"Зимняя война. 1939-1940.Политическая история" - читать интересную книгу автора (Александр Оганович Чубарьян, О. Вехвиляйнен)ДВЕ СТРАТЕГИИ МИРА© О. Вехвиляйнен, В.Н. Барышников В Москве было нелегко принять решение о переговорах с возглавляемым Р. Рюти финляндским правительством. Отречение от правительства Куусинена наносило ущерб престижу как у себя в стране, так и за рубежом. Однако обстоятельства требовали корректировки политического курса. К тому же намерения западных держав выступить на стороне Финляндии угрожали втянуть Советский Союз в мировую войну, к чему он не был готов. Это вынуждало его быстро закончить войну, и любыми путями заставить финское руководство пойти на территориальные уступки, которые, как затем выяснилось, в основном соответствовали максимальным требованиям СССР, выдвинутым в октябре 1939 г. В то самое время, когда довольно медленно обсуждался вопрос о мире, Советский Союз основательно готовился к прорыву линии Маннергейма. В течение января Генштаб Красной Армии усиленно работал над подготовкой завершающей наступательной операции, которая должна была привести к разгрому финской армии. 16 января Ставка Главного командования приняла решение: "Определить день наступления на Карельском перешейке 4, 5 или 6 февраля, но не позже"1. Все усилия в тылу направлялись на обеспечение фронта. Цель наступления заключалась в том, чтобы склонить хельсинкское правительство к миру, прежде чем разрастутся масштабы войны. Об этом свидетельствуют распоряжения по ведению разъяснительной работы в советских войсках. Начальник Главного политуправления Красной Армии Л.З. Мехлис подписал 31 января директиву, в которой подверг резкой критике пропаганду в 9-й армии за то, что ее важнейшей задачей выдвигалась помощь народу Финляндии в борьбе против гнета помещиков и капиталистов, а не обеспечение безопасности северо-западных рубежей Советского Союза и Ленинграда. "Маннергеймовско-таннеровских заправил Финляндии", которые стремятся превратить Финляндию в антисоветский плацдарм английских и французских империалистов, надо разбить сейчас, когда Англия и Франция связаны войной на Западе 2. В Финляндии успехи, одержанные в декабре и январе в оборонительных боях, пробудили всеобщий оптимизм. Предчувствие поражения, возникшее в первые дни войны, рассеялось. Широкие круги общественности и некоторые политики верили, что Финляндия способна успешно продолжать оборонительные бои. "Моральный дух в стране…сильно поднялся в связи с успехами на фронте и поэтому никто не хочет говорить о мире", – писал Таннер в письме к Эркко 3. В правительстве и среди военного руководства, тем не менее, понимали, что страна все же не сможет продолжительное время одна противостоять своему великодержавному противнику. Положение на фронте в январе еще было устойчивым, и премьер-министр Рюти во время посещения 28 января Ставки нашел Маннергейма таким же оптимистичным, как и прежде. Мир следует заключить, когда время будет благоприятствовать для принятия умеренных условий, и для паники нет причины. Положение на фронте представлялось маршалу даже предпочтительным, если бы удалось получить оружие, особенно тяжелые орудия, и к тому же добровольцев. Оптимизм Маннергейма повлиял на правительство. Генерал Р. Вальден – представитель главнокомандующего в правительстве – писал 5 февраля, что Паасикиви, Таннер и другие социал-демократы, а также, по-видимому, и Рюти были готовы к миру на сносных условиях. Вместе с тем Ханнула, Ниукканен и Седерхьельм считали невозможным передачу СССР военной базы Ханко. Паасикиви говорил Вальдену, что решение этого вопроса будет зависеть от позиции Маннергейма 4. Финляндия была озабочена стоявшим перед ней выбором: капитулировать или в одиночку вести ожесточенную борьбу до конца. Маннергейм возлагал надежды на усиление шведской помощи. Положение было бы совершенно иным, считал он, если бы в его распоряжение поступило 20 тыс. обученных и хорошо вооруженных добровольцев, предпочтительно скандинавов 5. Он обратился к начальнику генерального штаба Швеции генералу А. Раппу с просьбой оказать содействие в решении вопроса о выделении шведского контингента для замены на фронте той части финских войск, которая нуждалась в отдыхе после двух месяцев боев6. В военных кругах Швеции склонялись поддержать эту просьбу. В стране ширилось добровольческое движение. Военно-политическое руководство Франции и Англии также все более серьезно обсуждало вопрос об отправке войск в Финляндию в первую очередь для того, чтобы лишить Германию доступа к шведской руде и открыть против нее новый фронт на севере. Вместе с тем, были установлены контакты с Москвой с целью ведения переговоров, от чего ранее отказывалось советское правительство и к чему стремилось финское с самого начала войны. "Ведь то была весомая бомба с их стороны после происходивших отказов, -писал Таннер. – Надеемся, что их интерес к миру на этот раз является реальным". Тем не менее он отмечал, что "достигнуть хорошего результата" будет трудно, так как советское правительство предупредило о значительно больших требованиях, чем прежде 7. Никто не мог сказать, удастся ли достигнуть в ходе переговоров, если они начнутся, такого результата, который мог бы удовлетворить финнов. Поэтому во время подготовки к ним финское правительство выясняло и возможность получения помощи от Швеции и западных держав на случай продолжения военных действий. 1 февраля Рюти вылетел в Стокгольм для передачи шведскому правительству просьбы Маннергейма о предоставлении двух дивизий регулярных войск, а также тяжелых орудий. Однако премьер-министр Ханссон был сдержан, но министр обороны Пер Эдвин Шельд оказался более благосклонным, а шведские генералы отнеслись к просьбе с должным сочувствием 8. 