"Зимняя война. 1939-1940.Политическая история" - читать интересную книгу автора (Александр Оганович Чубарьян, О. Вехвиляйнен)

ОТ ВОЙНЫ К МИРУ

© О. Вехвиляйнен, В.Н. Барышников

В февраля 1940 г. характер войны между Финляндией и Советским Союзом существенно изменился. Решение Высшего военного совета западных держав от 5 февраля послать в Скандинавию войска под предлогом помощи Финляндии превратило ожесточенную войну, которую вели две армии в заснеженных северных лесах, в международную проблему первостепенной важности. Как отмечалось ранее, подлинные цели Франции и Великобритании состояли в том, чтобы подорвать немецкую военную экономику, лишив ее шведской железной руды, создать на севере новый фронт против Германии. Последняя, естественно, не могла оставить это без внимания. С конца января, стремясь упредить западные государства, она приступила к подготовке захвата Скандинавии.

Слабые в военном отношении Швеция и Норвегия оказались в затруднительном положении. На востоке они опасались поражения Финляндии, что привело бы советские войска к их границам, в то время как вмешательство Запада грозило вовлечением в мировую войну. Во избежание этого Швеция пыталась сделать все от нее зависящее, чтобы война между Финляндией и Советским Союзом не вышла за рамки столкновения двух государств, решительно выступала против использования своей территории для переброски войск в Финляндию и настоятельно рекомендовала финскому руководству заключить мир на советских условиях. И советское и финское правительства оказались перед лицом далеко идущих решений.

Наступление Красной Армии на Карельском перешейке привело к успеху, который Москва намеревалась использовать для того, чтобы заключить мир на условиях своего диктата. Перед финским правительством стояла дилемма: принять ли помощь Запада, связанную с риском вовлечения Финляндии и остальных скандинавских стран в мировую войну, или смириться с тяжелыми условиями мира. Ослабление обороны в западной части перешейка, усталость войск и недостаток резервов не оставляли выбора. Несмотря на это, он оказался трудным.

Детали плана интервенции стали известны финнам 22 февраля, когда английский генерал К. Линг изложил их Маннергейму в его Ставке в Миккели. Экспедиционные силы в составе 3 или 3,5 дивизий должны были прибыть в конце марта, следуя транзитом через Норвегию и Швецию, и использоваться только на северном участке финского фронта. Требовалось, чтобы Финляндия еще раз обратилась к Швеции с просьбой о военной помощи, а также о предоставлении права на пропуск войск через свою территорию. Обоснованием этой просьбы служила 16-я статья Устава Лиги наций. На вопрос Маннергейма, как будут действовать западные государства в случае отказа Швеции, Линг не смог дать ответа. Это вызвало недоверие маршала ко всему плану. Вальден, возвратившись из Ставки в Хельсинки, передал утром 23 февраля Рюти, Таннеру и Ниукканену содержание переговоров. При этом выяснилось, что точки зрения Таннера и Ниукканена оставались совершенно противоположными. Рюти избегал четко определить свою позицию. Предлагаемая Западом помощь, считал Таннер, слишком незначительна, и к тому же он сомневался, что она действительно будет оказана. Западные державы, отметил Таннер, имеют обыкновение запаздывать со своими операциями, и может случиться так, что до прибытия их войск вся Южная Финляндия окажется в руках противника. Ниукканен выступал за то, чтобы немедленно заручиться помощью западных держав. ¹

22 февраля в Хельсинки поступила информацию о выдвинутых В.М. Молотовым условиях, принятие которых Финляндией могло стать основой для ведения мирных переговоров. Тем временем с фронта вновь пришли плохие вести. Маннергейм по телефону сообщил Рюти, что войска, возможно, уже не смогут удерживать позиции на Карельском перешейке ².

Вечером состоялось заседание правительственной комиссии по иностранным делам. Таннер сообщил о советских требованиях, которые должны были быть приняты до начала переговоров: передача Ханко, Карельского перешейка и Выборга, северо-восточного побережья Ладоги и Сортавалы; Финляндия заключает с СССР оборонительный союз. Таннер, как и прежде, считал, что обещанная Западом помощь не столь велика и неясно, каким образом она поступит в Финляндию. Тем не менее после того, как стали известны выдвинутые Молотовым условия, он засомневался в правильности своей позиции. "Следует собрать больше информации, прежде чем принять любое решение", -сказал Таннер. Теперь необходимо было официально выяснить позицию Швеции, а также точный размер помощи, обещанной западными государствами. Советские условия ошеломили министров. Паасикиви назвал их "ужасающими", ведущими к расчленению Финляндии. Он, считал, что надо подумать и повременить с принятием решения. Вальден на это ответил, что войска устали и не выстоят, если война будет продолжаться, помощь же западных держав слишком мала, чтобы выиграть войну. Ниукканен, однако, продолжал настаивать на том, что войска способны держать оборону и помощь со стороны западных держав имела бы для них большое значение. Возможно, говорил он, что она будет оказана после окончания войны в Европе, согласие же теперь на предложения Молотова означало бы полное подчинение Финляндии Советскому Союзу. В конце концов участники заседания сошлись на том, чтобы до принятия какого-либо решения запросить Швецию, предоставит ли она свою территорию для транзита войск западных держав, и уточнить, насколько реальна обещанная помощь. Было также решено не посвящать западные державы в ход советско-финляндских мирных переговоров. ³

Министр иностранных дел Швеции Гюнтер получил запрос финского правительства перед тем, как собрался отбыть в Копенгаген на встречу с министрами иностранных дел скандинавских стран, на которую Финляндия не была приглашена. Гюнтер отложил свой отъезд на один день и подготовил одобренный всеми членами правительства ответ финскому правительству. В нем заявлялось, что Швеция предоставит Финляндии всяческую, какую только возможно, материальную помощь, а также попытается увеличить число добровольцев. Но вместе с тем говорилось, что в сложившейся ситуации Швеция не может направить в Финляндию свои войска или разрешить воюющим державам начать переброску войск через свою территорию. До того, как ответ был отправлен в Хельсинки, его содержание обсуждалось в парламентской комиссии по иностранным делам. Лишь один из ее членов – бывший министр иностранных дел Р. Сандлер, поборник идеи сотрудничества северных стран, не поддержал его. Он считал, что Швеция должна была заявить о своем согласии вести переговоры с Финляндией о военной помощи, которую она запросила ⁴.

25 февраля проект мирного договора был доведен до всех членов финского правительства. До этого Рюти и Таннер успели встретиться с английским посланником в Хельсинки Д. Верекером и генералом Лингом, которые сообщили, что Англия и Франция планируют направить в Финляндию от 20 до 24 тыс. человек, хорошо вооруженных и обученных для ведения боев зимой. Финскому правительству до 5 марта необходимо официально обратиться за помощью к западным державам. Через месяц экспедиционные войска должны были занять северный участок фронта, вероятно, в районе Куусамо, и одновременно обеспечить противовоздушную оборону Северной Финляндии. Вопрос о том, можно ли будет путем дипломатического давления склонить Швецию и Норвегию к согласию пропустить войска через свою территорию, оставался открытым.

Таннер также рассказал членам правительства о переговорах, которые он вел в Стокгольме. Он охарактеризовал шведский ответ как "неопределенный" и выразил сомнение в том, что Швеция готова оказать военную помощь. Вместе с тем Таннер допускал, что все же удастся уговорить скандинавские страны на транзит войск. Он признавал, что помощь западных стран может вовлечь Финляндию в мировую войну. При этом помощь могла оказаться незначительной или придти слишком поздно. Генерал Вальден поддержал Таннера. Указывая на истощенность войск и сокращение резервов, он призвал заключить мир. Таннер стремился направить дискуссию в такое русло, чтобы убедить министров в необходимости принять условия мира. Его поддержали Паасикиви и министр финансов социал-демократ М. Пеккала. Оба они, конечно, надеялись, что в ходе переговоров о мире можно будет кое в чем смягчить советские требования. Паасикиви опасался, что позднее СССР ужесточит свою позицию. Пеккала напомнил о судьбе Польши. Аграрий Койвисто и беспартийный министр Р. Фиандт также считал необходимым принять тяжелые условия мира.

Во время отсутствия Ниукканена его единомышленник министр-аграрий Ханнула высказался против принятия советских условий и настаивал на продолжении войны с помощью западных держав. Его точку зрения разделяли аграрий Хейккинен, министры от шведской партии Седерхьельм и фон Борн, социал-демократ Саловаара. Социал-демократ К. Фагерхольм на заседании не выступал, но на следующий день в письме Таннеру сообщил, что склонен поддержать тех, кто хотел бы получить помощь от западных держав. Ханнула обосновывал свою позицию тем, что принятие советских условий превратило бы Финляндию в протекторат России. Таннер и Пеккала опровергли этот аргумент. Финляндия, заявил Таннер, не может потерять независимость лишь из-за уступки части свой территории, отметив, что линия ее границы неоднократно изменялась в течение столетия. Вместе с тем он считал, что правительство ни при каких обстоятельствах не должно соглашаться на заключение с СССР договора о взаимопомощи, который привязал бы финнов к России и в будущем мог втянуть в войну с Германией. В этом вопросе Рюти разделял его точку зрения. Оценка премьер-министром "дружбы" между Германией и Советским Союзом как краткосрочного явления весьма интересна в свете последующего развития событий.

Таким образом, в правительстве произошел раскол в важнейшем вопросе: могут ли советские условия стать базисом для мирных переговоров или следует продолжить войну при поддержке западных держав. Каких-либо решений принято не было. Ни один министр не склонялся к безоговорочному согласию на предъявленные СССР условия. У Паасикиви и Рюти сложилось впечатление, что Сталин был ближе к пониманию финской позиции, чем Молотов и военное руководство. У них возникла мысль выйти напрямую на контакт со Сталиным через Коллонтай. Таннер решил снова отправиться в Стокгольм. Рюти поручил ему также еще раз оказать давление на шведское правительство и заявить, что Финляндия будет вынуждена принять помощь западных держав, если не получит поддержки со стороны Швеции ⁵. В личной беседе со шведским посланником он говорил, что Финляндия попала в такую ситуацию, когда она готова принять любую помощь от кого угодно ⁶.

Третий визит Таннера в Стокгольм 27 февраля не оправдал надежд. В частной беседе премьер-министр Ханссон еще раз объяснил Таннеру, что официальное участие Швеции в войне или посылка ее регулярных войск в Финляндию не подлежит обсуждению. Согласно наставлению Рюти, Таннер тогда заявил, что в этом случае придется прибегнуть к помощи западных держав. Ханссон оставался непреклонным. Транзит войск не допустим, хотя можно сделать исключение для небольших и невооруженных групп. Если же войска попытаются без согласия Швеции пройти через ее территорию, то ей придется вступить в войну против Финляндии на стороне Советского Союза. Ханссон доверительно советовал финскому правительству заключить мир даже на тяжелых условиях, так как альтернативой этому будет разгром Финляндии. На встрече старых друзей и единомышленников возникла напряженная атмосфера. Таннер обвинил Ханссона в том, что отказ Швеции в помощи Финляндии позволил советскому правительству включить в условия мирных переговоров требования о передаче Выборга и Сортавалы. Он выразил недовольство тем, что Финляндию не пригласили на конференцию министров иностранных дел скандинавских стран в Копенгагене. Наконец, Таннер поинтересовался, готова ли Швеция подписать оборонительный пакт с Финляндией после этой войны. Финны, сказал он, боятся выдвижения Советским Союзом дополнительных требований после подписания мирного договора и развязывания новой войны. Ханссон обещал дать ответ после консультации с правительством. Таннер заручился лишь обещанием шведской экономической помощи в восстановлении хозяйства Финляндии после войны ⁷.

