"Дети Линзы-1: Серый Ленсмен" - читать интересную книгу автора (`Док` Смит Эдвард Элмер)

Глава 6 ПЬЯНЫЙ ДЕБОШ

— Самоубийство? Или вам пришлось ее… — Жеррон деликатно замолчал. Уинстед, линзмен из Управления по борьбе с наркобизнесом, не произнес ни слова, но бросил на Киннисона испытующий взгляд.

— Ни то ни другое, — покачал головой Киннисон. — Возможно, мне пришлось бы устранить ее, но меня опередили.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «ни то ни другое»? Она мертва или жива? Как все произошло?

— Пока еще жива и, если я не сошел с ума, в ближайшем времени умирать не собирается. Она не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. Расстаться с жизнью добровольно?

Ни за что на свете! Что же касается того, как все произошло, то все было очень просто. А вот почему просто?

Киннисон скорее размышлял вслух, чем обращался к своим коллегам.

— Я бы понял, если бы они убили ее. А вот случившееся лишено всякого смысла.

— Но девушка умирает! — запротестовал Жеррон. — Что вы собираетесь делать?

— Если бы я знал, что мне делать, — задумчиво произнес Киннисон. — Торопиться не следует. То, что с ней сотворили ее боссы, не поддается никакому лечению… Но почему? Пока мне не удастся сложить картину из разрозненных фрагментов, я не пойму, в чем здесь дело… Ни в одном из отдельных эпизодов нет ни малейшего смысла.

Киннисон тряхнул головой и продолжал:

— Одно совершенно ясно. Она не умрет. Если бы они намеревались убить ее, то она уже была бы мертва. Но они считают, что ей можно оставить жизнь, и я с ними согласен. В то же время они явно не хотят, чтобы я завладел той информацией, которой она располагала, и могут забрать ее. Отсюда вывод: до тех пор, пока она жива тем более когда находится в таком тяжелом состоянии, как теперь, ее необходимо охранять. Но даже в том случае, если она все же умрет, не оставляйте тело без охраны ни на секунду до тех пор, пока не произведут вскрытие и вы не будете твердо убеждены, что она мертва и мертвой остается. Если она придет в себя, немедленно дайте мне знать. А теперь лучше всего отправить ее в госпиталь.

Звонок из госпиталя не заставил себя ждать: пациентка пришла в себя.

— Она разговаривает, но я ей не отвечаю, — сообщил Жеррон. — Происходит нечто странное, Киннисон.

— Иначе и быть не может. Продолжайте в том же духе, пока я к вам не прибуду, — и Киннисон поспешил в госпиталь.

— Доброе утро, Десса, — приветствовал он красавицу на альдебаранском языке. — Надеюсь, вам лучше? Ее реакция удивила Киннисона.

— Разве вы меня знаете? — почти вскрикнула она, бросаясь в его объятия. И это не было попыткой обворожить и пустить в ход всю ту технику обольщения, которой красавица виртуозно владела. Нет, перед ним было совершенно невинное существо, до смерти перепуганная молодая девушка.

— Что случилось? — искренне рыдала она. — Где я? Что делают здесь незнакомые мне люди?

Ее широко раскрытые полные слез глаза смотрели на него с укором, и]по мере того как он погружался в них взглядом, мысленно проникая в мозг, лицо его принимало все более суровое выражение. Ее сознание было сознанием невинной молодой девочки! Ни в сознании, ни даже в самых темных уголках подсознания не осталось ни малейшего намека на то, чем она занималась с пятнадцатилетнего возраста. Это было поразительно, неслыханно, но так было. Для нее все годы как бы прошли в одно мгновение и бесследно исчезли!

— Вы были очень больны, Десса, — мрачно произнес Киннисон, — и теперь вы уже взрослая.

Обняв ее за плечи, он повел Дессу в соседнюю с палатой комнату, и поставил перед зеркалом.

— Взгляните на себя.

— Но это не я! — запротестовала Десса. — Там кто-то другой! Та, в зеркале, такая красивая!

