"Синдром бодливой коровы" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

Глава 4

Без четверти семь, с трудом пристроив машину возле «Московских новостей», она уже вертелась на Тверском и высматривала знакомую парочку. Ровно в назначенный час через улицу перебежал Аврунин, минут пять спустя с той же стороны появился усатый. На его лице застыло брезгливое выражение — будто, передвигаясь в толпе простых смертных, он ронял себя.

Лицо его слегка смягчилось, лишь когда он увидел человека-поросенка. Вероятно, его вдохновляла перспектива хоть немного, да поглумиться над ним. Усатый неторопливо пристал к Аврунину, словно большой пароход к маленькому причалу Сцепившись в пару, коллеги принялись прогуливаться взад-вперед по бульвару. Настя следила за ними издали, решив, что с такого расстояния усатый вряд ли разглядит ее и уж тем более не узнает в ней Любочкину знакомую, которую мельком видел в ресторане. Но рисковать все же не стоит, и подбираться к усатому близко нельзя. Если же не подбираться, то как разнюхать, о чем пойдет разговор?

Тут взгляд Насти упал на молодого человека, который дремал на одной из лавочек, свесив голову на грудь. Масса мелочей свидетельствовала о том, что молодой человек находится под мухой. Был он при этом прилично одет и аккуратно стрижен, что заставляло надеяться на успех переговоров, в которые Настя собиралась с ним вступить. Конечно, если он вообще в состоянии разговаривать. Устроившись рядом, она покашляла, что не возымело на молодого человека ровно никакого действия.

— Уважаемый! — позвала она и ткнула его пальцем в плечо.

Уважаемый повалился на лавку и, открыв глаза, непонимающе уставился в пустое небо.

Настя поспешила появиться в поле его зрения.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала она, почти не веря в успех.

— А в рот тебе не плюнуть? — с неожиданной сварливостью ответил тот.

— За помощь я заплачу. — Настя поспешила завлечь его деньгами. — Дам сто рублей.

— Сто рублей?

Судя по всему, сумма подействовала на молодого человека отрезвляюще, потому что он принял вертикальное положение со скоростью грабель, на которые наступили. Вжик — и он уже смотрел на Настю покрасневшими, но чертовски внимательными глазами.

— Видите вон тех мужчин? — взяла она быка за рога. — Они сидят на лавочке и разговаривают.

— Ну?

— Мне надо знать — о чем они говорят. Сможете непринужденно пройтись мимо и подслушать? Хоть что-нибудь?

— Будь тут, — велел молодой человек и осторожно поднялся.

Ноги держали его не слишком хорошо. Путаясь в собственных коленях, он направился в сторону усатого и Аврунина. Дойдя до скамейки, где те расположились, притормозил и, присев, стал с увлечением перевязывать шнурок на ботинке.

Поначалу собеседники не обращали на него особого внимания. Но минуты через две усатый начал проявлять беспокойство. Он некоторое время пристально смотрел на незваного гостя, потом что-то сказал ему. Тот молча развернулся и поковылял в обратную сторону.

— Вас послали! — догадалась Настя и возмущенно добавила:

— Вы бы еще на скамейку к ним сели!

— Не гони волну, — успокоил ее тот и уточнил:

— Точно сто рублей?

— Да точно, точно!

— Будь здесь.

Молодой человек потрусил куда-то в сторону магазина «Армения» и смешался с толпой. «Пока он будет бегать, эти двое уже все обсудят!» — досадовала Настя, вытягивая шею в сторону мирно беседующей парочки.

Впрочем, волновалась она напрасно. Буквально через две минуты молодой человек снова возник на горизонте. Теперь он шел прямо по газону с суровой важностью московского дворника. Был он одет в синий рабочий халат, а в руках держал палку с металлическим наконечником. Именно на такие палки дворники накалывают бумажный мусор.

Тыча ею в траву вокруг себя, находчивый Настин помощник в конце концов снова подобрался к усатому с Авруниным, только теперь уже с тыла. Остановившись, он достал из кармана горсть фантиков и широким жестом опылил газон. Фантики, гонимые ветром, разлетелись во все стороны. Тогда он принялся фанатично охотиться за ними и так увлекся, что забыл об осторожности. Усатый заметил его и, толкнув Аврунина, побудил перебраться на другую скамейку, стоявшую на противоположной стороне бульвара. Они совершенно явно не терпели ничьего общества.

Молодой человек с палкой наперевес отправился назад. Еще издали он успокоил Настю жестом и приказал:

— Будь здесь.

— Эй! — негромко окликнула она его. — Вас как зовут?

— Петров, — лаконично сообщил тот и быстро скрылся из виду.

Через пару минут он возвратился снова, но уже без маскарадного костюма, обозрел окрестности и направился к компании мальчишек, гонявших мяч на детской площадке. В последний раз усатый и Аврунин очень удачно пересели к площадке спиной.

Переговорив с детьми, неутомимый Петров вступил в игру Повинуясь его подмигиваниям, дети часто промахивались, а он охотно и резво бегал за мячом, подолгу застревая возле скамейки.

Издали Настя не могла понять, раскусил ли усатый эту уловку, однако он опять поднялся на ноги, побуждая Аврунина следовать за ним. Они снова начали прогуливаться, но теперь уже постоянно озирались по сторонам и были похожи на заговорщиков.

Обнаруженный Петров тем временем блестящим взором следил за их передвижениями. Обещанные сто рублей активно стимулировали его серое вещество. Душа страждала, и мозг изо всех сил пытался ее ублажить.

Настя про себя решила, что, исчерпав всю прозу, Петров поэтично пролетит над бульваром на самодельных крыльях.

Когда усатый и Аврунин отошли на приличное расстояние и снова уселись на лавку, Петров метнулся через улицу к стоявшей неподалеку от «Макдоналдса»

«Газели» и, проведя короткие переговоры с шофером, вернулся обратно, неся в руках кусок брезента. Обойдя парочку по широкой дуге, он снова зашел ей в тыл и, накрывшись своей добычей, лег на траву, явно надеясь слиться с пейзажем. Время от времени брезент принимал очертания живого тела и перебегал на новое место, шелестя и хлопая складками.

В конце концов он снова был замечен и, судя по всему, опознан. Усатый наклонился к Аврунину и что-то сказал ему Тот подхватился и стремглав помчался к магазину Вернулся с большим пакетом и пластиковыми стаканчиками. Нетрудно было догадаться, что находится в пакете. Усатый встал и, ступив на газон, принялся что-то горячо говорить, обращаясь непосредственно к куску брезента. Настя обомлела.

Действительно: что такое сто рублей? Фантом по сравнению с совершенно конкретной бутылкой. «Сейчас он все им расскажет! — испугалась она. — И еще укажет на меня пальцем. Может быть, я и успею убежать, но усатый все равно насторожится. И если он хоть в чем-то виноват, уничтожит все улики! Надо убираться отсюда!» — решила она и, поднявшись, быстро зашагала прочь.

