"Иллюзии «Скорпионов»" - читать интересную книгу автора (Ладлэм Роберт)

Глава 2

Высокий небритый мужчина в белых шортах и черной рабочей рубахе, с бронзовым тропическим загаром, пробежал по проходу на пирс, где располагались причалы для моторных лодок. Дойдя до конца деревянных мостков, он закричал, обращаясь к двум мужчинам, находящимся в приближающемся ялике.

— Черт побери, что вы имели в виду, когда сказали, что нашли утечку топлива во вспомогательном двигателе? Я проверял его сжатым воздухом, и он был в полном порядке!

— Послушай, парень, — ответил англичанин-механик, бросая Тайрелу Хоторну швартовый конец, который тот поймал. — Такого, наверное, не случилось бы, если бы это был новенький двигатель, но у этого в картере осталась всего унция масла, оно вытекло и все вокруг перепачкало. Так что, если хочешь взлететь на воздух вместе с двигателем, можешь выходить в море хоть сейчас. Но, черт побери, я уверен в том, что говорю, и не собираюсь отвечать за твою глупость.

— Ладно, ладно, — снизил тон Хоторн, подавая мужчине руку и помогая ему подняться по трапу на причал. — Что ты там обнаружил?

— Прогнили две прокладки и вышли из строя два цилиндра, Тай. — Механик повернулся и помог подняться на причал своему напарнику. — Сколько раз я говорил тебе, парень, что ты очень хорошо разбираешься в облаках и ветрах, но следует больше внимания уделять двигателям. Они ведь пересыхают на этом чертовом солнце! Разве я не говорил тебе об этом десяток раз?

— Да, Марти, говорил. Не могу этого отрицать.

— Еще бы ты отрицал! А из-за цен, которые ты устанавливаешь, ты, естественно, можешь не волноваться о расходах на топливо. Это даже мне ясно.

— Да дело не в деньгах, — запротестовал Хоторн. — Если не считать мертвых сезонов, то яхты всегда в плавании, ты ведь знаешь. Сколько времени тебе надо, чтобы устранить неисправность? Несколько часов?

— Ты неисправим, Тай-бой. Постараюсь завтра к полудню, если утром самолетом доставят новые шлифовальные круги.

— Черт побери! У меня на борту несколько выгодных клиентов, и они хотели бы к вечеру попасть на Тортолу.

— Накачай их ромом и устрой в гостиницу при клубе. Они не поймут разницы.

— Другого выбора у меня нет, — ответил Хоторн, повернулся и пошел по пирсу.

«Извини, старина, — сказал про себя механик Мартин, глядя вслед уходящему другу. — Мне очень неприятно было делать это, но мне приказали».

На острова Карибского моря опустилась ночь, уже было довольно поздно, когда капитан Тайрел Хоторн, единоличный владелец компании «Олимпик чартера Лимитед», зарегистрированной на Виргинских островах, провел сначала одну, потом другую группу своих клиентов в их гостиничные номера при яхт-клубе. Клиенты планировали проснуться не в этих номерах, но улеглись спать без проблем, о чем тщательно позаботился бармен клуба. Поэтому Тай Хоторн вернулся в пустынный бар, расположенный на открытом воздухе, и конкретно выразил свою благодарность бармену за стойкой, протянув ему пятьдесят долларов.

— Эй, Тай-бой, в этом нет никакой нужды, — попытался возразить темнокожий бармен.

— Тогда почему ты так сильно зажал деньги в кулаке?

— Просто инстинкт. Можешь забрать их обратно. Оба рассмеялись. Подобный диалог был у них обычной шуткой.

— Как идут дела, капитан? — спросил бармен, наливая Хоторну в стакан традиционного белого вина.

— Неплохо, Роджер. Обе яхты зафрахтованы, и если мой дурной братец сумеет вернуться на Сент-Томас, то в этом году мы даже останемся с прибылью.

— Эй, мне нравится твой брат. Забавный парень.

— Да, прямо-таки настоящая карикатура. А ты знаешь, что этот парень доктор?

— Вот как? То-то всякий раз, когда он приходит сюда, у меня все болит. Так, может, попросить его полечить?

— Нет, он совсем не тот доктор. У него докторская степень по литературе, как у нашего отца.

— Значит, он не вправляет кости и не лечит боль? Так что же хорошего в этой степени?

