"Закон сохранения вранья" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

Глава 7

— Не представляешь, как странно и удивительно я себя чувствую! — говорила Зоя, наливая себе вторую кружку кофе. — Изюмский уехал, дети в лагере. Я одна. Одна, Вероника! Ты и вообразить себе не можешь, какой это кайф!

— Согласно твоей теории, я должна постоянно кайфовать, — пробурчала Вероника. — Но это совершеннейшая не правда.

— Когда-нибудь ты меня поймешь! Хотя… Если вы с Матвеем поселитесь в доме с дюжиной комнат и наймете для своих детей нянюшек и мамушек, мой кайф так и останется для тебя тайной, покрытой мраком.

Вероника нахмурилась. Разговоры о будущем с Матвеем Каретниковым наводили на нее тоску. И даже немного пугали.

— Что с тобой? — спросила Зоя, отставляя чашку. — Все думаешь о той женщине, которая утонула в ванне?

— Которую утопили в ванне, — мгновенно поправила Вероника.

— Ну ты и ослица! — удивилась Зоя. — Тебя ведь чуть не задушили!

«И чуть не задавили, — про себя подумала Вероника. — А потом чуть не застрелили».

— Послушай, Зоя! Ты очень разумная женщина… — вслух сказала она.

— Надеюсь.

— Подскажи глупой племяннице, как выяснить хоть что-нибудь о мужчине, про которого известно только, что он совладелец некой фирмы.

— Совладелец? — переспросила Зоя. — Большой Босс.

Так-так.

— Что «так-так»?

— Есть хороший способ. Надо разговорить его секретаршу.

— А что, если у него хорошая секретарша? — не уступала Вероника. — Такая, что не станет ничего рассказывать посторонним о своем начальнике?

— Станет. Если с ней поговорит человек, к которому она будет испытывать доверие.

— И что это за человек?

Зоя обезоруживающе улыбнулась и ответила:

— Другая секретарша! Только и всего.

— Только и всего? А где я тебе возьму такую секретаршу? Подкуплю, что ли?

— Дурочка! — воскликнула Зоя. — Ты видишь перед собой одного из лучших делопроизводителей города! Если это тебе действительно надо… И если ты меня хорошенько попросишь…

— Зоя! — воскликнула Вероника, подскакивая. — Хочешь, я встану перед тобой на колени?

— Не хочу, — засмеялась та. — Могу провернуть операцию прямо сейчас. Сегодня мне разрешили явиться после обеда — начальник в командировке, а у зама медовый месяц. Говори, что за фирма.

— «Супервтор», — поспешно сказала Вероника. — Только я не знаю, где она находится.

— Не проблема!

Зоя подвинула к себе телефон, набрала известный ей одной номер и щебечущим голоском произнесла:

— Наташа! Это Зоя. Выясни для меня по-быстрому, где находится фирма «Супервтор». Я тебе перезвоню минут через десять. Ну! — сказала она, подмигнув. — Секретарши в этой жизни тоже кое-что могут! Кстати, а как зовут совладельца? — поинтересовалась она у воодушевленной Вероники, положив трубку.

— Стаc. Фамилии не знаю. Но ты не перепутаешь. Второй совладелец — Тарас Шульговский. Кстати, если услышишь что-нибудь и о нем тоже, намотай на ус.

— Ладно. А об этом Стасе что конкретно тебе нужно знать?

— Пожалуй… — раздумчиво ответила Вероника. — Ну, положение на фирме, влияние, семейный статус… Стандартный набор. Да, и еще узнай, где он бывает после работы. Мне необходимо исхитриться и каким-то образом с ним познакомиться.

— Будешь должна мне половину выходного, — тотчас же заявила Зоя. — Когда мальчишки вернутся домой, сходишь с ними в кино.

Зоя возвратилась часа через три. У нее был вид победительницы.

— Все произошло точно так, как я и планировала, — принялась рассказывать она, поедая свою любимую солянку, которую Вероника специально приготовила в знак своей безмерной благодарности. — Я вошла в офис, разузнала, где кабинет Стаса. Кстати, его фамилия — Марягин, чтоб ты знала.

— Марягин, — попугаем повторила Вероника.

— Тотчас же выяснилось, что на месте его нет, что будет он часика через два. Поэтому мне предоставилась отличная возможность посидеть в его приемной. Якобы у меня были документы под расписку, и я не могла оставить их секретарше. Секретарша, конечно, слегка удивилась, все пыталась вызнать у меня, что за документы такие, но я была — кремень. Через полчаса ожидания секретарша — ее зовут Вера — предложила мне чашечку чая. Я согласилась с радостью. Начались разговоры, то да се…

— Зоя, что ты узнала? — нетерпеливо спросила Вероника.

