"Атака Джокера" - читать интересную книгу автора (Курпатова-Ким Лилия)

СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ

Едва самолет приземлился на аэродроме и остановился, к нему тут же подъехал грузовик. Оттуда выпрыгнул бритый наемник в черной майке и армейских брюках. Он замахал Пойндекстеру:

– Грузи всех сюда! Это последние? Скоро уже начало!

– Боже мой! – засуетился коротышка. – Мне еще надо переодеться. Я так волнуюсь! Как же я волнуюсь, вы просто не можете себе этого представить.

Надсмотрщики, приехавшие в грузовике, переглянулись и обменялись гнусными ухмылками со своими «коллегами», что охраняли людей в самолете.

Макса и всех остальных выгнали из самолета и загнали в грузовик.

– Быстрей! Быстрей! – подгонял бритый наемник, размахивая резиновой дубинкой.

Когда все оказались в кузове, парень в черной майке и Пойндекстер влезли в кабину и грузовик быстро покатился к автобану. Четверо надсмотрщиков тоже сидели в кузове, не сводя глаз с людей.

Макс посмотрел вниз, через бортик, пытаясь понять, каковы его шансы выжить, если он прыгнет.

«Даже если останусь цел, меня пристрелят», – подумал он. К тому же кварцепластиковые наручники с цепочками мешали двигаться.

Грузовик въехал в Тай-Бэй. Макс увидел вдалеке резиденцию командора, откуда два дня назад любовался видом пробуждающейся Буферной зоны. Отсюда было заметно, что с одной стороны кольца автобана подходят очень близко к отелю.

– Ну вот и «Никсон-Холл», – усмехнулся бритый, показывая на здание впереди.

Громов посмотрел в ту сторону и увидел громадный крытый стадион. В Токийском мегаполисе тоже такие были. Все подъезды к нему уже были забиты турбокарами. Со всех сторон к стадиону стекались толпы людей.

Грузовик съехал на подъездную дорогу и вскоре остановился у служебного входа. Там его уже ждали. Разумеется, очередные наемники.

– Давай, загоняй! – крикнул один из них. – Клетки уже готовы!

Бритый снова взял в руку дубинку.

– А ну поднимайтесь! Живо!

Громов спустился из кузова грузовика. Его и остальных, как стадо овец, погнали внутрь по узкому длинному коридору, потом вверх по металлической лестнице, пока они не оказались под самой крышей стадиона.

Там, под самым сводом, через весь стадион тянулись длинные металлические мосты, а по всему периметру нечто вроде узкого балкона. Мостов было много, Громов даже не смог сосчитать. Посередине каждого из мостов стояло по охраннику, а справа и слева от них – по большой квадратной клетке размером примерно четыре на четыре метра. Эти клетки были подвешены к металлоконструкциям крыши на тросах. Очевидно, их потом собирались опустить вниз.

– В самый конец гони, – сказал бритому охранник, встретивший их наверху. – Там две пустые клетки есть.

Макс посмотрел вниз.

«Никсон-Холл» был полон до отказа.

Круглое поле стадиона засыпали тоннами мелкого белого песка с ближайших пляжей, превратив в гладиаторскую арену. Прочная сетка из углепластика отделяла ее от зрителей.

Резиновая дубинка ткнула Громова между лопаток.

– Шевелись!

Максим продвигался по балкону вместе с остальными, подгоняемый окриками и ударами дубинок.

У клеток людей разделили пополам. Максим оказался в одной с Люсиль и маленьким мальчиком. Громов положил ему руку на плечо:

– Не бойся. Может, все обойдется…

– Мы все умрем, – спокойно ответил тот.

Публика внизу начала бесноваться. «Начинай! Начинай! Начинай!» – дружно скандировал стадион.

Макс заметил, что чуть ниже, справа от них, на большом бетонном балконе находится целый барабанный оркестр. Вдоль стены стояло штук двадцать гигантских, выше человеческого роста японских барабанов. Возле каждого из них – по музыканту с огромными тяжелыми дубинками, которыми полагалось бить по натянутой искусственной коже. Впереди них стояли другие барабанщики с инструментами поменьше, а в самом переднем ряду – люди с огромными блестящими тарелками.

На самой главной трибуне, украшенной красным бархатом, восседали командор Ченг и сам Бродяга Никсон – хозяин шоу. Половина его черепа представляла собой гладкую титановую пластину. В ней вращался красноватый имплант-мультивизор.

Бродяга Никсон встал, поднял свой автомат и выпустил из него очередь. Это был условный сигнал.

Музыканты начали мерно бить в свои инструменты, постепенно ускоряя темп и усложняя рисунок звука.

На комментаторском помосте, рядом с Ченгом и Никсоном, появился коротышка Пойндекстер. Он успел переодеться в белую форму с эполетами и золотой цилиндр. Зрители на трибунах начали орать так, что можно было оглохнуть.

Макс смотрел по сторонам и не мог поверить, что все это происходит с ним.

Внезапно со всех сторон посыпались снопы искр. Прожектор осветил коротышку Пойндекстера, и тот заверещал:

– Дамы и господа! Почтеннейшая публика! Сегодня наш великий солдат удачи, парень, что знает толк в настоящей потехе, угостит вас таким сочным куском мяса, который вы никогда не забудете! Ура Бродяге Никсону!

