Львовский МаркНесколько слова автора по завершению цикла рассказов о Щасливкинде

Марк Львовский

Несколько слова автора по завершению

цикла рассказов о Щасливкинде

Из цикла "Здравствуйте, я Щасливкинд"

На этом я намерен расстаться, хотя бы временно, с г-ном Щасливкиндом. Дело в том, что он уже не просит, а требует, пользуясь моим мягким характером, описывать всё, происходящее с ним, включая даже сны. Так, недавно ему приснилось, что его голос на референдуме должен однозначно решить судьбу Голан.

...И вот идет он к месту расположения урны, а по обе стороны улицы выстроился чуть ли не весь Израиль. Слева - левые и неверующие, справа правые и верующие. Боже, как они орали! Боже, что они орали!

- Фанатик, фашист, гитлерюгенд, трус, предатель, ученый дурак, неуч, арафатовская подстилка, сам дурак, падла, ублюдок и т. д. и т. д.

Больше всего его поразил истеричный выкрик "Саддам Хусейн!", - и Щасливкинд долго оглядывался в поисках человека, наградившего его этим ругательством.

Но дело не ограничилось только оскорбительными криками обезумевших. Начались драки, и полиция с огромным трудом растаскивала людей. Его самого хватали за руки, за грудки, за нос, умоляли, грозили, совали деньги, а кто-то страшно проорал ему в самое ухо: "Отдашь Голаны - замочим в первом же общественном туалете!"

Воздух был насыщен ненавистью и скорбью.

Измученный, оглохший, так и не решив, отдавать или не отдавать Голаны, с тяжестью в желудке, на сердце и в голове, он вырвался из рук последнего еврея и ворвался внутрь.

Удивительная предстала перед ним картина. Спиной к нему, на белом-белом ослике через противоположную раскрытую настежь дверь выезжал седой согбенный старик в серой домотканой до пят рубахе, перехваченной в поясе тонкой веревкой. За осликом, стуча на стыках плиток, волочилась привязанная к седлу маленькая урна.

- Ты куда? - прохрипел Щасливкинд.

Старик обернулся. Лицо его было древним и спокойным, как наскальный рисунок.

- Я сам решу судьбу Голан. Без вас.

И когда до Щасливкинда дошло, что происходит, он задушевно крикнул вослед почти уже растворенному в ночи старику:

- Когда же ты вернешься?!

И скорее понял, чем услышал в ответ:

- Когда народом станете...

Он бросился за стариком, но лишь ткнулся носом в грязно-зеленую бетонную стену с развешенными на ней плакатами и рекламой...

А вещие сны снятся г-ну Щасливкинду минимум раз в неделю, и минимум дважды в неделю с ним что-нибудь происходит...

Именно поэтому автор и решил немного отдохнуть от своего навязчивого героя и перейти к созданию "широких полотен", первым из которых и явилась пьеса "Иосиф и его братья".

К О Н Е Ц