"Зимняя война. 1939-1940.Политическая история" - читать интересную книгу автора (Александр Оганович Чубарьян, О. Вехвиляйнен)ТРУДНАЯ ДОРОГА К МИРУПЕРВЫЕ ШАГИ К КОМПРОМИССУ30 ноября 1939 года © О. Вехвиляйнен Во время осенних переговоров в Москве финская сторона была настроена против каких-либо уступок СССР. Но при этом почти никто серьезно не думал, что возможна война. Многие до последнего момента отказывались верить, что Советский Союз применит силу против своего малого соседа. За прошедшие недели после срыва переговоров, как казалось, ничто не предвещало войны, в стране утвердилась надежда, что все останется как было. Активная советская пропаганда против финского правительства воспринималась как попытка давления. Она не поколебала мирный настрой ни среди населения, ни в войсках, сосредоточенных у границы 1. Тем более тяжким оказалось осознание действительности. Сообщение 30 ноября о бомбардировке Хельсинки и Виипури, обстреле советской артиллерией финских объектов и переходе советских войск на многих участках финской границы быстро облетело всю Финляндию. В первый же день войны только при налете на Хельсинки погиб 91 житель, а число раненых было гораздо больше. В правительстве А. Каяндера также не предполагали, что дело дойдет до войны. Министры склонны были думать, что на Финляндию будет оказываться и далее политические и психологическое давление либо советское правительство предложит начать новые переговоры. Даже после того, как на Хельсинки упали первые бомбы, некоторые из министров все еще сомневались в том, что это означает начало войны. Когда рано утром министр внутренних дел У. Кекконен сообщил по телефону премьер-министру А. Каяндеру, что советские войска пересекли границу, и потребовал безотлагательно созвать правительство, то услышал удивленный ответ: "Означает ли это, что нам необходимо собраться еще до начала рабочего времени"2. В течение дня истинное положение дел стало понятно и правительству. Вечером в стране было объявлено военное положение. Президент республики К. Каллио передал свои полномочия главнокомандующего армией маршалу К. Маннергейму. Министр финансов В. Таннер также не хотел верить, что началась война. Она представлялась ему слишком неразумным способом решения спорных вопросов, и, тем не менее, он считал необходимым все же принимать во внимание вероятность нападения Советского Союза на Финляндию. Подписанный Советским Союзом с Германией договор о ненападении, оккупация им восточной части Польши, заключение договоров со странами Балтии и его требования к Финляндии давали основание предполагать, что Советский Союз отказался от выдвигавшихся им прежде принципов, предусматривавших в том числе и признание прав малых народов 3. Перед отъездом в Москву делегации, которую возглавил Ю. Паасикиви, на заседании Государственного совета Таннер говорил, что 90% граждан Финляндии хотели бы избежать войны 4. В Москве Таннер и Паасикиви были единого мнения относительно главной линии, хотя последний был более склонен к уступкам 5. Фактически же взгляды этих двух участников переговоров не имели никакого значения, поскольку решения принимало заседавшее в Хельсинки правительство. Когда 4 ноября Паасикиви и Таннер запросили правительство, имеют ли они право предложить в аренду СССР о-ов Юссарё вместо морской базы Ханко, в этом им было решительно отказано. Это и привело к срыву переговоров. Позднее Таннер и Паасикиви сделали вывод, что компромисса на переговорах можно было достигнуть, если бы правительство одобрило их предложение 6. Возвратившись из Москвы, Таннер все же не решился оспаривать общее мнение, которое было против передачи СССР морской базы в устье Финского залива. Вместе с тем он надеялся, что Советский Союз предпримет новую инициативу, чтобы продолжить переговоры 7. Озабоченный нестабильностью экономики страны, он поддержал предложение Эркко частично ограничить мобилизацию. В конце ноября Паасикиви просил Таннера взять на себя инициативу возобновления переговоров с советским правительством, предлагал назначить даже Таннера вместо Эркко министром иностранных дел 8. Однако у министра Ю. Седерхьельма сложилось мнение, что Таннер хочет расколоть правительство, перейдя к политике частичных уступок 9. Тогда Таннер решил ждать, когда услышанный из Москвы "шум" заставит народ поверить в серьезность положения 10. Впоследствии он корил себя за то, что вовремя не воспротивился политике Эркко 11. Изменить позицию правительства Каяндера, и прежде всего министра иностранных дел Эркко, разумеется же, было нелегко. "Красно-земельное правительство" из всех существовавших ранее правительств независимой Финляндии имело самую широкую парламентскую базу, которая была представлена основными крупными партиями рабочих и крестьян. На выборах в июле 1939 г. они добились внушительной победы 12. Иными словами, в начале московских переговоров власть Финляндии отражала настроения "как широких слоев ненаэлектризованного противоречиями населения курных изб, так и городских рабочих, имевших в своих домах плиту" 13. Подавляющее большинство населения одобряло линию Каяндера на переговорах 14. 30 ноября Таннер действовал все же решительно. Он надеялся, что еще не поздно продолжить переговоры с Москвой. Следовало образовать новое правительство и выступить с инициативой прекращения огня и возобновления переговоров. Во всяком случае, было необходимо, чтобы Эркко покинул свой пост, ибо этот министр стал олицетворением неуступчивости на переговорах. Личные бумаги Эркко еще не использовались исследователями, и трудно с уверенностью сказать, на чем он основывался, отстаивая свою линию. Вероятно, оценку им обстановки предопределило взятое на себя обязательство проводить проскандинавскую нейтралистскую политику, а также представление о том, что юридические и моральные факторы делают положение Финляндии сильным. К тому же иностранная печать, за которой Эркко, несомненно, внимательно, следил, едва ли не хором вещала, что в споре с Советским Союзом право на стороне Финляндии и что нападение на нее СССР маловероятно 15. Будучи самоуверенным и волевым, сосредоточив в своих руках рычаги руководства, Эркко, как министр, сохранял внешне спокойствие и утверждал, что войны не будет. Но его оценка оказалась неверной. 30 ноября перед взором шведского посланника С. Салина предстал подавленный, "совершенно изнуренный" человек 16. Каяндер в той обстановке также не был удачным выбором на пост премьера. Его критиковали за отсутствие опыта руководства. Советская печать вела против него кампанию грубых нападок, поэтому нельзя было ожидать, что Москва сядет за стол переговоров с возглавляемым им правительством. Таннер готов был к роспуску кабинета хотя бы таким путем, как выход из него социал-демократических министров, чего все же не потребовалось делать. Каяндер его поддержал. Правительство, которое совсем недавно получило единодушное доверие парламента, ушло в отставку. Маршал Маннергейм не был удивлен появлением в небе Хельсинки бомбардировщиков. Именно этого он и опасался. Являясь председателем Совета обороны, которому с возникновением войны пришлось взять на себя обязанности верховного главнокомандующего, маршал еще в предшествовавшие годы говорил о необходимости вооружения. Он поддерживал также политику нейтралитета, которая бы основывалась на возможно большем сотрудничестве со Швецией. В преддверии осени, проявляя все большую озабоченность, он резко критиковал правительство Каяндера за то, что оно не предпринимало все необходимые меры для улучшения военной готовности государства. Это, пожалуй, нельзя признать в полной мере справедливым, поскольку правительство все же обращало на оборону страны значительно больше внимания, чем любое из его предшественников. Но у Маннергейма имелось свое мнение по поводу нехватки в армии зенитных и противотанковых орудий, слабости военно-воздушных сил и неполной обеспеченности боеприпасами. А самое худшее заключалось в том, что у России были развязаны руки для сосредоточения всех своих вооруженных сил против Финляндии. "Армия не способна вести войну", – заявил он министрам 17, а успеха она могла достигнуть лишь ценой больших людских потерь. В то же время выигрыш войны являлся для России вопросом престижа, и совершенно ясно, что по сравнению с Финляндией она располагает неограниченными ресурсами и Финляндия в конечном счете потерпела бы поражение 18. Так Маннергейм предсказал то, что затем в действительности произошло. Он настоятельно рекомендовал Финляндии идти на уступки СССР, что дало бы стране время для совершенствования военных приготовлений и упрочения связей со Швецией. На самом деле маршал, более склонный к компромиссам, чем правительство, не думал о значительных уступках – разве что о передаче о-вов Юссарё или Ерё для морской базы и; небольшой территории на Карельском перешейке, к чему и правительство было готово19. Когда Маннергейму не удалось получить поддержку правительства, он подал заявление об отставке, осудив политиков за действия, которые могли привести к войне 20. Он заявил Паасикиви, который пытался склонить его к изменению своего намерения, что не может участвовать в обмане народа 21. Но с возникновением войны все это осталось позади. Утром 30 ноября маршал встретился с министром обороны Ю. Ниукканеном и сказал ему: "Господин министр, я имею честь подтвердить, что готов исполнять функции верховного главнокомандующего" 22. Министр Ниукканен не разделял пессимистических взглядов военных профессионалов относительно готовности Финляндии к обороне. Он исходил из того, что армия вполне способна