— Марягину тридцать пять лет. Уже четыре года как разведен. Был женат на балерине, но не выдержал конкуренции с балеруном и ушел от нее. Считается самым завидным женихом на фирме. Многочисленная популяция девиц «Супервтора» ведет на него настоящую охоту. Пока безрезультатно. В связях с сослуживицами Марягин замечен не был. На стороне у него тоже ничего серьезного.

— Это хорошо, — пробормотала Вероника, потирая руки. — Это очень хорошо!

— Оба партнера — и Марягин, и Шульговский — одинаково влиятельны. Тарас — отличный администратор, Стаc же генерирует идеи и выполняет функции, так сказать, мозгового центра. Они отлично ладят между собой.

И еще — для информации. Большим доверием обоих партнеров пользуются две тетки. Во-первых, начальница отдела кадров Иванова. Как мне сказали — старая перечница с бульдожьей хваткой и таким же нюхом на людей. Во-вторых, исполнительный директор Акимова. Акимова молодая — двадцать восемь лет. Говорят, просто ласточка. Отлично знает свое дело и при этом мила, обаятельна, незлопамятна, для всех на фирме — «свой парень». Она не замужем и при этом единственная, кто не пытается заловить Стаса Марягина.

Вот, в сущности, и все. Да! Холостяк Марягин каждый вечер ужинает в «Елках-палках по-восточному». Садится всегда один, сосредоточенно съедает свою порцию ассорти и прогуливается до машины, которую оставляет на стоянке возле офиса. Вероятно, это у него вечерний моцион для поддержания формы.

— Он что, толстый? — разочарованно спросила Вероника. Ей не нравились толстые мужчины, и, когда она сделает попытку познакомиться со Стасом, антипатия наверняка будет ей мешать.

— Откуда я знаю? — пожала плечами Зоя, доедая вторую порцию солянки. — Моей задачей было смыться до того, как он появится. Впрочем, за толстым Марягиным вряд ли бегали бы все поголовно женщины «Супервтора». А за ним все бегают.

— Все, кроме Акимовой.

— Кроме Акимовой, — согласилась Зоя. — Конечно, может быть, тебе этой информации покажется мало, но, поверь, я трудилась на совесть.

— Зоя, ты — просто ас!

— Асиха, — усмехнулась та, — ты меня так накормила, что я буду теперь дремать в конторе.

— Скажи мне напоследок, где находится кабинет Марягина.

— Первый этаж, правый коридор, первая дверь на левой стороне. Ее отлично видно из холла. Можешь сесть на диванчик и читать газетку. Поскольку в здании находятся еще юридическая контора, копировальный и гомеопатический центры, охранник благодушествует. Кстати, можешь там же записаться к гомеопату, пусть снимет с тебя напряжение.

— Разве можно при помощи гомеопатических средств снять напряжение с человека, за которым охотится убийца? — всплеснула руками Вероника.

— Ой, не пугай меня. Лучше я пойду, пока снова не начала тебя воспитывать. Надеюсь, что добытая мной информация пойдет тебе не во вред, а на пользу.

Зоя ушла, а Вероника повалилась на кровать и принялась сочинять сценарий для грядущего знакомства. Интересно, каких девиц любит этот самый Стаc? Высоких или маленьких? Блондинок или брюнеток? Впрочем, укоротить она себя в любом случае не сможет, красить волосы не станет ни за что, поэтому нечего зря и голову ломать. Лучше придумать хороший повод для того, чтобы завязать отношения.

— Так-так, — сказал Рыськин, когда увидел Веронику в маленьком красном платье, в туфлях на шпильке и с распущенными волосами. — И куда же это мы поедем в таком виде?

— В «Елки-палки по-восточному»! — объявила та.

— Не слишком ли шикарно для трактира?

— Это не для трактира, а для мужчины. Ося, ты должен мне помочь познакомиться с партнером Тараса Шульговского!

— Ничего подобного, — помотал головой тот. — Я должен тебя охранять. И вообще. Может, я не хочу, чтобы ты с кем-то там знакомилась!

— Ося, — строго сказала Вероника, — ты мне нравишься, но исключительно как брат. Так что давай не будем ссориться.