— Вот и он так говорит. Жалуется, что восемь лет протирал задницу, чтобы получить эту степень, а кончил тем, что зарабатывает меньше сборщика мусора в Сан-Франциско. Ему такая жизнь надоела. Понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно, — ответил бармен. — Пять лет назад я таскал рыбу с судов и разводил по кроватям напившихся туристов. Это не жизнь, парень, поэтому я постарался изменить свое положение и теперь вот научился, как можно вдрызг напоить этих туристов.

— Хорошая карьера.

— Плохая карьера, Тай-бой, — сказал Роджер. Он внезапно перешел на шепот и сунул руку под стойку. — Сюда с тропинки свернули два парня, похоже, ищут кого-то, а здесь, кроме тебя, никого нет. Что-то они мне не нравятся, все время ощупывают что-то под пиджаками и идут слишком медленно. Но ты не беспокойся, у меня есть пистолет.

— Эй, да о чем ты говоришь, Родж? — Хоторн отвернулся от стойки. — Джефф! — крикнул он. — Это ты, Кук? И Жак тоже? Черт побери, парни, что вы тут делаете? Убери пушку, Роджер, это мои старые друзья.

— Уберу, когда увижу, что у них нет оружия.

— Эй, ребята, это тоже мой старый друг, а на островах немного неспокойно в последнее время. Вы просто вытащите руки из карманов и скажите ему, что у вас нет оружия. Хорошо?

— Каким бы образом у нас могло оказаться оружие? — презрительно заметил Джеффри Кук. — Мы оба прилетели международными рейсами, где все проверяют на металл детектором.

— Совершенно верно, — подтвердил Ардисон по кличке Ришелье.

— С ними все в порядке, — объявил Хоторн, отошел от стойки и обменялся рукопожатиями с приятелями. — А помните, как мы с вами плавали... Эй, а почему вы здесь? Я думал, что вы оба уже в отставке.

— Надо поговорить, Тайрел, — сказал Кук.

— Причем срочно, — добавил Ардисон. — Не будем попусту тратить время.

— Минутку. Внезапно ломается мой исправно работавший двигатель, внезапно из темноты ночи на пляже появляется Кук с нашим старым другом Ришелье с Мартиники. Что происходит, джентльмены?

— Я же сказал, что надо поговорить, Тайрел, — продолжал настаивать Джеффри Кук из МИ-6.

— А я в этом не уверен, — ответил бывший коммандер Хоторн из военно-морской разведки США. — Если вы хотите поговорить со мной о делах, имеющих отношение к Вашингтону, то забудьте об этом.

— У тебя есть все основания ненавидеть Вашингтон, — сказал Ардисон на своем английском, отличавшемся сильным акцентом, — но у тебя нет никаких причин отказываться выслушать нас. Ты можешь назвать такую причину? Мы старше тебя — не старые, а старше, — и ты был прав, когда сказал, что нам пора в отставку. Но, говоря твоими же словами, мы внезапно не ушли в отставку. А почему? Разве это недостаточная причина, чтобы выслушать нас?

— Послушайте меня, парни, внимательно послушайте... Вы представляете службу, лишившую меня женщины, с которой я собирался прожить до конца своих дней. В результате этих проклятых игр ее убили в Амстердаме, поэтому я надеюсь, что вы понимаете, почему я не хочу разговаривать с вами... Роджер, налей этим секретным агентам выпить и запиши на мой счет. А я отправляюсь на яхту.

— Ты же знаешь, Тайрел, что ни я, ни Ардисон не имеем никакого отношения к Амстердаму, — сказал Кук.

— Зато имеют все эти проклятые игры, и вы это тоже знаете.

— Самое отдаленное, друг мой, — вмешался Ришелье. — Мы ведь можем вместе отправиться в плавание?

— Послушай, Тай. — Джеффри Кук с силой; сжал плечо Хоторна. — Мы ведь были добрыми друзьями, и нам действительно надо поговорить.

— Проклятье! — выкрикнул Тайрел, хватая Кука за руку. — У него шприц... шприц! Он уколол меня через рубашку! Пистолет, Роджер!

Но, прежде чем бармен успел достать пистолет, Ришелье поднял руку, прицелился, и из его рукава вылетела ампула с наркотическим веществом, вонзившись в шею бармена.

Солнце уже взошло. Сквозь пелену тумана перед Хоторном начали всплывать какие-то лица, но совсем не те, которые возникали в проблесках сознания. Лица, склонившиеся над ним, не принадлежали ни Куку, ни Ардисону. Совсем наоборот, это были знакомые черты Марти и его напарника механика Мики с Верджин-Горды.