противостоять СССР, который не может сконцентрировать большого количества войск против Финляндии. Являясь руководителем группы министров-аграриев в правительстве, этот карельский крестьянин, будучи изворотливым тактиком, был главным оппонентом Таннера. В области внешней политики он встал на сторону Эркко вместе с двумя другими министрами-аграриями: министром просвещения У. Ханнула и министром внутренних дел Кекконеном. Ниукканен представлял разделявшееся многими финнами мнение, что конечной целью Советского Союза являлось уничтожение самостоятельности Финляндии и выдвигавшиеся им территориальные требования имели одну направленность – способствовать укреплению его позиций для достижения этой цели. Он допускал возможность, что Советский Союз может напасть на Финляндию, но и в этом случае война будет лучшей альтернативой, чем территориальные уступки, которые не могли привести ни к чему иному, как к пути, избранному Чехословакией 23. Таннер после отставки правительства Каяндера предложил, чтобы новым премьер-министром стал директор Финляндского банка Р. Рюти. До прихода "красноземельного правительства" две большие партии – социал-демократы и Аграрный союз считали необходимым, чтобы премьер-министр был от небольшой Прогрессивной партии, который мог бы сохранить внутри правительства равновесие. Кандидатура Рюти выдвигалась в премьер-министры еще в 1937 г., но тогда его отвергли и премьер-министром стал Каяндер. С возникновением войны Рюти отказывался от этого малопривлекательного тогда занятия, но Каллио и Таннер склонили его взять ношу на свои плечи. У Рюти была в деловом мире хорошая репутация как в стране, так и в англоязычных великих державах. В отличие от Каяндера он не подвергался осуждению в Советском Союзе и был подходящим партнером для переговоров в Москве. Поскольку правительству пока не оставалось иной альтернативы как вести войну, Рюти занялся внимательным изучением потребностей армии. Таннер заявил, что охотно займет место министра иностранных дел, если это облегчит деятельность Рюти как премьер-министра, и проявил готовность сделать все возможное для достижения мира между Финляндией и Советским Союзом. Это намерение поддержали как Маннергейм, так и Паасикиви. Они, правда, не очень высоко оценивали дипломатический опыт Таннера, но считали, что теперь время не дипломатии, а борьбы. Таннер к тому же поддерживался внутренним фронтом. До тех пор, пока он мог быть министром иностранных дел, рабочие будут знать, что война не продлится дольше, чем это диктовалось необходимостью 24. У виднейшего руководителя финского рабочего движения Таннера оказалась тем самым ключевая позиция в правительстве Рюти. Ниукканен, второй сильный человек правительства Каяндера, продолжал оставаться министром обороны. Поскольку ставилась цель стремиться к новым переговорам с Советским Союзом, было естественным, что Паасикиви также вошел в правительство – его считали в стране лучшим знатоком российской политики. Образование правительства Рюти означало расширение основы "красноземельного правительства", создание пятью партиями национальной коалиции. Шведская народная партия вошла в правительство еще в октябре. Когда Паасикиви и ведущий промышленник В. Котилайнен стали членами нового кабинета, то Коалиционная партия также оказалась неофициально в правительстве. Из парламентских партий вне кабинета осталось только профашистское Патриотическое народное движение, но и оно заявило о своей поддержке политики правительства. В сложившейся военной обстановке принятие внешнеполитических решений наталкивалось на ряд трудностей. Парламент переместился из Хельсинки в более безопасный район Похьянмаа. Президент Каллио, который, согласно конституции, должен был руководить внешней политикой, проявлял пассивность из-за слабого здоровья, кроме того, он просто плохо разбирался во внешнеполитических делах. В правительстве наиболее важные и конфиденциальные вопросы рассматривала комиссия по иностранным делам, другие же министры были не очень информированы. В эту комиссию, помимо Рюти, вошли Таннер, Паасикиви, Ниукканен, министр просвещения Ханнула, а также министр юстиции И. Сёдерхьельм, который представлял Шведскую народную партию. Фактически результаты работы этой комиссии зависели от взаимопонимания и сотрудничества прежде всего трех из первых упомянутых лиц. Они поддерживали связь с верховным главнокомандующим, советы и моральная поддержка которого необходимы были также и во внешнеполитических вопросах. В качестве связного с правительством Маннергейм назначил генерала Р. Вальдена. Быстрая смена правительства в Хельсинки объяснялась исключительно интересами возобновления переговоров с Москвой. Поздно вечером 30 ноября печать сообщила, что кабинет Каяндера ушел в отставку, уступая место правительству, с которым советская сторона могла бы согласиться вести переговоры. Таннер уполномочил одного из сотрудников министерства иностранных дел просить посольство Соединенных Штатов передать эту информацию в Москву, поскольку у финнов не было уже с ней никакой связи 26. В народный комиссариат иностранных дел Советского Союза сообщение об этом поступило утром следующего дня, но посол Л. Штейнгардт смог переговорить с В.М. Молотовым только вечером. Когда посол задал вопрос о планах Советского Союза в отношении Финляндии, то Молотов сослался на свою речь от 29 ноября. В ней он говорил, что единственная цель предпринятых советским правительством мер – обеспечение безопасности Советского Союза и в особенности Ленинграда, и осудил финскую непримиримую, враждебную политику, проводимую в угоду иностранным империалистам. Молотов разъяснил Штейнгардту, что советское правительство было исключительно терпеливым в переговорах с Финляндией, срыв которых и привел к войне. Из-за упрямства Таннера не удалось достигнуть необходимого согласованного решения. Теперь тот же самый Таннер введен в руководство правительства Финляндии. Советский Союз не может иметь дело с таким правительством. Вместо этого принято решение вести переговоры с образованным в тот день правительством, возглавляемым О. Куусиненом. Чтобы дело было полностью ясным, ТАСС опубликовало текст его декларации. Штейнгардт сделал на основе этой беседы заключение, что Советский Союз склонен иметь в Финляндии такое правительство, которое подчинялось бы его воле, и не нуждается во вмешательстве третьей стороны 27. Данная беседа и ее обнародование положили начало кампании против Таннера. Если верить дневнику А. Коллонтай, еще 2 ноября Молотов осудил "Таннера, как некого ловкого социал-демократа", без которого "хитрый старец" Паасикиви действовал бы рассудительнее 28. Сделать Таннера публично "козлом отпущения" было, конечно, в этом положении необходимо, поскольку нежелание Советского Союза вести переговоры с финляндским правительством получало очевидное обоснование. Вместе с тем существовала и другая причина: в борьбе за души финских трудящихся Таннер являлся главным противником Сталина и правительства Куусинена 29. В течение последующих десятилетий это мистифицированное осуждение Таннера использовалось в некоторых советских исторических работах для того, чтобы возложить часть вины за зимнюю войну на финнов. Правительство Рюти исходило из того, что Финляндии надо было быть готовой к большим уступкам, чем те, которые рассматривал предшествовавший кабинет 30. 2 декабря во время заседания комиссии по иностранным делам совместно с президентом и верховным главнокомандующим пришло плохое известие: Швеция только что отклонила просьбу Финляндии направить шведские войска на Аландские острова. Таннер предложил тогда, чтобы правительство обратилось непосредственно к Москве для продолжения переговоров. Его поддержали Паасикиви, Рюти, а также и Маннергейм, который был очень обеспокоен нехваткой артиллерийских снарядов и опасался, что Швеция откажется переправлять военные материалы в Финляндию. Ниукканен внес предложение предоставить Германии Аландские острова в обмен на ее поддержку, но оно было отклонено без обсуждения 31. В конце концов решили установить контакт с Москвой при посредничестве Швеции. 2 декабря шведское правительство получило из Хельсинки просьбу финского правительства безотлагательно выяснить, желает ли Москва вновь приступить к переговорам. При этом оно выражало готовность внести новые позитивные предложения для достижения взаимопонимания 32. Не дождавшись ответа, правительство Финляндии в тот же день направило в Женеву своему посланнику Холети указание просить генерального секретаря Лиги наций созвать Совет и Ассамблею для рассмотрения факта агрессии Советского Союза против Финляндии. Таннер и Паасикиви рассматривали это обращение как возможность обеспечить мир между Финляндией и Советским Союзом или в худшем случае побудить государства – члены Лиги наций предоставить финнам помощь 33. На что могла бы согласиться Финляндия после возникновения войны? Финские руководящие деятели считали, что основой для ведения новых переговоров с Москвой должны быть обсуждавшиеся осенью вопросы. Финляндия была согласна занять и более уступчивую позицию. На вопрос Рюти, как далеко могла пойти Финляндия, не рискуя своей военной безопасностью, Маннергейм ответил: отдать морскую базу вне континентальной Финляндии, лучше всего острова. Паасикиви предложил передать для размещения морской базы о-ва Юссарё или Ерё и выразил надежду, что советская сторона удовлетворится территорией Ино на Карельском перешейке 34. Тем самым и новое правительство не было готово одобрить все требования, которые Советский Союз выдвигал на осенних переговорах, желая