"Неофит" - читать интересную книгу автора (Смит Гай Н.)

Глава 3

Джоби Тэррэт не выходил из дома со дня похорон Тимми Купера. Он слышал похоронный звон колокола, который словно бил по нему, загонял наверх в спальню, но и там он не мог не слышать его. Колокол продолжал звучать в его ушах несколько дней, возрождая ужасные кошмары.

Сын ведьмы!

Насмешка эта опять напоминала ему о том роковом дне, наполняла его чувством вины. Он снова увидел лица, наблюдающие за ним, узнал каждое из них. Элли, пытающийся заставить Тимми замолчать. И Салли Энн, молча наблюдающая за ним, следящая за каждым его движением.

Эта девушка каким-то образом заслоняла собой трагедию, преобладала над ней. Даже в мечтах он ощущал на себе ее пронизывающий взгляд, чувствовал его даже тогда, когда стоял к ней спиной. Ты не можешь не обращать на меня внимания, Джоби. Забудь о других, потому что я знаю, о чем ты думаешь, как ты думаешь обо мне, когда ты лежишь один в постели ночью, что эти мысли заставляют тебя делать. Он знал, что краснеет, весь покрывшись потом.

В конце концов ему приходилось поворачиваться и смотреть ей в глаза, читая в них ненависть, но не к нему, а к тем, кто мучил его. Он хотел не обращать на них внимания, но Салли Энн не позволяла ему сделать это. Они бы убили тебя, если бы им сошло это с рук, Джоби. Но ты мог убить их безнаказанно.

Пугающая мысль, зарождающаяся идея, которая не оставляла его. Он пытался отогнать ее от себя, но она всегда возвращалась, заставляла его смотреть в глаза Салли Энн, кивать ей. Я не хочу. Ты должен. Какой-то провал в сознании, все замедлялось, пока окружающее не превращалось в неподвижную фотографию. Тело его тяжелело, мышцы напрягались, когда он пытался сдвинуться с места, глядя на тот тонкий побег боярышника, поднимая глаза, чтобы снова встретиться с ее взглядом.

Странным образом все это произошло само собой, он ничего не смог сделать. Он вдруг почувствовал, как деревянная рукоятка садового ножа выскальзывает из его пальцев, попытался ухватить ее, но это ему не удалось. Он вновь попытался схватить нож, вытянув руку, словно тренер по крикету, демонстрирующий с помощью замедленного движения, как надо подавать мяч, не собираясь этого делать, просто показывая движение.

Солнце блеснуло на лезвии ножа, ослепив Джоби на мгновение. Нож должен был упасть на землю совсем близко от него, потому что он просто выскользнул. В метре или в двух, не больше.

Время остановилось.

Потом пленка закрутилась с нормальной скоростью, бешеный, суматошный прогон, наполненный ужасом, затмевающим все, но он-то знал, что происходит. Голова Тимми, поднятая над алым фонтаном, мертвые губы все еще шевелятся, кричат ему с ненавистью.

Ты убил меня, колдун! Убийца!

Вопросы, один за другим, они обрушивались на него градом, он не успевал ответить, говорил невнятно, заикаясь. Полицейские, эти перевоплощенные охотники на ведьм, их жестокие лица, бросающие оскорбления ему в лицо. Комната с единственной лампочкой, подвешенной прямо над ним; он — исполнитель главной роли в свете прожектора, зрители жаждут его крови.

То же самое во время дознания. Они толкали его к самому краю. О Боже, я признаюсь, и с этим будет покончено. Делайте со мной, что хотите. Выволоките меня отсюда и сожгите на костре!

И тогда те зеленые глаза снова нашли его, остановили. Отрицай и продолжай отрицать, тогда они не смогут причинить тебе вред. Ее собственный тихий голос, когда ее вызвали в качестве свидетельницы, звучал непреклонно. Они старались подловить ее, но им это не удалось. Они ненавидели его.

Приговор — смерть от несчастного случая.