Итак, фокус не удался. Расстроенная Настя примерно полчаса просидела в машине, размышляя обо всем, что с ней произошло задень. Потом зашла в «Сабвей» и только тут поняла, насколько проголодалась. Набрав полный поднос съестного, она принялась заглатывать булочки с изюмом, которые нравились ей больше всего. Когда подошла очередь овощного бутерброда и двух кусков торта, кто-то справа от нее громко сказал:

— Не устаю поражаться матушке-природе.

Повернув голову, Настя увидела мужчину средних лет в больших очках, за которыми пряталось пресное лицо. Он сидел за соседним столиком, отделенный от нее низкой перегородкой.

— Моя бывшая жена питалась морковью, сдобренной семенами льна и клочками петрушки, и при этом постоянно жирела, словно в нее ежедневно высыпали пакетик сухих дрожжей. Вы же стройная, как тополь, а жрете, как домашняя свинья.

Настя перестала жевать и, с трудом проглотив очередной кусок, поспешно допила кофе и вышла на улицу. «Интересно, — подумала она. — Категория „дурак“ присуща обоим полам. Есть мужчина-дурак, и есть женщина-дура. А вот нишу придурков почти целиком заполняют мужчины. И, насколько я понимаю, они множатся, как элитная порода кроликов».

Не в силах просто так уехать домой, Настя нырнула в подземный переход, потом перешла улицу поверху и снова вышла на бульвар. Осторожно продвигаясь вперед, она внимательно глядела по сторонам и уже через пять минут обнаружила Петрова, который в размягченном виде сидел на скамейке, смежив вежды и вдавив подбородком в грудь верхнюю пуговицу рубашки.

Настя замерла. Петров сейчас был не просто Петров. Он был хвостиком того клубка, который ей страстно хотелось распутать. Впрочем, чтобы дернуть за этот хвостик, его необходимо привести в чувство.

— Петров! — позвала Настя, подсаживаясь к нему — Вы меня слышите?

Петров ее не слышал. Когда Настя толкалась, сотрясая его сны, он мычал и чмокал губами, собирая на лбу младенческие складочки. Только сейчас она заметила, что он довольно смазлив. Черные ресницы оттеняли его гладкие, по-девичьи розовые щеки, а рот был большим и страстным.

— Что же мне делать с этим кладом? — пробормотала Настя.

Она не могла бросить его тут, ни о чем не спросив.

Вполне возможно, этому типу удалось подслушать что-нибудь интересное. Но самое главное, необходимо выяснить, не разболтал ли он усатому с Авруниным о ней, Насте. Если так, ей стоит об этом знать.

Можно попытаться отрезвить Петрова прямо на бульваре, купив охлажденной минералки и устроив над его головой небольшую грозу Есть и другой вариант: уговорить кого-нибудь донести сокровище до «Тойоты», транспортировать его до своего дома, там с помощью соседа-студента засунуть в лифт и дотащить до квартиры. Дождаться, пока сокровище проспится, и уж тогда с чувством, с толком, с расстановкой…

Настя выбрала более хлопотный, но более надежный второй вариант. Дело стало лишь за грузчиком.

Она беспомощно огляделась по сторонам. Ее вниманием сразу же завладел человек, обходящий дозором бульварные урны. Был он деловит, собран и очень ответственно относился к избранному делу С таким же выражением лица выходили на субботники большие руководители, чтобы лично поворошить граблями мусор социализма.

Собиратель бутылок обладал впечатляющими физическими данными. Глянув на большой пакет, доверху заполненный его добычей, Настя грешным делом подумала, что этот Геракл просто-напросто отбирает посуду у граждан, решивших на его глазах побаловаться пивом.

— Эй вы! — позвала она и пощелкала пальцами над головой. — Подите-ка сюда.

Геракл сплюнул и отвернулся. Настя хмыкнула и без колебаний пошла в его направлении.

— Хотите быстро заработать? — спросила она, покопавшись в кошельке и добыв из его шелковых недр сторублевку.

— А чего надо сделать? — заинтересовался Геракл и посмотрел на купюру боковым зрением, но зорко, словно воробей, заметивший корочку.

— Надо донести до машины одну вещь. Крупную.

— Где машина? — поинтересовался тот.

— Там, возле редакции «Московских новостей».

— А где вещь?

— Вот вещь, — сообщила Настя, махнув рукой на Петрова.

— Где? — тупо переспросил Геракл.

— Вот она сидит, — рассердилась та. — В итальянских ботинках и рубашке «поло».

Геракл привстал на цыпочки и спросил:

— Вы, наверное, имеете в виду вещь, которую потащили куда-то патлатые типы?

Настя подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась назад. Петров больше не сидел на скамейке — он был переброшен через плечо жутко лохматого парня, который, словно снежный человек, какими-то дикими прыжками несся по бульвару. Зад похищенного Петрова подпрыгивал у него на плече, словно поплавок, сигналящий о поимке сумасшедшей рыбы. Рядом бежал еще один длинноволосый хомо сапиенс, только на пару размеров мельче.

— Караул! — закричала Настя. — Грабят!

Не помня себя от ярости, она бросилась в погоню, вопя, как торговка, уличенная в обвесе. Геракл, гремя бутылками, стремглав помчался за ней.

— Догоним! — ободрил он Настю. — Они груженые, а мы налегке.

Однако длинноволосые мастерски уходили от погони. Они успели перебежать на зеленый сигнал светофора и оставили бы преследователей щелкать зубами на другой стороне улицы, если бы Геракл не выскочил на середину дороги и не принялся размахивать мешком с бутылками у себя над головой. Надсадно гудя, машины медленно тронулись с места, однако дали-таки Насте перебежать дорогу — Вон они! — крикнул Геракл. — Нырнули во двор!

Когда Настя свернула за угол, у нее едва не подкосились ноги — патлатые засовывали Петрова в машину, усердно сгибая ему конечности, которые вяло распадались, словно ноги у дохлой курицы. Конечности категорически не лезли в салон автомобиля, желая остаться снаружи.

— Не успеем! — в отчаянье крикнула Настя. — Увезут!

И тут позади нее кто-то аккуратно нажал на клаксон. Один раз, потом второй. Обернувшись, она увидела возле себя «Волгу», за рулем которой сидел придурок из «Сабвея».

— Насколько я понял, у вас тут погоня? — спросил он, высовывая нос и очки в полуоткрытое окно.

— Гады, видишь, украли нашу вещь! — сообщил Геракл, мотнув подбородком на взревевший автомобиль, начиненный патлатыми и Петровым в придачу.

— Садитесь! — велел очкарик. — Я, конечно, не Шумахер, но постараюсь не ударить в грязь лицом.