достигнуть компромисса. Никакого решения принято не было. Отказ советского правительства от переговоров с хельсинкским правительством сделал это ненужным. Шведский посланник в Москве В. Винтер не смог выполнить данное ему поручение. Молотов отказался от встречи с ним. Нетрудно догадаться о действительной причине этого отказа. Советское правительство намеревалось сначала подписать с правительством Куусинена договор, который и был опубликован вечером 3 декабря. На следующий вечер Молотов уже был готов принять шведского посланника. Не проявив интереса к возможному содержанию "новых позитивных предложений" Финляндии, народный комиссар заявил, что его правительство не признает "так называемого правительства Финляндии", члены которого выехали из Хельсинки в неизвестном направлении. Оно признает только "демократическое правительство Финляндии", с которым заключен договор. На этом основании Молотов отверг право Швеции защищать интересы Финляндии в СССР. У Винтера сложилось впечатление, что советское правительство полностью удовлетворено положением, почти не сомневаясь в достижении своих целей в Финляндии, и ни в коем случае не допустит вмешательства третьей стороны 35. В тот же день, 4 декабря советское правительство отказалось принять участие в заседании Совета Лиги наций в Женеве. Это также обосновывалось ссылкой на правительство Куусинена. Вопрос о создании правительства Куусинена и мотивах, побудивших принять такое решение, продолжает приковывать внимание финских историков. Со своей точки зрения рассматривают его в данной работе российские исследователи, придерживающиеся позиции, что суть вопроса заключалась в неверных расчетах Сталина на то, что финские трудящиеся окажут поддержку правительству Куусинена, под руководством которого в Финляндии будет установлена социалистическая система36. Такое истолкование не чуждо и финским историкам, но они вместе с тем задают вопрос: было ли в действительности советское руководство так плохо информировано, что, оказавшись введенным в заблуждение финскими эмигрантами, поверило в возможность возникновения в Финляндии новой революции, вдохновляемой "народным правительством". Поэтому, размышляя об агрессии под прикрытием оказания помощи революционному правительству, намерения советского руководства надо рассматривать с различных точек зрения – внешней и особенно внутренней. 3 декабря постоянный представитель Финляндии в Лиге наций Холсти передал генеральному секретарю Ю. Авенолю обращение финского правительства, в котором заявлялось, что Советский Союз разорвал договор о ненападении и неожиданно вторгся на территорию Финляндии. В обращении содержалась просьба созвать Совет и Ассамблею Лиги наций, чтобы приостановить агрессию 38. Авеноль довел обращение Финляндии до сведения народного комиссариата иностранных дел Советского Союза и заявил, что по этому поводу в Женеве будут созваны Совет и Ассамблея Лиги наций. 4 декабря Молотов направил от имени советского правительства ответ Авенолю, в котором заявил, что СССР не будет участвовать в проводимых заседаниях, поскольку не находится в состоянии войны с Финляндией, а заключил договор о взаимопомощи с Финляндской демократической республикой, т.е. с "правительством Куусинена" 39. Финское руководство, по-видимому, не возлагало особых надежд на Лигу наций. Вскоре после раздела Чехословакии премьер-министр Каяндер в речи, посвященной 21-й годовщине независимости Финляндии, сказал следующее: "Лига наций больше не является гарантом мира и безопасности малых народов, как это было прежде при ее основании. Теперь у малых народов отнято право решать вместе с великими державами судьбу государств. Мнения малых народов не спрашивают"40. Лично Холсти говорил своим друзьям в коридорах Лиги наций, что если благодаря его дипломатическому демаршу можно было получить сотню самолетов, то почти безразлично, какое решение приняла бы Лига наций 41. Ранее, 29 ноября, Авеноль встретился в Париже с послом Соединенных Штатов У. Буллитом, а также вторым финским представителем в Лиге наций X. Холма, которым обещал, что "поскольку Финляндия обратилась к Лиге наций, то на Лиге наций совершенно определенно лежит ответственность собраться по ее просьбе"42. От закулисных действий Буллита, по-видимому, в решающей степени зависело рассмотрение этого вопроса в Лиге наций. Во всяком случае выступление дипломатов Латинской Америки можно считать его личной заслугой. Представитель Аргентины К. Пардо сказал позднее, что Буллита считали у них "доверенным лицом генерального секретаря" 43. Во всяком случае события развивались как по заранее написанному сценарию. 5 декабря Пардо представил в секретариат Лиги наций протест по поводу того, что Советский Союз попрал принципы международного сотрудничества, и предложил безоговорочно исключить его из Лиги наций. Аналогичные телеграммы прислали правительства Уругвая и Венесуэлы 44. В телеграмме из Уругвая говорилось, что он выйдет из Лиги наций, если Советский Союз останется ее членом. Почти подобным было также заявление Аргентины 45. Англия и Франция колебались. 7 декабря министр иностранных дел Галифакс писал Р. Батлеру, представителю Великобритании в Лиге наций: "Чем больше думаю об этом деле, тем меньше склоняюсь к мысли об исключении России. Попытайся воспрепятствовать этому. Если попытка все же не удастся, мне кажется, что у тебя не остается другой возможности, как голосовать за это" 46. Таким образом, "письмо Холсти" обрело жизненную силу. 9 декабря генеральный секретарь Лиги наций направил письмо советскому временному поверенному в Париже Я.З. Сурицу, который тогда был членом различных ее комитетов, где заявлялось, что для прекращения конфликта между Советским Союзом и Финляндией необходимо обсудить этот вопрос на заседании Ассамблеи. Способ принятия санкций против Советского Союза (вопрос ставился именно так) был следующим: если большинство на Ассамблее проголосует за исключение, то на основе статьи 16 устава решение Ассамблеи надо было представить Совету. Заседание 20-й Ассамблеи Лиги наций началось 11 декабря. После того, как представитель Финляндии Холсти ясно и вполне обоснованно раскрыл существо вопроса, Ассамблея поручила комитету из 13 членов изучить финляндский вопрос. Как сообщило ТАСС из Женевы, четыре страны, представители которых вошли в комитет, являлись воевавшими государствами (Франция, Великобритания, Канада и Индия), а три других – не имели отношений с Советским Союзом (Португалия, Венгрия и Венесуэла). К тому же Польша, правительство которой находилось в изгнании, занимала особую позицию. Комитет направил правительству Советского Союза телеграмму, в которой предложил приостановить военные действия и начать мирные переговоры при посредничестве Ассамблеи. Участвовавший на заседании представитель Финляндии выразил удовлетворение этим предложением. Советское правительство отвергло его "по причине, которая была изложена народным комиссариатом иностранных дел в телеграмме от 4 декабря", а также заявило, что поскольку Совет Лиги наций и Ассамблея созваны для обсуждения письма Холсти, Советский Союз не будет участвовать в деятельности этих органов 47. В это время в Ассамблее происходила смена тех членов Совета Лиги наций, полномочия которых истекли в 1939 г., в силу чего в кулуарах Лиги пытались активизировать свое влияние отдельные лица, озабоченные таким положением. В частности, представитель Китая Веллингтон Ку склонялся к тому, чтобы воздержаться от голосования в Совете Лиги наций после того, как вместо него была выдвинута кандидатура уступчивого египтянина. В то же время представитель Ирана заболел. Представители стран Латинской Америки, предложения которых были крайне радикальными, проявляли все большую активность. В кулуарах Лиги высказывались тогда так, что "храбрость наций возрастала прямо пропорционально удаленности их местонахождения от Финляндии" 48. Комитет тринадцати представил Совету следующий проект резолюции, который зачитал представитель Боливии Коста де Релс: 1) членам Лиги наций следует рекомендовать, чтобы они поддержали Финляндию морально и предоставили ей по возможности материальную помощь; 2) необходимо приступить к осуществлению торгово-экономических санкций против Советского Союза; 3) Совету Лиги наций рекомендовать ввести в действие в отношении Советского Союза 4-й пункт 16-й статьи, который гласил, что нарушающий какое-либо определенное уставом обязательство может быть объявлен на основе принятого решения исключенным из членов Лиги и всех иных представительств в ее Совете. Когда 13 декабря резолюция была рассмотрена в Ассамблее, а на следующий день в ее Совете Лиги наций, то основную ее часть существенно изменили, сведя ее содержание к следующим двум пунктам: 1) осудить действия Советского Союза по отношению к Финляндии; 2) признать, что "Советский Союз своими действиями поставил себя вне Лиги наций. Из этого следовало, что он больше не является членом Лиги наций"49. Неясная формулировка резолюции (хотя ее содержание и имело ссылку на 16-ю статью устава Лиги наций) не соответствовала тем рекомендациям, которые предусматривались статьей о введении санкций. Большинство Ассамблеи (29 представителей из общего числа 52) и почти половина Совета (7 членов из 15) проголосовали за резолюцию. С юридической точки зрения решение подобного рода являлось спорным, что дало Москве повод квалифицировать его как " скандальное и незаконное". Советская печать, которая не дала достаточно компетентной оценки этому решению Лиги наций, особо осудила "англофранцузских поджигателей войны", а также "клику