"Одиночество не для них" - читать интересную книгу автора (Браунинг Дикси)

Глава 7

Лайон видел перед собой две возможности. Можно погрузить все снаряжение в лодку и двинуться вниз по течению, чтобы хоть немного оттянуть встречу с неизбежным. Или же упаковать лишь то, что можно унести на себе, и скрыться в глубине топи. Впрочем, если уж его возьмутся искать, то рано или поздно отыщут и там.

Так или иначе, надо двигаться. Если тот самолет прилетал по его душу, то время его на исходе.

— Лайон? Что случилось?

Ее хрипловатый голос заставил его замереть посреди поляны. Лайон застыл, но не обернулся в ответ. Страстные взгляды и пустые разговоры роскошь, сейчас ему недоступная. Он и так слишком много времени потратил на завязывание шнурков.

— Дождь прекратился, — угрюмо ответил он. — Пора сворачивать лагерь.

— Что сворачивать? — переспросила Жасмин из палатки.

Затем оттуда послышался шорох и какое-то пыхтение. Лайон ясно представил себе, как неудобно натягивать на себя одежду в этой тесной конурке. Особенно, если ноги у тебя такие длинные, что даже не можешь их толком выпрямить. Так, она оделась и выходит наружу…

Лайон присел на корточки, возясь с замком на контейнере. Это движение далось ему, как прежде, без труда. Похоже, неприятности со спиной остались позади. Однако Лайон не спешил демонстрировать, что пошел на поправку. Только дурень выкладывает все карты разом. Умный человек, обученный искусству выживания, знает, как важно может быть любое, даже самое ничтожное преимущество. И еще знает, как важно на шаг опережать противника.

Конечно, Лайон уже усвоил, что Жасмин ему не противница. Но не так-то легко забыть о старых привычках, въевшихся в плоть и кровь секретного агента. Немало хороших парней погибли оттого, что слишком доверяли людям.

— Лайон! Объясни же, в чем дело? Ты боишься, что нас затопит?

— Нет, — резко ответил он. — Нас не затопит. Мы просто переходим на новое место.

Надо добраться до дома, думал он. По словам служащей из налоговой инспекции, в последний раз, когда туда заглядывали местные доброхоты, дом еще стоял. Он расположен на берегу реки, на лодке путь займет всего несколько часов. Однако если за ним гонятся, то, скорее всего, их перехватят по пути.

Одного Лайон не понимал: если эти ребята следили за ним еще в городе, почему не напали сразу? Зачем тянули целую неделю? Почему позволили ему забраться в болотную глушь, где не так-то легко найти человека, который не хочет, чтобы его нашли?

Может быть, оставить Жасмин здесь, и пусть возвращается своим ходом? Но Лайон тут же отбросил эту мысль. С ним она в большей безопасности, чем без него. Те, кто так жаждет с ним встретиться, без труда выследят ее в чаще, схватят и заставят рассказать все, что она знает. А убедившись, что знает она очень мало, уберут как ненужную свидетельницу.

Нет! Он сделает все, чтобы этого не случилось!

Поступая на государственную службу, Лайон клялся служить народу и защищать простых граждан. В то время слова «служить и защищать» звучали для него чистой абстракцией. Теперь же они наполнились новым, конкретным содержанием. Даже слишком конкретным.

Складывая в рюкзак самое необходимое, Лайон снова и снова прикидывал шансы. Получалось примерно пятьдесят на пятьдесят. Он плавал вниз по течению и знал, что путь чист. Доплыв до излучины, где речка круто заворачивает на восток, они высадятся на берег, спрячут лодку в камышах и пройдут пешком около мили. Весь вопрос во времени. Успеют ли? Ясно одно: чем дольше они проторчат здесь, словно мишени на мушке, тем меньше шансов выжить.

Сзади послышался громкий вздох Жасмин.

— Объяснения оставим на потом, идет? А сейчас сложи всю одежду в спальный мешок и тащи его в лодку.

— Лайон, пожалуйста, объясни, что происходит! Мне становится не по себе! О черт!

