"Некроскоп" - читать интересную книгу автора (Ламли Брайан)

Глава 9

Поверх жилета Гирешци носил золотую цепь. Из левого кармашка он вытащил серебряные карманные часы, совершенно не гармонировавшие со старинной цепью, а из правого — медальон, о котором говорил. Он передал медальон Драгошани. Затаив дыхание, Драгошани схватил его и буквально впился в него глазами, не обратив никакого внимания на часы и цепь. На лицевой стороне медальона он увидел прекрасной работы геральдический крест, принадлежавший рыцарям святого Иоанна Иерусалимского. Однако крест был кем-то старательно изуродован — во многих местах его пересекали глубокие царапины. А на обратной стороне медальона...

Драгошани в какой-то степени был готов увидеть то, что увидел: грубо сработанный барельеф, изображающий дьявола, летучую мышь и дракона. Изображение было слишком хорошо ему известно, и сам собой вырвался давно мучивший его вопрос:

— Вы выяснили его происхождение?

— Вы имеете в виду геральдическое значение этого изображения? Я пытался. Несомненно оно что-то означает, но мне не удалось установить происхождение именно этого герба, его принадлежность. Я могу вам рассказать о символике дракона или летучей мыши, исходя из местной истории, но что касается дьявола, то связанное с ним довольно... неясно. Я, конечно, пришел к определенным выводам, но это всего лишь догадки, предположения, почти ничем или мало чем под...

— Нет, — нетерпеливо оборвал его Драгошани. — Я не это имел в виду. Это изображение мне хорошо известно. Что вы знаете о человеке, о том существе, если хотите, которое дало вам медальон? Удалось ли вам что-либо узнать о его жизни?

Он с нетерпением ждал ответа, сам не до конца понимая, почему задал этот вопрос. Он вырвался у него сам собой, как будто под влиянием порыва.

Гирешци, кивнув, взял из рук Бориса медальон, цепь и часы.

— Возможно, вам это покажется странным, потому что, окажись вы на моем месте, после всего что я пережил, вы наверняка постарались бы избежать всего, что может быть связано с подобными вещами. Вам, наверное, и в голову не пришло бы, что эти события дали толчок моим многолетним поискам и исследованиям. А случилось тем не менее именно так. Конечно же, приступая к такого рода частному расследованию, я прежде всего постарался выяснить имя человека, которого уничтожил в ту ночь, а также все, что возможно о его семье и жизни. Итак, звали его Фаэтор Ференци.

— Ференци? — Драгошани повторил имя, словно смакуя его звучание. Он наклонился вперед, и пальцы его, упиравшиеся в стол, побелели от напряжения. Он был уверен в том, что это имя что-то для него значит. Но что именно? — А его семья?

— Как? — Гирешци, казалось, было очень удивлен. — Вы не находите в этом имени ничего особенного? О, фамилия достаточно известна. Я подскажу вам — она имеет венгерские корни. Но Фаэтор?

— И что из этого?

Гирешци пожал плечами:

— Я только однажды встретил это имя — совершенно в ином контексте. Речь шла об одном из князьков белых хорватов, жившем в девятом веке. Его фамилия звучала очень похоже — Ференциг.

quot;Ференци... Ференциг... — думал Драгошани. — Одно и то же”. Но тут же сам себя поправил. С чего это вдруг он пришел к такому заключению? Однако в то же время он сознавал, что эта мысль не просто так возникла в его голове — он давно знал о двойственности натуры Вамфири, как о непреложном факте. Двойственность натуры? Однако и это, наверное, достаточно опрометчивое заключение. Он имел в виду только то, что одинаковы имена, но не то, что их носили одни и те же люди, вернее человек. Или все-таки он был уверен в большем? Только сумасшедшему может прийти в голову, что хорватский князь девятого века и современный румынский землевладелец — одно и то же лицо. Точнее, такое предположение могло, бы показаться невероятным, если бы Драгошани со слов старого дьявола не знал, что сама концепция вампиризма и бессмертия весьма далека от безумной.

— А что еще вам удалось узнать о нем? — наконец нарушил молчание Драгошани. — О его семье? Я имею в виду тех, кто остался в живых. О его жизни? За исключением того, что он мог быть отдаленно связан с хорватами.

Гирешци нахмурился и почесал голову.

— Да... — проворчал он. — Разговор с вами — поистине неблагодарное дело. У меня такое ощущение, что вам заранее известны ответы на все вопросы и фактически вы знаете гораздо больше меня. Создается впечатление, что мой рассказ вы используете лишь для подтверждения собственных умозаключений и твердых убеждений... — Он на минуту замолчал. — Так или иначе, насколько мне известно, Фаэтор Ференци был последним представителем своего рода. После него никого не осталось.

— Вот в этом вы ошибаетесь, — Драгошани понял, что проболтался, и закусил губу, затем, понизив голос, добавил:

— Я имею в виду... вы не можете утверждать это с полной уверенностью.

Гирешци был ошеломлен.

— Ну вот, вы, похоже, снова знаете больше, чем я. — Во время разговора он не переставал потихоньку потягивать виски, принесенное Драгошани, но оно, судя по всему, на него совершенно не действовало. Сделав еще несколько глотков, он предложил:

— Если позволите, я расскажу вам все, что мне удалось узнать об этом Ференци.

— Я начал поиски после окончания войны. Жаловаться на жизнь мне, в общем-то, не приходилось: у меня был дом — вот этот, а за потерянную ногу мне выплатили “компенсацию”. Все это плюс небольшая пенсия по инвалидности обеспечивали мне сносную жизнь. Роскоши я, конечно, позволить себе не мог, но у меня была постоянная крыша над головой и достаточно средств, чтобы не голодать. Моя жена... она стала еще одной жертвой войны. Детей у нас не было, и я больше никогда не женился.

