"Голос мертвых" - читать интересную книгу автора (Ламли Брайан)

Глава 3 Искатели

За час до полуночи туман окутал камни разрушенного замка, заполнив все вокруг. Казалось, что развалины плывут, мягко покачиваясь на молочно-белых волнах. Светила серо-голубая луна, небо было чистым. Джордж Вульп сидел возле костра, время от времени подбрасывая в него собранный в сумраке хворост и наблюдая, как взлетают к небу и исчезают, не достигая звезд, искры огня.

Он сам вызвался дежурить первым. Это, впрочем, было вполне естественно, если учесть, что он проспал большую часть дня. Эмиль Гогошу уверял, что нет никакой необходимости в том, чтобы постоянно кто-то оставался на посту, но в то же время не возражал, Когда американцы составили график дежурств. Вульп был в списке первым, и ему досталось самое длинное дежурство, с двух часов ночи его должен сменить Сет Армстронг, который останется на посту до половины пятого утра, когда придет очередь Рэнди Лаверны. В начале седьмого Лаверна должен будет разбудить Гогошу. Такой порядок вполне устраивал старого охотника, ибо тогда уже наступит рассвет, а он не привык валяться в постели после восхода солнца.

Гогошу и Армстронг давно уже крепко спали. Первый завернулся в одеяло и удобно устроился в промежутке между полувросшими в землю камнями, вытянув ноги у, огню, а второй залез в спальный мешок и использовал вместо подушки один из камней, обернув его курткой. Лаверне было никак не уснуть. Он съел слишком много консервированных сосисок и черного хлеба, который пекли в здешних местах, а потому желудок не позволял ему погрузиться в сон, хотя спать ему очень хотелось Он лежал дальше всех от костра, возле самой стены замка, постелив спальный мешок на слой сосновых игл, осыпавшихся с густо росших на развалинах деревьев. Лаверна смотрел на огонь и на сидевшего возле костра Вульпа, фигура которого четко вырисовывалась в свете пламени. Время от времени Джордж шевелился, поправляя в костре ветки или подбрасывая новые.

Однако Лаверна и не подозревал о тех изменениях, которые происходили в это время с его другом, о постепенном погружении его разума в странные мечты и фантазии о проносящихся перед его глазами видениях и обрывках воспоминаний. Необъяснимо откуда взявшиеся картины стояли перед мысленным взором Вульпа, плясали в желто-красном пламени. Ничего этого не знал и не мог знать Лаверна, равно как и того, что гипнотическая власть вампира активно воздействует на сознание и подсознание Вульпа.

Одна из веток с треском рухнула в сердцевину костра. От этого звука Лаверна вздрогнул и окончательно стряхнул с себя остатки сонливости. Он сел и в этот момент увидел неясную темную фигуру, шагнувшую сквозь проем в стене в непроглядную черноту. Фигура двигалась, как зомби, странно и напряженно, словно человек был лунатиком, каждый шаг которого заставлял туман колыхаться и клубиться возле ног. Лаверна догадался, что это не кто иной, как Джордж Вульп. Доказательством тому служил брошенный неподалеку от костра принадлежащий ему скомканный спальный мешок.

Мозг Лаверны работал четко. Он быстро расстегнул свой спальный мешок, отыскал в темноте и натянул горные ботинки. Онемевшими пальцами он туго затянул шнурки и застегнул непослушные кнопки на ботинках, а затем в полном недоумении поспешил следом за Вульпом. В том, как шел Вульп, было нечто очень странное — походка не была крадущейся, но в то же время была абсолютно неслышной... да-да, именно так — как у лунатика. Да и весь предыдущий день он вел себя необычно: эта его сонливость, чувствовавшаяся во всем его облике, даже когда он не спал. А как он нашел дорогу и поднялся сюда. Такое впечатление, что он делал это каждую пятницу по утрам перед завтраком!

Проходя мимо спящих Гогошу и Армстронга, Лаверна хотел было разбудить их... но передумал. На это потребуется время, а Джордж может сорваться в пропасть или разбить себе голову об одну из низких арок, сохранившихся в уцелевших стенах. Лаверна был уверен в своих силах и знал, что сам сможет схватить и удержать Вульпа, если понадобится. Он не нуждался в помощи, и смешно было будить людей из-за подобного пустяка. Он сам обо всем позаботится. Единственное, что ни в коем случае нельзя делать, если Джордж действительно лунатик, так это резко разбудить его.

Осторожно двигаясь сквозь лежавший под ногами глубокий слой тумана, Лаверна пошел точно по следу Вульпа, проник на территорию замка через тот же пролом в стене и двинулся в глубь руин. Если судить по этим разрушившимся или взорванным стенам, территория была весьма обширной и занимала примерно около акра. Отойдя от спящих спутников и ярко горевшего костра, Рэнди достал карманный фонарик и направил его луч вперед. Здесь было несколько выше, и громоздившиеся друг на друга обломки камней, каралось, плыли, словно острова в странном молочно-белом море.

На какой-то миг луч фонарика выхватил из темноты фигуру Джорджа Вульпа, прежде чем тот скрылся за полуразрушенной стеной. В этот миг он как раз обернулся и посмотрел назад. Глаза его при этом были огромными, широко раскрытыми, и в них отразился свет электрического фонарика. Это были, несомненно, глаза Вульпа... и в то же время... чьи-то еще!

Эти другие глаза возникли лишь на одно мгновение — и исчезли, погасли, будто их кто-то выключил. Они ярко горели у самой земли и имели треугольную форму... Волк?

Лаверна начал размахивать фонариком, светя им во все стороны, наклонялся, приседал, крутился кругом... Но ничего не увидел, кроме обломков стены, груд камней и чернильно-черной тьмы за уцелевшими арочными проемами. Чуть позади, словно маяк в ночи, приветливо горел огонь костра.

Они поступили совершенно правильно, отказавшись от обследования руин в сумерках. Территория была слишком большой, а состояние развалин представляло значительную опасность. Лаверна вдруг подумал, что напрасно, наверное, не разбудил остальных.

Но... был ли это волк? Или это просто игра воображения? Скорее всего, лиса. В таких местах любят обитать лисы, в укромных уголках развалин они могут плодиться в изобилии. А ведь Гогошу говорил, что местные жители не охотятся на нападающих на их хозяйства лис, спускающихся с этих гор. Да-да, именно так. Значит, это была лиса, больше некому...

...А вдруг все-таки волк?

У Лаверны был перочинный нож с трехдюймовым лезвием. Он достал его, открыл и взвесил на ладони. Да-а... годится лишь для вскрытия писем, разрезания яблок, да еще, пожалуй, для того, чтобы обстругать палочку. Но это все же лучше, чем ничего. Господи Ну почему он не разбудил остальных?.. Теперь уже поздно сетовать... А Джордж уходит тем временем все дальше и дальше...

— Джордж!.. — шепотом позвал Лаверна, пытаясь его догнать. — Джордж!. Ради Бога! Куда ты, черт возьми, подевался?

Лаверна дошел уже до того угла стены, за которым скрылся Вульп. За ним он увидел окрашенное лунным светом в серебро большое пространство. В прежние времена здесь, вероятно, располагался главный зал. В дальнем конце его за грудой осыпавшейся штукатурки и разбитой черепицы виднелся силуэт человека, точнее его верхняя часть, по пояс. Лаверна узнал Джорджа Вульпа и увидел, что тот сделал еще шаг вперед и вниз, потом еще... еще... пока над поверхностью не остались лишь плечи и его голова. Двигался он по-прежнему скованно, напряженно, как робот. Вот он сделал еще шаг, и над грудой обломков виднелась лишь макушка головы, а потом он и вовсе скрылся из вида.

Куда же он делся? В какую-то дыру? Или спустился вниз по полуразрушенной лестнице? Куда идет этот идиот? И откуда он знает, куда следует идти?

— Джордж! — уже громче окликнул Лаверна и снова бросился следом.

