"Имоджин" - читать интересную книгу автора (Купер Джилли)

Глава пятнадцатая

— Ого, ты выглядишь так, что можешь… словом, можешь все, — сказал Ларри, приехавший за ней. — Этот джемпер тебе явно к лицу.

— Тебе нравится?

— Да, а то, что под ним, нравится еще больше.

— Не слишком обтягивает? — с сомнением спросила Имоджин. — Ты уверен, что брюки подходят?

— Вполне. К чему дорого упаковываться, когда идешь на пьяную сходку?

На нем самом был светло-серый костюм и черная рубашка, что подходило к его черным с проседью волосам.

— Ты тоже смотришься симпатично, — сказала она.

Когда они спускались, им был слышен неутомимый стук печатной машинки Матта.

— Приятно слышать, — сказал Гилмор. — Звучит так, что, похоже, он наконец надумал, что писать.

Вечер был душный. Трейси, Джеймс и Ники, все трое в отличном расположении духа пили что-то в баре. На Трейси было черное платье с глубоким вырезом спереди и разрезом сзади, начинавшимся от ее красных трусиков. У Джеймса в петлице была пурпурная астра, полученная им от мадам.

— Я никогда не был на светской вечеринке, — сказал он. — Надеюсь, Бьянка Джегер там будет.

— А кто они вообще такие, эти Блейкер-Харрисы? — спросил Ники.

— Он сделал состояние на собачьем корме, — сообщил Ларри. — Кажется, они остановились у каких-то богатых лягушатников по фамилии Дюшарме, которые и дают прием. Как ты думаешь Кейбл и Ивонн уже готовы? Я бы предпочел пить за счет месье Дюшарме, а не за свой собственный.

— Что ж, я готова, — послышался веселый голос, и в водовороте всего зеленого, в зеленых сандалетах и с зеленой повязкой на рыжих волосах появилась Ивонн.

— Ты выглядишь прелестно, дорогая, — по обязанности сказал Джеймс.

— Как creme de menthe frappe[29], — пробурчал себе под нос Ларри.

— Кажется, ты говорил, что там можно обойтись брюками, — шепнула ему Имоджин.

— И самая чудесная новость, — продолжила Ивонн. — Мне только что звонил мой агент и сказал, что меня включили в список на роль Джейн Беннет в новой инсценировке «Гордость и предубеждение»[30] на Би-Би-Си.

Все издали возглас явно наигранного энтузиазма, а Джеймс поцеловал ее, но очень осторожно, чтобы не испортить ей прическу.

— Когда ты узнаешь решение? — спросил Ники.

— Через день-другой. Съемки начинаются через три недели. Разве это не увлекательно? — И тут взгляд ее глаз-бусинок упал на Имоджин, — Не пора ли тебе идти переодеться? Иначе мы страшно опоздаем.

— Она уже переоделась, — сказал Ларри, — Ивонн, дорогая, тебе роль Джейн совсем не подходит. Это ведь должна быть такая милая, добрая девушка.

Ивонн была избавлена от необходимости придумать поистине сокрушительный ответ появлением Кейбл, выглядевшей умопомрачительно в платье, сделанном из одних павлиньих перьев. Оно было без рукавов, мягко облегало ее фигуру и доходило чуть повыше колен. Два павлиньих пера гнездились в ее извивающихся волосах цвета эбенового дерева, а полосы ярко-голубых теней на веках придавали ее зеленым глазам оттенок бирюзы.

Ники присвистнул. Джеймс разинул рот. Ивонн только свирепо посмотрела и еще крепче сжала губы.

— Это самое красивое платье, какое я видела в жизни, — сказала Трейси.

— Я пойду переоденусь, — пробормотала Имоджин.

— Нет времени, — сказал Ларри. взяв ее за руку, — Кейбл, дорогая, я удивлен, что ты для полноты картины не одолжила у Ивонн ее картонный клюв.

Солнце уходило за море, когда их такси выехало с дороги вдоль берега.

— Я довольна, что темнеет, — сказала Трейси, добавляя туши на свои фальшивые ресницы, — Вечером косметика смотрится намного лучше.