В Москве задержка ответа начала вызывать раздражение. Коллонтай также была озабочена. Из дневника полпреда можно заключить, что это представлялось не чем иным, как маневрированием финнов. Они жаловались шведам на жесткость условий, ссылались на их "неясность" и выражали сомнение в их окончательности. Таннер и Рюти, отмечала она, лишь лавировали и изворачивались ⁸. 24 февраля Коллонтай посетила министерство иностранных дел Швеции и обратила внимание секретаря кабинета министров Э. Бохемана, насколько важно, чтобы финны теперь одобрили предложения. Они были минимальными и их принятие стало бы предпосылкой для начала переговоров ⁹.

То же самое Коллонтай подтвердила 27 февраля во время конфиденциальной встречи с Таннером, происходившей в одной из стокгольмских частных квартир. Полпред настойчиво призывала финнов к скорейшему заключению мира и разъясняла, что советские предложения отражают существо требований, а о конкретных условиях можно договариваться. Таннер на это отвечал, что рассчитывает на возможность внесения в советские условия определенных изменений. Коллонтай характеризовала эти условия как сдержанные. Проявляя нервозность, Таннер эмоционально говорил об историческом значении Выборга для финского народа, который никогда не простит тем, кто уступит его древние укрепления. Коллонтай на это заметила, что если условия не будут приняты, война продолжится и Финляндия все равно потеряет Выборг. "Вопрос ведь идет о более важном: о вашем суверенитете. Москва на него не посягает, но кто знает, чем кончится мировая война?" Примечательно утверждение Коллонтай, что условия мира были бы более легкие, если бы Финляндия ранее склонилась к миру ¹⁰.

В Москве вместе с тем внимательно следили за планами западных держав в отношении Финляндии. Коллонтай телеграфировала в Москву, что, по имеющимся у нее данным, англичане очень встревожены начавшимся процессом мирного урегулирования и стремятся "продлить боевые действия в Финляндии", чтобы использовать ее "в качестве своего плацдарма" ¹¹. Л.П. Берия в свою очередь сообщал в наркомат обороны СССР полученные им агентурные данные из Парижа. Согласно им, 27 февраля французские власти запретили публикацию сведений о посылке войск в Финляндию, о столкновении у Петсамо с советскими кораблями, о движении французских военных кораблей в направлении Нарвика, Мурманска и Петсамо ¹². При всем этом в Москве учитывали и те сложности, с которыми могли столкнуться правительства Англии и Франции в случае принятия окончательного решения направить экспедиционные войска в Финляндию. В обеих странах этому оказывалось явное противодействие. Советские разведывательные органы сообщали, что Ллойд Джордж, говоря о возможности возникновения войны с СССР, заявил: "Было бы очень нежелательно, если бы неосторожно идя по дорогам, покрытым снегом, Великобритания в результате соскользнула бы к войне с Россией"¹³. Ханссон сообщил Коллонтай, что Таннер наивно верит обещаниям западных стран о помощи. Они сами боятся Гитлера и эффективной помощи финнам не окажут ¹⁴.

Таннер просил Коллонтай сообщить в Москву, что Финляндии потребуется несколько дней, чтобы дать ответ. Молотов телеграфировал Коллонтай, что из-за задержки с ответом требования Советского Союза следует наращивать. 28 февраля полпред сообщила Гюнтеру для передачи в Хельсинки, что Финляндии следует дать ответ в течение двух дней ¹⁵.

Для давления на финское правительство вновь напомнили о существовании Куусинена. Председатель Верховного Совета СССР М.И. Калинин, принимая нового посла Швеции В. Ассарссона, резко осуждал Таннера и Маннергейма. Последний представлялся в качестве грезившего возвращением в России царской власти. Предпосылкой к заключению мира с Финляндией выдвигалось вхождение Куусинена в состав правительства и отставка Таннера. Дело представлялось таким образом, что Куусинен вовсе не являлся коммунистом, а был лишь "истинным демократом". Ассарссон писал по поводу состоявшейся беседы, что за этим скрывалось желание установить в Финляндии большевистскую власть. ¹⁶ Ф. Шуленбург и Л. Штейнгардт допускали также, что Сталин считал вполне правомерным потребовать включения Куусинена в финляндское правительство ¹⁷. Гюнтер в беседе с Коллонтай обратил внимание на имевшие место слухи о том, что Советский Союз намерен вмешаться в формирование правительства Финляндии. Молотов дал указание Коллонтай заявить Гюнтеру, что эти слухи ложные ¹⁸.

Шуленбург в своей беседе с Ассарссоном, естественно, проводил официальную линию Германии, согласно которой финны сами повинны в своих трудностях. Финская делегация, и в особенности Таннер, во время московских переговоров явно не учитывала психологии русских. Для них столетиями существовала необходимость защиты Петербурга-Ленинграда, и они становились непреклонными, когда городу грозила опасность. Перспектива для Финляндии оказаться под властью России, сказал посол, не в интересах Германии. Но вести на эту тему разговор с Молотовым ему запрещалось. ¹⁹ Штейнгардт, со своей стороны, сказал Ассарссону, что президент Ф. Рузвельт поручил ему "как можно скорее" добиться окончания войны между Финляндией и Советским Союзом. Штейнгардт решил переговорить с Молотовым, пригласив его на завтрак 28 февраля. Народный комиссар уклонился от приглашения и дал понять, что Красная Армия намерена продолжать наступление и Москва не нуждается во вмешательстве Соединенных Штатов в дела между СССР и Финляндией.

К заседанию финляндского правительства 28 февраля ситуация во многом прояснилась. Позиция Швеции по вопросу о помощи Финляндии оставалась неизменной. Для дальнейшей обороны промежуточной позиции на перешейке, продолжавшейся десять дней, уже не было сил. Ее изможденные защитники вынуждены были отойти на совершенно не подготовленные рубежи к югу от Выборга. Посол Верекер в то утро сказал Таннеру, что численность войск западных держав, предназначаемых для оказания помощи, составит лишь 12-15 тыс. человек. Да и они прибудут только во второй половине апреля. Посол также не смог дать ответа на вопрос о том, смогут ли союзники гарантировать независимость Финляндии и неизменность ее теперешних границ на послевоенной мирной конференции ²¹.

С этого времени Таннер занял довольно твердую позицию в правительстве. Финляндию оставили в одиночестве, заявил он. Отношение к ней Швеции стало решающим фактором, поскольку помощи от западных держав не будет. Условия надо принимать. "Отрезав от себя одну часть, мы можем спасти страну". Во всяком случае Финляндия достигла того, что Советский Союз отказался от услуг правительства Куусинена. Только что вернувшийся из Берлина Кивимяки поддержал Таннера. В Германии посоветовали достигнуть мира на любых условиях и подождать окончания мировой войны, когда можно будет получить компенсацию, независимо от того, кто победит. Рюти также высказался в пользу заключения мира, отметив, что даже совместной помощи Швеции и западных держав недостаточно для того, чтобы изменить ситуацию на Карельском перешейке в пользу Финляндии. Ниукканен и еще более непреклонный Ханнула продолжали отвергать мирные условия, но остальные министры начали колебаться. Аграрий Хейккинен уже изменил свое мнение в пользу достижения мира. Многие министры, как и президент Каллио, хотели, тем не менее, прежде, чем принять решение, выслушать Маннергейма. Таннер возражал против этого, потому что позиция маршала была известна. Все же пришли к заключению о встрече премьер-министра Рюти, министров фон Борна, Фагерхольма, Хейккинена и Седерхьельма в Миккели с главнокомандующим. Поехали те министры, которые были готовы изменить свою позицию или колебались ²².

Пять министров, которые отправились ночным поездом в Миккели, надеялись узнать у главнокомандующего о положении на фронте и его мнение о дальнейших шагах в сложившейся ситуации. Правительство считало, что понадобится авторитет маршала для разъяснения необходимости подчинения жестким условиям мира всему народу, который до этого слышал по радио и читал в газетах о тяжелых потерях врага, о победах в оборонительных боях и об обещаниях зарубежной помощи. Как убеждал Таннера Фагерхольм, главнокомандующий должен был взять на себя ответственность в вопросе о мире. Маршал охарактеризовал обстановку как исключительно тревожную. Прямо же высказаться о том, следует ли принимать выдвинутые условия, он не захотел. Когда Фагерхольм задал этого вопрос, последовал краткий ответ: "Я доложил о военной обстановке. Дело господ, а не мое, принимать политические решения". В частной беседе с премьер-министром Маннергейм все же посоветовал согласиться с условиями мира, поскольку в одиночку невозможно продолжать борьбу. ²³

После посещения Ставки колебавшиеся, прежде всего фон Борн, Седерхьельм и Фагерхольм, пришли к твердому убеждению о неизбежности переговоров на предъявленных условиях. Только Ханнула твердо стоял на позиции отказа. Ниукканен сомневался. Он соглашался на переговоры при условии, что граница будет проходить южнее Выборга и восточнее Янисярви. Учитывая моральное состояние войск, Маннергейм рекомендовал не посвящать парламентские фракции в обсуждения, держать их в секрете. Но правительство не считало возможным начать переговоры, не заручившись поддержкой парламентского большинства. 29 февраля Таннер дважды докладывал о сложившейся ситуации комиссии парламента по иностранным делам. В результате его энергичного выступления комиссия, за исключением депутата. У. Кекконена, решила оказать поддержку усилиям, направленным на достижение мира. Вечером того же дня мирные условия были доведены до парламентских фракций. В социал-демократической фракции Таннер получил почти единодушно поддержку. Среди депутатов-аграриев, напротив, развернулась дискуссия, которую возглавили Ханнула и Кекконен. В конце концов и среди них только трое продолжали выступать против переговоров. Правительство теперь знало, что большинство парламента стояло за мирные переговоры ²⁴.

Ответ финского правительства Москве был готов к полуночи 29 февраля. За основу переговоров принимались условия советского правительства. Вместе с тем отмечалось, что они нуждаются в уточнении. Ответ пытались составить таким образом, чтобы он не выглядел как отказ, но одновременно не исключал возможность внести изменения в условия мира в ходе переговоров. Местом их проведения предлагалась Москва. Надеялись на участие в них Сталина, который мог проявить большую снисходительность к Финляндии, чем другие советские руководители, уступки во всяком случае зависели от него. ²⁵ Текст финского ответа передали по телеграфу в Стокгольм Эркко, но не разрешили его вручать до получения специальных инструкций.