Толпа выла и бесновалась.

– Ура нашему бессменному командору Ченгу! – продолжил коротышка.

Толпа снова завыла. Началась пальба в воздух.

– Сегодня Бродяга Никсон угостит вас таким шоу, что весь мир будет завидовать тем, кто видел это своими глазами, а не через Сеть! Масса сюрпризов! Никто не берется предсказать время и исход поединка! – орал коротышка. – А сейчас – алле-ап! Сюрприз первый! Чтоб наши претенденты дрались на славу, чтоб вы не думали, будто переплатили за билеты, чтоб у всех нас было хорошее настроение, Бродяга Никсон приготовил нечто особенное! Мы начинаем! Клетки вниз!

Клетка, в которой был Макс, чуть дрогнула и вдруг резко, словно оборвались тросы, ухнула вниз.

– А-а-а! – завопили все, кто был в ней.

Макс судорожно вцепился в прутья и зажмурил глаза. Клетка летела, будто ее вообще ничего не держало. Казалось, она вот-вот грохнется на арену и разлетится на куски! Но вдруг резкое торможение. Макс не смог удержаться на ногах. Клетки замерли в двух-трех метрах от земли и начали раскачиваться.

– Ну как? – спросил зрителей Пойндекстер. Толпа ответила восторженным гулом. – А сейчас информация для претендентов! Тех, кто сидит в клетках! Слышите меня, претенденты?!

Макс поднял голову и посмотрел на коротышку. Тот упивался моментом своей славы.

– Все вы хотите выйти на свободу, но сможет это сделать только один! – орал Пойндекстер. – Только один получит свободу и вознаграждение – десять тысяч кредитов!

Толпа выразила свой восторг ревом и выстрелами.

– Ну тогда сюрприз номер два! Чтобы наши претенденты дрались друг с другом от души, мы для них кое-что приготовили! Волшебные бобы! – заорал Пойндекстер. – Магическое зелье, что сделает вас ловкими, сильными и удачливыми, претенденты! Хотите выжить?! Жрите, сколько сможете поймать! Вырывайте друг у друга изо рта! Лишняя капсула – дополнительные десять минут жизни!

Снова забили барабаны. Сверху раздался какой-то шум, а спустя секунду в клетки посыпались белые капсулы. Соседи по клетке тут же принялись жадно ловить их.

Трибуны пришли в неистовство. Люди вскакивали с мест и прыгали на скамейках, размахивая оружием и одеждой.

Громов забился в угол клетки и с ужасом глядел на происходящее.

«Этого не может быть! Я не верю!» – билось внутри головы.

– Все пообедали?! – вновь завопил Пойндекстер. – Ну, мои милые, вы готовы увидеть шоу века?!

Трибуны взорвались единогласным «Да!»

– Не слышу! – коротышка поднес ладонь к уху.

«Да!» переросло в такой грохот, что сравниться с ним могло разве что землетрясение.

– И вы его увидите!!! – нараспев прокричал Пойндекстер.

Макс заметил, что с Люсиль происходят какие-то перемены. Она стала мелко дрожать и озираться по сторонам. В глазах появился нездоровый кровожадный блеск. Она начала скалить зубы и делать странные приседающие движения. Таблетки действовали.

То же творилось в других клетках. Претенденты быстро зверели. Еще несколько минут – и они увидят врага в каждом живом существе, что попадется им на глаза. У них будет только одно желание – убивать. Громов подумал, что это еще хуже, чем стадо зомби из какого-нибудь древнего фильма ужасов.

Внезапно Максом овладело странное, непонятное ему самому оцепенение, но Громов решительно стряхнул его с себя, словно рой противных насекомых.

В волнении он рассматривал стадион.

По всему периметру – углепластиковая сетка, отделявшая арену от зрительских трибун. По этой сетке пробегали разряды тока. Значит, забраться наверх нереально. На арене только песок, никаких укрытий.

«Думай! Думай!» – Макс стукнул себя по лбу, как будто это могло помочь.

Глухой барабанный бой становился все чаще. Громов чувствовал, что его сердце против воли учащает свои удары в такт этому жуткому ритму смерти.

– На-а-а-чали!!!! – проорал коротышка.

Днища клеток неожиданно открылись, разделившись на две половинки. Макс упал на песок и тут же стремительно откатился в сторону.

Люсиль упала следом, на нее грохнулась другая девица.

– Ты меня ударила! – взвизгнула Люсиль и мгновенно вцепилась сопернице в волосы.

Макс вскочил на ноги. На него никто пока не обращал внимания.

– Ой-ой! Вы только посмотрите на этих зверей! – кричал коротышка. – Их едва успели выпустить из клеток, как они набросились друг на друга! То ли еще будет! Ведь пришло время третьего сюрприза от Бродяги Никсона!

Сверху послышался легкий, едва различимый в барабанном бое и криках толпы свист. Макс поднял голову и увидел, что на арену стремительно падает огромный тюк, разваливающийся на лету.

Бах!

Как только осела пыль, поднятая его падением, стало ясно, что посреди арены лежит груда чего-то весьма похожего на оружие.

Люди метались по арене, хватая все, что попадалось в руки. Тут проявилось знаменитое своеобразное чувство юмора Бродяги Никсона. Кому-то доставался нож-мачете, кому-то гарпун, а кому-то старая сковорода или швабра.