Маннергейма и Таннера". "Что касается Советского Союза, то он ни в коем случае не сомневается в состоявшемся провале Женевской резолюции", – писала 17 декабря 1939 г. газета "Известия". Дело обстояло все же далеко не так. В мире поднялась волна осуждения Советского Союза. Общественные круги западных стран выражали солидарность с Финляндией. Так, например, на вопрос, "на чьей стороне ваши симпатии в данном конфликте?" в Соединенных Штатах 88% опрошенных заявили: "На финской", тогда как лишь 1% выразил симпатии России 50. Подобное же отношение было продемонстрировано и во многих других странах Европы. То, что в решении Лиги наций в конечном счете осуждалась агрессия Советского Союза, имело большое моральное значение для финского правительства, народа и армии Финляндии. Но оно оставалось чисто моральным. Финляндия не получила той помощи военной техникой и оружием, на которую рассчитывала. Итак, попытки правительства Рюти возобновить переговорный процесс с Москвой при посредничестве Соединенных Штатов, Швеции или Лиги наций, оказались неудачными. Какие-то надежды в этом отношении возлагались и на Германию, но, как оказалось, без достаточных на то оснований. В ходе начавшихся в октябре 1939 г. переговоров между Финляндией и Советским Союзом германское министерство иностранных дел дало понять финнам, что в договорах между Германией и Советским Союзом Финляндия оставлена в сфере интересов последнего. По различным каналам Германия неоднократно побуждала финнов проявлять уступчивость во избежание войны 51. После ее возникновения Германия официально придерживалась нейтралитета, но на деле занимала благожелательную к Советскому Союзу позицию. Действовавшие за рубежом немецкие дипломаты получили указание избегать в своих беседах антирусской тональности. Им следовало подчеркивать, насколько естественным являлось стремление Советского Союза обеспечить безопасность Ленинграда. Вместе с тем рекомендовалось обращать внимание на то, что Финляндия перед войной холодно относилась к Германии и хотела сблизиться с Англией. К тому же еще и отвергла предлагавшийся Германией договор о ненападении, хотя у нее имелся такой договор с Советским Союзом 52. Вся немецкая печать опубликовала 8-9 декабря написанную, по-видимому, Гитлером, статью "Германия и финляндский вопрос". В ней осуждалась политика, проводившаяся Финляндией и другими северными странами по отношению к Лиге наций, а также систематическое подстрекательство, направленное против Германии. Наивно было ожидать, говорилось в статье, что Германия станет поддерживать все те малые страны, которым за их оскорбления, выходит, надо отвечать добром. Позиция Германии к разгоравшейся войне между Советским Союзом и Финляндией диктовалась, конечно, тактическими соображениями. Нет никаких оснований считать, что Гитлер, заключая договор о ненападении со Сталиным, намеревался отказаться от последующих замыслов разгромить Советский Союз. Сначала ему требовалось, естественно, разбить Англию. До тех пор, пока сражение на Западе не было завершено, для Германии исключительно важно было обеспечить поддержание видимости хороших отношений с Советским Союзом. К тому же Советский Союз имел большое значение для немецкой военной экономики. Германия нуждалась в сырьевых ресурсах СССР и через его территорию могла перевозить необходимые грузы с Дальнего Востока. По этим причинам ее вмешательство в конфликт между Советским Союзом и государствами, входящими в сферу его интересов, или выражение какой-либо благожелательности по отношению к этим государствам были исключены 54. Прошло, конечно, какое-то время, прежде чем в финских правительственных кругах осознали эту реальность. Попытки вовлечь Германию в посредническую деятельность для достижения мира основывались на представлении, что ее слово могло повлиять на Москву. Утром 4 декабря финляндский посланник в Берлине А. Вуоримаа просил Германию от имени своего правительства поддержать посреднические шаги Швеции. Кроме того, со стороны Дании, Норвегии, Бельгии и Венгрии также велся в Берлине зондаж относительно возможности Германии выполнить роль посредника. Германия отвергла все эти предложения, ссылаясь на то, что она не достигла бы успеха. Советский Союз не признавал никакого другого финского правительства, кроме правительства Куусинена, и считал, что он не находится в войне с Финляндией 55. Но в Хельсинки все же продолжали теплиться надежды на Германию, особенно со стороны Паасикиви, Котилайнена и Ниукканена 56. Эти надежды, по-видимому, подогревал немецкий посланник в Хельсинки Блюхер, который обращался с настойчивой просьбой в германское министерство иностранных дел, чтобы Германия не забывала о Финляндии 57, руководствуясь своими интересами. 7 декабря, правительство решило направить в Берлин находившегося тогда в Стокгольме прежнего премьер-министра Т. Кивимяки. По словам Рюти, у Кивимяки имелись рекомендации, с помощью которых он мог вступить в переговоры с германским правительством. В задачу Кивимяки входило склонить Германию к оказанию воздействия на Советский Союз, чтобы он приступил к переговорам с хельсинкским правительством. При этом выражалась готовность обсуждать передачу о-вов Юссарё и Ерё в качестве базы. Кроме того, на него возлагалась надежда повлиять на Германию, чтобы она не признавала правительство Куусинена и продала бы Финляндии необходимое оружие при посредничестве Швеции, а также разрешила бы транзит вооружения через свою территорию 58. Поездка Кивимяки не дала никаких результатов. Тем не менее Германия не признала правительство Куусинена, да это в Берлине и не предусматривалось. Блюхер получил от своего шефа строгое напоминание о том, что вопрос об отношении Германии к северным странам продиктован ее дружбой с Советским Союзом 59. Это, наконец, стали понимать также и финны. "Германия по рукам и ногам связана Россией и дает Советскому Союзу свободу действий в этой части Европы, как он хочет", – писал Паасикиви 60. В действительности немецкое руководство вовсе не выражало абсолютного равнодушия к судьбе Финляндии. При этом особо сказывались военно-экономические соображения. Финляндия была поставщиком меди, необходимой для военной промышленности Германии, и вскоре обнаружилась ее заинтересованность также в приобретении финского никеля. В свою очередь Финляндия хотела закупать у Германии оружие. Не терпящим отлагательства было стремление финнов добиться получения немецких зенитных орудий, к тому же они рассчитывали и на передачу им польских военных трофеев. Уведомление, сделанное во второй половине октября Риббентропом о запрете на вывоз военных материалов в Финляндию, не воспрепятствовало тому, что в том же месяце на основе полученного от Гитлера особого разрешения было заключено соглашение относительно продажи Финляндии 20-мм зенитных орудий с транспортировкой их через Швецию. Финляндия со своей стороны обязалась увеличить поставку медной руды и ускорить ввод в действие никелевого рудника в Нивала 61. Поставки немецких зенитных орудий Финляндии начались еще в ноябре и продолжались после того, как возникла зимняя война. Кроме того, через Германию перевозилась из Италии купленная финнами военная техника, преимущественно самолеты-истребители. Всего Германия успела направить в Финляндию 50 орудий с необходимыми для них снарядами, прежде чем шведская печать сообщила сенсацию о немецких поставках оружия. Для Германии раскрытие указанного факта было больше, чем неприятность. Ведь это явно противоречило договору о ненападении между Германией и Советским Союзом. В соответствии с ним обе договаривавшиеся стороны обязаны были в любом случае воздерживаться от поддержки третьего государства, с которым оказался в войне партнер по договору 62. Советский Союз заявил резкий протест. Германия довольно решительно опровергла газетную информацию, касавшуюся данного дела, после чего Молотов вынужден был заявить, что он считает вопрос исчерпанным 63. Затем в кругу высшего немецкого руководства начали обдумывать способ скрытной поставки оружия Финляндии. Особые усилия предпринимал Г. Геринг. Дело прояснилось лишь в конце декабря, когда Гитлер принял решение, согласно которому допускалось продавать или переправлять оружие, адресуя его исключительно шведскому правительству. Р Пелтовуори замечает, что вообще-то сам Гитлер не был против помощи Финляндии, но лишь таким способом, чтобы это никак не могло повредить самой Германии 64. Для нее продолжение сопротивления Финляндии было в тот момент выгодно, поскольку тем самым силы Советского Союза оказывались прикованными к Северу. Тем не менее выдвигающееся иногда в исследованиях утверждение, будто бы Гитлер на том этапе планировал использовать Финляндию в войне против Советского Союза, не подтверждается документами. Хотя Германия, несомненно, и проявляла лояльность по отношению к своему компаньону по договору – Советскому Союзу, нельзя не видеть между тем и поддержки ею Финляндии. Она продавала большое количество оружия Швеции, что позволяло ей направлять из собственных складов необходимое вооружение Финляндии. Германия к тому же не пыталась воспрепятствовать Швеции оказывать помощь Финляндии. Гитлер и Геринг заверяли, что Германия останется в стороне, если Швеция примет участие в войне между Финляндией и Советским Союзом, но при условии, чтобы это не привело к вмешательству Швеции в мировую войну на стороне западных держав 65. После того, как стало ясно, что советское правительство отказывается от переговоров с Хельсинки и отвергает посреднические предложения, финнам не оставалось никакого иного выбора, кроме