За грудой обломков, в том месте, которое осталось свободным и где каменные плиты пола не были засыпаны ничем, чернело отверстие, уходящее вглубь, в недра развалин. По одну сторону от этой дыры, вернее лестницы, виднелась узкая длинная плита, которую, вероятно, подняли за кольцо и повернули так, чтобы она не мешала проникнуть вниз, на ступени. Лаверна опустил в отверстие фонарик и увидел уходящую в глубину лестницу. Ветерок донес снизу запах чего-то горелого, смешанный с запахом мускуса и еще чего-то трудноуловимого, потом лишь на мгновение в непроглядной темноте сверкнула желтая искра и тут же исчезла в необъятных глубинах...

Тучный молодой американец на секунду остановился, но все происходящее было столь странным и таинственным, что он не мог не попытаться выяснить все до конца.

— Джордж?! — хриплым шепотом снова позвал он, спускаясь через отверстие.

А потом... он словно потерял счет времени и ориентацию в пространстве. К тому же свет фонарика вдруг ослаб — видимо, сели батарейки, отчего слабый лучик то появлялся, то исчезал, и Лаверна вынужден был время от времени сильно встряхивать фонарик, чтобы восстановить контакт.

Каменные ступени были очень узкими и шли по спирали вокруг монолитного каменного столба. Вокруг царила непроглядная тьма и стояла полная тишина, нарушаемая лишь эхом его шагов. Лаверна даже думать боялся о той пропасти, что была под его ногами и куда он может упасть, если вдруг оступится в темноте. А потому он двигался очень осторожно, недоумевая, как это Джорджу Вульпу в его лунатическом путешествии удалось уйти так далеко и остаться при этом невредимым. Если, конечно, это действительно было проявлением лунатизма...

Наконец он достиг пола. Все вокруг свидетельствовало о том, что здесь произошел сильный взрыв или пожар, — закопченные почерневшие стены, валявшиеся повсюду куски отвалившейся штукатурки, обломки каменной кладки... Здесь была еще одна сдвинутая плита, открывавшая путь вниз, за которой вновь оказались каменные ступени, ведущие все ниже и ниже...

Иногда где-то в бездонной глубине Лаверна видел мелькание света факела, настоящего факела, и до него доносился запах дыма. Но он не слышал ни единого звука, свидетельствующего о присутствии там Джорджа Вульпа. Должно быть, Вульпу очень хорошо было известно это место, если он сумел так счастливо избежать всех подстерегавших его здесь опасностей. Другое дело — откуда ему могли быть так хорошо знакомы развалины замка. По мере того как Лаверна углублялся все дальше и дальше, рос и его гнев. Нет никаких сомнений в том, что он и Армстронг стали жертвами розыгрыша, и, вполне возможно, Гогошу в данном случае был заодно с Вульпом. С того момента, как накануне вечером они повстречали старого охотника, все, казалось, было заранее продумано и организовано. Но кем? Да ведь Джордж здесь родился! Он жил здесь — во всяком случае, если не конкретно в этом месте, то где-то поблизости. Он родом из Румынии!

И, наконец, то, что Вульп отправился сюда, в это подземелье, когда думал, что все остальные спят... какой еще маленький сюрприз он всем готовил? И зачем вообще было хитрить? Если он хорошо знал эти места, если бывал здесь прежде, еще мальчиком, почему было не рассказать им об этом? Разве в этом случае их интерес стал бы меньшим?

— Замок Ференци! — хмыкнул Лаверна. — Черт Сколько же, интересно, лей заплатил Вульп Гогошу, чтобы тот подыграл ему в этой шутке?

Окончательно разозлившийся Лаверна тем временем достиг следующей площадки, остановился и на этот раз громко, во весь голос крикнул:

— Джордж! Какого дьявола ты там затеваешь?

От его разрезавшего тишину крика откуда-то сверху посыпалась пыль... но ответом было лишь нестройное эхо, исказившее его голос. Лаверна беспокойно озирался вокруг, светя себе фонариком, луч которого стал совсем слабым и мигал.

Он оказался в подземелье, стены которого были покрыты фресками и прорезаны множеством арочных проемов. На почерневших от времени дубовых стеллажах стояли урны и амфоры, повсюду лежал вековой слой пыли и свисала паутина. Однако на толстом слое пыли четко отпечатались чьи-то следы. Их было немного. Совсем недавно здесь мог пройти только Вульп, больше некому. Лаверна бросился в том направлении, куда указывали следы, и вдруг впереди на короткое мгновение мелькнул свет факела и тут же скрылся в одной из арок за поворотом.

«Вот мерзавец! — подумал Лаверна. — Да ты, видно, совсем глухой, если даже не слышишь, что я иду следом. Ну, тебе придется многое мне объяснить, все, до самого конца. И если меня твои объяснения не устроят...»

Откуда-то сверху, сзади, где ступени уходили в темноту, послышался тихий топот и еще более тихое поскуливание. Потревоженный кем-то камешек со звоном скатился по ступеням вниз... И вновь наступила тишина...

Дрожа как осиновый лист, с головы до ног покрывшись холодным липким потом, Лаверна направил луч фонарика вверх по лестнице.

— Господи! — выдохнул он. — Господи!

Но никого и ничего не увидел. Лишь показалось, что какая-то тень метнулась в темноту и скрылась из глаз.

Лаверна, спотыкаясь, пересек большое помещение, пол которого был выложен из плит, прошел под арку и оказался в другой комнате. Его тяжелое дыхание и глухие шаги эхом отдавались вокруг подобно грохоту грома, но он и не пытался скрыть свое присутствие. Ему необходимо как можно скорее догнать Вульпа и выяснить наконец, что делает там, внизу, этот мерзавец. Снова появился свет факела Вульпа и донесся смолистый запах дыма, и Лаверна бросился в ту сторону. Под ногами у него лежали кучки праха и пепла и толстый слой пыли. И вдруг...

...Он заметил, что следующая комната резко отличается от остальных, и резко остановился под аркой, прежде чем войти туда, светя вокруг тусклым лучиком карманного фонарика.

Заплесневелые старинные гобелены на стенах... украшенные мозаикой, иллюстрирующей какие-то древние истории, плиты пола... покрытый толстым слоем пыли стол, заваленный книгами, бумагами и письменными принадлежностями... массивный камин с уходящей вверх трубой, изнутри которой виднелся мерцающий свет. Неужели Джордж Вульп исчез именно в ней?

— Джордж! — с трудом переводя дыхание, позвал Лаверна. Он быстро пересек комнату и, слегка наклонившись, посветил тусклым лучом фонарика в отверстие камина. Но... не увидел Вульпа. Лишь его факел горел внутри, закрепленный в одной из скоб на стене трубы. Но этого лунатика, шута Вульпа нигде не было видно. Лишь желтый свет затухающего факела...

Лаверна выпрямился и отыскал возле камина выпавший из руки перочинный нож, закрыл его и убрал в карман. Для той взбучки, которую он устроит этому мерзавцу Георгу, нож ему не понадобится. А после того как он разделается с Вульпом, пусть тот сам выбирается обратно, как хочет... если, конечно, в силах будет это сделать.

Сжав зубы, Лаверна твердой походкой вновь приблизился к камину, заглянул внутрь и увидел вделанные в стену трубы скобы. Откуда-то сверху до него донеслись звуки... легкий шум шагов и тихое покашливание. “Что ж, тот, кто поднялся туда, непременно спустится обратно, — подумал Лаверна. — Наверное, ему следует подождать этого идиота здесь”. Но вдруг до него донесся ужасный крик Вульпа...

Ничего подобного Лаверна никогда еще не слышал. Это был поистине душераздирающий вопль — такое впечатление, что столкнулись скалы, ударились друг о друга со скрежетом... звук вырос до вибрирующего фальцета, крещендо... и замер на самой высокой ноте. Когда замерло эхо этого вопля, до Лаверны донеслось странное клокотание, как будто человек задыхался... Это был Вульп, и создавалось ощущение, что доносившиеся звуки были его предсмертным хрипом. У Лаверны волосы встали дыбом. Он никогда не слышал, какие звуки издает человек перед смертью, но почему-то был уверен в том, что именно те, которые до него сейчас доносились, были последними в жизни его друга.

— Господи! Боже мой! — буквально взвыл Лаверна и начал карабкаться вверх по трубе, пока не достиг того места, где труба изгибалась под углом в девяносто градусов, превращаясь в горизонтальный проход. Шагах в двадцати-двадцати пяти впереди он увидел все еще горевший и дымившийся факел Вульпа, лежавший на краю шедшего сбоку желоба, высеченного в каменном полу.