Имоджин заметила, как в безупречно чистом светло-голубом автомобиле Джеймса Кейбл присвоила себе, все заднее сиденъе, чтобы не взъерошить свои перья. А Ивонн достала гребешки и принялась взбивать ими волосы. Имоджин было жаль, что с ними нет Матта. Она была уверена, что Ларри, как только они прибудут на место, сразу же напьется и исчезнет. Ники уже положил руку на спинку сиденья и украдкой поглаживал сзади шею Трейси, так что от него ожидать больший поддержки тоже не приходилось.

Такси повернуло и ускорило ход, под колесами зашуршал гравий. По обе стороны дороги бесконечно тянулись виноградники и оливковые рощи. А впереди, в сумерках сверкало всеми окнами большое белое здание.

— Неплохой домик, — сказала Трейси.

Они увидели мужчину в розовом костюме с красно-розовыми волосами, который вышел из «роллс-ройса» и позвонил в дверной замок.

— По-моему, это Дэвид Бови, — сказал Ларри.

— О, Господи, — еле слышно проговорила Имоджин.

Когда они поднялись по мраморным ступеням, дворецкий открыл перед ними дверь. Потом явилась горничная и тут же увела Имоджин и Трейси наверх в какую-то комнату со стенами, обтянутыми розовым атласом. На полу лежал толстый меховой ковер, на кровати меховые манто, должно быть, принесенные гостями просто для показухи — вечер был слишком душный.

— Вы и пиджаки принимаете? — сказала Трейси и, сняв с себя белый блейзер, подала его горничной.

Кейбл и Ивонн продолжали заниматься взбиванием своих волос перед зеркалом.

— Я поймала на себе взгляд Омара Шарифа, — сказала Ивонн.

Через окно Имоджин увидела густой сад, пруды с лилиями, вольеры с множеством ярких птиц, два освещенных бассейна для плавания и в отдалении — море.

Нервно подрагивая, она спустилась в холл, чтобы найти Ларри. Тот ждал ее, тихо разговаривая с великолепной блондинкой в платье с золотыми блестками.

— Имоджин, дорогая, это Клодин, наша хозяйка. Посмотри на нее как следует. Может быть, другого случая не представится.

Но прежде чем он успел сказать еще что-нибудь. Клодин приблизилась к Имоджин и взяла ее за руки.

— Мисс Броклхерст, как я счастлива видеть вас. Какое поразительное совпадение, что вы отдыхаете с Маттом и Ники Бересфордом, — и она тут же увела Имоджин в огромный зал, который весь кипел загорелыми лицами с беспокойными взглядами, постоянно ищущими свежих ощущений.

— Подождем Ларри, — попросила Имоджин.

— Какого Ларри? — взвизгнула Клодин и, сунув в руку Имоджин бокал, стала водить ее от одной группы гостей к другой, крича. — Это очаровательная Имоджин Броклхерст, — а потом вдруг переходя на шепот, — да, да, это она вырвала ребенка Браганци из лап смерти.

Все начинали охать и ахать, словно Клодин внесла рождественский пудинг с голубым огоньком горящего коньяка.

— Как поживаете? Как поживаете! Привет, Имоджин, рад познакомиться. Как поживаете? — Люди проталкивались, чтобы поближе посмотреть на нее.

Имоджин в ужасе повернулась к Клодин:

— Что вы им про меня рассказали?

— Вы действительно видели герцогиню? Как она? Похоже, что она влюблена в Браганци? — шумели кругом лица.

— Ой, не надо, — попросила Имоджин удалявшуюся Клодин. — Пожалуйста, больше никому не говорите. Браганци не хочет огласки.

Все теперь толпились вокруг нее и представлялись ей. Она выдохлась, отвечая на вопросы, и не заметила, как осушила свой бокал, в котором было что-то по вкусу напоминавшее смесь кока-колы с фруктовым салатом. Едва она поставила бокал, как в руке у нее тотчас оказался другой.

— Как у нее отделан дом? Правда ли, что сторожевые собаки у них такие свирепые, как говорят? Вы испугались при встрече с Браганци? Он держит ее там прикованной? Она подурнела внешне? Я слышал, что герцог…

Народу вокруг толпилось все больше. Наконец, кто-то представил ее Ларри. «Нет, мы незнакомы», — сказан он и, взяв ее за руку, утащил в какую-то боковую комнату.

— Сумасшедший дом, — выдохнула она. — Чего это ты наговорил Клодин?

— Я сделал ей краткий отчет о твоей вчерашней спасательной деятельности. Ты здесь бесспорный центр внимания. Выпей еще. — Он снял стакан с подноса у проходящего мимо официанта.