— Нет вы, — мягко сказал линзмен, — Вы пережили очень сильное потрясение. Думаю, память скоро восстановится. А теперь вам пора снова в постель.

Она повиновалась, но заснуть не могла. Вместо сна Десса впала в транс, и почти в такое же состояние впал Киннисон. Более часа он лежал, вытянувшись во весь рост, записывая день за днем события нескольких лет в девственно чистую память Дессы. Наконец, запись подошла к концу.

— Спите, Десса, — сказал Киннисон, поднимаясь с кресла. — Спите. Вы проснетесь в восемь утра совсем здоровой.

— Линзмен, вы молодец! — Жеррон смутно сознавал, что произошло на его глазах. — Истину вы ей, конечно, не сообщили?

— Разумеется. Она знает теперь только то, что была замужем и овдовела. Остальная часть легенды весьма фрагментарна, информации достаточно лишь для того, чтобы Десса могла свести концы с концами, если встретит старых знакомых. Пробелов много, но они вполне объяснимы пережитым ею сильным потрясением. Я добился одного: больше никогда люди из наркобизнеса не смогут использовать Дессу. Всякий, кто попытается загипнотизировать ее, будет счастлив, если ему удастся унести от нее ноги.

Но появление Дессы Деплейн и его, Киннисона, необыкновенное приключение с ней существенно изменило положение линзмена. В толпе на балу ни у кого не было мысле-защитных экранов, но среди присутствовавших, вполне вероятно, находились агенты… И собранные ими наблюдения могли позволить их боссам обнаружить взаимосвязь между Фордайсом и развернувшимися событиями… Разумеется, боссам наркобизнеса не составило бы труда понять, что настоящий Фордайс не мог совершить ничего подобного… Значит, оставаться и дальше Фордайсом не следует…

И Честер К. Фордайс исчез, растаял, уступив место незнакомцу. Родом он, по-видимому, с далекого Посена, поскольку воздух планеты Раделикс был для него смертельно опасен, и для защиты от агрессивной атмосферы планеты незнакомец вынужден носить скафандр. Ни одна раса, даже отдаленно напоминающая человеческую, не могла бы «видеть» сквозь шлем из сплошного непрозрачного металла.

Замаскировавшись таким образом, Киннисон продолжил свои изыскания. Мысли его вновь и вновь обращались к той смутной картинке, которая сохранилась в памяти Дессы Деплейн. И место, и человек могли находиться только где-то на планете Раделикс. Аппаратура, замаскированная под мантией Дессы Деплейн, не могла передавать сигналы за пределы планеты. Киннисон уже располагал отчетливым изображением помещения и несколькими снимками человека. Изображение помещения было довольно полным. Оставалось лишь уточнить некоторые детали. Иное дело портрет человека. Что из сохранившегося в памяти Дессы было реальным и что плодом воображения?

Он знал, что Десса великолепно развита физически. Он знал также, что никакой гипноз не может полностью уничтожить основные, наиболее фундаментальные характеристики подсознания. Внутреннее «эго» остается неизменным. Был ли человек на сохранившейся в памяти Дессы картине столь отвратительным в действительности или его образ частично или даже в основном следствие того отвращения, которое Десса питала к своему боссу?

Часами просиживал Киннисон у экрана, шаг за шагом просматривая видеозапись с изображениями отвратительного толстяка, сохранившимися в памяти Дессы. Изображения были различны от реалистических до карикатурных, явно порожденных мстительным женским воображением. Поразмыслив, Киннисон решил, что обе крайности маловероятны. Истина, по-видимому, находится где-то посредине. Следовательно, заключил Киннисон, человек действительно тучен и имеет отталкивающую внешность. Более того, отвратительные черты сохранялись, даже когда Киннисон пытался варьировать внешность незнакомца с помощью электронного фоторобота.