— Кто такой Шумахер? — шепотом спросил Геракл у Насти, отчаянно дергавшей дверь.

— А какую вещь? — в свою очередь поинтересовался очкарик, помогая ей.

— Они утащили моего парня! — отрывисто бросила Настя, приплясывая на заднем сиденье. — Петрова. Вы могли видеть, как его засовывают в машину.

— Почему же вы сказали — вещь? — удивился очкарик.

— Он надрался, — сообщил Геракл, — и понимает сейчас не больше, чем стул.

— Ну-у… — протянул очкарик. — Не завидую я вашему стулу.

— Почему? — вопросила Настя.

— Потому что я знаю этих ребят. Они «голубые».

Геракл крякнул, а опешившая Настя спросила:

— С чего это вы взяли?

— Я вхожу в интеллектуальную элиту города! — хвастливо заявил очкарик, разгоняясь и закладывая крутой вираж на повороте.

— Дуется по вечерам в шахматы на бульваре, — пояснил Геракл. — Только щас его вспомнил. Как тебя звать-то, академик?

— Вельямин, — гордо сообщил тот. — А эти, — он подбородком указал на удирающую «девятку», — тусуются возле общественного туалета, пристают к гуляющим студентам и вообще ведут себя на редкость агрессивно.

Геракл наклонился к Насте и хихикнул:

— Наверное, кто-нибудь из «этих» потрепал его по коленке.

— Никогда не слышала, чтобы «голубые» среди бела дня похищали людей! — сказала огорошенная Настя, хватаясь двумя руками за спинку переднего сиденья, опасаясь выдавить дверь и вывалиться на мостовую:

Вельямин показывал настоящий класс.

Сама она разрумянилась, а волосы у нее стали дыбом. От встречного ветра, бьющего в лицо, Геракл раздухарился и стал громко кричать в окно:

— Гомики не уйдут! Держи каналий!

Вместо того чтобы сердиться, Вельямин громко хохотал и бил ладонью по клаксону. Настя подумала, что с такой компанией можно запросто загреметь либо в вытрезвитель, либо в сумасшедший дом. Впрочем, выбора у нее не было — не попадись эти двое ей под руку, Петров исчез бы безвозвратно.

Погоня закончилась так же внезапно, как и началась. «Девятка» нырнула в переулок, проскочила двор и, в последний раз рыкнув, воткнулась в бордюрный камень. Вельямин, намеревавшийся повторить ее маневр, был заловлен и прижат к тротуару материализовавшимся прямо из воздуха гибэдэдэшником.

— Ешкин кот! — возопил Геракл. — Подсекли на вдохе!

Гибэдэдэшник с деланой неспешностью приближался к «Волге». Массивность его загривка и суровость лица явно не соответствовали пустячности нарушения.

— Куда летим? — спросил он, глядя на Вельямина из-под тяжелых век, которые разбухли на государственной службе, словно вареники в кипятке.

Настя, по глупости даже обрадовавшаяся вмешательству человека в форме, высунулась в окно и крикнула:

— Сержант! Там «голубые» человека похитили! А мы за ними гонимся!

Сержант посмотрел на нее без всякого выражения и снова обратил взор на Вельямина.

— Гонитесь, говоришь? «Формула один», говоришь?

Документики, Шумахер!

Геракл повернулся к Насте и шепотом спросил:

— Откуда он знает его фамилию?

— Кого?

— Водителя нашего, Шумахера?

Настя несколько раз открыла и закрыла рот, после чего сообщила:

— Фамилию теперь на номерах пишут. Внизу. Мелким шрифтом.

— Я фигею, — пробормотал тот, погромыхивая бутылками, которые он все это время прижимал к животу — И хрен ли мне в таком разе машину покупать?

Чтоб меня каждая собака могла по фамилии окликнуть!

— Сержант! — строго сказала Настя, выбираясь из автомобиля и принимая позу колхозницы, на время опустившей серп, чтобы дать отдохнуть руке. Одно ее плечо воинственно выдвинулось вперед. — Мы сообщили вам о преступлении, между прочим!

— О каком? — равнодушно спросил тот, неспешно просматривая документы Вельямина.

— «Голубые» украли человека.

— Какая трагедия! — Сержант даже не усмехнулся.

Между тем Настя через его плечо увидела, как длинноволосые вытащили безжизненного Петрова из «девятки» и под руки повели к подъезду задрипанной пятиэтажки. Если бы существовал рейтинг домов-инвалидов, эта пятиэтажка, хрипя от напряжения, выбилась бы в лидеры. Ее фасад выглядел настолько отвратительно, будто последние несколько лет на него злонамеренно плевал каждый входящий и выходящий жилец.

— Вон они, смотрите! — закричала Настя и, схватив сержанта за плечи, попыталась силой развернуть его в нужную сторону.

— Но-но! — рявкнул тот. — Руки!

— При чем здесь руки? Разуйте же глаза! Видите, человека тащат, как дохлого кота!

— Расцениваю ваши действия как нападение на сотрудника милиции, находящегося при исполнении, — сурово заявил сержант, не обращая никакого внимания на похищенного Петрова.

— А! Да что с вами говорить! — очень по-женски возмутилась Настя и припустила за длинноволосыми.

Бросив бутылки на заднем сиденье, Геракл побежал за ней.

— А вы, гражданин, останьтесь, — велел сержант Вельямину, хотя тот не делал никаких резких движений.

Настя влетела в подъезд как раз в тот момент, когда за поворотом лестницы исчезли ботинки Петрова. Она рванула за ними, перепрыгивая через две ступеньки, но длинноволосые уже втащили свою добычу в квартиру на втором этаже и захлопнули дверь. На звонки они, естественно, отвечать не собирались.

— Извращенцы! — завопил подоспевший Геракл. — Ни дна вам, ни покрышки!

Настя тоже выкрикнула пару оскорблений из скудного личного запаса ненормативной лексики. Пока они соревновались в придумывании бранных эпитетов, к подъезду подъехала машина с надписью «Телевидение», из которой вывалилась бойкая съемочная группа. Она тащила за собой камеру и наполняла пространство специфическими словечками. Юркий молодой человек в джинсовом жилете с заклепками забрался в палисадник и принялся топтаться там, выбирая нужную позицию. Когда Настя и Геракл вышли из подъезда, он как раз начал говорить в микрофон:

— Мы ведем свой репортаж из обычного московского дворика. Перед нами дом номер четырнадцать, жильцы которого вот уже пять лет не выходят на свои балконы, потому что те находятся в аварийном состоянии.

— Слушайте, здесь телевидение! — Настя толкнула Геракла локтем в бок. — Может быть, попробуем заинтересовать их киднепингом?

— А кто это? — с интересом спросил тот.

— Это не «кто», а похищение людей, — объяснила Настя, пристально глядя на оператора.

Тем временем телевизионщики втащили в палисадник потеющего толстячка в костюме и галстуке.

