшего сквозь землю.

Правая нога мужчины была сломана выше колена. Острые осколки раздробленных костей перерезали артерии, из которых на застывшую мертвую землю падали алые сгустки крови. Одна мысль о свежей крови пробудила чудовищные инстинкты в существе по имени Тибор — в нем проснулся поистине волчий аппетит. Огромные челюсти под землей раскрылись, на потрескавшихся дрожащих губах выступила слюна, ноздри раздулись.

Из того места, где когда-то была шея, вверх выскочила толстая змея протоплазмы и, раздвинув в стороны корни, камни и землю, вылезла на поверхность, раскачиваясь подобно какому-то невиданному жуткому грибу. На конце этой змеи возник глаз с широким выпуклым зрачком, способный великолепно видеть в темноте.

Он увидел умирающего — крупного красивого мужчину, в какой-то степени это могло объяснить прекрасное качество и большое количество сильной крови. Он был умен — лоб его был высоким. И вот теперь этот раненый человек лежал на земле и истекал кровью.

Тибор не в силах был спасти его, даже если бы и захотел. Но в то же время он не мог позволить ему умереть бесполезно. Ужасный глаз взглянул в сторону женщины, чтобы убедиться в том, что она еще не пришла в себя, и тут же из лица лежавшего под землей существа вверх вылетел целый сноп красных хоботков. Полые трубки, словно стая вытянутых ртов, вонзились в свежую рану, чтобы вытянуть оттуда теплые остатки жизненных соков.

Все дьявольское существо Тибора отдалось во власть неописуемого восторга, экстаза! Это была поистине чудовищная радость, безумное наслаждение! С каким удовольствием высасывал он последние капли красной жидкости прямо из вен своей жертвы!

...В жизни мужчины эта женщина была первой. Речь не о первом робком ощупывании и торопливом выплескивании семени на живот или лобковые волосы юной девушки, а о первом извержении густой семенной жидкости непосредственно в горящее, жаждущее лоно кричащей и стонущей от наслаждения женщины. Это равносильно первому убийству врага в жаркой битве, когда летят с плеч головы, а меч снова и снова вонзается в сердца и глотки. Это походит на мучительное погружение с головой в горное озеро, на любование зрелищем истекающих кровью, еще дымящихся тел врагов, на восторженное ощущение победы, когда воинские знамена взлетают вверх. Да, это чувство было не менее сладким, чем все другие вместе взятые... но, увы, все закончилось слишком быстро.

Сердце мужчины больше не билось, оставшаяся в его жилах кровь застыла, крупные алые капли свернулись и замерли сгустками на опавшей листве. Прекрасный пир... завершился...

А может быть, и нет...

Торчавший из земли орган зрения Тибора повернулся к женщине. Белокожая, хрупкого телосложения, она выглядела весьма привлекательно. Похоже, она была благородного происхождения, и в жилах ее текла кровь аристократов. Лихорадочный румянец, игравший на щеках, придавал им свежий вид, но в остальном кожа женщины была смертельно-серого цвета. Если ее не убьет Тибор, она погибнет от холода.

Глазастое щупальце вытянулось еще больше, еще выше поднялось над землей. Оно было серо-зеленого цвета, но под покрывавшей его тонкой кожей пульсировали красные, наполненные кровью вены. Щупальце наклонилось к женщине и замерло перед самым ее лицом, но тут же отпрянуло, окутанное ее затрудненным дыханием, затуманившим глаз. На шее женщины словно пойманная птичка билась жилка, грудь часто поднималась и опускалась.

Фаллический глаз склонился еще ниже к ее горлу и, не мигая, уставился на слабо бьющуюся яремную вену. Красные сосуды под чешуйчатой кожей раскачивающегося гриба запульсировали сильнее и стали темно-малиновыми. На месте глаза появились челюсти похожего на змеиный рта, а щупальце в целом теперь напоминало гладкую пятнистую слепую змею. Челюсти раскрылись, внутри них возникли несколько рядов острых, как иглы, зубов и раздвоенный язык. Из широко разинутого рта на темную землю стекала слюна. «Голова» этого ужасного щупальца отодвинулась назад, придав ему S-образную форму, сходную с той, какую принимает непосредственно перед нападением кобра, и...