3 февраля Таннер в телеграммах посланникам в Лондоне и Париже выразил надежду, что западные державы продолжат разработку планов интервенции с учетом складывающейся обстановки9. После этого он вылетел в Стокгольм для встречи с полпредом Коллонтай. Советское правительство настаивало, чтобы Финляндия предварительно изложила свои предложения в качестве основы для переговоров. Тем самым подтверждалось, что условия СССР будут более жесткими, чем выдвинутые осенью, и обещанных правительству Куусинена территориальных компенсаций не следует ожидать. Коллонтай, которая была сторонницей переговоров, пыталась смягчить заявления В.М. Молотова ссылкой на то, что в ходе их Финляндия сможет внести свои поправки в условия мира. Поскольку она особо подчеркивала важность сохранения контактов в тайне, Таннер подготовил ответ советскому правительству с ведома только Рюти и Паасикиви. Паасикиви считал, что Финляндии надо сразу заявить о своем согласии уступить военную базу у входа в Финский залив. Рюти и Таннер, однако, придерживались мнения, что при существовавшем тогда благоприятном положении на фронте было бы противоестественно идти на такую уступку 10. Маннергейм их поддержал. Позднее Паасикиви сетовал на то, что избранная тактика была ошибочной. Финские руководители не уловили, насколько далеко в прошлом оказались сделанные ранее предложения, и начали торговаться 11. В ответе советскому правительству предлагалось взять за исходную базу для новых переговоров лишь то, о чем было достигнуто взаимопонимание осенью 1939 г. К тому же Финляндия была готова к принятию дополнительных условий, необходимых для обеспечения безопасности Ленинграда, поскольку ранее высказывалась мысль о более широких территориальных уступках на Карельском перешейке или нейтрализации Финского залива на основе международного договора. В ответе упоминалось и о том, что Финляндия также должна думать о своей безопасности. Уступка может осуществляться только в форме обмена территориями, и частная собственность граждан, находящаяся на передаваемой части страны, должна быть возмещена 12. Таким образом, Рюти и Таннер избрали для начала переговоров твердую линию. "Наш ответ был составлен без особого выражения покорности, поскольку мы, по нашему мнению, не являлись понесшей поражение стороной", – отмечал Таннер в письме к Эркко 13. 2 февраля Гюнтер передал финляндский ответ Коллонтай. Полпред хорошо знала, что военная база в Ханко являлась для советского правительства непременным условием ведения переговоров. Если не получим в аренду п-ов Ханко, порт Ханко и находящиеся вблизи острова, телеграфировал Молотов в Стокгольм, то считаем невозможным встречу с правительством Рюти-Таннера 14. Ввиду этого Коллонтай пыталась добиться содействия Ханссона и Гюнтера, чтобы они склонили финнов к положительному решению вопроса о Ханко. От этого оба шведских деятеля, однако, отказывались. Они объяснили, что правительство Швеции все же надеется на изменение позиции Финляндии в вопросе о Ханко. Сохранение Ханко в руках Финляндии было также выгодно Швеции, поскольку база занимала господствующее положение у входа в Ботнический залив и обеспечивала защиту экспорта морским путем 15. Советское правительство сочло неудовлетворительным ответ Финляндии 16. Складывалась тупиковая ситуация. Тогда Рюти и Таннер договорились о том, что следует отправиться в Стокгольм для новой встречи с Коллонтай. Однако официальным ответом Финляндии на советскую позицию они не располагали 17. Инициатором поездки являлся Эркко, но и Коллонтай возлагала на нее надежды 18. На решение Таннера совершить поездку повлияло также то, что в Хельсинки не вполне доверяли посредничеству Вуолийоки в переговорах. Молотов разрешил Коллонтай принять Таннера: "Послушайте его и сообщите результат". В случае, если Таннер сделал бы те же самые предложения, как и переданные через Гюнтера, то Коллонтай следовало сказать, что они не применимы в качестве основы для переговоров 19. 5 февраля Таннер и Коллонтай встретились в стокгольмском Гранд-отеле. Коллонтай помнила Таннера по конгрессу социалистов в Копенгагене в 1910 г. и встречам в 1917 и 1918 гг. Таннер знал, что прежней импозантной красавицы уже нет. "Госпожа Коллонтай была сердечной пожилой дамой, мысль которой не была теперь столь гибкой", – оценивал он своего партнера по переговорам 20. В ходе бесед компромисс в вопросе о Ханко не был достигнут. Таннер выдвинул идею нейтрализации Финского залива, к чему полпред не проявила интереса. Тогда Таннер внес от себя лично предложение уступить какой-либо остров у входа в Финский залив и выразил готовность действовать в пользу этого предложения, надеясь, что Финляндия получит соответствующую территориальную компенсацию. Ведя речь об уступке острова, Таннер указывал на имевшееся ранее по данному вопросу личное предложение Сталину 21. Он особо надеялся на готовность Сталина склониться к уступке в вопросе о Ханко. Возможно, на это повлияла поступившая из Стокгольма информация, в которой говорилось о царивших в кругах советского руководства расхождениях точек зрения. Сталин якобы стремился окончить войну, а Молотов и военные хотели продолжать ее 22. Ответ Москвы был все же отрицательным. Предложение о том, чтобы вместо Ханко рассмотреть вопрос об одном из островов Финского залива, не создавал основы для переговоров 23. Таннер сомневался в том, что Коллонтай сможет передать его предложение прямо Сталину. Он просил, чтобы Москва внесла свои предложения в качестве основы для переговоров 24. Гюнтер советовал русским то же самое 25. 7 февраля, сразу после возвращения Таннера домой, Коллонтай получила из Москвы поручение основательно выяснить, что за остров имел в виду Таннер 26. Финны сделали из этого вывод, что советское правительство проявляет заинтересованность к переговорам. Между тем Эркко узнал, что шведское правительство серьезно задумывается о посылке в Финляндию дополнительных войск 27. 