— За разъяснениями мы обратились к Николаю Николаевичу Бобрянцу, главному специалисту…

Вокруг съемочной группы тем временем стал собираться народ. Подтянулись игроки в домино, припозднившиеся старушки, караулившие подступы к своим подъездам, группы подростков с пивом и просто праздношатающиеся личности. Настя и Геракл, сами не заметив как, оказались в довольно густой толпе.

— Коррозия, происходящая из-за колебаний погоды, — тонким голосом говорил Бобрянец, переминаясь с ноги на ногу, — способствует разрушению арматуры. Только за одну зиму температура воздуха переходит через ноль более ста раз.

На первом этаже позади потеющего Бобрянца распахнулось окно, в котором появилась голова изумленной старухи.

— Чавой-то тут такое? — крикнула она своим товаркам, толпящимся возле палисадника.

— «Новости» снимают! — пояснил кто-то из толпы. — В телевизор попадешь.

Бобрянец закончил выступление и теперь, когда камера перестала пугать его, вытирал лоб огромным клетчатым платком.

— Граждане! — неожиданно звонким голосом крикнула Настя. — Вы знаете, кто живет на втором этаже?

Вот в этом подъезде в квартире справа?

— Гомики! — ответил мужчина, одетый в тренировочный костюм и черные ботинки с пряжками.

— Может быть, журналистам будет интересно узнать, что они сегодня унесли с Тверского бульвара человека!

— Журналисты? — ахнул кто-то из толпы. — Креста на них нет!

Журналисты тем временем пытались снять общий план, радуясь оживлению в массовке.

— Правильно, как Ленин помер, так они стали церкви ломать! — коварным голосом заметила какая-то бабка, сноровисто лузгавшая семечки.

— Ленин-то здесь при чем? — спросил раздраженным тоном учительского вида молодой человек с круглым значком: «Внук Брежнева — надежда нации».

— Божественное возвращается в наш мир! — громко заявил мужик с перебитым носом. У него был дурной глаз и спина размером с дверцу холодильника. — Если вы не против, я прочту об этом стихи собственного сочинения.

Он перепрыгнул через низкую загородку и встал посреди вытоптанной корреспондентом и Бобрянцом площадки. Выбросил одну руку вперед и начал декламировать:

Ночь обронила бледный иней,

Она прозрачна и тиха.

И возвращаются богини

В розарии ВДНХ.

— ВВЦ! — поправил из толпы человек в круглых очках. Кто-то тут же ударил его свернутой газетой по затылку и грозно шикнул.

Поэт между тем продолжал с большим чувством:

С прелестной мухинской скульптуры

Начав экскурсионный тур,

Узрят величие культуры

В структуре парковых скульптур!

— По-моему, с этим домом явно не все в порядке! — шепнула Настя Гераклу.

— Гляди туда! — воскликнул тот, показывая пальцем на окна второго этажа. Настя задрала голову и увидела, что к стеклу прилипли две патлатых головы.

— Вон они! — крикнула Настя в полный голос. — Наблюдают за нами, гады!

В этот момент во двор медленно въехала черная «Волга», из которой торопливо вылезла какая-то шишка районного масштаба.

— Что здесь такое? — спросила шишка, плохо среагировав на машину телевизионщиков. — По долгу службы я обязан знать, что происходит!

— Тут стихи читают, — пояснила какая-то тетка, которая не слышала почти ни одной графоманской строчки, потому что была мала ростом и чужие спины поглощали не только вид, но и звук.

Между тем оратор продолжал вещать, все больше заводясь от неослабевающего внимания публики:

Мы, помню, гнали их всем миром!

Они, поникнув головой,

Бродили, прячась по квартирам,

И гибли где-то под Москвой.

— Кого это он имеет в виду? — спросило районное начальство.

— Каких-то богинь, — обронил мужчина в спортивном костюме. — Не мешайте слушать.

Начальство тут же прижало к полыхающему уху сотовый и зашипело в него:

— Несанкционированный митинг. Диссиденты собрали народ! Да и телевидение уже тут!

Настя начала решительно проталкиваться к съемочной группе. Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.

— Нельзя ли нам, — спрашивал он, глядя на аварийный дом через прищуренный глаз, — войти в какую-нибудь квартиру и снять разгневанных жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?

— Можно попытаться, — неуверенно проблеял тот. — Правда, люди сейчас неохотно открывают двери посторонним…

— Вот самый опасный балкон! — громко сообщила Настя, показывая пальцем туда, где жили длинноволосые. — Если смотреть на него изнутри, это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть, что поснимать.

— Просто срам! — выплюнула какая-то бабулька с криво приколотой к голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко сну, когда во дворе начались интересные события. — Нашли, чаво снимать! Притон у них там наркоманский.

— А какой раздолбанный балкон! — подхватила Настя. — Не в каждом притоне такой увидишь.

— Что ж, давайте попробуем туда подняться, — неожиданно согласился корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул рукой оператору. Тот молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду.

Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусили следом. По дороге к ним присоединился одышливый участковый, которому кто-то из жильцов настучал о приезде телевидения.

Присутствие участкового, вероятно, и позволило решить дело положительным образом — длинноволосые, давно и хорошо с ним знакомые, открыли дверь.

Это была их стратегическая ошибка. Вероятно, они рассчитывали на какие-то переговоры, но Геракл, завидев узкую щель, не раздумывая ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща. Впрочем, их никто не слушал.

Любопытная толпа ввалилась в комнату, просвистела ее насквозь и вскрыла балконную дверь.

— Я же говорила, что вы увидите ужасное! — закричала Настя.

На балконе, прямо на полу лежало что-то длинное и живое, накрытое пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул плед. Присутствующие увидели спящего Петрова с блаженной улыбкой на лице. Чело его было ясным, а верхняя губка конвертиком нависала над нижней.

— Кто это? — строго спросил участковый, и из-за спин тотчас же раздался тонкий голос с придыханием:

— Это мой брат!

— Врешь! — закричала Настя, резво оборачиваясь к патлатому, потому что это был, конечно, он. Тот, который покрупнее. Более невинной физиономии Настя в жизни своей не видела: нос картошкой, незабудковые глазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой. — Вы с приятелем увезли его с Тверского бульвара!

И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!

— Конечно! Мы ведь бежали от вас.

— Зачем бежали? — строго спросил участковый.

— Колька сказал, что задолжал одной стерве штуку баксов, теперь она его преследует.

— Вы что же, решили, что это я?! — возмутилась Настя и повернулась лицом ко всему честному народу:

— Я похожа на стерву?

— Да! — хором сказали все женщины, затесавшиеся посмотреть на притон.

— Нет! — хором сказали все мужчины, включая оператора и шишку из администрации.

— В любом случае, — заявила шишка, — вы не похожи на стерву, которая может дать взаймы штуку баксов.