— Парень — отпетый негодяй, — подвел итог своим размышлениям Киннисон, — и его необходимо уничтожить. Я рад, что мне предстоит схватка не на жизнь, а на смерть с мужчиной. Если бы снова пришлось сражаться с женщиной, я бы не выдержал и сошел с ума. Думаю, что тех сведений, которые мне удалось собрать, достаточно, чтобы уничтожить негодяя.

И линзмен с планеты Земля принялся снова тщательно, город за городом, прочесывать планету Раделикс. Но теперь Киннисон был не один. Рядом с ним находились другие лин-змены, и каждый свой шаг он тщательно планировал и обсуждал с ними. Тем не менее поиски шли удручающе медленно, пока наконец Киннисон не вышел на некоего бармена, который, судя по всему, знал того, кто был нужен линзмену. Сам бармен был тучен и пользовался скверной репутацией. С того момента, как Киннисон «вычислил» бармена, поиски главы преступного синдиката заметно ускорились. Раздобыв необходимые сведения, Киннисон направился в город, где находилось питейное заведение бармена. По иронии судьбы этим городом оказался Ардит, столица планеты Раделикс, тот самый Ардит, с которого начались поиски.

Перед Киннисоном со всей остротой встал вопрос, как действовать дальше. Методы, которыми он до сих пор столь успешно действовал на Бойсии II и других базах, здесь, на планете Раделикс, неприемлемы. Одно дело несколько десятков обитателей, другое сотни и тысячи. Малейшая оплошность угрожает полным провалом всей операции. Действие на расстоянии также исключалось: Киннисон не был эрайзианином, и сфера распространения его телепатем имела ограниченный радиус. Оставалось одно: стать работягой-докером.

И Киннисон стал докером. Подчеркнем: стал настоящим докером, а не делал вид, будто он докер. Его рабочий день был наполнен тяжелым физическим трудом. Руки огрубели, соответствующие изменения произошли и во внешности. Он много и жадно ел и еще больше пил. Но где бы он ни был, требовал, чтобы ему наливали из той самой бутылки, из которой пил сам бармен: и в ту пору, как и сейчас, бармены пили не столь потенциально разрушительные напитки, которыми потчевали своих посетителей. При всем том Киннисон неизменно напивался до такого же состояния полного беспамятства, как и другие его коллеги-докеры.

Киннисон скрупулезно следил за тем, чтобы жить строго по средствам, и тратил ровно столько, сколько зарабатывал тяжелым трудом. Около трети заработанного шло компании за жилье и пансион. Все остальное Киннисон тратил за стойкой тучного бармена или оставлял в игорном зале его заведения. Дело в том, что Боминджер (так звали бармена), хотя и ворочал крупными делами и совершал солидные коммерческие сделки, отличался патологической жадностью и не гнушался любой прибыли. Деньги есть, деньги, считал Боминджер, сколь бы мала ни была сумма и каков бы ни был источник прибыли. Разумеется, линзмен превосходно знал, что крупье и банкометы в заведении Боминджера нечисты на руку. Читая в их умах, как в открытой книге, Киннисон был великолепно осведомлен о всех махинациях и уловках, к которым они прибегают, запуская колесо рулетки, о крапленых картах и многих других тайнах их ремесла. Но выигрывать у них или пытаться бороться было бы бесполезно и даже опасно, так как сразу привлекло бы к нему внимание и выделило из остальных посетителей заведения. К очередной получке Киннисон проигрывался в пух и прах. Подобно другим докерам, он все свободное время проводил в питейном заведении Боминджера, бесцельно слоняясь из угла в угол в смутной надежде на бесплатную выпивку, которую выставит кто-нибудь из более удачливых игроков или посетителей, еще не успевших спустить все до последнего, иногда на выигрыш в карты или в рулетку. Так он торчал в заведении до тех пор, пока кто-нибудь из вышибал не вышвыривал его на улицу.