Но... никаких следов Вульпа. Только из желоба доносились по-прежнему агонизирующие звуки...

— Джордж! — Лаверна бросился вперед, но вдруг резко остановился. В темноте позади желоба, куда не достигал ни свет факела, ни луч фонарика, неподвижно светились немигающие треугольной формы глаза.

Лаверна не отличался отвагой, но и трусом назвать его было нельзя. Кем бы ни оказалось это существо — лисой, волком или одичавшей собакой, — едва ли ему придется по душе близость огня. Он шагнул вперед, схватил еще тлеющий факел и стал размахивать им перед собой, стараясь разжечь его поярче. Всплеск пламени вознаградил его усилия, и скопившиеся вокруг тени отпрянули. Отскочило и таинственное существо, кинулось по проходу. Лаверна успел заметить что-то серое, гибкое, похожее на собаку, прежде чем существо исчезло в темноте. Успел он увидеть и нечто другое... кто-то лежал в желобе...

Это зрелище заставило Лаверну отпрянуть, как от сильного удара, и в ужасе прижаться к стене.

Задыхаясь от потрясения и охваченный ужасом, Лаверна вытянул дрожащую руку, осветил факелом желоб... и почувствовал, что кровь в его жилах застыла. Он не верил своим глазам... Все дно желоба было утыкано острыми пиками, а на них лежало пронзенное во многих местах тело Джорджа Вульпа, бившееся в конвульсиях. Его голова, шея, руки, плечи, спина, бедра и икры были проткнуты, и отовсюду текла кровь, окрашивая пики в алый цвет, скапливаясь на дне желоба и потоком устремляясь к отверстию в камне.

— Пресвятая Богородица! — прохрипел Лаверна.

Вульп издавал какие-то странные булькающие звуки, слетавшие вместе с кровью с его побелевших губ.

И вдруг впереди, в проходе, послышалось утробное рычание и возникла фигура огромного старого серого волка.

Для Вульпа все было кончено — в этом теперь сомневаться не приходилось. Ему уже не поможет даже целая армия медсестер с километрами бинтов — кровь остановить невозможно. Лаверна не в силах был спасти его ни от острых пик, ни от огромного волка. На негнущихся ногах, шатаясь из стороны в сторону, шаркая по каменному полу, он направился обратно по узкому проходу к трубе, ведущей к камину. Джорджа уже не спасти — ему конец, и Лаверне следует позаботиться о себе. В то время как кровь Вульпа все текла и текла по желобу, исчезая в каменном отверстии, ведущем к горлышку урны, Лаверна, ускоряя шаги, уходил все дальше и дальше...

...И вдруг резко остановился в узком проходе, почувствовав, что у него подкашиваются ноги.

Впереди, оскалив зубы, стоял огромный серый волк, и в свете факела его морда казалась особенно жуткой. Между Лаверной и волком на остриях пик умирал в муках Джордж Вульп... но теперь возникло еще что-то... сзади!..

Затаив дыхание, Лаверна медленно повернул голову. Поначалу он не смог разглядеть ничего — все вокруг было неясным и темным, очертания туманны. Такое впечатление, что потолок стал ниже, проход сузился, а пол под ногами вздыбился... и весь был покрыт... чем-то странным... будто меховым ковром, который шуршал, шевелился, издавал хлопающие звуки!..

Выпучив глаза, Лаверна вытянул перед собой руку с факелом... и буквально застыл от ужаса, ибо несколько теней отделились от меховой массы и устремились к нему, подлетев совсем близко и пикируя прямо на голову... Летучие мыши! Целая колония летучих мышей. Тысячи, если не миллионы, этих мерзких существ облепили пол, стены и потолок, и Лаверну затошнило от отвращения.

Он посмотрел в другом направлении и увидел, что волк остановился, навострил уши и не сводит взгляда с урны, стоящей в желобе. Лаверна, тоже взглянул на нее, и тело его покрыл холодный пот, он стал задыхаться и лихорадочно хватать ртом воздух, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Кровь застыла у него в жилах, все чувства были обострены до предела, но одновременно он сознавал, что ни в коем случае не имеет права упасть в обморок. Нет, только не сейчас!

Содержимое урны кипело и бурлило. Из ее горлышка вырывались тонкие струйки пара... черная копоть, похожая на смолу, оседала на краях той ужасной, отвратительной пасти. Стекавшая внутрь кровь Вульпа вызвала к жизни нечто жуткое, содержавшееся внутри, и теперь оно вырвалось наружу. Кровь послужила катализатором этой трансформации.

Застыв от ужаса, Лаверна не в силах был отвести взгляд от этого кошмара. Пятнистое, серо-голубое, покрытое слизью щупальце, внутри которого пульсировали алые вены, выскочило из горлышка урны и поползло по каменному желобу. Все удлиняясь и удлиняясь, оно словно змея ползло по кровавой дорожке к тому месту, где лежало распятое тело Вульпа. Плотоядно извиваясь, оно обвилось вокруг согнутой в колене ноги, проползло вдоль проткнутого бедра, затем по животу к все еще вздымающейся груди. Вульп продолжал издавать нечленораздельные звуки, но агония и невыносимая боль уже лишили его разума и каких-либо других человеческих черт, а быстрая потеря крови вскоре должна была неизбежно привести к концу.

Невероятно, но каким-то непостижимым образом, последним усилием воли Вульпу удалось приподнять голову, освободив ее от острия пики, пронзившей правую щеку и нижнюю челюсть. В последнем проблеске сознания он успел увидеть то, что уютно расположилось на его груди и теперь сформировало плоскую, покачивающуюся из стороны в сторону змеиную, как у кобры, голову без глаз.

Окровавленный рот раскрылся в немом крике — этого оказалось достаточно, для того чтобы мерзкий слизняк немедленно нырнул внутрь и пополз через разверстый рот дальше, в напрягшуюся глотку. Тело забилось в конвульсиях, уголки губ треснули от напряжения, в то время как челюсти раздвигались все шире, пропуская внутрь извивающуюся и пульсирующую змею.

Урна опустела, но закопченное горлышко, из которого только что вылез отвратительный слизняк, продолжало дымиться. Вульп все еще что-то непонятно кричал, бился, а из его ноздрей текла кровь. Ужасное существо заполняло его тело, отчего шея его непомерно раздалась, глаза выкатились из орбит, а руки, сорвавшись с острых пик, вцепились в скользкое туловище змеи, пытаясь вырвать его из горла. Но все было тщетно...

Не прошло и минуты, как слизняк полностью скрылся в теле Вульпа, который по-прежнему конвульсивно дергался, мотал из стороны в сторону головой, разбрызгивая вокруг себя кровь и лимфу.

— Господи Иисусе! Великий Боже! — стонал в ужасе Лаверна. — Да, умри же наконец, Бога ради, умри! — заклинал он Вульпа. — Успокойся, дай ему уйти, оставь его!

И вдруг... Словно Вульп услышал его молитву... Он отлепился от мерзкого существа и теперь лежал совершенно неподвижно...

Все вокруг застыло... время будто остановилось... Огромный волк, неподвижный словно статуя, закрывал путь вперед... летучие мыши практически полностью блокировали единственный путь к спасению... обескровленное, заполненное какой-то жутью тело Вульпа неподвижно покоилось на ложе из острых пик... Казалось, только в мерцающем факеле, который сжимал в руке Лаверна, еще теплится жизнь, но и эта жизнь медленно затухала...

Держа в одной руке факел, а в другой фонарик, Лаверна не знал, насколько он может на них положиться. Но в следующий момент, рыча от ужаса и ярости, он повернулся в сторону колонии летучих мышей и швырнул в них дымящийся, угасающий факел. Они, однако, не отступили, а, напротив, бросились на факел, облепили его своими корчащимися и трепещущими телами, заставив его погаснуть окончательно. Около дюжины дохлых мышей остались лежать на полу, точнее на покрывавшем его меховом ковре, образованном их собратьями, которые зашевелились и продвинулись вперед.