— Ничего не происходит. И ничего не произойдет, если ты будешь делать то, что я скажу.

Лайон говорил, словно машина, без всяких эмоций в голосе. И в лучшие-то времена в его жизни не было места эмоциям.

Однако на душе у Лайона было тяжело. Он хотел напугать ее, чтобы заставить подчиняться беспрекословно. Это было необходимо, но он не испытывал от этого удовлетворения. По совести сказать, он чувствовал себя последним мерзавцем.

Жасмин молча смотрела на него, сведя брови на переносице и гордо вздернув подбородок. Зла как черт, но считает ниже своего достоинства лезть в ссору. Однако по широко открытым глазам, по легкой дрожи губ понятно — напугана… Решив не забивать себе голову всякой сентиментальной чепухой, Лайон достал из контейнера сотовый телефон, кобуру, пистолет и запасную обойму. Жасмин тем временем запихнула всю одежду в спальный мешок, затянула горловину огромным, необыкновенного вида узлом и поволокла мешок к лодке. Наблюдая за ней краем глаза, Лайон понадеялся, что удивительный узел не развяжется раньше времени. Если все барахло рассыплется по берегу, собирать его будет некогда.

Даже повернувшись к ней спиной, Лайон не упускал ни одного ее движения. Пыхтя и чертыхаясь сквозь зубы, Жасмин тащила по берегу тяжеленный мешок, и Лайон не мог не обернуться, чтобы взглянуть на длинные ноги, увязающие в раскисшей земле.

Почему, мимолетно удивился Лайон, до сих пор он не замечал, как грациозны длинноногие женщины? Может быть, потому что не все они такие. Быть может, двигаться словно в танце умеет только одна из них — женщина по имени Жасмин Кленси, у которой такие нежные руки, глубокий чувственный голос, глаза цвета красного дерева, а навыков выживания не больше, чем у цыпленка, только что вылупившегося из яйца.

Вслед за спальным мешком в лодку отправилось с полдюжины банок чили и сосисок по-венски. И все — на корму! Не проломила бы она днище! Подбежав, Лайон успел выхватить у Жасмин бутылку пива, которую она собиралась швырнуть туда же, и аккуратно поставил ее под переднюю скамью.

Жасмин вздрогнула и отшатнулась, когда он бесшумно возник у нее за спиной. Она испугалась, хоть и изо всех сил старалась этого не показывать. Лайон готов был убить себя. Как хотел бы он заключить ее в объятия, прижать к себе и, покрывая милое лицо поцелуями, прошептать:

«Не бойся, родная, все будет хорошо!» Но… нет времени.

И потом, не в том он сейчас положении, чтобы раздавать гарантии.

Ясно одно: рано или поздно ему придется многое объяснить. А Лайон никогда не умел отчитываться в своих действиях. Особенно перед женщинами.

Жасмин сжала зубы так крепко, что свело скулы. Она не задаст больше ни единого вопроса! И не взглянет на него! И запугать себя не позволит!

Жасмин не могла понять, почему Лайон решил сорваться с места. Кажется, его встревожил этот самолет, но ведь потом… потом они забыли о самолете.

Если его беспокоит происшедшее в палатке, то, право, это не стоит того, чтобы срываться с места и мчаться бог весть куда! Может быть. Жасмин не разбирается в мужчинах, но и дурой ее не назовешь.

Черт бы побрал этого Дэниела Лайона! Он что, воображает, будто она решила его заарканить? Жасмин ничего от него не требует и ничего не ждет. Сама сделала глупость — прыгнула в постель к едва знакомому мужчине, — сама и будет за это отвечать.

Нет, она не станет об этом думать! Может быть, потом, когда пройдет раздражение и отступит тревога. Когда успокоится ноющая боль в сердце.

Схватив закопченную сковороду, она с размаху швырнула ее в лодку на кучу барахла. Сковорода, на вид пережившая несколько мировых войн, глухо звякнула о борт и упала в темную воду. Жасмин проводила ее гневным взглядом. Но гнев скоро утих, сменившись усталостью и разочарованием.