— Ну как ты себя чувствуешь? — спросил Марти.

— Может быть, хочешь глоток джина, приятель? — сказал Мики. — Иногда это здорово просветляет голову.

— Что случилось, черт побери? — Тайрел заморгал, щурясь от яркого солнечного света, бившего в окна. — А где Роджер?

— На соседней кровати, — ответил Марти. — Мы обнаружили, что вы живы, и заняли эту виллу, а привратнику сказали, что в дом забрались змеи.

— Но на Горде нет змей.

— А он не знает об этом, — сказал Мики, — какой-то простофиля из Лондона.

— А где же Кук и Ардисон?.. Ну, те парни, которые усыпили нас?

— Да вон они, Тай-бой, — ответил Марти, указывая на два стула с высокими спинками в другом конце комнаты. Кук и Ардисон сидели привязанные к стульям, рты у них были замотаны полотенцами. — Я был вынужден сделать то, что мне приказали, сославшись при этом на интересы британской короны. Но никто не приказывал мне, как поступить после этого. Мы все время не выпускали тебя из вида, и если бы эти ублюдки на самом деле посягнули на твою жизнь, они давно бы уже кормили акул возле острова Акул.

— Значит, на самом деле двигатель не сломался?

— Да, с ним все в порядке, парень. Один высокий правительственный чиновник позвонил мне лично и сказал, что надо сымитировать поломку для твоей же пользы. Ничего себе польза, а?

— Это точно, — согласился Хоторн, поднимая голову от подушки и разглядывая связанных бывших друзей.

— Эй, ребята! — раздался сдавленный крик бармена Роджера с соседней кровати. Голова его моталась взад-вперед.

— Посмотри, что с ним, Марти, — приказал Тайрел, спуская ноги с кровати на пол.

— С ним все в порядке, Тай, — ответил Мики, склонившись над темнокожим барменом. — Я заставил этого старого французишку рассказать, что они с вами сделали. Он сказал, что вы будете находиться в бессознательном состоянии пять-шесть часов.

— Шесть часов уже прошло, Мики. Теперь начинаются другие шесть часов, которые могут продлиться и дольше.

Женщина помогла юноше закрепить корпус шлюпа на песке, обмотав носовой канат вокруг камня, который торчал позади прохода в стене, отгораживающей небольшой пляж. Проход был скрыт виноградной лозой и пышными вьющимися растениями.

— Теперь он никуда не денется, Николо, — сказала женщина, оглядывая останки шлюпа. — Да это и не имеет значения, мы вполне можем пустить эту посудину на дрова.

— Ты с ума сошла! — Мускулистый юноша принялся собирать с палубы шлюпа припасы и ружья. — Только по милости Божьей мы не погибли и не покоимся на морском дне.

— Возьми винтовку, а остальное оставь, — приказала Бажарат. — Нам ничего из этого не понадобится.

— Откуда ты знаешь? Где мы? Зачем ты сделала это?

— Потому что была вынуждена.

— Ты не ответила мне!

— Ладно, прекрасное дитя. Думаю, что ты заслужил ответ.

— Заслужил? Я три дня болтался между жизнью и смертью, чуть с ума не сошел от страха. Да, я тоже считаю, что заслужил ответ.

— Ладно тебе, все было не так уж страшно. Ты так и не понял, что мы не удалялись от берега больше чем на двести-триста метров и всегда держались подветренной стороны. Поэтому-то мы так часто и ложились на другой галс... Вот, правда, с молниями я ничего не могла поделать.

— Ненормальная, ты просто ненормальная!

— Вовсе нет. Не так давно я почти два года плавала в этих водах, так что очень хорошо знаю их.

— Но зачем тебе понадобилось это? Ты ведь чуть не погубила нас! А почему ты застрелила негритянку? Бажарат кивнула в сторону трупа.

— Забери ее пистолет. Во время прилива вода здесь поднимается, так что ночью ее тело унесет в море.

— Но ты мне так ничего и не ответила!

— Давай внесем ясность, Николо. Ты имеешь право знать только то, что я пожелаю рассказать тебе. Я спасла тебе жизнь, малыш, за большие деньги спрятала тебя от портовой шпаны, которая убила бы тебя при первой же встрече. Кроме того, я положила на твое имя в «Банко ди Наполи» одиннадцать миллионов лир. За все это я имею право не касаться тем, которые предпочитаю не обсуждать... Забери оружие.