Записанный в братья Рыськин некоторое время дулся, потом оттаял и потребовал, чтобы ему изложили план кампании во всех подробностях.

Вероника охотно принялась излагать.

— В крайнем случае получишь в глаз, — закончила она свое повествование. — Всего и делов-то.

— Ну ни фига себе! — возмутился тот. — Глаз, между прочим, профессиональное орудие телохранителя. Я не могу им рисковать.

— Ося, это образное выражение. Возможно, Марягин попадет тебе в ухо. Или в живот.

— Мне не нравится твой план, — Отрезал Рыськин.

— Но другого у меня нет! — жалобно воскликнула Вероника. — Ося, пожалуйста! Я так хочу выбраться из этой истории живой!

Рыськин еще некоторое время покочевряжился, но потом, конечно, согласился. Перед Вероникой он не мог устоять. Тем более ему отчаянно не хотелось, чтобы ее убили. Вдруг он не сможет сработать как надо и ее пристрелят или переедут? Он никогда себе этого не простит! Нет уж, пусть лучше она активно ищет своего убийцу. Вдруг да найдет?

Дверь кабинета Марягина открылась ровно в семь часов вечера. Вероника, которая листала книжку, устроившись на банкетке под фикусом, настороженно подняла голову, словно собака, услышавшая подозрительный шум.

И тут на пороге появился сам Большой Босс, как назвала его Зоя. В действительности он не казался таким уж большим, то есть высоким. Вероника мигом прикинула, что на каблуках будет почти с него ростом. Однако держался он как министр иностранных дел во время зарубежного визита.

— Станислав Георгиевич! — вышла вслед за ним секретарша. — Звонит Симаков. Сказать, что вы уже ушли?

— Но я ведь еще не ушел, Вера! — укоризненно ответил тот. — Не заставляйте меня краснеть.

«Фу-у! — про себя сказала Вероника. — Он жуткий зануда, да еще и на „вы“ со своей секретаршей. Человек чести, долга и совести. Пожалуй, мне придется очень, очень легко». Марягин снова скрылся в кабинете, а Вероника вышла на улицу и нырнула в машину к Осе.

— Сейчас выйдет, — сказала она напряженным голосом. — Вот он, гляди!

Она подбородком показала на появившегося Марягина, и Ося поцокал языком. У Стаса были в меру приятное лицо с упрямым крутым лбом и довольно узкие, но очень темные глаза с густыми ресницами. Простецкий нос, мягкий рот, радушные щеки как будто бы говорили, что перед вами рубаха-парень. Но глаза это отрицали. Они были внимательными, умными и холодными.

— Едем! — велела Вероника. — Марягин оставит машину здесь, на стоянке, а сам пойдет ужинать. Пешком. Мы его опередим.

— Откуда ты это знаешь? — мрачно спросил Рыськин. Мрачность его была понятной. Ему вовсе не светило получить в глаз от мужика, комплекция которого обещала обидчику, по меньшей мере, полет вверх тормашками. Он и сам был не хилым, но сразу же понял, что Марягин недурственно натренирован и под выпендрежным пиджачком у него стальной пресс и каменные предплечья.

— Проследи за тем, чтобы этот тип меня не убил, — пробормотал Ося, когда Вероника полезла из машины.

Она фыркнула, вероятно, посчитав его слова забавной шуткой, и направилась к входу в едальное заведение. Следующие двадцать минут Вероника исправно играла роль под названием «одинокая грустная девушка». Она рассеянно набрала в мисочку аппетитных кусочков рыбы, грибов и овощей и теперь ждала, пока они приготовятся. Лицо ее было откровенно печальным. Марягин стоял тут же и наблюдал за тем, как поджаривается его порция. Только раз он поглядел на Веронику. И потом еще один раз, когда она устроилась за соседним столиком.

Едва она отправила первую порцию еды в рот, как на сцене появился актер номер два — Ося Рыськин. Он заказал себе только кофе и теперь шел к столику «одинокой грустной девушки» развязной походкой плохого парня. Уселся без спросу и принялся громко отпускать сальные шутки. Марягин тщательно пережевывал пищу. Из-за довольно громкой музыки, игравшей в зале, он наверняка не слышал большей части того, что говорил «плохой парень».

Представление продолжилось на улице. Как только Марягин поднес к губам салфетку, Вероника поднялась, резко отодвинув стул, и направилась к выходу. Ося отодвинул поднос и пошел за ней. Они точно знали, где стоит машина Марягина, и разыграли на его пути сценку «Отстань от меня, негодяй!».