Но чем бы ни занимался Киннисон — работал ли в доке, играл ли в карты или предавался возлияниям, он неустанно изучал Боминджера и принадлежавшие ему увеселительные заведения. Ни разу линзмену не удалось проникнуть сквозь мыслезащитный экран тучного бармена или застать Боминджера врасплох, без экрана. И все же он смог выяснить многое. Киннисон трудолюбиво, страницу за страницей, перечитал многие тома тщательно оберегаемых от постороннего глаза бухгалтерских книг, изучил груды документов, скрытых в недрах массивных сейфов. Незримо Киннисон присутствовал на совещаниях главарей, ибо их мыслезащитные экраны не могли помешать утечке зрительной или звуковой информации. Выяснилось, что сам босс юридически не является владельцем злачного места и тесных, как тюремные камеры, номеров, в которых наркоманы, курившие, нюхавшие или вкалывавшие с десяток различных наркотиков, предавались пороку. И тем не менее и заведение, и номера, равно как и многое другое, официально были его собственностью. Киннисон устанавливал, выслеживал и идентифицировал одного агента за другим. Пользуясь своим сверхчувственным восприятием, он обследовал переходы, ведущие в покои, скрытые в глубине дома. Здесь его ждали неожиданные открытия. Один сравнительно короткий коридор привел в помещение, обставленное с неслыханной роскошью. В таком соседстве нищеты и богатства нет ничего особенно удивительного. Но оказалось, что короткий коридор вел в кафе «Нализок», излюбленный притон великосветских наркоманов планеты Раделикс! В нижнем этаже все выглядело вполне пристойно и невинно. Грабеж совершался совершенно открыто: гостям подавали такие счета, от которых у простых смертных наверняка потемнело бы в глазах. Но были комнаты наверху, похожие на камеры-одиночки, и хотя посетители кафе «Нализок» одеты по последней моде и принадлежат к высшему свету, по существу они ничем не отличались от тех бедолаг, которые принимали наркотики по соседству в жалких клетушках.

Мужчины, женщины и девушки лежали в забытьи. Их тела были скованы судорогой, характерной для любителей тионита. Сильно сжатые зубы, напряжение в каждой мышце, зажмуренные глаза, сжатые кулаки, бледные, без единой кровинки, лица, словно высеченные из мрамора, заторможенные эмоции, ощущение, будто все желания сбылись… И жестокая действительность: кажущееся устранение всех препятствий на пути к осуществлению желаний в действительности означало лишь неумолимое сползание к черте, отделяющей экстаз от смерти. Такова участь тех, кто принимал тионит: погоня за каждым микрограммом этого вещества, прием, ощущение неземного блаженства и страшной слабости, не позволявшей сдвинуться с места, клятвы и обещания ни за что на свете не притрагиваться больше к страшному яду и прием его во все больших дозах до тех пор, пока быстро слабеющее тело способно выдержать, и, наконец, роковая черта.

Киннисон видел расплывшиеся в идиотских улыбках лица курильщиков хадива, трясущиеся руки тех, кто предпочитает колоться централином, безнадежно глупевших пожирателей бентлама… К чему продолжать? В небольшом квартале, примыкавшем к заведению Боминджера, наркоманы с планеты Раделикс могли без труда раздобыть любую отраву, которой услаждали себя, ускоряя свою кончину. И нужно сказать, что поток посетителей не иссякал. Даже если вам требовалось нечто необычное, вы всегда могли получить то, что соответствовало вашему вкусу, разумеется, за особую плату.

И Киннисон изучал, постигал и анализировал. Все сведения он ежедневно докладывал — через Линзу — линзменам из Управления по борьбе с наркобизнесом.

— Киннисон! — запротестовал однажды Уинстед. — Сколько вы еще собираетесь заставлять нас ждать?

— До тех пор, пока не выйду на их верхушку или они не выйдут на меня, — ответил Киннисон.

Вот уже многие недели его Линза была запрятана в ботинке, завернутая в листок фольги из сильно заряженного металла. Обнаружить ее можно только с помощью остро направленного детекторного луча. Но и в столь необычном месте Линза функционировала превосходно.