— О Боже, — прошептал юноша, наклоняясь над трупом мертвой служанки и вынимая пистолет из ее руки. Небольшие волны омывали лицо трупа. — А больше здесь никого нет?

— Никого, кого следовало бы принимать во внимание. — Женщина смотрела на островную крепость, в ее голове промелькнули воспоминания. — Только слабоумный садовник, присматрривающий за сворой сторожевых догов, но он сам легко подчиняется приказам. Владелец этого острова мой старый друг, пожилой человек, нуждающийся в медицинском уходе. Сейчас он во Флориде, в Майами, где проходит курс облучения. Первого числа каждого месяца он отправляется туда на пять дней. Это все, что тебе следует знать. Пошли, нам надо подняться по ступенькам.

— А кто он, этот человек? — спросил юноша, внимательно глядя на Бажарат.

— Мой единственный истинный отец, — нежно ответила Амайя АкуирреБажарат. В задумчивости она направилась через пляж. Внезапно наступившее молчание подсказало Николо, что не стоит нарушать ее мысли. А что это были за мысли! Два года были вычеркнуты у нее из жизни. Падроне, этот элегантный красавец, был мужчиной, которым она больше всего восхищалась. В возрасте двадцати четырех лет он уже контролировал все казино в Гаване. Высокий, белокурый, с холодными голубыми глазами, этот удачливый юноша с Кубы был замечен отцами мафии из Палермо, Нью-Йорка и Майами. Он не боялся никого, но внушал страх всем, кто шел против него. Таких людей, правда, находилось мало, а те, кто все же пытался противостоять ему, бесследно исчезали. Бажарат приходилось слышать об этом различные истории в долине Бекаа, Бахрейне и Каире.

Выбор главарей мафии пал на него, потому что они верили: он является их самым талантливым помощником со времен Аль Каноне, который управлял Чикаго, когда ему еще не исполнилось и двадцати семи. Однако все рухнуло для молодого падроне, когда сумасшедший Фидель спустился с гор и разрушил все, включая Кубу, которую клятвенно обещал спасти.

Однако ничто уже не могло остановить молодого, элегантного красавца, которого кое-кто уже называл Марсом Карибского моря. Сначала он направился в Буэнос-Айрес, где создал мощную организацию, в которую входили даже генералы. Потом он переехал в Рио-де-Жанейро, где продолжал укреплять свою организацию, осуществляя сумасшедшие мечты хозяев. Обосновавшись в поместье, территория которого превышала десять тысяч акров, укрытый от посторонних взглядов, он сеял смерть по всему миру, вербовал в свою армию бывших солдат, специалистов по убийствам, изгнанных аз вооруженных сил многих государств, а затем продавал услуги своих профессионалов за неслыханные суммы. Его товаром были наемные убийцы, и потов клиентов в этом политически нестабильном мире не иссякал. Легионеры мафии, как их называли главари этой организации, с шумом и смехом распивали вино в Палермо, Нью-Йорке, Майами и Далласе, получая свои проценты за каждое дорогостоящее убийство. Эта подпольная армия падроне на самом деле и была Иностранным легионом мафии.

Годы и болезни вынудили падроне удалиться на свой неприступный остров, и в тот момент в его жизнь неожиданно вошла женщина. На другой стороне генного шара Бажарат была тяжело ранена в кипрском порту Василикос во время перестрелки с агентами Моссада, посланными туда с целью убить палестинского героя, боевике, который впоследствии стал ее мужем. Им удалось вытеснить израильтян в море, а потом Бажарат, словно королева пиратов, преследовала их в ночи на быстроходном катере. Атакуя израильтян с фланга, она сумела загнать их катер на мель и осветить прожектором, а там уже нескончаемые смертоносные выстрелы довершили свое дело. Бажарат получила четыре пули в живот, разорвавшие ей кишки, жизнь ее была в опасности.

Подпольный врач на Кипре объяснил, что может зашить раны и частично остановить внутреннее кровотечение, при хорошей заморозке она смогла бы протянуть день-два, но все равно нельзя было обойтись без опытного хирурга. Дело в том, что ни одна больница с современным оборудованием ни в странах Средиземноморья, ни в Европе не приняла бы раненую террористку, не поставив об этом в известность власти... В Советском Союзе теперь уже тоже нельзя было найти убежище.