— Это мой друг! — Настя пальцем показала на причмокивающего Петрова. — Он немножко перебрал, и я решила отвезти его домой. А его унесли прямо у меня из-под носа.

— Если это ваш друг, то побыстрее уберите его с балкона, на улице темнеет, нам придется ставить дополнительный свет, — раздосадованно заметил корреспондент.

Отчего-то его просьбу восприняли как руководство к действию почти все присутствующие и всем гуртом ломанулись на балкон.

— Стойте! — испуганно закричал патлатый и вытянул вперед руки с растопыренными пальцами.

В ту же секунду раздался отвратительный хруст, и балкон, дрогнув, начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо. Настя закричала и попятилась назад, потянув за собой Геракла. Оператор, восторженно ухая, снимал сцену «Гибель Помпеи», прыгая по скользкому паркету, словно фигурист, нутром чующий олимпийское «золото».

— Вот и все, — грустно простонал патлатый, стоя посреди комнаты весь в белом. Черные носки, вкрапленные в образ его невинности, почему-то рассердили Настю.

— Если бы не ваша вопиющая трусость, ничего бы не случилось! — крикнула она по дороге к двери.

— Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! — возмутился тот.

— И где теперь ваш брат? — уничтожила его Настя и устремилась на улицу.

Здесь стоял гвалт, как на птичьем базаре. Балкон, оказывается, не свалился вниз окончательно, а повис на одном «ушке», высыпав всех, кто на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.

По странному стечению обстоятельств в этом же дворе обнаружился травмопункт, откуда граждане под руки привели поддатого дежурного врача. Он бродил в опасной зоне, словно турист среди величественных развалин, и время от времени восклицал:

— Какая драма!

К счастью, все пострадавшие остались живы. Даже шишка из местной администрации. Впрочем, сейчас шишка выглядела так, будто ее вылущила белка. Но самая большая неприятность случилась с Петровым.

Плед, в который он был завернут, зацепился за кусок арматуры и повис над головами собравшихся, словно люлька со спеленутым младенцем. Пришедший в себя Петров лежал в этой люльке вниз лицом и тупо повторял:

— Господи, что я пил?

Спустя некоторое время, злобно воя, к месту происшествия подтянулись медицинские и пожарные машины. Когда Петрова спустили на землю, санитары сразу же протянули к нему свои большие равнодушные руки.

Но тут вмешался Геракл:

— Я сам его донесу! — важно сказал он, оттолкнув плечом ближайший «халат». И добавил для Насти:

— Вон наш Шумахер, дуем к нему.

Спасенный Петров обнял Геракла за шею и доверчиво прижался к его широкой груди.

— Слушай, зачем он тебе сдался? — брезгливо спросил тот, гулливерскими шагами двигаясь в направлении «Волги». — Настоящих мужиков, что ли, мало?

— Он интересует меня не как мужик, — ответила Настя. — У меня к нему дело совершенно другого рода.

Едва успев договорить, она тут же вспомнила, что нечто подобное сказала ей в свой последний вечер Любочка Мерлужина, имея в виду усатого. Что он интересует ее не как мужчина. Может быть, Любочка вовсе не врала? И ее с усатым объединяли какие-то общие дела?

— Ну, отвоевали свое сокровище? — спросил Вельямин, озирая Петрова с нескрываемым интересом. Тот забился на заднее сиденье и бессмысленным взглядом уставился на руки, сложенные на коленках.

— Сама не верю, — пробормотала Настя.

— Моя бывшая жена, — завел Вельямин старую песню, — никогда так за мной не бегала, как вы за этим типом.

— Он мне дико нравится, — мрачно сообщила Настя, чтобы не вдаваться в подробности. — Едем к «Московским новостям», я оставила там машину.

Когда они прибыли на место, Геракл сказал, охотно принимая щедрое вознаграждение:

— Если понадобится помощь — я по вечерам на бульваре! У меня там бизнес.

— Я денег не возьму, — категорически отказался Вельямин. — И телефончика у вас тоже просить не стану, — добавил он вызывающе.

— Что же вы мне помогали? — удивилась Настя. — Милиционеру штраф заплатили за превышение?

— Просто мне скучно жить! — признался тот.

Настя вытащила смирного Петрова на улицу и повела к своей машине. Он шел за ней, словно козленок, разве что бубенцами не звенел.

— Сейчас поедем к моей подруге Люсе, — предупредила она. — Потому что одной мне, боюсь, с тобой, дружок, не справиться.

— Что я пил? — поинтересовался Петров, когда Настя, словно дитятю, пристегнула его ремнем безопасности.

— Вот уж не знаю! Но очень хочу узнать. Только не что пил, а с кем пил. Они тебе представились?

— Я ничего не помню.

— Это они тебе велели так говорить?

— Они? Меня что, украли инопланетяне? — с тоской в голосе спросил Петров. — Они высосали мои мозги?

— Какие еще инопланетяне?! — рассердилась Настя. — А мозгов у тебя нет, потому что смотришь всякую ерунду по телевизору!

Настя вырулила на шоссе и при этом, как водится, вцепилась обеими руками в руль.

— Хочется пить! — жалобно заныл Петров.

— Пить или выпить?

Петров горестно вздохнул, закрыл глаза и некоторое время сидел молча. Когда машина резко затормозила перед светофором, он удивленно поглядел на Настю и спросил:

— Вы кто?

— Ну-у… — протянула та. — Судя по всему, ты пил паленый тройной одеколон. Кстати, как тебя зовут?

— Петров.

— Если ты не в курсе, Петров — это фамилия. А зовут тебя как?

— Меня все так и зовут — Петров, — уперся он.

— А как тебя дома звали, когда ты был маленький?

— Гаденышем, — застенчиво признался тот.

— Оч-чень хорошо, — пробормотала Настя, развивая невиданную доселе для себя скорость.

Когда они подъехали к Люсиному дому, на улице уже стемнело. Она провела послушного Петрова по лестнице, держа его за сухую горячую руку. Лицо Петрова то и дело озаряла странная мерцающая улыбка.

В ответ на короткий звонок Люся открыла дверь и тут же зашикала:

— Ш-ш! Дети уже спят.

Люся была невысокой, пухленькой, но очень складной. Короткая мальчишеская стрижка придавала ей задиристый вид, а цепкие глаза, казалось, видели каждую вашу мысль, слежавшуюся в черепной коробке.

— К вам можно? — спросила Настя, напряженно улыбаясь. — Знакомьтесь: это Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.

— Здравствуйте, Гаденыш, — растерянно сказала Люся, отступая от двери. — Проходите в комнату, гостем будете.

Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.

— Третий мужчина за одни сутки? — возмущенным шепотом спросила Люся, изображая на лице бурю и совершенно не думая об ужасных мимических складках, которые могли подорвать ее красоту.