— Сопряжено ли это с опасностью для вашей жизни? — спросил Уинстед, возглавлявший Управление по борьбе с наркобизнесом.

— Да, и с каждым днем все большей. Все больше актеров принимают участие в драме. Я могу допустить какую-нибудь оплошность. Очень трудно все время быть в напряжении.

— В таком случае предоставьте действовать нам, — настаивал Уинстед. — Мы уже знаем достаточно, чтобы уничтожить сеть наркобизнеса одним ударом на всей планете.

— Прошу вас пока ничего не предпринимать. Ваше продвижение в распутывании наркотической сети нормально для ваших возросших сил. Все, что сверх нормы, немедленно вызовет у дельцов от наркобизнеса тревогу. Вы можете захватить всех, кто замешан в наркобизнесе на планете Раделикс, но мне этого недостаточно. Я охочусь не за мелкой рыбешкой, а за акулами. Поэтому сидите тихо, пока я не подам вам сигнал действовать. Хорошо?

— Раз вы настаиваете, то, разумеется, хорошо. Будьте осторожны, Киннисон!

— Буду. Уверен, что долго ждать не придется. Мне просто необходимо как можно быстрее взорвать наркосеть тем или иным способом. Если удастся, я постараюсь передать вам и Жеррону предупреждение!

Киннисон выяснил все, за исключением того, ради чего он прибыл на планету Раделикс — кто был реальным боссом цвильников. Он знал где, как и когда поступают наркотики. Он знал тех, кто их принимает, и всех основных распространителей. Ему были известны почти все тайные агенты сети наркобизнеса и даже многие мелкие разносчики, продающие порции зелья на улице, в тавернах и тому подобных местах. Он знал куда, как и за что переводятся деньги. Но все пути, которые удалось отследить, замыкались на Боминджере. Создавалось впечатление, что именно тучный бармен верховный управитель наркосиндиката. Но такое впечатление обманчиво-оно не могло не быть ложным. Если идеи Кин-нисона хотя бы наполовину верны, то и Боминджер, и другие главари наркобизнеса на планете Раделикс всего лишь мелкая рыбешка и получали приказы от какого-то босконского супербосса, отчитывались перед ним и, судя по всему, переводили ему деньги. Но хотя Киннисон был абсолютно уверен в правильности своих подозрений, никаких следов реального существования супербосса ему, несмотря на все старания, найти не удавалось.

Киннисон не сомневался, что супербосс поддерживает связь со своими вассалами на планете Раделикс с помощью мыслелуча. Босконец не стал бы доверять важную информацию обычным средствам связи, ибо тогда ее было бы легко перехватить, и оказался последним идиотом, вздумай он направлять инструкции, пусть даже сколь угодно надежно зашифрованные, в письменном виде или записанными на пленку. Нет, считал Киннисон, информация от супербосса, если она поступает, должна передаваться по мыслелучу. Чтобы принять такую информацию, бармену непременно придется выключить свой мыслезащитный экран. И тогда-то, но отнюдь не раньше, настанет пора вступить в игру Кинни-сону. Судя по тому, как осторожно и предусмотрительно вел себя Боминджер, действовать будет сложно. Вряд ли он выключит свой мыслезащитный экран, не включив предварительно дюжину других. До сих пор линзмену, как он ни старался, ни разу не удалось улучить такой момент.

Киннисон мог поклясться, что за время наблюдения Боминджер ни разу не выключил свой мыслезащитный экран. Правда, Киннисон хотя бы несколько часов в сутки спал, но спал необычайно чутко, и его подсознание и Линза даже во время сна были постоянно нацелены на мыслезащитный экран Боминджера и подняли бы тревогу при первом же признаке выключения.

Но как и предсказывал линзмен, прорыв не заставил себя долго ждать. Произошло все не в ночной тиши, и не в спокойные дневные часы, а незадолго до полуночи, когда жизнь в заведении Боминджера била через край. Сигнал поступил не вдруг и не сразу, ему предшествовал довольно продолжительный период все нараставшего напряжения, напоминавшего тревогу и настороженность стража, стоящего на посту.