Неожиданно пришедшая в голову Тибору мысль заставила неподвижно застыть все его члены. В последний момент он вдруг ясно осознал, что собирается сделать, и понял, насколько опасным может стать для него удовлетворение собственной безумной страсти.

Теперь уже не старые времена. Двадцатый век! Его могила под сенью старых деревьев всеми забыта, упоминания о ней можно встретить лишь в старинных летописях, может быть, о ней еще сохранились полустертые записи. Но если он отберет жизнь у этой женщины, что тогда? О, ему прекрасно известно, что может случиться!

Сюда придут поисковые партии и будут искать их обоих. Рано или поздно их найдут в этом укромном месте, возле полуразрушенной гробницы. И кто-нибудь обязательно вспомнит! Какой-нибудь идиот шепотом скажет: «Но это же запретное место!», а другой добавит: «Да, здесь кого-то похоронили много-много лет назад. Дед моего деда, чтобы напугать непослушных детей, рассказывал легенды о существе, погребенном среди крестообразных холмов!»

Потом они прочтут старинные записи и узнают о древних обычаях. При ярком свете дня они придут сюда снова, разроют землю, срубят деревья и поднимут старые плиты. И тогда они найдут его! Они вновь воткнут в него деревянный кол, но на этот раз... на этот раз... на этот раз они отрубят ему голову и сожгут ее!

Они сожгут его самого!..

Тибор отчаянно боролся сам с собой. Живший девять столетий вампир не желал прислушиваться ни к каким разумным доводам. Но Тибор по-прежнему способен был мыслить как человек и в этом качестве не мог не привести множество вполне основательных аргументов. Тибор-вампир стремился воспользоваться моментом, но Тибор-человек видел гораздо дальше. И у него были свои далеко идущие планы. Планы эти были связаны с мальчиком по имени Драгошани.

Драгошани учился сейчас в Бухаресте. Он был с виду обычным подростком, но подземное существо уже успело развратить его, разрушить его душу. Тибор обучил его искусству некромантии, показал, каким образом можно выведать секреты, известные только мертвым. И Драгошани будет возвращаться, он вновь и вновь будет приходить сюда в поисках новых знаний, потому что лежащий в этой оскверненной земле старик являлся неоценимым источником темных и таинственных сил.

А тем временем внутри Тибора росло и зрело его семя — яйцо — отвратительное пиявкообразное существо, несущее в себе задатки будущего вампира. Но это долгий, очень долгий процесс. Однажды Драгошани — к тому времени он уже станет зрелым мужчиной — вновь придет сюда, к этим холмам, и яйцо будет готово. Сюда придет человек, обладающий множеством ужасных талантов, он явится сюда в поисках секретов... но когда он покинет крестообразные холмы, то унесет юного вампира с собой, внутри себя.

После этого он вновь вернется сюда — он должен будет вернуться. И тогда Тибор будет полностью готов к тому, чтобы выполнить заключительную часть своего плана. Сюда придет один Драгошани, но покинут они это место вдвоем — Драгошани и Тибор. Цикл завершится, колесо жизни сделает последний оборот, когда, наконец, древний вампир вновь пойдет по земле — на этот раз, чтобы покорить мир!

Вот какой план разработал Тибор. Так все и должно случиться! Ему необходимо выбраться отсюда, вновь оказаться на земле! И мир падет к его ногам! Но только, если он сейчас не убьет эту женщину. Нет, это было бы сущим безумием и означало бы его конец, крах всех надежд и мечтаний.

Вампир внутри его подчинился доводам здравого смысла и позволил одержать верх человеческому разуму Тибора. Жажда крови уступила место любопытству, сменившемуся пассивным, веками подавляемым желанием. В старом подземном существе родились новые, на этот раз абсолютно человеческие чувства. Тибора теперь нельзя было назвать ни мужчиной, ни женщиной — он принадлежал к роду Вамфири. Но когда-то он был мужчиной! Очень страстным мужчиной!