Лаверна едва не лишился рассудка. Он хрипло вскрикнул, испытывая безнадежность и отчаяние, стал, задыхаясь, хватать ртом воздух, снова закричал и, вытянув перед собой в почти кромешной тьме руки, начал размахивать фонариком с такой быстротой, что практически ничего не успевал увидеть в его тусклом свете.

Он не увидел, как Джордж Вульп выпрямился и освободил свое тело от пронзивших его пик, как раны его перестали кровоточить и начали быстро заживать. Не видел он и того, как Вульп выбрался из желоба, потрепал по ушам старого волка и улыбнулся. Но когда Вульп неожиданно возник прямо перед ним, Рэнди Лаверна выронил из рук фонарь и, почти теряя сознание, прислонился к стене, а потом медленно сполз по ней на пол. Глаза Вульпа горели красным огнем... Совершенно чужим, незнакомым, бесстрастным булькающим голосом он обратился к Лаверне:

— Друг мой, ты пришел сюда по своей воле и собственному желанию... и если я не ошибаюсь, у тебя... течет кровь?.. — Ноздри Вульпа зашевелились, принюхиваясь, а глаза превратились в красные, горящие щелочки, ярко выделяющиеся на не правдоподобном лице. — Да-да, именно так... и кто-то должен позаботиться о твоей ране, пока туда не попала грязь.

Эмиль Гогошу проснулся оттого, что кто-то стоял рядом с ним на коленях. Это был Георг, который одной рукой тряс за плечо старого охотника, а другую приложил к губам, призывая его к молчанию.

— Ш-ш-ш-ш... — прошептал он.

— А? В чем дело? — шепотом отозвался Гогошу, немедленно проснувшись и вглядываясь в царящую вокруг темноту. Костер почти потух, и красный свет от углей отражался в глазах Вульпа. — Уже светает? Не может быть!

— Нет, до рассвета еще далеко, — также шепотом, но хриплым и настойчивым, ответил молодой человек — Дело не в этом. Берите свое ружье и идите за мной. — И он поднялся на ноги.

Гогошу вылез из-под одеяла, протянул руку за ружьем и легко и упруго вскочил с земли. Он весьма гордился тем, что оставался по-прежнему сильным и гибким и не знал, что такое ломота в костях.

— Пошли, — настойчиво позвал его Вульп, идя вперед тихо и осторожно, чтобы не разбудить Армстронга.

— Что с вашим лицом? — спросил охотник, схватив за руку Вульпа, когда они уже вышли за пределы лагеря и вокруг них сгустилась тьма. — Кровь? Что происходит, Джордж? Я ничего не слышу и не слышал до этого.

— Да, это кровь, — ответил Вульп. — Я дежурил и вдруг услышал какие-то звуки — там, среди деревьев. Я пошел посмотреть. Я не знаю, кто это был — собака, лиса, а может быть, даже волк, но это существо напало на меня. Однако мне удалось отбиться. Наверное, тогда оно мне и поцарапало лицо. И это существо все еще там. Оно преследовало меня по пятам, когда я шел, чтобы разбудить вас.

— Все еще там?

Гогошу начал оглядываться вокруг. Луна спустилась несколько ниже и тускло светила сквозь облака серым светом. Охотник ничего не увидел, а молодой человек продолжал упорно идти вперед.

— Я подумал, что вам, возможно, удастся подстрелить его, — сказал Вульп. — Ведь вы уже когда-то пытались это сделать, хотели убить обитавшего здесь волка.

— Да, это правда, — кивнул Гогошу, ускоряя шаги, чтобы догнать Вульпа. — И я попал в него, потому что слышал его визг и видел кровавые следы.

— Ну что ж, теперь у вас есть еще один шанс.

— Да?

Охотник был совершенно озадачен. Что-то здесь было не так. В тусклом свете луны он попытался получше вглядеться в своего спутника. — Что случилось с вашим голосом? Вы охрипли? Вы все еще не оправились от потрясения, Джордж?

— Вот именно, — еще более низким и грубым голосом ответил тот. — Это был самый настоящий шок...

Гогошу резко остановился. Нет, определенно происходит что-то странное.

— Я не вижу никакого волка, — в голосе охотника явственно слышался упрек. — Ни волка, ни лисы... вообще никого и ничего.

— Вот как? — Его спутник тоже замедлил шаги. — Тогда что, по-вашему, вон там?

И он указал рукой на что-то серое, безмолвно двигавшееся, прижимаясь к земле, в том месте, где лунный свет не проникал сквозь кроны деревьев. Оно появилось и тут же исчезло, но все-таки охотник успел его увидеть. Словно стремясь рассеять всякие сомнения, послышался низкий протяжный вой, и до них из темноты ночи донеслось рычание.

— Да будь я проклят! — выдохнул Гогошу. — Это же Серый! — И он, проскользнув мимо Вульпа, побежал вперед, низко пригибаясь к земле.

Вульп бросился следом, догнал его и указал куда-то в сторону.

— Он там! — резким и скрипучим голосом выкрикнул он. — Туда побежал!

— Где?! Где?! Господи! Да вы, видно, сами видите не хуже волка!

— Сюда! Идите сюда!

Они выбежали из-под деревьев и оказались на россыпи каменных обломков у подножия уходящих вверх утесов. Молодой человек дышал свободно и ровно, а старый охотник уже задыхался и лихорадочно хватал ртом воздух.

— Господи! Я уже далеко не так молод, как вы, и не могу так быстро бегать, — вынужден был признать очевидный факт Гогошу.

— Что? — полуобернувшись, переспросил Вульп. — Да нет, друг мой, уверяю вас, что это не так. Вы моложе меня по крайней мере на несколько столетий!

— Да что вы говорите?!

— Наконец-то, вон там! — снова куда-то указывая, крикнул Вульп. — Там, под деревьями! Вон под тем деревом!

Охотник взглянул в указанную сторону, поднял к плечу ружье, но... снова ничего не увидел.

— Под деревом? — переспросил он. — Но там никого нет. Я...

— Дайте мне, — перебил Вульп. И прежде чем охотник успел возразить, он взял из его рук ружье. — Эмиль, вы уверены в том, что в тот раз подстрелили именно волка?

— Что такое?! — вне себя от ярости воскликнул охотник. — Сколько еще раз я должен это повторять? Да, черт побери! Я едва было не убил его! Пари держу, что у него до сих пор остался шрам! — Спокойно! Спокойно!.. — Голос Вульпа был мрачен, как ночь. — Нет нужды спорить, Эмиль, ибо я собственными глазами видел вмятину от вашей пули на его боку, в том месте, где пуля пробила его шкуру. Да-да! И так же, как вы навсегда запомнили его, он никогда не забывал о вас.

И тут старый охотник внезапно догадался, что перед ним вовсе не Джордж Вульп! Вглядевшись в это, все время остававшееся в тени, лицо, он вскрикнул от ужаса и резко отпрянул... и тут же увидел фигуру Серого, который изготовился к прыжку... Его упруго сжавшийся силуэт четко выделялся на вершине кучи каменных обломков. Волк с рычанием прыгнул... Гогошу схватился за ружье, которое держал в руках, казалось бы без всякого усилия, его спутник... С таким же успехом он мог бы попытаться выдернуть железный прут из тюремной решетки...

Волк ударил его и сбил с ног, оттолкнув в сторону от ужасного незнакомца, которого Гогошу считал своим другом. Огромные клыки вцепились ему в горло. Он попытался крикнуть, но зубы зверя уже разорвали глотку, и вместо крика оттуда хлынул поток алой крови, заливший морщинистый лоб Серого и его горящие мстительной злобой желтые глаза...

— Ты позволил мне спать чересчур долго. — Таковы были первые слова Армстронга, когда его наконец разбудили. Луна исчезла, опустилась за горизонт, покрывавший землю туман рассеялся, костер почти потух.

— Ты этим недоволен? — спросил его сидящий рядом человек, которого он принял за Джорджа Вульпа.

— Нет, — помотал головой Армстронг, одновременно пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. — Я был очень утомлен. Наверное, виной всему подъем на такую высоту.

— Прекрасно! — ответил человек. — Я рад, что сон пошел тебе на пользу. Сон — вещь совершенно необходимая, хотя по сути это пустая трата времени. Ну почему мы должны спать, когда можно наслаждаться жизнью?! Лично я не буду спать еще... О, еще очень и очень долго.