Если говорить о причинах моего глубочайшего интереса ко всему, что касается вампиров, то, наверное, у меня просто не было другого выхода. Точнее, я ничем больше не хотел заниматься. Эта тема магнитом притягивала меня...

Ладно, не стану больше утомлять вас объяснениями — мне просто хотелось, чтобы картина была ясна вам полностью. Как я уже сказал, мои поиски начались с Фаэтора Ференци. Я снова поехал туда, где все произошло, разговаривал с теми, кто мог знать его. Большая часть округи была стерта с лица земли, но несколько домов все же уцелели. От дома Ференци остался лишь черный от копоти остов, и ничего нельзя было узнать о его прежних обитателях.

И все-таки имя мне выяснить удалось — я нашел его сразу в нескольких источниках: в почтовой службе, в журнале регистрации земель и собственности, в списках пропавших без вести и погибших, в списках жертв войны и других. Но это были официальные источники, а тех, кто знал его лично, мне никак не удавалось найти. Наконец я отыскал пожилую женщину, которая жила в этой районе, — вдову Луорни. Лет за пятнадцать до начала войны она работала у Ференци — приходила убираться в доме два раза в неделю и содержала его в порядке. Так продолжалось около десяти лет, но потом она вдруг потеряла интерес к свой работе. Она не могла с точностью сказать, что послужило тому причиной, но для меня было очевидно, что это было связано с самим Ференци. Что-то в нем настораживало, беспокоило ее, пока наконец ее терпение не пришло к концу. При каждом упоминании его имени она непрестанно крестилась. И все-таки она рассказала мне немало интересного. Я постараюсь вкратце пересказать, что мне удалось узнать.

В его доме не было ни одного зеркала. Я не думаю, что мне стоит объяснять значение этого факта...

Вдова Луорни никогда не видела, чтобы он выходил из дома днем, когда было светло. Она вообще никогда не видела его вне дома, за исключением двух случаев — оба раза вечером, в сумерках, в саду.

Ей никогда не приходилось готовить ему еду, и она ни разу не видела, чтобы он вообще что-либо ел. Никогда! В доме была кухня, но он, насколько она знала, ею не пользовался, а если и пользовался, то убирал за собой сам.

У него не было ни жены, ни семьи, ни друзей. Почта приходила редко, он неделями не бывал дома. Он не работал, даже дома, но у него всегда были деньги. Много денег. Однако, наведя справки, я не обнаружил банковского счета, на его имя. Короче говоря, Ференци был поистине очень странным, таинственным человеком и вел отшельнический образ жизни...

Но это далеко не все. Дальнейшее кажется куда более непонятным. Однажды утром, придя, чтобы убраться в доме, вдова Луорни застала там местную полицию. Трое братьев — члены жестокой банды грабителей из Морени, за которыми полиция гонялась несколько лет, были арестованы в доме. Судя по всему, они проникли в дом в предутренние часы, полагая, что он пуст, совершив тем самым большую ошибку!

В момент, когда полицейские на лошадях въехали во двор, хозяин тащил волоком одного из братьев и подталкивал двух остальных к погребу. Вы, наверное, помните, что в те годы местная полиция использовала лошадей для объезда труднодоступных отдаленных районов. Получив сообщение о случаях мародерства, полицейские заподозрили, что это снова дело рук братьев. Никогда еще трое преступников с такой радостью не отдавали себя в руки правосудия.

Эти трое были настоящими головорезами, но даже им не под силу было тягаться с Фаэтором Ференци. Их предполагаемая жертва сломала каждому правую руку и левую ногу. Подумайте только, Драгошани, какой силой для этого следовало обладать! Полицейские были настолько благодарны ему за помощь, что не стали вникать в подробности, — в конце концов, он защищал свою собственность и жизнь. Однако вдова видела, как их увозили несколько часов спустя, и ей было совершенно ясно, что они до смерти напуганы.

Я уже сказал вам, что Ференци тащил пленников в погреб. Для чего? Чтобы запереть их, до того как подоспеет помощь? Возможно...

— Или чтобы держать их там, как в холодильнике, пока они... не понадобятся, так? — сказал Драгошани. Гирещци кивнул:

— Вот именно. Так или иначе, вскоре после этого случая вдова Луорни отказалась от работы у Ференци.

— Гм-м-м... — задумчиво произнес Драгошани. — Меня удивляет, что он отпустил ее. Ведь она, по всей вероятности, заподозрила неладное. Вы сами упомянули о том, что ее давно что-то беспокоило. Неужели он не боялся, что она может кому-то рассказать о нем?

— Конечно! — ответил Гирешци. — Но вы кое о чем забыли, Драгошани. Вспомните, как он руководил моими действиями в ночь бомбежки, в ту ночь, когда умер, — одним только взглядом и мысленными приказами.

— Гипноз! — воскликнул Драгошани. Гирешци, мрачно усмехнувшись, кивнул:

— Да, это одна из многих способностей вампиров. Он приказал ей молчать, пока он жив. То есть, пока он жив, она должна, была забыть о том, что случилось, забыть о нем, о своих темных подозрениях.

— Понимаю... — ответил Драгошани.

— Его власть была столь велика, — продолжал Гирешци, — что она и в самом деле забыла. Она не вспоминала о нем много лет, до того самого момента, когда я пришел к ней с расспросами. И вспомнила лишь потому, что к тому времени он уже умер.

Драгошани начали раздражать манеры Гирешци — его самодовольство, самоуверенность, его чересчур высокое мнение о своих детективных способностях. Наконец некромант произнес:

— Но это, конечно же, всего лишь предположения, догадки. Вы ничего не можете утверждать с уверенностью.

— Да нет, напротив! — воскликнул Гирешци. — Я узнал обо всем от самой вдовы. Поймите меня правильно: я не утверждаю, что она все это придумала. Это не простая болтовня, не сплетни — ничего подобного! Все было далеко не так! Мне пришлось долго беседовать с ней, задавать ей множество вопросов, прежде чем она согласилась поведать ту историю, точнее, я буквально силой тянул из нее слова. Понимаете, несмотря на то что он уже умер и власть над нею закончилась, она продолжала находиться под его воздействием.