Макс рванулся бежать к трибунам, на ходу стягивая силиконовую маску.

Пока никто не обращал на него внимания.

Громов добежал почти до края сетки и закричал:

– Я Максим Громов! Я ученик Эдена! Меня ищут! За меня обещана огромная награда!

Но его никто не слышал. Зрители кричали так, что голос Громова тонул в этом гвалте без всякого шанса быть услышанным.

– Я Громов! Меня зовут Макс Громов! – орал Максим, но все было тщетно.

Наконец зрители из первых рядов обратили на него внимание. Но в сетку тут же полетели пустые стаканы и бутылки:

– Иди дерись! Пошел в мясорубку! – кричали Громову.

Какой-то парень вытащил пистолет и навел его на Максима:

– А ну пошел драться, а то пристрелю!

Громов сделал несколько шагов назад и обернулся. По всей арене люди под действием «волшебных бобов», что им дали, ожесточенно дрались друг с другом. Макс автоматически поискал глазами маленького мальчика, но нигде не увидел.

– Крови! Крови! Крови! – неслось с трибун.

Внезапно песок у ног Громова взрыла автоматная очередь. Он обернулся и увидел охранника, который жестами показывал ему, что, если Макс немедленно не побежит драться, его просто убьют.

Громов рванул к центру стадиона, оглядывая трибуны. Может, кто-то все же его узнает? Надежда еще сохранялась.

Вдруг на него сбоку налетел мужчина и сбил Громова с ног. Макс едва успел откатиться в сторону, как на место, где только что была его голова, опустился тяжелый молоток. Мужчина захрипел и размахнулся для второго удара. Громов вспомнил арену «Лучшие из лучших», где каждый мог поучаствовать в боях без правил. Он пригнулся, уворачиваясь. Нападавший пролетел мимо, а Громов из всех сил ударил его по спине ногой. Тот упал. Макс кинулся бежать. Надо держаться поближе к сеткам, чтобы люди могли рассмотреть его лицо. Громов знал, что просто бегать он сможет долго. Главное, чтобы его не ранили, не покалечили, и все будет хорошо.

Тут его внезапно что-то ужалило в плечо. Будто громадный комар. Он схватился за это место и с удивлением обнаружил инъекционную капсулу, к которой скотчем была прикреплена записка.

Громов выдернул иглу, открепил записку, развернул ее…

«Беги к выходу «Е», мы тебя вытащим. Дэз».

– Ы-ы-ы-ы! – раздался сзади неистовый горловой рык.

Макс едва успел отскочить в сторону и поставить нападавшему подножку. Это оказалась женщина. В руке у нее был длинный кухонный нож. Она упала, стала подниматься на руки, но тут на нее обрушился удар спинкой от стула, которой размахивала девушка в окровавленном разодранном комбинезоне. Между женщинами завязалась драка, а Макс побежал вдоль сетки, лихорадочно высматривая выход «Е». «А»… «В»… «С»… «D»… Наконец он заметил его у противоположного края.

Громов никогда в жизни не бегал так быстро. Внезапно его что-то с такой силой ударило в бок, что он отлетел в сторону и грохнулся на песок, кувыркнувшись через голову. Штукой, стукнувшей Макса, оказался запущенный в него тяжелый танковый шлем. Громов почувствовал, что рукой попал во что-то теплое и вязкое. Он посмотрел, куда упал, и отшатнулся – прямо перед ним по песку от чьего-то тела растекалась огромная лужа крови.

С диким воплем на Максима бежал мужчина лет тридцати с острым обломком длинного деревянного шеста наперевес.

Громов прыжком поднялся на ноги и едва успел увернуться. Импровизированное копье воткнулось в окровавленный песок. Но его обладатель и не думал сдаваться. Он кинулся на Максима. Громов едва успел зачерпнуть полную пригоршню тяжелого от крови песка и швырнуть нападавшему в глаза. Тот упал на колени.

Что было дальше, Громов не видел, он мчался что было сил к выходу «Е». Сзади послышалось чье-то срывающееся дыхание. Макс обернулся. За ним гнался какой-то долговязый парень с выпученными, почти белыми глазами. В руке он держал окровавленный топор.

Выход «Е» был уже совсем близко. Оставалось не больше двадцати метров. Преследователь все никак не отставал. Громов бежал прямо к искрящейся электричеством сетке! Но там не было ни Дэз, ни кого-то другого из знакомых Максиму людей!

Громов бросил взгляд назад, парень уже занес топор. Их разделяло не больше двух метров, до сетки оставалось столько же. Тут Макс внезапно, одним прыжком развернулся, сгруппировался и стремительно подкатился своему преследователю под ноги. Тот даже не успел сообразить, что произошло. Споткнувшись о Громова, он полетел вперед – прямо на сетку!

Во все стороны разлетелись голубые искры. Тело парня задергалось, как марионетка в трясущихся руках старого кукловода, и отлетело на несколько метров в сторону под действием собственных сжавшихся в судороге мышц. И осталось неподвижно лежать на песке.

– Макс!!! – донесся до Громова крик Дэз.

Он обернулся и увидел, что она пытается пробраться сквозь толпу.

Еще мгновение, и Кемпински уже оказалась возле сетки. Громов метнулся к ней. Он увидел в руке Дэз странное устройство, нечто среднее между пистолетом и лазерным паяльником.