Тем временем в правительстве ситуация оценивалась как трагическая. Правительство готовилось уступить обширные территории, которые столетиями являлись частью Финляндии, где проживали сотни тысяч финнов. Советские войска завоевали к тому времени только долю тех территорий, на которые претендовала теперь Москва. Сорта-вала, Кякисалми по-прежнему были в руках финнов, и флаг вооруженных сил Финляндии все еще развивался над башней Выборгского замка. Широкая общественность не знала, в каком состоянии была армия, и условия мира будут для нее глубоким потрясением. Вызывало тревогу также и другое. Что произойдет после заключения мира? Новая граница пройдет много западнее и станет более протяженной – сможет ли Финляндия защитить ее, если Советский Союз вновь совершит нападение? Предложение оборонительного договора с Швецией, естественно, получило поддержку и означало своего рода шведскую гарантию новых границ. Но многим трудно было смириться с мыслью, что отдаваемое теперь под давлением утрачивается навсегда. Ю. Седерхьельм описал следующим образом настроения пяти министров во время поездки в Миккели 28 февраля: "Многое было высказано в пути. Существовало единое мнение, что, ощутив первый испуг, Швеция вынуждена будет после подписания мирного договора пойти на заключение оборонительного союза… Были единодушны в том, что мирный договор следует считать перемирием, а утраченные территории не рассматривать как потерянные и народ нужно держать в готовности их отвоевать. При первой же возможности". ²⁶

Решение, принятое 5 февраля Высшим военным советом западных держав, предусматривало, что 100 тыс. английских и французских войск должны быть направлены в Скандинавию в середине апреля. Большая часть этих сил предназначалась для оккупации железорудных районов Швеции и побережья Норвегии, к тому же требовалось обеспечить защиту Южной Швеции в связи с опасностью принятия Германией контрмер. В частях, направляющихся для помощи Финляндии, должно было быть не более 15 тыс. человек (без тяжелого оружия). Такое ограничение, очевидно, вызывалось слабой пропускной способностью железных дорог на севере Скандинавии. Наибольший энтузиазм в проведении операции проявляла Франция, которая все время спешила с осуществлением предусмотренного плана. У премьер-министра Э. Даладье были для этого и внутриполитические мотивы. Выступая защитником Финляндии, премьер-министр стремился укрепить свои позиции против яростных нападок правых. По существу его политическое будущее зависело от предоставления помощи Финляндии. В Лондоне более отчетливо сознавали риск интервенции и к тому же не хотели окончательно сжигать мосты в отношениях с Советским Союзом. Поэтому английское правительство действовало более осторожно. Расчеты строились на том, что в Лулео следовало оказаться до появления немцев. Существовала опасность, что они могли оказаться там сразу после освобождения Ботнического залива от ледяного покрова, что происходило обычно в середине апреля. С учетом этих обстоятельств экспедиционные войска и их снаряжение должны были отправиться на десантных судах из британских портов 12-15 марта.

Впоследствии намеченную акцию расценили как плохо подготовленную. Прежде всего руководство экспедиционных войск и оснащенность их оружием не были на должном уровне. Отсутствовали авиационная поддержка и противовоздушная оборона. Фактор внезапности оказался утраченным, когда французское правительство по внутриполитическим причинам допустило утечку сведений об этой операции. Кроме того, интервенция требовала дипломатической подготовки. Ей должно было предшествовать официальное обращение Финляндии с просьбой о предоставлении помощи, так же как и получение согласия Норвегии и Швеции. Иначе даже при пассивном сопротивлении норвежцев и шведов (к примеру, вывод из строя железнодорожного оборудования или отключение электроэнергии) вся акция подвергалась серьезной опасности. Ожидалось, что Финляндия 5 марта направит западным державам обращение с просьбой о помощи ²⁷.

Вся большая стратегия англо-французской коалиции зимой 1940 г. основывалась на том, что Финляндия будет продолжать сопротивление. Без этого, как отмечает профессор Ю. Невакиви, у них не было никаких оправдательных причин для интервенции. Поражение Финляндии или заключение ею мира означало для западных стран потерю уникальной возможности открыть фронт на Севере, чтобы нанести удар Германии ²⁸. Для проведения скандинавской операции им необходимо было получить просьбу Финляндии о помощи, и генерал Линг решил посвятить Маннергейма в намечаемые союзниками планы ²⁹.

С точки зрения Финляндии помощь Запада являлась в перспективе альтернативой в случае, если переговоры не приведут к достижению результата или условия мира окажутся слишком тяжелыми. У финских руководителей не было какого-либо особого повода отвергать планы союзников. Беседуя с Маннергеймом 21 и 22 февраля, Линг вынес впечатление, что финский главнокомандующий в принципе одобрял их. Аналогичное мнение у Линга и нового английского посла в Хельсинки Верекера сложилось при встрече с Рюти и Таннером 24 и 25 февраля ³⁰.

Начальник политического отдела министерства иностранных дел А. Пакаслахти отмечал, что Таннера склоняли к этому довольно влиятельные круги. Во время пребывания Таннера в Стокгольме Пакаслахти прямо побуждал к этому Рюти, который в большей степени был сторонником тактики маневрирования, полагаясь на обещания союзников, чем министр иностранных дел. Финский посланник в Париже Холма, следуя указаниям Рюти, обратился прямо к Даладье с выражением надежды, что предоставление обещанной помощи будет ускорено. В ночь на 1 марта Холма сообщил в Хельсинки, что экспедиционные войска численностью 50 тыс. человек, согласно обещанию Даладье, прибудут в Финляндию к концу марта. Англия и Франция окажут давление на Швецию и Норвегию, чтобы они дали разрешение на их транзит через свои границы. В то же время из Лондона поступила телеграмма посланника Грипенберга, содержавшая предупреждения о том, что союзники прекратят помогать Финляндии, если она будет продолжать переговоры о мире. Это сделало бы невозможным дальнейшее сопротивление Финляндии ³¹. В ту же ночь Таннер дал указание Пакаслахти сообщить Эркко, чтобы финляндский ответ Советскому Союзу, одобренный накануне вечером, не передавался адресату до особых указаний ³².

Обещания Даладье на мгновение пробудили у финнов надежду. Их ужасало, что страна останется без помощи западных держав. Французский посланник Магню предупредил Таннера, что если Финляндия приступит к переговорам о мире, это будет рассматриваться как ее окончательный переход на сторону Германии. Когда 1 марта правительство собралось в 11 час, за час до установленного советским правительством предельного срока получения ответа, Таннер предложил попытаться выиграть время и достигнуть ясности относительно помощи западных держав. Судя по памятным запискам, сделанным секретарем премьер-министра А. Тудеером, надежда на продолжение борьбы вместе с союзниками обрадовала в тот момент министра иностранных дел: "Если бы западные государства смогли реализовать свои планы, то весь Север включился в войну и здесь возник единый фронт. Это могло привести Германию к поражению". Не исключено, что Турция выступила бы против Германии, и тогда война быстро бы закончилась. Но никто из правительства не выступил против отсрочки исполнения решений, принятых накануне вечером. Пришли к выводу о необходимости запросить у советского правительства более точное определение новой границы и информацию о компенсации, которую Финляндия получит за уступаемую ею территорию. Министру иностранных дел Швеции Гюнтеру сообщили, что Финляндия серьезно думает обратиться к западным державам. Последовала вместе с тем официальная просьба к западным державам подтвердить их готовность отправить сразу 50 тыс. человек и вдобавок к этому, по крайней мере, 100 бомбардировщиков с экипажами. По выражению Таннера, "к горлу западных держав пришлось приставить финский нож" ³³.

Гюнтер, основываясь на предварительном сообщении, полученном от Эркко, ожидал, что финское правительство даст положительный ответ на условия, предъявленные Советским Союзом, прежде чем истечет установленный Москвой срок. Усилия шведского министра иностранных дел, таким образом, были направлены на то, чтобы обеспечить начало мирных переговоров. Нетрудно понять, что Гюнтер не мог скрыть своего раздражения, когда Эркко принес совершенно иное известие, а не то, что ожидалось. Он отказался передать финский ответ в Москву. По мнению Гюнтера, вероятно, ответ мог быть истолкован как отказ, что привело бы к роковым последствиям. Поэтому он просил, чтобы в дополнение к финскому ответу было упомянуто о готовности Финляндии в принципе принять условия советского правительства. Однако Таннер с этим не согласился. Взамен он предложил, чтобы шведское правительство от своего имени связалось с Москвой и объяснило, что Сталин может разрешить возникшую сложную ситуацию примирительным "жестом" – компромиссным предложением, которое можно было бы сразу принять. Кроме того, в интересах сближения со Швецией Таннер стремился уже на этом этапе добиться от нее согласия на заключение военного союза. Гюнтер отклонил это предложение, объяснив, что вопрос требует обстоятельного изучения. Вместе с тем он все же попросил Коллонтай, ссылаясь на возможность интервенции со стороны западных держав, поставить перед Москвой вопрос о необходимости пойти на некоторые уступки в условиях, предложенных Финляндии, во всяком случае исключить из них Выборг. Полпред обещала это сделать, но выразила сомнение в получении положительного ответа, поскольку сама обращалась с такой просьбой, но безрезультатно. Как отмечает в своих воспоминаниях Коллонтай, она посоветовала Гюнтеру не пытаться отстаивать безнадежные предложения, которые приведут лишь к новым осложнениям ³⁴.

В то же время западные державы начали дипломатические приготовления к скандинавской операции. 2 марта английский посланник в Стокгольме В. Маллет сообщил о их намерении послать в помощь Финляндии войска, для чего вскоре сделают формальный запрос норвежскому и шведскому правительствам о разрешении на транзит. Они были также готовы оказать помощь Норвегии и Швеции в случае возможных контрмер со стороны Германии. С этой целью обеим скандинавским странам предлагалось начать переговоры генеральных штабов. Чуть позже в тот же день посланник Франции заявил о поддержке его правительством выдвинутого Англией предложения. Аналогичные заявления были сделаны западными державами в Осло. Кроме того, Англия заверила Норвегию, что готова "обезопасить" морские порты Тронхейм, Берген и Ставангер не позднее чем через четыре дня после того, как она даст согласие на прибытие союзных войск. ³⁵

В Лондоне и Париже едва ли существовали иллюзии, что известная позиция Швеции и Норвегии после этого демарша изменится. По-видимому, цель заключалась в том, чтобы прежде всего повлиять на финское правительство, вынудив его прекратить мирные переговоры с Москвой. Представлялась также возможность взвалить вину на скандинавские страны за то, что из-за них Финляндия в конечном счете склонилась пойти на мир ³⁶. Швеция оказалась теперь ближе, чем когда-либо ранее, к вовлечению в мировую войну. Во избежание этого Гюнтер всеми способами стремился воздействовать на Финляндию, чтобы она отказалась от обращения за помощью к западным державам и избрала путь переговоров. Гюнтер дал понять Эркко, что Коллонтай намекает на возможность достижения уступок в ходе переговоров. Вместе с тем он сказал, что располагает сведениями о намерении советского правительства потребовать введения Куусинена в состав финского правительства. Объясняясь с Эркко, он выразительно заметил, что хотел бы знать, как отреагирует шведский народ, если узнает о готовности Финляндии принести Швецию в жертву, превратив ее в поле брани во имя спасения Выборга и Сортавалы, не имеющих жизненно важного значения для Финляндии. По словам шведского министра, позднее можно бы было снова возвратить эти территории, сообразуясь с конъюнктурой. Но если, Швеция окажется втянутой в опасную ситуацию, она будет вынуждена заботиться о своей собственной обороне. А это, в свою очередь, повлияет на поступление в будущем военных поставок в Финляндию ³⁷.

Полпред Коллонтай, а через нее и советское правительство достаточно хорошо оценивали позицию Швеции. У Гюнтера и Коллонтай была одна и та же задача – убедить Финляндию сесть за стол переговоров, и для достижения этой цели они тесно взаимодействовали. Попытки Швеции добиться от советского правительства смягчения условий заметно ослабились, вероятно, из-за того, что надежд на это было мало, поэтому она настойчиво склоняла Финляндию к согласию с выдвинутыми условиями. Однако принять их финнам было трудно. "Полученные сведения показывают, что Швеция, осуществляя посредничество, обращает больше внимания на свое собственное положение и безопасность", – сухо констатировал на заседании правительства Таннер. Главной заботой шведов, по мнению Маннергейма, было спасти свою собственную шкуру. Он предложил, чтобы вместо Швеции просить выступить посредником Соединенные Штаты ³⁸.

Швеция отвергла просьбу западных держав о пропуске их войск. "Вы оставили финнов на произвол судьбы", – таковы были слова английского посланника Маллета после получения ноты Швеции. Ответ норвежского правительства был также отрицательным, более того, в нем говорилось даже о применении силы в целях воспрепятствования транзита. Это было доведено до сведения шведского правительства. Реально высадка союзников могла вызвать протесты и пассивное сопротивление ³⁹. Последнее слово оставалось за Хельсинки.