Так Джоби Тэррэт остался в своем доме, и к нему вернулись все старые воспоминания. Когда наступала ночь, он слышал все те же крадущиеся движения в чулане под лестницей, и он тогда подпирал дверцу стулом. На чердаке раздавался тихий шепот, но они не могли оттуда выйти. Ему было страшно, но они были там в плену, потому что он закрыл на засов небольшой люк в потолке родительской спальни.

На вторую ночь он взял в руки гитару, лежавшую в углу у плиты Дешевый японский инструмент, но, если перебираешь нужные струны, играть можно. Гитара обошлась ему в три недельных заработка, он купил ее шесть лет назад, когда ушел от миссис Клэтт. Его спутница, продолжение его самого. Он стал учиться игре на гитаре заочно, пришлось помучиться, но в конце концов у него получилось. Одного они не смогли отнять у него в школе — его голос. И они боялись его голоса, он это видел, точно так же, как он боялся зеленых глаз Салли Энн.

Наконец ему удалось настроить гитару, и когда он заиграл и запел, прекратились шорохи в чулане под лестницей и замолкли голоса на чердаке.

Так он играл и пел каждую ночь; иногда в голове у него рождались странные мелодии, которые лились сами собой. Только тогда замолкали призраки. Но от этого ему становилось не по себе, как будто он воровал откуда-то слова этих песен; он бы вернул их, если бы знать кому и куда. Когда он клал гитару в сторону, он не мог их вспомнить.

Прошла неделя с похорон, прежде чем Джоби решился выйти из дома. Голод заставил его покинуть укрытие, словно он был диким зверем, попавшим в ловушку, вокруг логова которого расположились охотники. Он собрался пойти в деревенскую лавку, купить продуктов на неделю или больше. У него не было других планов; одна неделя мало чем отличалась от следующей.

Крохотный магазинчик был пуст, когда он вошел в него, звякнув дверным колокольчиком. Тускло освещенное помещение отапливалось вонючей керосинкой. Товар был небрежно свален на полках, горы нераспакованных ящиков оставляли узкий проход к прилавку. Он ощутил затхлость, отвратительный запах зла и опасности. Беги, пока не поздно. Но Джоби Тэррэт не побежал, потому что ему были нужны продукты.

— Доброе утро... — Скрипучий голос миссис Беттеридж замолк, когда она вышла из соседней жилой комнаты и увидела покупателя. Отвращение исказило резкие черты ее лица, она охнула от неожиданности, отступила на шаг назад, зацепилась каблуком за ступеньку и ухватилась за косяк двери, чтобы не упасть.

— Мне надо кое-что купить, — сказал Джоби и принялся снимать с полки жестянки с консервами, ставя их на прилавок. Миссис Беттеридж заглянула в комнату у себя за спиной, где на подоконнике стоял телефон, подумала, не вызвать ли ей констебля Уизерса. Этот парень, Тэррэт, сейчас в моем магазине, констебль. Но даже несмотря на испуг она поняла всю бесполезность подобного звонка в полицию. Джоби не был преступником, а колдовство разрешено законом (об этом кто-то убеждал по телевизору несколько недель назад, она тогда еще сразу переключила на другую программу, потому что это было ужасно, но кое-что она все же запомнила), и единственное, что она могла бы сделать — отказаться обслуживать его. Это, однако, было глупо, не стоило без особой на то причины связываться с представителем семьи Тэррэтов. Кроме того, ее недельная выручка уменьшилась, потому что многие жители Хоупа делали покупки в новомодном супермаркете в городе. Поэтому миссис Беттеридж с деланным видом поправила пучок седых волос, наблюдая, как Джоби ставит свои покупки на прилавок; ее подозрительность не исключала воровства.

Джоби был рад снова оказаться на улице. Он глубоко вдохнул свежего воздуха и попытался избавиться от попавшей в легкие затхлости. В обеих руках у него было по полиэтиленовой сумке, набитой до отказа, угрожающей порваться под тяжестью, выбросив каскад консервных банок, и коробок.