– Отойди! – крикнула она.

Макс едва успел отпрыгнуть.

Красный луч ударил в сетку, пробив изоляцию проводов, по которым на нее подавался ток. По всему периметру стадиона тут же пробежала молния – короткое замыкание.

Луч описал круг, Кемпински подпрыгнула и выбила кусок сетки ногой.

– Сюда!

Громов уже бросился в образовавшийся проем, как вдруг услышал сзади нечеловеческий отчаянный вопль.

Он обернулся и увидел того самого маленького мальчика. Метрах в тридцати. За ним гнался здоровенный парень с дубиной, толстый край которой был утыкан гвоздями. Громов судорожно рванулся им навстречу. Мальчик споткнулся о лежащее на песке тело и кубарем полетел на землю. Парню оставалось пробежать до него несколько метров… Макс мельком заметил валяющийся на песке топор, тот самый, с которым гнался за ним поджарившийся на сетке парень, поднял его и понесся навстречу громиле с дубиной.

– Макс!!! – долетел до него отчаянный крик Дэз.

На бегу Громов заметил, что по периметру к ней уже бежит охрана. Из-под трибуны через вход для зрителей въехал черный мотокарт с открытым верхом. Водитель мотокарта поднялся и открыл огонь по охранникам, что бежали со всех сторон к Кемпински.

– А-а-а! – кричал мальчик, увидев занесенную над ним дубину.

В этот момент Громов взмахнул топором и вонзил его нападавшему в бедро. Тот заорал и упал на землю. Макс поднял мальчика, схватил его за руку и потащил обратно. Мгновения, которые ушли на то, чтобы достигнуть проема в сетке, показались Громову застывшим временем.

Сперва он толкнул в мотокарт мальчика, потом внутрь запрыгнула Дэз и последним – Громов. Водитель едва успел опустить верх, как в него ударили пули охраны.

Пойндекстер что-то верещал. Толпа бесновалась. Никсон изрыгал чудовищные проклятия.

Но Максу все это было уже не страшно. Самый быстрый мотокарт из всех, какие он видел в жизни, даже быстрее токийского мототакси, петляя между палатками сувениров, объезжая орущих людей, нес их к стеклянным дверям. Пробив их, он выехал наружу, прочь от худшего кошмара, что Громов видел когда-либо в жизни.

– Слава богу, мы успели, Макс! – выдохнула Кемпински.

– Еле успели, – вторил ей водитель, снимая шлем.

Дженни Синклер!

Громов крепко обнял Дэз за плечи:

– Как же я рад тебя видеть, – тихо сказал он. – Как же я рад снова тебя видеть!..

Мальчик, которого спас Громов, сидел тихо, сжавшись в комочек, смотрел прямо перед собой и дрожал, будто в салоне был тридцатиградусный мороз.

– Все кончилось, – прошептал ему Максим, но тот не отозвался.

Громов почувствовал, что у него внутри все сжимается, а к глазам подступают слезы. Удушливые слезы бессильной ярости.

– Как такое может быть?! – крикнул он Дженни. – Как такое может быть на нашей планете в наше время?!

Та, не отрывая внимательного взгляда от дороги, ответила вопросом на вопрос:

– А ты не знал, что мир развит очень неравномерно? Что задолго до Нефтяной войны лотеки начали свою необъявленную войну с хайтек-пространством? С миром, который они считали избалованным, расточительным и несправедливым. Они устраивали взрывы, захватывали людей, проводили многотысячные демонстрации, призывая людей к войне. Хайтеки были недовольны и вводили против лидеров этих бедных стран санкции. Но был такой ученый, доктор Синклер, мой отец, который говорил, что, вместо того чтобы вводить против лотеков санкции, надо дать им возможность жить с комфортом. Отдавать им технологии бесплатно и помогать их внедрять. Но корпорации считали, что технологии можно только продавать. Вот и получилось, что жадность со стороны хайтек-государств и нетерпимость со стороны лотеков привели к войне. А то, что ты сегодня видел, – ее последствия. Хайтеки заперлись в своих мегаполисах, сняв с себя всю ответственность за остальной мир. Предоставив его чудовищам вроде Бродяги Никсона, где единственный закон – право силы. А человек в гораздо большей степени животное, чем хотел бы о себе думать, и в отсутствие образования, науки и культуры очень быстро деградирует.

– Да, мы уже знаем, что в борьбе с обезьяньей природой человека твой отец добился выдающихся успехов, – проворчала Дэз.

Любовь к амфитеатрам отчетливо проявилась в хайтек-архитектуре. Зал заседаний хайтек-парламента выстроили именно так. Три четверти круга занимали ярусы с депутатскими местами и правительственными ложами, а одну четверть – гигантский экран и помост, куда выходили ораторы.

Инспектор Идзуми был единственным человеком, кто явился для «принятия эпохального решения» в старой поношенной форме. Он старался не обращать внимания на недоуменно-презрительные взгляды, которыми его одаривали некоторые из проходивших мимо. Богатенькие лобби в роскошных костюмах, представители Торговой Федерации, служившие корпорациям, что выкупили для них места в органах власти, провожали высокомерными взглядами полицейского инспектора. Идзуми подумал, что, возможно, все же надо было надеть парадный китель, но одних воспоминаний о тугом воротничке и врезающихся проймах рукавов было достаточно, чтобы отогнать эту мысль.