5 февраля Высший военный совет западных держав принял решение направить в Скандинавию экспедиционные войска под видом помощи Финляндии. Сведения об этом поступили в Хельсинки днем позднее. "Мы оказались в кризисном положении. Возникло опасение возможного срыва дела мира в результате других соблазнительных предложений", – такова была реакция Таннера на эту новость 28. Его предположения оказались правильными. Если верить воспоминаниям Таннера, то и осторожный Паасикиви какое-то время был занят размышлениями о том, как помощь западных держав выльется в разгром Советского Союза и позволит финнам перенести восточную границу страны от Ладожского озера к Белому морю. Большевизму в России, возможно, придет конец, но и Финляндия окажется втянутой в широкомасштабную войну 29. Маннергейм и Вальден не были в восторге от новости. Главнокомандующий подчеркивал, что вмешательство западных держав вызовет сложности и чревато нежелательными результатами. Рюти считал, что предложение западных держав о помощи можно будет использовать для давления как на Советский Союз, так и на Швецию 30. Таким образом, все альтернативы имели свои последствия. Между тем с фронта добрых вестей не поступало. Советские войска усилили нажим на Карельском перешейке. Финны ошибочно приняли его за широкомасштабное наступление, которое предсказывала разведка. Фактически оно началось 11 февраля. Вначале о возникших контактах между правительствами Финляндии и Советского Союза знали в очень узком кругу. Но уже 2 февраля посланник США в Стокгольме получил сведения о них от министерства иностранных дел Швеции 31. 7 февраля Таннер рассказал о проходивших переговорах в Стокгольме генералу Вальдену, а на следующий день – президенту Каллио. Вальден и ранее отдавал предпочтение заключению мира и считал, что надо положительно отнестись к требованию Советского Союза о предоставлении ему военной базы. Каллио, напротив, был склонен поддержать просьбу к Западу о помощи и сожалел, что его, президента республики, не поставили сразу в известность о контактах с Москвой 32. 10 февраля Рюти и Таннер находились в Ставке Маннергейма. Главнокомандующий и его помощники считали положение тревожным и поддержали мирную инициативу, так как для продолжения воины требовались дополнительные войска и оружие. Таннер выразил готовность уступить СССР для военной базы вместо Ханко о-ва Утё, Ерё и Юссарё, а также часть территории на Карельском перешейке, чтобы новая граница проходила по Суванто-Сяйвястё. Но если мира не удастся достичь, то, по его мнению, следовало бы продолжать воевать при поддержке Швеции и только в крайнем случае прибегнуть к помощи западных держав, что автоматически привело бы к вовлечению Финляндии в мировую войну. Совет обороны, возглавлявшийся Маннергеймом, поддержал Таннера. Отойдя от прежней позиции, главнокомандующий согласился уступить СССР остров в устье Финского залива, имея в виду Юссарё, находившийся к востоку от Ханко. В качестве компенсации Финляндия должна была получить Реболу и Поросозеро. Поскольку приходилось продолжать бои, необходимы были шведские регулярные войсковые части. Вербовка добровольцев проходила слишком медленно. В конечном итоге Маннергейм также выступил за помощь западных держав. Вместе с тем маршал обратил внимание на то, что она может вылиться в политическую проблему, которая чревата разрывом со Швецией и вовлечением в войну с Германией 33. После возвращения из Ставки Рюти и Таннер добились поддержки от президента Каллио, который посчитал возможным уступить о-ов Юссарё 34. Намного сильнее оказалось противодействие в комиссии правительства по иностранным делам, где Таннер изложил 12 февраля альтернативные предложения в той же последовательности, что и в Ставке: работа по достижению мира, продолжение боевых действий при поддержке Швеции или в крайнем случае со стороны западных держав. Он сообщил, что ведется выяснение позиции относительно требования базы в устье Финского залива, от которого СССР не намерен отказываться. Таннер был готов уступить Юссарё, а также часть Карельского перешейка до линии между Ино и Сейвястё, но за соответствующую компенсацию в виде части советской территории. Это было больше того, на что раньше соглашалось финское правительство, но намного меньше, на чем настаивали русские. Паасикиви и Рюти поддержали предложение Таннера, указав, что если на этих условиях мира не достигнуть, то следует принять помощь, откуда бы она ни исходила. Однако Ниукканен, Ханнула и Седерхьельм считали мирные переговоры в данный период пустой тратой времени. Они указывали, что борьба является главным делом, и решительно выступали против предложений Таннера по достижению мира. Каллио поддержал стремление к миру и был готов уступить Юссарё. Мнения правительства в комиссии по иностранным делам, таким образом, резко разделились. Единственное, с чем все были согласны, так это с тем, что Таннеру следует вновь отправиться в Стокгольм, чтобы запросить у шведского правительства помощь войсками и артиллерией 35. После заседания комиссии по иностранным делам Каллио, Рюти, Таннер и Паасикиви решили продолжить мирный диалог и предложить Советскому Союзу в качестве базы Юссарё. Таннер так и поступил. Это, однако, не устраивало советское правительство. Утром 12 февраля Коллонтай сообщила Гюнтеру о полученном ею из Москвы конкретном предложении относительно основы для переговоров. Наряду с Ханко Финляндия должна была уступить весь Карельский перешеек, а также территорию северного Приладожья. Интересы Швеции на Аландских островах принимались во внимание, а Норвегия должна была удовлетвориться тем, что Советский Союз не потребовал Петсамо. Гюнтер сразу сказал Коллонтай, что этих условий вообще не станет передавать финнам. Неофициально он все же довел их до сведения Эркко 36. Об