— По-моему, он готов, — шепотом сообщила Вероника Рыськину, когда увидела, что Марягин остановился метрах в пяти и пристально смотрит на них.

Ося протянул руку и ущипнул «одинокую грустную девушку» за плотно обтянутый платьем зад. Она изо всех сил стукнула его по руке и отшатнулась. Ося очень правдоподобно изобразил хохот гиены. Они увлеклись и на какое-то время потеряли Марягина из виду. И очень зря. Потому что через две минуты он появился с другой стороны в сопровождении милиционера.

— У этого человека под пиджаком оружие, — заявил Марягин ледяным тоном, не подарив ни одного взгляда «одинокой грустной девушке».

Веронику перекорежило от ярости. Ей стоило огромного труда держать себя в руках. Как бы то ни было, но у Оси действительно оказался при себе пистолет, а посему он уже во второй раз загремел в ментовку, а Вероника осталась одна в игривом красном платье, туфлях на шпильке и без копейки денег. Деньги лежали в кошельке, кошелек — в сумочке, а сумочка в машине. Машина была заперта, а ключ остался в кармане у Рыськина. Там же, в сумочке, погребен и мобильный телефон.

Вероника прикинула, что если идти домой пешком, то как раз поспеешь к утру. Придется добираться, пересаживаясь с троллейбуса на троллейбус. Да еще зайцем. И там придется несладко. Ключа нет, придется проситься на ночь к соседям. А соседи запросто могут не пустить, потому что отношения не сложились. Если бы не страх быть убитой, она бы лучше провела эту ночь на лавочке возле дома, чем проситься к ним.

На противоположной стороне улицы находилась остановка, а из-за поворота как раз показалась тупоносая морда троллейбуса. Вероника быстро пошла через дорогу, и тут…

Все повторилось в точности, как это уже было возле супермаркета. Грязно-серый «Москвич» вынырнул из-за поворота и рыкнул мотором. За рулем сидела женщина в зеленом — узкое лицо, черные очки. Вероника вскрикнула и отпрыгнула назад, но женщина вывернула руль — прекрасная, бледная и яростная. Медные волосы разметались по плечам. Настоящее исчадие ада! Вероника поняла, что сейчас будет боль, чернота и, может быть, даже смерть.

И тут кто-то схватил ее за шиворот и дернул изо всех сил. Ткань затрещала и лопнула, а Вероника упала на спину и покатилась по асфальту. «Москвич» тотчас же нырнул в подворотню и через пару секунд исчез, словно «Летучий голландец».

Вокруг Вероники начала собираться толпа. Она лежала, смотрела в пустое небо и стучала зубами.

— Вставайте! — сказал незнакомый голос, и кто-то потянул ее за руку. — Вы можете шевелиться?

Вероника повела глазами и увидела Стаса Марягина. У него было злое лицо, перевернутое вверх ногами.

— Не знаю, — пробормотала она и, кряхтя, поднялась, почувствовав спиной прохладное дуновение ветра. Колени дрожали.

— У вас все платье порвано! — ахнула какая-то маленькая откормленная женщина, похожая на болонку.

— Пойдемте, я отвезу вас домой! — процедил Стаc и подтолкнул ее, побуждая двигаться в выбранном им направлении.

Вероника скрестила руки на груди, опасаясь, что без этого платье просто-напросто упадет с плеч. Темп, в котором она двигалась, Стаса не устраивал, поэтому он сказал:

— Посидите вот здесь, на лавочке, я сейчас подгоню машину.

Вероника послушно села и уставилась на свои туфли. В голове у нее был вакуум, в котором, словно обломки метеоритов, плавали кусочки мыслей. Когда Марягин вернулся за ней, обломки рассеялись и вакуум стал абсолютным. Он почти силой довел ее до машины и запихнул на переднее сиденье.

— Где вы живете?

— Я… — Вероника облизала пересохшие губы и ничего не ответила.

— Может быть, позвонить вашему мужу? Или вы холостячка?

— У меня есть жених, — выдавила из себя Вероника, хотя перед началом операции собиралась скрыть эту информацию от Марягина. — Только он в командировке за границей. Можно было бы позвонить его помощнику, но я не помню телефон. А сумочка моя.., не знаю, куда делась.

— По-моему, вас хотели убить.