— В чем дело?

Армстронг уже почти окончательно проснулся и хотел было вскочить... Но ему удалось лишь сесть, ибо дуло ружья, принадлежавшего Гогошу, упиралось ему прямо в грудь, а лежавший неподалеку огромный серый волк, вытянувшийся на животе, словно собака, постукивал о землю огромными лапами и не сводил с него глаз. Одно его ухо стояло кверху, а другое было прижато к продолговатому черепу. Волк не то улыбался, не то скалил зубы, а его подрагивающая от возбуждения морда была забрызгана чем-то алым.

— Господи Иисусе! Пресвятой Боже! — воскликнул Армстронг и поджал ноги, все еще остававшиеся внутри спального мешка.

— Не шевелиться! — приказал тот, кого Армстронг все еще принимал за Вульпа. — Делай, что будет сказано, и тогда волк не нападет, а я не нажму на курок.

— Дж... Дж... Джордж, — наконец обрел голос и сумел выговорить Армстронг, — этот волк весь в крови — Да, это кровь, — кивнул сидевший рядом с ним человек.

— Так у... у... убей этого зверя! — В холодном свете побледневших звезд лицо Армстронга казалось совершенно белым.

— Что, что? — Человек удивленно склонил голову на бок, как будто отказываясь верить своим ушам. — Я должен убить его? В награду за преданность я должен застрелить старого верного друга? Нет, ни за что!

Взяв сухую ветку, он сунул ее в полупотухший костер, в котором все еще плясали крохотные язычки пламени. Во все стороны полетели искры, огонь стал разгораться, и в свете его Армстронг сумел разглядеть окровавленные дырки на одежде, раны на лице, которые заживали Прямо на глазах, и черную бездну ада в его глазах.

— Господи Иисусе! — выдохнул в ужасе крупный — неуклюжий американец. — Джордж, какого черта здесь происходит?

— Спокойно! — приказал сидевший рядом человек, все еще держась вполоборота. Он долго всматривался в искаженное ужасом лицо Армстронга, словно изучая его и что-то обдумывая, и наконец заговорил снова:

— Ты силен и обладаешь мощным телосложением, а я не могу оставаться один на всем белом свете. Во всяком случае сейчас, в течение какого-то времени. Мне предстоит многое узнать, посетить многие места и сделать множество вещей. Мне потребуются советы и инструк-1р1и. Я должен учиться сам, прежде чем смогу... учить других. Кое-что я усвоил благодаря разуму Джорджа, прежде чем он выполнил условия договора. Но этого недостаточно. Вполне возможно, я поторопился. Но меня ведь можно понять, не так ли?

— Джордж... — Армстронг облизал сухие потрескавшиеся губы. — Послушай, Джордж...

Он протянул дрожащую руку к человеку, но в этот момент волк оскалился, раскрыл пасть, обнажив огромные зубы. Он поднялся с земли и подкрался ближе.

— Я уже сказал — не шевелиться! — Человек еще выше поднял ружье, и его дуло уперлось Армстронгу в кадык. — Даже Серый понимает все, что я от него хочу. Так почему ты не в состоянии это сделать? Или ты полный идиот? Но в таком случае я зря теряю время. Я прав? Я попусту трачу время? Может быть, мне следует побыстрее нажать на курок и начать все сначала?

— Я... я... я буду сидеть тихо, — хрипло прошептал Армстронг, весь покрывшийся холодным потом. — Я буду сидеть тихо... и... и... не беспокойся, Джордж, я помогу тебе.

— О, в этом я не сомневаюсь, — ответил этот... этот незнакомец, не сводя с него горящих красноватым светом глаз.

— Я сделаю все, что ты прикажешь... Все сделаю...

— Несомненно, — снова кивнул головой незнакомец. И тут он, похоже, принял какое-то решение. — Прекрасно! Начнем с самого простого. Посмотри мне прямо в глаза, Сет Армстронг! — Отложив в сторону ружье, он почти вплотную приблизил свое лицо — ужасное и при этом обладающее гипнотической силой — Смотри внимательно, Сет, загляни в глубину моих глаз, проникни взглядом в мою кровь, в мой мозг, в мой разум. Глаза — зеркало души. Я думаю, тебе известна эта истина, друг мой. Они служат воротами для проникновения в мысли и чувства, позволяют постичь желания и страсти, обуревающие человека. Вот почему мои глаза красного цвета. Да, ибо скрывающаяся за ними душа была разорвана на куски и поглощена алым слизняком.

Его слова вызывали ужас и одновременно внушали благоговейный страх, парализовали, заставляли трепетать от страха. Армстронг понял, что находится под воздействием гипноза. Он чувствовал, как подчиняется его разум. Но Вульп — точнее, тот, кто скрывался под личиной Вульпа, — был прав: Армстронг обладал незаурядной силой духа. И прежде чем его воля будет подчинена полностью...

Оттолкнув ружье таким образом, что его дуло повернулось в сторону волка, он вцепился в горло своему мучителю.

— Я разорву тебя на куски, Джордж, — задыхаясь произнес он.

Едва только пальцы техасца сомкнулись на горле незнакомца, подобие Вульпа с воплем вцепилось ему в лицо. Три пальца левой руки ухватились за уголок рта Армстронга и разорвали его. Взревев от боли, Армстронг изо всей силы укусил своего мучителя за мизинец и перекусил палец прямо посередине, прежде чем Вульп успел отдернуть руку.

Ружье выстрелило, и эхо выстрела разнеслось далеко вокруг. Старый волк знал, что такое оружие, а потому, сверкнув серым мехом, с воем попятился, оставшись при этом совершенно невредимым.

Со стоном схватившись за раненую руку, Вульп вскочил и попятился. Армстронг выплюнул торчавший у него изо рта окровавленный палец своего обидчика. В руках техасца теперь было ружье, а уж он-то знал, как им пользоваться. Но не успел он направить ствол на сумасшедшего приятеля, как пришедший в себя Вульп выбил оружие из его рук.

Каким-то образом техасцу наконец удалось освободиться от спального мешка, но, поднимаясь на ноги, он почувствовал, что к лицу его прилипло что-то шевелящееся. А псих, некогда бывший Джорджем Вульпом, сотрясался от хохота и указывал на лицо Армстронга изуродованной левой рукой, на которой от третьего пальца остался лишь окровавленный обрубок.

Техасец поднял руку и хлопнул ею по прилипшему К щеке пальцу, пытаясь смахнуть его, а когда это не удалось, попытался схватить его. Однако палец поднялся выше — казалось, он жил сам по себе — и добрался до уголка правого глаза. Когда палец, вытеснив из глазницы глазное яблоко, проник внутрь, техасец взвыл от невыносимой боли. С болтающимся на щеке глазом quot;“и завертелся на месте, издавая душераздирающие вопли, бил себя по лицу, но избавиться от кошмарного существа ему никак не удавалось — оно, словно червь, заползало в его голову.

— Господи Иисусе! — стонал и визжал он, упав на колени и вцепившись в пустую глазницу, будто стараясь разорвать ее. — Господи Иисусе! — не переставая повторял он, отрывая свой болтающийся глаз...

А тем временем плоть вампира, выпустив щупальца, уже заполняла его мозг.

Армстронг на коленях подполз к костру, остановился, затрясся, потом закашлялся и, как подкошенный, рухнул в огонь.

Но Вульп, сделав шаг вперед, схватил его здоровой рукой за воротник, оттащил в сторону и перевернул на спину.

— О нет, Сет — произнесло, склоняясь над Армстронгом, это существо. — Хорошенького понемножку, если ты сгоришь, понадобится много времени для твоего выздоровления А я к тому времени буду уже далеко отсюда.

— Джо-о-о-рдж! — трясясь, простонал Армстронг.

— Нет, нет, друг мой! Хватит! — зловеще улыбаясь, произнесло чудовище — Отныне ты должен называть меня Янош.

Прошло более пяти с половиной лет. Балкон одного из номеров отеля на Родосе выходил на шумную, бурлящую в этот утренний час улицу. Соленые ветры, дующие с моря, со стороны Турции, разгоняют сизые дымы и едкие испарения пекарен, запахи, исходящие из закусочных и ресторанчиков, где в это время готовят завтрак, отвратительную вонь мусоросборников — в общем, все то, что является результатом и следствием существования человечества, а в данном случае — населения, обитающего в самом центре этого древнего греческого порта.