этих условиях был также поставлен в известность министр иностранных дел Норвегии X. Кут. В начале февраля он обратился через Коллонтай к Молотову с предложением заключить конвенцию между Советским Союзом, Финляндией и Эстонией, согласно которой три государства должны взять на себя обязательство воспрепятствовать своими вооруженными силами проникновению вражеских военных кораблей в Финский залив. Такой договор должен был, по мнению Кута, обеспечить Советскому Союзу ту же самую безопасность, что и база в Ханко. Одновременно Кут хотел выяснить, пойдет ли Москва на переговоры с Финляндией, если там будет сформировано новое правительство, которое будет более доброжелательным по отношению к СССР 37. Молотов в ответе Куту выразил согласие по поводу конвенции трех государств для обороны Финского залива, но только при условии, что Советскому Союзу передадут Ханко и ближайшие к нему острова. Без этого его участие в обороне Финского залива будет "пустой фразой". СССР потребовал также передачи всего Карельского перешейка и северного побережья Ладожского озера. На этом настаивали и военные, а их нельзя было игнорировать. Вместе с тем Молотов указал, что если существующее правительство Финляндии не будет склонно идти на уступки, то лучше заменить его другим, которое способно достичь компромисса 38. Предложения советского правительства шли, хледовательно, значительно дальше тех умеренных мирных предложений, которые намеревались поддержать Таннер, Паасикиви и Маннергейм. "Вместо еще обсуждавшегося нами вопроса об уступке небольшого острова, Советский Союз потребовал присоединения целых районов в пределах внутренних границ", – констатировал Таннер. Вместе с тем финны склонны были утешать себя тем, что, возможно, удастся еще добиться уступок в ходе переговоров 39. Таннер отправился в Стокгольм, чтобы выяснить, есть ли вообще возможность продолжать борьбу при поддержке Швеции. Премьер-министр Ханссон ранее разъяснил финнам, что выполнить просьбу Маннергейма о сформировании двух шведских дивизий добровольцев невозможно, так как это превысило бы установленные шведскому правительству пределы оказания помощи 40. В совместной беседе он отклонил просьбу о направлении в Финляндию регулярных войск и согласился содействовать финнам в заключении мира. По мнению же Таннера, присоединение Швеции к Финляндии в войне усилит стремление Советского Союза к миру. Вместе с тем, он заметил, что Финляндия, если она не получит эффективной помощи от Швеции, будет вынуждена заручиться защитой западных держав. Но Ханссон был непоколебим: шведский народ не поймет, если правительство решит включиться в войну. В этом случае можно было бы ожидать и нападения Германии на Скандинавию. Кроме того, разъяснил он, Швеция будет отвергать просьбы западных держав о транзите их войск через свою территорию 41. Официальная позиция Швеции к войне между Финляндией и Советским Союзом была определена еще в начале декабря 1939 г. в ходе переговоров о формировании коалиционного правительства Ханссона. Швеции не следовало вмешиваться в конфликт военным путем. Вместе с тем допускались экономическая помощь Финляндии, поставки ей оборудования и военных материалов, а также транзит продовольствия 42. Помощь Швеции приобрела со временем, однако, такие размеры и формы, которые выходили за рамки строгого нейтралитета. Симпатии шведского народа к Финляндии проявлялись в виде оказания ей широкой гуманитарной помощи, в добровольческом движении, которое началось сразу с возникновения войны. Правительство Швеции согласилось предоставить Финляндии заем и направлять военные материалы прямо с армейских складов. Военная промышленность Швеции в первую очередь стала выполнять заказы для финской армии. Особенно большое значение для Финляндии имели постоянные поставки шведских противотанковых и зенитных орудий. В связи с этим советское правительство в ноте от 6 января осудило эти противоречившие нейтралитету действия, обвинило министерство иностранных дел Швеции в полной индифферентности по отношению к добровольческому движению и потребовало осуществлять поставки товаров в рамках нормальной торговли. В Швеции, конечно, были активисты, которые настаивали на прямом военном вмешательстве в интересах Финляндии. Таких взглядов особенно придерживались в военных кругах. Некоторые военачальники Швеции были убеждены, что поражение Финляндии может ослабить стратегическое положение Швеции до такой степени, что было бы лучше вместе с финнами остановить советские войска на перешейке, чем ждать их у Торниоёки. Но линия правительства была неизменной. На заседании парламента 17 января внешнеполитическая дискуссия показала, что за помощь финнам выступали все парламентские фракции. Ханссон считал необходимым, чтобы Швеция находилась вне войны между великими державами, насколько это вообще могло зависеть от нее самой. Большая угроза безопасности Швеции исходила от Германии, хотя Берлин и давал понять, что не считает отправку в Финляндию добровольцев, военных материалов и даже регулярных войск нарушением нейтралитета. Шведское правительство опасалось, что военная интервенция западных держав в поддержку Финляндии поставила бы Швецию в такую зависимость от Англии, которая повлечет за собой втягивание страны в мировую войну. Поступившая в конце января информация о том, что советское правительство готово вести переговоры о мире с правительством Рюти усилила стремление Швеции сохранить нейтралитет. Важным в ее позиции была заинтересованность в сохранении независимости Финляндии. Менее существенным было то, где будет проходить ее восточная граница. Для одобрения интервенции в поддержку Финляндии имелось еще меньше аргументов, чем прежде. Поэтому правительство Швеции стремилось по мере сил способствовать мирным контактам между Финляндией и Советским Союзом 43. Финнам и шведской общественности необходимо было теперь объяснить, в чем заключалась позиция правительства. 