— Это не мужчина, — терпеливо пояснила Настя, — а вместилище информации. Внутри его есть сведения, которые позарез мне необходимы!

— Он что, съел какую-то квитанцию? — тупо спросила Люся.

— Он кое-что слышал!

— А зачем ты привезла его ко мне?

— Ну не к себе же мне везти его ночью! — зашипела Настя. — Совершенно незнакомый мужик. Возможно, он вообще — дитя порока.

— С чего ты взяла? — расширила глаза Люся.

— У него большой влажный рот. И брат у него «голубой». Пойдем на кухню, я тебе все расскажу.

Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к Другу.

— Знаешь, что? — предложила Люся. — Пожалуй, дитя порока я размещу на раскладушке возле твоей постели.

— Я привезла его сюда не для того, чтобы он отсыпался! — возразила Настя. — Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо допросить его прямо сейчас.

— Да мы его не разбудим!

— У тебя есть спиртное?

— Что-то очень дорогое и очень французское.

— Не думаю, что парень утончен до такой степени, — пробормотала Настя. — Хотя… Одет прилично и смекалист до невозможности.

Они налили в широкую бульонную кружку «Хеннесси» и начали осторожно приближаться к объекту, держа ее четырьмя руками.

— Отпусти-ка, — потребовала Настя и, подставив бульонницу Петрову под нос, покачала ее туда-сюда, чтобы пошел аромат.

Истекла целая минута, пока тот, не открывая глаз, сделал глубокий вдох, втянув внутрь трепетные ноздри. Потом последовал медленный выдох, и ноздри хищно распрямились.

— Оживает, — прошептала Люся, завороженно глядя на дитя порока, которое яростно захлопало ресницами.

Сейчас Петров был до странности похож на киношного монстра, которого в соответствии со сценарием невзначай пробудили к жизни глупые люди. Чары пали, когда он, повинуясь осторожным понуканиям, приплелся на кухню и сделал из бульонницы несколько больших жадных глотков. Нездешние глаза его прояснились, тряпочные мускулы внезапно обрели упругость, а в позвоночнике вместо ватных шариков вновь застучали камушки.

— Это вы! — воскликнул Петров, с неподдельным чувством посмотрев на Настю. — Вы не бросили меня!

Люся тут же вопросительно искривила бровь.

— Ничего особенного, — пояснила та. — Просто я ассоциируюсь у него со ста рублями.

— Точно! Вы мне должны, — радостно закивал Петров.

— Я еще не получила от тебя никакой информации, — вкрадчиво ответила Настя, глядя на него, словно на бокал, опасно качающийся на краю стола: только бы не разбился.

— Где мы? — спросил Петров, озираясь по сторонам.

— У моей подруги Люси. — Настя показала на нее подбородком, и Люся, чтобы выказать гостеприимство, изобразила на лице приторную улыбку и собрала много-много складочек вокруг глаз.

— Меня зовут Костя, — застенчиво представился Петров и поправил ладонями височки.

— Сто рублей дожидаются в моей сумочке, — подбодрила его Настя. — Тебе удалось что-нибудь услышать на бульваре?

— Конечно!

— Рассказывай.

— В общем, так. — Петров хлопнул ладонями по столу и задумчиво посмотрел на почти полную бульонницу — Большой человек — начальник того, который поменьше. Он собирается послать его в какое-то место, которое называется Сады Семирамиды.

— За границу, что ли? — подозрительно спросила Люся.

— Вот этого я не знаю, — с сожалением цокнул языком Петров. — Маленький должен провести там операцию на воде. Большой так и сказал: операцию на воде.

— Усатый сказал?

— Да-да, большой и усатый. Это он виноват в том, что я слышал так мало: все время озирался и, как только замечал меня, старался увести маленького подальше.

— А потом эти типы поднесли тебе чарочку, — обвиняющим тоном подхватила Настя. — И ты, конечно, не смог устоять.

— А кто бы смог? — простодушно спросил Петров, быстро наклонился и, протяжно хлюпнув, отпил очередную порцию коньяка из бульонницы. Коньяк действовал на него, словно живая вода.

— Еще что-нибудь ты слышал? — не отставала Настя, жадно глядя на его большой рот. Рот был словно создан для того, чтобы выбалтывать тайны.

— Они упоминали о какой-то женщине. О том, что у нее идеальный напев.

— Напев? — Настя и Люся изумленно переглянулись.

— Нет, не напев, — досадливо поморщился Петров. — Мотив. — Он прищелкнул пальцами. — Идеальный мотив.

— Для чего?

— Вот этого я не знаю. Они все больше говорили какими-то намеками. Усатый сказал, что маленький должен сильно постараться, а тот ответил, что уже постарался и отлично унавозил почву.

— А они ничего не говорили про Любу? Или Любочку? — волнуясь, поинтересовалась Настя.

— Они вообще не называли ни имен, ни фамилий.

По крайней мере, я ничего такого не слышал.

— Ну еще хоть что-нибудь! — попросила Настя, умоляюще складывая руки. — Ты же раз десять бегал за мячом! И так долго собирал фантики!

— Больше ничего связного, — покачал головой Петров. — Где моя сотня?

Настя вздохнула и полезла за деньгами.

— Вы помните, где живете? — спросила тем временем Люся.

Петров обиделся:

— С чего бы мне забыть? Конечно, я помню. Сейчас поймаю тачку и поеду домой.

— Не оставишь мне телефончик? — спросила Настя, протягивая сторублевку своему разведчику.

— Зачем? — спросил Петров.

— Ну.. Мало ли. Может, ты что-нибудь еще вспомнишь.

— Тогда лучше уж вы оставьте мне свой телефончик.

Если я чего вспомню, обязательно позвоню.

— Когда ему понадобятся деньги на выпивку, он что-нибудь выдумает, — шепотом предупредила подругу Люся. — Сочинит тебе целое либретто.

— Послушай, Костя Петров, у тебя есть куда записать телефон? — отмахнулась от нее Настя.

— Естественно! — Он отлепил зад от табуретки и вытащил из брючного кармана записную книжку. Одновременно на пол упал голубой прямоугольник. Настя такой уже видела. Точно видела! В ресторане, когда встретилась с Любочкой. Не дав Петрову опомниться, она упала на колени и схватила визитку в руки. Петров тотчас же хлопнул себя ладонью по лбу:

— Это он мне дал! Усатый! Сказал, что, если я еще хоть раз встречусь с вами, надо обязательно ему позвонить. Кстати, он мой тезка. Его тоже Костей зовут.

Подруги взволнованно переглянулись.

— То есть ты ему рассказал про меня? — уточнила Настя.

— Конечно! — удивился Петров. — Он умный мужик: сразу догадался, что я не просто так вокруг хороводы вожу. Не мог же я ему соврать!

— Действительно… — пробормотала Люся. — Как ты не подумала? Не мог же он ему соврать?