Снова был сделан срочный звонок в долину Бекаа, и там предложили возможное решение: конечно, нет никаких гарантий, что она выживет, но, по крайней мере, стоит попытаться, а для этого ей надо протянуть еще как минимум два, а лучше три дня. На острове в Карибском море жил могущественный человек, который занимался всем — от наркотиков до промышленного и военного шпионажа и поставок оружия. Он частенько имел дело с долиной Бекаа и получил за свои услуги миллионы долларов. Он не мог противиться Высшему совету, даже он не осмелился бы сделать это.

И все-таки он попытался отказать, и тогда знаменитый борец за свободу, чью жизнь спасла Бажарат, поклялся, что направит все ножи долины Бекаа, я в первую очередь свой собственный, в глотки неблагодарного дельца и его союзников, если они откажутся спасти Бажарат.

Полумертвую Бажарат перевезли самолетом в Анкару, оттуда на военнотранспортном реактивном самолете на Мартинику, где ее уже поджидал двухмоторный гидроплан. Спустя одиннадцать часов после вылета с Кипра Бажарат очутилась на острове падроне, не отмеченном на картах. Там ее ждала бригада хирургов из Майами, которые к тому времени уже проконсультировались по телефону с врачом с Кипра. Жизнь ее была спасена, падроне не поскупился на расходы, потому что не хотел ни потерять клиентов из долины Бекаа, ни расстаться с жизнью.

Когда Бажарат и Николо подошли к каменной лестнице, ведущей к замку-крепости, она не удержалась и внезапно расхохоталась.

— В чем дело? — сердито спросил Николо. — Не вижу ничего смешного.

— Не обращай внимания, мой обожаемый Адонис. Я просто вспомнила о своих первых днях пребывания здесь. Тебе это будет неинтересно... Пойдем, подъем по этим ступенькам, конечно, довольно утомителен, но по ним здорово бегать вверх-вниз для восстановления сил.

— Мне не требуются такие упражнения.

— А мне однажды потребовались. — Они начали восхождение по ступенькам, и воспоминания о тех первых неделях в замке падроне снова охватили ее, а в этих воспоминаниях действительно было много забавного, над чем можно было посмеяться. Когда она смогла уже двигаться, они с падроне начали кружить один вокруг другого и принюхиваться, как коты. Она возмущалась роскошью, которой он окружил себя, а ему не нравилось ее мнение по поводу этой роскошной жизни. Потом как-то случайно Бажарат занялась кухней, когда падроне выразил неудовольствие своей кухаркой, которая теперь лежала мертвая в тридцати футах внизу на берегу моря. Извинившись перед кухаркой, Бажарат стала готовить сама, чем здорово угодила недовольному падроне. Потом пришел черед шахмат. Падроне считал себя мастером этой игры, во Бажарат дважды обыграла его, а в третьей партии явно поддалась и позволила ему выиграть. Падроне громко рассмеялся, оценивая ее благородство.

— Ты замечательная женщина, — сказал он, — но больше никогда не поступай так.

— Тогда я все время буду выигрывать, а это будет злить вас.

— Нет, дитя мое, я буду учиться у тебя. Так я поступал всю свою жизнь, учился у всех... Когда-то я хотел стать кинозвездой, я верил, что мой рост, фигура, белокурые волосы великолепно подходят для кино. И знаешь, что произошло? Ладно, я расскажу тебе. Росселлини просмотрел пробу, которую я сделал на студии «Чинечитта» в Риме, и знаешь, что он сказал? Ладно, не ломай голову. Он сказал, что увидел в моих голубых глазах что-то страшное, что-то такое дьявольское, чего и сам не может объяснить. Он был прав, и я бросил эту затею.

С этого вечера они по несколько часов каждый день проводили вместе, держались как ровня друг другу, каждый из них уважал идеи и признавал талант другого. И вот в один из вечеров, когда они на закате солнца сидели на веранде, падроне сказал:

— Ты для меня как дочь, которой у меня никогда не было.

— А вы мой единственный настоящий отец, — ответила Бажарат.

Николо шагал по ступенькам впереди, держа Бажарат за руку. Ступеньки кончились, и перед ним открылась дорожка из каменных плит, ведущая к широкой резной двери толщиной как минимум три дюйма.

— Мне кажется, она открыта, Каби, — насторожился Николо.

— Открыта, — согласилась Бажарат. — Гектра, должно быть, в спешке забыла запереть ее.

— Кто?

— Это неважно. Дай мне винтовку — вдруг спущена собака. — Они подошли к приоткрытой двери. — Открой дверь, Николо, — сказала Бажарат.