16 февраля Ханссон опубликовал краткое сообщение об отклонении Швецией просьбы финнов о направлении в Финляндию воинских формирований. Оно вызвало критику шведского общества. Тогда король Густав V сделал заявление, в котором изложил содержание сообщения Ханссона в доброжелательной для Финляндии, но не менявшей существа дела форме. На этом собственно и было покончено с обсуждением вопроса о посылке шведских регулярных частей в Финляндию 44. Финнам трудно было согласиться с позицией шведского правительства. По определению Эркко, она явилась "роковым ударом" по ведущей войну Финляндии 45. Известие об этом пришло в Финляндию в то время, когда начавшееся в феврале мощное наступление советских войск завершилось прорывом обороны у Сумма. Финские войска отступили с главной позиции, которую удерживали более двух месяцев. У Финляндии осталось лишь два пути: принять жесткие условия мира или продолжать борьбу в качестве союзника западных держав. Гюнтер попытался ослабить впечатление от заявления Ханссона, разъяснив 17 февраля Коллонтай, что шведское правительство уточняет свою позицию, стремясь определить, нет ли в перспективе возможностей для достижения мира. В то же время он отметил усиление в Швеции профинских настроений 46. В Москве, напротив, ожидали, что Швеция повлияет на Финляндию и склонит ее к уступкам на переговорах. На шведскую помощь Финляндии смотрели сквозь пальцы и уверяли, что для Швеции нет никакой опасности со стороны Советского Союза. Вместе с тем Молотов интересовался взглядами шведского руководства по вопросу Аландских островов. Гюнтер в конце января просил Советский Союз избежать бомбардировок Аландов, поскольку это дало бы в руки шведским активистам хороший пропагандистский материал. Министр иностранных дел указал на общие интересы в борьбе против интервенции. "Бомбите корабли, которые отправляются из порта, но не надо создавать для правительства Швеции большие трудности бомбардировкой Аландских островов и мирного населения"47. Молотов заявил Гюнтеру, что советское правительство понимает озабоченность Швеции относительно Аландского архипелага, который находится вблизи Стокгольма и прикрывает подступы к Ботническому заливу 48. Гюнтер, однако, уклонился от дальнейшего обсуждения этого вопроса. Швеция воздержалась от каких-либо шагов, которые могли свидетельствовать о попытке извлечь выгоду за счет Финляндии 49. Министр иностранных дел Швеции стремился ускорить начало мирных переговоров. 10 февраля он заявил норвежскому посланнику, что считает успех в мирном посредничестве возможным 50. Но когда через три дня он беседовал с Коллонтай, полпред выразила сомнение по этому поводу. До начала переговоров необходимо было достигнуть взаимопонимания по двум главным вопросам, которые касались Ханко и Карельского перешейка 51. 17 февраля Гюнтер вновь заметил Коллонтай, что, возможно, настало время приступить к переговорам. В тот же вечер он еще раз вернулся к этому вопросу в беседе с финским посланником Грауером. Разве Швеция не могла бы взять инициативу в свои руки? – вопрошал посланник 52. Таннер так же, как и Паасикиви, с большим сомнением относился к предлагаемой Западом помощи. Вместе с тем, оба считали, что вступать в торг с советским правительством опасно. Паасикиви все же надеялся, что мир в дальнейшем можно достигнуть, уступив вместо п-ва Ханко о-ва Юссарё или Ёрё, а также территорию до линии Суванто на Карельском перешейке 53. 15 февраля на заседании правительства Таннер сообщил, что пока получение из Швеции регулярных войск невозможно. Помощь же западных держав втянула бы Финляндию в мировую войну, поэтому заключению мира должно быть уделено главное внимание. О мирных предложениях советского правительства Таннер умолчал, заметив лишь, что не представляет себе пути к миру 54. Коллонтай через Гюнтера только неофициально передавала финнам условия мира. Но Таннеру стало ясно, что Финляндии надо пойти на большие уступки. Он заметил в разговоре с Паасикиви, что необходимо добиться принятия правительством мирных условий. У Финляндии абсолютно не было иной возможности, чем заключить "постыдный мир" на предъявляемых русскими условиях 55. По мнению Таннера, только Швеция могла быть посредником в переговорах. При встрече с Гюнтером 5 февраля он удостоверился в том, что она готова взять на себя эту роль. Таннер понимал также, что советское правительство надеется именно на посредничество Швеции 56. Но до решающего шага была возможность еще раз прозондировать готовность Германии к посредничеству, используя связи между посланником в Хельсинки Блюхером и Таннером. В начале второй мировой войны Германия стремилась к наращиванию своих сил для достижения быстрой победы над западными державами до того, как те успеют достаточно вооружиться. Первоначально Гитлер намеревался развернуть наступление на Западе осенью 1939 г., но затем по ряду причин перенес его на весну следующего года. В феврале 1940 г. в подготовке этого наступления начался новый этап. На основе одобренного Гитлером так называемого серпоразрезающего плана направление главного удара должно было проходить через Арденны с выходом к побережью Ла-Манша и расчленением войск союзников, находившихся в Северной Франции. Для этого наступления были сосредоточены мощные сухопутные и воздушные силы. В то же время германское руководство следило за британской активностью на побережье Норвегии. Поскольку западные державы собирались направить экспедиционный корпус в Скандинавию под видом помощи Финляндии, Германия решила их упредить. 