борьбы. Создание правительства Куусинена убеждало их в том, что они ведут войну не из-за частичного изменения границы и даже не из-за базы на Ханко, а за самостоятельность и демократию. За необходимой помощью оружием Паасикиви первым предложил обратиться к Соединенным Штатам и Англии. Русские, считал он, скорее проявят готовность вести переговоры, когда понесут тяжелое поражение 66. Рюти запросил у Англии и Франции бомбардировщики для нанесения удара по Ленинграду, а Таннер предложил западным державам использовать польские военные корабли для снабжения Финляндии через Петсамо 67. После первых дней пребывания в состоянии неуверенности и шока финнов ободрили два обстоятельства: успехи в отражении ударов на фронте и пробудившаяся волна симпатий к ним заграницы. В течение декабря финский фронт повсюду стабилизировался, и стало ясно, что планы русских во многом не удались. Пессимизм Маннергейма сменился осторожными надеждами. Он признался Рюти, что вначале переоценил Красную Армию. При достаточной помощи из-за рубежа оружием и добровольцами Финляндия была бы способна продолжать войну 68. Иностранные наблюдатели вскоре убедились в ее способности обороняться. Норвежский атташе писал уже 6 декабря: "По моему разумению, финны относятся к ситуации спокойно и твердо намерены держаться. Но у них также вполне объяснимая озабоченность, связанная с военными материалами" 69. Военные планы Финляндии основывались на том, что финской армии необходимо продержаться лишь до того, как придет помощь извне (под эгидой Лиги наций или любым другим путем). Прежде всего рассчитывали на Швецию, которая была заинтересована в сохранении независимости Финляндии. Она долгое время не проявляла заботы об укреплении своей обороны и начала вооружаться, когда мировая война была уже на пороге. Вместе с тем ее войска все же были хорошо приспособлены к действиям в климатических условиях севера. Генеральные штабы обеих стран давно вели конфиденциальные переговоры о том, каким образом перебрасывать в Финляндию шведские войска и военные материалы 70. Правительство Швеции, однако, ни на каком из этапов переговоров не связывало себя обязательством оказывать военную поддержку Финляндии. После возникновения зимней войны оно отклонило финскую просьбу направить шведские войска на Аландские острова. Это повлекло за собой отставку министра иностранных дел Р. Сандлера. Сформированное 13 декабря новое правительство Швеции, в котором место министра иностранных дел занял профессиональный дипломат К. Гюнтер, ставило своей целью удержать Швецию от вовлечения в мировую войну. Поэтому оно также уклонилось от вооруженного вмешательства в эту локальную войну. Вместе с тем Швеция так же, как и Норвегия, не заявила о своем нейтралитете по отношению к войне между Финляндией и СССР, поэтому ими допускалась возможность военных поставок в Финляндию. Из Швеции сюда транспортировалось оружие, а вскоре там спонтанно развернулось движение по вербовке шведских добровольцев. Но правительство П. Ханссона решительно противостояло всяческому давлению, чтобы заставить его послать в Финляндию кадровые войска 71. Соединенные Штаты также не оправдывали надежд Финляндии. Вообще в Америке издавна благосклонно относились к этой небольшой демократической стране, которая проявила исключительную добропорядочность, выплатив Соединенным Штатам все свои долги, тогда как другие страны отказались это сделать 72. В знак симпатии к Финляндии из США во время зимней войны направлялась обильная гуманитарная помощь. Но попытки финнов получить из Америки кредит или закупить военные материалы большей частью отклонялись. В связи с принятием закона о нейтралитете президент и госсекретарь К. Хэлл проявляли осторожность 73. В Англии и Франции нападение Советского Союза на Финляндию вызвало бурную реакцию среди населения. Пресса требовала оказать быструю и энергичную помощь Финляндии. Официальные круги отнеслись к этому событию, однако, довольно сдержанно. Из-за нарастания враждебности между Финляндией и СССР правительства Англии и Франции склонны были считать, что Финляндия для них потеряна. Правительству Рюти удалось все же довольно быстро возвратить доверие Лондона и Парижа. До войны Англия была важнейшим поставщиком оборудования для финских военно-воздушных сил. 4 декабря английское военное министерство решило удовлетворить просьбу Финляндии о продаже ей 20 истребителей "Глостер Гладиатор". Премьер-министр Чемберлен отклонил возражения, разъяснив, что продажа осуществляется по политическим соображениям 74. Успешное сопротивление финнов на фронте в дальнейшем заметно увеличило готовность западных государств продавать или безвозмездно передавать Финляндии в ограниченном количестве военные материалы. В то же время они начали обдумывать, насколько выгодна им эта война для достижения собственных целей. С одной стороны, в Лондоне и Париже считали, что лучше всего действовать, используя в качестве плацдармов нейтральные государства, в то время как американцы и скандинавы склонялись к необходимости защиты непосредственно Финляндии, а с другой – значимость поддержки Финляндии виделась в том, что ее борьбой создавалась преграда проникновению Советского Союза на север, в Скандинавию и к побережью Атлантики. Во Франции правительство Даладье, исходя из чисто внутриполитических соображений, пыталось использовать антисоветские настроения населения для укрепления своих позиций. На третьей неделе декабря в североевропейской политике союзников произошел поворот от выжидательной к активной позиции – стремление привлечь к союзническому фронту Швецию и Норвегию, а также пресечь поставки шведской руды в Германию. На заседании высшего военного совета 19 декабря премьер-министр Даладье впервые предложил послать войска союзников в Финляндию. 27 декабря правительства Англии и Франции направили Швеции и Норвегии ноты, в которых заявили о намерении на основе решения Лиги наций неофициально предложить косвенную помощь Финляндии. Они выразили надежду, что Швеция и Норвегия также окажут помощь Финляндии и облегчат ее доставку. Англо-французская сторона заверила правительства Швеции и Норвегии, что оградит их от возможных последствий такой помощи – иными словами, гарантировала им защиту в случае противодействия Германии 75. Финны были заинтересованы в том, чтобы союзники склонили Швецию усилить помощь Финляндии. На заседании комиссии правительства по иностранным делам 9 декабря министр обороны Ниукканен с одобрения нескольких других министров высказался именно за это. Он считал, что если Швеция и Норвегия заявят о своем желании активно участвовать в войне, то Советский Союз приступит к переговорам. Таннер и Паасикиви были против того, чтобы упрашивать Великобританию оказать давление на Швецию 76. Вместе с тем как Таннер, так и Паасикиви были готовы одобрить принятие помощи от западных держав, полагая, что это склонит Советский Союз к миру. 22 декабря Таннер уполномочил начальника политического отдела министерства иностранных дел Пакаслахти направить посланникам Финляндии в Лондоне и Париже уведомление о том, что она заинтересована в получении помощи войсками. Они должны были следить за планами союзников и информировать о них Хельсинки. Посланники в Стокгольме и Осло получили указания сообщить правительствам этих стран, что Англия и Франция намереваются направить войска в Финляндию, и объяснить при этом, что эффективная помощь иностранных государств Финляндии совершенно необходима 77. Эти распоряжения не являлись официальной просьбой к западным державам. Пакаслахти и Холма развернули активную деятельность. Таннер также вел переговоры с норвежским посланником в Хельсинки о транзите войск западных держав, об участии Норвегии в обороне Петсамо, а также обдумывал возможность передачи Швеции Аландских островов в качестве компенсации за помощь. Если бы была получена помощь от Швеции и союзников, Финляндия достигла бы лучшего мира, говорил он Паасикиви 78, который разделял это мнение. Цель заключалась в том, писал он в своем дневнике в последний день года, чтобы погасить войну, получить по возможности больше помощи от Швеции, Англии, а также Франции, после чего попытаться склонить русских к продолжению переговоров. Довольно скоро эти мысли приобрели актуальность. После того, как 18-21 декабря финские войска отразили наступление советских войск на Карельском перешейке, положение на этом наиболее важном участке фронта стабилизировалось. Советский Союз приступил к подготовке нового наступления. По мнению финского руководства, эту паузу надо было использовать для новой дипломатической инициативы. К тому времени появились, как выяснилось позднее, и первые признаки стремления Москвы к возможности возобновления переговоров с хельсинкским правительством. Чтобы подготовить почву для переговоров с СССР, министр иностранных дел Таннер прервал зондаж относительно получения военной помощи с Запада. Поиск пути к миру снова занял первое место в его деятельности. Как явствует из воспоминаний Ниукканена, он осудил Таннера за то, что тот сосредоточился на рискованных попытках достижений мира и пренебрег заботой о помощи 79. Правительство Финляндии не надеялось, что Москва вступит с ним в переговоры и откажется от услуг правительства Куусинена. Оно сомневалось, что после поражений Красной Армии Сталин согласится с почетным для Финляндии разрешением вопроса 80. Другим камнем преткновения стал пробудившийся в Финляндии оптимизм в результате достигнутых побед на фронте. Даже в правительстве усилились позиции тех, кто не хотел идти на большие уступки СССР ради достижения мира. Таннер и Паасикиви со своей стороны считали, что, по-видимому, Финляндии в дальнейшем при заключении мира трудно будет рассчитывать на те условия, которые ей были предложены СССР осенью до возникновения войны. Оба они вообще сомневались в готовности Сталина заключить мир на прежней основе 81. Вместе с тем было ясно, что Финляндия не сможет долго продержаться без эффективной помощи зарубежных стран. Паасикиви имел обыкновение напоминать коллегам о том, что военные действия Красной Армии против Финляндии лишь до поры до времени будут носить характер чисто боевых схваток, что она не откажется от выполнения поставленных ей задач, что в первую мировую войну Россия продолжала вести боевые действия даже после того, как потеряла миллион человек. Следовательно, Финляндия в случае затяжки войны должна была или капитулировать или же продолжать военные действия как союзник западных держав, поскольку лишь они изъявляли готовность помогать Финляндии. Но мысль о вмешательстве в войну между великими державами ужасала. 