Агенты короля наркобизнеса по одиночке и группами в небывалом доселе количестве начали собираться в зале увеселительного заведения Боминджера. Одни из них держались подчеркнуто самоуверенно, другие чувствовали себя явно не в своей тарелке. Киннисон, сидевший за столиком в углу зала, играл сам с собой в солитер по-раделикски и слепил за обстановкой в зале и за кабинетом Боминджера. Ни там, ни там ничего заслуживающего внимания не происходило.

Когда в зал вошли пятеро неизвестных с мыслезащитными экранами и, усевшись за зарезервированный для них столик, попросили официанта подать им игральные карты и напитки, среди агентов наркобизнеса прошла волна возбуждения.

— Жеррон! Уинстед! Все скоро начнется. Думаю, сегодня вечером. Агенты расставлены повсюду. Пятеро с мыслезащитными экранами находятся в зале. Чувствуется сильное нервное напряжение. Множество агентов рассредоточено снаружи заведения по всему кварталу. Меры предосторожности носят общий характер. Меня, насколько я могу судить, никто не подозревает. Опасайтесь шпионов, которые наделены сверхчувственным восприятием, например, выходцев с Ригеля или Посена. Стягивайте команду, но не подходите слишком близко. Рассредоточьтесь так, чтобы вы могли прибыть ко мне на подмогу через тридцать секунд после вызова.

— Что означают ваши слова о том, что вас, «насколько можно судить», не подозревают? Вы сделали нечто такое, что привлекло к вам чье-то внимание?

— Ничего такого, на что бы я сам обратил внимание. Но не исключено, что я допустил миллион различных мелких промахов. Впрочем, берусь утверждать, что серьезных про счетов не допустил, иначе меня не оставили бы сидеть в зале.

— Вы подвергаете свою жизнь серьезной опасности. Без

Скафандра, без защитного жилета, без излучателя Де Ляметра. Лучше выбирайтесь из заведения подобру-поздорову, пока можете.

— И потерять все, чего я добился за это время? Ни за что! Думаю, что смогу постоять за себя, если понадобится. Внимание! Ко мне приближается один из мальчиков с мыслеза-щитным экраном. Оставляю свою Линзу открытой, чтобы вы немного полюбовались на него…

Тут Боминджер выключил свой мыслезащитный экран, и Киннисон немедленно вошел в его сознание, целиком заполонив его. Повинуясь воле Киннисона, тучный бармен послал своему босконскому супербоссу подробный отчет обо всех делах, ничего не утаивая и не приукрашивая. В ответ последовал целый поток распоряжений, приказов и инструкций. Босконский шеф поинтересовался между прочим, не появлялся ли в поле зрения Боминджера и его людей какой-нибудь пронырливый пришелец или коренной обитатель планеты Раделикс, который бы пользовался мыслелучевой машинкой, наподобие той, которая была у того линзмена, будь он четырежды проклят!

«Здорово их проняло!» — не без злорадства подумал Киннисон.

— Нет, — гласил спокойный ответ, — за последнее время ничего не обыкновенного не происходило…

И тут в самый решающий момент, когда все мысли линзмена были сосредоточены на успешном завершении нелегкой задачи, к столику, за которым он сидел, подошел какой-то тип и подозрительно уставился на Киннисона.

— Что тебе надо? — проворчал Киннисон. Он не мог особенно отвлекаться, но и выходить из роли подвыпившего докера было бы явно преждевременно. — Ты из тех вонючих ищеек, которые все пытаются разнюхать, не открыл ли я здесь свой маленький бизнес? Клянусь Клоно и всеми его щенками, не оставь я здесь слишком много денег, я бы разнес в щепки все заведение и никогда бы даже не посмотрел в эту сторону.

— Полегче, приятель, не обожги себе крылышек, — успокаивающе заметил агент, убедившись в безосновательности своих подозрений.