Драгошани задумался. Глаза его сузились. Неожиданно, к своему удивлению, он осознал, что от этого человека исходит угроза. Этот Ладислаа Гирешци был очень умен. В душе Драгошани поднялось возмущение — он сам не мог понять почему. Ему трудно было разобраться в своих чувствах, в неожиданно захлестнувших эмоциях. Они бушевали слишком глубоко внутри. Он тряхнул головой, выпрямился и попытался собраться с мыслями.

— Вдова, наверное, давно умерла?

— Да, много лет назад.

— Значит, о Фаэторе Ференци известно только нам двоим — вам и мне?

Гирешци пристально всмотрелся в лицо Драгошани. Голос Драгошани звучал очень тихо, он был, скорее, похож на зловещий шепот. С ним что-то происходило. Встретив внимательный и вопросительный взгляд Гирешци он вздрогнул и часто заморгал.

— Да, вы правы, — нахмурившись, ответил Гирешци. — Я никому не рассказывал об этом за последние... не помню уже сколько лет. Какой смысл говорить, если мне никто не верит. С вами все в порядке, друг мой? Вы хорошо себя чувствуете? Вас что-то беспокоит?

— Меня? — Драгошани наклонился вперед, словно неведомая сила потянула его к Гирешци. Он с трудом заставил себя выпрямиться. — Нет, конечно же, нет. Меня слегка клонит в сон, вот и все. Думаю, что дело в еде. Вы слишком хорошо меня накормили. К тому же за последние несколько дней я проделал очень долгий путь. Видимо, я очень устал.

— Вы в этом уверены?

— Да, вполне. Однако продолжайте, Гирешци, не останавливайтесь. Расскажите мне побольше. О Ференци и его предках. О Ференцигах. Вообще о Вамфири. Расскажите обо всем, что знаете, о чем догадываетесь. Расскажите мне все.

— Все? На это уйдет не меньше недели.

— Неделя у меня есть.

— Черт возьми! Выскажется, говорите вполне серьезно!

— Вполне.

— Послушайте, Драгошани! Вы, несомненно, очень приятный молодой человек, и мне доставляет удовольствие разговаривать с человеком, который искренне интересуется и сам неплохо знает предмет нашего разговора. Но почему вы так уверены, что я соглашусь потратить на вас целую неделю? В мои годы время очень дорого. Или вы думаете, что я такой же долгожитель, как Ференци?

Драгошани улыбнулся, но улыбка была едва заметной. “Строго говоря, мы можем поговорить как здесь, так и в Москве”, — подумал он. В этом, однако, не было необходимости. Во всяком случае пока. Боровиц мог раскрыть истоки его дара — его таланта некроманта.

— Ну что ж, уделите мне хотя бы еще час или два, — пошел он на компромисс. — И раз уж вы сами заговорили об этом, давайте начнем с долгожителя Ференци.

Гирешци ухмыльнулся:

— Это мне подходит. К тому же у нас пока еще есть виски.

Налив себе очередную порцию, он устроился поудобнее, на минуту задумался и заговорил:

— Долгожитель Ференци. Бессмертие, присущее вампиру. Но сначала я расскажу вам еще кое-что, услышанное мною от вдовы Луорни. Она сказала, что когда была еще маленькой девочкой, бабушка говорила, что, сколько она себя помнит, Ференци жили в этом же доме и что их знавала еще ее бабушка. В принципе, в этом нет ничего странного — сыновья приходят на смену отцам. В этих местах многие боярские семьи живут с незапамятных времен. Но что действительно странно — никто и никогда, насколько вдове было известно, не видел ни одной представительницы рода Ференци женского пола. А если человек никогда не был женат, то кто же унаследует его имя?

— И вы, конечно же, постарались выяснить это? — спросил Драгошани.

— Попытался. К сожалению, во время войны пропали многие документы, поэтому сведения были очень отрывочными. Однако я установил, что с давних времен дом принадлежал роду Ференци, но в роду никогда не было ни одной женщины! Одни только холостяки!

Сам не зная почему, Драгошани почувствовал себя оскорбленным. Может быть, он почувствовал, что собеседник сомневается в его собственных природных способностях?

— Холостяки? — холодно произнес он. — Не думаю Гирешци кивнул. Он хорошо изучил ненасытную натуру Вамфири.

— Нет, конечно же, нет, — подтвердил он сомнения Драгошани. — Вампир, не признающий брака, — это абсурд! Страсть — основная их движущая сила. Всепоглощающая страсть, жажда власти, плоти, крови! Но слушайте дальше.

В 1840 году некий Бела Ференци отправился через горы, чтобы навестить кузена или еще кого-то из родственников, жившего недалеко от северной границы Австро-Венгрии. Об этой поездке упоминается во многих документах. Похоже, старый Бела приложил немало усилий к тому, чтобы о его визите узнали как можно больше людей. Он нанял человека для присмотра за домом в его отсутствие — не местного жителя, а кого-то из племени цыган, нанял экипаж и кучера, чтобы проехать первую часть пути, позаботился обо всем необходимом при переходе через высокогорные перевалы, — словом, прекрасно подготовился к предстоящему путешествию, насколько это было возможно в то время. Всем в округе он сообщил, что это его прощальное путешествие. В последнее время он стремительно старел, и все решили, что он поехал, чтобы попрощаться с далекими родственниками.