За те пять столетий, в течение которых его меч и кнут терроризировали Валахию, Булгарию, Молдавию, Русь и Оттоманскую империю, он знал множество женщин. Одни отдавались ему добровольно, а других — и таких было большинство — он брал силой. Ему были известны абсолютно все способы любви, не существовало такого удовольствия или боли, которые могла подарить женщина и которые бесчисленное множество раз не были бы подарены ему или взяты силой.

В середине пятнадцатого века в качестве наемного воеводы на службе у Влада, прозванного «Пронзающим», он со своим отрядом переправился через Дунай и взял в плен эмиссаров султана Мюрада. Посланник султана вместе с эскортом из двухсот солдат и гаремом из двенадцати прекрасных женщин были взяты в плен ночью недалеко от Испериха. Тибор достаточно снисходительно и милосердно поступил с населявшими город булгарами, позволив им покинуть осажденный город, прежде чем его сожгут. Но тех, кто не поспешил это сделать, его воины насиловали, грабили, убивали.

Совсем иначе поступил он с эмиссарами султана. Посланник и двести его солдат были посажены на высокие острые колья. «Действуйте так же, как они, — ликуя, приказал он своим палачам. — По-турецки. Они любят заниматься мужеложеством с юными мальчиками, так пусть умрут счастливыми, ощутив то, что им так нравилось при жизни». Когда очередь дошла до женщин гарема, он за одну ночь поимел их всех. Он переходил от одной к другой, не чувствуя при этом утомления. Так продолжалось и весь следующий день. Да... в те времена он был настоящим сатиром...

А теперь... теперь он превратился в дряхлое существо, погребенное под землей. Но это пока. Такое положение вещей сохранится еще в течение нескольких лет. Однако до тех пор ему никто не запрещает мечтать, видеть сны. Он может предаваться воспоминаниям о былых временах. Но ведь у него есть возможность не только тешить себя воспоминаниями...

Скользкая поверхность его хобота вновь претерпела изменения. Змеиные челюсти, зубы и язык растворились, слились с остальным щупальцем, кончик которого стал плоским, вытянулся, превратившись в лопатку с закругленным концом, а затем плоская поверхность разделилась на пять серо-зеленых червеобразных отростков, сформировав подобие пальцев. На среднем из них появился глаз, зачарованно уставившийся на то вздымающуюся, то опускающуюся грудь лежащей без сознания женщины. Тибор согнул «кисть», сделав ее более чувствительной, затем вытянул «руку» еще дальше.

Дрожащая желатинообразная рука, следуя за маленьким сверкающим глазом, проникла под блузку женщины, а затем и дальше, пока не коснулась ее тела. Оно еще было теплым, но чуткие, восприимчивые пальцы ощутили, что живое тепло постепенно уходит из него. Грудь ее была мягкой, с крупными сосками, великолепной формы. Именно такая грудь больше всего нравилась Тибору, когда он был живым, а не бессмертным. Рука его продолжала ласкать прекрасные формы — все смелее и настойчивее. Женщина едва слышно застонала и чуть заметно пошевелилась.

Сердце под рукой Тибора забилось быстрее. Возможно, причиной тому были его прикосновения. Сердцебиение было сильным, но в нем чувствовались отчаяние и ужас. Женщина, вероятно, сознавала, что не должна лежать в бездействии, пыталась очнуться, выйти из забытья. Но тело не слушалось, конечности холодели. Еще немного — и начнет застывать кровь, а это, несомненно, убьет ее.

Теперь уже и Тибора начал охватывать страх. Он не должен позволить ей умереть здесь! Мысленно он вновь представил себе, как тела этих двоих будут найдены поисковыми группами, как пришедшие сюда люди станут прищурившись глазеть на полуразрушенные плиты, как во взглядах их загорится огонь знания. Он ясно увидел, как они раскапывают его могилу, увидел острые колья в их руках, серебряные цепи и сверкающие лезвия топоров. Он увидел яркое пламя жертвенного огня и на мгновение в ужасе почувствовал, как тает и расплывается жирным пятном его плоть и вонючую жидкость впитывает в себя земля...