1 марта финское правительство единогласно решило отложить ответ советскому правительству, чтобы дополнительно выяснить возможности западных держав относительно предлагаемой помощи. Вечером того же дня финский посланник в Лондоне Грипенберг от имени своего правительства сделал запрос министру иностранных дел Англии Э. Галифаксу, смогут ли союзники до конца марта послать в Финляндию обещанные 100 бомбардировщиков и 50 тыс. войск. Этот запрос поставил западные державы в щекотливое положение. Военное руководство Англии заявило кабинету министров, что удовлетворить запрос невозможно. Посылка в Финляндию такого количества самолетов с экипажами и обслуживающим персоналом ослабила бы собственные силы и в любом случае растянулась не менее чем на месяц. Из-за транспортных трудностей до конца марта в норвежские порты реально можно было отправить не более 12-13 тыс. человек.

Из Лондона и Парижа поступала противоречивая информация. Начальник имперского генерального штаба генерал Э. Айронсайд, находившийся в то время в Париже, информировал посланника Холма о плане союзников послать две английские и одну французскую дивизии. Они должны были быть готовы к отправке 12 марта. Даладье также заверил, что войска прибудут в марте. Более того, он обещал послать, по крайней мере, 50 бомбардировщиков вместе с экипажами ⁴⁰. Лондон вновь подтвердил, что в Финляндию будет направлено всего лишь 12-13 тыс. войск ⁴¹, причем ограниченность посылаемого контингента объяснялась намерением решить вопрос об усилении экспедиционной армии в целом. Англичане значительно меньше французов обнадеживали финнов обещаниями того, что не могло быть выполнено.

На заседании правительства 2 марта настроения еще были оптимистичными. Таннер рассчитывал, что мирные переговоры продолжатся, а Рюти сообщил, что к востоку от Лемитти в ходе операции по окружению войск противника захвачены большие трофеи. Пеккала, однако, подозревал, что обещания Запада по оказанию помощи были большим блефом, и в этом его поддерживали Котилайнен и Паасикиви ⁴². Но на следующем заседании, которое началось утром 3 марта, атмосфера была уже иной. Давление со стороны Швеции и выраженное Гюнтером предположение, что никакого ответа от советского правительства не будет, повлияли на Таннера. Перед началом заседания он получил информацию от Верекера о том, что помощь войсками может поступить лишь в количестве 6 тыс. человек и только в апреле. Посланники западных держав и в дальнейшем не могли дать ответа на вопрос: каким образом войска смогут прибыть в Финляндию. Министр иностранных дел считал теперь, что никакой альтернативы больше нет. Он предложил отправить в Москву тот ответ, который одобрили еще 29 февраля ⁴³. Большинство членов правительства хотело, однако, повременить, ожидая, не будет ли еще каких-либо известий из Москвы. Но сразу после заседания Таннер согласился с Рюти, Паасикиви и Вальденом, чтобы сообщить советскому правительству о готовности немедленно же принять советские требования при условии, если Выборг и Сортавала будут из них исключены. В разговоре по телефону Таннер попросил Гюнтера довести это до сведения Москвы ⁴⁴.

На состоявшемся в тот же вечер очередном заседании Паасикиви предложил официально обратиться к Германии и попросить у нее дипломатической поддержки в Москве. Он, как и прежде, придерживался мнения, что она заинтересована в прекращении войны Финляндией и является единственной великой державой, имеющей влияние на советское правительство. Пеккала и Ниукканен поддержали это предложение. Таннер, напротив, довольно решительно отверг его. Он напомнил, что к Германии обращались уже дважды и безрезультатно. К тому же он считал неприемлемым двуличием искать поддержки у Германии и одновременно вести переговоры о помощи западных держав. Это могло привести к прекращению всякой помощи с их стороны. В конце концов решили не выходить на контакты с Германией ⁴⁵.

Рюти и дальше был готов маневрировать, но признавал, что долго сидеть на двух стульях нельзя ⁴⁶. 5 марта финнам надо было принимать решение, поскольку истекал крайний срок обращения Финляндии за помощью к западным державам. Ситуация на фронте стала очень опасной после того, как советские войска сумели закрепиться на западном берегу Выборгского залива. Маннергейм через Вальдена сообщал, что нужно быть готовыми к неприятным сюрпризам. Слишком малой и слишком поздней, по оценке маршала, могла оказаться помощь западных держав. Французы снова и снова обещали, но теперь эти обещания не возымели должного эффекта. Только Ханнула требовал официально обратиться за помощью к западным державам. Другие же объединились вокруг предложения Таннера принять в принципе условия советского правительства как исходную основу для мирных переговоров и идти на контакт с западными державами только в том случае, если Москва откажется от переговоров.

Был решено информировать Англию и Францию о том, что правительство стремится к миру с Советским Союзом и ожидает ответа из Москвы. Если ответ окажется неудовлетворительным, Финляндия формально обратится к западным державам за помощью. Одновременно была выражена просьба продолжать подготовку десанта. По инициативе Рюти решили предложить советскому правительству перемирие на время переговоров. Западные державы согласились отсрочить обращение с просьбой о помощи до 12 марта. Тем самым обе альтернативы оставались открытыми для финнов. ⁴⁷

Москва не спешила давать ответ. Советские войска были близки к достижению решающего успеха в районе Выборгского залива. Но небольшая финская армия при одобрении симпатизировавшей ей западной печати, казалось, могла еще в течение месяца удерживать оборону. Тем не менее для оптимистических прогнозов уже не было никаких оснований. Молотов заверил шведов, что Советский Союз не боится интервенции западных держав. Из-за отсутствия первоисточников не представляется возможным подтвердить, имело ли место это утверждение. Во всяком случае советское руководство было хорошо осведомлено о стремлении Финляндии получить помощь с Запада. Финляндский зондаж, касавшийся отправки бомбардировщиков и формирования десантной армии, быстро стал известен в Москве. О нем поступали сведения из Парижа. Основываясь на них, народный комиссар обороны оценил численность экспедиционной армии в 50 тыс. человек, причем часть их, считал он, безусловно, оставят в Швеции для ее обороны. Разведывательная информация содержала утверждение, что Швеция и Норвегия не будут оказывать сопротивления англичанам и французам ⁴⁸. Но через Коллонтай поступали иные данные. "Ханссон непреклонен как гранитный утес", – отметила она в своем дневнике 4 марта.

Поздним вечером 4 марта Молотов принял посланника Ассарссона. Ему было сказано, что советское правительство требует безоговорочной передачи Выборга, Выборгского залива и Сортавалы. Красная Армия намерена продолжать продвижение вперед. Если правительство Финляндии откажется принять выдвинутые условия, окончательное соглашение будет подписано с Куусиненом ⁴⁹. Эта информация пришла в Хельсинки утром 5 марта, сразу после того, как правительство решило полностью принять советские условия. Передавая ответ Финляндии в Москву, шведское министерство иностранных дел вместе с тем выразило свою полную поддержку просьбе финской стороны о необходимости прекратить боевые действия.

Ночью 6 марта Молотов объявил Ассарссону: поскольку Финляндия теперь согласна с требованиями, предъявленными советским правительством, оно готово начать мирные переговоры. В качестве места для переговоров предлагалась Москва. Просьба об установлении перемирия была отвергнута. Когда Ассарссон спросил о причине, Молотов сослался на то, что приходится принимать во внимание соображение военных ⁵⁰. В данном случае советское правительство стремилось вынудить Финляндию сделать, наконец, свой выбор. Перемирие дало бы Финляндии возможность и дальше маневрировать, рассчитывая на помощь западных держав. Давление на Финляндию продолжалось, пока она не подписала мирный договор. В телеграмме Главного военного совета Красной Армии, отправленной войскам, говорилось: "В результате успешного наступления на Карельском перешейке финны, понесшие большие потери, запросили мира. Мы… возможно, согласимся на ведение мирных переговоров, при этом понятно, что чем больше захватим в ближайшие дни территории противника, тем больше требований можем предъявить противнику" ⁵¹.

Путь в Москву, тем не менее, был открыт для финнов, и никто из членов правительства, за исключением Ханнулы, не захотел взять на себя ответственность за то, чтобы ворота к миру снова закрылись. Вопрос о персональном составе мирной делегации обсуждался еще на двух заседаниях. Единодушие было лишь в том, чтобы в нее входил Паасикиви. После того, как Котилайнен предложил в качестве главы делегации Рюти, мнения разделились, поскольку Ниукканен и некоторые другие считали, что премьер-министра нужно оставить дома. В итоге Рюти согласился ехать в Москву. В состав делегации вошел социал-демократ профессор В. Войонмаа, председатель парламентской комиссии по иностранным делам. Он был опытным человеком в решении подобных задач, и его фигура не вызывала ни восторга, ни возражений. Таннер отнесся с неодобрением к кандидатуре депутата парламента Р. Свенто, которого поддерживали Пеккала и Паасикиви. Пеккала предложил также избрать членами делегации депутатов от Аграрного союза для разделения ответственности, но не получил поддержки. Вальден дал согласие быть четвертым членом, несмотря на то, что Маннергейм проявил колебание в вопросе о включении в делегацию своего доверенного лица ⁵².

Таким образом, финская мирная делегация получилась достаточно авторитетной и к тому же политически представительной, что имело важное значение для мнения о ней как в Советском Союзе, так и в Финляндии. В нее вошли лучшие эксперты. Трое из ее членов – Паасикиви, Вальден и Войонмаа – представляли Финляндию на мирных переговорах в Тарту в 1920 г. Благодаря ее главе Рюти она была полномочна принимать решения. Делегация не получила инструкций как таковых. "Сначала вы выслушайте, выскажите возражения, а затем телеграфируйте сюда", – такова была установка Таннера. Вечером 6 марта члены делегации с тремя помощниками отправились через Стокгольм в Москву.

В Хельсинки ожидали, что направившиеся в дальний путь делегаты смогут вести переговоры на базе предварительно выдвинутых условий. Предполагалось, что Сталин сделает "жест", который даст возможность заключить договор с учетом позиции Финляндии. В случае же, если не удастся добиться приемлемых условий, они могли вернуться домой, после чего западные державы получат просьбу о помощи ⁵³, которую они согласились ожидать до 12 марта. Тактика же Молотова на переговорах и быстрое ухудшение обстановки на фронте у побережья Выборгского залива не оправдали этих надежд, и не оставалось ничего другого, как подчиниться диктату.

Финны с начала переговоров испытали разочарование. Сталин не появлялся. Советскую делегацию возглавлял Молотов, в нее входили A.A. Жданов и в качестве военного советника комбриг A.M. Василевский. На переговорах осенью Сталин произвел хорошее впечатление на финнов своей деловитостью. Молотова и Жданова считали особенно враждебно настроенными по отношению к Финляндии. Такое представление о них было распространено довольно широко, и об этом знало советское руководство. Так, однажды, посол США в Москве заявил в доверительной беседе финской делегации, что Сталин никогда не хотел войны с Финляндией. Его подтолкнули на это военные круги Ленинграда, прежде всего A.A. Жданов и К.А. Мерецков, которые были уверены в том, что финнов можно победить за несколько дней ⁵⁴. В воспоминаниях Василевского вместе с тем особо отмечается вклад Сталина в "решение финляндского вопроса". Это в первую очередь касается территориальных проблем. "После общих указаний И.В. Сталина мне под руководством В.М. Молотова и Б.М. Шапошникова, -писал Василевский, – пришлось готовить все предложения относительно новых границ, которые и выносились на обсуждение при переговорах"⁵⁵.