— Какой я тебе приятель? — пьяно возразил линзмен, встав из-за стола и качнувшись раз, другой, снова опустился на стул. — Ты вонючий шпик! Не смей называть меня приятелем, слышишь? Я очень разборчив. Подумать только, каждый, кто хочет, смеет назвать меня приятелем!

— Не стоит шуметь, — пытался утихомирить «докера» агент, — Чего ты завелся? Я не сказал ничего обидного. Давай-ка лучше выпьем!

— Не стану пить, пока не закончу игру. Не видишь, что ли, человек занят? — с пьяным упрямством пробормотал Киннисон и, улучив момент, послал телепатему через Линзу. — Все ли в порядке, друзья? События развиваются быстро. Если я выпью то, что предлагает мне этот тип (а в вино наверняка подмешана какая-нибудь гадость…), мне придется изобразить пьяный дебош. Как только крикну, спешите на помощь! Не зевайте!

— Но я же вижу, что тебе просто необходимо выпить, — настаивал пират — Пойдем выпьем. Я плачу.

— А кто ты такой, чтобы ставить мне, джентльмену с планеты Земля, выпивку? — возмутился линзмен, впадая в бессмысленный приступ ярости. Пьяный докер, по мнению Киннисона, должен был вести себя именно так.

— Нет, ты скажи, я тебя просил угощать меня? Я человек образованный. Не веришь? И денежки у меня есть. Если понадобится, на выпивку хватит.

Докер накалялся все больше и больше.

— Так что же ты ко мне лезешь? Тебя кто-нибудь просил угощать меня?

Далее шла нецензурная тирада, не воспроизводимая даже в современном реалистическом литературном произведении.

Киннисон напрашивался на драку. Если его «собеседник» ответит даже наполовину столь же агрессивно, драки не миновать, а драку Киннисон мог бы растянуть столько, сколько потребуется. Если же тот не ответит на явные оскорбления, которыми осыпал его Киннисон, значит, он не тот, за кого его принял линзмен, ибо лексикон докера, мягко говоря, не отличался особым изяществом.

— Если ты сейчас не выпьешь со мной, я переломаю все твои пропитанные лаксло кости, понял? — агент тщательно подавлял свой гнев, но смотрел на докера неприязненно. — Я не каждый день приглашаю всяких подонков, ошибающихся в доках космопорта, выпить, но когда приглашаю, мне не отказывают. Так выпьешь или предпочитаешь, чтобы парочка ребят сначала отдубасила тебя как следует? Официант! Две порции лаксло.

Ситуация накалилась до предела, но Киннисон все же не мог действовать: совещание у Боминджера продолжалось, и линзмен еще не получил всю информацию, которую намеревался добыть. Докер явно не вызывал ни у кого особых подозрений, иначе его бы давно прикончили. Для этой публики убить человека-сущий пустяк, но шпик не желал омрачать репутацию заведения Боминджера убийством завсегдатая. Судя по всему, агент считал разговоры о мыслелучевой связи пустыми баснями. Кроме того, он полагал, что приемопередающее устройство должно быть громоздким, а одежды на докере не так много, чтобы его спрятать… Что же касается даровой выпивки, то в напиток непременно что-нибудь подмешали. Значит, они намереваются расспросить его, и пить отравленный лаксло не следует!

Наступил самый важный момент: совещание у Боминджера закончилось в тот самый миг, когда официант поставил на стол перед Киннисоном и агентом по бокалу лаксло. Как линзмен и ожидал, перед концом совещания ему удалось получить дополнительную информацию. И прежде чем тучный бармен, глава наркобизнеса на планете Раделикс, смог снова включить свой мыслезащитный экран, он был мертв. Убил его взрыв, да, да, настоящий взрыв, раздавшийся в мозгу. Избавившись от Боминджера, Киннисон переключил всю мощь Линзы на передачу сигнала о помощи своим союзникам.