— Нет, ну что вы? Я всего лишь продавщица в художественном салоне. За что меня убивать? Давайте попробуем позвонить моей тетке Зое. Хотя она, кажется, собиралась сегодня уехать за город, — сообщила Вероника и монотонно продолжила:

— У нее маленький вшивенький домик под Гжелью. Детей туда возить не стоит, но одной вполне можно перекантоваться. Зоя любит природу. Завтра пятница, ее начальника не будет на месте, поэтому она взяла отгул.

— А подруги у вас есть? — обронил Марягин.

Он сидел прямо, положив руки на руль, и смотрел на дорогу, а не на Веронику.

— Есть. Одна в прошлом году уехала в Канаду. Навсегда. А вторая, Тина, с которой я вместе работаю, два дня назад ушла в отпуск.

— А сами вы где живете? — спросил Стаc, не сумев скрыть легкого раздражения.

— Какая разница, где я живу, если у меня стальная дверь, а ключи остались в пропавшей сумочке? — пожала плечами Вероника.

— А запасную связку соседям вы случайно не оставляли?

— Я им не доверяю.

— Отлично. И что же мне с вами делать?

Он наконец повернул голову и поглядел на нее в упор. Вероника тоже посмотрела на него и поежилась, такой у него был неласковый взгляд.

— Мне показалось, что за рулем того «Москвича» была женщина, — неожиданно сказал Стаc. — Может быть, вы не поделили какого-нибудь.., м-м-м… — он поискал обидное слово, не нашел и закончил:

— ..индивидуума? Или… Ах да, у вас же есть жених.

— Отвезите меня на улицу Михельсона.

— Куда? — опешил Стаc.

— Улица Михельсона. Надо свернуть с МКАД на Новоухтомское шоссе и немножко по нему проехать. Там живет мой шеф Данилкин. Хоть какой-то выход из положения.

Стасу не хотелось тащиться через всю Москву на улицу Михельсона и стоять в пробках, чтобы отдать девицу в разодранном платье неведомому Данилкину. Почему-то этот Данилкин представлялся ему пузатым сластолюбцем с короткими жирными пальцами и влажными малиновыми губами.

— Что, никакой альтернативы улице Михельсона? — угрюмо спросил он.

— Нет, — коротко ответила Вероника.

Стаc понял, что еще минута разговоров, и она заревет. Он давно не попадал в такие ситуации. Вернее, ни разу не попадал. Никогда еще у него на руках не оказывалась женщина, которой мог помочь только он один. И которая так нравилась бы ему Она понравилась Стасу еще в «Елках-палках», когда стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и завороженно глядела на большой раскаленный круг, где жарилась их еда. От нее пахло не туалетной водой, а каким-то мылом или кремом. Это был уютный запах, который отличался от всего того, что он знал. Запах волновал его почти так же сильно, как сама женщина.

Женщина была «интересной», как сказала бы его бабушка. Или «с изюминкой», как сказала бы его мать. Не то чтобы красива, но… Об это «но» Стаc споткнулся и тяжко вздохнул. Забрать ее к себе? После развода он купил новую квартиру и ни разу никого туда не приводил.

— Как вас зовут? — спросил он, трогая машину с места.

— Вероника. — Она отвернулась к окну.

— Меня Станислав. Лучше называйте Стасом, я так привык. Возьмите с заднего сиденья куртку и накиньте на плечи. А то у вас руки затекут держать платье.

Его квартира оказалась почти такой же, как у Вероникиной прабабки. Огромная, свежеотремонтированная, наполненная дорогими вещами. На мраморном столике в коридоре разрывался телефон. Стаc выдернул его из розетки носком ботинка.

— Вам нужно в ванну, — заявил он тоном профессора медицины. — Сейчас принесу халат и полотенца.

Вероника смотрела на него не мигая. Ей никогда не нравились такие мужчины. Такие мужчины всегда точно знают, как следует поступить в том или ином случае, и чувствуют себя хозяевами положения. Они не нервничают и не потеют во время важных деловых встреч, потому что все встречи проходят если и не с пользой для них, то вполне удовлетворительно. Они не ругают себя за ошибки, а просто исправляют их, стараясь свести потери к минимуму. Они выбирают себе подходящих женщин, но не влюбляются до потери памяти. Увидев, что представительница слабого пола попала в беду, просто идут за милиционером и указывают ему на непорядок.

— Спасибо, — пробормотала Вероника, принимая зеленый и коричневый — мужские — полотенца и халат, который она придержала подбородком.