Тем более что Идзуми в своей видавшей всякое полицейской форме сидел в президентской ложе, откуда должен был вести свое выступление Рамирес. Перед инспектором стояла табличка, сообщавшая всем любопытным, что перед ними глава следственной комиссии, занимающейся делом технопарка Эден.

Едва инспектор успел устроиться в своем кресле, как перед ним будто из воздуха появился Яков Фаворский – шеф Интерпола. Идзуми вскочил, забыв от изумления, как положено приветствовать начальство. Даже Китосаки, шеф токийского отделения Интерпола, единого полицейского управления хайтек-пространства, никогда не видел Фаворского лично. Да еще так близко.

У Фаворского была странная внешность, которую невозможно запомнить. Стоило отвести глаза, как блеклые, ничем не примечательные черты шефа Интерпола расплывались в тумане.

Он кивнул инспектору и сказал:

– Я слушал ваш доклад о предварительных результатах расследования случившегося в Эдене. Впечатляет. Я буду следить за вашей работой.

– Спасибо, – выдохнул Идзуми.

Тут перед ними возник слащавый лысый мужчина средних лет в сером шелковом костюме и расшитом искусственным жемчугом галстуке. Он почтительно приветствовал Фаворского, но обратился к Идзуми:

– Инспектор, корпорация «Спарклз Кемикал» уполномочила меня передать вам наш меморандум, официальную позицию относительно дела технопарка Эден…

– Давайте, – тот дернул из его протянутой руки папку с ходатайством.

Мужчина растерянно моргнул и суетливо скрылся.

Аналогичных «меморандумов» Идзуми уже успели передать около трех десятков. Во всех заключалась одна и та же просьба крупных корпораций: принять во внимание «общественную полезность» технопарка Эден, а потому не затягивать следствие и «способствовать скорейшему возобновлению исследований» в нем. Идзуми сложил все меморандумы в пластиковую папку и демонстративно на нее сел. Фаворский заметил это и едва заметно улыбнулся.

Верховный совет хайтек-пространства, генеральный штаб, шефы всех гражданских силовых структур, представители Торговой Федерации – собрались для обсуждения возможности перезагрузки Сети ввиду появления в ней Джокера.

– Президент Рамирес! – объявил электронный голос.

Заиграл гимн хайтек-пространства.

Рамирес вошел и помахал всем рукой. Зал приветствовал его стоя.

Президент прошел к своему месту и кивнул Идзуми.

Все уселись. Перед началом любых больших собраний гости всегда в течение нескольких минут должны были сидеть спокойно на своих местах, чтобы камеры «Большого брата» всех идентифицировали и система глобальной безопасности убедилась, что биометрические параметры присутствующих соответствуют заявленным идентификационным номерам.

Рамирес чуть повернул голову в сторону инспектора и тихо сказал:

– Послушайте, Идзуми, ваше отстранение… Я не мог ничего сделать, только потребовал, чтобы поиски Дэйдры МакМэрфи как виновницы Эденской трагедии оставили за вами. Но я лично хотел бы сказать, что заинтересован в вашем участии дальше. Надо узнать правду, а не то, что генерал Ли посчитает нужным нам сообщить… Но и Эден не должен пострадать. Вернее, его репутация… Очень многие хотят, чтобы работа технопарка возобновилась.

Он глянул на часы и замолчал. 11:59. Заседание должно было вот-вот начаться.

На мониторе Рамиреса побежали цифры обратного отсчета. Ровно в двенадцать он должен встать и открыть заседание. На мониторе уже появились первые строчки его обращения: «Сограждане! Наступает час самых тяжелых испытаний для нашей цивилизации…»

Инспектор вздохнул. С каждым часом ему становилось все более очевидно, что нет никого, кто действительно пытался бы разобраться с делом технопарка Эден. Всем хотелось как можно быстрее замять «инцидент». Идзуми понял, что правительство не вмешивалось в дела Синклера, потому что корпорации были готовы на него молиться. До семидесяти процентов инноваций давал Эден. Как доктор Синклер добивался таких результатов, по большому счету никого не интересовало. Вчера в Сети появились заявления некоторых учеников Эдена, которые хотели вернуться. Каждый день отзывались иски потерпевших. Все они писали, что оправились от шока, подумали и пришли к выводу, что никакого особого вреда Синклер им не причинил. Да, было бы неплохо предупреждать поступающих, что все годы обучения им предстоит провести в виртуальном пространстве… Но это бы очень мало кого остановило!

Корпорации хотели вернуть Эден, правительство мечтало вернуть Эден, ученики хотели вернуться в Эден! Идзуми уже начал жалеть, что не послушал доктора Льюиса тогда, в бункере, когда он предлагал оставить все как есть – перезагрузить главный компьютер и подключить всех к виртуальной среде заново.

«Зачем мне все это надо? Ну почему мне все время так не везет?» – тоскливо размышлял инспектор, рассматривая лоснящиеся самодовольные лица вокруг.

Как только на часах появились цифры 12:00, Рамирес встал, набрал полные легкие воздуха, и…

В зале погас свет. Мгновенно поднялся гвалт.

– Что происходит?

– Усильте охрану!

– В чем дело?