— Я уже выпила таких несколько, — сказала Имоджин с ухмылкой. — Очень вкусно и так освежает. Что это такое?

— Пимс, — сказал Ларри. — Практически без алкоголя.

Тут к нему подлетела какая-то фигура в желтом:

— Ларри, дорогой, где ты был? Я ищу тебя повсюду. — И она его утащила.

И сразу же появился ошеломляюще красивый мужчина в белом смокинге и взял Имоджин за руку.

— Я слышал, вы знакомы с дорогой Камиллой. Передайте ей мои лучшие чувства, когда увидите ее в следующий раз.

Сверкнула фотовспышка. «Благодарю», — сказал фотограф и удалился.

Шум пирушки усилился. Стало совсем душно.

— Давайте выйдем в сад, — предложил мужчина в белом смокинге.

В дверях их встретили два красивых молодых человека в рубашках.

— Наконец-то мы вас нашли. Вы, по-видимому, Морган Броклхерст, — заговорили они дуэтом. — Мы весь вечер просто до смерти хотим вас увидеть.

— Я слышал, вы вчера ужинали у Браганци, — сказал один из них.

— Он в самом деле такой мясник, как все говорят? — спросил второй.

Потом за них взялась крупная женщина в малиновом, у которой с нижнего века косо свисали, как лестница, фальшивые ресницы.

— Кто-нибудь знает, которая здесь Морган Броклхерст? — возбужденно вопрошала она. — Я слышала, она действительно встречалась с Браганци и герцогиней.

— Она где-то там, — сказал первый молодой человек, указывая в сторону гостиной, из которой доносился истерический гомон.

— О, Господи! — сказала женщина в малиновом. — Я только что оттуда вырвалась. Я хочу заполучить ее на вечеринку, которую устраиваю завтра на берегу. — И она опять нырнула в свалку.

— Я принесу вам еще бокал, Морган, — сказал мужчина в белом смокинге.

— Спасибо, я с удовольствием, — сказала Имоджин, которая начинала забавляться.

Один из красивых молодых людей взял ее за руку и повел через сад мимо огромных тропических растений с листьями, похожими на темные гладкие щиты, мимо ярко-окрашенных птиц, алых, бирюзовых, синих, изумрудных, которые щебетали и порхали в своем вольере, как гости на вечеринке. За поворотом они увидели двух розовых фламинго, стоявших на одной ноге в светло-зеленом пруду, где было полно жирных зеркальных карпов, скользивших между лилиями.

В усилившейся духоте Имоджин была счастлива отдохнуть на прохладном камне с львиными головами по краям. Двое молодых людей сели у ее ног, составив ее преданную аудиторию. Вскоре она уже с удовольствием рассказывала им о вчерашних событиях.

Вокруг нее быстро собралась толпа. Ей непрерывно подливали в бокал. Она все высматривала Ларри и надеялась, что появится Матт, но немного погодя перестала беспокоиться и о них.

— Вам принести что-нибудь перекусить? — спросил мужчина в белом смокинге.

— О, спасибо, не надо, — ей казалось, что она уже съела слишком много фруктового салата.

— Тогда пойдемте потанцуем, — предложил он и повел ее обратно в дом. — Клодин заготовила для этой вечеринки шестьсот бутылок шампанского, больше пятидесяти фунтов икры и Бог знает сколько галлонов духов диориссимо для бассейна.

В танцевальном зале было слишком темно, чтобы кого-нибудь разглядеть.

— Морган, Морган, вы такая свежая и неиспорченная, — сказал мужчина в белом смокинге, привлекая ее к себе на грудь.

Ой, подумала она, надеюсь, я не оставлю на нем всю свою косметику. Тут подвалил еще какой-то мужчина и, танцуя, увел ее в другую комнату, где пытался поцеловать. Она хотела было дать ему пощечину, но он нетвердо держался на ногах, и она подумала, что опрокинет его. Потом ее отвел в сторону какой-то красавец-аристократ надменного вида.

— Завтра вечером я даю прием в Марбелле. Очень бы желал вас там видеть. Мы вполне можем послать за вами самолет. Берите с собой кого пожелаете. Возможно, Камилла захочет сделать выход? Она прибавила в весе с тех пор, как живет с Браганци?