Несомненно, именно Сталин сформулировал условия мира, а члены советской делегации являлись исполнителями его решений.

8 марта в начале первого заседания выступил Рюти с заранее подготовленной речью. Он напомнил об уроках истории, которые учат, что принудительный мир часто приводит к печальным последствиям. Советский Союз извлек бы только выгоду, если имел бы удовлетворенного соседа, желающего поддерживать добрые с ним отношения. Поэтому следует попытаться достигнуть такого решения, которое удовлетворило бы военные интересы Советского Союза, не создавая огорчения в сознании финнов. Выдвинутые же условия нанесут глубокую травму финскому народу.

Эти слова, конечно же, не возымели действия. Молотов объяснил, что Советский Союз не хотел этой войны. Причиной ее послужила враждебность финнов к СССР. Теперь долгом советского правительства стало позаботиться о безопасности Ленинграда. Затем он выдвинул ряд требований: Финляндия должна уступить п-ов Ханко с прилегающими к нему островами и, кроме того, порт Лаппохья, а также территории на юго-востоке за линией Виролахти-Вайниккала-Вяртсиля-Корписелка, на севере – восточную часть районов Куусамо и Салла и к тому же часть п-ва Рыбачий, который Финляндия получила по Тартускому мирному договору. Вместе с тем она обязывалась построить железную дорогу от Салла до Кемиярви и предоставить Советскому Союзу право прохода через свою территорию к шведской границе.

Условия оказались более жесткими, чем ожидали финны, исходя из полученной ими предварительной информации. Требования новой линии границы, предъявленные Молотовым Ассарссону 22 февраля, были неопределенными и отчасти противоречивыми. Тем не менее он ясно указал на то, что Советский Союз требует границ Петра Великого, о чем и было уведомлено финское правительство ⁵⁶. Неожиданностью для финской делегации оказалось и то, что требования не ограничивались Выборгом и Сортавалой, а Финляндия, как выяснилось, лишалась всего побережья Ладожского озера. Новым было требование расширения уступаемой территории Ханко, а также передачи районов Куусамо и Салла. Эти районы, как объяснил Молотов, были важны для обеспечения безопасности Мурманской железной дороги. Дискуссия временами приобретала исключительную остроту. Молотов заявил, что условия должны быть приняты в представленном виде, в противном случае войну придется продолжить. Народный комиссар иностранных дел возложил всю вину за развязывание войны на Финляндию, и прежде всего на Таннера. Под аккомпанемент Жданова он обвинил финнов в том, что они предоставляют свою страну западным державам в качестве плацдарма для нападения на Советский Союз. Возражения финнов не произвели впечатления на Молотова. Первая встреча закончилась заявлением Рюти, что финской делегации необходимо изучить предъявленные, более тяжелые условия прежде, чем дать ответ ⁵⁷.

Когда полный перечень условий советского правительства получили в Хельсинки, правительство и главнокомандующий заколебались. Даже Пеккала хотел повременить еще одну ночь до принятия решения по этому вопросу. Прибывший из Парижа полковник А. Паасонен привез обещание генерала Айронсайда направить в помощь 57 тыс. войск, из которых 15 500 могли прибыть в течение трех недель. Эти сведения и настойчивость в действиях Паасонена явно оказали влияние на главнокомандующего, который предложил обратиться за помощью к западным державам и продолжать вести мирные переговоры – на худой конец можно будет отказаться от помощи ⁵⁸. Однако Таннер решительно отклонил идею двойной игры. Министр иностранных дел, который в отсутствие премьер-министра председательствовал в правительстве, был обеспокоен тем, что военная катастрофа может произойти в любой момент. После этого не было бы ни единого шанса ни на какие переговоры. "Мы должны смотреть правде в глаза", -сказал он. Во время заседания правительства 9 марта поздно ночью пришло сообщение из Ставки с оценкой сложившейся обстановки. Она была убийственной: фронт на перешейке не мог больше удерживаться. Основываясь на заявлении Ставки, Таннер склонил большинство правительства к тому, чтобы предоставить делегатам все полномочия для принятия условий мира, и это было в целом поддержано.

Ниукканен и Ханнула, тем не менее, опять требовали, чтобы западным державам немедленно была послана просьба о помощи. В нервозной обстановке Таннер обвинил их в утрате Выборга и Сортавалы, так как своим противодействием они задерживали подписание мирного договора ⁵⁹. Уведомление о предоставлении делегации полномочий было отправлено из Хельсинки рано утром 10 марта. Немного позднее Таннер уточнил, что делегации разрешалось принимать и новые условия, если их нельзя было изменить ⁶⁰.

Быстрое ухудшение обстановки на побережье Выборгского залива и угрожающая близость установленного западными державами срока -12 марта, потребовали от финнов принятия быстрых решений. Некоторую проблему представляла собой медлительность связи между Москвой и Хельсинки через Стокгольм. От отправления секретной телеграммы до ее приема и расшифровки проходило чуть ли не двенадцать часов. Между тем 10 марта состоялось второе заседание делегаций Финляндии и Советского Союза еще до поступления упомянутых выше указаний.

Рюти и его коллеги имели целью выяснить на этом заседании, с какими предложениями Советский Союз может согласиться. Они допускали также, что выдвинутые на первом заседании условия отражали скорее позицию военного руководства и не являлись последним словом Сталина. Они надеялись добиться уступок. Эти надежды, однако, были напрасны. Молотов категорически отверг утверждение финнов, согласно которым выдвинутые условия стали более жесткими, чем предварительные, предъявленные 22 февраля. Он повторил несколько раз, что переговоры будут прерваны, если сразу не последует согласие на предложенные условия. В этой связи он упомянул о существовании "народного правительства" Куусинена, что особо резануло слух финнов. Паасикиви стал вести речь о получении компенсации за передаваемую территорию. Он вспомнил о том, что Петр Великий заплатил Швеции большую компенсацию по Ништадскому миру 1721 г. Молотов ответил: "Пишите письмо Петру Великому. Если он прикажет, то мы заплатим компенсацию"⁶¹.

Финляндской делегации теперь стало ясно, что условия останутся жесткими. В Хельсинки была направлена телеграмма – их надо принимать, если есть намерение быстро достигнуть мира. 11 марта правительство решило уведомить делегацию о своей готовности пойти "в крайнем случае" на принятие условий. Оно, учитывая создавшееся на фронте положение, считало также,, что необходимо заключить перемирие ⁶².

После того, как советское правительство ужесточило свои требования, Гюнтер, выступавший посредником, почувствовал, что попал в щекотливое положение. Шведы опасались, что Финляндия теперь отвергнет предлагаемые условия и обратится за помощью к западным державам. Таннер попросил Швецию обратиться к Москве, чтобы она смягчила условия. Ханссон, пригласивший к себе на беседу Коллонтай, поведал ей о том, что для Швеции возникла весьма сложная ситуация, поскольку переданные ею Финляндии условия оказались не окончательными. Полпред, ничего не знавшая о новых требованиях, готова была поддержать переполошившегося Ханссона, выражая сомнение относительно действий советского правительства, и посчитала, что возникает крайне тревожная обстановка. Премьер-министр также сказал, что Франция и Англия усилили давление и настаивают, чтобы Швеция изменила свою позицию в вопросе о транзите ⁶³. Ассарссон получил в свою очередь указание предупредить советское правительство, что правительство Финляндии может, принимая во внимание настроения в стране, отказаться от подписания мирного договора. Финляндию поддерживало в этом общественное мнение скандинавских стран. Следует учитывать и позицию западных держав ⁶⁴. 11 марта Молотов отклонил это предупреждение, ссылаясь на то, что Советский Союз настаивает на возвращении к границам, установленным Ништадским миром. Требования же, касающиеся Салла и Куусамо, вызваны необходимостью обеспечить безопасность Мурманской железной дороги. Он вновь заверил, что советское правительство намерено охранять дружеские отношения со Швецией и поддерживать ее в вопросе об Аландских островах ⁶⁵.

Для Швеции советские требования, связанные с железнодорожными коммуникациями в направлении Салла, Куусамо и, прежде всего Кемиярви, были весьма неприятны по той причине, что их можно было рассматривать как стратегическую угрозу Северной Швеции ⁶⁶. Тем не менее ужесточение требований не повлияло на шведскую политику. Цель ее оставалась прежней – склонить Финляндию к миру, даже на тяжелых условиях. В ответ на запрос, сделанный Таннером, шведское правительство 11 марта еще раз заявило об отказе западным державам в осуществлении транзита войск ⁶⁷.

Немецкое правительство, проявляя осторожность, держалось в стороне от конфликта между Финляндией и Советским Союзом. В Финляндии питали надежду, что Германия выступит посредником на переговорах и повлияет на смягчение условий мира. Верили в то, что его заключение отвечает интересам Берлина, который, в свою очередь, имеет влияние на Москву. Вечером 2 марта депутат парламента коалиционер А. Хакцель, в прошлом министр иностранных дел, а еще ранее посланник в Москве, встречался с посланником Блюхером. Согласно его сведениям, это произошло по инициативе Паасикиви. Выступая как частное лицо, Хакцель доверительно сказал своему собеседнику о ведущихся переговорах между Финляндией и Советским Союзом, которые близки к завершению. Финляндии, однако, крайне тяжело отдавать Выборг и территорию северной части Приладожья. Он спросил, не может ли Германия использовать свое влияние в Москве, чтобы советское правительство отказалось от требования о передаче СССР этих территорий ⁶⁸.

Так германское правительство впервые получило от финнов сведения о ведущихся переговорах. Не ранее 5 марта Молотов сказал послу Шуленбургу, что вскоре должны начаться мирные переговоры с правительством Хельсинки и объявил мирные условия Советского Союза, которые назвал "минимальными" ⁶⁹. Блюхер со своей стороны еще раньше побуждал Берлин обдумать возможность вмешательства в переговоры, указывая на экономическое значение для Германии Выборга и Кякисалми. В германском МИДе эта идея, как видно, привлекла внимание. В подготовленной для доклада Риббентропу памятной записке предлагалось, чтобы Шуленбург заявил в Москве, что Германия приветствовала бы мирные переговоры, и сообщил советскому правительству о подготовке Англией и Францией войск для отправки в Финляндию70. Однако Риббентроп решил не спешить ⁷¹. Позднее Шуленбург получил указание заявить в Москве, что Германия рассматривает заключенный ею договор с Советским Союзом как основу для того, чтобы находиться на стороне СССР в конфликте между Финляндией и Россией, и что по этой причине она уклоняется от предлагаемого ей посредничества. Тем более она не видит какого-либо желания со стороны советского правительства к такому посредничеству. Получив 11 марта такое заявление, Молотов констатировал, что в сообщении посла точно отражена суть дела ⁷².

Безрезультатно закончились другие неофициальные попытки Финляндии получить дипломатическую поддержку Германии. Шведский разведчик С. Хедин, известный своими связями в нацистской верхушке, 4 марта посетил Гитлера и вел с ним разговор о возможности мирного посредничества Германии в войне между Финляндией и СССР. Гитлер категорически отказался от этой идеи. Финляндия де неприязненно отнеслась к Германии и к ее закулисным переговорам со Сталиным. Подчеркнув, что Сталин не хотел войны, фюрер сказал: "Его требования являлись естественными и умеренными. Вопрос стоит о территории, которая прежде принадлежала русским. Он просит лишь небольшую часть этой территории". Судьба Финляндии теперь определена, продолжал он, и в этом она может винить только себя ⁷³. Известие о содержании этой беседы было получено в Хельсинки три дня спустя ⁷⁴. Несколько позже в Берлине появился экс-президент П. Свинхувуд. Поездка носила частный характер, но была предпринята с согласия Рюти. Никто из германских руководящих лиц не принял Свинхувуда. Ему предоставили возможность переговорить только с госсекретарем Вайцзеккером. Разочарованный и униженный старый друг Германии отправился в Рим ⁷⁵.