2 января на заседании правительственной комиссии по иностранным делам рассматривался запрос Маннергейма о том, как следует относиться к возможному десантированию англичан в Мурманске. К этой идее в то время особый интерес проявляли и французы. Таннер сомневался: действительно ли англичане готовы к такой военной операции? Он считал, что лучше стремиться к миру, и выразил обеспокоенность тем, что Финляндия может оказаться противником Германии. Последнее соображение особенно подействовало на Паасикиви. Он сказал, что Финляндии не следует искать себе новых противников. Россия и Германия являются ближайшими к Финляндии великими державами, с обеими из них надо стремиться к хорошим отношениям. Ниукканен поддержал идею десанта в Мурманск, полагая, что его осуществление поможет склонить СССР к заключению мирного договора с Финляндией. Ответ правительства Маннергейму был такой: Финляндия примет любую помощь военными материалами; идея десантирования с севера заслуживает внимания, но это должно привести к конфликту с Германией 82. План использования военно-морских сил зимой на Северном море против удаленной советской базы вызывал сомнения, поэтому союзники в конечном итоге обратили свои взоры к побережью Норвегии 83. Таннер и Паасикиви договорились теперь между собой о том, что не упустят ни одной возможности заключения мира. Таннер верил, что это удастся при умеренности советских условий. Но если СССР опять откажется вести переговоры, то Финляндии не останется ничего иного, как заполучить от западных держав военную помощь и сражаться до конца на их стороне. В таком случае Финляндии уготовано, очевидно, то же самое, что постигло Сербию в 1915 г. 84 Ведь тогда Германия и Австро-Венгрия целиком оккупировали страну, так как союзники оказались неспособными ей помочь Возросшее внимание западных держав к Северной Европе поставило Швецию и Норвегию в затруднительное положение. Англо-французское вмешательство в войну между Финляндией и Советским Союзом неизбежно вызвало бы ответные действия Германии, что могло повлечь за собой тяжелые последствия для этих стран. Шведское правительство обратило внимание Англии и Франции на то, что Швеция могла бы лучше всех действовать в интересах Финляндии, придерживаясь своего нейтралитета. Поэтому оно просило о таком оказании помощи Финляндии, при которой Швеция не выглядела участвующей в совместных международных акциях. Вместе с тем она отказалась обсуждать обещанные ей западными державами гарантии 85. Норвегия также заявила о своем желании придерживаться политики нейтралитета. У правительства Й. Нюгордсевола и министра иностранных дел X. Кута не было желания подвергать свою страну риску вовлечения в войну с Германией, равно как и получить впоследствии возможное возмездие со стороны Советского Союза 86. В большей мере, чем когда-либо, интересам Швеции отвечало скорейшее достижение мира между Финляндией и Советским Союзом. 24 декабря министр социальных дел Г. Мёллер поставил этот вопрос своей давней знакомой А. Коллонтай. Он неофициально переговорил с близким ему Таннером и уверовал в желании финнов достичь мира при посредничестве Швеции. Захочет ли Москва посредничества Швеции? – поставил вопрос Мёллер 87. Три дня спустя Коллонтай в беседе с министром иностранных дел Гюнтером сказала, что горячо надеется на окончание войны. Тем не менее она не видела логики в том, почему именно Советский Союз должен был начинать переговоры. Война идет плохо, и престиж Советского Союза пострадает при проявлении им инициативы. Полпред заявила, что предварительных контактов с Москвой по этому вопросу не было. Судя же по ее дневниковым записям, она получила от Молотова какие-то указания88. Согласно памятной записи, сделанной Гюнтером, инициатива этой беседы исходила от Коллонтай. Позднее Коллонтай сообщила Таннеру, что Гюнтер предлагал посредничество Швеции. И хотя это не подтверждается записью Гюнтера, возможно, все так и было. Сама Коллонтай говорила, что не верила тогда в успех посредничества Швеции 89. Гюнтер же сразу после состоявшейся беседы с Коллонтай установил связь с новым финским посланником в Стокгольме (на этот пост был назначен Э. Эркко) и предложил поддержку Швеции в поисках мира. Таннер отверг это предложение. По его мнению, момент был неподходящим, и к тому же он сомневался в способности Швеции оказать влияние на изменение позиции СССР, поскольку Молотов 4 декабря отклонил переданную через Швецию просьбу о возобновлении финляндско-советских переговоров 90. Но Гюнтер не сдавался. Он поручил шведскому посланнику в Хельсинки обратить внимание финнов на благоприятное для них положение на фронте и на то, что шведское правительство намерено обратиться к Германии с просьбой использовать свое влияние в Москве для организации мирных переговоров 91. Таннера эта идея не вдохновила. Он считал, что частое проявление мирных инициатив будет воспринято в Москве как признак слабости Финляндии. По его мнению, выдвигать предложения о мирных переговорах надо только в случае, если есть уверенность, что они будут приняты. Он так же, как Маннергейм и Паасикиви, больше надеялся на посредническую помощь со стороны какой-нибудь великой державы, не Швеции 92. Идея направить в Москву группу представителей государств во главе с Соединенными Штатами возникла в Хельсинки в первой половине декабря 93. Ее выдвинул, по-видимому, Рюти, а Паасикиви, поддержав его, предложил, чтобы в совместном обращении этой группы содержалась угроза вступить в войну на стороне финнов. 28 декабря Рюти посетил посланника США Р. Шоенфельда и попросил его выяснить отношение Вашингтона к этой идее. В числе стран, которые могли бы оказать поддержку Соединенным Штатам в осуществлении мирной инициативы, Рюти назвал скандинавские страны, Италию, Японию и даже Германию. Далее в ходе беседы он сказал Шоенфельду, что по имеющимся у него сведениям советское правительство ищет способ закончить войну без последующего ущерба своему престижу 94. Источник этих сведений он не назвал. Предложение Соединенным Штатам, Японии, Италии и, возможно, Германии о совместных дипломатических действиях в Москве было не очень-то реалистичным, поскольку недостаточно учитывало сложившуюся международную обстановку. Посол Штейнгардт сразу понял его слабые стороны. По его оценке, советское правительство намеревалось в то время овладеть Финляндией, делая ставку на правительство Куусинена, и поэтому только серьезное ухудшение международного положения СССР или возникновение угрозы из-за рубежа могли бы вынудить Сталина к переговорам с хельсинкским правительством 95. Госсекретарь Хэлл посоветовал Шоенфельду ответить Рюти, что Вашингтон при сложившемся теперь положении сомневается в возможности осуществить его предложение 96. Рюти все же наставал на своем. Он не отрицал, что момент для совместных действий группы государств неблагоприятен. Но выразил уверенность, что Германия смогла бы участвовать в посредничестве97. Он даже заверил Паасикиви, что договорился с Шоенфельдом о совместном посредничестве США и Италии, а также о привлечении к нему Германии и Швеции 98. Расчет финнов, что Америка проявит желание посредничать, оказался правильным. Госсекретарь США Хэлл был склонен к тому, чтобы начать действовать, как только представится удобный случай. Ведь это ничего не стоило правительству Соединенных Штатов, поскольку не затрагивало их престиж. Напротив, помощь Финляндии со стороны ее многочисленных американских друзей лишь подняла репутацию США как поборника дела мира. В конце января государственный департамент получил сведения, согласно которым как правительство Финляндии, так и Советского Союза, видимо, доброжелательно откликнутся на возможность урегулировать противоречия и прекратить кровопролитие. Хэлл уполномочил посла США в СССР Штейнгардта войти в контакт с Молотовым, чтобы в доверительной форме выяснить его отношение к возможной мирной инициативе, с которой они готовы выступить, но только при условии надежды на успех. Штейнгардт посетил Молотова 1 февраля 1940 г. Молотов уклонился от обсуждения этого вопроса, заявив, что вести переговоры с правительством Рюти-Таннера-Маннергейма невозможно. Вместе с тем, он уже не утверждал, что правительство Куусинена является единственным финским правительством, с которым Москва может разговаривать. Штейнгардт после беседы с Молотовым пришел к заключению об отсутствии у советского правительства особой заинтересованности в прекращении конфликта с Финляндией 99. В то самое время, когда Рюти и Паасикиви обратились к Вашингтону с предложением возглавить мирные инициативы, Таннер снова попытался выяснить позицию Германии в вопросе о ее посредничестве между Финляндией и Советским Союзом. С начала войны хельсинкское правительство считало, что Германия, отношения которой с Москвой были тогда лучше, чем у других крупных держав, больше всего подходит для этой роли. В начале января 1940 г. это мнение не изменилось. При этом предполагалось, что распространение мировой войны на Северную Европу противоречит интересам Германии. Это предположение разделяло и министерство иностранных дел Швеции 100. 