Все идет не по сценарию. Она рассчитывала отдохнуть в романтическом краю, познакомиться с родней, а заодно сбежать от неприятных переживаний. А что вышло? Черт знает что! Какой-то театр абсурда!

В былые времена, когда маленькая Жасмин спрашивала, когда вернется папа, мать отвечала ей, что без папы только лучше. Совершить ошибку может каждый, говорила мать. Однако Джаспер Кленси из той удивительной породы людей, у которых что ни выстрел, то мимо, что ни шаг, то в лужу, что ни слово, то невпопад. Очевидно, это свойство передается по наследству.

— Готова? Садись в лодку.

Команда прозвучала негромко, но голос Лайона не оставлял сомнений в том, что лучше послушаться.

— Нет, не готова, — вздернула подбородок Жасмин. — Мне нужно в туалет.

Лайон пробормотал себе под нос словцо, не предназначенное для дамских ушей.

— Ладно! Только быстро, поняла?

Гордо вздернутый подбородок дрогнул, и все поплыло перед глазами. Где тот мужчина, что совсем недавно нежно и страстно дарил ей любовь?

Да вот он, стоит от нее в двух шагах. На нем поношенные штаны и пара ботинок, на поясе болтается огромная и страшная на вид кобура. Явно не пустая.

Жасмин сделала осторожный шажок назад.

— Послушай, может… может, я лучше тебя здесь подожду?

— Садись в лодку, Жасмин.

— Спасибо, я постою.

Улыбка ее не тянула на «Оскара», но ничего лучшего при данных обстоятельствах она выжать из себя не могла.

Она задрожала. Нет-нет, просто от холода. Сырой, ветреный, промозглый февраль. А она, словно в каком-нибудь идиотском триллере, попала в лапы к вооруженному полуголому психу! Беспомощные слезы подступили к глазам, но Жасмин вовремя сообразила, что слезами делу не поможешь.

У Лайона не было времени на споры. Он соображал, что же делать: оставить ее здесь и как-нибудь выручить позже или же схватить в охапку, швырнуть на дно лодки… и, вполне возможно, еще три недели провести на положении инвалида. Своей спине Лайон пока не доверял.

И вдруг… Лайон наклонил голову и сощурился, прислушиваясь к еле слышному рокоту мотора.

— Кажется, наше время истекло, — заметил он спокойно, словно говорил о погоде.

Жасмин уже открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Лайон заставил ее замолчать словами, которых, как прекрасно знал, она терпеть не могла и которые еще пять минут назад ему бы и в голову не пришло сказать ей. Жасмин отшатнулась, глаза наполнились недоумением и обидой. На миг Лайон ощутил укол совести, но только на миг. Сейчас не время для уколов совести, не время для сожаления и раскаяния. И бежать слишком поздно. Все, что ему остается, напугать Жасмин до полусмерти и заставить подчиниться без возражений.

— Спрячься в кустах! — прорычал он. — Не издавай ни звука и, что бы ни случилось, не выходи, пока я не скажу! Ясно?

Судя по звуку, моторка не слишком спешила. Как видно, несколько лошадиных сил тянули вверх по течению изрядный груз. Однако бежать нет смысла. Незваный гость заметит их, прежде чем они отчалят от берега. А в воде моторке не составит труда догнать гребной тихоход.

Замаскировать оружие Лайон тоже не успевал. Все его рубашки и куртки, скомканные кое-как, валялись в спальном мешке. Не было времени выкапывать их оттуда и переодеваться.

Взгляд Лайона был обращен в сторону пришельцев. Однако он спиной чувствовал, что Жасмин еще здесь. Черт побери, сумела же эта женщина обострить его восприятие! Должно быть, он будет чувствовать каждое ее движение, даже если они разойдутся на пять миль!

— Ты все еще здесь? Куда смотришь?

Она стояла, будто вросла в землю, и глазела на него так, словно у него вдруг выросли рога.