1 марта Гитлер отдал приказ о подготовке операции "Везерюбунг", целью которой являлась оккупация Дании и Норвегии. Западные державы в начале войны избегали решающего сражения с Германией, пытаясь ослабить ее путем экономической блокады. Германия сумела свести на нет последствия этой экономической блокады, используя сырьевые ресурсы Северной и Восточной Европы, а также Советского Союза. В сентябре 1939 г. Германия и СССР достигли в принципе взаимопонимания по экономической программе, согласно которой из СССР предусматривались поставки Германии сырья, а с немецкой стороны – промышленной продукции и вооружения 57. Политическое взаимопонимание с Германией дало возможность Советскому Союзу осуществить свои планы в Польше и в бассейне Балтийского моря. Германия в свою очередь надеялась, что СССР поддержит ее поставками сырья в войне с Францией и Англией 58. В последующих переговорах скоро возникли, однако, трудности, причиной которых были прежде всего разногласия по вопросу о том, каким образом Германия сможет сбалансировать товарообмен. Наконец, Риббентроп обратился к Сталину, указывая, что этот вопрос имеет не только экономическое, но и политическое значение. Сталин принял во внимание соображения, представленные Риббентропом 59. 11 февраля 1940 г. между Германией и Советским Союзом был подписан новый экономический договор. В соответствии с ним СССР обязался поставить Германии до мая 1941 г. сырьевых материалов более чем на 600 млн. рейхсмарок, в том числе 1 млн. т. фуражного зерна, 900 тыс. нефти, 500 тыс. т. фосфатов и 500 тыс. т. железной руды. Взамен он получал из Германии военные материалы, машины и каменный уголь, но эти поставки должны были быть осуществлены до августа 1942 г.60 Договор был весьма выгодным Германии. Исходя из стратегических и экономических соображений, она в то время избегала осложнений с Советским Союзом. Война между СССР и Финляндией представляла для Германии как выгоду, так и помеху. Очевидно, что она наносила ущерб ее военной экономике, ограничивая возможности СССР осуществлять в Германию необходимые поставки 61. Торговля между Германией и Финляндией прервалась вовсе. Это было вызвано блокадой Финского побережья, впрочем так же как и требованием немцев к Финляндии оплачивать зарубежные заказы валютой. Немецкие поставщики не могли в тех условиях доверять ее платежеспособности. Финны, однако, считали, что занятая немцами позиция находилась в явном противоречии с существовавшим договором. Они прекратили снабжать их важной для германской военной экономики медью из-за отказа Германии поставлять им в обмен оружие. Переговоры о товарообмене между Германией и Финляндией начались в Стокгольме лишь 13 февраля 1940 г. В результате было достигнуто соглашение, по которому Германия предоставила Финляндии 10 млн. рейхсмарок в счет оплаты поставок, а финны, со своей стороны, возобновляли экспорт меди в соответствии с прежним договором 62. Война между Советским Союзом и Финляндией была выгодна для Германии, поскольку она ограничила возможности вмешательства советского правительства в сферу своих интересов на Балканах. В секретном дополнительном протоколе к договору о ненападении, подписанному 23 августа 1939 г., Бессарабия была включена в сферу интересов Советского Союза. Пока СССР был связан войной с Финляндией, ему было не до Бессарабии 63. Шведский посланник в Берлине А. Рихерт сообщал 5 февраля в Стокгольм, что в связи с заинтересованностью Германии в поставках сырья с Балканского полуострова, положение там будет оставаться спокойным. Чем дольше обстановка на финском фронте оставалась неизменной, тем выгоднее было бы для Германии, поскольку Советский Союз был связан и не мог напасть на Румынию. Поражение Финляндии все же не устраивало Германию, поскольку на следующем этапе ей пришлось бы начать действия, направленные на возвращение Северу мира 64. В начале января надежда финнов на то, что в ходе переговоров с Германией удастся склонить ее к роли посредника в интересах окончания войны с СССР, развеялась из-за отказа Гитлера. Германский посланник в Хельсинки Блюхер все же надеялся, что его правительство сможет каким-то образом способствовать достижению мира. В конце января он отправился в Берлин. В то же самое время германский посол в Москве Ф. Шуленбург также находился в Берлине. Возникло предположение о том, что Германия вынашивает какие-то посреднические замыслы. Советский посол в Берлине запросил у статс-секретаря Вайцзеккера, каково его отношение к этим слухам, и получил ответ, что одновременное пребывание Шуленбурга и Блюхера в Берлине – лишь простое совпадение 65. Это подтверждается тем, что Блюхер вынужден был ожидать две недели, прежде чем был принят Риббентропом. Рейхсминистр иностранных дел нашел, наконец, 12 февраля время для посланника в Хельсинки – через день после того, как между Германией и Советским Союзом был подписан экономический договор. Он разъяснил, что Гитлер не выступит в качестве посредника между Финляндией и СССР до тех пор, пока этого не пожелает Москва. Риббентроп поручил посланнику тайком выяснить, с какими условиями финляндское правительство может согласиться, если последует предложение о посредничестве. Посланник считал, что это трудно сделать. Со своей стороны он предложил организовать какому-нибудь пользующемуся доверием Москвы финну, например, Паасикиви, встречу в Берлине с одним из советских представителей. Риббентроп дал посланнику разрешение высказать эту идею в Хельсинки, чтобы Таннер затем смог обратиться в Берлин с просьбой выяснить, желает ли Москва такой встречи 66. 