— Что это вы на меня так смотрите? — недовольно спросил Стаc. — А, понял! Можете расслабиться. Я не одобряю сексуальных домогательств. Кроме того, поверьте мне на слово: у меня нет нужды отлавливать женщин на улицах.

Еще бы! Теперь, когда он переоделся в джинсы и футболку, это стало еще более понятно, чем в самом начале.

— Будете спать здесь, — непререкаемым тоном заявил Стаc, когда Вероника вышла из ванной и съела бутерброд с молоком, который он для нее приготовил, поставив тарелку и стакан на туго накрахмаленную салфетку.

Вероника никогда не доверяла мужчинам, у которых в доме водились такие салфетки. Она считала, что тип, умеющий ухаживать за собой и понимающий толк в интерьере, сервировке и в приготовлении пищи, может быть только шпионом или сволочью от рождения.

Стаc понятия не имел, что она о нем думает. Странно, но ему хотелось бы это узнать. Запах, который соблазнял его еще перед ужином, теперь почему-то усилился, хотя у нее не было сумочки, а значит, никакой собственной парфюмерии. Он придвинулся ближе, не в силах совладать со странным чувством, которого, пожалуй, ни разу в жизни не испытывал. «Не иначе как я охвачен любовным томлением», — мрачно подумал он и придвинулся еще ближе, как бандерлог, повинующийся шипению удава Каа.

Вероника стояла неподвижно, остро ощущая присутствие Стаса. В ее голове среди обломков метеоритов появился яркий болид, который слепил глаза и нагревал кожу. Кажется, еще совсем недавно она думала, что любит Бороздина? Какая глупость. А Матвей Каретников подарил ей кольцо. Интересно, зачем она его приняла?

Она очень хотела, чтобы Стаc до нее дотронулся, и он дотронулся. Вероника вздрогнула. И в том месте, где он дотронулся, запылала кожа. Потом они почему-то оказались друг у друга в объятиях, и им обоим было тяжело дышать, потому что в комнате как-то сразу закончился воздух. И обоим было так хорошо, что господь сжалился и позволил им ни о чем не думать до самого утра.

Первым, что увидела Вероника, когда открыла глаза, была улыбка Стаса. Это была хорошая улыбка. Вероника натянула простыню до самых глаз и пробормотала:

— Доброе утро.

Стаc наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Не хотел тебя будить, — сказал он. — Но мне нужно на работу. Ты дождешься меня? Вероника расширила глаза.

— А что? — принялся рассуждать Стаc, расхаживая по комнате и застегивая рубашку. — Ключей от дома у тебя нет, тетка вернется, насколько я понял, только в понедельник, соседи тебе не помощники…

Про жениха он не вспоминал, и Вероника была ему благодарна.

— Мне тоже надо заехать на работу, — солгала она. — Уладить дела с отгулами.

Она полагала, что Рыськину уже удалось вырваться на волю, он забрал машину и теперь поджидает ее около дома. В машине драгоценная сумочка. Только теперь Вероника поняла, что женщина без сумочки — все равно что рука без пальцев.

— Ах, черт! — неожиданно воскликнул Стаc, едва не облившись кофе. Что-то за окном привлекло его внимание. — Я совсем забыл…

— Да?

— Я совсем забыл, что должен приехать мой брат. Он наверняка на ногах не стоит. У него был долгий перелет, а в самолетах он никогда не спит.

— Он что, уже приехал? — Вероника села в постели.

— Не волнуйся, Паша не станет врываться в мою спальню, как только я открою ему дверь.

Вероника мгновенно оказалась на ногах.

— Господи, но что же я надену?! Ведь мое платье испорчено!

— М-да, — Стаc подошел и поцеловал ее в кончик носа. Настроение у него было потрясающим. Эта ночь оказалась не такой, к каким он привык. Не такой, как все подобные ночи.

— Какой у тебя размер брюк? А лишний ремень у тебя найдется? — Она заметалась по комнате.

— Открывай все подряд и выбери, что захочется. Я позвоню на работу, скажу, что задержусь на полчаса. А пока сварю кофе и напою вас с Пашей. Заодно познакомитесь.

Вероника в две минуты приняла душ, вытерла волосы и распахнула шкаф, чтобы найти себе что-нибудь приемлемое. Выбрала джинсы и сильно затянула их ремнем. Получилось смешно. Потом перекопала полку со свитерами и футболками. Справа, заваленная барахлом, лежала большая красивая коробка. Вероника не утерпела и заглянула в нее.