Музыканты играли «Туман покрыл твои глаза», смех и звон разбитых бокалов становились все громче, вокруг Имоджин снова шумела толпа. Из нее вдруг высунулась рука и схватила ее. Это был Ларри, размахивавший непочатой бутылкой шампанского.

— Доктор Ливингстон![31] — воскликнула она.

— Я искал тебя повсюду, — сказал он, выводя ее через французские окна в сад.

— А где остальные?

— Ну, я видел Ники и Трейси. Они выходили из библиотеки, и вид у них был довольно взъерошенный. На Ники — губная помада, на Трейси ее не осталось. Миссис Эджуорт всю ночь протанцевала с Омаром Шарифом, а Кейбл разделила свое откровенное внимание между Родом Стюартом и Уореном Битти.

— Значит, она довольна?

— Не совсем. Что проку быть принцессой бала, когда нет принца, который бы это видел. Матт еще не показывался. Но не может же он до сих пор биться над своей рукописью.

— Вероятно, у него проблемы с получением согласия Браганци, — предположила Имоджин.

— Если он их решит, то взорвет бомбу в информационных агентствах. Ему это теперь как раз кстати — надо же оплатить павлиньи перья Кейбл.

Как жаль, что никто не может запереть Кейбл в вольере со всеми этими яркими птицами, подумала про себя Имоджин. Она протянула бокал.

— Я бы еще выпила, пожалуйста.

— Прошу, моя девочка, — сказал Ларри, до краев наполнив ее высокий бокал шампанским.

Потом они танцевали на лужайке, слегка поддерживая друг друга.

— Эх, мне бы сюда мою камеру! — вздохнул Ларри. — Половина коронованных особ Европы в голом виде прыгает в бассейн. Видимо, у Леонардо тут целая команда парней, готовых мигом просушить любую, кто этого захочет, когда выйдет из воды.

Слушая взвизги и всплески воды, доносившиеся от бассейна, Имоджин пожалела, что она недостаточно стройна для купания голой. Похоже, она выпила все свое шампанское.

— Мне непременно надо в туалет.

— Хорошо, только ненадолго, — сказал Ларри. — Уже скоро рассвет.

Имоджин поняла, как она напилась, когда заметила, что щедро поливает себе грудь духами хозяйки в ее розово-атласной спальне. Опять нарушила восьмую заповедь. Она поспешно поставила флакон на место. Что бы сказал ее отец? И Матт? Зато глаза у нее сверкали, щеки разрумянились и вообще выглядела она лучше, чем могла ожидать после всего выпитого.

Спускаясь она услышала разговор двух женщин:

— Ты видела Морган Броклхерст? Она просто восхитительна. Мне надо у нее спросить, кто ее парикмахер. Браганци, видно, оставил ей половину Сицилии.

Когда она дошла до последней ступеньки, мимо нее, шаловливо повизгивая, пронеслась крупная брюнетка, а секунды через две за ней последовал с тарзаньими воплями сильно порозовевший лицом Джеймс. Оба они пропали в кустах.

— Почему вы не танцуете, Морган? — спросила метнувшаяся ей навстречу Клодин.

— Об этом позабочусь я, — раздался вкрадчивый голос, и она тут же оказалась прижатой к мускулистой и волосатой, надушенной груди одного из самых знаменитых кинолюбовников.

— «Я на тебя взглянул — В душе раздался гул. И сердце замерло», — пропел он ей на ухо. — Как вы смотрите на то, чтобы отправиться на вечеринку в Рим?

— Кажется, я уже приглашена на завтра в Марбеллу.

— А, на свистопляску у Эффи Страус. Если хотите, могу доставить вас на место.

Они танцевали и пили, пили и танцевали, и хотя она иногда теряла нить разговора, он, кажется, не обращал на это внимания. Потом она вспомнила, что Ларри ждет ее в саду. Надо было найти его. В конце лужайки она прошла мимо страстно обнимавшейся под какой-то смоковницей парочки. У девушки были светлые серебряного оттенка волосы, доходившие ниже пояса.

— В тот момент, как я тебя вчера увидел, — говорил хрипловатый мужской голос, — это случилось — как удар молнии. Я не знаю, что в тебе такое, Трейси, дорогая. Словами не передашь, но что-то особенное…

— «А твой пульс, дорогая, — как атака легкой кавалерии», — громко прокричала Имоджин и кинулась прочь, застонав от смеха, когда те оба подскочили от удивления.