Деревня казалось пустынной. Каменные домики по обеим сторонам изрытой дороги были выстроены без всякого учета симметрии, не принимались во внимание и соседние здания. Фронтоны нескольких домов подходили к дороге, большинство же зданий стояли на некотором отдалении, закрытые шотландскими соснами. Жители Хоупа как будто были охвачены желанием закрыться от дневного света, затемнить свои дома. В них чувствовался страх, врожденное ощущение вины. Прячься, идет охотник на ведьм! Мало что изменилось в деревне за последние триста лет. Джоби почувствовал присутствие кота раньше, чем увидел его. Это было то самое вечно подкрадывающееся существо, которое терроризировало его в детстве и юности, подстерегая на краю садовой лужайки, переросшей за изгородь. Кот прижался к земле, отходил назад, злобно уставившись на Джоби желтыми глазами. Джоби остановился, посмотрел на кота, зная, что тот успеет исчезнуть, прежде чем он поднимет камень и швырнет им в отвратительное животное. Пустая трата сил, да к тому же кот этого и добивался: злорадная кошачья игра в догонялки, потому что догнать его было невозможно.

И все же у Джоби начало покалывать в затылке, потому что сама поза кота, выражение его морды — все напоминало ему миссис Клэтт. Ты бросил меня, Джоби, покинул старуху, воспитывавшую тебя, чтобы ты о ней заботился. Твоей маме это ом не понравилось.

Он подхватил сумки, пошел дальше, чувствуя, что кот все еще идет за ним, прячась в высокой траве. Но к дому кот не подойдет; почему-то он сторонился дома Джоби, чем тот был очень доволен.

Его тревога усилилась, когда он приблизился к дому и увидел верх крыши сквозь свои собственные высокие сосны, щели в тех местах, где недоставало шиферных плиток. Дурное предчувствие заставило его замедлить шаг, приостановиться. Он огляделся, но никого не увидел. Даже кот исчез. Или он обогнал Джоби и притаился, ожидая? Нет, не может быть. И все же Джоби нервничал, чувствуя, что он больше не один.

Кто-то был в саду. Он разглядел чью-то фигуру, стоящую среди умирающего, уже давшего семена иван-чая; бледное лицо, прямые рыжеватые волосы, блестящие на солнце, смешивающиеся с красками осени. Элли Гуд!

— Элли! — Джоби остановился у прогнившей калитки, увидел, что мальчик загородил узкую дорожку, протоптанную к крыльцу. — Что ты здесь делаешь, Элли?.

— Мне надо поговорить с тобой, — Элли сделал шаг вперед и добавил нервно, извиняющимся тоном: — Я бы раньше пришел, но подумал, что тебе хотелось побыть одному некоторое время. Я не хотел мешать. Отец выпорол бы меня, если бы узнал, что я здесь.

— Тебе не следует приходить сюда, Элли, — Джоби внимательно наблюдал за мальчиком, почувствовал комок в горле, ему было трудно говорить. — Ты ведь мне ничего не должен. И мне бы не хотелось, чтобы тебя выпороли. Со мной все в порядке, все обойдется.

— Мне все равно, пусть отец даже выпорет меня, — с вызовом проговорил Элли и сошел с тропинки. — Потому что он не лучше остальных в Хоупе.

— Что ж, если тебе так уж приспичило меня видеть, пошли в дом, там и поговорим, — Джоби прошел вперед, предоставив Элли возможность идти следом. — Хотя я ума не приложу, о чем нам надо поговорить.

Поколебавшись, Элли последовал за ним в дом, ухитрился закрыть за собой покосившуюся дверь. Так вот, значит, каков он, «ведьмин дом»; он ничем не отличался от других домов. Неприбрано, но это потому, что в доме нет женщины, чтобы навести порядок.

— Мы всегда были хорошими друзьями в школе, Джоби, — сказал Элли и добавил, понизив голос: — Разве нет?

— Думаю, мы ладили, — Джоби поставил сумки с продуктами на стол и чуть улыбнулся гостю. — Ты надо мной никогда не издевался, но тебе бы, наверно, пришлось худо, если бы мы были настоящими приятелями. И все же мы были друзьями. Да, спасибо тебе за то, что ты пытался... в общем, ты сделал все, что было в твоих силах на прошлой неделе.