Идзуми не тронулся с места. Только сделал глубокий вдох, будто собирался нырять. Рамирес вцепился в его руку и жалобно заныл:

– Это он! Я знаю! Я так и знал, что он явится сюда!

Гигантский плазменный экран зала заседаний вспыхнул и показал… парламентскую трибуну! Она была в точности такой же, как стоявшая на помосте.

К ней подошел Джокер в строгом официальном костюме, тщательно выбритый и причесанный. В руках он держал кипу бумаг.

– Сограждане! – сказал он так пафосно, что в тоне ясно слышалась издевка. – Наступает час самых тяжелых испытаний для нашей цивилизации!

Джокер подмигнул посиневшему от страха президенту.

– Он знает даже мою речь, – плаксиво пожаловался тот инспектору Идзуми.

Джокер на экране зашуршал бумажками, просматривая их одну за другой и бормоча:

– Тра-ля-ля… про гражданский дух… сплочение… важность демократической партии Рамиреса… В общем, думаю, это можно пропустить. Дальше у нас собирались выступить мистер Буллиган, мой старый знакомый, и некто Отто Крейнц, главный эксперт по Сети. Буллигана я бы еще послушал. Мы с ним столько лет знаем друг друга, что грех не дать старику слово. Крейнц же может о публичных выступлениях на сегодня забыть, потому что вряд ли тут есть эксперт по Сети круче меня. Итак, господа, вы тут все собрались, как я понимаю, с целью придумать, как от меня избавиться. И вы думаете, будто перезагрузка Сети вам поможет? Я правильно угадал? Впрочем, гадать мне нет необходимости. По-моему, я предупреждал шефа Бюро информационной безопасности, своего старого друга мистера Буллигана, что отныне имею доступ ко всем вашим секретам.

В зале опять поднялся сильнейший шум. Кому-то стало плохо. Раздались крики:

– Врача!

– Дайте дополнительный кислород!

– Прекратите это безобразие!..

Джокер с экрана обвел зал недовольным взглядом.

– А ну-ка тихо! – прикрикнул он.

Все присутствующие мгновенно затихли как мыши.

– Чтобы сэкономить свое и ваше время, предлагаю сразу перейти к сути, – продолжил Джокер. – Уважаемые докладчики собирались поведать вам, как трудно отключить Сеть, как много вы потеряете от перезагрузки и почему на эти жертвы надо пойти. Я невысокого мнения относительно ваших умственных способностей, но все же отдаю себе отчет, что в конце концов вы все согласились бы на перезагрузку. Черт возьми! На вашем месте я бы и сам решил, что это единственный способ от меня избавиться. А поскольку свои умственные способности я ценю повыше ваших, то стал соображать, как же мне вас обставить.

Джокер хитро подмигнул присутствующим и, словно фокусник, ловким движением вытащил из-под трибуны большой голубоватый кристалл. Размером с ноутбук. Прямоугольной формы, идеально чистый, прозрачный, светящийся.

Раздался отчетливый вздох Отто Крейнца.

Идзуми заметил, что технический эксперт судорожно вцепился в бортик своей ложи.

– О, я вижу, мистер Крейнц уже обо всем догадался, – весело заметил Джокер. – Пожалуй, он все же на что-то годен. Это, господа, загрузочный диск «Ио», центрального сервера Сети, мощнейшего квантового компьютера на Земле. Я знаю, что в Эдене вы нашли похожую штуку, но уверяю вас – она в дублеры «Ио» не годится. Разумеется, то, что я держу в руках, всего лишь муляж. Сам диск там, где ему и положено быть, но с ним все же кое-что произошло…

Джокер подбросил кристалл в воздух, и тот исчез.

– Не буду томить вас ожиданием, вижу, что треть государственных мужей уже и так близка к обмороку… В общем, господа, я покопался в кодах «Ио» и… Отныне у нее другая загрузочная программа. Отгадайте, какая…

Джокер выдержал эффектную паузу.

Буллиган вскочил со своего места. Его лицо побагровело.

– Ты!!! – заорал он. – Ты записал себя в качестве программы-ключа для загрузочного диска «Ио»?!!

– Бинго! – щелкнул пальцами Джокер. – Ах, старина Буллиган… Мне будет тебя не хватать.

– Не дождешься, – мрачно ответил ему шеф Бюро информационной безопасности.

– А вот это ты зря, – обиделся Джокер. – Твоя беда в том, что ты всегда меня недооценивал. Поэтому никак не мог поймать. Самоуверенность – грех, Буллиган. Грех! – он повернулся в сторону Крейнца: – Да-а… Наш эксперт выглядит, прямо скажем, плохо. Думаю, он уже все понял. Для тех, кто не понял, могу пояснить, о чем же мы шептались со старым другом. Разгадав несложный ход вашей мысли, я принял меры предосторожности. Слушайте внимательно, повторять я не намерен и отвечать на вопросы тоже.

Отныне я – единственная загрузочная программа-ключ для главного сервера Сети. Если вы примете решение о перезагрузке – вы от меня избавитесь. Но и перезагрузить Сеть не сможете. Все установочные данные, существующие в единственном экземпляре, будут утеряны. Роберт Аткинс, великий гений, написавший генеральную программу «Ио», умер. Не уверен, что кто-то из ныне живущих сможет повторить математическую симфонию его генеральной программы… Так что вопрос, который вы собрались обсуждать, морально устарел. Предлагаю вас подумать над другим – как с пользой прожить оставшееся вам время.