Если вы помните, наши края в те времена еще жили по законам древней Молдавии — Валахии. Индустриальная революция в Европе была в самом разгаре — повсюду, но только не здесь. Отрезанные от мира и как никогда полные предрассудков, мы были чрезвычайно невежественными и отсталыми. До железной дороги между Лембергом и Галацем было не менее двух недель пути. Новости доходили до нас чрезвычайно долго, а вести какие-либо записи, переписку было достаточно сложно. Я говорю все это, чтобы особенно подчеркнуть тот факт, что в этом случае связь оказалась достаточно хорошей, а записи сохранились.

— В случае? — переспросил Драгошани. — О каком случае вы говорите?

— Я говорю о неожиданной смерти Белы Ференци — его экипаж и лошади были сметены лавиной в пропасть на одном из высокогорных перевалов. Весть о “несчастном случае” быстро достигла здешних мест. Адвокат-зган принес Запечатанное завещание отарика в местное регистрационное бюро, и оно было немедленно отослано далекому “кузену”, некоему Георгу, который, по-видимому, был уже в курсе событий и знал о том, что дом и все земли по наследству перешли к нему.

Драгошани кивнул.

— И конечно же, этот Георг Ференци вскоре приехал и вступил в свои права. Он, вероятно, был — или во всяком случае казался — значительно моложе Белы, однако фамильное сходство никаких сомнений не вызывало.

— Прекрасно! — воскликнул Гирешци. — Вы точно улавливаете ход моих мыслей. Прожив здесь пятьдесят лет, то есть с точки зрения нормальной человеческой жизни состарившись, Бела решил, что ему пришло время “умереть” и освободить место более молодому представителю рода.

— А после Георга?

— Конечно же, Фаэтор. — Гирешци в задумчивости поскреб подбородок. — Я часто думал: если бы в ту ночь я не убил его, если бы после той бомбежки он остался жив, каким было бы его следующее перевоплощение? Появился бы он после войны под личиной очередного представителя рода Ференци, для того чтобы заново отстроить дом и продолжать жить здесь? Скорее всего, так и случилось бы. Вамфири очень привязаны к родным местам.

— Значит, вы абсолютно уверены в том, что Бела, Георг и Фаэтор — одно и то же лицо?

— Безусловно. По-моему это очевидно. Разве он сам не подтвердил это, когда, как мне казалось, в бреду вспоминал о битвах под Силистрией и Константинополем? А до Белы были еще Григор, Карл, Петер и Стефан — и Бог знает сколько еще вплоть до князя Фаэтора Ференцига, а возможно, и до кого-то, жившего еще раньше. Видите ли, здесь была его территория. Это была его кровавая вотчина. В прежние времена, в эпоху князей и бояр, Вамфири крепко держались за свои владения. Вот почему он присоединился к Четвертому крестовому походу, — для того, чтобы прогнать как старых, так и новых врагов подальше от своих земель. Своих земель, понимаете? Для вампира не имеет ровно никакого значения, какой король или правительство у власти, какой строй, свою землю он всегда считает только своей. Он защищал себя, наследные владения, а не кучку паршивых, подлых чужеземцев, пришедших с Запада. Вы видели изуродованный крест крестоносцев на моем медальоне! После того как они оскорбили его достоинство, он издевался над ними, он просто наплевал на них!

— Вам удалось выяснить, какое имя он тогда носил? Я имею в виду в 1204 году в Константинополе?. — В голосе Драгошани отчетливо слышалось благоговейное уважение к вампиру, возможно, некоторая доля зависти.

Гирешци склонил набок голову:

— Драгошани, насколько хороши ваши знания истории?

— Едва ли прекрасны. Но думаю, вполне сносны.

— Гм-м-м... История донесла до нас имена многих участников Четвертого крестового похода, однако вы не встретите среди них ни Ференци, ни Ференцига. И все-таки, будьте уверены, он участвовал в нем. Откуда мне это известно? Знаете, вполне возможно, что вы разговариваете сейчас с лучшим в мире знатоком тех кровавых событий — мне удалось обнаружить много такого, на что другие историки не обратили внимания. У меня, правда, было преимущество перед ними — я знал, что искал, мой интерес был сугубо специфическим. Однако в своих поисках мне пришлось перерыть целые горы разного рода документов и материалов. Мальчик мой, да я могу написать о Четвертом крестовом походе целую книгу — по крайней мере о той его части, которая прошла от Венгрии до Константинополя. Бог мой! Какая жестокая битва разразилась под Константинополем — это был настоящий ад! И этот человек и орда извергов, которой он командовал, находились в самой гуще, там, где бой был наиболее ожесточенным. Он был там в момент падения города, когда он и его банда наемников потеряли всякий контроль над собой. Их примеру последовала вся армия, и в течение долгих трех дней они грабили, насиловали, убивали...

Папа Иннокентий III, призвавший к Крестовому походу, увидев, во что он превратился, не в силах был что-либо изменить. Крестоносцы поклялись захватить Святую землю, но Иннокентий и его легаты вынуждены были освободить их от клятвы. Папа умыл руки, однако он использовал кое-какую оставшуюся у него власть и отдал секретный приказ о том, что те, кто проявил “особенную жестокость”, не должны снискать “ни славы, ни наград” за свое варварство и что “их имена никогда не должны быть упомянуты”, что “они недостойны ни уважения, ни почитания”.

Искать козла отпущения не пришлось: список открыл, конечно же, “кровожадный валах, нанятый в Заре”. Его поведение никак нельзя было назвать безупречным. Однако поначалу крестоносцы высоко оценивали его заслуги и оказывали ему почести, втайне, возможно, завидовали или боялись его. И вот теперь его имя было вычеркнуто отовсюду, опозорено, его лишили всех заслуг и наград. В ответ он обвинил их в двуличии и надругался над символом Крестового похода — крестом на своем медальоне. После этого, собрав свою банду головорезов под знаменем с изображением дракона, летучей мыши и дьявола, с гордо поднятой головой и кипя от ярости, возвратился домой.