Нет, он не должен позволить ей умереть. Он обязан привести ее в чувство. Но сначала...

Рука его вновь коснулась груди и двинулась вниз, к животу... и вдруг замерла.

За долгие столетия пребывания в могиле чувства Тибора отнюдь не притупились, напротив, стали значительно острее. Лишенный всего остального, он обрел повышенную чувствительность. Каждую весну, а их было так много, он ощущал, как поднимаются из земли молодые зеленые побеги, как на деревьях поют птицы. Он чувствовал летнее тепло, а когда лучи солнца, проникшие сквозь густые кроны деревьев, падали на его могилу, он, рыча от ненависти, уползал в глубину. Осенью бурая пожухлая листва, осыпавшаяся на землю, иногда создавала впечатление грохочущего грома, а струи дождя шумели подобно бурным горным рекам. А сейчас...

Сейчас он ощутил под рукой слабое, но активное, настойчивое биение, которого не смог бы услышать никто другой. Это было биение новой жизни, стук сердца еще не рожденного существа, всего лишь зародыша.

Женщина была беременна!

«А-а-а-а-х!» — выдохнул Тибор. Он напряг щупальце и крепче прижал его к животу женщины. Будущий ребенок, невинный младенец — плод величайшего наслаждения рос там, внутри, во мраке и тепле матки.

Дьявольский инстинкт полувампира-получеловека победил. Темный разум одержал верх над страстью. Щупальце вытянулось еще больше и утратило плотность. Оно стало меньше и тоньше, приспосабливаясь к новому предназначению, и двинулось к своей цели — к женскому лону, средоточию женственности. Первоначально Тибор не намеревался причинять женщине зло — он хотел лишь вспомнить давно забытые ощущения. Но теперь все изменилось...

Глубоко под землей челюсти вампира раздвинулись в ужасной улыбке. Он, вероятно, останется лежать здесь навеки, если Драгошани не придет, чтобы освободить его. Но сейчас он наконец-то получил возможность, долгожданный шанс отправить в мир частичку себя.

Он проник в тело женщины, сделав это так нежно и осторожно, что, даже находясь в сознании, она не смогла бы заподозрить его присутствие, и обхватил кривыми, гибкими, словно пальмовые ветви, пальцами растущую внутри новую жизнь. Буквально мгновение он держал в руке крошечное существо, почти бесплотный комочек, ощущая биение сердца зародыша. Но даже само его прикосновение причиняло непоправимое зло. Потом он заговорил.

«Помни-и-и! — произнесло подземное существо. — Помни, кто ты и кто я! И знай, где я! А когда ты будешь готов, ты найдешь меня! Помни-и-и! Помни меня-я-я!»

Женщина вновь шевельнулась и застонала, на этот раз громче. Тибор вышел из нее, и рука его вновь стала твердой и тяжелой. Он сильно ударил женщину по лицу. Она вскрикнула, дернулась и открыла глаза. Но было поздно — быстро исчезнувшую под землей руку вампира она не увидела.

Она вновь закричала и испуганно оглянулась вокруг. Несмотря на темноту, она заметила неподвижно лежавшее искалеченное тело мужа. С криком «О, Боже!» она стремительно рванулась к нему. Ей не потребовалось и минуты, чтобы осознать, что произошло, поверить в то, во что нельзя было поверить.

— Нет! — закричала она. — Боже мой, нет!!!

Ужас придал ей силы. Она больше не теряла сознания, она и так винила себя в том, что упала в обморок в первый раз. Нет, она должна действовать, она обязана что-нибудь предпринять. Ей было трудно смириться со своей беспомощностью, с невозможностью помочь ему.