— Я старался. — Элли посмотрел на пыльный голый пол. Он тоже не хотел об этом говорить, но с этого необходимо начать, чтобы потом все шло по порядку. — Ты его не убивал, Джоби.

— Это был несчастный случай. Так и следователь сказал, — Джоби почувствовал, как опять у него напряглись все мышцы, представил переполненный зал суда, ощутил его враждебность. Откуда-то на него смотрели зеленые глаза. Не стоит все это снова ворошить. Но этого ему не забыть никогда.

— Это не был несчастный случай, но ты не убивал Тимми Купера, — выпалил Элли Гуд. — Это она!

— Она?

— Салли Энн. Она это сделала, заставила тебя выронить нож.

— Да ты спятил вконец, Элли. — Но Джоби произнес это неуверенно. Не говори вслух то, о чем я думал всю эту неделю, Элли. Пожалуйста! О Боже всемогущий, не говори этого.

— Она может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, Джоби.

Джоби напрягся, почувствовал, как по телу вновь побежали мурашки, опять перед его глазами в замедленном темпе появилась картина: вот он размахивает садовым ножом, тяжелым инструментом, ему потребовалась вся его сила, чтобы поднять его на высоту плеч; он видит глаза Салли Энн, чувствует их силу, их власть. Выпусти нож, Джоби! Брось его! Его пальцы послушались, ослабили захват, он чувствует, как выскальзывает рукоятка. О Боже, нет! Он попытался поймать нож, отчаянно хватая руками. Но у ножа есть цель.

...Именно тогда у него что-то щелкнуло в мозгу, и власть взгляда Салли Энн над ним кончилась. Он в ужасе уставился на пульсирующую кровь, на то, как падала отсеченная голова, как она катилась, останавливалась, уставилась на него обличающе мертвыми глазами. Ты убил меня, колдун!

Он вспомнил о присутствии Элли, увидел его поднятое лицо, на котором была написана жалость; верный пес, ожидающий приказа хозяина, готовый выполнить его волю. Надеюсь, я не обидел тебя, Хозяин; накажи меня, если это так.

— Не знаю, — Джоби помотал головой, стараясь придти в себя. — Я просто не знаю, Элли. — Он погрузился в молчание, попытался не думать о Салли Энн. Может быть, он и не увидит ее больше. Но он знал, что обманывает себя.

— Я помогу тебе прибраться. — Элли Гуд огляделся, увидел кучу сваленной одежды, посуду, которую так и не убрали с тех пор, как Хильда Тэррэт жила здесь.

— Да, рано или поздно придется этим заняться, — Джоби улыбнулся, стараясь вывести себя из состояния ужаса, таившегося в темноте его сознания. — Хорошо, давай начнем, ты да я.

Мальчик расплылся в улыбке, стал подбирать какие-то туфли, старомодную обувь, принадлежавшую ведьме из Хоупа, брошенную у открытого очага, как будто она могла вернуться и надеть ее; комнатная туфля, объеденная крысами, ботинки, которые носил Джоби в те далекие годы. По полу разлетелись обрывки газет, изгрызенные мышами, местами он порос мхом, который напоминал темно-зеленый губчатый ковер.

Джоби вдруг услышал, как щелкнула дверь чулана, как заскрипели ржавые петли. Он сжался, обернулся, увидел зияющую черную пустоту, место вечной тьмы, где обитали бессловесные существа. Боже, он ощущал их запах, чувствовал их присутствие, ледяную затхлость, которая охватывала тебя всего, прикасаясь к тебе, настигала, беззвучно смеясь.

— Не надо! — этот крик вырвался у Джоби невольно, вопль, полный ужаса. — Элли, закрой эту дверь!

Элли захлопнул дверцу, щелкнул замком, уставился с обидой на Джоби; верный пес, которого опять обругали, когда он хотел угодить.

— Прости, Элли, — Джоби опустил глаза. — Глупо с моей стороны... Но, пожалуйста, не открывай этот чулан. Никогда.

— Там что-то страшное?

— Я... не знаю. Но мне страшно.