Германское руководство стремилось и дальше уклоняться в финляндских делах от всего, что могло бы вызвать раздражение или подозрение в Москве. Поэтому ни о каких посреднических действиях вопрос реально не стоял. Германия вела смертельную борьбу с Англией и Францией и заботилась в это время прежде всего о дружественных отношениях с Советским Союзом ⁷⁶. Финны получали из Берлина лишь советы заключить мир. Иногда в этих дружественных советах говорилось, что позднее Финляндия сможет получить утраченное обратно ⁷⁷. Такого рода утешения были, видимо, рассчитаны на то, чтобы связать будущее Финляндии с интересами Германии ⁷⁸.

Соединенные Штаты были готовы оказать Финляндии дипломатическую поддержку. 4 марта Таннер через посланника X. Шоенфельда сделал запрос по этому поводу ⁷⁹. Тремя днями спустя он вновь попросил Соединенные Штаты побудить советское правительство пойти на умеренные требования ⁸⁰. Госсекретарь К. Хэлл тем временем уже начал действовать. Получив сведения о том, что финляндская делегация направилась в Москву, он поставил задачу послу США Л. Штейнгардту встретиться как можно быстрее с Молотовым. Ему поручалось сообщить советскому правительству, что у США нет намерения вмешиваться в мирные переговоры между Финляндией и СССР. Вместе с тем, отмечал Хэлл, на американское общественное мнение произвело бы исключительно хорошее впечатление, если бы Советский Союз проявил великодушие по отношению к Финляндии ⁸¹.

Для советского руководства в той международной обстановке, естественно, было важно поддерживать хорошие отношения с Соединенными Штатами. Поэтому Молотов принял Штейнгардта с подчеркнутым радушием, поблагодарив президента Рузвельта и правительство США за оказанное внимание к восстановлению мира между Финляндией и Советским Союзом. Он изложил также основные положения мирных условий. Штейнгардт прежде всего подчеркнул, что американское общественное мнение не поддержит "назначенного" СССР правительства Финляндии. Он пытался выяснить, намерена ли или нет Москва осуществлять в этом вопросе диктат. Молотов объяснил, что финны будут свободны сами выбирать свое правительство. Советский Союз не проявляет к этому интереса ⁸².

Во время мирных переговоров финская делегация в Москве поддерживала контакт с Ассарссоном и Штейнгардтом. Посол США хотел предоставить свою официальную резиденцию в распоряжение финской делегации, но Хэлл посоветовал ему проявить осторожность, так как столь открытая поддержка финнов может вызвать у русских раздражение ⁸³. Через посланника Соединенных Штатов в Стокгольме финны получили информацию, что Рузвельт считает предложенные мирные условия очень суровыми. Президент готов был проявить понимание, если Финляндия не сможет принять их. Тем не менее Штейнгардт рекомендовал финнам заключить мирный договор ⁸⁴. Позднее премьер-министр Рюти передал через Шоенфельда благодарность правительству Соединенных Штатов за проявленную поддержку во время московских переговоров, чей демарш перед первой встречей делегаций заставил советское правительство отказаться от требования относительно договора о взаимопомощи ⁸⁵.

Западные державы, и особенно Франция, все еще считали важной отправку экспедиционных сил в Скандинавию. Прежде всего ставилась задача оккупировать железорудный район Лапландии до того, как Балтийское море освободится от льда, что позволит нанести удар немцам в этом направлении. Франция была готова обещать Финляндии щедрую помощь, не считаясь с реальными возможностями. Премьер-министр Даладье предостерегал финнов о вероломстве Советского Союза: проявив готовность пойти на переговоры в условиях угрозы интервенции союзников, СССР позднее разгромит Финляндию. Если же Финляндия сейчас не обратится официально за помощью к западным державам, они не смогут даже в малейшей степени гарантировать возвращение ей после войны утраченных территорий ⁸⁶. В британском правительстве и военном руководстве весьма противоречиво судили о целесообразности отправки десантных войск. Было неизвестно, как поведут себя Норвегия и Швеция в случае прибытия англо-французских войск. Финляндия задерживала свое обращение к западным союзникам с просьбой о помощи, что было вызвано колебанием самого финского правительства. В итоге вечером 12 марта военный кабинет пришел к заключению, что войска на побережье Норвегии следует высадить 20 марта, поскольку вероятность просьбы Финляндии о помощи очевидна. Правительство Н. Чемберлена, опасаясь неблагоприятной реакции общественного мнения за рубежом и внутри страны, находясь под давлением французского правительства, не решилось идти на риск краха Финляндии, оставленной в одиночестве ⁸⁷. Рюти пытался использовать обещание западных держав о помощи для улучшения финских позиций на переговорах. Он дал указание из Москвы поставить в известность полпреда Коллонтай, что западные державы настойчиво предлагают свою помощь, но Финляндия пока еще ее не приняла ⁸⁸. Советская разведка была хорошо осведомлена о военных приготовлениях западных держав. Она располагала сведениями о намерении союзников ввести войска только в Северную Финляндию, недосягаемую для немецких войск в условиях покрытого льдом водного пространства

Пока шли переговоры в Москве, положение финских частей на фронте быстро ухудшалось. Советские войска успешно наступали в направлении Выборгского залива и Вуосалми, и практически все финские резервы были введены в сражение. Сообщение Паасонена заставило Маннергейма еще раз обдумать вопрос об обращении за помощью к западным державам, что могло улучшить положение Финляндии на переговорах. Точка зрения главнокомандующего стала известна находившейся в Москве делегации ⁹⁰. Но когда маршал получил донесения фронтовых командиров, он вновь изменил свое мнение и согласился с тем, что мир должен быть заключен до того, как фронт развалится ⁹¹. Членам финской делегации телеграфировали, что продолжение войны приведет к новым территориальным потерям, а помощь западных держав вовремя не успеет ⁹².

Из-за противоречивости оценок ситуации, поступавших из Хельсинки, у финской делегации в Москве возникли сомнения. По свидетельству Рюти, Паасикиви и Войонмаа, складывалось такое мнение, что переговоры следует прервать, а их участникам возвратиться в Хельсинки, чтобы представить договор на одобрение парламента. В обоснование его делалась ссылка на информацию Паасонена о помощи Запада. Ранее сложившиеся в Хельсинки взгляды на заключение мира опять заколебались. Рюти был, однако, против этого, указывая на критическую ситуацию и огромные потери на фронте. Получив сведения, согласно которым советское военное руководство выступало за продолжение войны до полной победы, он не хотел потерять шанс заключить мир. Вальден поддержал точку зрения Рюти, который, будучи премьер-министром и главой делегации, разрешил возникшую проблему ⁹³. Возможно, на это повлияло и то, что перед третьим заседанием в Москве финская делегация получила сведения о пессимистической оценке Маннергеймом сложившейся обстановки.

О возникших у финской стороны противоречиях стало известно Москве. Возвращение финской делегации в Хельсинки для принятия решения считалось весьма вероятным ⁹⁴. Но 11 марта на третьем заседании делегаций Рюти заявил, что финны готовы в основном принять советские условия. Он лишь предложил незначительные изменения намеченных границ, обосновывая это экономическими причинами. Предложение оставить Финляндии Сайменский канал как своеобразный коридор, также перевалочный пункт в Уурас Молотов отверг, посоветовав финнам экспортировать свои пиломатериалы через порт Котка. Вместе с тем он согласился рассмотреть финские предложения относительно Энсо и Вяртисиля на следующем заседании. Во время детального рассмотрения текста договора финны добились лишь минимальных уступок, которые касались, в частности, повышения платы за использование аренды п-ва Ханко и сроков эвакуации населения с этой территории. 12 марта финское правительство утвердило полномочия делегации для подписания договора. Ниукканен и Ханнула объявили в этой связи о своей отставке ⁹⁵.

Западные державы до последнего момента продолжали оказывать давление на Финляндию, чтобы воспрепятствовать заключению мира. Поверенный в делах Франции тщетно старался войти в контакт с членами финской делегации в Москве, чтобы передать им новые предложения о помощи ⁹⁶. Даладье уверял Холма, что Франция будет действовать "в мгновение ока", получив просьбу о помощи ⁹⁷. Вечером 12 марта английский посол прибыл к Таннеру домой, заверяя его от имени правительства, что западные державы не откажутся от своего плана, даже если Швеция и Норвегия не разрешат транзит войск через свою территорию. Таннер, телеграфируя об этом делегации на переговорах, осведомился, можно ли рассчитывать на заключение мира или следует обратиться за помощью к союзникам ⁹⁸. В то время, когда посылалась эта телеграмма, решение было уже принято. Мирный договор между Финляндией и Советским Союзом в 2 часа ночи 13 марта был подписан. В тот день в 11.00 (по финскому времени) он вступал в силу. Одновременно прекращались боевые действия.

Решение подчиниться тяжелым условиям мира вместо обращения за помощью к западным державам было, возможно, наиболее трудным и к тому же одним из самых далеко идущих по своим последствиям выбором, который пришлось делать Финляндии во время второй мировой войны. Осмысливая весь ее ход, можно сказать, что он являлся вместе с тем и важнейшим решением. Помощь западных держав Финляндии позволила бы им превратить Скандинавию в театр военных действий и столкнуть Германию и Советский Союз. В этом случае вторая мировая война уже на ранней стадии развивалась бы совершенно в ином направлении, чем на самом деле.

Мнения в правительстве в связи с подписанным договором разделялись. Наиболее настойчивыми сторонниками принятия помощи Запада были аграрии: Ниукканен и Ханнула – в правительстве, Кекконен – в парламентской комиссии по иностранным делам. Президент Каллио также твердо стоял за это и склонился к заключению мира только под воздействием ситуации на фронте. Министры от Шведской народной партии – Седерхьельм и Борн неохотно склонились к принятию мирного договора и долго обдумывали возможность принятия предложений западных держав. Наиболее последовательную позицию за заключение мира занимали социал-демократы, прежде всего Таннер, Пеккала и практически вся их парламентская фракция, а также входившие в правительство Паасикиви, Котилайнен и Фиандт. Социал-демократы Саловаара и Фагерхольм долго не склонялись к заключению мира на выдвинутых условиях, тогда как аграрии Койвисто и Хейккинен поддержали мирный договор.

Для всех финнов это было нелегким делом. Жесткость советских условий, неопределенность обещаний относительно помощи западных держав и, наконец, тяжелое положение на фронте привели к тому, что на каком-то этапе почти все заколебались между принятием условий мирного договора и обращением за поддержкой к Западу. Фактически только Ханнула придерживался несгибаемой линии, требуя продолжения войны с помощью западных держав.

В финских исследованиях получило распространение представление о Таннере, как о приверженце курса на достижение мира, который де, опираясь на поддержку Рюти, Паасикиви и главнокомандующего, достиг цели ⁹⁹. Это в общем так и было. Но временами жесткость выдвинутых условий вызывала и у Таннера сомнение в правильности избранного им пути. Яснее всего это проявилось на заседании правительства)марта, когда по инициативе Таннера решили отложить ответ Советскому Союзу, чтобы можно было прояснить новые предложения Запада о помощи. Рюти, конечно, понимал, что поддержка западных держав недостаточна, но он стремился до самого последнего момента маневрировать, чтобы улучшить финские позиции на переговорах. То же самое можно сказать и о Маннергейме, который менял несколько раз свое мнение, но в итоге положение на фронте и неуверенность в эффективности помощи Запада сделали его сторонником достижения мира. Не отвергал помощи Запада и Паасикиви, хотя и весьма в ней сомневался ¹⁰⁰.