— Вперед! — Он хлопнул в ладоши.

Жасмин подпрыгнула на месте, затем повернулась и, выпрямившись, независимо вскинув голову и сердито размахивая руками, двинулась в сторону кустов.

От длинных ног есть кое-какая польза, подумал Лайон. Даже медленным шагом они покрывают большое расстояние. К тому времени, как моторка показалась вдалеке, Жасмин уже скрылась из виду.

Лайон расслабил напряженные мускулы, принял небрежно-беззаботную позу и ждал, мысленно отмечая все, что видели его глаза и слышали уши. Лодка с подвесным мотором, около двадцати двух футов длиной, с квадратным носом и тупой кормой, непритязательная на вид. Обшарпанная рабочая посудина. Это не игрушка богача. На носу Лайон заметил связку удочек.

Помни о троянском коне, напомнил себе Лайон, ожидая, пока человек в лодке направит руль к берегу. Всего опаснее то, что не вызывает опасений.

Незнакомец заглушил мотор, и лодка ткнулась носом в берег. Мужчины пристально оглядывали друг друга; мозг Лайона подмечал и классифицировал новые данные. Лет шестидесяти пяти, в камуфляжной куртке и джинсах. И то и другое знавало лучшие времена. На голове — видавшая виды фуражка. На ногах — резиновые болотные сапоги. Судя по кистям рук, страдает легкой формой артрита. Судя по цвету носа, горький пьяница. Или, возможно, аллергик. Но, скорее, пьет без просыпу.

Старик бросил Лайону веревку. Тот молча поймал и притянул лодку чужака к ближайшему дереву. Или старикашка гораздо умнее, чем кажется, думал он, или не понимает, что сейчас я могу взять его без единого выстрела.

Не подведи, спина!

Помни о троянском коне, Дэниел Лайон. Один раз тебя уже одурачили. В тот раз ты чудом остался жив.

В игре, в которую он играет, всего два правила.

Номер один: держи глаза открытыми, ушки на макушке, а рот на замке.

Номер два: никогда не забывай о правиле номер один.

— Ну и дождичек был, верно? — произнес старикан в виде приветствия.

— Еще какой! Как из ведра лило! — ответил Лайон, по-южному растягивая слова. Интересно, слышит ли его Жасмин? Если слышит, пусть оценит, как он вошел в роль.

— Это тебя, выходит, я сверху приметил? Лайон напрягся, но широкая добродушная улыбка на лице осталась непоколебимой.

— Так это вы над нами кружили? Я-то думал, это поле удобряют где-нибудь поблизости. Хотел уже спрятаться в палатку и носа оттуда не высовывать. Слыхал, что от ваших химикатов не только вредители дохнут!

— Ну нет, сейчас не сезон. Удобряют у нас весной, а жуков-пауков всяких травят летом. Я поднялся в воздух, чтобы сделать сверху несколько снимков. Для нашей работы нет лучше времени, чем зима. Все как на ладони! Только в нынешнем году зима выдалась теплая, и деревья стояли в листве аж до самого Нового года. И не успеешь оглянуться, как они снова зазеленеют, вот что я вам скажу!

Если старикан играет роль, значит, он гениальный актер. Лайон подтянул штаны: из-за ножа и патронов в заднем кармане они все время сползали.

— Не хотите присесть со мной у костерка и выпить пива? Боюсь, ничего другого предложить не смогу.

— Снимаетесь с места?

— Ага. Сматываю удочки.

Молодчина, Лайон! Вылитая деревенщина, только соломинки в зубах не хватает! Интересно, что об этом скажет Жасмин? Будем надеяться, что она все слышит и восхищается его актерским мастерством.

— К дому направляешься?

В мозгу снова вспыхнул сигнал тревоги.

— К какому дому?

— К особняку Лоулиссов. Ты же Лоулисс, верно?

— Лоулисс? Он ведь, кажется, умер, — осторожно ответил Лайон.