Подхватив мужчину под руки, она потащила его вниз по склону, но, споткнувшись о корень, упала, а тело мужа, подпрыгивая на неровностях почвы, пролетело мимо нее. Женщина быстро вскочила, хотела схватить его, но вместо этого наткнулась на ствол дерева. А труп, словно мешок, продолжал катиться вниз по склону, скользя и подскакивая, налетел на обледеневший сугроб и стремительно полетел дальше, пока не скрылся в сгустившейся тьме.

До нее доносился лишь хруст ломаемых веток и молодых деревьев, а она все стояла на том же месте, задыхаясь от ужаса. Ее усилия были тщетны, все бесполезно...

Едва лишь до нее окончательно дошел кошмар случившегося, она, спотыкаясь, как слепая, кинулась вслед, налетая на деревья, и тишину разорвал долгий душераздирающий вопль ужаса.

Эхо этого страшного крика разнеслось среди холмов, все повторявших и повторявших его, пока, наконец, оно не стихло. Глубоко под землей старик тоже услышал его. Он глубоко вздохнул и остался лежать в ожидании того, что принесет ему будущее...

* * *

В своем лондонском офисе на верхнем этаже отеля, который на самом деле был не только отелем, Алек Кайл взглянул на часы. Было 4.05 утра, но призрак Кифа все еще оставался здесь. Все, что он рассказал, было весьма интересно и в то же время ужасно. Что же еще он успеет поведать? Времени, очевидно, оставалось очень мало. Светящееся существо, бывшее Гарри Кифом, на мгновение умолкло, а призрак младенца, ставшего теперь его хозяином, повернулся вокруг своей оси и перекувырнулся.

— Но мы точно знаем, что именно произошло с Тибором, — сказал Кайл. — В том самом месте, под кронами деревьев, Драгошани окончательно покончил с ним, уничтожил его, отрубил ему голову.

Киф заметил, что Кайл посмотрел На часы.

— Вы правы, — ответил он. — Тибор Ференци мертв. Именно поэтому я и получил возможность побеседовать с ним там, среди холмов. Я попал туда благодаря ленте Мебиуса. Вы правы и в том, что у нас осталось слишком мало времени. Поэтому нам следует провести его с максимальной пользой. Мне многое нужно успеть рассказать.

Кайл молча откинулся в кресле.

— Как я уже говорил, вампиров было много, — продолжал Киф. — Возможно, они существуют и сейчас. Но что несомненно — есть существа, которых я называю полувампирами. Позже я постараюсь объяснить, что имею в виду. Я также упомянул об одной из жертв — о человеке, который был пленен, использован и потом уничтожен одним из таких полувампиров. Когда я говорил с ним, он был уже мертв. Мертв и ужасно испуган. Но боялся он вовсе не смерти. А теперь он бессмертен.

Силясь что-либо понять, Кайл потряс головой.

— Пожалуйста, продолжайте. Расскажите обо всем так, как считаете нужным. Объясните мне все. Тогда я лучше смогу понять вас. Но прежде скажите мне только одно: когда вы... беседовали... с этим мертвецом?

— По вашим представлениям о времени, всего лишь несколько дней назад, — не колеблясь, ответил Киф. — Я возвращался из прошлого и, следуя по бесконечности Мебиуса, увидел голубую линию, которую пересекала и прерывала линия скорее красная, чем голубая. Я понял, что у кого-то отняли жизнь. Поэтому я остановился, чтобы побеседовать с жертвой. Надо сказать, мое открытие отнюдь не было случайным, — я ожидал чего-нибудь в этом роде, искал подобные происшествия. Как бы страшно это ни прозвучало, мне даже необходимо было такое убийство. Дело в том, что именно таким путем я могу обрести знания. Видите ли, мне гораздо легче беседовать с мертвыми, чем с живыми. В любом случае я не в силах был его спасти. Но благодаря ему, с его помощью, я мог бы спасти других.

— Вы сказали, что этот человек был пленен вампиром. — Кайл все еще ничего не понимал, но его охватил ужас. — Это случилось недавно? Но где? Каким образом?

— Вот в этом-то и заключается самое худшее, Алек, — ответил Киф. — Он был захвачен здесь, здесь — в Англии! Позвольте мне рассказать вам, как это произошло...