Противники подписания мирного договора объясняли свою позицию прежде всего жесткостью советских условий. Они были уверены, что цели Советского Союза простирались далее к контролю над всей Финляндией. По их мнению, согласие с предъявленными условиями может полностью поставить ее в зависимость от Советского Союза, превратит в неспособный защищаться протекторат и оставит без союзников. "К России всегда нужно относиться с подозрением", – сказал Ниукканен. Они испытывали отвращение к Германии, нацизму и возлагали надежды на западные державы, веря, что те выйдут победителями в мировой войне. Тогда Финляндия получила бы возможность участвовать в мирной конференции наряду с победителями. Ниукканен и Ханнула были готовы продолжать борьбу, даже рискуя потерпеть поражение, считали в противовес военному руководству, что Финляндия способна продолжать борьбу. Они до конца упорствовали, утверждая, что армия не разгромлена и есть возможность сопротивляться еще длительное время, а изменения в общей обстановке могут принести Финляндии спасение.

Кекконен также принадлежал к числу тех, кто выступал против заключения мира на выдвинутых Москвой условиях, и требовал принятия помощи западных держав. Отстаивая эту позицию, он вел борьбу в комиссии по иностранным делам парламента и в парламентской фракции Аграрного союза, стремился повлиять непосредственно и на президента. Осенью 1939 г. Кекконен выступал против уступок советскому правительству, воспринимая выдвинутые им условия как неимоверно тяжелые. Кекконен был убежден, что мир на предъявляемых условиях означал капитуляцию и полную зависимость Финляндии от Советского Союза. Он не располагал сведениями о реально сложившемся положении и поэтому заметно переоценивал значение помощи западных держав так же, как и возможность удержать фронт. Свою роль сыграла и чисто человеческая позиция. Он, как и другие депутаты от Выборгской губернии, испытывал боль в связи с утратой тех территорий, где проживали его избиратели ¹⁰¹.

Сторонники установления мира указывали на то, что Финляндии не удастся долго держать оборону без эффективной иностранной поддержки. Они также понимали, что помощь, обещанная западными державами, не может разрешить ситуацию. Мир должен был быть достигнут, пока Финляндия имела возможность вести переговоры, т.е. до того, как развалится фронт. Они опасались, что принятие помощи западных держав вовлечет ее в мировую войну и вынудит сражаться на стороне стран Запада до ее окончания, что ей явно не под силу. Таннер удерживал в поле зрения прежде всего отношения со Швецией, считая, что сохранение ею нейтралитета отвечает и интересам Финляндии. По его мнению, достигнутые при посредничестве Швеции мир и оборонительный союз с нею позволили бы Финляндии проводить внешнюю политику, сориентированную на северные страны. Паасикиви обращал свой взор на Германию, считая, что продолжение войны не соответствует ее интересам. Во всяком случае он желал избежать такой ситуации, когда Финляндии пришлось бы помимо Советского Союза противостоять еще и Германии. Таннер и, особенно, Рюти не хотели отказываться от использования западной карты до того, как решится возможность о заключении мира. Разрыв отношений с западными державами означал, что Финляндия оставалась бы в одиночестве.

В итоге решающим фактором явилось стремление ценою утраты территории спасти армию от разгрома. Было ясно, что война в будущем продолжится. Если армия сохранит боеспособность, в изменившейся обстановке можно будет вернуть то, что потеряно. Если же армию уничтожат, будет потеряно все. "Лучше сохранить армию боеспособной, а страну спасти от уничтожения для того, чтобы в случае удачного развития событий мы оказались бы в таком состоянии, что сами по себе представляли нечто весомое", – сказал Рюти 28 февраля. – Лучше начать освобождение страны от Выборга, чем от Торнио". Подобное мнение выражали в разной связи и некоторые другие члены правительства. Таннер, конечно, предостерегал от подобных публичных высказываний, но соглашался с таким мнением ¹⁰². Паасикиви надеялся, что Финляндия на мирной конференции сможет получить обратно потерянные территории, если союзники победят ¹⁰³. Эту надежду разделяли многие, что как-то облегчало примирение с неизбежностью.

Решения о достижении мира принимались в относительно узком кругу. О советских условиях правительство информировало парламентскую комиссию по иностранным делам и фракции парламента. Вместе с тем общественное мнение начали готовить к предстоящему тяжелому миру уже с того времени, когда члены финской делегации отправились в Москву. Еще в феврале Паасикиви обратил внимание на то, что большая часть людей верила в успешное ведение боевых действий и по этой причине известие о таком мире было для них жестоким разочарованием. Поэтому, считал он, правительству следует в любом случае взять на себя ответственность ¹⁰⁴. Другие министры: социал-демократы, представители Шведской народной партии, и особенно аграрии, были наиболее чувствительными к общественному мнению. Позиция Аграрного союза оказалась под влиянием значительной части карел, находившихся в руководстве партии и в избирательных округах. Таннер боялся "удара кинжалом в спину", если социал-демократов станут обвинять в заключении мира.

Учитывая общественное мнение, политики хотели, чтобы военное руководство, прежде всего Маннергейм, взяли на себя часть ответственности. По той же причине едва ли не в самый последний час от Швеции ожидался официальный ответ за запрос относительно транзита, хотя ее позиция для финских руководящих деятелей была абсолютно ясной. Поэтому Таннер в своей речи по радио 13 марта охарактеризовал обещанную западными державами помощь как "эффективную в любом случае" (что на самом деле не соответствовало его взгляду) и осудил Швецию и Норвегию за то, что Финляндия так и не смогла ее получить ¹⁰⁵. Приказ Маннергейма, в котором констатировалась недостаточность имеющихся в стране сил и критиковались западные соседи "за заботу о собственных интересах", помог правительству объяснить свое решение и избежать упреков в свой адрес.

15 марта парламент одобрил мирный договор. В ходе дискуссии правительство подверглось критике преимущественно со стороны крайне правых. Его обвинили в том, что оно поставило парламент перед свершившимся фактом и даже нарушило конституцию, подписав мирный договор без согласия парламента. С чисто формальной точки зрения это имело место ¹⁰⁶. Рюти, защищая правительство, разъяснил, что необходимо было как можно быстрее прекратить кровопролитие. С критикой выступили также председатель аграриев Кекконен и член Шведской народной партии Эстландер. Они даже предложили отвергнуть договор. Его, однако, утвердили 145 голосами против 3. Отсутствовали 42 депутата, многие из них представляли Карелию. Голосовать за мирные условия было выше их сил, хотя здравый смысл подсказывал, что альтернативы нет ¹⁰⁷.

В СССР заключенный с Финляндией мирный договор одобрили в узких кругах без какого-либо широкого обсуждения. Большинство населения Советского Союза приветствовало окончание войны и заключение мира ¹⁰⁸. 13 марта Молотов отправил Коллонтай телеграмму: "Мирный договор с Финляндией подписан и опубликован. Ввиду Ваших больших заслуг во всем этом деле горячо поздравляю Вас с этим новым международным успехом Советского Союза"¹⁰⁹.

1 Jagerskiold S. Talvisodan ylipaallikko. Sotamarsalkka Gustav Mannerheim, 1939-1941. Keuruu, 1976. S. 152-154; Haikio M. Maaliskuusta maaliskuuhun. Suomi Englannin politiikassa, 1939-1940. Porvoo, 1976. S. 147-148; Mannerheim G. Muistelmat. Hels., 1952. Osa II. S. 253-254; Tanner V. Olin ulkoministerina talvisodan aikana. Hels., 1951. S. 273-275.

2 Kansallisarkisto. Rytin kokoelma. Rytin paivakirja. 23.2.1940. (Далее: КА).

3 Ibid. Tudeerin kokoelma. 1. Muistiinpanoja hallituksen ulkoasiainvaliokunnan kokouksesta. 23.2.1940. Paasikiven paivakirja. 23.2.1940; Tanner V. Op. cit. S. 275-277.

4 Ulkoasiainministerion arkisto. 109G1. Cunter Erkolle 24.1.1940. 109B6. Erkko Tannerille 24.2.1940. (Далее: UM); Calgren W. Swensk utrikespolitik, 1939-1945. Stockholm, 1973. S. 106-108; Tanner V. Op. cit. S. 277-278; Wahlback K. Veljeys veitsenteralla. Suomen kysymys Ruotsin politiikassa, 1937-1940. Porvoo, 1968. S. 366-369.

5 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 25.2.1940; KA. Kallion kokoelma. Kallion muistiinpanot 25.2.1940. Paasikiven paivakirja. 25.2.1940. Tannerin kokoelma 1. Fagerholm Tannerille 26.2.1940; Tanner V. Op. cit. S. 282-285.

6 Utenriksdepartementet. Oslo. HP 1. АF106. Sahlin Soderblomille 26.2.1940. (Далее: UD).

7 Ibid. HP1. Af Bihang. Hanssonin muistiinpano 28.2.1940. Tannerin selostus keskustelustaan Hanssonin kanssa, muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 28.2.1940; Paavolainen J. Vaino Tanner-patriootti. Elamankerta vuosilta, 1937-1966. Hels., 1989. S. 126-127; Tanner V. Op. cit. S. 288-295.

8 Коллонтай А. "Семь выстрелов" зимой 1939 года // Международная жизнь. 1989. № 12. С. 210.

9 UD. HP1 Af Bihang. S. 12.

10 KA. Tannerin selostus valtioneuvoston istunnossa 28.2.1940; Коллонтай А. Указ. соч. С. 212; Tanner V. Op. cit. S. 296.

11 Сиполс В.Я. Тайные документы "странной войны" // Новая и новейшая история. 1993. №2. С. 118.

12 Российский государственный военный архив. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1302. Л. 79. Сообщение Л. Берия в наркомат обороны 29.2.1940 г. (Далее: РГВА).

13 Российский государственный архив Военно-Морского Флота. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 768. Бюллетень иностранной прессы. 29.2.1940. (Далее: РГАВМФ).

14 Коллонтай А. Указ. соч. С. 212.

15 Донгаров А. Предъявлялся ли Финляндии ультиматум? // Воен.-ист. журн. 1990. № 3. С. 44; UD. НР1 Af. Bihang. S. 15; Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 059а. Л. 47. (Далее: АВП РФ).

I6 UD. HP 1. Af 106. Assarsson Guntherille 25.2.1940.

17 Ibid. Assarsson Guntherille 27.2.1940. Soderblomille 26.2.1940.

18 UD. HP 1. Af. Bihang. S. 15; АВП РФ. Ф. 059а. Л. 49-51.

19 UD. HP 1. Af 106. Assarsson Guntherille 27.2.1940.

20 Ibid. Assarsson Soderblomille 29.2.1940.

21 UM. 109 B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 28.2.1940.

22 Ibid.; KA. Kallion kokoelma. Kallion muistiinpanot 28.2.1940.

23 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 29.2.1940; Fagerholm K.A. Puhemiehen aani. Hels., 1977. S. 125-126; JaherskioldS.Op. cit. S. 170-171;Soikkanen H. Kohti kansanvaltaa, 1937-1944. Joensuu, 1987. Osa II. S. 128; Mannerheim G. Op. cit. S. 256.

24 Paasikivi J.K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa, 1939-1941; Porvoo; Hels., 1958. S. 161-162; Soikkanen H. Op. cit. S. 129-130; Soikkanen H. Sota-ajan valtioneuvoston historia, 1917-1966. Hels., 1977. Osa 2. S. 40-41; Tanner V. Op. cit. S. 308-309.