Старик неуклюже спрыгнул на берег. Весь он, от древней фуражки, залихватски заломленной на затылок, до непромокаемых сапог, весил, должно быть, не больше сотни фунтов. И оружия Лайон при нем не заметил. Впрочем, это могло означать лишь то, что противник очень хорошо подготовлен.

— Мэгги из налоговой инспекции рассказывала, что ты к ней заглядывал и расспрашивал о доме. Второй Лоулисс за неделю — вот оно как! Только тот, первый, что перед тобой был, не сам пришел. Важная птица! Секретаршу прислал. Она и ко мне в контору заглядывала — ну, я тебе доложу, одно слово, столичная штучка! — Старик причмокнул губами.

— К вам в контору? — переспросил Лайон.

— Что-то ты там калякал насчет пивка?

Ах, черт, куда же запропастилось это пиво?

Да в лодке оно, где же еще!

Лайон склонился над бортом лодки. Он ни на секунду не забывал о пистолете, болтающемся совсем рядом — стоило протянуть руку.

— Змей пугать? — старикан кивнул на кобуру.

— Для этого и взял. Но пока что ни одной не видел.

Левой рукой Лайон выудил из лодки три бутылки пива. Тем временем из зарослей плюща вынырнула Жасмин.

Старик приподнял фуражку и ухмыльнулся.

— О, да ты, я гляжу, парень не промах! Бабенку с собой притащил!

О боже, взмолился Лайон, хотя никогда до сих пор не обращался с просьбами к всевышнему, пожалуйста, сделай так, чтобы Жасмин не обиделась на «бабенку»! Мне хватает проблем и без этого!

— Познакомься, Жасмин, это… простите, не запомнил вашего имени.

— Уилбурн. Уилбурн Уэбстер, к вашим услугам, мэм.

Оказавшись на берегу, Уилбурн Уэбстер сразу почувствовал себя как дома. Он занял пень, предоставив Лайону и Жасмин самим искать себе местечко посуше.

Подстелив какую-то тряпку, Лайон сел на землю и попытался скрестить ноги, но колено запротестовало. У Жасмин таких проблем не было она уселась по-турецки, привольно откинувшись назад и опершись рукой о землю. Лайон не преминул заметить, что в такой позе его лучшие джинсы соблазнительно обтягивают ее стройные ноги, а мешковатая фланелевая рубашка вздымается на груди, обрисовывая бугорки сосков.

На гостя Жасмин смотрела не просто с любопытством — с восторгом!

Повезло старику, подумал Лайон, вспомнив, какие взгляды всего несколько минут назад бросала она на него самого.

— Вы, наверно, родились и выросли в этих местах, — заметила она своим самым чарующим голоском, призывно расширяя глаза цвета красного дерева. — Держу пари, вы знаете столько интересных историй!

— А как же! — ухмыльнулся старик. — Мне да не знать! Еще, может, побольше прочих знаю, да помалкиваю. Работа такая — волей-неволей узнаешь такое, что люди стараются спрятать от чужих глаз.

Жасмин извлекла из воздуха потрепанный блокнотик, с которым, как уже заметил Лайон, не расставалась, послюнила карандаш и устремила на старика полный надежды взор.

— А если уж говорить о старине Лоулиссе…

— Лоулисс, — шепотом повторила Жасмин, старательно записывая имя.

Рассказчик кивнул в сторону Лайона. Тот сидел как на иголках; опасаясь доверяться Жасмин, он так и не открыл ей свою фамилию, доставшуюся от матери.

— Кстати, его родственник. Прадед или прапрадед, уж не знаю.

— Лайона?

— Так тебя, сынок, Лайоном кличут? А прадеда твоего, упокой, господи, его душу, Кроутом звали. Кроут Лоулисс. Большой человек был в наших местах.

Жасмин строчила, не поднимая головы. Лайон открыл следующую бутылку, протянул старику, взглянул на солнце и затем на часы. Похоже, сегодня они с места не тронутся.