Закусив губу, Драгошани некоторое время молчал, затем произнес:

— Предположим, что так или иначе, но все это правда, либо по меньшей мере основано на известных вам достоверных фактах. Однако тогда остаются невыясненными некоторые весьма важные вопросы.

— Например?

— Ференци был вампиром. А вампир нуждается в жертвах. Когда он голоден, он убивает всех без разбора, словно лиса цыплят, жестоко и бездумно. Но, судя по всему, Ференци ни в чем подобном замечен не был. Как же ему удалось, прожив здесь столько лет, ни у кого не вызвать подозрений? Вы же помните, Гирешци, что кровь для него — это жизнь! Неужели здесь не было случаев вампиризма?

— Поблизости от Плоешти? Ни одного! Во всяком случае, за тот период, который мне удалось проследить по документам. — Мрачно усмехнувшись, Гирешци наклонился к Драгошани. — Но подумайте, Драгошани, если бы вы были вампиром, стали ли бы вы убивать на пороге собственного дома?

— Не думаю, что я стал бы это делать, — нахмурился Драгошани. — Но где же тогда?

— На севере, друг мой! Где же еще, как не в Трансильванских Альпах, откуда берут начало все легенды о вампирах? Сланиц и Синайя — у подножия, Брашов и Сацем — за перевалом, и все они расположены не более чем в пятидесяти милях от дома Ференци, а их темная репутация заставляет людей держаться подальше от этих мест.

— Даже сейчас? — Драгошани сделал вид, что удивлен, однако он хорошо помнил, что говорила по этому поводу три года назад Маура Кинковши. — Легенды существуют много лет, особенно если это легенды о призраках. Жители горных районов давно к ним привыкли. Если кто-то по непонятной причине умирает молодым, не нужно искать объяснений — они уже есть. В действительности же последний ребенок погиб от укуса вампира в Сланице зимой 1943 года. Девочку похоронили с колом, воткнутым в сердце, как и многих безвинных жертв до нее. В тот же год в окрестных деревнях таким же образом погибли еще одиннадцать человек!

— Вы говорите, это было в 43-м? Гирешци кивнул:

— Вижу, вы уловили связь. Да, это случилось всего за несколько месяцев до смерти Ференци. Та девочка стала его последней жертвой, во всяком случае, насколько это нам известно. Конечно, когда вокруг шла война, он обладал гораздо большей свободой, ему было легче находить свои жертвы. Многих из них вполне могли отнести к без вести пропавшим во время воздушных налетов или обстрелов, которых, поверьте, было великое множество. — Он минуту помолчал. — Еще вопросы?

— Вы сказали, что те городки, о которых вы упомянули, находятся в горах, примерно в пятидесяти милях от Плоешти. Местность здесь очень неровная, много труднопроходимых участков, иногда приходится преодолевать подъемы до двух тысяч футов. Как удавалось Ференци делать это? Он что, превращался в летучую мышь и летел к месту своей охоты?

— Народные предания утверждают, что он обладал такой способностью — мог превращаться в летучую мышь, волка, привидение, даже в блоху, жука или паука. Но... сам я так не думаю. Достоверных свидетельств мне обнаружить не удалось. Вы спрашиваете, каким образом он оказывался в тех местах, где совершал убийство? Не знаю. У меня есть кое-какие идеи на этот счет... но доказательств пока нет.

— Какие именно идеи?

Драгошани, явно волнуясь, ждал ответа. Сам он уже знал правильный ответ на свой вопрос, — или, во всяком случае, ему казалось, что знал, — но ему хотелось проверить, насколько в действительности умен и догадлив Гирешци. И насколько опасен... Что это? Он снова с трудом заставил себя выпрямиться на стуле. Что, черт возьми, с ним сегодня происходит?!

— Вампир, — медленно, тщательно подбирая слова, начал Гирешци, стараясь как можно точнее формулировать мысли, — по природе не человек. В ту ночь, когда умер Ференци, я видел достаточно, чтобы убедиться в этом. Так кто же он тогда? Это совершенно чуждое человеку существо, которое сожительствует с его умом и телом. В лучшем случае это своего рода симбиоз, а в худшем он является паразитом, отвратительным слизняком.

quot;Правильно!” — согласился с ним Драгошани, но сделал это про себя, в душе. И снова почувствовал себя нехорошо, почувствовал какое-то смущение. Он точно знал, что Гирешци совершенно правильно определил сущность вампира, но вот откуда это ему известно? Размышляя о том, что же все-таки с ним происходит, Драгошани с удивлением услышал собственный голос:

— Но разве он не является сверхъестественным существом? Он обязательно должен быть таковым, если ему в течение многих лет удавалось безнаказанно заниматься своим делом, ни у кого не вызывая подозрений.

— Нет, только не сверхъестественным, — покачал головой Гирешци. — Скорее, сверхчеловеческим! Он обладает гипнотическим и магнетическим даром. Он — плод фантазии, ни в коем случае не волшебник, но поистине великий фокусник, иллюзионист. Он не летучая мышь — он молчалив, как летучая мышь. Он не волк, но быстр, как, волк. Он не блоха, но чудовище, столь же жаждущее крови, только поистине в фантастическом количестве. Вот что такое, по-моему, вампир, Драгошани! Разве преграда для подобного существа какие-то пятьдесят миль? Легкая вечерняя прогулка — не более. Свою человеческую оболочку он может заставлять делать такое, что нам и в голову не придет...

quot;Верно, все верно!” — снова мысленно согласился с ним Драгошани. А вслух сказал:

— Это имя — Ференци. Вы сказали, что оно достаточно известно. Неужели вам, при всем вашем уме, с учетом известных вам фактов, не удалось найти еще кого-нибудь, носящего то же имя. Вы говорили, у каждого вампира была своя территория, и здесь были владения Фаэтора. Но тогда должны существовать и другие территории — кто же владел ими?

Голос Драгошани стал вдруг хриплым, резким, скрипучим. Гирешци снова растерялся, он был обескуражен.