По залу прокатился протяжный вздох.

– Видите ли, господа… – Джокер прищурился. Похоже, он был доволен произведенным эффектом. – Получив доступ к вашим архивам, я узнал, что дела человечества обстоят гораздо плачевнее, чем это может показаться. Я увидел, что никакая технология не в силах сделать человека лучше. Ничто не в силах изменить его обезьяньей природы. Ничто не в состоянии обуздать в нем звериные инстинкты…

Тут Джокер посмотрел на генерала Ли долгим выразительным взглядом. Но тот выдержал это, не шевельнув ни единым мускулом.

– Вся человеческая история – это войны. Одни войны. Ни одно другое существо на планете так не преуспело в уничтожении себе подобных, как человек. Ни одно существо не было так последовательно в этом. Ни одно существо не решилось бы разрушить среду собственного обитания целиком и полностью. Довести свою природную нишу до полного истощения и продолжать искать все новые пути наступления!

Единственный способ предотвратить гибель всего человеческого рода – это ускорить его эволюцию. Поэтому, получив новые, почти неограниченные возможности, я решил этим заняться.

Я намерен оставить в живых десять тысяч лучших представителей человечества. Я отберу их лично. Я укажу им безопасные убежища. Сразу предупреждаю, что ни одного из вас, за исключением, может быть, инспектора Идзуми… среди этих десяти тысяч не будет.

На отбор мне потребуется некоторое время. Десять дней. Рекомендую вам провести их с пользой. Сделать что-нибудь действительно важное. Потому что после того, как все выбранные мною люди будут в безопасности, я очищу мир от всех остальных.

Меня бесполезно умолять. У меня больше нет чувств. Решение, принятое мной, окончательно. Так что не задерживайтесь в этом душном зале. Помните, каждая секунда – это секунда остатка вашей жизни. Можете передать это всему остальному человечеству.

В зале заседаний стояла гробовая тишина. Люди сидели неподвижно, как мертвые.

Неожиданно со своего места встал инспектор Идзуми, хлопнул несколько раз в ладоши и обратился к Джокеру:

– Хорошая речь, – сказал он. – Если я все в ней правильно понял, ты у нас кто-то вроде Бога? Спасешь десять тысяч по своему усмотрению, а всех остальных сотрешь, чтобы под ногами не путались? Можно узнать, какой смертью предстоит умереть одиннадцати миллиардам девятистам девяноста тысячам человек? А то мне не хочется всю оставшуюся сохраненную жизнь хоронить покойников. Устроишь ядерный взрыв? Или старый добрый потоп? А?

Идзуми прищурил один глаз и уставился на Джокера. Тот на секунду оторопел. Потом ответил:

– Вы смелый человек, инспектор. Не волнуйтесь. Вам не придется никого хоронить. Все сгорит. Дотла. А потом пойдет дождь. Я также открою плотины, чтобы побыстрее смыть пепел.

– То есть, если кто случайно не сгорит, тот неминуемо утонет? – уточнил Идзуми.

– Именно, – кивнул Джокер.

– Хитро придумал, – всплеснул руками Идзуми. – Ну а потом ты, видимо, научишь выживших ремеслам, сельскому хозяйству и почитанию тебя, так?

– Примерно, – Джокер улыбнулся, пытаясь понять, куда клонит инспектор.

– А потом у штуковины, куда ты сохранишься после взрыва, кончится аккумуляторный заряд, и ты сгинешь, завещав людям следовать твоим советам?

– Вероятно, через пару-тройку столетий это случится, – иронично согласился Джокер.

– Тогда твои заветы станут пересказывать и запишут в книге, чтобы не забыть, как ты создал мир за шесть дней, – продолжил свою мысль Идзуми. – Ясно. Можно тогда тебя спросить? Как давно ты решил стать Богом? Давно у тебя такое желание возникло? Я знаю одного толкового личностного аналитика. Может, она поможет тебе с этим справиться? Слушай, ты не обижайся, но я ожидал от Джокера большего. Ты меня разочаровал. Вот уж никак не думал, что враг хайтек-цивилизации номер один окажется самым обычным психопатом, мечтающим взорвать мир. Что с тобой такое? До сих пор не изжил подростковые комплексы? Я уж не говорю о полном отсутствии оригинальности мысли…

– Хватит, – перебил его Джокер. – Ты забываешься.

– Нет, я-то как раз в порядке, – заверил его Идзуми. – Это у тебя крыша поехала. Что с твоей фантазией, Джокер? Поверить не могу, что ты стал таким шаблонным и предсказуемым…

– Замолчи! – потребовал тот.

С ним стали происходить странные метаморфозы. То и дело на лице Джокера вспыхивали белые точки, будто из него пытались вылезти какие-то символы.

– Извини, что испортил тебе такое выступление, – развел руками Идзуми, – я старый туповатый зануда, которому всего-то и надо, что дотянуть до пенсии. Я еще помню те времена, когда существовали театры. Это было до войны. Так вот, там бытовал один забавный обычай. Если какой-нибудь актер плохо играл – переигрывал или просто выглядел как полный идиот, его освистывали. Вот так, – инспектор сунул пальцы в рот и издал громкий свист.

Некоторое время было тихо. Джокер явно не ожидал такого исхода.