Они вошли в большой холл, и вдруг неизвестно откуда зазвучали выстрелы. Стреляли явно из мощного короткоствольного оружия, эхо громких выстрелов отражалось от каменных стен. Бажарат и Николо растянулись на каменном полу, Амайя беспорядочно палила в разные стороны, пока не кончились патроны. Внезапно выстрелы смолкли, в наступившей тишине пороховой дым начал подниматься к высокому потолку. Выстрелы не причинили вреда ни Бажарат, ни Николо, они подняли головы, увидели, что дым уже рассеялся и вытянулся через маленькие окна. Они были живы, но не понимали почему. И вдруг из углубления в дальней стене холла показалась фигура старика, сидящего в инвалидной коляске, а на полукруглом балконе над винтовой лестницей появились двое мужчин с традиционными сицилийскими короткоствольными ружьями-лупарами в руках. Мужчины улыбались, их выстрелы не могли убить, они стреляли холостыми зарядами.

— О, моя Анни! — раздался из инвалидной коляски старческий голос. Мужчина говорил по-английски, но с резким акцентом. — Никогда бы не подумал, что ты сделаешь это.

— Но вы же должны быть в Майами... Вы всегда в это время в Майами! У вас же процедуры!

— Прекрати, Баж, чем они еще могут помочь мне?.. Жестоко было с твоей стороны убить свою старую подругу Гектру, которая выхаживала тебя пять лет назад... Между прочим, где я теперь найду такую преданную женщину? Может быть, ты заменишь ее?

Бажарат медленно поднялась с пола.

— Мне надо было укрыться здесь всего на несколько дней, и никто, никто не должен был знать, где я, что я делаю и с кем собираюсь встретиться. Никто, даже Гектра. А у вас есть радио и спутниковая связь... Вы сами показывали мне!

— Ты говоришь, что никто не должен знать, что ты делаешь или, если быть точным, что намереваешься сделать? Неужели ты думаешь, что этот дряхлый старикан, которого ты видишь перед собой, лишился разума перед смертью? Уверяю тебя, что нет. И, кроме того, у меня еще есть друзья в долине Бекаа, во французском Втором бюро, среди блестящих сотрудников МИ-6 и их не менее блестящих американских коллег. Мне совершенно точно известны твои намерения... Смерть всем правителям. Разве не так?

— Это цель моей жизни... и, без сомнения, конец моей жизни, но я сделаю это, падроне.

— Да, я понимаю. Несмотря на то, что мы причинили людям много страданий, каждый из нас способен испытывать боль. Я скорблю о твоей потере, Анни, о твоей последней потере. Конечно, я говорю об Ашкелоне. Мне говорили, что он был выдающимся человеком, настоящим лидером, решительным и бесстрашным.

— Он очень напоминал мне вас, падроне, когда вы были в его возрасте.

— Мне кажется, что он был большим идеалистом.

— Он мог бы стать кем угодно, кем только захотел бы, но этот мир не позволил ему стать никем другим. Как, собственно говоря, и мне. Если мы не можем управлять обстоятельствами, то они управляют нами.

— Это правда, дочь моя. Я, например, хотел стать кинозвездой. Я говорил тебе когда-нибудь об этом?

— И вы были бы великолепны, мой единственный настоящий отец. Но вы позволите мне выполнить последнюю миссию в моей жизни?

— Только с моей помощью, моя единственная настоящая дочь. Я тоже желаю смерти всем правителям... ведь это они превратили нас обоих в тех, кем мы стали. Подойди и обними меня, как делала это раньше. Ты ведь дома.

Бажарат опустилась на колени перед инвалидом и обняла его. Старик кивнул на Николо, который продолжал прижиматься к полу, наблюдая за этой сценой широко раскрытыми от изумления и страха глазами.

— А это кто такой?

— Его зовут Николо Монтави, он главное действующее лицо моего плана, — прошептала Бажарат. — Он знает меня как синьору Кабрини и называет Каби.

— Кабрини? Как любимого американского святого?

— Да. А после выполнения своей миссии я стану второй американской святой. Разве не так?

— Такие мечты надо подкрепить хорошей порцией рома и роскошным обедом. Я распоряжусь.

— Вы ведь позволите мне выполнить мою миссию, падроне?

— Конечно, дочь моя, но только с моей помощью. Убить такого человека... Весь мир будет охвачен страхом и паникой. Это будет наше последнее слово перед смертью!