— Знаете, вы опережаете ход моих мыслей, Драгошани! Очень тонкое замечание. Вы весьма проницательны. Если Ференци в течение более чем семисот лет единолично владел и держал в полном подчинении Молдавию и восточную Трансильванию, как же обстояли дела на остальной территории Румынии? Вы это имеете в виду?

— Румынию, Венгрию, Грецию — любые другие места, где до сих пор обитают вампиры.

— До сих пор обитают!? Боже сохрани!

— Думайте, как хотите, — фыркнул Драгошани. — Пусть будет — где они обычно обитали.

Гирешци слегка отодвинулся от него.

— Замок Ференци в Альпах взлетел на воздух и рухнул с горы в конце двадцатых годов. Считалось, что причиной взрыва стал болотный газ — метан, скопившийся в подземельях и фамильных склепах. Насколько известно, хозяин замка погиб вместе с ним. Он был бароном, графом или еще кем-то в этом роде. Звали его Янош Ференци. Но документы? Исторические свидетельства? Летописи? Забудьте об этом! Всякие сведения об этом событии были уничтожены с не меньшей тщательностью, чем свидетельства об участии Фаэтора в Четвертом крестовом походе. Именно поэтому Янош Ференци вызывает у меня большие подозрения.

— Вы, несомненно, правы, — быстро согласился Драгошани. — Старого Яноша взорвали к чертям! Прекрасно! Удалось ли вам, Гирешци, обнаружить следы других вампиров. Скажите-ка, знаете ли вы кого-нибудь из рода Ференци, кто заплатил за свои преступления и был убит в расцвете лет? Что вы на это скажете? Может быть, вам известно что-нибудь о Западных Карпатах, ну, скажем, за Олтулом?

— Но эти места должны быть хорошо известны вам, Драгошани, вы же там родились. С вашими знаниями, умом и при чрезвычайном интересе ко всему, что связано с вампирами, вы, несомненно, успели предпринять собственные поиски и расследования?

Драгошани кивнул:

— Да, это так, и в самом деле так. Пятьсот лет назад на западе действительно существовала подобная фигура. Он устроил кровавую резню, уничтожив тысячи мерзких турков, и был умерщвлен за этот так называемый “противоестественный” поступок.

— Прекрасно! — Гирешци с силой стукнул кулаком по столу, казалось, не замечая перемены, произошедшей с его гостем. — Вы совершенно правы: его имя было Тибор и он был одним из могущественных бояр, уничтоженным Владами. Он обладал большой властью над преданными ему шекелами — слишком большой, и поэтому другие князья его боялись и завидовали ему. К тому же они, похоже, подозревали, что он принадлежал к числу вампиров. Это только мы, современные, образованные люди, сомневаемся в возможности существования чего-либо подобного. Примитивные народы и варвары знали об этом гораздо больше.

— Что еще вам известно? — почти прорычал Драгошани.

— Немногое. — Гирешци глотнул виски, взгляд его утратил прежнюю остроту, и от него уже прилично попахивало. — Пока. Он у меня следующий на очереди. Знаю только, что он был казнен...

— Предательски убит! — резко оборвал его Драгошани.

— Пусть будет предательски убит. Где-то к западу от реки, за Ионешти. В него воткнули кол и похоронили в тайном месте, но...

— Ему, этому Тибору, тоже отрубили голову?

— Что? Я не нашел пока никаких сведений на этот счет. Я...

— Нет, он не был обезглавлен, — сжав зубы, прошептал Драгошани. — На него наложили серебряные и железные цепи, воткнули в него кол и заключили в склеп. Но оставили ему голову. Вам как никому другому известно, что это означает, Ладислав Гирешци! Он не умер! Он остался жив! Он до сих пор жив!

Гирешци с трудом выпрямился на стуле. До него наконец дошло, что происходит что-то нехорошее. Его затуманившиеся глаза вновь прояснились. Увидев злобное выражение лица Драгошани, он задрожал и стал задыхаться.

— Здесь очень темно, — выдохнул он. — Слишком душно...

Дрожащей рукой он толкнул створки ставней. Солнечный свет залил комнату.

Драгошани вскочил и наклонился к Гирешци. Перегнувшись через стол, он железной хваткой вцепился в грудь Гирешци.

— Следующий на очереди, старый дурак? А если ты найдешь его, найдешь его могилу, что тогда, а? Старый Фаэтор подсказал тебе, как следует поступить, не так ли? И ты снова сделаешь это, Ладислав Гирешци?

— Вы что, с ума сошли? — Гирешци отпрянул, непроизвольно подставив солнечным лучам державшую его руку Драгошани. Тот мгновенно отпустил его, резко выпрямился и отскочил в темный угол комнаты. Солнце словно обожгло ему руку, и в этот момент он все понял!

— Тибор! — он с отвращением выкрикнул это имя. — Ты?!

— Молодой человек, вы больны, — Гирешци безуспешно пытался подняться на ноги.

— Ну нет, старый ублюдок, старый дьявол, древняя развалина! Тебе не удастся воспользоваться мной! — Драгошани как в бреду разговаривал сам с собой. Но в глубине сознания он ощутил, как что-то внутри его сжимается, съеживается...

— Вам необходим врач, — задыхаясь прошептал Гирешци. — Вам нужен психиатр.

Драгошани не обращал на него никакого внимания. Теперь он все понял. Подойдя к столику, куда он перед этим положил пистолет, Борис торопливо затолкал его обратно в кобуру, под мышкой. Направившись было к выходу, он вдруг остановился и повернул назад. При его приближении Гирешци отскочил.

— Слишком много! — бормотал старик. — Вы знаете слишком много. Понятия не имею, кто вы, но...

— Выслушайте меня!

— Я даже не знаю, чем вы занимаетесь, Драгошани, я...

Драгошани наотмашь ударил его, разбив губы и свернув голову на сторону.