Середина мая 1989 года. Туристический сезон еще только начинается, но уже ясно, что он будет насыщенным и тяжелым. Огненный шар солнца пока лишь на треть поднялся в чистом, ослепительно голубом небе, кажущемся куполом, ибо его невозможно охватить глазом — приходится щуриться и таким образом сужать поле зрения, превращая его в изогнутую линию. Так, во всяком случае, казалось Тревору Джордану, который накануне вечером выпил как минимум пару лишних рюмок “Метаксы”. Было, однако, еще слишком рано — всего лишь начало девятого, и он надеялся, что вскоре ему удастся окончательно прийти в себя, хотя он в то же время сознавал, что в городе станет еще более шумно.

На завтрак Джордан съел лишь одно вареное яйцо, а теперь приканчивал уже третью чашку кофе — английского растворимого, а не той темно-коричневой бурды, которую пьют греки из крошечных чашечек. Ему казалось, что с каждой чашкой из его организма постепенно уходит вчерашний алкоголь. Теперь он уже не сомневался, что вся беда в том, что “Метакса” слишком дешево стоит, и пить его можно до бесконечности. Особенно, если при этом присутствуешь на круглосуточно не прекращающемся представлении “танца живота” в заведении под названием “Голубая лагуна залива Трианта”.

Он застонал и уже в пятый или в шестой раз за последние полчаса осторожно потер пальцами лоб.

— Солнцезащитные очки... — произнес он, обращаясь к сидевшему рядом господину, одетому так же, как и Джордан, в халат и шлепанцы. — Мне просто необходимо их купить. Это невыносимое сияние способно свести с ума.

— Возьми мои, — с усмешкой ответил Кен Лейрд, протягивая ему через крошечный стол пару дешевых пластиковых очков от солнца. — А позже купишь мне другие.

— Не мог бы ты заказать еще кофе? — простонал Джордан. — И лучше бы целое ведро.

— Мне кажется, вчера ты несколько перебрал, — Отозвался его собеседник. — Почему ты не сказал мне, что никогда раньше не бывал в Греции?

Перегнувшись через перила балкона, он окликнул официанта, обслуживавшего завтракавших внизу, тоже поднявшихся рано постояльцев отеля, показал ему пустой кофейник, предлагая заменить его полным.

— Как ты догадался? — спросил Джордан.

— Очень просто — тебе все это оказалось в новинку. Никто из тех, кто уже бывал здесь прежде, не станет пить “Метаксу” таким образом, тем более наливку.

— Ax да, — припомнил Джордан. — Мы начали с наливки, — Это ты начал с наливки, — напомнил ему Лейрд. — Я лишь наслаждался местным колоритом. А ты напивался.

— Да-да, но мне это, кажется, доставляло удовольствие?

Лейрд с усмешкой пожал плечами.

— Ну... по крайней мере не дошло до того, чтобы нас откуда-либо вышвырнули... — ответил он, пристально глядя на своего собеседника, которому было очень стыдно и который не переставал корить сам себя.

Опытный, но неустойчивый телепат, Джордан мог работать весьма эффективно и мощно, когда это требовалось, хотя обычно он, как правило, был беззаботен, откровенен и понятен, как открытая книга. Создавалось впечатление, что он стремится быть таким же открытым и легко понятным для других людей, какими открытыми и понятными были эти люди, их мысли и чувства для него. Он будто хотел компенсировать свой метафизический дар. Все, кто знал Джордана, любили его. К этому располагала и его внешность. На его лице явственно отражались все эмоции, а само лицо было овальной формы, свежим, открытым, почти мальчишеским. Светлые уже редеющие волосы падали на лоб, из-под которого на мир смотрели живые серые глаза, чуть изогнутый рот выпрямлялся и сжимался, когда Джордан был обеспокоен или чем-то озабочен. Благодаря своему необычному дару Тревор Джордан всегда знал, как к нему относятся люди, и с теми, кто его не любил, старался не общаться. Однако его не следовало недооценивать: мускулистый и атлетически сложенный Джордан, несмотря на сорок четыре года, обладал незаурядной силой, решимостью и стойкостью духа.

Эти двое были старыми друзьями и давно работали вместе. В их прошлом не было места дурачествам и шуткам, а потому теперь они могли позволить себе повеселиться. События, происходящие в их жизни, были столь странны даже в том необычном мире, в котором жили они, что теперь они превратились лишь в неясные картины, время от времени возникающие в памяти. Так же, как дурные сны и печальные события (или, например, пьяные ночи), их следовало забыть навсегда.

В их теперешнем задании не было ничего необычного, хотя, конечно, оно было весьма серьезным и важным, однако Джордан сознавал, что прошлой ночью совершил непростительную ошибку.

— Надеюсь, я не привлек к нам излишнего внимания и не совершил еще какой-нибудь глупости? — спросил он, надевая солнцезащитные очки и, хмурясь, выпрямился на стуле.

— Господи, да нет же! — ответил Лейрд. — В любом случае я бы не допустил ничего подобного. Ты выглядел всего лишь, как дорвавшийся до развлечений турист. Слишком перегревшийся на солнце днем и слишком много выпивший ночью. К тому же там было до чертиков много других англичан, на фоне которых ты казался абсолютно трезвым.

— А Манолис Папастамос? — жалобным тоном проблеял Джордан. — Он, наверное, сочтет меня совершеннейшим идиотом?

Папастамос был их местным связным. Он занимал пост заместителя начальника отдела по борьбе с наркобизнесом в Афинах. Он специально прибыл в Родос на быстроходном судне на подводных крыльях, чтобы лично познакомиться с британскими агентами и выяснить, чем он может им помочь в выполнении их задачи. Однако в то же время он принес им массу лишних забот, а иногда становился настоящей помехой в деле.

— Нет, — покачал головой Лейрд. — По правде говоря, он напился еще сильнее, чем ты. Он обещал встретиться с нами в половине одиннадцатого на стене у бухты, чтобы присутствовать при отправке “Самотраки” в док, но я в этом сильно сомневаюсь. Он был хорош, когда мы вчера отвезли его в отель. С другой стороны... эти греки обладают удивительными способностями организма. В любом случае нам лучше выехать без него. Он знает, чем мы занимаемся, но не знает, кто мы на самом деле. Насколько ему известно, мы служим в Департаменте таможни и акцизов или в своего рода новом Скотланд-Ярде. Если Манолис со своей нескончаемой болтовней будет рядом, нам не удастся как следует сконцентрироваться — он обладает способностью ментального рэкета. А потому я молю Бога, чтобы он весь день провел в постели.

Джордан уже выглядел и чувствовал себя значительно лучше — солнцезащитные очки сыграли в этом не последнюю роль. Принесли свежезаваренный кофе, и Лейрд разлил его в чашки. Он совсем как старший брат для меня. Заботится обо мне, как о сопливом младенце. И, слава Богу, так было всегда! — думал Джордан, следя за легкими, непринужденными движениями друга.

Лейрд был пеленгатором, провидцем, не нуждавшимся в магическом кристалле. Ему вполне было достаточно карты или даже легкого намека на возможное местонахождение объекта. Он был на год старше Джордана, коренаст, ростом около семидесяти дюймов, с квадратным честным лицом, темными волосами, густыми подвижными бровями и выразительным ртом. Лоб его избороздили морщины, вызванные многолетней необходимостью сосредоточенности и концентрации, а темно-карие, почти черные, глаза были проницательны и, казалось, видели очень далеко и глубоко (так, несомненно, и было на самом деле).