— Я тоже это почувствовал, Джоби, как будто... там такой старый запах.

— Скорее всего там ничего нет. Я очень боялся этого чулана в детстве. Моя мать запирала меня там, если я не слушался, иногда на целый день. Мне кажется, ей нравилось меня там держать.

— У таких родителей детей забирают.

— Но не в Хоупе, — Джоби прищурился, в его голосе послышалась горечь — Особенно... если ты сын ведьмы.

Джоби остановил взгляд на гитаре, лежащей на качалке, на ее дешевом блестящем дереве, которое так выделялось на фоне запущенного дома. Он протянул руку, и ему показалось, будто инструмент двинулся ему навстречу, словно ребенок к любящему отцу после долгой разлуки. Гитара такая гладкая, так приятно держать ее у тела.

— Ты умеешь играть на гитаре, Джоби?

— Немного. — Джоби стал перебирать струны, и звуки, казалось, нарастали в этом замкнутом пространстве. Это был его вызов всему тому, что пряталось за дверью чулана. Еще несколько нот, начало баллады, слова сами приходили ему в голову, разгоняя тени в его сознании.

— Я просто парень из деревни, они меня не понимают. Я вырос на далекой ферме, вдали от городских огней... — Элли Гуд уселся в качалку, невольно начал раскачиваться в такт мелодии, вся атмосфера холодной комнаты внезапно преобразилась. В чулане пусто, они оба просто выдумали, что там что-то есть. А если и было, то исчезло.

Джоби знал, что Салли Энн скоро придет к нему. Он должен был быть готовым к этому, и он хотел, чтобы это произошло.

Может быть, тогда она оставит его в покое, уйдет из его жизни. Но если она не придет, он должен будет жить в постоянном страхе, что однажды она появится.

Она пришла через день после того, как Элли помог ему убрать в комнате. Он знал, что она пришла, хотя она и не постучала в дверь; возможно, она бы даже зашла сразу в дом, если бы предчувствие Джоби не опередило ее. У него упало сердце, он еле удержался, чтобы не броситься к двери, словно нетерпеливый школьник на первом свидании, у него перехватило дыхание, он испугался. Да, это была Салли Энн Моррис. Он подумал, что мог бы спрятаться и притвориться, что его нет дома, но было уже слишком поздно.

На ней были джинсы и джинсовая рубашка, подчеркивающая ее фигуру; формы ее были слишком развиты для шестнадцати лет. Все та же прическа афро, широкая улыбка — нечто большее, чем просто растянутые губы.

— Привет, Джоби.

Ее глаза не казались ему такими проницательными, как он представлял; может быть, это было всего лишь его воображение. Конечно же, просто совесть его искала козла отпущения. Ты же на самом деле не думал, что я на такое способна, не правда ли, Джоби? Нет, конечно нет.

— Привет, Салли Энн. — Его голос не задрожал, как он опасался. На смену напряжению пришло облегчение. — Может быть, зайдешь?

Она кивнула, прошла мимо него в дом. Он проследил за ней взглядом, заметил, как она покачивает бедрами при ходьбе, каждое движение такое естественное, такое прекрасное. У него застучало в висках... точно так же, как в тот день, когда... Я не должен об этом думать, хотя это останется в моей памяти навсегда.

— А у тебя тут уютно, Джоби. — Просто чтобы что-то сказать, вероятно, это единственный комплимент, который она смогла придумать. Здесь не было уютно, а было сыро и мрачно, даже несмотря на огонь, потрескивающий в камине: зеленые ветки шипели, протестуя против сожжения.

— Я тут немного прибрал, — сказал он. — Но здесь еще много работы.

— Элли тебе помог. — Это было утверждение, произнесенное почти вызывающе, чтобы он попробовал опровергнуть ее слова. Соври мне, если посмеешь, Джоби, потому что я всегда знаю, говоришь ты правду или нет. Она внимательно наблюдала за ним.

— Да. — Он переминался с ноги на ногу, нижняя губа у него слегка дрожала. — Он зашел и предложил помочь. — Проклятье, да не обязан я ей давать отчет. Нет, обязан.