17 февраля Блюхер посетил в Хельсинки Таннера, который не проявил большого интереса к упомянутому предложению. Из разговора с Блюхером он уяснил, что выступить в роли посредника Германия не желает. К тому же условия Советского Союза были ему уже известны 67. Несколькими днями ранее Таннер публично опроверг слухи, касавшиеся посреднической деятельности Германии в таких выражениях, которые в немецком посольстве в Хельсинки сочли грубостью 68. Паасикиви все же желал выяснить, что стояло за предложением Блюхера. Он подчеркивал, что не Швеция, а Германия может помочь Финляндии. Если Финляндия откажется от такого предложения, то Германия может ее осудить за это. Таннер и Рюти высказывали другие опасения: использование берлинского пути может привести к осложнению отношений с западными державами. Однако в конечном счете они склонились к тому, что Таннер в том случае, если дальнейшие переговоры с Блюхером не дадут результатов, будет просить Гюнтера о посредничестве 69. К тому времени Блюхер получил из Берлина указание лишь выслушивать финнов и не внушать им обманчивых надежд. Так что состоявшаяся 20 февраля новая беседа между Таннером и Блюхером оказалась бесполезной 70. Риббентроп в разговоре с Шуленбургом (об этом позднее посол рассказал шведскому посланнику) выразил надежду на скорое окончание войны между СССР и Финляндией, отметив, что не в интересах Германии, чтобы русские овладели Финляндией. Тем не менее Германия не могла взять на себя роль посредника без того, чтобы ее попросили об этом 71. Поражение Финляндии или ее полная зависимость от Советского Союза, конечно, были нежелательны Германии. Не в ее интересах было и то, что Финляндия могла обезопасить себя с помощью западных держав и стала бы их союзницей. Поэтому Риббентропа вначале и привлекала идея посредничества Германии, но затем ему стало ясно, что Советский Союз этого не желает. Официальную позицию Германии в отношении Финляндии в период зимней войны определяло стремление избежать противоречий с Советским Союзом. "Нам необходимо проводить холодную как лед политику", – разъяснил Блюхеру рейхсминистр иностранных дел 72. В середине февраля в Берлин прибыл бывший премьер-министр Финляндии Т. Кивимяки. Статс-секретарь Вайцзеккер получил от Риббентропа разрешение принять гостя. Задача Кивимяки заключалась прежде всего в том, чтобы выяснить отношение к выдвигаемому шведами утверждению, согласно которому Германия серьезно предостерегает Швецию по поводу направления войск в помощь Финляндии. Вайцзеккер опроверг эти сведения и заявил, что Германия будет оставаться нейтральной в войне между Финляндией и Советским Союзом до тех пор, пока западные державы не вмешаются в нее, направив в Финляндию войска. Затем, отвечая на вопрос Кивимяки о возможности посредничества Германии, Вайцзеккер сказал, что об этом слишком рано говорить 73. Во время этой поездки Кивимяки встречался также с Герингом, который советовал Финляндии достигнуть мира на любых выдвигаемых условиях. Территории, которая она теперь утратит, могут быть возвращены обратно позднее 74, заявил Геринг. По возвращению в Финляндию Кивимяки побуждал правительство к заключению мира. 20 февраля сразу после встречи с Блюхером Таннер через Эркко направил Гюнтеру просьбу, чтобы тот сообщил советскому правительству о намерении финляндского правительства прибегнуть к предлагаемой западными державами помощи. Это могло бы повлечь за собой превращение конфликта между Финляндией и Советским Союзом в часть мировой войны. Тем не менее правительство Финляндии, основываясь на полученных ранее сведениях из Москвы, готово к достижению мира на условиях, которые, возможно, удовлетворят советское правительство. Таннер, видимо, имел в виду те условия, которые Коллонтай передала Гюнтеру 12 февраля. Он надеялся на то, что его сообщение будет передано советскому правительству шведской стороной и поможет ускорить начало переговоров в Стокгольме между уполномоченными представителями двух государств. Эркко сообщил Гюнтеру, что правительство Финляндии теперь готово отказаться от Ханко. Однако об этом русским будет объявлено не сразу 75. Таннер просил затем у Швеции выступить посредником на переговорах, предварительно согласовав этот вопрос с Рюти, Паасикиви и Вальденом, но не имея полномочий от правительства. Согласно воспоминаниям Таннера, он, Рюти и Вальден решили втроем, что при опасном положении можно обещать отказ и от Ханко 76. На основе шведских источников и писем Эркко можно заключить, что обращение к Гюнтеру имело место 20 февраля, а не 21-го, как представлялось на основе воспоминаний Таннера 77. Утром 21 февраля Таннер первый раз обсуждал условия мира с парламентской комиссией по иностранным делам. Парламент до этого был в стороне от дел, находился в эвакуации в Каухайоки и только недавно возвратился в Хельсинки. Министр иностранных дел осторожно разъяснил, что в правительстве придерживаются такого мнения, что стремление к миру необходимо всячески поддерживать. В действительности же правительство еще не определило своей позиции в этом деле. О советских предложениях Таннер упомянул, имея в виду уступку п-ва Ханко, но умолчал о требованиях, касавшихся перешейка и территорий северной части Приладожья. Он хотел знать позицию комиссии: следует ли добиваться мира на условии, что п-ов Ханко придется уступить, и согласиться на более тяжелые условия, чем в ноябре? Из членов комиссии двое – аграрий У. Кекконен и коалиционер Я. Икола – решительно выступали против достижения мира на таких условиях. Аграрий А. Кукконен склонялся к обращению за помощью к западным державам, но хотел отсрочить такое решение. Четыре члена комиссии были готовы к достижению мира даже ценой жертв 78. Таннер обратился к комиссии по иностранным делам парламента в обход правительства, так как ожидал от него противодействия. Тем самым он рассчитывал получить полномочия продолжать переговоры. Его настойчивое и нетерпящее возражений поведение впоследствии осудил Ниукканен, сказавший, что Таннер вел мирные переговоры как торговец коммерческого предприятия. Самоуверенность Таннера объяснялась тем обстоятельством, что война не могла вестись без поддержки социал-демократов. Но вместе с тем мира нельзя было заключить без аграриев и правых. Это ограничивало