Поднявшись на ноги, Настя тщательно изучила визитку. «Константин Алексеевич Ясюкевич, психолог».

И вовсе не «КЛС» было написано в углу визитки, а «АЛЕЯК». «Надо позвонить этому гипнотизеру — „на щечке родинка“ — и сказать ему пару ласковых слов», — сердито подумала Настя.

— Вот что интересно, — она поделилась с Люсей внезапно возникшей мыслью. — Я начала искать компанию «Клин Стар» только потому, что была уверена — именно там работает усатый. А убедил меня в этом компьютерщик Владимир, уверяя, что на визитке усатого я видела буквы «КЛС». Но на самом деле буквы на визитке совсем другие. А усатый тем не менее имеет непосредственное отношение к «КЛС»!

— Это просто совпадение, — успокоила ее Люся. — Как еще это можно объяснить?

— В отличие от тебя, я не люблю совпадений, — поежилась Настя и повторила:

— Ясюкевич. Значит, этот Ясюкевич не работает в «Клин Стар». Он психолог центра «АЛЕЯК». Но что тогда он делал в офисе «Клин Стар»?

Петров, все это время боровшийся со сном, не выдержал пытки и плотно закрыл глаза.

— Эй! — окликнула его Люся. — Ты, кажется, хотел записать телефончик. Давай пиши.

Петров не реагировал. Когда Люся толкнула его в плечо, он неожиданно покачнулся и начал заваливаться на бок, рискуя свалиться с табуретки.

— Ой-ой-ой! — закричали подруги и, подхватив его, прислонили к стене.

— Отрубился, — сообщила Люся. — Вероятно, у человека было временное просветление, а теперь он снова в отключке.

Она взяла его записную книжку и раскрыла.

— Смотри, что тут написано! В экстренных случаях звонить по телефону… Спросить Ларису. Круглосуточно. Как ты считаешь, у нас экстренный случай?

— Еще бы, — мрачно сказала Настя. — Звони, не мешкая.

Люся потерла переносицу и подумала вслух:

— Раз круглосуточно, значит, нас не пошлют.

Она схватила телефон и быстро набрала номер, сверяясь с книжкой.

— Алло! — после первого же гудка трубку сняла женщина. — Я вас слушаю.

— Можно Ларису? — осторожно поинтересовалась Люся. — У нас тут э-э-э… Петров. Он… Э-э-э…

— Мишук! — звонко закричала женщина, по-видимому, прикрыв трубку рукой. — Он нашелся! — Ее голос снова ударил по Люсиным барабанным перепонкам. — Куда за ним приехать?

Люся быстро продиктовала адрес и попросила:

— Только вы не звоните, а постучите, у нас дети спят.

— Послушайте, а как он к вам попал? — весело спросила невидимая Лариса.

— Понимаете, — объяснила Люся, заведя глаза к потолку — Он лежал на балконе у брата…

— Так-так, — поощрила ее Лариса, очевидно, находя рассказ страшно забавным.

— И балкон обвалился.

— Что вы говорите?

— Мы подобрали его внизу и хотели подвезти до дому, но он заснул, не успев сообщить адрес.

— А наш телефон вы как узнали?

— У него из кармана выпала записная книжка…

— Чего ты перед ней оправдываешься? — горячо зашептала Настя. — Пусть скажет спасибо, что мы не выкинули его на помойку!

— Спасибо вам, — с чувством произнесла Лариса. — В прошлый раз его отнесли на помойку и сгребли вместе с мусором.

Лариса и Мишук приехали за Петровым примерно минут через сорок. На улице начался дождь, и оба они были в одинаковых желтых дождевиках с капюшонами, оба улыбались, показывая ровные влажные зубы, и относились ко всему как к забавному приключению.

— А вы ему кто? — напоследок поинтересовалась Настя, провожая процессию до лифта.

Мишук держал Петрова под мышки, Лариса — за ноги. Рука Петрова безжизненно свисала вниз, поскребывая пальцами выщербленную плитку.

— Мы его коллеги, — сообщила Лариса. — Наркологи. Занимаемся срочным вытрезвлением граждан.

Доктор Петров проводит на себе опасный эксперимент — пытается влезть в шкуру тех, с кем имеет дело.

Настя с Люсей переглянулись и прыснули.

— Смотрите, чтобы эта шкура к нему не приросла, — предупредила Настя уже закрывшуюся дверь лифта.

— Наверное, ты чувствуешь себя виноватой, — заметил за завтраком Люсин муж Петя, указав глазами на свою загипсованную ногу.

«Пить надо меньше», — подумала про себя Настя, но вслух, конечно, ничего не сказала, потому что муж лучшей подруги — существо неприкосновенное. Он всегда выше критики.

— Сам виноват, — тут же встряла Люся, подсовывая Пете еще один тост.

— Я?! — до глубины души возмутился тот. — Я споткнулся об изгородь палисадника, когда шел на правое дело!

— У пьяных всегда так: и заборы слишком высокие, и рюмки слишком большие, — отрезала жена.

Семейное достояние Коротковых — двухлетних близняшек Полю и Толю — бабушка на несколько часов забрала на прогулку в парк, поэтому завтрак проходил без вокального сопровождения.

— Кофе я отнесу тебе в комнату, — не допускающим возражений тоном сообщила Люся мужу. — Нам с Настей надо пошептаться.

Недовольно ворча, Петя потянулся за костылями.

— Не прикидывайся рассерженным! Я в курсе, что через пятнадцать минут на экране появится твоя любимая Лусия Мендес!

— Петька что, правда смотрит сериалы? — не поверила Настя.

— Боюсь, что он втянется, и когда снимут гипс, я не отскребу его от дивана.

— Хорошо тебе сейчас — вся семья дома.

— Хорошо?! Ты просто не знаешь, что такое домашнее хозяйство! Это Бермудский треугольник, в котором исчезают молодость, продукты и тонны стирального порошка. А муж у меня теперь как третий близнец.

Кроме того, раньше мы встречались только по выходным, и я не подозревала, какой у него мерзкий характер. Впрочем, это все проза жизни. Давай-ка лучше поговорим о том, что тебе удалось узнать по поводу Любочки Мерлужиной. Подведем, так сказать, итоги.

Настя охотно откликнулась на это предложение. Ей и самой хотелось обсудить все, что случилось.

— Итак, — начала она, — Любочка Мерлужина уехала из загородного дома в Москву, сказав мужу, что несколько ночей проведет у тетки. Накануне самоубийства я встретила ее в ресторане под руку с усатым мужчиной.

— Теперь мы знаем его фамилию, — перебила Люся, — поэтому, чтобы не сбиваться, называй усатого как положено — Ясюкевичем.