— Вот прилипала! — в голосе ее послышалась резкость, но почти сразу же исчезла. — Я бы не пришла, но... может быть, мы лучше не будем говорить об этом, Джоби.

— Не возражаю. — Он возражал, но если она захочет об этом говорить, она это сделает; все хотели это обсуждать.

— Я хочу помочь тебе забыть это. — Голос ее звучал мелодично, и на миг Джоби почти поверил, что сможет выбросить случившееся из головы. Но нет, это не возможно, все останется с ним до конца жизни.

— Я не могу. — Глаза его наполнились слезами, он видел ее сквозь их пелену, эту зеленоглазую нимфу, берущую его в плен, глядящую на него из глубины лесного пруда. — Это моя мать во всем виновата.

— Она на самом деле была ведьмой, как люди говорят?

— Да. По крайней мере, я так думаю. Она напускала чары, сюда приходили всякие незнакомые люди, у них были сборища на чердаке. Меня это все до смерти пугало. Я залезал под одеяло с головой, но все равно слышал их голоса. Их бормотание, шепот. Монотонные заклинания матери. Но я не мог разобрать слов. Я знаю, что она была нехорошая, потому что с людьми, которые ее сердили, случались несчастья.

— Многие утверждают, что они колдуны, — голос Салли Энн успокаивал Джоби. — Говорят, будто миссис Клэтт тоже ведьма. А я думаю, что она просто противная старуха. Не такая старая, конечно, просто грязная и опустившаяся. Но лучше расскажи-ка мне о своем отце.

Джоби сел на стул у плиты, не в состоянии оторвать глаза от гостьи.

— Какая красивая у тебя подвеска. — Салли Энн смотрела на открытый ворот его рубашки, словно маленькая девочка, очарованная плавным движением маятника больших напольных часов; влево-вправо, влево-вправо, пока голова не закружится. Золотая цепочка, а к ней прикреплен плоский квадратик, поблескивающий на свету, на котором выбит какой-то знак.

— Это магический знак, — признался Джоби. — Мой знак, так мать говорила. Она дала мне его, когда мне исполнилось шесть лет, за месяц до своей смерти, — Он помедлил, затем вытащил амулет из-под рубашки, поднял квадратик, чтобы она увидела. — Она сказала тогда, что он принесет мне счастье, защитит от врагов, что пока он на мне, я буду в безопасности.

Салли Энн наклонилась вперед, и глаза ее засветились, как изумруды, да так сильно, что Джоби почувствовал это. Он невольно отпрянул, у него пересохло во рту.

— Гм. — Салли Энн задумчиво рассматривала рисунок на амулете, поджав губы. Странные линии, слишком уж симметричные, как будто они были начерчены по линейке. — Понятно. — Она выпрямилась, и Джоби показалось, будто его внезапно освободили от стальных тисков, почувствовал облегчение, расслабился. — Очень красивый амулет, но ведь он не принес тебе удачу?

Это была правда, жестокая правда. Он носил амулет, когда умерли его родители, когда нож выпал у него из руки и обезглавил Тимми Купера.

— Мне он нравится, — возразил он резко, пытаясь защищаться. Он решил не объяснять ей, что мать рассказала ему, как она освятила амулет в вине на своем «алтаре» во время полнолуния. Может быть, Салли Энн даже знает об этом, ведь она может читать чужие мысли, как будто это слова, напечатанные в открытой книге.

— Что ж, — она пожала плечами, все ее тело чувственно задвигалось, как двигались ее бедра во время ходьбы. — Но ты собирался рассказать мне о своем отце. Он тоже был колдун?

— Думаю, что да, — Джоби не хотел смотреть ей в лицо, но ему пришлось, и он знал, что расскажет ей все, что она захочет узнать. — Я его плохо помню. Он делал то, что велела ему мать, помогал ей, когда приходили те люди на сборища. Он мало говорил, в основном соглашался с ней во всем. Потом он связался с одной женщиной, я даже не знаю ее имя, хотя некоторые в деревне говорят, будто знают. Говорят, что у нее от него был ребенок, что она куда-то уехала, наверно, так больше и не вернулась в Хоуп.