Она все еще хохотала, когда увидела Ларри возле пруда с фламинго. Он сворачивал сигарету с «травкой».

— Светает, — сказал он.

— Это самая классная вечеринка из всех, на каких я была, — призналась Имоджин.

— Затянись-ка вот этим, — предложил Ларри, — и она тебе покажется еще лучше.

— Я не курю, — сказала Имоджин.

— Давай, я очень верю в первые разы. Другого случая может и не быть.

Он зажег сигарету, глубоко затянулся два-три раза, а потом передал ей. Она попробовала, закашлялась, попробовала еще раз, выпустила дым в оскалившуюся пасть каменного льва, и они с Ларри неистово захохотали. Потом она затянулась еще раз.

— Нравится? — спросил Ларри.

— Да, — вздохнула она, — Фламинго кажутся такими розовыми, а вода такой зеленой.

Так, беспрерывно хохоча, они выкурили три четверти сигареты. Она посмотрела ему в лицо.

Он был очень привлекателен своей ястребиной, немного хищной красотой, а по возрасту годился ей в отцы. Так что дело было вполне безопасное.

— Ларри.

— Да, мой ангел.

— Ты считаешь, я хороша собой?

— Изумительно хороша, — он наклонился и очень медленно, с бархатным артистизмом поцеловал ее.

— А теперь ты еще лучше. — Он глубоко затянулся «травкой», потом снова ее поцеловал, и на этот раз поцелуй был гораздо более долгим.

Имоджин поднялась и подошла к пруду. Вращающийся луч маяка заморгал совсем беспорядочно. Огромные звезды висели так близко, что она, казалось, могла бы дотянуться и собрать их.

— Не уходи, — сказал Ларри. Путь на небо вымощен дурными намерениями.

— Я никуда не ухожу, — до нее доносился барабанный бой и карнавальный рев вечеринки. «Когда является любовь, кипит твоя отвага вновь…» — играли музыканты.

Ночь была такой теплой и красивой, и она чувствовала какое-то острое желание. Если бы только здесь был Матт. Она вдруг исполнилась страсти и решимости.

— Ларри, дорогой, — сказала она, повернувшись к нему. — Мне все говорят, что надо повзрослеть, пожить немного, набраться опыта с мужчинами, пообщаться с Кейбл и Ивонн, и Трейси и еще кем-нибудь. Ты мне не поможешь, не научишь меня сексу?

— Помочь тебе? Вот это предложение! Господи, да если тебе надо опыта, то я именно тот, кто тебе нужен, моя радость. Je suis le professeur[32]. Возьми докури и жди меня здесь, а я принесу еще бутылку, и мы с тобой пойдем к берегу.

Имоджин села на скамью и спела для фламинго «Когда является любовь, кипит твоя отвага вновь…» У нее голова пошла кругом.

Вдали был виден аэродром и стоящие на летном поле самолеты. Возможно, какой-нибудь из них должен был доставить знаменитого экранного любовника в Рим. Выше была расположена автостоянка, заполненная машинами, по большей части «роллс-ройсами» и «бентли», но самой чистой среди них была голубая «кортина» Джеймса и Ивонн. Вдруг Имоджин почувствовала какое-то неодолимое побуждение. Она открыла свою сумочку и стала рыться в ней, ища губную помаду. Она нашла там тюбик, подаренный ей Глорией на день рождения. Им она еще ни разу не пользовалась. Помада была темно-бордового цвета и называлась «Династия Слив» — это, как сказала Глория, для большей изысканности.

«Какое слащавое название, — подумала Имоджин, истерически хихикая, и пошла между деревьями к автостоянке. — Модная штучка „Династия Слив“. Вот и пришел твой час, слива. — И, захихикав еще сильнее, она несколько раз сказала про себя „Пошли, слива!“

И вот перед ней голубая крышка багажника машины Ивонн. Она просто просилась, чтобы на ней что-нибудь написали. Открыв тюбик, она крупными бордовыми буквами написала «Ивонн Эджуорт». Потом добавила: «стойловая корова».