Но даже такой тренированный человек, как Киннисон, не мог выдержать столь высокую нагрузку на мозг без видимых извне признаков. Его лицо отвердело, а глаза утратили благодушное пьяное выражение. Взгляд из отсутствующего стал острым и холодным. И эту мимолетную перемену заметил или, скорее, почувствовал агент. Подозрения вспыхнули в нем с новой силой.

— Пей, сволочь, пей быстро, а не то испепелю на месте! — приказал он, держа руку на излучателе Де Ляметра.

Рука докера послушно протянулась к бокалу, а мозг отдал приказ двум агентам, сидевшим в зале поблизости. Те выхватили оружие и с дикими криками открыли стрельбу. По чистой случайности (так по крайней мере могло бы показаться постороннему наблюдателю) их выстрелами были разрушены два мыслезащитных экрана На какую-то долю секунды шум отвлек даже вышколенный разум противника Киннисона, и этой доли секунды хватило, чтобы выполнить задуманное.

Быстрым, почти незаметным движением Киннисон выплеснул содержимое своего бокала в глаза босконцу, молниеносно коленом перевернул стол, больно ударивший агента по руке, в которой тот держал оружие, выбил излучатель Де Ля-метра и отшвырнул его далеко в сторону. Одновременно он нанес противнику удар кулаком, вложив в удар всю силу тренированного тела. Киннисон целился не в челюсть, не в голову и не в лицо. Линзмены умеют кое-что получше, чем драться голыми руками, сокрушая пальцы и суставы о чужие кости. Киннисон нанес удар в солнечное сплетение. Огромный кулак линзмена вошел в тело противника почти по запястье. Потрясенный цвильник издал крик, перешедший в едва слышный стон, и испустил дух. Киннисон потянулся было за излучателем противника, но было поздно: его уже подобрали.

Один, два, три, четыре из находившихся поблизости агентов скончались на месте, не получив ни единого удара. Но этого было мало. Киннисон усиленно работал кулаками и, что было несравненно страшнее, ногами, нанося смертельные удары направо и налево. Один из носителей мыслезащитного экрана бросился было к линзмену, но Киннисон живо усмирил его, нанеся смертельный удар ребром ладони по основанию черепа. Другого носителя мыслезащитного экрана Киннисон укротил, метнув в него стул.

Разумеется, драка в кабаке Боминджера была далека от рыцарского поединка или схватки на ринге. Линзмены умели драться врукопашную без всякого оружия, кроме того, которое дала им мать-природа. Каждый линзмен до тонкости знал все смертельные приемы боевых искусств и самых бесчестных громил десяти тысяч планет за двадцать тысяч лет.

Тут двери и окна заведения Боминджера разлетелись на мелкие осколки, и в зал, где кипела драка, ввалились те, с кем ни одна из разумных рас, населявших галактику, не хотела бы сойтись лицом к лицу в рукопашной схватке, — вооруженные до зубов валерианцы, размахивающие своими боевыми секирами!

Гангстеры дрогнули и обратились в паническое бегство, но не тут-то было: ни одному из них не удалось ускользнуть из сетей, расставленных Управлением по борьбе с наркобизнесом.

— Киннисон! — пронеслась четкая телепатема в сознании линзменов. Все они не видели Киннисона, а лейтенант Питер ван Баскирк видел его — видел, не глядя.

— Привет, Ким. Как поживаешь, крошка? — прозвучал ясный и громкий голос ван Баскирка. — Недурно мы повеселились?

— Благодарю всех участников операции, — передал Киннисон телепатему Жеррону и Уинстеду и добавил, обращаясь к ван Баскирку:

— Привет, чудище ты валерианское! Чисто сработали?

— Взяли всех до единого, но только благодаря вам… Не будь вас… Мы хотим особо отметить…

— Спасибо, не надо! Мое имя не должно фигурировать. Это ваша работа, и вы с ней отлично справились. А теперь, друзья, мне остается пожелать вам чистого космоса. Пора снова в путь!

«Куда?» — хотели было спросить все трое, но было уже поздно: Серый линзмен исчез.