Глядя на Лейрда сквозь темные очки, спрятавшись за ними, Джордан мысленно перенесся на двенадцать лет назад, в Девон, в Харкли-Хаус, в Англию, туда, где они с Лейрдом впервые работали вместе в одной команде и где зародилось их многолетнее партнерство. Как и сейчас, они уже тогда служили в Британском отделе экстрасенсорики — наиболее секретном из всех секретных отделов, характер деятельности которого был известен очень немногим из занимающих весьма высокое положение людей. В отличие от теперешней их работа в то время была в гораздо меньшей степени связана с обычной мирской жизнью. Да, в деле Юлиана Бодеску практически отсутствовало что-либо мирское, земное, обыкновенное Воспоминания, которые Джордан сознательно подавлял и отгонял вот уже в течение более чем десятилетия, вдруг всплыли в памяти и обрели вполне определенные, хотя и фантастические формы в экстрасенсорном сознании британского агента. Он вновь сжимал в руках арбалет и, держа его на уровне груди, целился прямо перед собой, прислушиваясь к плеску и шуму текущей воды и голосу девушки, напевающей какую-то монотонную мелодию, доносившуюся из-за закрытой двери. Он слушал и гадал, не ловушка ли это. А потом...

Одним ударом распахнув дверь в душевую кабину, он застыл на месте. Хелен Лейк, кузина Юлиана Бодеску, была ослепительно красива и стояла там совершенно обнаженная. Она стояла боком, и тело ее сверкало в струях воды. Резко обернувшись, она широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на Джордана, прислонившись к стенке кабины. Колени ее задрожали, и она часто-часто заморгала.

— Это же всего лишь испуганная девушка, — сказал себе Джордан, и в ту же минуту ее мысли достигли его телепатического сознания.

— Подойди ко мне, сладкий мой, — думала она. — Дотронься до меня, обними меня! Ближе, еще ближе, сладкий мой... Потом...

Он отшатнулся, заметив кривой нож в ее руках и сумасшедший блеск в ее демонических глазах. Но когда она с необыкновенной легкостью притянула его к себе и над его головой сверкнуло изогнутое лезвие, он нажал на спусковой крючок арбалета. Он сделал это чисто автоматически, сознавая, что в живых может остаться лишь кто-то один.

Великий Боже! Стрела пригвоздила ее к выложенной плитками стене. Она завизжала, точнее завизжала ее дьявольская душа, и начала биться и метаться из стороны в сторону в узком пространстве кабины, пытаясь освободиться. Это ей удалось, и в руках у нее по-прежнему был нож. Джордану, который не в силах был сдвинуться с места, оставалось лишь, выпучив глаза, бессмысленно произносить молитвы, в то время как она подходила все ближе и ближе...

...И тут Кен Лейрд отпихнул его плечом в сторону. В руках у него был огнемет... Он направил струю огня в тесное пространство душевой кабины, превратив ее в сверкающее море пламени...

— Господи, спаси и сохрани нас! — прошептал Джордан, совсем как тогда. Выкинув невыносимо тяжелые воспоминания из головы, он с трудом вернулся к реальности. В этот момент конфликта между прошлым и настоящим, в момент сильнейшего умственного напряжения похмелье показалось ему особенно тяжелым. Глубоко дыша, он стал массировать кончиками пальцев макушку раскалывающейся от боли головы и не заметил, что заговорил вслух:

— Господи, откуда и почему вдруг возникли эти воспоминания?

— И ты тоже? — Лейрд перегнулся через стол и схватил Джордана за руку, глядя ему в лицо широко раскрытыми глазами.

И тогда Джордан, нарушив неписаный закон, действующий среди сотрудников отдела экстрасенсорики, заглянул в мысли Лейрда, в его разум. На какое-то мгновение он ощутил, услышал затухающее эхо тех же воспоминаний, которые некоторое время назад мучили его самого, но сразу прервал контакт.

— Да, и я тоже, — просто ответил он.

— Я понял это по твоему лицу, — пояснил Лейрд. — Я никогда не видел на нем такого выражения с... с тех самых пор. Может быть, это потому, что мы снова работаем вместе?

— Мы работали вместе уже множество раз, — Джордан откинулся на спинку стула, неожиданно почувствовав себя совершенно измотанным. — Нет, мне кажется, что здесь возникло нечто такое, что должно было получить выход, и оно проявилось... Что ж, это произошло, но теперь уже все позади. И, надеюсь, навсегда!

— Я тоже на это надеюсь, — согласно кивнул головой Лейрд. — Но почему мы оба почувствовали одно и то же? И почему именно сейчас? В тот момент, когда мы находимся так далеко от Харкли-Хауса, в совершенно другой обстановке.

Джордан вздохнул и потянулся к чашке с кофе. Рука его при этом дрожала.

— Возможно, мы заразились этими мыслями друг от друга, и оттого они усилились и проявились столь явно? Ты же знаешь, что происходит, когда великие умы думают одинаково...

Лейрд с облегчением вздохнул и согласно кивнул головой.

— Особенно такие умы, как наши... — Он снова, но на этот раз несколько неуверенно, кивнул. — Что ж, может быть, ты и прав...

В 9.45 оба агента были уже на северной стене бухты и, удобно устроившись на деревянной скамейке, наслаждались открывавшимся оттуда прекрасным видом на мелководный залив Мандраки, бухту и форт Святого Николая. Слева от них на высоком мысе стояло белоснежное здание Банка Греции, в голубых стеклах окон которого отражалась неподвижная вода. Справа, чуть в отдалении, в конце дороги, начинался и простирался вдаль Новый город Родос. Ландраки — мелководный и заросший водорослями, не использовался как торговый порт — тот располагался в четверти мили к югу, в заливе, возле живописного и древнего, укрепленного еще крестоносцами, Старого города, за огромным молом с фортом на конце. Но по полученной ими информации наркокурьеры останавливались и швартовались именно в Мандраки, где пополняли запасы воды и продовольствия, а потом отправлялись дальше — на Крит, на Сардинию, в Италию и Испанию.

Небольшой просмоленный контейнер будет выброшен здесь за борт (вполне возможно, что его доставит к берегу один из членов команды, облачившись в акваланг и ласты). То же самое будет происходить на всем протяжении пути судна — в каждом порту. Но основная часть товара, главный груз — кокаин предназначен для испанского города Валенсия, откуда он, несомненно, попадет и в Англию. Во всяком случае, так все происходило до сих пор. Агенты Британского отдела экстрасенсорики получили задание выяснить: а) какое именно количество белого порошка находится на борту; 6) если его мало, не получится ли так, что преждевременно нанесенный удар сорвет все планы и приведет лишь к тому, что они спугнут и заставят быть более осторожными наркобаронов; и в) если товар на борту, где его прячут.

Всего несколько месяцев назад одно из этих суденышек было подвергнуто обыску в Ларнаке на Кипре. Тогда там все перевернули вверх дном, но ничего не нашли. Следует, правда, учесть, что операция проводилась греческими и кипрскими полицейскими, которым явно недостает согласованности, опыта и необходимой информации. В данном случае это будет совместная операция, которая должна завершиться в Валенсии, прежде чем основной груз покинет борт судна. И на этот раз небольшое деревянное суденышко под названием “Самотраки”, с закругленным днищем, построенное по образцу древнегреческих, будет не просто досконально обшарено, но его обыщут сверху донизу, вдоль и поперек, доберутся до каждого потаенного участка, заглянут даже под обшивку. Но прежде чем это произойдет, Джордан и Лейрд незаметно будут следить за ним на всем протяжении его маршрута.

И вот сейчас, одетые в типичные для американских туристов бейсболки с большими противосолнечными козырьками, яркие рубашки с открытым воротом и короткими рукавами, слаксы и кожаные сандалии, они с биноклями в руках ожидали прибытия интересующего их судна. Поскольку они путешествовали строго инкогнито, одеты они были, на первый взгляд, весьма странно, но иначе они могли бы показаться чересчур консервативными. А этого ни в коем случае нельзя было допускать.

Некоторое время они сидели молча — у обоих было какое-то неприятное состояние. Джордан винил в этом “Метаксу”, а Лейрд считал, что причина — в расстройстве пищеварения из-за съеденной накануне чересчур жирной пищи. Как бы то ни было, их экстрасенсорные способности несколько снизились.