4 января Таннер в ходе беседы с посланником Блюхером заверил его, что Финляндия не хочет быть ареной войны между великими державами. Затем он спросил: верит ли посланник, что Россия готова к переговорам с Финляндией? Блюхер затруднился дать определенный ответ на этот вопрос. Тогда Таннер передал через него правительству Германии просьбу дать Финляндии какой-либо совет 101. В частном письме статс-секретарю Вайцзеккеру Блюхер рекомендовал своему правительству выступить в роли посредника и пересмотреть прежнюю политику по отношению к Советскому Союзу. Он писал, что военные действия Финляндии показывают, что СССР не такая уж первоклассная военная держава, как о нем думали раньше. Вероятность сотрудничества с западными державами уже не следовало принимать в расчет, так как он своими действиями отрезал пути вступления с ними в союз. Германия в связи с этим в настоящий момент вполне способна воздействовать на советское правительство, чтобы остановить опустошительный военный поход на Север 102. В Берлине потенциальная мощь СССР, по-видимому, оценивалась иначе. Тем не менее германский МИД не отверг с ходу мысль о посредничестве Германии. В Берлине решили выяснить мнение Ф. Шуленбурга относительно донесения Блюхера. Тот ответил, что советское правительство ожидало подчинения Финляндии таким же требованиям, которые оно предъявило странам Балтии. Этого не произошло, а СССР оказался недостаточно готов к войне против своего северного соседа. По мнению посла, заключение мира между Финляндией и СССР было бы выгодно для Германии – возрос бы ее международный авторитет. Вопрос состоял лишь в том, не подорвут ли престиж СССР переговоры с Хельсинки и какие условия мира он предложит Финляндии. 7 января Шуленбург во время беседы с Молотовым попытался обратить его внимание на то, что финны, по всей вероятности, будут готовы вести переговоры. "Поздно, очень поздно" 103, – ответил нарком. Показательно, что в Германии интерес к посредничеству в советско-финляндских переговорах проявлялся лишь среди чиновников министерства иностранных дел. Гитлер в этом вопросе занял иную позицию. Переговоры Германии с Советским Союзом о торговле проходили сложно. Подготовка наступления вермахта на западе еще не завершилась. В такой обстановке Гитлер считал, что вмешательство Германии в решение "финляндского вопроса" повредит ее отношениям с Москвой 104. Дипломатам Германии в Хельсинки и Москве были даны соответствующие указания. Блюхер должен был заявить Таннеру, что, по мнению правительства Германии, пока еще нет возможности прекратить конфликт, но не исключено, что в будущем возникнет ситуация, когда Германия все же попытается выступить в роли посредника. Вайцзеккер дал указание Шуленбургу провести неофициальный зондаж в этом направлении 105. 25 января Шуленбург в связи с предстоявшей поездкой в Берлин пытался выяснить у Молотова, кончится ли советско-финляндская война в обозримом будущем. Он подчеркивал, что Германия не намерена выступать в роли посредника, если ее не попросили бы об этом и в Москве, и в Хельсинки. Молотов ответил, что конфликт, по-видимому, не затянется и скоро придет к "своему логическому завершению". Территориальные требования к Финляндии были обнародованы в заключенном СССР с правительством Куусинена договоре. Советское правительство, продолжал Молотов, никогда не потерпит, чтобы граница Финляндии, возглавляемой враждебным правительством, проходила вблизи Ленинграда и Мурманской железной дороги. Взаимопонимание с "правительством Таннера-Рюти" и Маннергеймом вообще исключено. Вместе с тем, финское "народное правительство" могло бы быть расширено. После этой беседы Шуленбург пришел к заключению, что для посредничества еще нет условий. Шведскому посланнику Винтеру он сказал, что Молотов был очень раздражен Таннером и поносил Маннергейма. По мнению посла, советское правительство не желало отказываться от услуг правительства Куусинена 106. Таннер, получив 19 января ответ Германии, отбросил все надежды на ее помощь в установлении связи с Москвой. Блюхер же был все еще одержим идеей посредничества Германии. Однако, когда 24 января он изложил свою позицию Таннеру, тот сказал ему, что, к сожалению, в одну и ту же воду в реке невозможно войти дважды 107. Беседы между Таннером и Блюхером не удержали финнов от еще одной попытки использовать Германию в качестве посредника. Согласовав свои действия с Рюти и Таннером, Паасикиви 5 января написал письмо своему старому другу генералу графу фон дер Гольцу. Генерал командовал в 1918 г. в Финляндии немецкой балтийской дивизией, поэтому он и Паасикиви, в то время премьер-министр, были связаны друг с другом. Затем фон дер Гольц примкнул к национал-социалистам, среди которых пользовался авторитетом. Паасикиви выяснял теперь у старого генерала, мог ли он каким-то образом повлиять на то, чтобы Германия выступила посредником между Финляндией и Советским Союзом. Вайцзеккер рекомендовал генералу дать обстоятельный ответ надежному другу Германии. Ответное письмо фон дер Гольца от 3 февраля 1940 г. содержало изложение официальной линии Германии. О посредничестве не могло быть и речи, поскольку советское правительство отказалось признать хельсинкское правительство. К тому же Паасикиви увидел в письме и традиционные упреки в адрес Финляндии, которая де с 1919 г. проводила по отношению к Германии неблагодарную и враждебную политику 108. Таким образом, ни вашингтонский, не берлинский пути не привели к переговорам с Москвой. Но существовал еще и третий путь. В начале это была тропинка, которую финны решили испытать через полпреда Советского Союза в Стокгольме А. Коллонтай. В декабре 1939 г. Хелла Вуолийоки, предпринимательница и леворадикальная деятельница культуры, поддерживавшая связи с советским полпредством в Хельсинки, направила Таннеру письмо, в котором выражала готовность поехать в Стокгольм для встречи со своей давней знакомой Коллонтай. Таннер вместе с Рюти и Паасикиви решили поддержать эту инициативу. Вуолийоки отправилась в Стокгольм 10 января с задачей выяснить планы Советского Союза относительно Финляндии и получить у полпреда совет как достигнуть мира. Финское правительство было готово пойти на большие уступки, чем во время осенних переговоров в Москве. Однако принять выдвигавшиеся советской стороной очень далеко идущие условия оно все еще не было готово, поскольку в то время финны были уверены, что способны успешно продолжать войну. Таннер был готов уступить СССР несколько большую территорию Карельского перешейка, чем во время осенних переговоров. Он также считал, что мира не достигнуть без разрешения вопроса о советской военно-морской базе у входа в Финский залив. Однако общественное мнение в Финляндии выступало против уступки СССР этой базы. Переговоры с Коллонтай было решено вести тайно 109 и настолько секретно, что в Финляндии об этом знали, по-видимому, лишь указанные три человека. Вуолийоки установила контакты с Коллонтай 14 января. Можно предположить, что советское правительство не было против переговоров с финляндским правительством при соблюдении строгой секретности. Коллонтай немедленно проинформировала Москву о финской инициативе. Через несколько дней после этого в Стокгольм прибыло два советских представителя – А. Грауер и Б. Ярцев. Оба они были сотрудниками НКВД. При первой встрече 21 января они сказали Вуолийоки, что прибыли в Стокгольм узнать, о чем пойдет речь, и затем выскажут свое мнение. Это еще не означало, что Москва склонна начать переговоры с Хельсинки 110. Для финнов же приезд в Стокгольм советских представителей явился признаком того, что Москва отнеслась к их инициативе серьезно. Естественно, что Таннер потерял в те дни всякий интерес к германскому посредничеству. 20 января Коллонтай встретилась с Гюнтером. Тот выразил надежду на заключение мира между СССР и Финляндией. Коллонтай, со своей стороны, так же как и в декабре, отметила, что для советского правительства важное значение имеет сохранение своего престижа в войне с Финляндией и к тому же ему трудно отказаться от сотрудничества с Куусиненом 111. 25 января они встретились вновь. Министр иностранных дел Швеции указал на угрозу Англии и Франции, интервенция которых могла привести к войне между англо-французской коалицией и СССР. Эта угроза усилилась бы по мере нарастания успехов СССР в войне с Финляндией, потому что финнам не осталось бы ничего иного, как призвать на помощь Запад. Гюнтер далее заявил, что если советские войска приблизятся к границам Швеции и Норвегии, то общественное мнение в этих двух странах склонится в пользу сотрудничества с Англией и Францией, но его правительство готово на все, лишь бы положить конец финляндско-советскому конфликту. Он настоятельно советовал Москве отказаться от требования передать ей в аренду Ханко, в противном случае нельзя будет ожидать уступок со стороны Финляндии. Он даже предложил обсудить вопрос о заключении договора между СССР, Финляндией и Швецией, который устранил бы озабоченность Москвы по поводу возможной в будущем агрессии против СССР из Швеции или через Швецию. Согласно дневнику Коллонтай, Гюнтер во время этой беседы заявил об официальной просьбе правительства Финляндии, чтобы Швеция стала посредником в достижении мира. Но в дневнике Гюнтера не содержится никаких ссылок на этот счет. Если бы министр иностранных дел Швеции сделал такое заявление, то, возможно, дело сразу же продвинулось бы вперед. В действительности Финляндия лишь четыре недели спустя официально попросила Швецию быть посредником 112. В конце января министр иностранных дел Норвегии X. Кут встретился с Коллонтай и также предложил Москве свои услуги, но, как и Гюнтер, предупредил, что Финляндия не откажется от Ханко. Кут говорил, что Ленинград можно было бы обезопасить, заключив договор между Советским Союзом, Финляндией и Эстонией о закрытии входа в Финский залив иностранным военным кораблям как во время войны, так и мира 113. 