Потом зачеркнула слово «корова» и добавила «сука» и «держит мужа под башмаком». Потом трижды написала «блядство» на крыше машины и дважды «поебень» на ветровом стекле. Потом забежала с другой стороны и написала: «Железный канцлер Ивонн Бисмарк», но, немного подумав, переправила «Бисмарк» на «Насморк» и залилась неудержимым смехом от собственной шутки. Когда она начала писать «Катись отсюда, морковный огрызок!», столбик помады переломился надвое, и она с криками кинулась обратно к Ларри. Тот опасно раскачивался, пытаясь сохранить равновесие, стоя на каменном сиденье с бутылкой в одной руке и бокалом — в другой. Он спрыгнул наземь, пролив часть шампанского, и сообщил:

— Я только что слышал, как Ивонн Эджуорт спрашивала Омара Шарифа, приходилось ли тому покупать для кого-нибудь целый прилавок цветов.

Тропинка к морю была довольно крутой, но им даже в сильном подпитии как-то удалось, поддерживая друг друга, благополучно спуститься.

— «Хочу воткнуть мой орган в Морган», — пропел Ларри, и они захохотали дуэтом.

— Кажется, я перехожу из одной постели в другую, — сказала Имоджин. — Я люблю тебя, Ларри. А можно любить сразу двоих?

— Думаю, что можно. Но это довольно дорого обходится.

Он тянул слова еще сильнее обычного, волосы у него разметались во все стороны.

Они вышли на пляж. Имоджин чувствовала под ступнями прохладный песок. Где-то по пути она потеряла свои туфли.

— «Когда является любовь, кипит твоя отвага вновь», — пропел Ларри. — «Хочу воткнуть мой орган в Морган». Этого же хотят тут многие любители. Я видел нескольких гостей в белых смокингах, которые тебя разыскивали.

— Там только один такой был, — сказала Имоджин. — У тебя, должно быть, в глазах четверится.

И они снова громко расхохотались. Пьяному любая глупость кажется смешной.

Весь берег, отдаленные огни Пор-ле-Пена, маяк — все окрасилось в розовое. Накатывающиеся на песок волны шипели, как белые змеи. Луна, похожая на половину грейпфрута, лежала на спине в темном небе — собираясь уступить, вроде меня, — подумала Имоджин. Она, как космонавт, почувствовала невесомость.

Ларри подобрал какой-то прутик и попробовал что-то написать, но песок был слишком сухой.

— Скажи, чтоб море подошло ближе, — сказал он.

Взявшись за руки, они с воплями побежали к воде, и там Ларри огромными буквами написал на мокром песке «Ларри любит Имоджин». Потом он ее поцеловал, и она почувствовала, как теплая вода омывает ее ступни.

— Я прочту тебе такую лекцию, что у тебя будет настоящий прорыв по части опыта, моя тепленькая малышка, — шептал он ей на ухо.

— Ты понимаешь, что я ни с кем ни разу не была в постели?

— Я тебе уже говорил, что очень верю в первые разы, — сказал Ларри, осторожно стягивая с нее джемпер. — Может быть, сначала искупаемся? Перед сексом всегда должно быть омовение.

Кажется, я не такая уж толстая, почему не искупаться голой, подумала Имоджин, снимая с себя брюки и трусики и бросая их на песок. Кинувшись с веселым визгом в волны и восторженно загребая, она почувствовала, что в воде почти так же тепло, как на воздухе.

— Божественно! — крикнула она Ларри. Тот сразу же пустился за ней вдогонку и вскоре обвил руками ее талию.

— Ты прекрасна, — сказал он, любуясь ею, — ты похожа на Венеру, выходящую из волн.

— Боти-Чили, — хихикнула Имоджин. — Хотя вода тут, наверное, теплее, чем в Чили.

— Увертюра закончена, — сказал Ларри, — переходим к первому акту.

Когда он целовал ее в соленые губы, Имоджин была рада, что он ее поддерживает. Она не была уверена, что сама устояла бы теперь на ногах, потому что чувствовала себя по-настоящему пьяной. Она спросила у Ларри, есть ли смысл в такой прорывной лекции, если потом она не сможет вспомнить лучшие ее моменты.

Ларри засмеялся и сказал, что лучший момент — это теперь, когда она прильнула к его груди, что он этого ни в коем случае не забудет. И стал целовать ее взасос.

Издалека все еще доносились звуки пирушки и визги в бассейне. Потом какие-то голоса послышались ближе. Звучали они сердито. Ларри перестал ее целовать и смотрел куда-то поверх ее плеча.

После долгого молчания он проговорил.

— Черт, этого не может быть!

Потом она услышала слишком хорошо ей знакомый голос:

— Бога ради, Гилмор!