Заглянула и замерла. Потом медленно отодвинула вещи в сторону и придвинула коробку к себе. Открыла крышку и уставилась на ботинки, которые аккуратно лежали внутри. Шикарные ботинки. Комбинированная кожа трех цветов — от песочного до шоколадного, — наборный каблук и надменные узкие носы. Копия тех, что были на Тарасе Шульговском в день, предшествующий убийству его жены.

С первого взгляда становилось ясно, что ботинки носили — подошва была достаточно исцарапана и слегка стерты уголки каблуков.

«Буква С в записке, которую Татьяна Семенова унесла из номера Нелли Шульговской, скорее всего, означает именно „Стаc“, — отстранение подумала Вероника. — И ботинки, которые видела Инна Головатова, принадлежали ему же. Никакой несостыковки». Возможно, деловые партнеры ездили в командировку за рубеж и отоваривались в одном магазине. Или же им сделала презент какая-нибудь заинтересованная в сотрудничестве торговая фирма. Неважно. Важно, что существовало две пары ботинок.

Когда Паша познакомился с Вероникой, она показалась ему тихой и какой-то потухшей. Стаc, однако, ничего не замечал. Как всякий нормальный мужчина, он был поглощен новизной собственных чувств и откровенно упивался ими.

— Куда тебя подвезти? — спросил он, распахивая перед Вероникой дверцу своего автомобиля. Та невольно отступила.

— Никуда не надо, — через силу улыбнулась она. — Я прогуляюсь, тут недалеко. Ты же в центре живешь, забыл?

— Ладно, — Стаc обнял ее за шею и прижался носом к носу. — Вот тебе моя визитка, там все-все телефоны. Но лучше звони на мобильный.

Вероника сглотнула, испугавшись, что это получилось у нее очень громко и нервно. Интересно, называла она ему вчера салон, в котором работает? Сможет он ее найти? Впрочем, что это она? Если именно Стаc убил Нелли Шульговскую, он знает про нее все.

Она смотрела, как он отъезжает, и думала, похож ли он на человека в маске, который душил ее в подъезде? Или не душил, а просто хотел напугать? Конечно, если бы не записка, Вероника записала бы в главные подозреваемые Тараса Шульговского, а не Стаса. Не Стаса, от воспоминания о котором у нее кружилась голова. Однако буква С, которой подписался неизвестный, Тарасу совсем не подходила.

Рыськин действительно ждал ее в машине около подъезда.

— Ну, мать, ты и выкинула фортель! — воскликнул он после коротких судорожных объятий. — Хороший придумала планчик. Я готовился получить по носу от одного Марягина, а получил по зубам, по шее и два раза по почкам от парочки датых ментов. Им не нравилось, что нужно вернуть мне пистолет и еще — как я произношу слово «лицензия».

— Ося, не ной, это твоя работа! — строго сказала Вероника.

— Пожалуй, с тобой я заработаю не гонорар, а инфаркт, — пробурчал тот. — Кстати, где ты провела ночь?

— У подруги, — соврала Вероника. — Да, и еще: мне удалось познакомиться с Марягиным. Рыськин присвистнул.

— Расскажешь?

— Да там нечего особо рассказывать. Опять появился тот «Москвич», за рулем — женщина в зеленом. Поскольку я шла за Марягиным, он оказался ко мне ближе всех. И вытащил из-под колес.

— Ну, ты даешь — нитку тебе в шпульку!

— Ось, скажи честно: ты умеешь добывать сплетни? — Они поднялись в квартиру Вероники, и теперь она ходила по комнате, поправляя картины.

— Что ты еще придумала?

— Хочу знать, чем занялся Тарас Шульговский после смерти жены.

— Это я тебе и сам могу сказать — похоронами.

— Плохой повод для шуток, — одернула его Вероника. — Можешь покрутиться среди людей, поспрашивать, а?

— Среди каких людей? — искренне возмутился Рыськин. — Для того чтобы крутиться среди бизнесменов, я рожей не вышел. И денег у меня нет на крутеж.

— Потолкайся среди служащих «Супервтора». Придумай что-нибудь!

— Хочешь, чтобы я оставил тебя без надзора?

— Я буду дома, клянусь.

— Хорошо, я поеду, — проговорил Рыськин, всплеснув руками. — Что остается делать бедному слуге, когда у барыни приступ деспотизма?

— Бедному слуге остается подчиниться. Ось, только поезжай прямо сейчас.