Кроут Лоулисс, как выяснилось из дальнейшего рассказа, был настоящим докой в своем деле. Деле в далекие времена «сухого закона» рискованном, но очень выгодном.

— У кого в округе самый лучший самогон? Конечно, у Кроута! Так говорили в то время. Давно это было — я еще и не родился, а папаша мой в коротких штанишках бегал. Менял он выпивку не только на деньги, а на коров, свиней, лошадей, на лодки, у кого что было. Мужик честный был, свою выгоду помнил, но три шкуры не драл. За это и уважали его. Вот от самогона-то и пошло богатство Лоулисса. Начал-то он с родной деревни, а знаете, чем кончил? Импортом занялся, в Канаду продавал свой товар. Деньги рекой текли. Так-то! Одно слово — большой человек! Года два назад ходили разговоры о том, чтобы ему на могиле памятник поставить, да старухи наши возмутились, не дали. Ежели, говорят, всякому самогонщику гранитные памятники ставить, так добрым людям и на надгробия не хватит!

Жасмин строчила, не веря своему счастью. Все на свете она бы сейчас отдала за диктофон! Под солнечными лучами от влажной почвы поднимался пар. Урчание в желудке напомнило ей, что время обеденное, а она еще не завтракала.

Ладно, сейчас не до еды. Прямо с неба ей в руки свалился готовый сценарий! Может быть, удастся даже растянуть его на мини-сериал — вот только узнаем, что дальше было…

— Мистер Уэбстер, а как он умер?

— Кроут-то? У нас знаете, как говорят? Свинцом отравился — пулю проглотил. Подстрелили его на канадской границе.

Мистер Уэбстер с достоинством принял предложенную ему третью бутылку пива и продолжил сагу о Кроуте Лоулиссе, предке Лайона, произведшем на свет кучу детей, один из которых, как уже догадался Лайон, и возвел особняк посреди болота.

— Дочка его, Лорел Ли, вышла замуж за Билли Ланкастера. Ланкастеры испокон веку жили неподалеку от нас, возле озера Дохлого Мула. Билли лесорубом был. Сколько земли он расчистил, пока не ушел на покой, — не подсчитать. Ну и заработал на этом неплохо. Он-то для молодой жены и выстроил этот дом. Только вот беда — земля-то на болотах проседает, не успел он постройку закончить, как дом стал валиться на сторону.

— Потрясающе! — пробормотала Жасмин, покрывая страницу за страницей неразборчивыми каракулями.

Лайону эта история представлялась не такой уж потрясающей. В конце концов, речь идет о его наследстве! Разумеется, он этого наследства не просил и прекрасно обошелся бы и без него; но все-таки знать, что твой предок нажился на самогонном промысле, — приятного в этом мало. А как будут ржать парни из отдела, если узнают!

— Поздновато становится, — заметил он, осторожно распрямляя сперва одну затекшую ногу, затем другую. Ему было мокро сидеть, ныла спина, и вообще он чувствовал, что пора или забрасывать наживку, или сматывать удочки, как сам сказал ранее своему гостю.

— Слыхали, как по ящику говорят? — разглагольствовал тем временем старик. — «Финансовый магнат»… Вот Кроут Лоулисс и был самым настоящим магнатом, разрази меня гром, если не так! А сколько ребятни наплодил! Теперь-то все они разлетелись по свету. И в Арканзасе, и в Техасе, и в Нью-Йорке — всюду ваша косточка, всюду Лоулиссы! Точно говорю, парень, у тебя родни больше, чем у Картера в аптеке пилюль!

— А кто такой Картер? — немедленно поинтересовалась Жасмин.

Мистер Уэбстер уже готов был начать столь же подробный рассказ о местном аптекаре, но Лайон его остановил.

— Откуда вы все это знаете?

— Как же без того? Служба обязывает.

— Какая служба?

— Да землемер я. Контора, где я работаю, зарегистрирована аж в семьдесят шестом году. А Мэгги, что в налоговой инспекции работает, со мной в родстве. Она-то мне и дала знать, что Лоулиссовы цыплятки возвращаются на насест.