— Хорошо. Итак, накануне самоубийства Любочка ужинает в ресторане с неким Ясюкевичем. Он не разрешает ей отходить от него далеко и внимательно слушает, о чем мы с ней говорим. Л юбочка находит предлог, чтобы передать мне записку, где черным по белому написано: «Меня хотят убить». Утром выясняется, что она покончила с собой в городской квартире, оставив странное предсмертное письмо.

— Почему странное? — заинтересовалась Люся.

— Потому что оно безликое. Там только дата. Нет ни обращения, ни прощальных слов.

— Эгоистичное письмо, — отрезала Люся. — Ничего особенного для женщины, которая заботилась только о себе. И вообще — все самоубийцы эгоистичны. Они не думают о тех, кому причиняют боль.

— Ну, хорошо, — не стала спорить Настя. — Пусть так. А накануне ранним утром на даче у Мерлужиных шарят люди из компании «Клин Стар». Одновременно с этим странные события начинают происходить и у меня. Сначала ко мне приклеивается Иван. Затем он загадочным образом исчезает. У меня ломается компьютер, и компьютерный мастер, который случайно оказывается гипнотизером, помогает мне вспомнить, что на визитке Ясюкевича написаны буквы «КЛС». Именно поэтому я начинаю искать фирму «КЛС», нахожу и встречаю в ее офисе Ясюкевича. Однако, как позже выясняется, на его визитке написано нечто совершенно другое. Гипнотизер ошибся или обманул меня.

— Что этот Ясюкевич вообще делал в офисе «Клин Стар»?

— Понятия не имею. Если верить визитке, он не работает в этой фирме. И сотрудничать с ней не может.

Он психолог, а фирма занимается уборкой помещений.

— Ладно, давай неясности оставим на потом. Перейдем к встрече парочки на Тверском бульваре. Ты подбила Петрова подслушать, о чем у них пойдет разговор.

— И он выяснил, что Ясюкевич посылает Аврунина в некое место под названием «Сады Семирамиды», чтобы тот провел операцию на воде. У женщины, говорят они, хороший мотив, и почва уже унавожена.

— Слушай! — Люся больно схватила подругу за запястье. — Может, это шпионы? Враги нашей родины?

— Не знаю, чем могла помешать врагам родины Любочка Мерлужина, — пробормотала Настя. — Кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я позвонила в компьютерную фирму этому гипнотизеру-недоучке. Меня просто распирает сказать ему пару ласковых слов.

— Так позвони сейчас! Что тебя держит?

Настя достала из сумочки записную книжку и аккуратно набрала номер.

— Алло! — важно сказала она в трубку, когда ей ответили. — Могу я поговорить с Владимиром? Владимир?

Здравствуйте. Это Настя Шестакова. Вы приезжали ко мне на дачу и… — Она споткнулась на полуслове и удивленно подняла брови:

— Не вы? Извините. Значит, мне нужен другой Владимир. Как другого нет? Простите, но я вчера вызывала мастера именно из вашей фирмы. Я всегда вызываю из вашей… Да, хорошо.

Она растерянно посмотрела на Люсю и, прикрыв трубку ладонью, пояснила:

— Говорят, ко мне никто не приезжал. Сейчас подойдет их начальник. Да-да, — оживилась она. — Да, Анастасия Шестакова. Рада, что вы меня помните. Ах, вы лично принимали у меня заказ?

Она некоторое время молча слушала, затем сказала:

— Как же так? Ко мне приезжал мастер из вашей фирмы. Представился Владимиром… Какое недоразумение?

Послушав еще немного, она попрощалась и осторожно положила трубку на рычаг.

— Он клянется, что ровно через пятнадцать минут после первого звонка я перезвонила и отменила вызов.

Подруги в немом изумлении уставились друг на друга. Сразу же стали слышны бурные рыдания, доносящиеся из комнаты.

— Что это? — вздрогнула Настя.

— Это кричит Лусия Мендес, — успокоила ее Люся и тут же вернулась к прежней теме:

— То есть, ты хочешь сказать, что парень, который починил твой компьютер, взялся невесть откуда?

— Выходит, так, — кивнула Настя. — Только смотри, что получается: на фирме мне обещали, что пришлют Владимира, и тот тип, который приехал, тоже представился Владимиром!

— Очень плохо, — покачала головой Люся. — Чует мое сердце, это все одно и то же дело. Любочка впутала в него тебя, когда подсунула записку. Если ты еще и не вляпалась окончательно, то коготок у тебя уж точно увяз.

— И что же мне теперь делать? — растерялась Настя.

— Иди в милицию и все-все расскажи. Там тебе твой увязший коготок — чик! — и отхватят. Снова окажешься на свободе.

— Я подумаю.

— Послушай, дорогая моя, — Люся по-пиратски сощурила глаз. — А с чего вообще началась вся эта история?

— С Ивана, — тотчас же ответила Настя, и внутри у нее противно заныло, словно где-то там, в груди, вместо сердца сидел простуженный зуб.

Она, запинаясь, принялась рассказывать про знакомство с Мистером Вселенная, а Люся кивала, поощряя каждое новое откровение. Наконец не выдержала и воскликнула:

— Так какого лешего ты от него отказалась?!

— Как ты не понимаешь? — возмутилась Настя, которая из кожи вон лезла, пытаясь мотивировать свои поступки. — Это мужчина из какой-то другой жизни.

Целоваться с ним — все равно, что целоваться с «Автопортретом» Дюрера. Весь вечер я чувствовала себя самозванкой. Так, будто бы я его обманываю. Будто я — третьесортный товар, на который по ошибке навесили элитный ярлычок!

— Но он ведь не слепой! — возразила Люся. — Он был достаточно близко, чтобы разглядеть «все твои трещинки». Он сам причислил тебя к первому сорту.

— Однако с утра нашел предлог, чтобы исчезнуть.

— Это тебя, конечно, задело.

— Смутило, — поправила Настя. — Настолько, что я даже подумываю о том, чтобы извиниться.

— Перед Иваном? А где ты его возьмешь?

— Я ведь была у него дома, — пожала плечами Настя. — Запомнила адрес. Память у меня что надо. В отличие от интуиции.

— Поезжай к нему прямо сейчас! — загорелась Люся.

Настя промямлила:

— Наверное, он на работе.

— А кем он работает?

— Я не знаю. Разговор об этом как-то не заходил.

Вернее, заходил, но всегда сворачивал в сторону.

— Может быть, он артист? — предположила Люся. — Тогда у него работа начинается вечером. Или манекенщик. Судя по твоим отзывам, он — нечто особенное.

— Это так, — уныло согласилась Настя.

— Не будь мямлей, поднимайся.

— Может быть, ты поедешь со мной?

— Еще чего! Вы станете выяснять отношения, а я буду стоять поодаль и бросать на вас хищные взоры?

— Почему хищные?

— Потому что я неравнодушна к красоте в любом ее проявлении.

— Хорошо, тогда я поеду одна, — решилась наконец Настя.