29 января Коллонтай передала Гюнтеру телеграмму из Москвы на французском языке, с содержанием которой она просила ознакомить правительство Финляндии. В ней советское правительство доводило до сведения, что в принципе оно не против компромисса с правительством Рюти-Таннера. Но до начала переговоров оно хотело бы знать, что Финляндия намерена предложить. Кроме того, важно иметь в виду, что условия Советского Союза не ограничатся выдвинутыми им во время осенних переговоров, поскольку кровь была пролита "помимо нашего желания и не по нашей вине". Обещания, данные правительству Куусинена, не могут быть даны правительству Рюти-Таннера 114. Впоследствии, в 1943 г., Вуолийоки, обвинявшаяся тогда в измене родине, сказала в свою защиту, что направила письмо Сталину через Ярцева. Сталин лично звонил Коллонтай и сообщил ей для передачи Вуолийоки, что Советский Союз готов начать мирные переговоры с правительством Финляндии 115. Начиная 30 ноября войну против Финляндии, руководство Советского Союза намеревалось разбить финскую армию и поставить у власти в Хельсинки социалистическое марионеточное правительство. Соглашаясь на компромиссные переговоры с "правительством Рюти-Таннера", оно готово было отказаться от этих целей и возвратиться к прежней программе обеспечения безопасности Ленинграда путем перемещений границы как можно дальше от города на Неве и установления контроля за входом в Финский залив. Еще и теперь нет возможности выяснить с помощью архивных источников, когда точно и по какой причине это произошло. Ясно, что планы Советского Союза претерпевали существенные изменения. Через две недели после начала войны советские войска должны были быть в Хельсинки. Когда прошел указанный срок, их наступление приостановилось у Суммы, Тайпаленйоки и Толваярви. Рабочие и крестьяне не встречали советских бойцов с букетами цветов, и солдаты финской армии не переходили группами на сторону Красной Армии. Коммунистическая партия Финляндии, одна часть которой находилась в подполье, а другая эмигрировала в СССР и оказалась жертвой репрессий Сталина, была парализована. Левые круги рассматривали нападение СССР на Финляндию противоправным, а некоторые влиятельные коммунисты осуждали его. Только две сотни коммунистов были изолированы от общества финской полицией на время войны. Многие, причислявшие себя к коммунистам, отправились защищать свою страну 116. Обращения правительства Куусинена к финнам не достигали цели. Нападение на Финляндию отрицательно повлияло на международное положение Советского Союза. Основная часть его вооруженных сил оказалась в стороне от главного театра боевых действий, где шла война между великими державами, которая могла преподнести еще много опасных сюрпризов. С конца декабря советская сторона несколько недель готовилась к крупной операции по прорыву финской обороны. Трудно было определить, сколько еще времени понадобится для разгрома финской армии, а, следовательно, как долго Красная Армия будет связана на финляндском фронте. Отношения СССР с западными державами были напряженными. Полпред Советского Союза в Лондоне И.М. Майский сообщал из Англии о трех волнах антисоветской активности. Первая поднялась в связи с договором о ненападении между Германией и Советским Союзом, вторая – по причине похода советских войск на Польшу, третья, значительно выше двух предыдущих, – после начала войны между Советским Союзом и Финляндией. Вокруг полпредства Советского Союза в Лондоне, так же как и его торгового представительства, возникла "леденящая пустота". Друзья, за некоторым исключением, исчезли 117. Майский опасался, что отношения между Советским Союзом и Англией окажутся на пороге их разрыва 118. Отделение ТАСС во Франции передавало, что уже начинается "активная помощь белофиннам" 119. До конца декабря советское правительство демонстрировало строгую последовательность своей позиции в разгоревшейся зимней войне: "народное правительство" Куусинена считалось единственной финской властью, а хельсинкское именовалось "бывшим правительством Финляндии". Молотов телеграфировал Майскому: "Клику Маннергейма-Таннера мы уничтожим и не остановимся ни перед какими их пособниками и доброжелателями" 120. Во время визита в Москву в середине декабря главнокомандующего эстонской армией Лайдонера Сталин провозгласил тост в честь "независимости Финляндии и национального народного правительства"121. Куусинен направил Сталину поздравление в связи с его 60-летием, которое 20 декабря было опубликовано в советских газетах вслед за поздравлениями Гитлера и Риббентропа, что являлось весьма показательным. В. Владимиров в своей книге, опубликованной в 1995 г., писал, что на заседании политбюро ЦК ВКП (б), проходившем в первой половине января с участием высшего военного руководства, была сделана переоценка целей войны Советского Союза. Замыслом готовившегося крупного наступления предусматривалось продвижение западнее Выборга, что вынудит "правительство Рюти-Таннера" принять мирные условия Советского Союза. Это означало, что правительству Куусинена следует уйти со сцены 122. Такие сведения согласуются и с другими фактами. Как отмечалось ранее 123, в течение января задачи правительства Куусинена начали ограничиваться как в военной, так и в гражданской областях. Беседа Коллонтай с Гюнтером 27 декабря может быть истолкована как попытка предварительно выяснить готовность Швеции действовать в качестве посредника, не подвергая риску престиж СССР, а также как свидетельство того, что в Москве обдумывали шаги, направленные на прекращение деятельности "правительства" Куусинена. Когда Шуленбург 7 января 1940 г. при встрече с Молотовым сказал о желании Финляндии вести переговоры, нарком уже не стал, как прежде, ссылаться на договор с "правительством" Куусинена. Слова народного комиссара "поздно, очень поздно" заставили Шуленбурга оставить хлопоты о посредничестве, хотя он, исходя из интересов Германии, надеялся на прекращение войны между Финляндией и Советским Союзом. Послу, конечно, трудно было объяснить значение этих слов, но вскоре среди дипломатов в Москве начались разговоры о возможности достижения мира между Финляндией и СССР. В беседе с эстонским посланником Шуленбург высказал предположение, что советское правительство может осознать выгодность прекращения деятельности "правительства" Куусинена. Это суждение германского посла через Таллин было передано в Хельсинки и Стокгольм 124. Сведения, полученные от Коллонтай 29 января, следовательно, не были полной неожиданностью для правительств Финляндии и Швеции. Осмыслить их следовало со всей серьезностью, поскольку Советский Союз уже был почти готов начать крупное наступление на Карельском перешейке. Это наступление должно было восстановить военный престиж СССР и тем самым устранить препятствия для ведения переговоров. Известие из Советского Союза 29 января явилось поворотным пунктом дипломатии зимней войны. Возможность ведения мирных переговоров стала с этого момента опять реальностью. 25 января Молотов сказал Шуленбургу, что полностью устранена преграда для достижения взаимопонимания с правительством Таннера-Рюти. То же самое он заявил Штейнгардту 1 февраля. Финляндия хотела иметь в качестве посредника какую-либо великую державу, предпочтительнее Сединенные Штаты или Германию, которая, по мнению финнов, могла оказать давление на Москву. Но советское правительство считало лучшим посредником Швецию. Она сама стремилась достигнуть согласия Финляндии заключить мир и имела возможность оказать должное воздействие на Хельсинки. Задача Советского Союза, как сказала Коллонтай в беседе с Вуолийоки, заключалась в том, чтобы Швеция отмежевалась от Англии и стала катализатором мирных переговоров, оказав соответствующее давление на Финляндию 125. Следует отметить, что Коллонтай проявляла инициативу, активность и энергию для того, чтобы добиться начала переговоров между СССР и Финляндией. Она внушала финнам мысль о возможности обрести мир на сравнительно выгодных условиях, что впоследствии оказалось неверным 126. Вместе с тем "правительство" Куусинена к тому времени хотя и бездействовало, но находилось как бы в резерве. Советская печать его упоминала, а хельсинкское правительство продолжало обозначаться в кавычках 127. Заявление советского правительства, что оно в принципе не против компромисса с правительством Рюти-Таннера, не означало, что "правительство" Куусинена списано со счета и не будет в дальнейшем использоваться в качестве альтернативы, если правительство в Хельсинки не проявит гибкости относительно предъявляемых ему условий прекращения войны. Об этом финнам напомнили во время проходивших в Москве переговоров о заключении мира. |
||
|