— Я сказал — слушайте!

Гирешци обратил к нему широко раскрытые от ужаса слезящиеся глаза.

— Я... я слушаю...

— Две вещи. Во-первых, вы никогда и никому больше не расскажите о Фаэторе Ференци и обо всем, что вам известно о нем. Во-вторых, вы никогда больше не произнесете имя Тибора Ференци и не будете пытаться узнать о нем больше, чем знаете сейчас. Вам все понятно?

Гирешци кивнул, в следующую секунду глаза его еще больше расширились.

— Он — это вы? — спросил он. Драгошани пронзительно расхохотался:

— Я? Послушайте, если бы я был Тибором Ференци, вы были бы уже покойником. Нет, но мне многое известно о нем, а ему теперь известно о вас. — Он снова повернулся к двери, на минуту замер, а затем бросил через плечо:

— Думаю, мы с вами еще встретимся. А пока — до свидания. И хорошенько запомните все, что я вам сказал, Гирешци.

Выходя из дома навстречу солнечному свету, Драгошани застонал и крепко сжал зубы, но... солнце не причинило ему никакого вреда. И все-таки он сомневался в том, что когда-либо в будущем будет спокойно чувствовать себя под его лучами. В доме Гирешци солнце обожгло не Драгошани, а Тибора, старого дьявола, лежащего под землей. Тибора, под чьим контролем и в чьей власти он в тот момент находился. Драгошани с облегчением вздохнул, оказавшись в тени в салоне “Волги”. Внутри было жарко, как в печке, но жара не была нестерпимой. Драгошани опустил стекла и тронул машину с места в направлении шоссе. Температура в салоне упала, ему стало легче дышать.

И только тогда в голову ему пришло, что ему следует откопать прячущегося под землей червяка. Он понял, что если Тибор можетquot; добраться до него, значит, и он может добраться до Тибора.

— Да, теперь мне известно твое имя, старый дьявол! — вслух произнес Драгошани. — Ведь там, в доме Гирешци, был ты! Ты управлял моим языком и задавал ему вопросы?

Минуту длилась тишина, потом он услышал:

— Не стану этого отрицать, Драгошани. Но будь справедлив: я не слишком-то старался скрыть свое присутствие. И никому не причинил вреда. Я просто...

— Ты испытывал свою власть! — прервал его Драгошани. — Ты хотел овладеть моим разумом! Ты стремился к этому последние три года, и, наверное, тебе удалось бы это сделать, не будь я так далеко от тебя. Теперь я все понял.

— Что? Ты меня обвиняешь? Вспомни, Драгошани, это ты пришел ко мне, по своей воле пригласил меня войти в твое сознание. Ты просил о помощи во время твоего свидания с женщиной, и я с готовностью тебе ее оказал.

— Слишком уж велика была твоя готовность! — с горечью ответил Драгошани. — Я причинил девушке боль, или это ты сделал с моей помощью. Мое тело горело твоею страстью... я не владел собой. Я мог бы убить ее!

quot;Тебе же это нравилось!” — раздался коварный шепот.

— Нет, это ты получал наслаждение! Ты увлек меня за собой! Вполне возможно, что она это заслужила, но я ничем не заслужил того, чтобы ты, как вор вползал в мою голову и воровал мои мысли. Но твои желания по-прежнему будоражат мое тело. Мое приглашение не было постоянным, старый дракон. Так или иначе, я получил урок и теперь знаю, что тебе нельзя доверять. Ни в чем. Ты вероломный предатель!

«Что? — Голос в голове Драгошани открыто насмехался над ним. — Я — предатель? Драгошани, я твой отец...»

— Лживый отец, — ответил Драгошани. “В чем я тебя обманул?quot;

— Во многом. Три года назад ты был слаб, и я приносил тебе пищу. Я вернул тебе силы. Ты с презрением отзывался о свиной крови и утверждал, что она годится только для освежения земли. Ложь! Она освежала твои силы. И ты восстановил их настолько, что смог сейчас, через три года, проникнуть в мое сознание при ярком свете дня! Что ж, больше я тебя кормить не буду. Кроме того, ты говорил, что солнечный свет тебя только раздражает. И снова ложь! Теперь я знаю, что солнце жжет тебя. А сколько еще вранья я от тебя услышал? Нет, Тибор, ты делаешь только то, что выгодно тебе. Я всегда это подозревал, но теперь знаю наверняка!

«И что ты собираешься делать?»

(Действительно ли в голосе, звучавшем в голове, Драгошани уловил нотки страха, или это только ему показалось? Неужели старик боится?) — Ничего, — ответил он.

quot;Ничего?” — (Вздох облегчения.) — Вообще ничего. Наверное, я совершил большую ошибку, стремясь стать таким же, как ты, решив стать одним из Вамфири. Скоре всего, я сейчас же уеду отсюда и на этот раз постараюсь держаться от тебя как можно дальше, предоставив времени покончить с тобой. Возможно, я на время подарил твоим смердящим костям частицу плоти, но, уверен, годы вернут свое.

«Нет, Драгошани! — (Это была настоящая паника, в голосе слышался неподдельный страх.) — Послушай, я вовсе не испытывал свою силу. Я вообще никого и ничего не испытывал! Помнишь, я говорил тебе, что я не один, что есть и другие Вамфири, и они существуют до сих пор? Я сказал, что много веков ждал, надеялся, что они придут и освободят меня, отомстят за меня, но они не пришли. Ты помнишь это?»

— Да, ну и что из того?