Имоджин уткнулась лицом в шею Ларри, потом медленно повернулась. Всего в нескольких ярдах от них на песке стояли мужчина и женщина. Лица обоих были в тени, но она разглядела коротко стриженые светлые волосы женщины. Та была очень стройная. А роста и сложения мужчины не узнать было нельзя.

Ларри нервно глотнул и тихо сказал:

— Привет, Матт.

— О, Боже, — произнесла Имоджин, — Лучше мне изобразить Венеру, входящую в волны, — и с отчаянным смехом она нырнула в воду.

— Какого дьявола? Чем это ты здесь занимаешься, Гилмор? — ледяным тоном спросил Матт.

— Ты мне сказал, чтоб я не спускал с нее глаз, — парировал Ларри.

— Он и не спускал, — подтвердила Имоджин, держа над водой одну голову. — Почти все время оба глаза да еще обе руки. Он был так мил. Мы так хорошо провели время. «Когда является любовь, кипит твоя отвага вновь!..»

— Господи, — изумился Матт. — Что ты с ней сделал?

Ларри был уже на берегу и тщетно пытался натянуть на себя розовые брюки Имоджин, которые отказывались подниматься выше колен.

— Имоджин, дорогая, познакомься с Бэмби, — сказал он.

— Бэмби? — пискнула Имоджин, глядя на спутницу Матта. — Бог ты мой! Как поживаете? Я так много о вас слышала.

— Любопытно, — желчно сказала Бэмби. — Я про вас не слышала ровным счетом ничего.

Матт поднял брюки Гилмора и бросил их ему.

— Я знаю, что ты весь вечер пытался забраться в брюки Имоджин. Теперь для разнообразия попробуй влезть в свои.

— Ужасно приятная вечеринка, — сказала Имоджин, брызгая на них водой.

— Немедленно выходи и одевайся. Я отвезу тебя, — сказал Матт.

Казалось, не прошло и минуты, как она уже сидела в намокшей одежде рядом с Маттом, который гнал свой «мерседес» от дома Клодин. Где-то позади слышался завывающий, как сирена, голос Ивонн.

— Не хочу домой. Хочу еще шампанского, — с раздражением говорила Имоджин.

— Тебе вполне хватит и этого.

Она уронила голову на спинку сиденья.

— А тебе бы только испортить удовольствие другим, — невнятно пробурчала она. — Это были лучшие часы в моей жизни. Каждый хотел меня увести. Героическая Морган, бесстрашная спасительница! Звезды сцены и экрана сражались за мою благосклонность. Я курила «травку» и пила в свое удовольствие и набрала целый вагон опыта. Я уже собиралась завязать свой первый роман с женатым мужчиной, когда ты так неосмотрительно появился вместе с Бэмби и вставил нам палки в колеса.

Матт с каменным выражением лица смотрел на дорогу и нажимал на педаль акселератора.

— Дорогой Ларри давал мне урок, который сулил прорыв по части опыта.

— Нарыв, а не прорыв! Этого Ларри пристрелить надо.

— Не понимаю, чего ты так злишься, — проворчала Имоджин. — Ты же меня не хочешь. Ты прямо как собака на сене. А Ларри просто оказал мне любезность. Я попросила его меня соблазнить. Я думала, что если стану светской женщиной вроде Кейбл, то понравлюсь многим.

— Что ж, ты выбрала для этого неудачный способ, — сказал Матт, свирепо переключая скорость.

— «Когда является любовь, кипит твоя отвага вновь», — пропела Имоджин, не соблюдая мотива. — О-ля-ля, это ужасно скверно. Как ты думаешь, Бэмби привлечет меня как соответчицу?

— Вероятно.

— Ну что за дурацкое время она выбрала для своего возвращения — в самый разгар гулянки. Она должна была знать, что Ларри будет там кем-нибудь занят, не обязательно со мной.

Ничего не сказав, Матт зажег сигарету.

У нее начались какие-то странные ощущения. Все внутри готово было извергнуться подобно Везувию.

— Ну, ладно, отпуск кончается, и я вернусь в свой серенький дом в Уэст Райдинге, — капризно сказала она. — А ты можешь спокойно меня забыть.

И вдруг она заметила краем глаза, что он смеется.

— Ты больше не сердишься?

— Я вне себя от бешенства.

— Страшно сожалею, — сказала она, уронив голову ему на плечо, — но я люблю тебя.

И она полностью вырубилась.