— Какие-то... облака, — произнес наконец Джордан и, пожав плечами, добавил:

— Понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно понимаю, — ответил Лейрд. — В прежние времена, если помнишь, мы называли это туманом в мозгах. Что-то вроде умственного застоя, не позволяющего ясно видеть картину. Как будто все заволакивает туманной сыростью. Как только я пытаюсь проникнуть в пространство и отыскать “Самотраки”, у меня в голове возникает лишь неясное, туманное пятно. Лишь темнота, сырость, смог... Но как объяснить, почему это происходит здесь, в таком месте? Это очень и очень странно. К тому же этот туман исходит не от судна, а откуда-то извне, но откуда именно, я не могу понять — такое впечатление, что отовсюду!

— Как давно нам не приходилось сталкиваться с другими экстрасенсами? — спросил, взглянув на Лейрда, Джордан.

— Ты имеешь в виду в процессе работы? Насколько я помню, это происходит каждый раз, когда мы выполняем задания за границей. Но что ты хочешь этим сказать?

— Ты не допускаешь, что тем же делом, что и мы, занимаются и другие агенты — русские, например, или французы?

— Возможно... — теперь уже нахмурился Лейрд. — В России проблема наркобизнеса с каждым днем становится все более серьезной, а Франция уже много лет сидит в этом дерьме. Но я думаю вот о чем: что если люди, подобные нам, работают по другую сторону? Что если курьеры тоже пользуются услугами экстрасенсов? Они вполне могут себе это позволить. Это не вызывает сомнений.

Подняв к глазам бинокль, Джордан внимательно осмотрел весь берег, начиная от форта на конце мола и до самого центра Старого города, спрятавшегося за высокими толстыми стенами.

— Ты не пытался определить, откуда все это исходит? Ты ведь все же пеленгатор. Что касается меня... мне кажется, источник расположен где-то там.

Острые глаза Лейрда проследили направление бинокля Джордана. Огромное белое, судя по всему стоящее весьма кругленькую сумму, прогулочное судно покачивалось на якоре в узком глубоком фарватере Мандраки, а за ним виднелось огромное количество мелких суденышек, пришвартованных к берегу или снующих туда-сюда. Большинство из них были до отказа набиты туристами. Четвертью милей дальше бурлили заполненные народом базары и улочки Старого города. Вверх по холму поднимались белые и желтые дома, сверкали купола церквей, отражая лучи яркого утреннего солнца. Если бы все это не находилось в движении, можно было подумать, что перед Лейрдом картина с рекламной открытки — так прекрасен и совершенен был открывавшийся вид.

Лейрд долго и пристально вглядывался вдаль, но вдруг щелкнул пальцами и улыбнулся.

— Вот оно! — воскликнул он. — И ты заметил это первым.

— Не понял... — Джордан оглянулся, на него.

— Да, тебе придется хуже, чем мне. Потому что я только лишь нахожу объекты. Я не умею читать мысли.

— Может, объяснишь подробнее?

— А что здесь объяснять? — Лейрд, казалось; был очень доволен собой. — У тебя есть точно такая же карта Старого города, как у меня. Только вот ты в ней как следует не разобрался. Что ж, я избавлю тебя от неведения и выведу из затруднительного положения. Там, на холме, находится сумасшедшей дом.

— Что... что?! — Джордан выронил из рук бинокль и хлопнул себя по коленям. — Так оно и есть! До нас доносится эхо больного сознания запертых там несчастных!

— Похоже, что так, — кивнул головой Лейрд. — Теперь, когда нам известен источник помех, нам следует заблокировать его и сконцентрироваться на нашем задании. — Он бросил взгляд в сторону входа в бухту и мгновенно сделался серьезным. — Особенно если учесть, что “Самотраки” уже приближается. Видишь вон ту маленькую точку на горизонте?

— Это оно и есть? — Джордан стал внимательно вглядываться в даль.

— В пяти или десяти минутах хода отсюда, — кивнул головой Лейрд. — Держу пари, что не пройдет и пятнадцати минут, как они бросят здесь якорь.

Оба агента не сводили глаз со входа в бухту и потому не заметили неожиданно возникшего движения на борту большого прогулочного частного судна. Лодка под балдахином приняла на борт группу людей, стоявших на ступенях стены, затем двое поднялись на борт великолепного судна, которое тут же снялось с якоря, взревев мощным мотором, развернулось практически на одном месте и устремилось вперед по глубокому фарватеру. Изысканно украшенный черный тент закрывал от солнца носовую палубу, на которой в одном из стоявших на ней шезлонгов удобно устроился одетый во все черное человек. Другой, в белом костюме, стоял возле перил и внимательно следил за входом в бухту. Правый глаз его закрывала черная повязка.

Белоснежное прогулочное фешенебельное судно было теперь у всех на виду, однако для экстрасенсов оно по-прежнему оставалось на периферии их поля зрения. Заглушив мотор и остановив гребной винт, оно теперь неподвижно стояло в глубоководном фарватере, как будто в ожидании кого-то или чего-то. Оба агента, прижав к глазам бинокли, следили за тем, как из-за мола, шлепая винтом, выплывает долгожданное судно — “Самотраки”!

— Наконец-то, вот оно! — выдохнул Джордан. — Как раз между ногами Старика.

Он попытался телепатически связаться с сознанием капитана и членов команды. Он надеялся выяснить, где спрятан кокаин... если, конечно, кто-то из них сейчас думает об этом... или о том, кому непосредственно он предназначен.

— О каком Старике ты говоришь? — Голос Лейрда донесся до его сознания издалека, хотя тот находился совсем рядом. Сила концентрации Джордана была такова, что он практически полностью абстрагировался от окружающей его реальности.

— Колосс, — хрипло ответил он. — Гелиос. Одно из Семи чудес света. Он стоял вон там, расставив ноги над входом в бухту, до 224 года до нашей эры.

— Значит, ты наконец-то рассмотрел карту, — шепотом съязвил Лейрд.

Старый, потрепанный “Самотраки” входил в бухту, белоснежное шикарное современное судно выходило из нее. Когда они поравнялись и одновременно бросили якоря, маленькое суденышко оказалось полностью скрытым за огромным кораблем.

— Черт! — выругался Джордан. — Опять туман в мозгах. Я ничего не могу разглядеть сквозь него!

— Я это тоже чувствую, — отозвался Лейрд. Джордан повел биноклем вдоль корпуса судна и прочел его название, написанное на белоснежном борте — “Лазарь”.

— Оно великолепно... — начал он и внезапно застыл, замер на месте. В поле его зрения попала фигура человека в черном, сидевшего в шезлонге на носовой палубе и смотрящего на “Самотраки”. Джордану был виден только его затылок. Но едва лишь Джордан навел и сфокусировал бинокль, мужчина повернул свою, очень странной, необычной формы, голову и взглянул прямо на экстрасенса, хотя их разделяли добрых сто двадцать ярдов голубой водной глади. Несмотря на расстояние и на то, что оба были в темных очках, казалось, они стоят лицом к лицу.

— Что такое? — раздался в голове Джордана полный удивления громоподобный голос. — Похититель мыслей? Менталист?!!

Джордан от изумления раскрыл рот. Что за чертовщина? Но что бы это ни было, он искал совсем другое. Он попытался отстраниться, но чужой мощный разум крепко держал его... стискивал все крепче и крепче... Ему никак не удавалось освободиться. Обессиленный, он прислонился к стене и не сводил глаз с незнакомца, стоявшего теперь во весь рост под черным тентом и казавшегося настоящим великаном.

Так они и стояли, глядя прямо в глаза друг Другу. Джордан в попытках отвести взор и направить поток мыслей в другую сторону прилагал столь невероятные усилия, что даже задрожал от напряжения. Создавалось ощущение, что от закрытых темными очками глаз незнакомца через разделяющее их водное пространство проходят стальные стержни, проникающие сквозь окуляры бинокля прямо в мозг Джордана и бьющие по нему, словно молотом, донося мысленное послание:

— Кто бы ты ни был, ты проник в мой разум по собственной воле... Что ж... да будет... так!..

Удивленный Лейрд обеспокоенно вскочил на ноги. Несмотря на то что сам он в значительно меньшей степени ощутил телепатический шок, точнее не испытал его вовсе, по одному лишь виду товарища он почувствовал, что происходит нечто ужасное. Его собственный разум был наполнен туманом и треском статических помех, однако он вовремя успел подхватить тяжело оседающее тело Джордана и опустить его на скамейку, прежде чем тот, как подкошенный, рухнул без чувств на землю...