Тут со своего места поднялся Буллиган и тоже начал громко свистеть.

Через секунду ушам стало больно от громкого, отчаянного свиста, которым люди ответили на угрозу Джокера. У того в глазах мелькнуло замешательство, и экран тут же погас.

В зале опять наступила тишина.

Инспектор вдруг подумал, что вот сейчас возможно решить две проблемы одним махом – уничтожить и Джокера, и проект «Рой». Идзуми перелез через барьер своей ложи и направился к трибуне. Все молча смотрели, как он, прихрамывая, ковыляет двадцать метров до микрофона. Дошел, постучал по нему пальцем, помахал рукой полумертвому от впечатлений Крейнцу и сказал:

– Я вот что думаю. Люди жили и без Сети. Ничего страшного не случится, если ее не станет. К тому же, поверьте, есть в ней и другая пакость кроме Джокера… Надо отрубить электричество и похоронить этого придурка, – инспектор указал на экран за своей спиной, – прямо сейчас, пока он не сотворил никакой беды. Кто за?

Идзуми поднял руку вверх и оглядел зал. Люди испуганно озирались, глядя на своих соседей.

Генерал Ли только нахмурился и не двинулся с места.

– Вы хотя бы представляете, какие убытки понесут корпорации, если отключить Сеть?! – раздался крик с места.

– Это же паралич мировой экономики! – поддержал его кто-то еще.

– Жизнь без Сети немыслима!

– Должен быть другой выход!

Идзуми опустил руку и обвел зал тоскливым взором. Потом сказал:

– Я в целом знал, что вы все идиоты. Но не догадывался, до какой степени. Вы не поняли ни слова из того, что вам сказал этот псих? Если вы немедленно не выдернете вилку из розетки – максимум через неделю уже не будет никакой экономики и никакой жизни!

Тут поднялась настоящая буря. Депутаты вскакивали со своих мест и требовали немедленного ареста инспектора.

– Вы забываетесь!

– Это оскорбление!

– Мы будем жаловаться!..

Идзуми махнул на них рукой и пошел к своему месту в президентской ложе.

– Арестовать его? – флегматично спросил Рамиреса шеф Интерпола.

Рамирес подпрыгнул от испуга.

– Разумеется, нет! – крикнул он на Фаворского. – У нас пока еще свободное общество! Каждый имеет право высказать свое мнение!

– Но, господин президент, он оскорбил…

– Джокера лучше арестуйте! – перебил его Рамирес.

Шеф Интерпола в одно мгновение раздулся как кобра, распустившая свой капюшон. Его лицо из серого сделалось малиновым.

Президент встал и гордо расправил плечи, включил свой личный микрофон и обратился ко всем присутствующим с места:

– Властью, данной мне гражданами хайтек-пространства, с этой минуты вводится чрезвычайное положение! Закон вам известен! С этого момента приказы тут отдаю я, и только я. Первый мой приказ таков: ни слова из того, что вы тут услышали, не должно просочиться в медиа! Ни слова! Тот, кто проболтается, будет признан виновным в последствиях массовой паники! Ясно? Я приказываю немедленно внести в ваши личные дела обязательство о неразглашении. Вы дадите его все! Все до единого, потому что я так решил! Я приказываю бросить все силы на решение проблемы Джокера. Также я приказываю оказывать инспектору Идзуми содействие в его расследовании. Я принимаю на себя командование армией, как требует того режим чрезвычайного положения…

Тут генерал Ли вскочил со своего места. Первый раз за все время на его лице появилась эмоция. Это был гнев. Настолько страшный, что Рамирес почти физически ощутил его ударную волну, но не отступил. Больше того, он сделал глубокий вдох и твердо сказал:

– А те, кто не намерен исполнять мои приказы, – он нахмурился и посмотрел на генерала, – или считает их необязательными, глупыми и тому подобное, могут немедленно подать в отставку! Назначаю срочное заседание военного совета! Через двадцать минут в моей резиденции!

Тут рядом с президентской ложей неожиданно стремительно для своей комплекции возник Буллиган.

– Мы должны немедленно выпустить в Сеть Синклера! – рявкнул Рамирес.

– Хм… – похоже, приказ президента поставил шефа Бюро в тупик. – Но, сэр… Я думаю, последствия этого шага…

– Я сказал, найдите способ выпустить его в Сеть!

– Но это технически невозможно! – нашелся Буллиган. – Принцип работы среды Эдена другой…

– Вам что, мало платят? Или надоело жить?! – зашипел президент. – Синклер – единственный, кто сможет справиться с Джокером. Мы не можем отключить Сеть навсегда и не можем перезагрузить ее! Так что единственный выход – найти способ уничтожить или вылечить Джокера как вирус! Синклер – единственный, кто может с ним справиться!

Тут Идзуми не выдержал:

– А с чего вы взяли, что они вообще станут драться?

Рамирес захлопал глазами и развел руками:

– Но они… Они враги!

– Были врагами, пока оставались людьми, – заметил Идзуми.

Неожиданно экран вспыхнул снова. По залу прокатился отчаянный вздох. Перед Советом снова появился Джокер, щелкнул пальцами и сказал:

– Да, я забыл – наш с вами разговор слушали все, кто находился в Сети в тот момент, а сейчас его уже крутят все медиа, без исключения. Так что счастливо вам поговорить с журналистами! Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!