«Да разве ты не понимаешь? А ты бы смог устоять на моем месте? Ты дал мне возможность узнать судьбу остальных. Мой отец, старый Фаэтор, наконец-то умер! Мой брат Янош, всю жизнь ненавидевший меня, взлетел на воздух благодаря содержимому его подземелий. Да, оба они мертвы, они ушли навсегда — и больше всех рад этому я. Разве не они бросили меня на произвол судьбы, оставив гнить в земле целых полтысячелетия? А ведь они прекрасно слышали, как я звал долгими томительными ночами, но они не пришли и не освободили меня. Ладислав Гирешци воображает себя великим искателем вампиров. Но, если бы только мне удалось выбраться отсюда, я бы подсказал ему, как это делается, как отыскать тех, кто оставил меня в этой грязи, позволив червям и времени уничтожить меня. Что ж, теперь, когда их нет, моя жажда мщения угасла...»

Драгошани мрачно улыбнулся.

— Меня все время мучает один вопрос, Тибор: почему они отказались от тебя и бросили здесь на произвол судьбы? Кому как не твоему отцу, Фаэтору Ференци, лучше знать тебя? А почему тебя так ненавидел твой брат Янош?

Не так все просто с тобой, да, Тибор? Ты как черная овечка среди вампиров. Неслыханно! С другой стороны, почему бы и нет? Ты не раз говорил, что иногда выходил за рамки дозволенного. Да я и сам кое-что знаю. Неужели тебя мучит совесть по поводу содеянного? Или у Вамфири, и у тебя в том числе, совесть полностью отсутствует? “Ты делаешь из мухи слона, Драгошани!quot;

— Да? Не думаю. Я только теперь начинаю кое-что узнавать о тебе, Тибор. Даже тогда, когда ты не врал, ты все равно говорил не всю правду. По-другому поступать ты не умеешь.

Вампир был в ярости.

«Тебе легко оскорблять меня, зная, что я не могу ответить ударом на удар! Что я мог от тебя скрывать, какую правду?»

— Разве ты не сказал, что я дал тебе возможность узнать, что сталось с твоими родственниками? А на самом деле это твоих рук дело. Уезжая из Москвы, я вовсе не собирался идти в библиотеку в Питешти, Тибор. Это ты вбил мне в голову эту идею, не так ли? А когда ты узнал о Ладиславе Гирешци, мне не оставалось ничего другого, кроме как навестить его, да?

«Послушай, Драгошани...»

— Нет, это ты послушай меня. Ты меня использовал. Использовал точно так же, как в популярных романах вампиры используют подчиненных своей воле людей, как пятьсот лет назад ты использовал своих рабов-шекелов. Но я не раб, Тибор Ференци, и ты совершил большую ошибку. Ты о ней горько пожалеешь.

«Драгошани, я...»

— Я больше ничего не хочу слышать, старый дракон, так что перестань болтать своим раздвоенным языком. А сейчас я хочу от тебя только одного — чтобы ты немедленно убрался из моей головы.

Драгошани обладал вполне развитым, натренированным умом, острым, как скальпели, которыми он пользовался для своей работы. Закаленный некромантией — даром, переданным ему старым вампиром, — ум Драгошани был быстрым и поистине смертоносным, беспощадным. Но был ли он достаточно сильным? Теперь Драгошани решил испытать его. Напрягая все силы своего ума, он изгнал из него чудовище, заставил его отступить.

«Неблагодарный! — покидая его сознание, осуждающе проговорил Тибор. — Настанет день, когда я тебе понадоблюсь, и тогда ты вернешься. Только не жди слишком долго, Драгошани. У тебя есть максимум год, а потом ты можешь забыть о возможности постичь тайны Вамфири, будет слишком поздно. Только год, сын мой, не более года. Я буду ждать, и, возможно, к тому времени я... прощу тебя... Драгоша-а-а-ни!..»

И он исчез.

Драгошани расслабился, глубоко вздохнул и неожиданно почувствовал, что очень устал. Не так-то просто было освободиться от власти Тибора. Вампир сопротивлялся, но Драгошани оказался сильнее. И все же проблема состояла не в том, чтобы изгнать его, а в том, чтобы не позволить ему овладевать сознанием Бориса в будущем. А может быть, и нет. Теперь, когда Драгошани знал о способности Тибора тайно вторгаться в его сознание, он способен держать старого дьявола под наблюдением и быть настороже. Похоже, его “отдых” в Румынии закончился, не успев еще начаться. Он резко нажал на тормоза, развернул “Волгу” на сто восемьдесят градусов и поехал обратно. Он очень устал, но со сном придется подождать. Прежде всему следовало уехать как можно дальше от старого дьявола.

Возле Бухареста Драгошани остановился, чтобы заправиться, и попытался разбудить Тибора. День был в самом разгаре, но все же он сумел кое что уловить: слабый отклик, легкое шевеление в голове. В Брайде, уже в сумерках, он попытался снова. Теперь, с приближением ночи, присутствие Тибора ощущалось отчетливее. Тибор появился, он мог бы ответить, если бы Драгошани позволил ему это сделать. Однако он не позволил. Борис вновь исключил его из своего сознания и продолжил путь. Покончив с таможенными формальностями в Рени, Борис отключил защитные силы сознания и предложил Тибору войти в него. Была глубокая ночь, но он услышал лишь слабый шепот, словно доносящийся за тысячи миль:

«Драгоша-а-а-а-ни! Трус! Ты сбежал от меня! От сидящего в ловушке под землей старика!»

— Я не трус! И я не убегаю. Я просто хочу быть недостижимым для тебя, быть там, где ты не сможешь до меня добраться. А если тебе это все-таки удастся, я буду знать об этом. Ты, Тибор, нуждаешься во мне больше, чем я в тебе. А пока полежи и все обдумай. Может быть, в один прекрасный день я вернусь к тебе, а может быть, и нет. Но если я вернусь, то поставлю тебе свои условия.

«Драгошани... — (шепот был слабым, но настойчивым) — я...»

— Прощай, Тибор!

Шепот Тибора Ференци растаял вдали, и вскоре Драгошани решил, что пришла пора остановиться и спокойно поспать.

И увидеть во сне свои собственные сны.