25 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 29.2.1940; KA. Kallion muistiinpanot 29.2.1940.

26 JagerskioldS. Op. cit. S. 168.

27 Nevakivi J. Apu, jota ei pyydetty. Hels., 1972. S. 150-168; Nevakivi J. Euroopan suurvallat ja suomen talvisota. Hels., 1987. S. 58-64.

28 Nevakivi J. Apu, jota ei pyydetty. S. 151.

29 Munch-Petersen T. The Strategy of Phoney War. Britain, Sweden and the Iron Question, 1939-1940. Stockholm, 1981. S. 137-138.

30 Ibid. S. 141-142.

31 KA. Tannerin kokoelma. Pariisin-lahetyston sahke 259/1.3.1940, Lontoon-lahetyston sahke 666/1.3.1940, muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 1.3.1940; Haikio M. Op. cit. S. 150-151; Nevakivi J. Apu, jota ei pyydetty. S. 227-231; Tanner V. Op. cit S. 310-311.

32 KA. Tannerin kokoelma 27. Ulkoasiainministerion sahke Erkolle 1.3.1940; Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen naytelma. Porvoo; Hels., 1970. S. 263; Tanner V. Op. cit. S. 311.

33 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 1.3.1940, C/51/Ulkoasiainministerion sahke. 1.3.1940 Lontoon ja Pariisin lahetystoille; Paasikiven paivakirja 1.3.1940; Paasikivi J.K. Op. cit. S. 162-163; Pakaslahti A. Op. cit. S. 265; Tanner V. Op. cit. S. 312-314.

34 UM. 109. B6. Tukholman-lahetyston sahkeet 158 ja 160; UM. 109 Gl. Erkko Tannerille 1.3.1940; UD. HP 1 Af Bihang. S. 16-17; Коллонтай А. Указ. соч. С. 213.

35 UD. HP 1. Af Bihang. S. 18; UD. 35g2 VIII Kohtin muistiinpano 2.3.1940; Carlgen W. Op. cit. S. 114; Munch-Petersen T. Op. cit. S. 161.

36 Munch-Petersen T. Op. cit. S. 155.

37 UM 109 Gl. Erkko Tannerille 1.3 ja 2.3.1940; UD. HP. 1 Af. S. 18; Tanner V. Op. cit. S. 321.

38 Tanner V. Op. cit. S. 321-328.

39 UD. 35g2 VIII. Norjan Hallituksen vastaus Britannian noottiin; UD. HP 1 Af. Bihang. S. 19; Carlgren W. Op. cit. S. 116; Arbeiderbladet. 1950. 28.11; Munch-Petersen T. Op. cit. S. 161.

40 KA. Tannerin kokoelma 27. Pariisin-lahetyston sahke 1.3.1940 ja 2.3.1940, Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 2.3.1940; Munch-Petersen T. Op. sit. S. 156-157; Nevakivi.1. Op. cit. S. 240-242.

41 KA. Tannerin kokoelma 27, Gripenbergin ja Enckellin sahke 3.3.1940, Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 3.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 321-322.

42 UM. 109 В6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 2.3.1940.

43 Ibid. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 3.3.1940 klo 11, Paasikiven paivakirja 3.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 319-323.

44 UD. НР1АП06. Soderblomin puhelinsanoma Sahlinille 3.3.1940 liitteena Sahlinin kirjeeseen Soderblomille 4.3.1940; Tanner V. Op. cit S. 326-328.

45 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 3.3.1940 klo 18; KA. Kallion kokoelma. Kallion muistiinpanot 3.3.1940, Paasikiven paivakirja 3.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 326-328.

46 Pakaslahti J.K. Op. cit. S. 266-268.

47 Munch-Petersen T. Op. cit. S. 163-173.

48 РГВА. Ф. 33987. On. 1302. Л. 82-86. Информация Л. Берия наркомату обороны 7.3.1940 г.

49 UD. HPI Af Bihang. S. 19-20; UD. HP. 1 Af 106. Assarsson Guntherille 4.3.1940; АВП РФ Ф. 059а. Л. 60.

50 UM. 109В6. Erkko ulkoasiainministeriolle sahke 5.3.1940; UD. HP1 Af. Bihang. S. 51-52; UD. НР1АП06. Assarssonin sahkeet 22 ja 23/6.3.1940; АВП РФ. Ф. 06. On. 2. Д. 318. Л. 32. Памятная записка о беседе Молотова с Ассарссоном 5-6.3.1940; Донгаров А.Г. Указ. соч. С. 44.

51 РГВА. Ф. 33977. Оп. 1. Д. 391. Л. 37. Телеграмма Главного военного совета 11.3.1940.

52 UM.109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 6.3.1940 klo 11 ja klo 15.

53 Ibid. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 5.3.ja 6.3.1940 klo 11.

54 РГВА. Ф. 33987. On. 1301. Л. 103-104. Информация Л. Берия наркомату обороны 11.3.1940.

55 Василевский A.M. Дело всей жизни. М., 1973. С. 103.

56 UM.109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 28.2.1940; UM. 109 Gl. Erkko Tannerille 24.2.1940.

57 АВП РФ. Ф. 06. On. 2. Д. 318. Л. 25; Paasikivi J.K. Op. cit. S. 177-183; UM 109B6. Poytakirjat rauhanneuvotteluista 1940.

58 Nevakivi J. Op. cit. S. 249-252.

59 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 9.3.1940, klo 17 ja klo 22; Tanner V. Op. cit. S. 357-365; Pakaslahti J.K. Op. cit. S. 278-279.

60 KA. Tanner kokoelma 27. Tannerin sahkeet rauhanvaltuuskunnalle 10.3.1940.

61 АВП РФ. Ф. 06. On. 2. Д. 318. Л. 25; Paasikivi J.K. Op. cit. S. 184-186.

62 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 11.3.1940.

63 Коллонтай А. Указ. соч. 214-215.

64 UD. НР1АП06. Ulkoasiaindepartementin sahkeet Moskovan lahetystolle 10.3.1940; Carlgren W. Op. cit. S. 121-123.

65 UD. НР1АП07. Moskovan lahetyston sahke 11.3.1940.

66 Munch-Petersen Т. Op. cit. S. 164.

67 UD.HPl.Afl07. Ulkoasiaindepartementin sahke Helsingin-lahetystolle 11.3.1940.

68 Akten zur deutschen auswartigen Politik, 1918-1945. Ser. D. Vol. VIII. S. 651. (Далее: ADAP); KA. Auswartiges Amt, Buro Staatssekr. В 19/3511.

69 ADAP. Ser. D. Vol. VIII. S. 664.

70 KA. Auswartiges Amt. Buro Staatssekr. В19/3508. Auswartiges Amtin muistiinpano zu Telegramm Nr. 94 aus Helsinki, 3.3.1940.

71 Documents of German foreign Policy. Ser. D. Vol. VIII. Wash., 1954. P. 849.

72 KA. Auswartiges Amt, Buro Staatssekr. В 19/3515. Ribbentrop Moskovan-suurlahetystolle sahke 434/7.3.1940; Peltovuori R.O. Saksa ja Suomen talvisota. Hels., 1975. S. 95.

73 UD. НР1АП06. Rohert Bohemanille 4.3.1940; ADAP. Ser. D. Vol. VIII. S. 862;

Hedin S. Utan uppdrag i Berlin. Stockholm, 1949. S. 88-93.

74 KA. Tannerin kokoelma 27. Tukholman lahetyston sahke 7.3.1940.

75 Juva E.W. P.E. Svinhufvud, 1917-1944. Porvoo, 1961, Osa II, S. 647-649; Peltovuori R.O. Op. cit. S. 62.

76 Uberschar G. Hitler und Finnland, 1939-1941. Wisbaden, 1978. S. 138-140.

77 Menger M. Deutschland und Finnland im zweiten Weltkrieg. В., 1988. S. 66-67; Wuorimaa A. Lahettilaana Hitlerin Saksassa. Hels., 1967. S. 138-140.

78 Menger M. Op. cit. S. 67.

79 Foreign Relations of the United States. Diplomatie Papers. 1940. Vol. 1. Wash., 1958. P. 296. Schoenfeld Hullille 4.3.1940. (Далее: FRUS).

80 Ibid. P. 299-300. Schoenfeld Hullille 7.3.1940.

81 Ibid. P. 300-301. Hull Stenhardtille 7.3.1940.

82 Ibid. P. 305-306. Stenhardt Hullille 8.3.1940.

83 Ibid. P. 302. Hull Stenhardtille 8.3.1940.

84 UM.109B6. Rauhanvaltuuskunnan sahke 10.3.1940, Tukholman lahetyston sahke. 10.3.1940.

85 FRUS. 1940. Vol. 1. P. 322-323. Schoenfeld Hullille 28.3.1940.

86 UM. I09B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 8.3.1940.

87 Munch-Petersen T. Op. cit. S. 176-181.

88 UM.109B6. Rauhanvaltuuskunnan sahke 10.3.1940.

89 РГВА. Ф. 33987. On. 1302. Л. 93-94. Информация Л. Берия наркомату обороны 11.3.1940.

90 KA. Tannerin kokoelma 27. Mannerheim Tannerille 8.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 353-354; Paasikivi J.K. Op. cit. S. 184; Pakaslahti A. Op. cit. 276.

91 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 9.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 368.

92 UM. 109B6. Salasahkeet rauhanvaltuuskunnalle 10.3.1940.

93 KA. Rytin kokoelma 10. Rytin muistiinpanoja. S. 127; Blucher W. Suomen kohtalonaikoja. Muistelmia vuosilta, 1935-1944. Porvoo, 1950. S. 188; Nevakivi J. Op. cit.S. 252; Polvinen T. J.K. Paasikivi. Valtiomiehen elamantyo, 1939-1944. Juva, 1995. Osa 3.S. 137.

94 РГАВМФ. Ф. P-92. On. 2. Д. 769. Л. 51. Бюллетень иностранной прессы. 12.3.1940.

95 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 12.3.1940.

96 FRUS. 1940. Vol. 1. P. 306-307. Stenhardt Hullille 9.3.1940.

97 KA. Tannerin kokoelma 27. Pariisin-lahetyston sahke 11 ja 12.3.1940.

98 KA. Tannerin kokoelma 27. Salasahkeet rauhanvaltuuskunnalle 13.3.1940; Tanner V. Op. cit. S. 392.

99 Paavolainen J. Op. cit. S. 108-132; Soikkanen H. Kohti kansanvaltaa, 1937-1944. Osa II. S. 120, 126, 140.

100 Pakaslahti A. Op. cit. S. 206; Polvinen T. Op. cit. S. 117.

101 Suomi J. Myrrysmies. Urho Kekkonen, 1936-1944. Keuruu, 1986. S. 199-219. 102UM.109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 28.2. ja 9.3.1940; Pakaslahti A. Op.cit. S. 302.

103 UM. 109B6. Muistiinpanoja valtioneuvoston istunnosta 23.3.1940.

104 Ibid.

105 Tanner V. Op. cit. S. 419-423; Soikkanen H. Op. cit. S. 138.

106 Pakaslahti A. Op. cit. S. 294.

107 Soikkanen H. Op. cit. S. 138.

108 См.: Центральный государственный архив историко-политических документов в Санкт-Петербурге. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 4020. Л. 125-128, 157-158. Информационные справки, подготовленные оргинструкторским отделом Ленинградского городского комитета ВКП(б) 13.3.1940; Д. 4077. Л. 107-108. Информационная справка отдела пропаганды и агитации Ленинградского областного комитета ВКП(б) 15.3.1940.

109 Документы внешней политики, 1940-22 июля 1941. М„ 1998. Т. 23. Кн. 2. С. 772