— Бык на ферме моего отца. — Констатация факта, ни намека на сожаление или чувство вины в ее тоне. — Это тоже несчастный случай.

— Говорят, будто моя мать околдовала того быка, чтобы он забодал отца. Потом Бог убил ее молнией за грехи.

— А ты сам веришь в это, Джоби?

— Я... я не знаю. — Впервые он отвел от нее взгляд. Внезапно лицо его стало жестким, губы сжались в одну тонкую линию, и он произнес, еле двигая ими от ненависти и злости: — Но я не хочу быть как они, Салли Энн. Я ненавижу их за то, во что они меня превратили, сделали отверженным в отдаленной деревушке. Люди шепчут, что я дьявольское отродье, что я родился для того, чтобы продолжить их зло, но это неправда. Боже, клянусь, что это не так! Я хочу лишь одного: бежать из этого богопротивного места, которое какой-то шутник назвал Хоуплеснесс — Безнадежье, а потом переделала Хоуп — Надежда.

— Этим ты ничего не добьешься. — Голос Салли Энн звучал хрипло, стройная фигура чувственным силуэтом вырисовывалась на фоне позднего полуденного света, льющегося из окна. — Останься, я помогу тебе, обещаю.

Молчание. Он ощутил слабость, как будто теперь, когда он освободился от своих тревог и страхов, внутри у него ничего не осталось, только мучительная ненависть к родителям и миссис Клэтт. И к жителям деревни.

— Я слышала на днях, как ты играл на гитаре и пел, — сказала она тихо. — Это были самые чудесные звуки, которые я когда-либо слышала в жизни. Я стояла и слушала, пока ты не кончил.

— Только так я могу бороться с тем, что живет в этом доме, в чулане и на чердаке. Только тогда оно перестает шевелиться и шептать. — Он не собирался рассказывать ей это, но слова сами слетели с его губ. Он почувствовал себя ужасно глупо, приготовился к насмешкам, но их не последовало. Салли Энн больше не смотрела на него, она наблюдала за пляшущими языками пламени.

Почти стемнело, он видел только ее глаза, пронизывающие его, читающие его мысли.

— У тебя никогда не было девушки? — Прямой вопрос, на который она знала ответ, просто хотела услышать от него подтверждение; она хотела знать это, как будто все то, что было до этого, явилось подготовкой к главному в их разговоре.

— Нет. — Он слабо покачал головой. — Я даже ни разу не целовал девушку. Не потому, что не хотел, а потому что в Хоупе никто не хотел знаться с сыном ведьмы.

Внезапно ее зеленые глаза пронзили его, словно глаза какого-то дикого зверя во время ночной охоты, как горностай, гипнотизирующий кролика, собираясь вцепиться ему в шею. Он почувствовал, как ее губы коснулись его губ, словно обдали холодным снегом, затем с силой впились; душистый аромат женского тела, ее руки ласкают его спину, от чего он весь дрожит и этот приятный трепет в нижней части его тела, он чувствует, как отвердевает его мягкая плоть, его мысли уже идут дальше поцелуя, давно угасшие угли в нем снова начинают гореть. Опьяняющее путешествие, перенесшее его в адский мрак космоса, полет в невесомости, он забыл обо всем, кроме Салли Энн и того, что может быть между ними.

И когда сила притяжения вернула его на землю, в реальность, ее уже не было; остался лишь возбуждающий аромат, который заглушал затхлый запах в доме, и он знал, что этот аромат не даст ему спать спокойно этой ночью, что он будет беспокойно метаться в постели.

Он предчувствовал эти движения и шепот еще до того, как услышал их, тихое скольжение, хор голосов, произносящих неразборчивые слова, но он больше не боялся их.

Джоби Тэррэт потянулся в темноте за гитарой, положил ее на колени и начал перебирать струны. Шепот и движения прекратились, и он остался один со своими мыслями о Салли Энн, вспоминая ее мягкие губы, все еще ощущая их вкус.

И он знал, что она придет опять.