возможности Таннера. В деле, касавшемся "постыдного мира", требовалось единогласие. Социал-демократы ни в коем случае не желали брать на себя всю ответственность. Министра иностранных дел Швеции не требовалось дважды просить быть посредником в достижении мира. Гюнтер был крайне озабочен поступавшими из столиц западных государств сообщениями о подготовке к интервенции на Север. За день до того, как Эркко передал просьбу Таннера, Гюнтер получил донесение шведского посланника в Париже, согласно которому западные державы готовились высадить войска в норвежские порты и, возможно, в Гетеборге, а также транспортировать их в Финляндию через Швецию и Норвегию. К донесению была приложена записка военного атташе, из которой следовало, что войска хорошо подготовлены для операции по десантированию. Начало отплытия судов с десантом ожидается в конце февраля 79. В полночь 21 февраля из Стокгольма была направлена телеграмма новому посланнику Швеции в Москве В. Ассарссону, в которой ему поручалось как можно быстрее сообщить Молотову о просьбе Таннера 80. Ассарссон прибыл в Москву 20 февраля. Вечером того же дня его принял Молотов. Следуя ранее полученным указаниям, Ассарссон заявил, что расширение конфликта между Финляндией и СССР невыгодно ни Швеции, ни Советскому Союзу. Шведскому правительству становится все труднее противостоять росту профинляндских настроений среди общественности страны. Оно надеется на успех переговоров между Финляндией и Советским Союзом и выражает готовность передать предложения советского правительства в Хельсинки. В ответ Молотов осудил правительство Финляндии за крайне враждебную позицию по отношению к СССР, поскольку оно под давлением Англии и Франции готово превратить страну в антисоветский плацдарм, отвергнув прошлой осенью умеренные предложения советского правительства. Теперь СССР в интересах своей безопасности требует больших уступок. По просьбе Ассарссона Молотов зачитал новые условия: Карельский перешеек, включая Выборг, территория северной части Ладожского озера, а также п-ов Ханко должны отойти к СССР. Таковы минимальные условия Советского Союза. В случае продолжения войны условия могут быть более жесткими. Советское правительство готово обсудить договор с Финляндией и Эстонией о совместной обороне Финского залива. Молотов заявил, что эти условия можно довести до сведения хельсинкского правительства. В ходе беседы народный комиссар особо подчеркивал, что требования Советского Союза ни в коей мере не угрожают безопасности Швеции. Затем он затронул вопрос об Аландских островах: "Принимая во внимание интерес Швеции к вопросу о Ботническом заливе и Аландском архипелаге (особенно его северной части), советское правительство может помочь Швеции в этом деле". В шведских и российских источниках в этом вопросе существуют расхождения. Согласно шведскому документу Молотов высказал пожелание шведскому правительству по "Аландскому вопросу". В то же время Ассарссон, исходя из полученных указаний, сообщил Молотову, что правительство Швеции "на данный момент" не готово обсуждать вопрос об Аландских островах 81. Получив 21 февраля телеграмму от Гюнтера, Ассарссон на следующий день посетил Молотова, который уже располагал сведениями о согласии Финляндии на условия, переданные через Коллонтай 12 февраля. Молотов уточнил эти условия, сказав, что к СССР должна отойти также Сортавала, чтобы новую границу привести в соответствие с установленной в 1721 г. Ништадским миром, или иначе – с границей времен Петра Великого. На старой карте он показал Ассарссону, где эта граница проходила. Выдвинутые условия – минимальное требование, необходимое для безопасности Ленинграда. По поводу них советское правительство не намерено торговаться. Интервенция западных держав Молотова не беспокоила. Для ведения мирных переговоров необходимо, чтобы финляндское правительство предварительно одобрило выдвинутые условия. Нарком повторял несколько раз, что позднее условия будут более жесткими. Замечание Ассарссона, что условия являются и так тяжелыми, Молотов отверг. Не Советский Союз хотел войны, в которой его войска пролили много крови, заявил он. Причина ее – в упрямстве финнов. Теперь же остается лишь сожалеть о том, что произошло, и не допустить повторения. Таннер же, по словам Молотова, был известен как английский агент 82. Условия, которые 12 февраля сообщила Коллонтай, не были "достаточно конкретными", продолжал народный комиссар. В дальнейшем, однако, выяснилось, что он сам дал указание Коллонтай довести до сведения Гюнтера и Кута эти же условия. В них не упоминались Выборг, Сортавала и граница Петра Великого. В Финляндии много размышляли о том, соответствовали ли условия, выдвинутые 20 и 22 февраля, первоначальным целям СССР, которые по тактическим соображениям были доведены до сведения финнов не полностью, или же они, возможно, ужесточились после того, как была прорвана главная финская оборонительная линия и у Финляндии укрепилась готовность к переговорам 83. Или, как впоследствии утверждал Таннер, если бы Финляндия раньше склонилась к миру, то получила бы более легкие условия? Введенные в оборот источники не позволяют еще с какой-либо уверенностью ответить на этот вопрос. Во всяком случае представленные Молотовым 20 и 22 февраля условия во многом напоминают "программу максимум" советского руководства в начале октября 1939 г., когда начались переговоры с Финляндией. Советское правительство направило мирные условия также в министерство иностранных дел Англии с просьбой передать их финнам. Лондон ответил отказом, сославшись на тяжесть предъявляемых условий. Форин Офис рекомендовал представить их финнам напрямую 84. Англия совместно с Францией завершала подготовку экспедиционного корпуса для отправки в Финляндию. Естественно, это плохо совмещалось с мирным посредничеством. |
||
|