Рыськин вздохнул и сказал:

— Ладно, поехал. Туда — не знаю куда. Он еще поворчал в коридоре, пока завязывал шнурки на ботинках.

— Если хочешь, — крикнула из комнаты Вероника, — я подарю тебе одну из своих картин!

— Спасибо, не надо! — быстро ответил Ося и, помолчав, добавил:

— Это слишком щедрый подарок.

Вероника вышла в коридор и увидела, что Рыськин стоит, завороженно уставившись на длинную стену, плотно увешанную обрамленными холстами.

— Скажи честно, что ты думаешь, когда смотришь на мои работы? — спросила она.

Ося открыл дверь на лестничную площадку и ответил:

— Что ты долго болела.

Быстро выскочил и захлопнул за собой дверь.

Как только он исчез, с лица Вероники мгновенно сползло оживленное выражение. Она легла на диван и потухшим взглядом уставилась в потолок.

— Вот это я влипла так влипла, — тихо пробормотала она. Ей не хотелось думать или двигаться, и она не думала и не двигалась до тех пор, пока не зазвонил телефон.

— Это я, — сообщила трубка бодрым голосом Рыськина. — Узнать удалось очень немного. После смерти жены Тарас Шульговский сильно страдает. Его скорбь не демонстративна, но видна невооруженным глазом. И вот такой еще удивительный факт. Каждую ночь, как стемнеет, Тарас приезжает в редакцию журнала «Женский досуг» и по несколько часов проводит в свежеотремонтированном кабинете жены. Что он там делает, никому не известно. Женщины считают, что скорбит. А мужчины — что он там прячет какие-то ценности или важные бумаги.

— Интересно, — пробормотала Вероника. — Бумаги… Может быть, он прячет какие-то бумаги от своего партнера по бизнесу? А? Надо бы посмотреть, Ося, чем он там занимается по ночам!

— Это я, что ли, должен поглядеть?

— Не ты, а я. Вернее, мы. Ты ведь все равно постоянно рядом.

— Мне за это заплатили, — проворчал Рыськин. — И как ты собираешься попасть в редакцию? Ну, допустим, те типы, которые проверяют документы на этажах, ночью не несут службы. А вот внизу, на входе, круглосуточная охрана, уж поверь моему опыту. Как ты просочишься внутрь?

— Это же элементарно! Мы придем в редакцию вечером, как в прошлый раз, помнишь? И где-нибудь спрячемся. Ты должен быть знаком с этим приемом благодаря мировому кинематографу.

— А потом придет Тарас, а мы ка-ак выскочим! — дурашливо подхватил Ося.

— Мы не выскочим, а подсмотрим, что он будет делать. Вдруг он оттуда звонит кому-нибудь? Или с кем-то там встречается? Тайно?

Рыськин закатил глаза:

— Женское детективное расследование! Может быть, ты откроешь собственное частное бюро? Народ к тебе так и повалит. Особенно если ты повесишь в холле парочку своих буратин с отрубленными головами.

— Я никогда не рисовала отрубленные головы! — вознегодовала Вероника.

— Да? А что тогда висит возле зеркала: красное, с растрепанными жилами, торчащими пучком из розовой трубы?

— Эта картина называется «Огненный танец». Надо же такое придумать — отрубленная голова!

— Тебе надо сходить к психоаналитику.

— Сам туда сходи.

Вероника бросила трубку и пошла обуваться.

— А ты в курсе, во сколько редакция заканчивает работу? — спросил Рыськин, встретив ее на лестничной площадке. Каждый раз он обследовал подъезд, начиная с верхнего этажа.

— В семь. Это официально. Но вполне может случиться, что кто-нибудь застрянет там после того, как все разойдутся. Так что нам необходимо найти такое убежище, где не было бы тесно.

— А под каким предлогом ты вообще собираешься там появиться? — не отставал от нее Ося.

— Скажу.., ну…

— Ну?

— Скажу, что Нелли Шульговская хотела сделать мой снимок для обложки.

— Неудобно как-то пользоваться авторитетом покойной.

— Невинная ложь, — возразила Вероника. — И все для того, чтобы отыскать убийцу той же Нелли Шульговской!

— Ну, допустим. А если они пошлют тебя подальше?

— Я и пойду, — кивнула Вероника. — И найду какой-нибудь укромный уголок, где можно схорониться.

— В прошлый раз я не видел там никаких укромных уголков, — заметил Рыськин.

— Значит, в этот раз мы должны под суетиться.