Лайон давно уже потерял нить повествования, если у бессвязных историй старого пьянчуги вообще была какая-нибудь нить.

— Подождите. Вы говорите, старого Лоулисса подстрелили на границе. Но ведь это… когда же это было?

— Да лет шестьдесят будет. Вы слушайте, что дальше было. Как начались наверху разговоры — и что это место, мол, историческая достопримечательность, и его надо для потомства сохранить, да как начали шастать сюда всякие биологи, экологи и прочая братия, так за дело взялись адвокаты. Пронюхали они, что у Кроута осталось полно наследников, и разослали каждому по письму. Мэгги говорит, она тому адвокату, что к ней приходил, дала целый список имен. Говорит, сидела над семейными Библиями и прочими родословными записями, пока у нее глаза на лоб не полезли, но всех нашла.

Лайон пытался осмыслить новые сведения. Целый список имен. И все это — его родные. Его семья.

Еще неделю назад у него не было никакой родни. Лайон привык к одиночеству. Ему нравилось полагаться только на себя. Никаких сложностей, никто не задает неприятных вопросов, не требует объяснений. Последнее, что ему в данный момент нужно, — толпа кузенов и кузин, желающих покопаться в его прошлом!

— Никогда не слышала такой замечательной истории, — с благоговением произнесла Жасмин.

Лайон хмуро покосился на нее. Ему не понравился мягкий блеск в ее карих глазах.

Опухоль от ядовитого плюща спала, рассеянно отметил он. Только одна щека оставалась чуточку краснее другой.

— Какой потрясающий очерк получится! Не знаю, как благодарить вас, мистер Уэбстер. Можно мне использовать ваше имя? Господи, все на свете бы отдала за камеру и диктофон!

Лайон почувствовал, что с него достаточно. Легко поднялся с земли, отряхнул ладони.

— Становится поздно, — заметил он. — Если мы еще собираемся куда-то плыть, лучше не тянуть. Жасмин не обратила внимания на его слова.

— А на кого вы работаете? — поинтересовалась она у старого землемера.

Лайон выругал себя за то, что не задал этот вопрос первым, но тут же сообразил, что в этом нет особого смысла. Если бы старик врал во всем остальном, соврал бы и здесь. Но, похоже, он говорит правду, а в таком случае Лайону незачем знать имя еще одного Лоулисса. Семейные связи его не интересуют.

— На парня по имени X. Л. Лоулисс из Нью-Йорка. Большая шишка! С полдюжины раз присылал сюда своего человека.

— А Лайоны, ветвь Дэниела, она, вы говорите…

— А Лайоны пошли… дай бог памяти… вроде они от другой дочки пошли, от Мэри Джо. Верно я говорю, Лоулисс?

Лайон взглянул на старика. Затем на Жасмин.

— Лоулисс? — повторила она, словно эхо.

— Да, я тоже унаследовал фамилию прадеда. Так мы едем осматривать эти развалины или нет? Лучше двигаться, пока солнце не село!

— А что, ребята, ежели мне взять вас на буксир? — предложил старик. — Я ведь как раз туда и направляюсь. Тот большой босс из Нью-Йорка нанял меня, чтобы я следил за домом и окрестными землями. Землю ведь так и не поделили, и теперь все прямые потомки Кроута имеют право на равные части. А кому достанется дом — вам решать. Тот нью-йоркский деляга заговорил о доме первым, да что с того? Можно ведь и в суд подать. Знаю я таких ловкачей, что годами судились за землю, а сами на ней жили, и дома строили, и детей растили, да еще и налогов не платили!

Лайон глубоко вздохнул, раздумывая, что же ему теперь делать.

Старик говорит правду. Иначе и быть не может. Так притворяться невозможно. Так или иначе, надо рискнуть…

— Ладно, давайте посмотрим дом. Я охотно уступаю его кузену из Нью-Йорка, но, раз уж фамильный замок моих предков стоит совсем неподалеку, почему бы на него не взглянуть?